661-й Кинешма – Москва. «Не могу уснуть без секса…» 1

Железнодорожный пикап подобен блиц-кригу на танцплощадке – непредсказуем, скоротечен и частенько публичен. Однако признаюсь, что герои истории, невольным свидетелем которой я оказался, удивили меня.

Началось всё поздним зимним вечером на перроне Ивановского железнодорожного вокзала, где я ожидал посадки на пассажирский поезд номер шестьсот шестьдесят первый, «Кинешма – Москва».

— Ваш билет, паспорт? – дежурной скороговоркой бубнила проводница в тёмной форменной шинели и, узрев желаемое, неуклюжей матрёшкой поворачивалась в сторону очередного пассажира.

— А где Игорь? Он же тоже переводится в Москву? – раздался за моей спиной молодой женский голос.

— Да он в седьмом вагоне, – ответил её спутник и добавил с завистливым сарказмом. – Наш Игорёк теперь в плацкартном не ездит, только в купейном. Как женился летом, так и жирует. Заливал, что у тестя бабок, как у дурака фантиков. Светка, ты чё, не знала?!

— Девки чё-то болтали…

Хотел обернуться, но тут подошла моя очередь общения с хозяйкой вагона:

— Ваш билет, паспорт? У вас двадцать пятой место.

С верхней площадки тамбура я взглянул на приятелей Игорька. Щуплый паренёк в вязаной шапочке, отступив в сторону, суетливо шарил по карманам своей дешёвой кожаной куртки. Блондинка в красном пуховике с откинутым капюшоном, держала в руках билет, вложенный в паспорт, и закипала на медленном огне праведного возмущения на распиздяйство своего дружка. Я толкнул дверь внутрь вагона, и в лицо пахнуло вязким теплом.

При первом же взгляде стало понятно, что лучшие годы вагона остались далеко в прошлом. Когда-то красно-коричневый линолеум был вытерт тысячами подошв до безликой серости. Светло-серый пластик стен местами треснул.

В пассажирском салоне царил полумрак – хозяйка вагона явно экономила электричество. Жиденькое освещение цвета разбавленного пива скупо освещало полки и перегородки купе. Безликие тёмные фигуры пассажиров, молча жались по углам своих купе, а ещё не нашедшие приюта, шаркая ногами, тащили по проходу свою поклажу. Время от времени, кто-то из них наклонялся к стенке перегородки, словно принюхиваясь и, обнаружив заветную цифру, с облегчением занимал оплаченную плацкарту. Ночлежка.

Мотаясь по стране, я повидал много пассажирских поездов, даже несколько летних сезонов проработал проводником в студенческом отряде. Став профессиональным пассажиром, я полюбил маршруты на полтора-два дня – прекрасная возможность обстоятельно и с комфортом познакомиться с новыми людьми, обменяться невероятными историями и спорными мнениями, и, если будет угодно небесам, завести романтическую интрижку с приглянувшейся незнакомкой.

Но полутёмные вагоны 661-ого, уносящие в ночь одиноких пассажиров, чтобы через несколько часов ранним утром выплеснуть их на перрон Ярославского вокзала, всякий раз вгоняли меня в уныние и тоску. Ночлежка на колёсах.

«Ехал-ехал я в Иваново

и не мог всю ночь уснуть,

вроде гостя полузваного

и незваного чуть-чуть.

Ехал я в нескором поезде,

где зажали, как в тиски,

апельсины микропористые –

фрукты матушки-Москвы.»

(Евгений Евтушенко)

Прав был поэт, ничего не изменилось за четверть века.

Обосновавшись на своём месте, я достал аудио-плейер, намереваясь сбежать от действительности в фантастический мир Плоского Диска, но не успел.

— Ну, наконец- то! Вот сорок второе! Я уж подумала, что тебе места у туалета всучили.

В купе зашла давешняя парочка молодых людей. Закинув вещи и одежду на верхнюю боковую полку, они пристроились внизу за маленьким откидным столиком.

