A Mother Returned / Вернувшаяся Мать. Глава 5

Пенелопа должна найти способ преодолеть пропасть в отношениях с разгневанным сыном.

Прошла неделя.

Наконец Феликс был готов к разговору. К сожалению, с момента отправки сообщения до его получения прошло более шести минут. Это составляло более двенадцати минут в оба конца. Несмотря на свое волнение, Пенелопа чувствовала, что это затрудняет их обычно прекрасное общение.

— Мне есть что сказать тебе, мой любимый – сказала Пенелопа в экран. Она видела, как муж с нетерпением ждал, пока ее слова дойдут до него. Затем он стал печатать и смотреть куда-то в сторону. В его многозадачности был свой толк. Ему незачем было сидеть и ждать каждого очередного витка разговора – Но многое из того, чем я хотела бы поделиться, носит личный характер – Хорошая жена делится с мужем всем. Я так отчаянно нуждаюсь в том, чтобы выложить все, что у меня на душе – Могу ли я подробно рассказать тебе о том, что связано с переносом, который мы обсуждали перед твоим отъездом? – Она нажала на кнопку, показывая, что на этом пока закончила.

Пенелопа натянула на лицо улыбку, пока ждала. Было так странно, что она сидела и смотрела на него в ожидании ответа. Последняя неделя была для Пенелопы сумбурной и непростой. Положительным моментом было то, что Уинифред утешала ее и делилась советами. Коре, как ей казалось, стало больше нравиться общество Пенелопы. А с Викторией она обменивалась несколькими приятными сообщениями. Из минусов: она продолжала с ужасающей скоростью "налегать" на морковь. Ее мастурбационное безумие продолжалось, и находить удовлетворение становилось все труднее. Она все еще могла испытывать оргазм, но… с трудом. Умопомрачительные кульминации, которые так потрясли ее мир, исчезли почти сразу же, как только наступили. А ее фантазии по-прежнему были запутанными и странными. Многие из них были направлены на восстановление связи с ее сыном. Связь, которая казалась все более ослабевающей. Он часто срывался на ней, когда она подходила к нему, и она проводила большую часть времени после таких контактов, рыдая в объятиях Уинифред.

Она увидела, как муж улыбнулся, и его внимание переключилось на ее экран. Наконец-то он получил ее сообщение. Через мгновение Феликс покачал головой.

— Наверное, лучше вести дневник или поговорить с Уинифред о своих опасениях. Здесь очень строгая система безопасности. Эта линия не является частной. Но, пожалуйста, расскажи мне побольше о своих днях. Ты все еще учишься готовить? Хорошо ли к тебе относится Теодор? Как поживает Кора? – На экране высветилось уведомление, что на данный момент он закончил говорить.

Пенелопа глубоко вздохнула. Хорошая жена – смелая жена. Я скажу ему то, что он хочет услышать.

Мой милый муж вернется домой раньше, чем я успею оглянуться. Тогда я смогу все ему рассказать. Сохраняя видимость улыбки, она кивнула головой и заговорила с ним, как будто дома все было хорошо.

Когда разговор был закончен, она плюхнулась на живот на кровать, зарылась лицом в подушку и долго плакала.

***

— Просто перестань меня донимать! – закричал Теодор – Ты всегда была такой сукой. Ты выносишь мне мозги. Ты мне просто… блять… не нужна…

Уинифред расположилась в холле второго этажа, готовая утешить Пенелопу, когда та с плачем выбежит из комнаты сына.

— Послушай… Ягнё… Тедди… Я знаю, что не всегда была хорошей матерью. Бывало, что я даже была… как ты выражаешься, с…с-укой. Мне было нелегко… быть матерью и женой – Голос Пенелопы был дрожащим и слабым, когда он доносился до зала – Но у нас было и много прекрасных моментов. Мы были близки… когда ты была маленьким. У нас есть второй шанс снова сблизиться.

— Вали… на хрен… из моей… комнаты – Теодор подкреплял свои слова пинками, от которых дребезжал деревянный каркас кровати.

Раздался всхлип, и Пенелопа выбежала из комнаты в объятия Уинифред.

Вскоре они уже сидели в солнечной комнате. Уинифред заварила чай, и Пенелопа потягивала его из дрожащей чашки. По ее щекам все еще текли слезы.

