Бешеная рыбалка – часть седьмая

Мне не хуже него не терпелось узнать о наличии рыбы в пруду. А заодно попробовать новый способ ловли. Из браконьерских снастей я ловил только "телевизорами". А ловля рыбы бреднем была мне незнакома, и мне хотелось понять, как это делается.

— Поищи во дворе кирпич, Костя. Или лучше камень. Его необходимо в корно положить. Чтобы сесть. По дну шла. А иначе мы ничего толком не поймаем. – попросил меня отец, когда мы с ним вышли во двор.

На улице нещадно палило злое июньское ☀️ солнце. И баба Нина была права. До вечера про работу во дворе можно было забыть, если, конечно, не хочешь поймать солнечный удар. Но мы с отцом вышли из дома не работать, а ловить рыбу сетью в пруду. А в воде по любому было прохладно.

— Вот, пап, камень. Пойдёт такой? – спросил я у отца, найдя возле ворот сарая круглый, отшлифованный до блеска булыжник.

Он был из гранита, и, вероятно, в быту об него точили ножи.

— Ещё как пойдёт, сынок. Именно такой камень и нужен. Круглый, чтобы за коряги не цеплялся. И тяжёлый – сеть ко дну придавливал. Бери его с собой. И ведро под рыбу захвати. А я " бредень" понесу! – воскликнул обрадованный Витёк, увидев в моих руках нужный камень.

Я взял найденный мной булыжник, положил его в ведро, из которого бабка кормила кур, и направился вслед за отцом к пруду, находящегося прямо за домом в небольшой лощине.

— Обувь на ногах лучше оставить, сынок. Неизвестно, что тут за дно. Можно ноги порезать, если на стекло наступить. Или железки. – предупредил меня отец, когда мы с ним, придя на пруд, разделись до трусов.

Берег небольшого деревенского водоёма был пологим и лишённый зарослей кустарников и деревьев на своих пологих берегах. И лишь на насыпной плотине росли огромные раскидистые лозины, посаженные тут давно, с момента образования пруда.

Они пустили в землю свои мощные корни и не давали плотине обрушиться под действием воды, особенно весной, когда таял снег и в водоёме был избыток влаги.

Примечательно что мы с отцом пришли на пруд, там никого не было. Возле берега в воде плавало с десяток белых домашних уток. Вероятнее всего, они были бабы Нины, так как другие дома

поблизости не просматривались.

Рыбаков на берегу пруда не наблюдалось. Как и следов их деятельности. В деревне молодежи практически не осталось, и некому было ходить на пруд ловить рыбу.

Хотя не так далеко от деревни протекала река, и в ней водилась уже более крупная рыба, чем караси. И, возможно, деревенские рыбаки предпочитали заросший зелёной тиной пруд полноводной реке и ходили ловить рыбу на речку.

— Что-то не нравится мне это место, пап. Наверняка тут нет рыбы. Тихо как-то. Даже всплесков нет. И тины полно. – сказал я отцу, с сомнением смотря на позеленевший от водорослей водоём, в котором не плескалась рыба.

— Внешний вид может быть обманчив, сынок. Во всяком случае, мы сейчас узнаем, есть тут рыба или нет. Желательно, чтобы была. А иначе твоя бабка и моя мать, не станет с нами бухать, и её тяжело будет раскрутить на секс. Трезвую. – ответил мне Витёк, стоя на берегу в одних трусах и разматывая с палок сеть.

Отец умело распутал бредень, разложил его на траве и положил в корно сетки взятый из дома валун.

— С плотины начнем, Костя. И пойдём прямо на охвостик. В самый зад пруда. Там мелко и сеть удобно из воды вытаскивать. – предложил мне отец, стоя на берегу пруда.

Мы растянули бредень как раз на плотине, по которой проходила дорога дальше наверх, в деревню, и на ней виднелись следы от тракторных колес.

Но дорога эта была проделана давно, ещё во времена колхоза. А сейчас она заросла травой.

— Бери палку, как я, и заходи с ней в воду. Старайся, чтобы конец палки шёл по дну. И наклоняй его. Ложи на себя! – скомандовал мне Витёк, едва мы с ним зашли в воду, держа палки, к которым были привязаны концы бредня, в руках.

В пруду возле плотины сразу чувствовалась глубина. И нам с отцом вода тут же достала почти до шеи.

— Не ссы, Костя. Тут не утонешь. Сейчас мельче пойдёт. – подбодрил меня отец, фыркая ртом выплевывая прудовую воду.

Мы с папашей были одинаково высокого роста и поэтому довольно легко преодолели глубокое место в пруду возле плотины. А потом, как и говорил отец, глубина стала спадать. И вскоре мы с ним вели бредень, стоя по пояс в воде.

— В охвостик, сынок. Веди его в охвостик. Там прямо на берег сеть вытащим. – говорил мне Витёк, пыхтя и сопя носом.

От плотины мы с ним направились в конец пруда, который в обиходе назывался охвостиком. Это место и было похоже на хвост. Вытянутое по сравнению с округлой чашей пруда. И по дну этого хвоста тек ручей. Он впадал в пруд и подпитывал его водой.

— Не густо что-то, пап. Пару карасиков и всё. С чем мы к бабке Нине придём? – с тоской сказал я отцу, увидев в корне бредня, после того, как мы вытащили его из воды на берег, двух мелких карасей.

