A Mother Returned / Вернувшаяся Мать. Глава 4

Пенелопа чувствует себя потерянной без мужа

Иногда быть храброй было невозможно. Пенелопа плакала в подушку. Наступило утро, первый рассвет прошел с осознанием того, что ее мужа больше нет. Он не только не вернулся в их постель этой ночью, но, скорее всего, его уже нет на Земле. Ее тело содрогнулось, и слезы залили атласную наволочку. Утром на его подушке ее не ждал подарок. Не было подарка и по возвращению после работы. Мужа больше нет, и на его место пришло лишь отчаяние.

Со временем слезы Пенелопы иссякли сами собой. Она вылезла из постели, удивляясь тому, что уже так поздно. Она причесалась, приняла душ и оделась. Причесав свои вороные волосы, она изучила свое отражение в зеркале. Глаза были красными, но в остальном она выглядела хорошо отдохнувшей. Она подумала о том, чтобы нанести макияж, но Феликс был единственным человеком, ради которого она стала бы краситься. Она не думала, что сыну или Уинифред будет важно, накрасилась она или нет.

Мысли о сыне немного подняли ей настроение. Если она не могла быть женой, то все равно оставалась матерью. К сожалению, эта мысль несколько расстроила ее, и она снова почувствовала себя не в своей тарелке. Быть только матерью было недостаточно. Ей нужно было во что-то вложить свои женские обязанности. Может быть, я смогу стать женой-матерью? Нет. Она в тревоге прижала руку к груди. Этого не может быть, ведь так? Может быть, будучи хорошей матерью, я становлюсь хорошей

женой. Идеи казались сумбурными, путаными, но по крайней мере с этого можно было начать.

Спустившись вниз, она застала Уинифред на кухне. Они улыбнулись друг другу. Уинифред попыталась поприветствовать свою хозяйку реверансом, но Пенелопа крепко обняла роботизированное тело ИИ. Странно, что грудь робота была твердой, она почти агрессивно вдавливалась в мягкую грудь Пенелопы.

— Феликс предложил тебе альтернативное тело. Ты бы выглядела почти как человек, верно? Почему ты не согласилась? Это было щедрое предложение. Они дорого стоят.

Благодарная за зарождающуюся привязанность Пенелопы, Уинифред оставалась в объятиях до тех пор, пока ее не отпустили. Затем она занялась на кухне приготовлением позднего завтрака. Теодора она уже покормила несколько часов назад.

— Рекламный слоган: "Альтернатива – Больше человек, чем человек". Но я совсем не человек. Я – конструкт. И я горжусь тем, кто я есть. Я живу в этом доме уже давно, и вы все знаете меня по моим роботизированным лицам. Надеть человеческое лицо было бы… почти ложью – Она улыбнулась Пенелопе, наливая в стакан свежевыжатый сок – Я заметила, что ты физически реагируешь на мое нечеловеческое тело. Ты обняла меня не так, как обняла бы женщину. Я думаю, это хорошее напоминание нам обеим о том, кто я. Ты – человек, я – искусственный интеллект. Мы прекрасно работаем вместе, но мы не одно и то же.

— Да, я понимаю – Пенелопа села за барную стойку и взяла свой сок. Как говорится, у тебя хорошая голова на плечах, Уинни – Она улыбнулась.

— И мне нравится видеть, улыбку на твоем лице, Пенни – Уинифред включила плиту и стала готовить яичницу.

— Ты видела, как я плакала сегодня утром – Пенелопа потягивала свой сок. Он был превосходным – Мы не слишком часто пользуемся настройками конфиденциальности, не так ли? Здесь нет ничего, что могло бы заставить тебя покраснеть. И это полезно, что ты знаешь, что с нами происходит.

— То, что ты говоришь, – правда, Пенни – Уинифред кивнула, движение было не совсем плавным – Я была свидетелем почти всех интимных действий, которые происходили в этом доме на протяжении более чем двадцати лет. Феликс включал мой режим конфиденциальности только для деловых звонков и встреч. Единственные случаи, когда ты это делала, были в течение двух месяцев, предшествовавших твоему исчезновению. Что касается Тедди, то он имеет доступ к моему режиму конфиденциальности чуть больше года и ни разу не включал его. Конечно, в детстве он несколько раз пытался войти в него, но это всегда было… попыткой уйти от ответственности. Он всегда ненавидел попадать в неприятности.