— Неужели я и в самом деле была так плоха, как он говорит, Уинни? Я знаю, что не была претендентом на звание "Мать года", но я не помню, чтобы все было НАСТОЛЬКО ужасно.

— Он злится из-за твоего ухода. Ты права, что тебе здесь не всегда было легко, особенно в годы, предшествовавшие твоему уходу. Но ты не монстр. И никогда им не была – Уинифред укрупнила и увеличила свои темные радужные оболочки, придав глазам сочувственный вид.

— Ты знаешь, что я поцеловала его? Я была в таком замешательстве. Столько мыслей пронеслось у меня в голове – Пенелопа разгладила перчаткой юбки и замедлила дыхание – Он недавно так галантно защищал меня, повалив этого ужасного мальчишку на газон. Так должен был поступить муж, чтобы защитить меня. Я сказала ему, что это была ошибка, но, боюсь, я разрушила тот прекрасный шанс, что давала нам дуэль, чтобы восстановить отношения между нами. Он сказал, что поцелуй неважен, но я прижалась к его губам. Я… я использовала язык. Какой сын захочет такого от своей матери?

— Такие вещи случаются – Уинифред не была новоиспеченной моделью с завода в Урбане, штат Иллинойс. Она изучала поведение людей и общалась с другими домашними ИИ на протяжении многих лет.

— Прости что? – Пенелопа моргнула. Слезы высохли, оставив соленые полосы на ее смуглых щеках.

— Я хотела сказать, что Теодор простит этот поцелуй. Это был всего лишь ошибочный акт любви, привязанности. А вот твой уход он простить не может. Он чувствует это в своем сердце. Ты должна исцелить его, постепенно, как мы уже говорили.

— Не получается. Он злится, а я плачу. Каждый раз – Чай Пенелопы остывал. Она допила его и поставила пустую чашку на колено.

— Может быть, ему нужна сильная, жесткая любовь – Уинифред достала заварочный чайник и наполнила чашку Пенелопы. Она заметила поднятые брови своей хозяйки – Я знаю, что ты скажешь, Пенни. И нет, я не имею в виду, что ты должна на него кричать. Но, возможно, тебе следует быть с ним более решительной. Заявить о своей любви и своих потребностях. Пусть он полностью осознает, на чем ты стоишь. Он знает, что если он накричит на тебя, то на этом всё. Ты убегаешь. Ему не приходится сталкиваться со своими неприятными чувствами по поводу твоего возвращения. Не позволяй ему так обходится с тобой, не позволяй ему "убегать" от тебя. Будь смелее. Постой за себя. Будь добра, но тверже и решительнее. Не ставь его в такое положение, чтобы он мог легко отделаться от тебя.

— Хорошая мать – храбрая и смелая мать – Пенелопа кивнула, выпятив подбородок.

— Вот именно – Уинифред зеркально кивнула, на ее лице появилась улыбка – И она тверда и решительна. И хотя она прислушивается к своему сыну, она также отстаивает свои права и потребности. Это вызовет у него уважение.

— Я справлюсь – Мысленно она представила, как будет отстаивать себя и свои потребности. Она представила, как ее сын принимает ее и обнимает, как они делают первые шаги к полному примирению. Ее ладони стали липкими, желудок совершил кувырок, а влагалище запульсировало. Она быстро поставила чай на стол – Извини. Прости меня, Уинни. Я… должна прилечь на часок – Она бросилась к двери.

— Прежде чем ты это сделаешь, Пенни, у меня есть кое-что для тебя – Уинифред прошла мимо Пенелопы на кухню и достала прямоугольную коробку – Мы используем слишком много овощей. Я взяла на себя смелость и купила тебе такую же по ширине и длине, как морковь, которую ты использовала. Я уверена, что Феликс одобрил бы это. Он хотел, чтобы ты была счастлива и довольна, пока его не будет.

— О… боже! – Щеки Пенелопы сильно запылали. Она заглянула внутрь коробки. Внутри оказался фаллоимитатор примерно такого же размера, как и идеальный пенис ее мужа – И-извини за морковку.

— Ничего страшного – Уинифред беззаботно рассмеялась – Ты бы видела, что Тедди делает со своими носками.