— Не паникуй раньше времени, Костя. Сразу видно, что ты никогда не ловил в пруду рыбу бреднем. Вода светлая, вот и карась не идёт в сеть. Нужно её замутить. Давай без сетки, просто так походим по воде. Старайся ногами ил поднять. А потом бредень заведем. – предложил мне отец и первый полез в пруд мутить воду.

Я сделал то же самое. И полчаса мы с Витьком ходили от плотины к охвостику, поднимая ногами ил со дна на поверхность.

— Не пойму я, пап. Словно зацепили сеткой корягу. Тяжесть какая-то в бредне! – крикнул я отцу, изо всех сил упираясь ногами в мягкий ил деревенского пруда, держа палку, к которой была привязана сеть под углом, как учил меня отец, и чувствуя, что-то не даёт мне идти с сетью вперёд.

Ощущения были как словно мы зацепили бреднем корягу.

Замутив как следует воду в пруду, поднимая ногами со дна на поверхность ил. Мы вновь с отцом зашли с сетью в пруд с плотины и пошли к охвостику.

— Не зацеп это, сынок. А рыба в корне. Много рыбы. Как к охвостику подойдем, так быстро сеть из воды тащи. А иначе улов потеряем. И кол свой по дну старайся вести. Карась слабину почует, вмиг уйдет. – хриплым, возбужденным голосом ответил мне Витёк, в котором вмиг проснулась рыбацкая страсть.

Почуяв добычу, отец напрягся, а мускулы на его руках вздулись.

И не доходя несколько метров до конца пруда, мы с папашей ускорили шаг и, перейдя на бег, выволокли сеть из воды на берег.

— Вот твой зацеп, Костя. Побольше бы таких зацепов! – заорал Витёк, показывая мне на корно бредня.

А оно было битком набито рыбой.

— Ведра два, не меньше. Удачно мы с тобой попали, сынок. Теперь моя мать не откажется от выпивки. А остальное – дело техники. Сам знаешь, что по пьяне легче бабу соблазнить, чем на трезвянку. – Витёк радостно потирал руки и, словно школяр, бегал вокруг бредня по траве подпрыгивая.

Как и предполагал отец, рыбы в корне было много. Во всяком случае, в ведро, которое я взял из дома, влезло ровно половина улова.

Во основном нам попались караси. Белые и красные. И все, как на подбор крупные. С ладонь и больше размером.

— Икромёт у карася скоро начнется. Не сегодня, так завтра. Они все пузатые и набитые икрой. Так что мы с тобой, сынок, в тему попали. И главное, тут никто не ловит рыбу, кроме нас. Но больше заводить бредень не будем. Нам и этого улова за глаза хватит. Завтра ещё сюда придем. Не будем наглеть. Всё равно весь карась в пруду. Наш с тобой сынок. – сказал мне отец, вытаскивая из корна бредня рыбу и ложа её в ведро.

Жирные прудовые караси били хвостами и хватали ртом воздух, норовя выпрыгнуть из ведра. И мне пришлось прижимать их рукой, пока они не заснули из – за нехватки кислорода.

— Второе ведро не нужно, сынок. Рыбу так в бредне понесем. Ты в ведре, а я в сетке. – сказал мне Витёк, увидев, что я было направился к дому за вторым ведром.

Отец свернул бредень на колья и взвалил сеть к себе на плечо вместе с рыбой. И мы пошли с ним в дом бабы Нины, довольные, что нам удалось поймать два ведра толстых и жирных карасей, да к тому же ещё с икрой.

— Я смотрю, вам дома в холодке не сидится, Витя. Сам своей жопе покоя не даёшь. И сына за собой по жаре таскаешь! – было зло прикрикнула на сына баба Нина, заметив нас во дворе с сетью через открытое окно своей спальни.

Но злой окрик бабки тут же сменился на восторженный возглас, когда она увидела в моих руках ведро, доверху набитое крупными карасями. И ещё кучу рыбы в сети, на плече у своего сорокалетнего сына.

— Я думала, что в нашем пруду одни лягушки водятся. А вы молодцы, ребята! карасей уйму наловили. И все как на подбор крупные. – похвалила нас бабка, выйдя из дома в коротком хлопчатобумажном халате и в перламутровых шлепках на ногах, из открытых носков которых торчали её пальцы с накрашенными красным лаком ногтями.

Одна ляжка у бабки, видневшиеся сквозь полы халата, была покрасневшей. Вероятно, пожилая женщина спала на кровати и отлежала ногу. И у меня на это моментально встал член.

Не знаю почему, но меня дико возбудило красное пятно на нежной женской ляжке.

И на моём трико спереди выпирал здоровенный бугор от бешеного стояка. Что не ускользнуло от наглых и внимательных глаз бывшей заведующей магазина.

Бабка сначала уставилась на мой стояк в трико, а после перевела взгляд на ведро с рыбой. И нужно было заметить, далось ей это с большим трудом. До того притягателен был для взора пожилой женщины приличный бугор на трико. У внука в области паха.

— С одного захода мам с Костей поймали. Сначала воду в пруду ногами замутили. А потом с бреднем полезли. – похвалился перед матерью Витёк, разматывая сеть на траве во дворе.

— Снимите корыто со стены. И в него рыбу выкладывайте. А я пойду в дом за 🔪 ножами и посудой. Мы ее с вами втроём всю перечистим и поставим в холодильник. А вечером часть пожарим на ужин. – сказала нам с отцом его мать и сама ушла в дом за чашками. Под рыбу.

— Видел у неё пятно на ляжке. Пап? Пиздец, у меня хуй на это встал. А бабка на него во все глаза смотрела. – сказал я отцу, помогая ему снять большое оцинкованное корыто со стены сарая.

