Анальная мамочка. Глава 3

До полудня солнце не попадало в окна этого кабинета. Олеся задумчиво смотрела на оживленную центральную улицу сквозь стекло, сдерживая распирающую радость. Адвокат молчал. Наконец, после длительного периода тяжкой безвестности она получила радостное известие и услуги платного адвоката, сколько бы они не стоили, принесли свои плоды.

— Итак, завтра на суде держитесь спокойно, – вкрадчивым голосом поучал юрист, для убедительности помахивая важными бумагами, – присяжные не любят истерик, а с такими доказательствами следствие, можно сказать, полетит в тар-тарары.

— Его сразу отпустят? – С надеждой обернулась Олеся. – Будто бы уже прям завтра?

Адвокат опустил документы на стол и снисходительно улыбнулся.

— Боюсь, что это не так, у вашего сына слишком тяжелое обвинение. Но предстоящее заседание будет для нас решающим, я вас уверяю. После того, как я передам суду эти выписки, дело можно считать решенным. Правда, это не последнее заседание и понадобятся еще деньги.

Адвокат с неискренним сожалением взглянул на Олесю и жестом попросил сесть за приставной столик. Женщина подчинилась, радость на ее лице медленно таяла – сколько месяцев она сражалась за своего сына и вот, наконец, услуги дорогостоящего адвоката сдвинули дело с мертвой точки. Как можно было отказываться от верной стратегии теперь, когда финал был так близок!

— Нам понадобятся дополнительные экспертизы и нужно будет убедить владельца соседнего магазина дать показания, – адвокат сосредоточенно смотрел вверх, потом написал на листке цифру и сдвинул его Олесе, – все хлопоты я, как обычно, беру на себя, но вам нужно собрать вот эту сумму.

Олеся провела пальцем по брови, она свернула полученный листок и, не глядя, убрала его в сумочку. В состоянии оцепенения несчастная мать попрощалась с адвокатом и вышла из кабинета, слезы подкатывали, а комок в горле душил ее, хотелось расплакаться прямо здесь, в коридоре престижного бизнес-центра. Сколько усилий было положено в борьбе за сына и сколько их еще понадобится? Уже было истрачено целое состояние, но конца тратам не было видно. Наконец, Олеся собралась духом, раскрыла сумочку и принялась искать полученный листок, пришлось даже перевернуть содержимое на подоконник. Глаза застилали слезы. Теперь еще требовалось найти сто двадцать тысяч для следующего этапа. Олеся ясно представляла себе, сколько фильмов для взрослых надо отработать, чтобы добыть эту сумму, но отказываться было слишком поздно и совершенно неблагоразумно, когда такие усилия уже были положены на алтарь спасения единственного сына. Если суд озвучит приговор, даже если он будет до крайности несправедлив, спасти его будет намного дороже.

В задумчивости женщина принялась сгребать мелочь в сумку, внезапно она замерла и подняла знакомую карточку с номером телефона. Нужно возвращаться в квартиру, где молодежь развлекает себя полулегальным бизнесом, даже одна мысль об этом вызвала дрожь. Но Леся почему-то до сих пор не выкинула визитку, она задумчиво покрутила ее в пальцах. Да, это крайне унизительно – стоять раздетой перед мальчишками с завышенным самомнением, это, в конце концов, отвратительно – предлагать себя за деньги, но это единственный способ собрать нужную сумму для адвоката. Это уже был не ее выбор, скорее неизбежная участь, тем более, что режиссер согласился снять ее еще один раз после успешного дебюта. Нужно просто очень стараться, исполнять все его капризы и тогда за несколько дней удастся насобирать эту огромную сумму. Взрослой женщиной окончательно завладел демон противоречия: именно потому, что работа в студии означала неизбежный позор, ее потянуло продолжить карьеру актрисы сомнительного жанра.

Олеся невольно вспомнила, как ребята спорили после ее первой съемки. Эльдара тогда снова обуяла неуверенность, он совершенно не стыдился своих эмоций, открыто грубил взрослой женщине и своим коллегам. Отъявленный скептик, он говорил, что Олеся слишком нетипажная для съемок, потом снова садился пересматривать отснятые кадры и вдруг без всякой видимой причины успокаивался. Как же стыдно было видеть себя на мониторе, даже в перемотке, когда поршень в ускоренном ритме таранил ее ректум, это выглядело действительно отвратительно. Это было настоящее падение. Потом Эльдар под уговорами ребят сдался и вернул ей эту визитку, пообещав еще один раз попробовать ее на съемках. И этот шанс упускать нельзя!

Полная решимости, Олеся вышла из автобуса и зашагала знакомой дорогой в сторону многоэтажки. Она шла быстро, в ее голове крутились мысли, вставали неясные образы предстоящих съемок, она совершенно не обращала внимания на окружающих, и даже если бы на пути оказался кто-то из знакомых, встреча не пошатнула бы ее намерения. Это было уже не волнение, а желание любой ценой спасти сына от несправедливого суда, пусть даже придется пасть еще ниже на съемочной площадке заигравшихся раздолбаев.

Когда дверь квартиры открылась и на пороге появился осторожный Славик, все пережитые волнения мгновенно испарились. Напряжение спало само собой. Олеся почувствовала необъяснимое облегчение, она вошла в квартиру, где несмотря на ее драматические перепитии, жизнь шла своим привычным распутным чередом. Все ребята, как и прежде, встречали ее дружелюбными улыбками, если и неясный оскал режиссера-недоучки посчитать за таковую. У Олеси даже проступил румянец на щеках, когда она из чистого любопытства заглянула в открытую дверь гостиной. Фотосет перенесли на сегодня и Настя позировала перед камерой совершенно без стеснения, она принимала различные соблазнительные позы, заранее условленные с фотографом, таким же юным и легкомысленным пареньком, как и все остальные.

Настя выдерживала позу несколько секунд, звучали щелчки затвора и она вдруг вставала с пола, отпивала из своего белого стаканчика остывший кофе и принимала новую, не менее откровенную позу. Удивительно, как эта славненькая девчонка с короткой стрижкой утратила всякую стыдливость. Или, может быть, она никогда не была ей отягощена. Малышка могла оттопырить голую худенькую попку или даже наклониться и развести руками половинки, чтобы показать любому желающему свою гладенькую девочку и аккуратную розовую звездочку ануса. Потом она снова отпивала из своего стаканчика, садилась на пол и с вызывающей гордостью широко раздвигала ножки, подставляя объективу свою раскрытую лилию. И никто, кроме нее и фотографа, не смел вторгаться в таинство искусства. Лукавое личико Насти светилось каким-то эгоистичным счастьем, она упивалась, купалась в лучах популярности и буквально поддавалась оргазму от безграничного самолюбования.

— Леся, – вдруг раздался громкий голос из режиссерской, – Леся, где ты застряла? Иди сюда срочно!

Сейчас Эльдар казался веселым, во всяком случае, в эту минуту он был настроен дружелюбно.

— Я все решил, – режиссер бросил взгляд в сторону окна, где по-прежнему сидел молчаливый паренек, – ты очень нужна нам для съемок, это будет эффект разорвавшейся бомбы!

Для пущей внушительности или от избытка эмоций он резко разжатыми ладонями изобразил вспышку.

— Это будет сверхперспективный проект, слушай… Да, садись ты! Смотри, это будет целый сериал про анальную мамочку…

Олеся присела на краешек стула и невольно взглянула на молодого человека у окна, его благорасположенный кивок почему-то внушал ей спокойствие даже в присутствии тирана-начальника. Олеся провела пальцем по брови и тоже кивнула в знак согласия, она даже обрадовалась, что у режиссера есть для нее работа и не очень важно, что предстоит делать – она уже разменялась и не боялась это признать.

— Смотри, мама Леся будет попадать во всякие развратные приключения… о-о-о, я прямо вижу, как это разорвет интернет! Мы позже с ребятами еще накидаем сюжетов, но все будет в этом духе, – режиссер снова перевел взгляд в сторону окна, – а получать за работу будешь также, по пятьдесят нашими. Договорились?