— Да, конечно – Пенелопа вспомнила, как накануне она сидела с морковкой в своей постели. Она вдруг поняла, что не возражает против того, что Уинифред знает. Ей было бы неприятно, если бы кто-нибудь, кроме Феликса, увидел это. Это доказывало, что Уинифред была замечательной, но она не была человеком – Я в восторге от нашей дружбы, Уинни. Мне повезло, что у меня есть ты.

— И мне с тобой, Пенни – сказала Уинифред и подала своей хозяйке завтрак.

***

— Тедди? Пенелопа постучала в открытую дверь. Она намеренно избегала называть его "ягненком", как бы ей этого ни хотелось. Она шагнула в дверной проем. Ее сын лежал боком на своем кресле и читал книгу. Он не поднимал на нее глаз. Она изучала его красивое, упитанное тело. Его круглый живот галантно толкался о рубашку, раздвигая щели между пуговицами. Его ноги в брюках были крепкие и толстые. И тут ее взгляд остановился на… большой змейке, бегущей по внутренней стороне его бедра. Ее щеки запылали. Он был мягким, и все же его пенис был заметен. Она подумала, не сшить ли ему брюки на заказ, чтобы они лучше скрывали его агрегат. Она не знала, как поднять эту тему с ним. Ее желудок совершал кульбиты, ладони в перчатках стали скользкими, а влагалище запульсировало. Она потерла ноги друг о друга.

— Ты так и будешь на меня смотреть или хочешь что-то сказать? – Теодор был слишком отвлечен, чтобы читать, но все равно уставился на страницу.

— Эм… не болят ли твои мышцы после дуэли? Может быть, мы могли бы прогуляться вместе, и ты смог бы размять ноги? – Пенелопа с надеждой улыбнулась. Хорошая мать должна поддерживать и укреплять связь со своим сыном.

— То, что произошло прошлой ночью, было больше связано с тем, что Реджинальд был мудилой, а не с тем что я защищал тебя, мама – Теодор поднял глаза. Его мать выглядела нервной. Она снова разминала руки. Казалось, она особенно тщательно потирала свой обручальный палец. Он задался вопросом, сохранилось ли у нее кольцо, или она избавилась от него, когда покинула их.

— О, я понимаю – Она сдержала желание отчитать его за грубое выражение – Итак, прогуляешься со своей старой матерью? Ты был таким лихим и сильным вчера вечером. Готова поспорить, что в тебе сейчас бурлит энергия. Посмотрим, смогу ли я за тобой угнаться! – Она робко рассмеялась.

— Нет, я читаю. Ты можешь взять Кору на прогулку вместо меня – Он снова уставился на книгу.

— Если это из-за поцелуя…

— О… мои… боги! Дело не в поцелуе – Он отбросил книгу, не оставив закладку. Он успел отметить, что не швырнул ее в стену. Его вспыльчивость возросла, но он сдерживался. Неужели он… боялся задеть ее чувства? Были ли у его матери чувства, которые стоило бы беречь? Все было странно – Этот поцелуй был до чертиков странным. Я имею в виду… какая мать так поступает? Но знаешь что? Это ничтожно мало по сравнению с тем унизительным и жестоким дерьмом, которое ты вытворяла со мной раньше. Так что постарайся не быть сукой, и мы подумаем о прогулке в будущем. Как тебе такое?

Все тело Пенелопы задрожало. Ее внутренности хотели взорваться. Мать должна быть храброй. Мой сын одинок и обижен. Он это не всерьез.

— Спасибо, что поделился со мной… своими чувствами – Она кивнула, попыталась сказать что-то еще, но тут снова хлынула влажность. Она повернулась и убежала, бросившись прямо в объятия своего единственного настоящего друга.

Уинифред крепко обняла свою хозяйку, все ее тело сотрясали рыдания. Осторожно она повела их вниз по лестнице.

— Я подумала, что тебе будет интересно узнать, что вчера вечером Тедди не в последний раз дрался с другим мальчиком из-за того, что он сказал о тебе.

— Да? – Пенелопа устала плакать. Эта новость была тем, за что можно было ухватиться.

— Мне приходилось лечить окровавленные костяшки пальцев и ушибленные ребра. Тедди оказывается тот еще драчун – Уинифред усадила Пенелопу на барный стул и занялась приготовлением чая – Хотя вчера вечером это была первая дуэль, в которой он участвовал.

— Ты научила его приему, который он использовал вчера вечером. Я о том, как он приманивал мистера Геллинга, используя слабую технику – Пенелопа с благодарностью взяла чай и отпила глоток.

— Да – Уинифред медленно кивнула.

— Я должна была быть рядом, чтобы научить его этому. Я ценю то, что ты сделала, вступившись за меня. Но я его мать – Пенелопа вздохнула.

— Теперь ты здесь – Уинифред встала на колени у кровати Коры и почесала собаку за ушами.

Задняя лапа Коры стукнулась о мягкий матрас, когда робот попал точно в точку.

— И если если говорить откровенно, то я не думаю, что дуэльные поединки – это твоя стихия, Пенни.

— Намек понят – Пенелопа грустно улыбнулась подруге. Она подумала о своем сыне. О том, как мощно он выиграл ту дуэль. Она задалась вопросом, проявлял ли он такую же свирепость с Викторией, когда они…

— О чем ты думаешь? – Уинифред в последний раз похлопала Кору по лапке и встала. Она пристально посмотрела на свою хозяйку.

— Я думаю. Как мне получить доступ к камерам в сенсориуме? Ну, на случай, если мне понадобится записать и просмотреть что-то, что я делала – Пенелопа порадовалась, что на ее смуглой коже не так легко заметить румянец. Ее щеки были довольно горячими.

— Конечно, я могу показать тебе – Уинифред понимающе кивнула. Обе они понимали, что речь идет о частной жизни Теодора, но ни одна не сказала бы об этом прямо – Мне думается, что для хорошего настроения было бы лучше выйти ненадолго на улицу. Солнечный свет и животное-компаньон могут сделать чудеса с твоим настроением. Почему бы тебе не забыть о Тедди на несколько часов? Потребности Коры просты. Если ты покормишь ее, погуляешь с ней и полюбишь ее, она ответит тебе любовью. С подростками сложнее.

— Прогулятся было бы замечательно. Но сначала расскажи мне о камерах – Пенелопа встала. Она сказала себе, что будет следить за тем, как ее сын пользуется сенсориумом, как любой родитель. Чтобы убедиться, что он в безопасности и оправдывает доверие, которое она оказала ему, разрешив доступ в комнату.

***

Первое, что заметила Пенелопа, когда Теодор вошел в сенсориум, – это то, насколько он изменился. Его осанка была прямой. Плечи были расправлены. На его лице не было ни одной борозды, к которым она привыкла. Наоборот, он сиял. Ее сын выглядел счастливым и беззаботным, когда обнимал свою девушку. Пенелопа прислонилась к экрану, который она открыла в своей запертой спальне. Она прибавила громкость и прислушалась. Хорошая мать следит [заботится] за своим сыном. Может быть, это и так, но, скорее всего, это было нарушением доверия Теодора. Он никогда не узнает. Уинифред не стала бы ябедничать.

— Для этого свидания они выбрали совершенно разные наряды – сказала Пенелопа себе под нос. Виктория была одета в скудное, но тщательно украшенное стразами нижнее белье. Оно выглядело слишком дорогим для студентки колледжа. Но оно могло быть таким, поскольку было создано сенсориумом. Теодор был одет в изысканный смокинг. Они находились в спальне роскошного коттеджа, за окном падал снег.

В голову Пенелопы закралось чувство вины. Это был очень личный момент для ее сына. Он не хотел, чтобы она была свидетелем. Виктория и Теодор были удивительно милы друг другу, и сейчас они сближались по душам. От этого у Пенелопы свело живот и запульсировало влагалище. Она также почувствовала тошноту.

— Вау, я и вправду чувствую тебя! – Теодор отпустил Викторию и оценивающе посмотрел на нее. Он засмеялся – Кажется, я перепутал свой наряд. Ты выглядишь невероятно – Его член упирался в призрачные трусы и брюки.

— Это легко исправить! – Виктория открыла экран в воздухе рядом с собой, нажала несколько кнопок и хлопнула в ладоши – Престо… алаказам! – Она разразилась смехом, когда увидела изменения. Смокинга больше не было. Теперь на ее парне была набедренная повязка с принтом гепарда и больше ничего. Спартанская одежда комично натянулась на его массивную эрекцию, едва прикрывая ее.

Теодор посмотрел на себя снизу вверх и присоединился к ее смеху. Он наблюдал, как его живот сотрясается и пульсирует при каждом смешке.

— Заставляет задуматься, что делал Тарзан, когда у него был стояк.

— Не думаю, что ему приходилось беспокоиться, у него нет твоего размера – Виктория распустила свои русые каштановые волосы и отбросила их назад – Очень немногим мужчинам пришлось бы беспокоится – Она все еще хихикала, и ее голубые глаза искрились от восторга. Она подошла к нему вплотную, положила его эрекцию между ног, скрестила руки на шее и поцеловала его.

Наверху Пенелопа отпрянула от экрана. Она выключила его и села в темной спальне, ее тяжелое дыхание было единственным звуком в этом большом помещении. Она открыла панель переписки с мужем. Ей очень нужен был его совет. Почему она переступила эту черту? Что ей делать? Но он был в командировке и не мог ответить в течение нескольких дней. Она закрыла и удалила новосозданное сообщение. Увидев, как ее сын целует Викторию, она почувствовала в себе что-то странное. Она ревновала. Она хотела сделать сына счастливым, как Виктория это делала, разделить с ним эту человеческую связь. Она хотела, чтобы он погрузился в поцелуй так, как это было на экране. А не так, как он оттолкнулся от ее губ накануне вечером.

Стоп… это неправильно. Я вообще не должна была его целовать. Неудивительно, что Теодор отпрянул. Она была его матерью. Ее разум был затуманен и влажен от гнусных мыслей. Она быстро разделась. Раздевшись, она взяла в руки морковку, которую принесла с собой, подумала и отбросила длинный узкий овощ. Этот совсем не похож на того вальяжного монстра с грибной верхушкой, которого Теодор, возможно, в эту самую минуту погружает в свою девушку. Пенелопа запрыгнула на кровать, раздвинула ноги и начала массировать свой клитор. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы снова не открыть вид на сенсориум.

Внизу, в подвале, Теодор озадаченно нахмурил брови. Стройные бедра его девушки приятно обхватывали его член, когда он мягко насаживался на нее. Но ее язык… ее языка не было у него во рту. А когда он попытался высунуть язык, то не почувствовал… ничего. Ни зубов. Никакого танцующего языка. Ее губы были прижаты к его губам, но ее рот был… пуст. Он оттолкнулся.

— Целовать тебя – это как-то… необычно.

Виктория изучала его ошеломленное лицо.

— Ну, машина работает, давя на молекулы на нашей коже. Вот почему мы должны быть голыми, чтобы чувствовать что-то. Но… она не может давить на наши внутренности. Поэтому… – Она пожала плечами.

— Значит нет… секса? -Теодор выглядел подавленным.

— Ну, я не уверена. Но я могу помочь тебе руками, здоровяк – Она вытащила его член из меж бедер и развязала набедренную повязку – Боже мой, что за зрелище? Мне нравится, как он изгибается вправо. А вены… – Она сняла перчатку и провела кончиками пальцев по венам на его члене. Ее плечи подпрыгнули, когда по ним пробежала мелкая дрожь – Мы разберемся с этим. Мы еще можем повеселиться – Она подмигнула ему, начав надрачивать его член голой рукой.

Наверху Пенелопа снова взяла морковку и погрузила ее в свое влагалище, ее бедра поднимались навстречу с каждым толчком.

— Я просто хочу сделать тебя счастливым, как делает… уууугххххх… она – Она не думала о своем любимом, уехавшим муже. Она с тревогой подумала, не является ли это переносом, но обнаружила, что ей все равно. Ей было приятно представить, как она садится верхом на своего любимого сына и видит восторг на его лице, когда он смотрит на нее с удивлением и нежностью – Я готова отдать тебе все свое сердце… ооооооооо… страсть… все, что угодно… ради моего молодого мужчины… я… ииииийййййййааааааааагггггхххх – Ее бедра дернулись, и морковка выскользнула из нее. Ее захлестнуло блаженство. Это была великолепная кульминация. Когда она опустила глаза, то увидела, что ее груди наливаются, а между ног бьет гейзер – Чт… что… чтооооо? – Она откинула голову на матрас. Она каким-то образом извергалась из-за Теодора точно так же, как он извергался бы из-за нее, если бы дал ей шанс.

В подвале Теодор попытался сосредоточиться на своей симпатичной подружке, которая с жадностью обрабатывала его член между своими большими грудями. Это действительно выглядело и ощущалось так, будто она делает ему это наяву.

— Если ты… используешь свой рот… ты не будешь чувствовать меня, но я буду чувствовать тебя… так?

Она наклонила голову и посмотрела на него.

— Да, типа того. Ах, ты шалун, шалун. Я вижу, куда устремляются твои мысли. Я могла бы глубоко заглотить тебя без всяких опасений.

Это было не его предложение, но теперь, когда оно прозвучало, он не собирался отступать.

Он смотрел, как ее розовые губы растягиваются вокруг его темной головки, а затем его член медленно исчезает. Она действительно ощущалась теплой и плотной. Может быть, не такой влажный, как должен был быть. Но это было не так уж плохо. Он мог бы заняться с ней сексом. Проблема была бы в том, что она бы этого не почувствовала. Он найдет способ компенсировать это. Он продолжал смотреть на ее губы, и его мысли снова вернулись к поцелую, произошедшему накануне вечером. Губы его матери не были розовыми, как у Виктории. Они были темными, сочными и манящими. И она прижалась к его губам. Почему вдруг? Он вспомнил, как ее язык на мгновение проник в его рот. Как ее рука потянулась к его члену через брюки.

— Ммммпфххх… мммммпфххх – Виктория двигала головой вверх и вниз по его длинному члену. Она чувствовала себя такой шлюшкой, раз могла сделать такое. Она надеялась, что это не испортит Теодору впечатление [и отношение к ней] от их новой встречи. Она точно не собиралась делать это наяву.

— Скоро… кончу… – Теодор не мог выбросить мать из головы. Что она с ним сделала? Он собирался кончить, думая о ее губах и ищущей руке. Его бедная девушка делала ему глубокий минет, а он даже не мог сосредоточиться на ней. Он смотрел на ее растрепанные каштановые волосы и представлял, что они черные как ворон. Мысленно он сделал ее бледную кожу коричневой, а ее милые черты лица, искаженные от усилий, заменил лицом своей матери. Люди всегда отмечали, что его мама была одной из самых красивых женщин, которых они когда-либо видели. Как бы выглядело ее лицо, перекошенное, как у Виктории, напрягающееся, чтобы глубоко заглотнуть его член? – Уууууугххххх… кончаю – Он был в некотором шоке и ужасе, когда сперма вырвалась прямо через затылок Виктории в воздух. Но, конечно, это было так, ведь ее головы там не было.

— Ммммпфххххх – Виктория оторвала от него рот и закончила руками. Она обрызгала для него свое лицо и прикрытую нижним бельем грудь. Она знала, что ему нравится покрывать ее. Когда он закончил, у него было странное выражение лица. Она потянулась назад и обнаружила, что сперма попала ей на затылок – О… боги. Он выстрелил прямо в мою голову. Наверное, это было очень странно. Вот почему ты так выглядишь – Она разразилась смехом.

— Да… именно поэтому – Он не собирался рассказывать ей обо всем, что крутилось у него в голове. Что мама сделала со мной? Почему она это сделала? В тот момент он не обратил внимания на поцелуй, но, возможно, все было гораздо хуже, чем он думал.

— Ты выглядишь очень странно, Тедди – Виктория перестала смеяться. Она озабоченно поджала губы.

— Давай немного пообнимаемся. Мне кажется, мне нужно почувствовать близость с тобой – Он притянул ее к себе, и они упали на соседнюю кровать.

— Минет был немного странным, да? – Она поцеловала его в щеку. Ненастоящая сперма, покрывавшая ее голову, казалось, исчезла.

— Немного. Но все в порядке – Он притянул ее к себе и попытался отогнать мысли о матери.

***

Хорошая жена доверяет своему мужу. Пенелопа нахмурилась, глядя на экран сообщений. Она не могла послать Феликсу сообщение о том, что чувствует и делает. Ей нужно было услышать его голос и увидеть его лицо. Нужно было дождаться, когда муж сможет написать ей сообщение лично. Пусть даже с задержкой в несколько минут, пока разговор совершит круговое путешествие с Земли и обратно. И если она не могла справиться с собственной душевной растерянностью, то какое же сообщение она могла послать?

— Это глупо. Почему я постоянно думаю о себе? – обратилась она к пустой спальне – Что нужно Феликсу, когда он прибудет на место? Она встала и подошла к своему шкафу. В нижнем ящике она нашла свое старое белье, которое оставила там много лет назад. Она выбрала комплект, состоящий из кружевного бюстгальтера, трусиков и перчаток. Она разделась, надела их и вернулась в спальню. Она остановилась у вазы на комоде и достала одну красную розу. Она встала перед одной из камер, установленных в комнате, и включила запись.

— Феликс… мой дорогой. Я так по тебе скучаю. Я буду держать постель в тепле к твоему возвращению. Она остановила запись и нахмурилась – Это было ужасно – Если бы я была в командировке, я бы рассчитывала, что моя жена дома сможет передать сообщение лучше, чем это. Она заправила в декольте стебель розы без шипов, широко улыбнулась и сделала глубокий реверанс.

— Феликс мой любимый… Мое сердце и влагалище опустели без тебя. Я не могу дождаться, когда снова увижу твое лицо. Я знаю, что ты путешествуешь по дальним рубежам… – Она встала с реверанса и остановила запись. Ее улыбка померкла. Она вынула розу из-под тяжелых грудей и положила стебель между белыми зубами. Она нажала кнопку записи.

— Фвкс мй вбмй – Пенелопа остановила запись. Она не могла хорошо говорить с цветком во рту. С тем же успехом она могла бы снимать видео, сося морковку для него. Она немного подумала и решила, что это не то, что хотел бы видеть ее муж. Она поставила розу обратно в вазу, вернулась к камере и освободила левую грудь от чашечки. Она положила черный сосок в рот и записала.

— Мммм… мммппппммм… ммммм… – Она остановила запись. Ее сосок был хуже стебля. Она выплюнула сосок и вздохнула.

— У твоей жены большие сиськи, и они ждут твоего возвращения – Она улыбнулась и, пока говорила, подергала свои груди, заставляя их покачиваться – Я знаю, что мужчинам нравится смотреть на женскую грудь, так что держи. Они твои, мой любимый – Она перестала записывать, ее улыбка угасла.

— Не знаю, о чем я думала – Пенелопа снова оделась, спустилась на кухню и позвала Уинифред. Вскоре она уже потягивала вино и рассказывала о своих мыслях.

— Хммммм… – Уинифред потерла подбородок в приближении к задумчивому человеческому жесту. Раз уж ты спросила моего совета, я бы рекомендовала не посылать "сексуальное" сообщение. Феликс намекнул, что это военный контракт, да?

— Всё-то ты замечаешь и подмечаешь, Уинни – Пенелопа кивнула.

— Возможно, что сообщения Фам-Брок будут отфильтрованы или просмотрены, прежде чем попасть к получателю – Уинифред терпеливо склонила голову.

Пенелопа ударила себя ладонью по лбу.

— Я такая глупая. Это не первое мое родео. Я знаю это, конечно. Просто с тех пор, как я вернулась, у меня в голове столько разных эмоций.

— Все в порядке, Пенни. Никто не говорит, что ко второму родео ты должна стать экспертом.

Пенелопа засмеялась.

— Верно. Но мы уже далеко за пределами второго. Сколько деловых поездок было за эти годы? Десятки? Просто раньше мне не приходилось… посылать ему что-то подобное. Как странно возвращаться. Тем более странно, что для меня не прошло никакого времени. И тем не менее, я совершенно точно изменилась под воздействием той травмы, которая постигла меня, пока я отсутствовала.

Некоторое время они молчали, Пенелопа потягивала вино, а Уинифред составляла компанию подруге.

— Может быть, мы могли бы провести какое-нибудь расследование? Мы могли бы попытаться проследить твои шаги и узнать, что с тобой произошло – Темные биологические глаза Уинифред изучали свою хозяйку.

— Мы могли бы – Пенелопа наклонилась ближе к Уинифред и понизила голос – Эта мысль приходила мне в голову, но что, если я узнаю что-то ужасное? Что, если я сделаю что-то ужасное? – Она глубоко вздохнула и наклонилась еще ближе – Я имею в виду, что я уже знаю, что способна бросить свою семью. На что еще я способна? То, что я сделала… уйдя… трудно поверить, что это была я. Но… конечно, это был я. Ты же видела, как я уходила, верно?

— Ты действительно ушла по своей воле – Уинифред кивнула.

— И меня не принуждали каким-то образом? – Пенелопа откинулась на спинку стула и отпила вина, ее зеленые глаза были полны надежды.

— Мы не нашли никаких доказательств этого. А мы искали. Но *бритва Оккама… ты была несчастна, особенно к концу. Нас не удивило, что ты ушла.

[*бритва Оккама – методологический принцип, в кратком виде гласящий: «Не следует множить сущее без необходимости»]

Надежда угасла, Пенелопа опустила глаза в бордовое вино.

— Я знаю, что временами я была несчастна. Но я была и счастлива. Я помню это. И Феликс любит меня. Это ясно. И ты меня любишь. И даже Теодор продемонстрировал свою любовь, защищая мою честь. Феликс был так прекрасен, что… – Пенелопе пришла в голову мысль – Должно быть, он уже приложил немало усилий, чтобы найти меня. И он ничего не нашел?

— Ничего – согласилась Уинифред.

— Какое расследование мы могли бы провести сейчас, которое оказалось бы более плодотворным, чем расследование Феликса? – Пенелопа глубоко вздохнула. Хорошая жена и мать – это отвага. Я просто не думала, что монстр, прячущийся в темноте, окажется… мной.

— Я подумала, что к тебе может вернуться память. Мы могли бы начать с этого – Лицо Уинифред было непостижимо.

— Последнее, что я помню, – это та ночь. Тринадцатого января – Это было болезненное воспоминание, но Пенелопа была храброй. Она перебирала в памяти – Мы с Феликсом поссорились из-за отпуска, который я планировала провести через несколько недель. В итоге мы поехали в отпуск?

— Да – Уинифред кивнула.

— После ссоры я сделала одно из тех сканирований мозга, которые должны успокоить мои нервы – Пенелопа вспомнила, как надела на голову громоздкий шлем и сидела в темноте кабинета. Сканирование в тот вечер действительно успокоило ее. Она смутно помнила, что вскоре после этого заснула без особого шума – Феликс не просил меня делать сканирование с тех пор, как я вернулась. Они все еще делают его?

— Тедди и Феликс по-прежнему проводят сканирование каждый месяц или около того. Они также говорят, что лечение очень успокаивает – Уинифред кивнула – Я уверена, что Феликс снова назначит тебе сканирование, как только ты освоишься. После твоего возвращения здесь было так много суеты.

— Может быть, это то, что мне сейчас нужно для успокоения нервов. Жаль, что Феликса здесь нет. Я бы попросила его назначить мне сканирование на вечер – Пенелопа пожевала нижнюю губу – Ты можешь назначить мне сканирование?

— Не могу. Это запатентованная система. Это не "Фам-Брок", но я полагаю, что Феликс узнал об этой технологии во время работы. Из разговоров я поняла, что она все еще находится в стадии бета-тестирования – Уинифред встала и подошла к подруге. Она чувствовала себя достаточно смело с Пенелопой, поэтому обняла ее – Ты хорошо поступила, предоставив Тедди возможность уединиться в сенсориуме. Я знаю, что как мать, ты хочешь защитить его. Но он уже мужчина, хотя и не всегда играет эту роль.

— Да, ты права. Конечно – Пенелопа вдруг почувствовала, как на нее нахлынули странные ощущения. Ее живот подпрыгнул, ладони вспотели, а влагалище запульсировало. Она снова сжала руки в объятиях и отпустила робота – Мне… э-эм… нужно вздремнуть. Спасибо за беседу – Она встала и поспешила к дверному проему. Ей вдруг захотелось помастурбировать с такой силой, что она задрожала.

— Всегда пожалуйста, Пенни – Уинифред посмотрела, как хозяйка уходит, и принялась за уборку кухни.