— Видел. И жду не дождусь вечера, когда мы с тобой будем её ебать, сынок. – ответил мне отец и замолк.

Его красивая и сексуальная мать выходила из дома, неся в руках ножи для чистки рыбы и большие эмалированные чашки. А при ней вести разговоры про еблю раньше времени было не разумно.

— А у тебя квас ещё тот ядрёный остался, мам? Пить охота, сил нет. Водой не хочется желудок набивать. – спросил у матери Витёк беря у неё из рук ножи. Для себя и для меня.

— В подвале бидон стоит. Я его специально для вас в холоде берегу. Костя, пойдем со мной, я тебе покажу, где квас находится. Потом сам без меня будешь за ним ходить. – неожиданно предложила мне баба Нина и поманила за собой в подвал, который находился тут же, во дворе, чуть подальше сарая.

По началу я ломал голову, что означает высокий земляной бугор, поросший травой во дворе дома моей бабки по отцу. Но вскоре узнал, что это был погреб. А сверху на него насыпана земля для холода летом, и насыпь защищала продукты, хранящиеся в подвале, от мороза зимой.

В этом земляном бугру была дверь, и вниз шли каменные ступеньки.

— Осторожно внучок. Не упади и не сломай ногу. Ты мне здоровый нужен. – проговорила бабка, спускаясь первая по крутым ступеням вниз.

Причём баба Нина вложила в слово ты мне здоровый нужен особое ударение. И я понял, что мать моего отца волновалась не сколько за меня, а сколько за себя. Ведь если я покалечусь, упав на ступеньках погребки. То ее некому будет ебать.

— Сейчас я свет включу. Выключатель на стене, если что. И вот он, квас, в бидоне стоит. Чистые банки с крышками на полке. – баба Нина нащупала в темноте на стене выключатель, и в подвале ярко зажглась электрическая лампочка, висевшая под потолком.

Бабка взяла с полки пустую банку и нагнулась к бидону, стоящему на полу, чтобы налить из него квасу в банку. Как я, сделав вид, что оступился на ступенях. Прижался стояком в трико прямиком к её жопе, выпирающей под халатом.

Мать отца замерла. Она как стояла, нагнувшись, возле бидона с пустой банкой в руке. Так и осталась стоять, словно оцепенев.

А я давя ей членом в жопу. Мягкую и податливую.

Нарочно прижался к ней сзади. Но она не рассердилась на меня. А наоборот, даже была рада произошедшему. И как мне показалось в эти секунды, что я прижимался к ее жопе стояком в трико. Бабка сама немного поддалась мне на встречу.

— Открывай бидон и наливай сам. Учись. А я посмотрю на то, чтобы ты не разлил. – баба Нина отдала мне банку в руки и стала в сторону, смотря, как я наливаю из бидона квас.

Наливал я трясущимися от возбуждения руками. Как ни как я прижимался членом к жопе своей юношеской любви и меня реально трясло. Но квас не разлил. И бабка осталась довольна.

— Теперь ты будешь в подвал ходить, Костя. А то у меня колени болят по ступенькам вверх и вниз лазить. – сказала мне баба Нина, выходя из подвала вместе со мной.

— Мам. А в пруду, похоже, кроме нас никто рыбу не ловит. Не видно, чтобы берег был растоптан. – спросил у матери Витёк, сидя перед ней с 🔪 ножом в руке.

Мы сидели втроём под стеной сарая в тени, чистили и потрошили карасей. Возле нас копошились куры, которые моментально склевывали кишки и рыбью чешую, которую мы кидали на землю к себе под ноги. Так что проблема с утилизацией отходов была решена самым кардинальным образом.

Куры склевывали рыбьи потроха и несли от этого больше яиц.

Я и отец сидели на берёзовых чурках возле сарая. А его мать принесла из дома низкую деревянную табуретку и сидела на ней напротив нас.

Причём нам с папашей в таком случае были видны не только ее ляжки под халатом. Но и край чёрных плавок, надетых на бабке.

Скорее всего, пожилая мать моего отца знала, что сын и внук видят ее прелести под халатом. Но не делала ровным счётом ничего, чтобы лишить нас возможности глазеть на ее ляжки. Для этого женщине просто нужно было сдвинуть ноги вместе. И всё. Вопрос подглядок был бы закрыт.

Но бабка с крашеными ногтями на пальцах ног сидела на табурете, широко раздвинув ноги, и ей, похоже, нравилось, что взрослый сын и внук не отводят глаз от пол её халата.

— По большому счету никто. Иногда, правда, бывает, детвора с Новых домов прибегает с удочками лягушек ловить на крапиву. А так серьезных рыбаков я давно не видела. – ответила сыну баба Нина.

И, бросив очередного очищенного карася в эмалированный тазик. Посмотрев на нас с отцом, добавила.

— Я могу этот пруд себе в собственность приобрести. И вся рыба в пруду будет моя. И никто, кроме меня не сможет в нём ловить. – огорошила нас бабка, как ни в чём не бывало, сидя перед нами с ножом в руке.

— Как это в собственность приобрести, мам? Кто тебе разрешит пруд купить? – у Витька даже окурок из губ выпал от неожиданного признания его матери.