— O… господи – Пенелопа так сильно нуждалась в разрядке, что задрожала – Хорошо… спасибо… за то, что понимаешь мои потребности – С коробкой под мышкой Пенелопа повернулась и практически побежала на третий этаж. Она быстро разделась, бросилась на кровать и стала использовать фаллоимитатор по назначению. К сожалению, ее скромные оргазмы, казалось, не могли унять зуд, который нарастал внутри нее.

По окончании часа она приняла холодный душ, оделась и пошла к Коре. Свежий воздух помог ей проветрить голову, но она все еще чувствовала себя как плотина, готовая вот-вот прорваться.

***

— Она старается, Тедди – Виктория разговаривала со своим парнем через экран, висевший в ее комнате в общежитии. Он делал то же самое в своей спальне, сидя боком на мягком кресле, как он часто делал. Виктории нравилась его томная поза – Она любит тебя, и мне кажется, что она стремится максимально использовать время, проведенное с тобой.

— Она такая навязчивая, назойливая. Если бы она просто оставила меня в покое, мы бы прекрасно ладили – Теодор сжал свои темные губы. На его лбу собрались брови, как всегда, когда он думал о своей матери. Он так и не рассказал своей девушке о странном поцелуе и ласках матери, о том, как этот момент запечатлелся в его сознании.

— Она знает, что в следующем году ты уедешь на учебу. Она пытается максимально использовать то время, которое у нее есть для общения с тобой – Виктория улыбнулась и кивнула головой, стараясь быть ему поддержкой.

В дверь Теодора постучали.

— Тедди, мы можем поговорить? – В комнату ворвался приглушенный голос Пенелопы.

— Это моя мама. Я скажу ей, чтобы она ушла – Теодор повернул голову к двери, собираясь накричать на мать.

— Нет, иди поговори с ней. У меня все равно скоро занятия. Поговорим вечером – Виктория поцеловала его – Будь добр к ней, Тедди – Она прервала связь, не дав ему возможности возразить.

Теодор шумно выдохнул.

— Не заперто, заходи – Дверь открылась. Когда он увидел яркую, нервную улыбку матери, в его сердце что-то сжалось. Он старался не смотреть на ее полные темные губы.

«Хорошая мать – храбрая. Хорошая мать – смелая. И я именно такая».

— Привет, Тедди – Пенелопа сжала руки в кулаки, потирая обручальное кольцо под левой перчаткой.

Она черпала силы в том, что оно было рядом. Это было почти то же самое, как если бы Феликс был рядом с ней.

В этот пугающий момент ей было необходимо присутствие мужа.

— Я бы хотела, чтобы ты прогулялся со мной и Корой.

— Нет, спасибо – Теодор покачал головой, разглядывая свою мать. Ее блестящие черные волосы были идеально уложены. На ней были перчатки, лиф и юбка с приглушенным, мшистым узором, который подходил к цвету ее глаз. Точнее, под их общий [сына и матери] цвет. Из-под юбки виднелись пальцы ее ног. На ней были плотные черные носки. Она не накрасилась, но это было для нее обычным делом после отъезда отца.

— Пожалуйста, не сердись на меня, но я вынуждена настаивать – Пенелопа вздрогнула – Ты должен пойти на прогулку.

— Хм, я тоже вынужден настаивать – Теодор повысил голос. Он встал и указал на дверь.

— Уходи.

— У меня тоже есть потребности, Тедди – Хорошая мать тверда со своим сыном – Мне нужно быть хорошей женой и матерью. Мне нужно наладить наши отношения. Я знаю, что это я их испортила. Но ты должен дать мне шанс. Мы можем снова быть близки. Как когда-то. Помнишь, как ты всегда ходила за мной по пятам, когда был маленьким? Как ты прятался под моими юбками? – Она храбро боролась со слезами, которые грозили вырваться наружу. Ее руки в перчатках сжались в кулаки. Она оглядела его с ног до головы. На нем были носки, брюки, рубашка была расстегнута и застегнута лишь частично. Из-под нее виднелась безволосая грудь и часть замечательного вальяжного живота.

Выйдя из комнаты Теодора в коридор, Уинифред заняла привычную позицию, готовая принять хозяйку, как только из комнаты с рыданиями выбежит Пенелопа. Она молча ждала.

В комнате Теодор дрожал от гнева.