Олеся кивнула и едва сдержала радостную улыбку. Она даже поймала себя на мысли, что чувствует себя в этом притоне совершенно свободно, никто не давит на ее волю и не позволяет даже грубого слова в ее адрес, а работа в студии убаюкивала ее тревожные мысли. Постепенно на кухне начали собираться ребята, даже Настя, закончив съемку, первым делом потянулась к кофемашине за свежей, горячей порцией кофеина. Славик в своей манере придвинул Олесе стаканчик и встал рядом в нетерпеливом ожидании.

— Так, объявляю перерыв! – Режиссер разрешил ребятам паузу, хотя каждый и так знал, что работа на сегодня закончена. – Олесь, придвигайся ближе, покажу тебе твой первый шедевр. Обычно я никому не показываю на стадии монтажа, но для тебя, так и быть, сделаю исключение.

Эдик поправил на шее повисшее кашне и потер ладони, было очевидно, что сам он сгорает от нетерпения разделить свой восторг с героиней короткометражки. Олеся придвинула свой стул ближе к режиссеру и с волнением вперила взгляд в монитор. Сердце снова забилось в ее груди, снова несколько пар глаз будут рассматривать ее в самой неподходящей позе и, возможно, будут высказывать свои нелестные соображения. К такому откровенному цинизму она еще не успела привыкнуть, еще недостаточно огрубела душой. Вот, на экране появилась знакомая комната с мягким освещением, где у комода стояла героиня, режиссер задерживал внимание публики на самых интересных моментах, иногда комментировал их с технической точки зрения и снова перематывал. Он даже задержал кадр на родимом пятне на бедре женщины и в задумчивости полностью остановил видео.

— Ксюша, обрати внимание, – обернулся режиссер к стоящей позади него брюнетке, – в следующий раз это надо замазать. Хорошо?

— Да, босс, слушаюсь! – Не замедлила съязвить гримерша. – А может, лучше оставить, как есть?

Тогда Эдик обернулся и строго прищурился:

— Если не дай бог, из-за этой фигни мы провалимся… – от одной этой мысли его передернуло.

— А если не провалимся? – Наседала Ксения, – ты же хотел настоящую мамочку, а не силиконовую бабу!

— По рукам, – Эльдар лукаво улыбнулся, – если не зайдет нашей аудитории, отлижешь Насте на камеру! Спор?

Присутствующие рассмеялись наивному предложению босса – слишком много попыток он уже предпринимал в этом направлении. Олеся заметила, что смех ребят был беззлобный, зато у Ксюши при этом забавно покраснел кончик носа. Режиссер продолжил демонстрацию фильма, он собственноручно монтировал клипы и потому часто прерывался, чтобы побороть неизбежные творческие сомнения по поводу того или иного эпизода.

— Ой, вот это бы я вырезала, – Настя, как и была на фотосете, голышом стояла за спиной режиссера со стаканчиком кофе, – здесь так ненатурально получилось! Стонать надо реалистичнее!

Упрек кольнул самолюбие Олеси. Если учесть, что она в первую свою съемку даже не притворялась, слова примы казались ей совершенно несправедливыми. Но Эдик не придал им значения, а продолжил перемотку, наконец, он нашел нужное место и откинулся на спинку, заложив руки за голову, преисполненный гордости. Всем своим видом он демонстрировал что-то очень важное. На мониторе задница Олеси была взята крупным планом и, когда актер вытащил член и головка высвободилась из тесноты сфинктера, из незакрывающейся дырки звучно вышел накачанный фрикциями воздух. Олеся от позора закрыла лицо руками, она ждала нападок и насмешек, но в помещении сохранялась волнительная тишина. Только паренек у окна поднялся и бесшумно приблизился в девчатам, чтобы заглянуть в монитор. Эдик снова перемотал и запустил позорный для дебютантки эпизод. Зря Олесе казалось, что он подлым образом мучит ее – натуральность эпизода, вот, что было целью ребят, пресыщенных рафинированными сценами.

— Оставим это в фильме? – Вопрос Эльдара был по-деловому спокоен.