— Я и спрашивать никого не буду. У меня документы есть. Мой покойный муж работал в колхозе трактористом. А когда колхоз распался. Всем колхозникам дали земельные паи по девять гектар. Вернее, не саму землю, а документы на нее. Муж умер, а его бумаги перешли ко мне по наследству. И я могу участок в любом месте оформить. Только мне это не нужно. А документы на землю я хочу продать. У нас их покупают скупщики из Москвы по пять тысяч рублей. – ответила сыну баба Нина, чем заставила моего отца аж подпрыгнуть с места.

— Не продавай, мам. Давай пруд оформим в собственность и будем одни рыбу в нём ловить. – сказал Витёк, умоляюще смотря на сидящую перед ним мать.

Папаша даже про ее ляжки забыл. Как услышал, что есть возможность купить целый пруд с карасями. И у моего отца взыграл дремавший ранее скрытый дар предпринимательства.

— Да на кой ляд он мне сдался, этот пруд, Витя. И земля мне одной не нужна. Что я буду с ней делать. Уж лучше продать документы за пять тысяч. Пока их у нас скупают. – баба Нина сказала отцу, что продаст документы на землю, но в душе не хотела их продавать.

Это было написано в глазах пожилой женщины. Если бы хотела. Уже давно бы продала.

— Почему одна, мам? Я с тобой жить буду. И Костя. Зоя с Олей нас на голодном пайке дома держат. Одними макаронами с чёрным 🍞 хлебом кормят. А сами буженину с сыром у себя в спальне едят. Да и вообще, меня хотят в ЛТП отправить, когда Костя в армию уйдет. Я решил развестись с Зоей. И переехать жить к тебе. – сказал матери Витёк, и у той засияли глаза.

— Раз так. Это меняет дело. Дом у меня большой. Места всем хватит. А если Костя захочет жениться и жить отдельно. Я ему вторую половину дома отдам. Там только ремонт небольшой сделать. Обои в комнатах поклеить. Я согласна принять тебя, Витя, и Костю к себе жить. И сразу же пропишу вас. Ты только побыстрее со своей блядю женой разводись, сынок. – сказать, что баба Нина обрадовалась предположению сына развестись с женой и переехать жить к ней в деревню.

Значит, ничего не сказать.

Бабка от радости так широко раздвинула ноги, сидя на низком табурете, что у нее под халатом стали видны не только плавки, но и тёмные потертости возле пизды на внутренних сторонах белых ляжек.

— На следующей неделе пойду в сельсовет и оформлю землю вокруг дома. В нее войдёт овраг и пруд, который находится в нём. А так же луг и часть берёзовой рощи. Лес тоже наш будет, мужики. – сказала нам бабка и, поднявшись ушла в дом на пару минут.

— Это дело нужно отметить. Я так рада тому, что теперь буду жить с вами, мои родные. А то одной жутко тоскливо. Летом ещё ничего. Но зимой хоть волком вой. Тут у нас на деревне ни души. И не с кем поговорить. – в руках вышедшей из дома бабы Нины была бутылка, заткнутая бумажной пробкой.

Три стопки, вставленные одна в одну. И тарелка с закуской. Соленые огурцы, сало и ломти чёрного хлеба, покрытые сверху длинными перьями зелёного лука с белыми головками.

Самая мировая закуска под самогон. В деревне на свежем воздухе.

Увидев у матери бутылку в руках и тарелку с закуской. Витёк тут же метнулся к дровам и выкатил из кучи самый большой чурбак. Подкатил к тому месту, где мы чистили рыбу, в тень под сарай. И таким образом наспех соорудил импровизированный стол. На который его мать поставила бутылку и тарелку с едой.

— За успех нашего будущего предпринимательства. И за совместную жизнь в моем доме с вами, мужики. Я думаю, что мы поладим. – толкнула тост баба Нина, поднимая с пенька рюмку, налитую до краев самогонкой.

Мы стукнулись друг с другом стопками и выпили крепкий и вкусный домашний самогон, настоянный на травах и целебных кореньях. По цвету похожий на коньяк. А по вкусу в разы лучше.

И я заметил. Перед тем, как выпить. Бабка так игриво посмотрела на меня, что я тут же подумал. Её и не нужно особо соблазнять. Она сама нам с отцом с удовольствием даст. Нужно только немного заигрывать с ней. Не напрямую сказать: баба Нина, дай нам засадить. А подойти к этому делу издалека. И я знал, как.

А ещё, глядя на мать, отца. Я понял. Что мне приятнее будет ебать её сзади. В подвале я прижался стояком через одежду к ее жопе и ощутил небывалую негу.

Да вот так. Попросить бабку, чтобы она стала на четвереньки. Навалиться на нее сзади. Мять руками её пухлую жопу и засаживать ей во влагалище. А может и в очко. В том случае, если пожилая мать моего отца на это согласиться.

— А ты молодец, внучек. Научился мой самогон пить. – похвалила меня баба Нина.

Она хотела дать мне запить самогонку квасом. И было протянула ко мне банку, но я отстранил ее руку и закусил выпитое, как отец, чёрным хлебом с луком.

— Первым делом, мам. Я думаю пруд от тины очистить. А для этого нужно мальков толстолобика и белого амура купить. И запустить их в пруд. Эти рыбы травоядные, и они за лето всю тину сожрут. А ещё у толстолобика вкусное мясо, и он до десяти килограмм вырастает. – сказал матери Витёк, хрустя на прокуренных зубах головкой зелёного лука.

— Да и карпа с плотвой можно запустить. В этом пруду вода проточная. В плотине слив есть через трубу. И в принципе, тут любая речная рыба 🐟 может жить. – добавил Витёк и было потянулся к бутылке, чтобы налить ещё по стопке.

Как бабка его остановила и убрала бутылку самогона с пенька.

— Вечером выпьешь, Витя. А сейчас дел полно. Я вас с собой на огород возьму, картошку полоть. А с пьяну ты мне всю ботву тяпкой покосишь. – мать не дала сыну больше выпить и убрала от него бутылку, поставив её в холодок под стену сарая.

— Одной рыбой сыт не будешь. На лугу, что за моим домом находится и который скоро перейдет в нашу собственность. Можно за лето двух-трех бычков здоровенных на траве откормить на мясо. Кроликов разведём. Поросят. Даже корову купим, чтобы свое молоко и сметана с творогом были. – не менее мечтательно произнесла баба Нина, закатывая свои накрашенные тушью глаза вверх.

Пожилая мать моего отца мыслила более масштабно, чем он. И правильно заметила, что одной рыбой не проживёшь.

— В таком случае не покупайте лес, баб Нин. Зачем он нам нужен. Лучше оформите в сельсовете несколько гектар пахотной земли. У меня есть права механизатора широкого профиля, и я могу работать как на тракторе. Так и на комбайне. А также на грузовой машине. Купим где-нибудь старенький трактор МТЗ и будем сеять свое зерно. Выгоднее собственными кормами кормить животных. Чем покупать. – предложил я бабке, а она от моего предложения прямо засияла от радости.

— Какой же ты молодец, внучек. Я и не подумала про пахотную землю. Но откуда мне было знать, что ты у нас тракторист? А трактор у меня есть. Правда, в разобранном виде. Мой муж в свое время наносил запчастей с колхоза. Мечтал свой трактор собрать. Но не успел. – грустно вздохнула баба Нина, вспоминая умершего мужа, которого, по видимому, любила.

Бабка взяла с тарелки ломоть чёрного хлеба с салом. Закусила им, разрывая сало крепкими, как у молодой, зубами. И повела нас с отцом в глубь сада, где стоял другой сарай, больше похожий на гараж с обитым железом воротами.

К этому сараю уже давно никто не подходил. И он зарос крапивой и репейником. На воротах висел большой амбарный замок. Но он был лишь для вида. Баба Нина открыла его без ключа, подняв дужку кверху.

— Вот смотри, Костя. Эти запчасти мой Петя с работы наносил. Два года таскал по немногу. А крупные детали на тракторе по ночам привозил. Тут только кабины не хватает. Остальное, как говорил мне Петя, всё есть. Сможешь его собрать? – спросила у меня бабка, открыв ворота гаража-сарая и запустив нас с отцом внутрь.

В сарае было полутемно из – за того, что его окна забиты досками. Видно для конспирации. Чтобы никто не увидел ворованные детали. Но в целом я смог разглядеть зад трактора " Беларусь" с большими колесами. И его передок с колесами поменьше. Рядом лежал на земляном полу двигатель. И в ящиках запчасти.

— Конечно, смогу, баб Нин. Тут только перед и зад вместе соединить. И поставить двигатель. Но с этим проблем не будет. Твой муж все предусмотрел. – ответил я бабке, показывая ей на лебёдку, висящую на балке под потолком.

С её помощью можно было без проблем поднять с земли двигатель и установить его на трактор.

— Просто замечательно, внучек. Я так рада, что у меня слов нет. А то я было собралась эти запчасти продавать. Мне то они ни к чему. Берегла до поры, как память об Пете. – снова грустно вздохнула баба Нина, вспомнив умершего несколько лет назад мужа.

И, закрыв дверь, сарая повела нас обратно к дому.

— Витя. Утром встанешь по холодку и обкосишь сарай, где трактор стоит от бурьяна. Теперь он должен быть ухожен. Да и другие времена настали. Никто за эти запчасти не хватится. – приказным тоном сказала бабка моему отцу, а на меня глянула ласково.

И, как я понял, теперь вся грязная работа по дому достанется Витьку. А мне, как специалисту по технике. Работы будет меньше. Моя задача – собрать трактор и пахать на нем землю.

— Кабину мы на него купим. А также плуг, сеялку и культиватор. Телегу нужно будет купить. Дрова на ней из леса станем возить. Но это всё в перспективе. Главное, ты его собери, Костя. И чтобы он заработал. – на радостях от того, что её внук оказался трактористом и способен собрать трактор, запчасти на который наносил её покойный муж.

Баба Нина налила нам с отцом ещё по стопке, а сама выпила половину рюмки.

— Ступайте в дом, мужики. Отдохните часок. Я вас вечером с собой на огород возьму. Раз вы собрались жить у меня. То нужно в первую очередь прополоть картошку. Чтобы зимой было что есть. А дрова подождут. Я поспала, немного пока вы рыбу ловили. – сказала нам бабка, поднимая с травы большую эмалированную чашку с очищенными карасями.

Я взял вторую и помог матери отца занести её в дом на кухню. И там, возле стола, вновь прижался на секунду стояком в трико к ее жопе в халате.

Бабка возбужденно зыркнула на меня глазами, но ничего не сказала. Да и слова были не нужны. И так было понятно без слов, что внутри у бабы Нины готов полыхнуть огонь 🔥 страсти. Не хватало лишь только искры, чтобы его зажечь. И это произойдет между нами вечером.

Отец лег отдыхать на диване в зале. А я прошел в комнату, которую выделила мне его мать, и прямо в одежде, не снимая трико и футболку, лег поверх одеяла на узкую солдатскую кровать.

Лежал просто без сна. Спать не хотелось. Да и какой тут сон, когда хуй стоял у меня колом. Об мыслях о пожилой матери моего отца. И о том, что через несколько часов вечером я буду её ебать.

Сомнений у меня в этом не было абсолютно ни каких. Ведь всем своим видом и поведением баба Нина показывала нам с отцом, что хочет, чтобы ее любили и ласкали в постели. И она совсем не против заняться любовью с сыном и внуком. При условии, конечно, если об этом никто не узнает.

С кухни, где громыхала кастрюлями и сковородками мать Витька, доносился вкусный запах жареный рыбы. Бабка жарила карасей на сковороде. Чтобы потом, вечером, когда мы придем с огорода, уставшие. Не отвлекаться на готовку.

А я в мыслях об бабе Нине, сексуальной пожилой матери моего отца. Незаметно для себя засунул. Скорее всего, подействовал выпитый самогон. А он у бабки был настоянный на травах и клонил в сон. А ещё это деревенское пойло поднимало член. Я заметил, что после стопки самогонки у меня тут же случился нехилый стояк. От спирта, купленного у осетинки Зарины, такого не было. И даже от выпивки мамы Зои стояк у меня не случался. А вот от самогонки бабки по отцу член тут же вставал.

— Костя. Просыпайся, внучек. Вечер уже. Пришла пора немного поработать. – сквозь сон услышал я голос бабы Нины и проснулся от того, что она гладила меня рукой по груди, задрав футболку.

— Картошку пошли полоть, милок. Раз собрался у меня жить. Так и помогать должен. А то нам зимой нечего будет есть, если картофель зарастет бурьяном. – передо мной стояла баба Нина, и её вид заставил мой бедный член в секунду налиться кровью и встать колом в трико.

Из одежды на пожилой матери Витька были надеты лишь белые нейлоновые трусы с кружевами по краю. И такого же цвета кружевной белый лифчик.

— Ночью спать будешь. А днем нужно работать. – довольная тем, что своим видом вызывала у взрослого внука моментальный стояк в трико.

Баба Нина отошла от моей кровати, но стояла рядом, не уходила, ждала, когда я встану.

— Эту одежду ты тоже у цыган купила, баб Нин? – спросил я у матери Витька, ошалело смотря на неё.

Я ещё не видел женщину в белых трусах и в лифчике. Даже мама Зоя в таком виде не ходила прилюдно. А если загорала на даче, то в купальнике, но не в трусах.

— У них у самых. Купила, но не надевала. А сейчас решила надеть. Все равно тут никого нет, кроме тебя с отцом. Но вас я не стесняюсь. Вы ведь свои, и что мне перед вами стесняться. – огорошила меня бабка и протянула тюбик с кремом.

— Намажь мне спину, Костя. А то ☀️ солнце ещё не совсем село, и я боюсь обгореть. – попросила меня бабка, отдав мне тюбик с кремом от загара и поворачиваясь ко мне спиной.

Несколько секунд я стоял без движений, рассматривая жопу матери Витька, обтянутую белыми нейлоновыми трусами. А потом, придя в себя, начал наносить крем на спину моложавой бабки.

— У тебя кожа нежная, баб Нин. Как у молодой женщины. – сделал я бабке комплимент, старательно размазывая ладонью крем по широкой, словно совковая лопата, спине своей юношеской любви.

И стоя позади матери моего отца, втирая ей в кожу смазку от загара. Я невольно терся стояком в трико об её жопу, обтянутую белыми кружевными нейлоновыми трусами.

Бабка чувствовала мой член и даже слегка нагнулась, выпятив зад, стараясь приблизить его к члену внука. Тем самым провоцируя меня на то, чтобы содрать с нее эти блядские нейлоновые труселя с бахромой по краю и не начать ебать прямо тут, в комнате, завалив её на кровать.

И будь я пьяным, это бы произошло. Но на трезвую я боялся. Тем более, что баба Нина не давала мне особого повода для этого. Да и прелюдия перед предстоящим поревом меня заводила тоже не хило. Вечером я сдеру с ее жопы эти белые трусы. А сейчас не время.

— Крем для себя и своего отца не забудь оставить Костя. На улице духота страшная. В одежде не получится работать. Намажь мне спереди ещё немного плечи и пошли твоего папу будить. – сказала баба Нина, поворачиваясь ко мне передом.

Бабка тут же уставилась на мой стояк в трико и не сводила с него глаз. А я, стоя перед пожилой матерью своего папаши, спавшего через стенку на диване в зале. Особо и не стеснялся. Стоял перед бабкой на которой были надеты белые нейлоновые трусы, не пытаясь как-то скрыть то, что у меня встал на неё колом член в штанах.

Будь на ее месте другая нормальная женщина. Я бы, может, и встал как-то боком, чтобы бугор у меня в трико от вставшего колом члена был не так заметен.

Но перед матерью, Витька, я, наоборот, пытался выпятить свое мужское достоинство для того, чтобы она его видела. Зная, что это ей по нраву.

И сейчас, стоя перед красивой и не растратившей сексуальность к шестидесяти годам родственницей. Я мазал кремом ей плечи спереди, едва касаясь стояком в трико её лобка, обтянутого белыми кружевными нейлоновыми трусами.

А так же я видел перед собой её груди. Крупные, белые, томящиеся в чашах нейлонового бюстгальтера. Которые хотелось мять и целовать. Прямо так, не снимая лифчика.

И опустив голову вниз, на лобок матери Витька, я вдруг заметил, что у нее из трусов торчит чёрный волос. Это был волосок с лобка бабы Нины и выбился у неё из под нижнего белья.

Я не думал, что бабка специально так сделала, чтобы внук увидел её волосянки с пизды. Нет, скорее всего, пожилая женщина не заметила подобный казус. А я заметил. И этот чёрный волос с лобка, торчащий у матери моего отца из края белых трусов, дико меня возбудил.

— Теперь моя очередь. Снимай с себя футболку и штаны. Я тебе спину кремом намажу, Костя. А то с непривычки ты обгоришь на ☀️ солнце, и потом будет больно. – бабка отобрала у меня тюбик с кремом и стояла передо мной в ожидании, когда я разденусь.

— Ты спортом занимаешься, внучек? У тебя грудь широкая. И тело развитое. – спросила у меня баба Нина, увидев меня в одних трусах.

Я быстренько снял с себя футболку и стянул трико. И стоял перед бабкой в одних трусах, в которых колом выпирал член. И в трусах стояк у меня был более заметным, чем в трико.

— Да нет, баб Нин особо не занимался. Так, немного для себя. – ответил я бабке, стоя перед ней и балдея от того, что она гладит ладонью мне по спине, втирая в нее крем от загара.

Потом по её просьбе, я повернулся к ней передом. И бабка по отцу намазала кремом мне грудь.

— А мне нравятся спортивные молодые парни, вроде тебя, Костя. На них приятно смотреть. – засмеялась баба Нина, скользнув жадным взглядом по моим трусам, которые здорово топорщились от бешеного стояка.

— Взаимно, баб Нин. А мне по нраву женщины в возрасте, сохранившие молодость в теле. Такие, как ты, бабуль. Ты очень хорошо сохранилась для своих лет. И тебя можно по новой замуж выдавать. – ответил я бабке, чем здорово польстил пожилой женщине.

Красивое лицо бабы Нины засияло, как майская роза, и она от радости даже слегка приобняла меня и прижалась ко мне своим роскошным телом. От которого шел реальный жар.

— Ну, скажешь тоже, Костя, замуж. Я уже стара для замужества. Так погулять бы с кем. Но у нас тут в деревне никого нет. Да и мужчин ровесников я не желаю. Какой от них толк. За ними только их подштанники стирать. А в постели они уже не способны женщину удовлетворить. А мужчин помоложе у нас днём с огнём не найдешь. Да и кто на старуху, вроде меня позарится. – ответила бабка и при этом так глянула на меня, что я понял: через несколько часов я лягу с ней в постель.

Иного исхода и не могло быть. Мы с отцом хотели выебать баба Нину. А она аналогично желала насадиться на наши стояки. Но пока для совместной постели не было повода. И он появиться вечером после ужина и бутылки, а может и больше самогона.

Под выпивку всё идёт гораздо легче. И даже инцест по пьяне не будет казаться для нас каким-то сверхъестественным занятием.

— Витя, подъём. Хватит дрыхнуть, сынок. Для сна ночь существует. А сейчас ещё и вечер не наступил, а ты спишь. Вставай давай! – баба Нина зашла в зал вместе со мной и стала тормошить Витька, который самым бессовестным образом дрыхнул на диване.

— Ой, мам. Ты такая красивая. Я тебя не узнаю! – воскликнул Витёк, вставая с дивана и протирая спросонья глаза, с удивлением пялясь на свою пожилую мать, стоящей перед ним в белых нейлоновых трусах и в лифчике.

— Снимай штаны и рубашку. На улице жарко. Видишь, мы с Костей разделись, чтобы удобно было полоть картошку. – сказала Витьку его мать.

Отец, как и я, заснул на диване в одежде. И он, видя, что на мне из одежды только одни трусы. Сам разделся, сняв с себя трико и футболку. И остался стоять перед своей пожилой матерью в трусах. В которых выпирал здоровенный бугор.

И это не ускользнуло от наглых карих глаз, бывшей заведующей магазином.

Баба Нина оценивающе смотрела на наши с Витьком стояки в трусах, без стеснения переводя взгляд с трусов внука на трусы сына.

И нужно было сказать: бабке пришлись по нраву оба бугра в трусах. – у меня и у Витька. Хуино у папаши тоже был не маленький. Меньше моего, конечно. Но довольно приличный в размере.

— Витя. Повернись ко мне. Позволь, я тебе спину намажу. А то обгоришь на ☀️ солнце, и будет спина огнем гореть. Работать не сможешь. Вы мне здоровые нужны. – сказала баба Нина, становясь позади него, и, выдавив из тюбика крем, стала наносить его на спину своего сорокалетнего сына.

Я стоял в стороне и смотрел, как пожилая мать в белых нейлоновых трусах и в такого же цвета лифчике, из которого чуть ли не выпрыгивали её крупные сисяры. Водит ладонью сыну по спине, а у того оттопыриваются трусы от вставшего колом члена.

Зрелище, настолько возбуждающие сознание. Что я, глядя на это, едва себя сдерживал от того, чтобы не прижаться хуем к бабкиной жопе в белых трусах. И не начать её ебать прямо тут, возле дивана в зале.

Намазав Витьку спину сзади, баба Нина попросила его повернуться передом и стала наносить крем от загара ему на плечи и грудь. А папаша, стоя перед своей сексуальной мамой, шестидесятилетней бабкой. Вовсю пялился на её сиськи, стиснутые в чашах бюстгальтера, и его взгляд упал вниз ей на трусы.

А там, сверху, возле кружев торчал длинный чёрный волос, выбившийся у бабы Нины из под трусов.

Это был волосок с её лобка, и Витёк его засек. Но матери ничего не сказал. Просто дико таращил глаза на него. И хуй у папаши вообще встал в трусах вертикально.

— Вы идите на огород. Тяпки возле сарая стоят. Там же брусок лежит. Заточите их на месте. А я через пять минут к вам приду. – сказала нам бабка, закончив наносить крем Витьку на грудь.

Вытерев руки об полотенце, баба Нина ушла к себе в спальню, виляя жопой в белых нейлоновых трусах. А мы с отцом, проводив её ошалевшим взглядом, поспешили на улицу, чтобы поделиться увиденным.

— Что она с нами делает, пап? – жалобным голосом спросил я у отца, доставая сигарету из пачки трясущимися пальцами.

Выходя из дома, я взял со стола в зале свою пачку Мальборо и сейчас пытался достать из неё сигарету, но пальцы меня не слушались. От дикого возбуждения.

— Не знаю, сынок. Не знаю. Но если я эту блядь сегодня не выебу. Я или стану импотентом. Или попаду в психушку. – ответил мне отец и внаглую вытащил из моей пачки сигарету.

А я ему разрешил. По причине того, что если мы с ним будем спать в общей постели с его матерью, она нас не только самогоном и вкусной жратвой начнет баловать. Но и станет покупать дорогие сигареты.

— Ты видел, у неё из трусов вверху волос с пизды торчал. Я её чуть не изнасиловал, когда на него глянул. До того зацепил меня этот волос у матери внизу живота. – говорил возбужденно по дороге на огород мне Витёк.

Закурив по сигарете, мы с ним взяли тяпки и направились по тропинке в саду на огород, который находился за домом.

— Такая же хуйня, пап. Ты спал на диване, а твоя мать зашла ко мне в спальню в этих блядских нейлоновых трусах и попросила меня, чтобы я намазал ей спину кремом. И я не хуже тебя, когда волос у неё из под края трусов увидел. Возбудился, глядя на него пиздец как. Еле себя сдержал от того, чтобы раньше времени не набросится на бабку и не начать её пороть. – ответил я отцу и замолк.

Вслед за нами на огород пришла баба Нина и сходу отчитала нас с Витьком за неправильную прополку.

— Олухи Царя небесного! Вы словно не в сельской местности выросли. Кто так пропалывает? Вместо травы картофельную ботву мне стяпали! – голос у матери Витька стал злым, а красивое лицо пожилой женщины посуровело.

Она, как и любая хозяйка, возмутилась тем, что её посадки испорчены. Витёк, да и я по неопытности снесли с грядок под корень пару кустов картофеля вместо сорняков.

— Идите за мной и смотрите, как я полю. И учтите, друзья. Будете портачить. Я вас оставлю без ужина и выпивки. – пригрозила нам с отцом его мать, и по ее виду и голосу стало понятно, что баба Нина не шутит.

И она была права. Если мы, раздолбаи, будем стяпывать картофель вместо травы. То зимой нам нечего будет есть. Ведь картофель в деревне – основной продукт, который заготавливают впрок на зиму.

— Ну уж нет, баб Нин. Я без ужина не хочу оставаться. Буду полоть, как положено, и стану рубить тяпкой. Теперь только сорняки. – ответил я бабке, идя по грядке вслед за ней и больше пялясь на ее объемную жопень, обтянутую белыми нейлоновыми трусами, чем на межу, где росла трава.

Отец полол картошку на следующей грядке. И, как и я, не сводил глаз с жопы своей матери.

— Всё, мужики. Отбой. Я больше не могу. Завтра утром пораньше встанем и дополем оставшиеся борозды. А сейчас пошли домой. Мыться в душе и ужинать. У меня уже слюнки текут. Там две сковороды жареных карасей нас дожидаются. И окрошка с яичницей. – бабка, всё время стоящая впереди нас, согнувшись, пропалывая тяпкой грядку с картошкой.

Наконец выпрямилась и, смахнув пот со лба. Положив тяпку на плечо, пошла по направлению к дому. А мы с Витьком поплелись вслед за ней, радуясь что надоевшая работа полоть тяпками картофель на жаре, наконец, закончилась.

— Мне бы одной тут на неделю работы хватило. А втроём мы за час управились. – сказала баба Нина, окидывая взглядом огород, прежде чем уйти с него в дом.

И это было правдой. Втроём мы протяпали, считай, половину картофельного поля и с лёгкостью дополем его завтра по холодку со свежими силами.

— Вот полотенца чистые. Мыло, шампунь. Мойтесь, идите, пока я на стол буду собирать. Только воды в баке оставьте. Не вздумайте всю вылить. А то мне тоже не мешает пот с себя смыть. – сказала баба Нина, выходя из дома во двор, где мы перекуривали с Витьком, сидя на берёзовых чурках.

У бабки в руках были полотенца и банные принадлежности. А ещё она успела переодеться обратно в легкий хлопчатобумажный халатик, сняв с себя белые трусы и бюстгальтер.

— Хорошо, баб Нин. Не беспокойся. Без воды мы тебя не оставим. – ответил я за себя и за отца и первый пошел в душ, оставив мать с сыном наедине во дворе.

С собой я взял не только сменную одежду, но и чистые трусы с футболкой. И, наспех помывшись, намылив голову душистым шампунем и промыв хорошенько член и яйца. Я вытерся полотенцем. Надел чистые трусы и вышел из душа в сад.

Там меня уже поджидал Витёк. