В конце пляжа стояло какое-то военное бетонное сооружение с входом со стороны берега и с длинной узкой бойницей со стороны пляжа. Это были остатки некогда существовавшей здесь крепости — целого комплекса разных оборонительных сооружений.
Что это было конкретно: старинный дот или некий капонир, я сказать не могу. Мы зашли в его сырое и мрачное помещение, пробравшись сквозь кустарник, надёжно закрывавший бездверный вход.
Лена подошла к узкой бойнице в которую был виден песчаный пляж с отдыхающими. Она положила свои ручки на выступ бойницы наблюдала за людьми. Я подошёл к ней сзади и прижавшись к большой попе, стал целовать шею. Грудь милой была без бюстгальтера, она висела под платьем, а я трогал её внушительные мягкие бёдра.
Когда-то здесь сидели военные и поджидали вражеский морской десант. Я плохо знаю историю, возможно-таки, десант тут высадился и сильные красивые парни в иностранной форме ринулись на берег, где их покосила очередь пулеметчика. Если это было так, то пулемётчик стоял в доте, в этом самом месте, где сейчас стоит моя любимая. Её алые пухленькие губки дрожат, как дуло пулемёта. Правда, смотрит она не на врага, а на отдыхающих на пляже: кто-то загорает, кто-то купается, кто-то верещит, играя в мяч. Люди не могут видеть нас, зато нам открыт самый широкий обзор. Лицо милой румянится, ротик порывисто открывается — она принимает мои ласки.
— Это боевое место, — озвучил я пришедшую вдруг в голову мысль. — Тут надо брать тебя штурмом!
Мои слова гулко отзываются в плесневелых сводах старого дота.
— Совсем нет… — с придыханием отвечает Лена, — Мы вместе в капонире… Это значит, что мы заодно… И весь мир против нас… Вон они, наступают…
Она кивнула на людей, видимых через амбразуру. Но никто не нападал, никто даже не догадывался о нашем присутствии. Праздный обывательский отдых на берегу продолжался.
Я сел на корточки и спустил трусики Лены, задрал её платье, стал гладить и целовать выдающуюся, мягкую в бугорках, попу. Милая немного нагнулась. Я поднялся на ноги и попытался вставить член в писечку любимой. Возможно из-за большой сочности попки, возможно из-за небольшого роста объекта моей страсти, ничего не получилось.
— Наклонись сильнее, — попросил я.
— Я не могу наклониться сильнее, — сказала милая, — Иначе мне будет тяжело стоять.
— А так я не могу войти… — сгорал от нетерпения я.
Любимая стояла головой к бойнице, слегка нагнувшись и держась руками за стену. Её большая грудь смотрела вниз и тяжело раскачивалась под широким платьем. Подол платья был задран и голая попа белела в полумраке. Я продолжал возню, пытаясь войти в священное лоно.
— Может, тебе просто потрогать себя? — спросила вдруг Лена.
— Как это? — удивился я.
— Господи, да просто подрочи на мою попу!
Лена произнесла это как-то грубо и громко. Некоторая вульгарность фразы завела меня ещё сильнее.
Я снова сел на корточки и стал одной рукой тереть свой член, другой трогать задницу Лены.
Она тоже стала трогать себя спереди, трогать то, что находилось под волосатым пухлым лобком: большой, под стать другим её формам, клитор. Я знал, что сейчас он набух и очень чувствителен.
Лена словила оргазм первая: она несколько раз вздрогнула и вдруг положила голову боком на подоконник амбразуры.
Тут выстрелило и моё оружие. Капли, словно крупицы пороха, упали на грязный бетонный пол.