Парень видом и повадками напомнил мне «губастого» из «Дискотеки «Авария», те же всклокоченные волосы, лягушачий рот. Под коричневой курткой «американского бомбера» у него оказался тёмно-синий спортивный китайский «Abibas» реального пацана.

Пышнотелая блондинка в вязаной розовой кофте и чёрный брючках была похожа на вчерашнюю выпускницу торгового училища из продуктового за углом – спесивое выражение на смазливом кругленьком личике, нос кнопочкой, дешёвенькая бижутерия на коротких пухленьких пальцах.

— Макс, чего у тебя по жизни всегда какой-нибудь зашквар?! – блондинка достала из сумочки расческу и принялась с каким-то остервенением раздирать свои волнистые пряди.

— Свет, чё опять не так?! – озадачился Максим. Похоже, сумятица с поисками билета, была для него давно позабыта, но только не для его подружки.

— Да всё, блять! – от души возмутилась блондинка и огласила целый плей-лист претензий. – То в клубе на хвост упадёшь – деньги, видите ли, он дома забыл, то ему трахаться без гандонов подавай, то вот сейчас билет чуть ли не в пердь засунул!

Забавная парочка. Я нажал на плеере кнопку «стоп».

— Да ладно, не пыли. При чём тут вообще гандоны, ты же на таблетках!

Светлана стрельнула в него испепеляющим взглядом, потом зыркнула на меня, снизила тон, изливая наболевшее:

— На таблетках?! И что!? На хуя было кончать в меня вчера у Эдика на даче, говорила же в рот возьму!

— Ну, извини, не удержался, – примирительно заявил Максим и попытался сменить тему. – Между прочим, Эдик говорит, что у них не дача, а коттедж.

Не помогло. Светлана зашипела, как плевок на раскалённой сковородке.

— Коттедж, бля! Уёбище, а не коттедж: воды нет, ни подмыться, ни подтереться, в сортир через весь участок по сугробам скакать.

— Светик, не заводись. Ты же умница, справилась ведь – трусами подтёрлась, – Максим улыбался, очевидно, припомнив пикантность момента.

— Ну не снегом же твою кончу вытирать, – блондинка сбавила темп и, подпустив в голос кокетства, напомнила: – Кстати, ты обещал мне, новые трусики купить.

— Мало ли что я на тебе обещал, – хохотнул Максим, припомнив фразу из анекдота.

— Ах, ты! – Света вновь вспыхнула и потянулась через стол ткнуть Максима кулачком в грудь.

Но тот, перехватив её замах, заверил:

– Да, шучу я, шучу. Базара нет, обещал, значит куплю. – Однако, решив, что бесполезных трат можно было и избежать, выказал недовольство. – На хера было вообще их выкидывать? Сунула бы в карман, выстирала потом, а то по весне родаки Эдика найдут на участке твои труселя и будут его прессовать, что девок водит.

— Да мне по хуй на него. Пусть радуется, что вообще дала.

«Эта белобрысая фря запросто мозг выест», – я не питал приязни к вздорным, спесивым девицам.

Между тем вагон постепенно наполнялся пассажирами. Волоча по проходу здоровенный полосатый баул «а ля мечта оккупанта», в купе завернула невзрачная тётка лет сорока:

— Помогите сумку на третью полку закинуть, – попросила она, переведя дыхание.

Рундук под моей полкой был практически пуст, и я предложил ей лучший вариант. Пристраивая тяжеленный баул вниз, убедился в своём предположении, что дама везёт на продажу текстильный карго местного производства: постельку, женские халатами, мужские трусы.

Следом за женщиной в купе заявился, слегка поддатый, мужичонка в форменной одежде охранника. Не дожидаясь отправления поезда, он забрался на верхнюю полку надо мной и до самой Москвы не подавал признаков жизни.