— Я теперь мужчина. Мне девятнадцать лет. Я больше не буду прятаться под юбками матери. Никогда больше – Он поднял книгу и швырнул ее в стену, где она с треском сбила на пол вставленную в рамку гравюру с изображением самолета – Почему ты не оставишь меня в покое?

— Ладно. Обстановка накалилась. Я просто хотела нормально прогуляться и поговорить – Голос Пенелопы был полон мольбы. Она все еще сдерживала поток жидкости – Пожалуйста, пойдем со мной.

— Ты что, оглохла? Убирайся к чертям собачьим! – Он шагнул к ней, словно готовый к насилию, однако он никогда бы не причинил ей боли. Не в таком ключе.

Пенелопа зеркально повторила его движение, сделав шаг навстречу. Она не позволила ему разрушить их связь гневом.

— Хорошая мать – храбрая. Хорошая мать – любящая. Хорошая жена предугадывает потребности своего мужа. Хорошая мать тверда. Хорошая жена никогда не оставит своего мужа наедине с собой. Хорошая мать делится со своим сыном. Хорошая мать делает своего сына счастливым – Ее тело содрогнулось. Знакомое трио: переворот в животе, потение ладоней и пульсация влагалища; сильно поразило ее.

— Да ты с катушек съехала. Вот что случилось? Неужели Реджинальд прав? – Теодор кричал так громко, что сотрясались оставшиеся рамы на стенах – Ты сбежала со своим дилером, покувыркалась с ним два года и вернулась, когда у него закончились запасы?

— Нет… я бы никогда. Я хорошая жена и мать – Она сделала еще один шаг к нему, в ее голове крутились мысли. Я храбрая. Я верная. Я полезная. Я служу – Я не помню, что произошло. Но я бы никогда. Ты же не веришь, что я могла бы сделать то, что ты сказал? Я люблю тебя и твоего отца больше всего на свете. Тебя и твоего отца. Вы для меня одно целое. Я люблю вас обоих так… что не передать словами.

— Я сказал… убирайся из моей комнаты… чокнутая ты сука – Он снова шагнул к ней, его плечи ссутулились, а грудь выпятилась. Теперь их разделяло всего два фута.

— Нет… нет… я буду тверда и решительна – Пенелопа топнула ногой и бросилась на него. Он был всего на дюйм выше ее, но благодаря своим широким изгибам она перевешивала его. Конечно, он был намного сильнее ее, она видела его неистовую силу во время дуэли. Но неожиданность была в ее пользу. И действительно, ее удар привел обоих в некоторое ошеломление. Они приземлились на его кресло, причем она оказалась сверху.

— Что… за черт? – Теодор был настолько ошеломлен натиском, что поначалу не оказал никакого сопротивления. Мать исступлённо зацеловывала его лицо, ухо, шею. Она также дергала и срывала с него рубашку.

— Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя… – говорила Пенелопа между каждым поцелуем. Пуговицы разлетались по комнате, когда она расстегивала его рубашку. Вскоре она уже целовала его великолепную большую грудь и живот. Его брюки с громким треском порвались, поскольку она не стала возиться с молниями и пуговицами.

— Чокнутая… сука… – Он оттолкнул ее от себя. Она неловко приземлилась у его ног, но тут же вскочила на ноги с быстротой, которой он от нее не ожидал.

— Я должна быть непреклонной! – Голос Пенелопы отразился от стен. Это был не столько крик, сколько боевой клич. Она снова набросилась на сына, прижалась губами к его губам. Ее язык проник в его рот. Мать – храбрая. Жена никогда не оставит своего мужа сердитым на нее.

Я – и то, и другое! Я мать и жена. Он подросток. Я знаю, что ему нужно. Я жена и мать. Я знаю, как доставить ему удовольствие.

— Ммммфффпппфмм – Теодор снова толкнул ее. Она упала перед ним на колени, продолжая рвать его брюки своими затянутыми в перчатки пальцами. В ее глазах было животное безумие, остервенение. Это не было похоже ни на гнев, который он видел в этих глазах перед ее уходом, ни на панику, которая часто возникала в них после ее возвращения. Это было что-то новое.