— Ой, я бы оставила, – голос Насти тоже обрел профессиональную твердость, – при анальных сценах это же обычное дело, только зря ты, Лесь, не подготовилась перед трахом.

Настя покровительственно сложила руки на плечах женщины и слегка оперлась, внимательно всматриваясь в дальнейшие кадры. Член снова растянул расслабленный сфинктер, Санек толчками забивал его до самого основания и приговаривал заученный текст. Вот, оператор крупным планом взял его лицо, черты выражали нечеловеческое напряжение и насколько оно было мощным, настолько же убедительным было дальнейшее облегчение. На этом фильм был закончен, но Эдик не остановил просмотр. На мониторе уже тянулись технические кадры, оператор уже не избегал объективом осветительного оборудования, перед ним актер вытащил опавший член и у основания было заметно характерное светло-коричневое колечко.

— Не переживай, все нормально, – Настя наклонилась над ухом Олеси и кончики ее волос прикоснулись к щеке женщины, – так бывает, если плохо подготовиться перед аналом. Перед съемками лучше соблюдать спецдиету, я тебе потом расскажу, а еще обязательно нужно подмыться там, чтобы такого конфуза не случилось. Бывает и похуже, я за жизнь всего насмотрелась…

Режиссер, наконец, избавил Олесю от пытки, он закрыл первое ее профессиональное видео и поднялся со стула.

— Настя, вы полностью отработали фотосет? Так. На комп мне закиньте папку, вечером будем разбирать, – от строгости в его голосе Настя заметно притихла, – а ты, Лесь, иди в ванную, хорошенько приведи себя в порядок и возвращайся, одежду лучше там оставь. Минут сорок тебе хватит?

Режиссер привычно одной репликой выдал распоряжения сразу нескольким подчиненным, взглянул на часы и снова перевел взгляд на дебютантку.

— Зачем раздеваться? Мы сегодня будто снимать будем? – На лице Олеси заметна была легкая тень беспокойства.

— Нет, я сейчас одним глазком проверю Настины фотки и будем создавать образ мамочки, Ксюха подберет для тебя грим, закажет парик и белье. Боюсь, мы сегодня допоздна будем работать. Все слышали? – Режиссер привычно хлопнул в ладоши. – Сегодня никто без моего разрешения не уходит! Создаем новый образ!

Олеся подчинилась, как и в первый раз, она не ожидала, что работа в порно индустрии скрывает столько незаметных для обывателя трудностей. Она покорно кивнула, стараясь не задавать лишних вопросов, и отправилась в ванную. Самая обыкновенная ванная комната, какие бывают в тысячах съемных квартир: пожелтевшая от времени стиральная машинка, раковина, железная ванна со следами потертой эмали. Олеся не нашла на двери только защелки, она разделась, обдала из чувства брезгливости ржавое дно струей теплой воды и влезла внутрь. Сорок минут – более, чем достаточно для купания в чужой квартире. Полочки на стене были полны различных шампуней и гелей и большинство из них принадлежали Приме. Олеся полила себя теплой водой и намылила тело, когда дверь без стука открылась и вошел режиссер с гримершей.

— Нет, нет, продолжай, не обращай на нас внимания, – дружелюбным тоном попросил Эдик, – мы сейчас уйдем.

Ксюша скрестила руки на груди, при всем ее видимом пренебрежении, она внимательно слушала режиссера и каждый раз кивала, когда он заканчивал говорить.

— Так, веснушки на груди мы замажем, – Эльдар обернулся и продолжил, когда Ксюша согласно кивнула, – с родинкой на бедре мы определились…

Тут он в упор взглянул на своенравную брюнетку:

— Если проспоришь, сама знаешь…

Олеся от смущения не знала, как себя вести, она просто держала над грудью лейку душа и позволяла молокососам разглядывать и обсуждать свои телесные недостатки. Нечто схожее творилось и с Ксюшей – стоило упомянуть о споре, кончик ее носа забавно краснел, но творческая настойчивость в ее душе боролась со страхом проиграть спор и выполнить омерзительное условие босса. Эльдар наклонился возле живота Олеси, едва заметный на мокрой коже продольный шрам, казалось, в его представлении был вопиющим несовершенством.

— Ты сможешь его замазать? – Обратился творческий гений к гримерше.

Ксения согласно кивнула и скрестила руки на груди. Взгляд режиссера сменился самозабвенной сосредоточенностью, он с непонятной для Олеси придирчивостью разглядывал ее мокрое нагое тело, смахивал капли воды с ключиц и даже неприлично приближал лицо.

— Оператора сюда! – Для пущей важности режиссер избегал называть ребят по имени в моменты рабочей сосредоточенности.

Сергей явился так скоро, насколько позволяла тесная планировка квартиры, уже через несколько секунд он стоял на тесном участке пола, заняв место гримерши.

— Ты посмотри, нет, ты только посмотри, – в недовольстве режиссера сквозил сарказм, – с таким цветом кожи разве можно сниматься? Ксюша, у тебя есть автозагар, неси срочно сюда, нам нужно подобрать тон, с таким болезненным цветом кожи нельзя даже приближаться к камере!

— Босс, все нормально, – тон оператора был непреклонен, – здесь освещение такое, лампочка желтит. Я же вчера Лесю снимал, при нормальном освещении ее кожа в кадре выглядит отлично. Не надо никакого автозагара, ты же знаешь, что с ним картинка будет плоская.

Режиссер выхватил у Сергея камеру и сквозь видоискатель недоверчиво взглянул на Олесю. Кажется, доводы оператора подействовали убедительно.

— Подправь баланс белого, – с утихшим недовольством потребовал Эдик, чтобы не сдаваться окончательно перед мнением подчиненного.

Перехватив камеру второй раз, режиссер снова взглянул на обнаженную женщину, качнул головой и, не сказав больше ни слова, вышел из ванной. Снова у Олеси осталось ощущение ненужности, непредсказуемое поведение режиссера лишало ее самообладания и решительности. Только улыбка оператора все еще удерживала ее от слез, молодой человек пожал плечами, приблизился к глазку видоискателя и бесцеремонно обвел объективом Олесю с ног до головы. Она даже решила принять соблазнительную позу, чтобы укрепить Сергея в его уверенности, ведь его мнение имело большое влияние на босса. А деньги босса – на старательность адвоката.

— Ну как, нормально будто бы? – Робко спросила женщина.

— Да, конечно, все нормально, руки в стороны разведи.

Когда Олеся послушно выполнила команду и ее внушительные груди тяжело повисли, молодой человек, не отводя камеры, свободной рукой начал стягивать с живота свои штаны. На глазах Олеси появился его полутвердый член, непривычно заросший после впечатления от ухоженного во всех местах Санька.

— Развернись, – скомандовал оператор, одновременно сдвигая назад крайнюю плоть левой рукой, отчего светло-фиолетовая головка обнажилась и источала прозрачную паутинку выделений.

Олеся снова покорилась, она повернулась лицом к стенке и слышала характерные чавкающие звуки позади себя. Она даже ощущала на своей заднице обжигающий взгляд этого самца.

— А теперь присядь ко мне лицом.

Стоило женщине устроиться на остывающем дне ванной, как упругий член прикоснулся к ее лицу, а камера настойчиво ждала ее инициативы. Больше команд не потребовалось, Олеся сама раскрыла ротик и позволила настырному органу проникнуть между губ. Оператор прижался оголенными волосатыми бедрами к краю ванной и, скованный спущенными до колен штанами, принялся двигать своим членом в ротике дебютантки.

— Да, молодец, – нашептывал в чувствах паренек, – хорошо все делаешь, в камеру старайся не смотреть. Хотя нет, когда держишь хобот во рту, лучше даже иногда смотри.

Олеся оставила набухшую до предела головку за щекой и подняла глаза в объектив, она пристально смотрела снизу, сама не понимая, какой эффект вызывает своим чарующим взглядом. Женщина буквально молила оператора о снисхождении, старалась быть ему полезной, чтобы закрепить за собой роль распутной мамочки. Олеся сосала, она втягивала щеки, замирала на несколько секунд и хватала ртом воздух, а потом с новой силой, причмокивая, проталкивала головку себе в горло, стараясь губами достичь основания члена. Именно эта способность казалась Олесе признаком успешной актрисы взрослого жанра.

— О-о-о, вот это губки, – Сергей по привычке держал камеру направленной на сосущую женщину, – вот это кайф! Давай твои другие губки испробуем!

Оператор крупным планом взял рот женщины, ее губы плотно обжимали выходящий пенис, пока не сомкнулись после появления головки. Он сдвинулся назад и позволил Олесе выбраться из скользкой ванной и, когда та уперлась обеими руками в покатый край, снова приблизился.

— Спину прогни максимально, – молодой мужчина придавал своему голосу строгости, – в кадре лучше смотрится, когда спина выгнута, уж поверь моему опыту.

Олеся снова сделала то, что у нее получалось лучше всего – подчинилась чужому мнению. Она прогнула спину, опустилась локтями на сколький край ванной и слегка расставила ватные ноги, дальнейшие события не были для нее загадкой. Олеся вздрогнула, когда ощутила бархатистую головку между своих ягодиц и протяжно застонала, когда та сладко внедрилась между слюнявых половых губок. Приятно было испытать вторжение в традиционное для этого вместилище.

— О, да! О, да! – Оператор медленно заработал бедрами, с каждым толчком все глубже вгоняя член в просторное влагалище и при этом обводя спину и задницу своей любовницы камерой.

Он мог бы с легкостью вогнать свой орган с перового же толчка – так гостеприимно и влажно было внутри Олеси – но Сергей стремился подсознательно выполнять все условия красоты кадра. Олеся с удовольствием приняла толчки сзади, она подстроилась под их ритм и для усиления эффекта принялась в нужный момент подаваться назад, отчего шлепок становился еще звонче. Ее пухлые ягодицы прижимались к животу Сергея и на дисплее было заметно, как они сдавливаются, а кожа на секунду покрывается многочисленными складками.

— Нет! В камеру не смотри, – вдруг крикнул оператор, – когда тебя имеют сзади, нельзя вообще в камеру смотреть.

Так, по крупицам Олеся постигала тонкости своего нового ремесла. Парень левой рукой удерживал женщину за бедро, порой он переставал двигаться и позволял ей самой насаживаться на член. Вдруг он сложил ладонь на крестец и надавил, чтобы остановить разыгравшегося чертенка. Член медленно вышел, все еще прикасаясь головкой к взмокшим краям вульвы, тогда его пальцы, насколько это было возможно развели ягодицы и камера выхватила пульсирующую звездочку ануса.

— Леся, не двигайся, – шептал пересохшими губами оператор, – я сейчас спущу…

Прошло несколько секунд и молодой мужчина полностью выдернул член, уложил его между округлостей и камера запечатлела, как на белую кожу женщины вырвалась густая мутная сперма. Сергей больше не произнес ни слова, он просто обтер член Лесиным полотенцем, заправил его в штаны и не отводил объектива до тех пор, пока обессиленная Олеся не влезла обратно в ванну, смущенно отворачивая лицо. Больше ее никто не беспокоил и вышла она только через четверть часа. Как и было велено, она была обнажена, в гостиной под светом софитов пришлось встать посередине комнаты, а компания принялась изучать ее тело со всей скрупулезности бывалых дельцов. Приходилось невыносимо долго поднимать и опускать руки, приподнимать висящие груди, наклоняться и раздвигать половинки, повинуясь командам режиссера.

— Скажите, – робко начала Олеся, когда Эльдар отвернулся, – а за съемку в ванной мне когда заплатят?

Реакция режиссера лишила женщину присутствия духа, его лицо так издевательски преобразилось, а на губах выразилась насмешка по поводу ее неприкрытой корысти:

— Серж, ну-ка дай мне камеру.

С минуту режиссер смотрел на дисплей с каменным лицом и лишь в конце улыбнулся:

— Все вопросы к нему, я в ванной не просил снимать.

Вся группа весело рассмеялась. Было очевидно, что оператор – а принадлежал он к миру, где каждый получает свое путем обмана – позволил себе эту шалость просто потому, что Олеся была в тот момент слишком доступна.