Участвуя в благоустройстве соседки по купе, я на некоторое время отвлёкся от дел молодёжи. А Светлана между тем перелистнула страницу претензий и теперь «сверлила» Максиму мозг, за то, что он не изучил маршрут их завтрашней столичной логистики. Тот лениво отбрёхивался:

— Утром на вокзале разберёмся. На крайняк, у Игорька всё схвачено.

Судя по разговору, они заочно учились в каком-то коммерческом институте и время от времени пересекались во время сессий и в клубах Иваново.

Это был период в жизни страны, когда молодое поколение, невзирая на способности и жизненные перспективы, тотально озаботилось высшим образованием. Парни из поммастеров подались в манагеры и юристы. Девочки фабричные принялись изучать логопедию и макроэкономику. Коммерческие ВУЗы с цветистыми названиями и пустопорожними дипломами обсыпали периферию, как прыщи лицо пубертатного подростка. В какой-то момент правительство решило положить конец этой вольнице и секвестрировало большую часть прохиндеев от педагогики. А незадачливых студентов целыми списками, больше напоминавшими «мёртвые души», переводили под юрисдикцию «легитимных», в основном столичных, учебных заведений. Вот Максим со Светланой и отправились в столицу, менять пустое заочное образование на порожнее.

— Извините, но это моё место.

В купе появился новый пассажир – щуплый юноша в демисезонной курточке. Выяснилось, что у Максима и Светланы билеты на верхние боковые полки в двух смежных купе, а нижнее место принадлежало новенькому.

Максим пересел на край пустующей полки напротив меня. Юноша аккуратно повесил куртку на крючок и занял освободившееся место за столиком. Блондинка окинула его оценивающим взглядом и отвернулась к окну, похоже, он не произвёл должного впечатления – среднего роста, аккуратная стрижка, светлая рубашка, трикотажный джемпер без рукавов, отутюженные брюки, начищенные ботинки. Что-то неуловимое роднило его с участниками телепередачи «Умники и умницы». Я даже, грешным делом, подумал, что вот-вот в купе появиться его мама с дорожными напутствиями, но, к счастью, он оказался один.

Максим, наклонившись через проход к юноше, поинтересовался:

— В Москву? Где учишься?

Тот сидел, сложив руки перед собой, словно за партой и смотрел в окно, то ли наблюдая за пустеющим перроном, то ли украдкой рассматривая свою соседку в отражении тёмного стекла, и с охотой откликнулся:

— Да, в Москву. У нас в Шуе закрыли филиал, вот теперь перевожусь…

— У нас та же байда, – обрадовался «губастый» и протянул руку. – Максим!

— Николай.

Познакомившись, безхозные студенты принялись делиться своими историями. Максим оказался прирождённым «дознавателем». Не прошло и пяти минут, как Николай поведал, что живёт с мамой учительницей, что этим летом поступил в филиал какого-то «Камчатского института международного менеджмента и логистики нереста лососёвых», но по понятным причинам переводится в Московский филиал некого «Международного институт статистического учёта рогов парнокопытных».

Прислушиваясь к разговору, я не заметил, как наш состав плавно тронулся и набрал скорость. За окном промелькнули тёмные безжизненные корпуса «Ивторфмаша» и залитые светом прожекторов дворы женской тюрьмы, прогрохотала стальная эстакада моста через Уводь.

Освещение в вагоне стало ярче, проводница собрала билеты и разнесла желающим пакеты с постельными принадлежностями. Желающих было немного, народ в те годы экономил на всём. В нашем купе Николай и я оказались в меньшинстве. Проводница предупредила остальных, что без комплекта белья нельзя пользоваться матрасом. Все были в курсе. На вопрос челночницы, можно ли воспользоваться пустующей нижней полкой, хозяйка вагона ответила отказом, мол, пассажиры ещё обязательно подсядут на следующих станциях, и та, в конце концов, устроилась на верхней полке. Открыли туалеты, и по проходу зачастили пассажиры. Я заправил постель, но отправляться на боковую было ещё рановато.

— А, вот ты где! – радостно пробасил, обращаясь к Максиму, высокий молодой человек рыхловатого телосложения с оформившимся брюшком. В нос навязчиво шибануло приторно-сладким ароматом, в жёлтом цвете которого парень, похоже, искупался перед дорогой.

— О! Игорёха, здорово, братан! – казалось, от радости Максим готов был выпрыгнуть из штанов. – Светик, я же говорил, что он к нам заглянет. Игорёк, ты же помнишь Светку?

На первый взгляд Игорёк выглядел вполне успешным – приличный деловой костюм тёмного цвета, белая рубашка, галстук, блестящий корпус часов на тяжелом браслете. Короткие волнистые волосы обрамляли приятное лицо с правильными чертами, пухлыми губами и круглым подбородком. На безымянном пальце правой руки тускло поблескивало обручальное кольцо. Опершись рукой о верхнюю боковую полку, он склонился к блондинке:

— Стопудово помню, – согласился Игорёк и на всякий случай уточнил. – Ты же была на прошлой сессии?

Светлана заметно оживилась, одарив пришедшего восторженным взглядом и белоснежной улыбкой, но напомнила с толикой обиды:

— Конечно, была. Блин, Игорь, ты ещё конспекты по культурологии у меня брал и не вернул. Ты чё, забыл?

Игорь слегка напрягся, словно его попросили припомнить знаменитые архитектурные задания эпохи конструктивизма в родном городе, но его уже простили:

— Да ладно, забей. Кому она теперь нужна, эта культура? – и Светлана перевела стрелки разговора. – Я тебя несколько раз в «Таганке» видела с друзьями – всегда такой стильный, танцуешь клёво и вообще веселиться умеешь!

— А хули не веселиться – бабосики есть, – Игорь принял лесть Светланы, как что-то очевидное.

Николай смотрел на здоровяка будь то малыш, играющий в песочнице, на въехавший во двор самосвал с песком, полагая, что сейчас его попросят убраться на хер и не ошибся. Макс засуетился, как халдей в ресторане перед местечковым авторитетом:

— Колян, айда сюда! – он дёрнул шуянина за рукав, приглашая на нижнюю полку рядом с собой.

Михаил воробушком перепорхнул в нашу часть купе. Игорь, не обратив на него внимания, грузно опустился на освободившееся место. Максим достал из сумки три бутылки «Премьера», зубами лихо сдёрнул крышки и протянул одну бутылку Николаю:

— Будешь?

— Спасибо, – Николай был очарован широтой жеста.

Вторую бутылку передали Игорю, тот сделал глоток и недовольно поморщился:

— Макс, это же моча молодого поросёнка, нет ли чего покрепче?

Максим досадливо скривился, но промолчал.

— Игорёша, угощайся, – Светлана выложила из сумочки на стол перед собой пакетик фисташек, початую шоколадку и отхлебнула из банки джин-тоника.

Я невольно вспомнил слова классика – «в Ялте, Сочи и других южных городах, как только стемнеет, в комнаты налетают мужики. На свет лампы. Один-два крупных, три-четыре мелких». Ай да, Михаил Михайлович – не в бровь, а в глаз!

После Тейкова в пассажирском салоне вновь выключили освещение, и яркий свет, лившийся со стороны тамбуров, походил на лучи прожекторов, освещавших «контрольную полосу» прохода.

Я прогулялся до проводника за чаем. Спящий вагон постепенно пропитывался специфическим запахом натопленного закрытого помещения, переполненного человеческими телами. Возвратившись, оставил бокал с чаем на столе и прошел в нерабочий тамбур. Там было зябко и накурено, изморозь снежной плесенью покрыла стёкла и углы. Кончиками пальцев я отогрел, процарапал небольшой иллюминатор и, прижавшись разгоряченным лбом к заледенелому стеклу, смотрел, как мимо бегут огоньки приближающейся станции. Петровский.

Когда вернулся в купе, Максим и Николай куда-то исчезли. На их месте пожилая женщина в белом платке, завязанном узелком у подбородка, укладывалась на застеленную постель, укрывшись с головой под одеяло.

За боковым столиком «свидание вслепую» перешло в новую фазу. Светлана, эмоционально размахивая руками, громким шёпотом расписывала Игоря, какая она «зажигалочка», и что мужчины разного возраста и национальности красиво добиваются её благосклонности.

— А вот был ещё один Амир с «крытого рынка», у него там павильон с цветами. Представляешь, как первый раз меня увидел – «Вах-вах!», хвост распушил, целую охапку роз подарил. Пристал, как банный лист, в «Сосны» звал. Я, конечно, в отказ, не люблю этих с юга, особенно старых… – Светлана грустно затихла, очевидно, припоминая что-то из своего девичьего опыта, потом взяла в свою руку ладонь Игоря и мечтательно прижалась к ней щекой. – А ты хороший.

Игорь внимал её со снисходительной улыбкой, очевидно, уже решив для себя, что «третий сорт не брак, а на безрыбье и рак рыба», и, когда она прижалась к его ладони, провёл большим пальцем по её губам, а потом запустил его ей в рот. Блондинка, не отводя от него взгляда, принялась, посасывая облизывать этот фаллический эрзац его мужского достоинства.

Мою память пробило ещё одним перлом народного юмористического наследия – «Лампа горела, но света не давала, Штирлиц выключил лампу, и Света дала». Действительно в потёмках отношения у голубков оживились. До коитуса дело пока не дошло, но лиха беда начало. На меня парочка любовников не обращала никакого внимания. Я же после пары глотков остывшего чая улёгся на полку и, подложив под голову подушку повыше, с интересом переключился на реалити-шоу.

В потёмках засыпающего вагона Игорь осмелел и, привстав, запустил руку блондинке под кофту. Обниматься через столик явно было несподручно, но парню было пофиг и, наглея, он выпростал из чашечки лифчика мягкую сиську и с наслаждением тискал её. Думаю, Светлана охотно бы сама оголилась топлесс, но вокруг были люди, и время от времени, кто-то, шаркая ногами, на полуавтомате спешил в туалет.

«У них ничего не получится, пока они не лягут», – решил я, зевая и борясь с подступающей дремотой.

Словно переча мои умозаключениям, Светлана решила попытать счастья, и до меня донёсся её полный жеманства шепот:

— Игорёк, я не могу уснуть без секса…

Высвободившись из мужских объятий, девица взяла Игоря за руку и потащила в хвост вагона.

«Ну, вот и конец фильма», – подумал я, поворачиваясь на бок.

Однако не прошло и пяти минут, как разочарованная парочка вернулась. Уж и не знаю, что остановило единение их чресл – очередь в туалет или собачий холод в тамбуре, но могла бы и отсосать по-быстрому.

Стоя в проходе, Игорь переминался с ноги на ногу и явно намеревался ретироваться к себе в вагон, где в уютном купе можно было уж если не потрахаться, то хотя бы выспаться. Но Света, очевидно, вознамерилась заполучить свою синюю птицу удачи хоть тушкой, хоть чучелом. Она опустила столик, превратив два сидячих места в одно лежачее – и парочка вновь принялась обжиматься и целоваться. Ситуация показалась мне повторением уже пройденной и по сути бесперспективной – по проходу время от времени шастали пассажиры, натыкаясь спросонья на незадачливых любовников.

Было уже за полночь, и я попытался переключиться на увещевания Морфея. Однако забыться сном не удалось, и часы на телефоне доказали, что я проворочался не больше получаса.

За боковым столиком друг напротив друга о чём-то беседовали Максим и Николай. Оба-на, Угол-шоу! А где же наши любовники, неужели разбежались, несолоно хлебавши? В это мгновение Николай опасливо посмотрел на полку над собой, я проследил за его взглядом и офигел.

На верхней боковой полке на левом боку спиной к проходу лежал Игорь и двигал задницей вперёд-назад. При этом и задница, и значительная часть его грузного тела свешивались с полки в проход, словно какая-то «грыжа». Чтобы не свалиться, он закинул правую ногу на бедро Светланы, чьи ножки в чёрных брючках виднелись в глубине. За что Игорь держался рукой, я даже не мог себе представить, хотя, там есть парочка мест. Ремень брюк был ослаблен, и белая рубашка вылезла наружу.

Ай да, стервецы, нашли всё-таки способ, как болтик в гаечку завернуть! Это был апофеоз смекалки и наглости, но когда охота пуще неволи ещё не так раскорячишься! Конечно, «русский матрос задать умеет правильный вопрос» и местечко подобрать, но вот так, балансируя на высоте полутора метров, в присутствии, как минимум, пятидесяти трёх свидетелей, совокупляться и подвергать испытанию на прочность и жесткость полку!

Под тяжестью двух тел, полка прогнулась, как речные мостки под ногами дородной деревенской бабы с тяжеленой корзиной мокрого белья.

Я попытался в уме вспомнить сопромат, расчет на прочность и жесткость балки на двух опорах, но заколебался. По всем голливудским законам жанра, полка должна была обрушиться на пике пароксизма страсти любовников, но, очевидно, советские конструкторы учли и непредвиденные здравому разуму нагрузки, и полка скрипела, но держалась. Однако совсем без козней «Мосфильма» не обошлось.

Со стороны купе проводников послышались шаги и приглушенные голоса. Максим выглянул в проход и стукнул рукой в полку над головой. Игорь попытался обернуться через плечо вниз и чуть не грохнулся. По проходу темными тенями дементоров следовал наряд милиции.

— Эй, смотри не свались, – последний из милиционеров заботливо похлопал Игоря по плечу, тот замер, словно застигнутый на месте преступления, но блюститель порядка и нравственности уже прошёл дальше.

Решив не доводить дело до цугундера, Игорь ускорился и через пару минут с протяжным стоном замер, прижимаясь к женскому телу. Насладившись приливом волны сладострастия, он с грацией бегемота свалился вниз:

— Пиздец какой-то, чуть не наебнулся! – улыбаясь, доложил приятелям Игорь, стоя в носках на грязном полу. – Куда бы, блядь, гандон засунуть?

— Да кинь его под скамейку, проводник потом уберёт, – Максим развернулся в проход, давая возможность Игорю избавиться от использованного презерватива.

Затем здоровяк привёл в порядок трусы, рубашку и брюки, взял с крючка пиджак.

— Ладно, парни, прощевайте, я к себе в вагон. Если хотите, вот у меня тут осталось, – и он бросил на стол пару блестящих пакетиков презервативов, потом погладил блондинку по голове:

— Светик, спокойной ночи! – и двинулся к выходу, но Светлана, до этого лежавшая на боку, развернулась на спину, потянувшись рукой к любовнику, удержала его и жеманно попросила:

— Игорёша, поцелуй меня.

Тот бросил косой взгляд на приятелей, но всё же чмокнул блондинку в губы.

— Всё, пока, увидимся в Москве.

Склонив голову в проход, Светлана с усталой надеждой смотрела ему вслед, потом решительно повернулась на левый бок спиной к проходу. При этом она, похоже, совершенно забыла о своих брюках. Расстёгнутая сзади молния типа «мужчинам некогда» и спущенные с бёдер брючки представляли на всеобщее обозрение её округлый молочный зад.

Максим поднялся, оглядел девушку, потянулся было застегнуть молнию на её брюках, но, передумав, накрыл её бёдра и ноги красным пуховиком. Вернувшись на место, он какое-то время кончиками пальцев гонял по столу маленькие блестящие квадратики.

— Будешь? – Максим протянул Николаю квадратик презерватива с той же дружеской непринуждённостью, с которой час назад предлагал бутылку пива. Тот застыл в замешательстве.

— Не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Максим. – Пошли, покурим.

Я повернулся к стенке и вновь попытался заснуть, под мерное покачивание вагона и перестук колёс.

«Антракт…»