— Мама! Мама… ты должна остановиться… что-то случилось… – Когда она разорвала на нем трусы, его член поднялся в воздух. Он стоял высоко и гордо, наклонившись вправо. Он был настолько растерян ее атакой, что не заметил, как у него возникла эрекция. Внезапно ее поведение изменилось. Ее глаза стали большими и нежными, а великолепные губы сошлись в тихом возгласе. Она нежно взяла его член в свои пальцы в перчатках, словно это было самое драгоценное сокровище на свете.

— Тебе это нужно… видишь? Он слишком твердый. Он напряжен. Я позабочусь об этом. Не волнуйся – Она посмотрела на широкий гриб на вершине. Из его маленькой дырочки сочилось удивительное количество предэякулята. По всей его поверхности извивалось множество ярких вен. И он был до абсурда огромен. Если пенис моего мужа

идеальный, а так оно и есть, то каков же член моего сына? Это конечная, монструозная версия совершенства – идеала. Монстр, которого я создала своим чревом. Мой монстр. В ее взгляде было полное обожание. Ее живот проделал целую цирковую программу, ладони намочили перчатки, а влагалище делало то же самое с трусиками.

— Не смей, мам – Он положил руку ей на макушку, чтобы оттолкнуть ее – Не смей… ааааааааааааааггххх… черт – Он видел, как ее удивительные губы разошлись, как широко растянулась челюсть, когда она взяла в рот головку его члена. Вместо того чтобы оттолкнуть, как он собирался, его рука вцепилась в ее вороные волосы, выхватывая часть их из заколки.

— Гггггггааааааккккхххх… ггггггаааакккккхххх – Пенелопа изо всех сил старалась втянуть в горло побольше массивного члена своего сына. Это, конечно, не морковка. Определенно нет. Она не знала, какой бы это овощ был, но знала, что в ящике с продуктами она не найдет ничего похожего на этот инструмент. Может быть, тепличный огурец? Она держала нижнюю часть его толстого ствола всеми десятью, затянутыми в перчатки, пальцами. Если быть честной с собой, то размер и форма его члена пугали ее. Но она была смелой. Она была решительной. И, несомненно, делала его очень счастливым. Я хорошая мать. Я хорошая жена.

— Черт… Мама… не могу поверить… что ты это делаешь – Теодор смотрел на ее раздутое и искаженное лицо. Это было как раз то, что преследовало его уже неделю. И это происходило на самом деле. Что она с ним делает? Почему она это делает? Хуже всего было то, что он не мог ничего сделать, кроме как смотреть на свою булькающую, издающую рвотные звуки мать, пока она прокладывала себе путь вниз почти на половину его длины. Ему не хватало внутренней стойкости, чтобы прекратить это. Отец попросил его присмотреть за ней. Отец будет сильно разочарован. Когда она начала покачивать головой и ритмично мурлыкать на его члене, все мысли об отце и вообще о чем-либо, кроме минета, испарились.

Спрятавшись в коридоре, Уинифред удалилась в свою комнату. Это был самый неожиданный исход, и она оказалась в некотором смятении. Она должна была позволить своей хозяйке проявить себя. Но Пенелопа действовала самым странным образом. Феликс, конечно, не хотел бы, чтобы его жена и сын были так "увлечены" друг другом, но она не находила никаких оснований для вмешательства. Она решила, что ей придется изучить подобное поведение и разработать план. Она знала, что такое случается между матерями и сыновьями. Но она не ожидала, что это произойдет с ее подопечными.

В комнате сына по распухшим щекам Пенелопы катились слезы. Однако она не испытывала ни малейшей меланхолии. Просто ее тело реагировало на то, что в горло ей запихивают такой необычный по размерам пенис. Хорошая жена радует сына. По его хрипловатым звукам она поняла, что Теодор был счастлив. А это уже был стимул для того, чтобы полностью отдаться этому интимному акту. Теперь одной рукой в перчатке она держала одно из его созревших яичек, а другой – толстое основание члена, чуть выше его темных курчавых волос. Пенелопа покачивала головой, опускаясь и поднимаясь, издавая при этом самые неприличные для женщины звуки. Она была вынуждена наклонить голову в сторону, чтобы подстроиться под правый изгиб его члена. Ее дыхание со свистом вырывалось из раздутых ноздрей.

— Гггааккккххх… гггааккккххх… ггааккккххх – подбадривала она его. Ее мечты сбывались. Она сможет привести своего сына в состояние блаженства. Она исправит свои прошлые ошибки.

— Мама… черт… мама – Он переместил руку с ее головы вперед, чтобы обхватить затылок. Ее волосы были густыми и шелковистыми между его пальцами. Он не давил на ее голову. Да ему и не нужно было. Она и так делала ему самый глубокий минет в его жизни. Если, конечно, не считать глубокого минета, сделанного с помощью сенсориума. При мысли о своей милой подружке его пронзила чувство вины. Но так же, как мысли об отце испарились в пылу материнских ласк, Виктория тоже быстро потеряла свою власть над его сознанием – Почему… почему… мама… почему… это… так классно?

— Мммммппфхххх… ггууаааакхх… гуууаааакхх – ответила она.

— Мама… ты и правда… чокнутая сука – Но Теодор не хотел этого говорить. У него больше не было злости на нее. Не было места. Удовольствие пронзило каждый нерв его тела, вытесняя все остальные чувства.

— Ннннфффффф – Пенелопа приостановила свои покачивания, ее губы по-прежнему плотно обхватывали гриб головки его члена. Она покачала головой из стороны в сторону и посмотрела на него, их зеленые глаза встретились впервые после начала орального секса.

— Прости меня, мама. Я это не со зла – Теодор нахмурился. Это было впервые. Она заставила его извиниться. Они продолжали смотреть друг другу в глаза. Медленно и ритмично она сжимала его яйцо, глядя на него снизу вверх. Ее лицо выглядело нелепо, обхватывая его член. Ее полные губы были растянуты из-за его толщины – Мне… жаль, мама – Он понял, что она хочет, чтобы он сказал ей что-то более глубокое, но он не мог этого сделать – Пожалуйста… продолжай – Он мягко надавил рукой на ее затылок. Ее глаза закрылись, и она вернулась к рывкам и прекрасным звукам рвотного позыва.

Радость захлестнула Пенелопу. Он почти сказал: "я люблю тебя". Она чувствовала, что это было на кончике его языка. В конце концов, он скажет это! К слову, о языках: ее язык скользил по нижней стороне его члена, когда она надавливала на него ртом. Она услышала, как он застонал от ее усилий. В его напряженном голосе звучал экстаз.

— Ммммм… мммм… мммм… мммм… – Она высунула головку изо рта и быстро заговорила, не поднимая на него глаз – Я хочу, чтобы ты… кончил… для меня… Ягненок! – Она задыхалась, и с ее тела капал пот. Она подозревала, что ее влагалище пропитало трусики и теперь пропитывает юбку. Ее рука в перчатке надрачивала ствол. Когда он ничего не ответил, она осмелилась поднять глаза и увидела, что на его лице застыла мечтательная улыбка. По ее спине пробежала дрожь. Я сделала это! Я действительно сделала это! – Как ты думаешь… ты сможешь кончить?

Теодор не собирался снова называть ее чокнутой сукой… но это было так. И его рассудок тоже был сломлен. Он кивнул головой.

— Я хочу… кончить тебе в рот… мама – Он видел, как загорелись ее глаза при этих словах. На секунду ее губы озарила лучезарная улыбка, затем она исказилась от его члена, когда она снова взяла его в рот.

— Ггууаааакхх… гуууаааакхх ггууаааакхх… – Пенелопа раздвинула границы своих возможностей, войдя в него еще глубже, чем прежде. Ее тело несколько раз конвульсивно вздрагивало от ложных рвотных рефлексов, но она пробивалась вперед. Вскоре она услышала, как он застонал еще громче. В его голосе снова звучала почти злость. Испугавшись, что его ярость вернулась, она подняла взгляд, продолжая насаживаться на его член. На его лице было написано удовольствие. Это был не гнев, а чисто животный экстаз, вызвавший эти звуки. Она едва не испытала оргазм, причем не прикасаясь к себе. Ее собственное удовольствие нарастало. Они были связаны. Они были близки. Она увидела на его лице обожание, которого так жаждала. Она закрыла глаза и удвоила усилия.

— Мама… уууугхххх… мама… это приятно… мама… уууугххххх… ааааааааааахххх…

— Когда Теодор кончил, его первобытный рык сотряс рамы с фотографиями на стене. Одной рукой он сжимал шелковистые черные волосы матери. Другой рукой он вцепился в мягкий подлокотник кресла. Его бедра поднялись в воздух, и он взорвался в горле матери. Он слышал, как она пытается глотать, так быстро как только может.

— Гггхрррааааааагггх! – снова зарычал он. Его бедра подрагивали при каждом извержении. Он наблюдал за тем, как она, явно ошеломленная извержением, отрывает рот от его члена. Она выглядела до смешного удивленной, когда он продолжал стрелять и стрелять, покрывая ее лиф, лицо и волосы. К ее чести, даже когда ей пришлось закрыть глаза, чтобы его сперма не попала в них, она продолжала дрочить его руками [в перчатках]. Перчатки, скорее всего, были испорчены. Даже когда он закончил кончать, она продолжала работать. В конце концов, ему пришлось опуститься и убрать ее руки со своего члена.

— Все… не надо… мама – Он задыхался.

— Боже мой… боже! Ты так… много кончил – Пенелопа запыхалась и вытерла сперму со своих глаз – Ты практически… не человек – Она задыхалась – Я имею в виду… это в хорошем смысле. Я уверена, что это твой возраст. Я… я… что я несу, о боже. Она прищурила глаза и заглянула ему в лицо. Будет ли он сердиться? К ее огромному облегчению, он выглядел очень довольным. И, возможно, немного обескураженным.

— Что… мы наделали? – Теодор натянул порванные брюки, чтобы прикрыть свой размякший член.

Я знаю, что это глупо, но меня взволновало то, что он сказал "мы". Он не обвиняет меня. Мы с ним вместе. Но… что именно они сделали вместе? Когда мысли прояснились, она более тщательно обдумала то, что они натворили.

— О… нет. Твой отец… и Виктория. Они будут так разочарованы. А ты… ты, наверное, совсем растерян. Я твоя мать, а не жена. Я не твоя жена! – Она внезапно встала – Все в порядке. Все в порядке. Мы можем разобраться в этом вместе. Мне… мне… нужен холодный душ. А потом мы вместе разберемся с этим – Она побежала к двери.

— Мама? – Теодор пытался разобраться в своих чувствах. Несомненно, минет был одним из самых ярких моментов в его жизни. Но чем они пожертвовали при этом? Что она с ним делала? Мне и без нее было хорошо. А теперь кто я? Злость, беспокойство, блаженство и смятение бурлили в его сознании. Он не знал, как выразить все это. Пока он размышлял, мать открыла дверь и остановилась, оглянувшись на него. Все всегда говорили, что она красивая. Он слышал эти слова всю свою жизнь. Конечно, они были правы. И никогда она не была так прекрасна, как в этот момент, когда по ее лицу стекала сперма.

— Я не буду извиняться. Мать должна быть непреклонной. Это просто вышло из-под контроля. Этого больше не повторится. Мы разберемся, ягненок. Я обещаю – Она кивнула и замерла, их глаза были обращены друг к другу.

Теодор не стал просить ее не называть его "ягненком", учитывая обстоятельства, это было как никогда неуместно. Она стояла и ждала его, сжимая руки в перчатках. Она ждала его. Он должен был что-то сказать.

— Я не сержусь, мама. Это был… просто сумасшедший эпизод. Все будет хорошо – Даже произнося эти слова, он понимал, что они неправильные. Он был зол, и как это может быть нормально? Как он сможет выкинуть ее из головы?

Пенелопа с натянутой улыбкой, покрытой спермой, кивнула.

— Поговорим позже – Она выскочила в коридор, закрыла дверь и помчалась вверх по лестнице. Несмотря на то, что душ был ледяным, это не охладило пыл, охвативший ее. Она раздвинула ноги, прислонилась спиной к кафелю и стала тереть свой клитор до двух мощных оргазмов. Лучшего она не испытывала за всю неделю. К счастью, когда она, дрожа, вышла из душа, то почувствовала, что ее влагалище удовлетворено насытилось. Она молилась Минерве, чтобы та смогла использовать эту ясность мыслей для того, чтобы выпутаться из той неразберихи, которую она создала для своей семьи.

[Автор перевода: Jarren. Переводы 18+ на boosty.to/jarren]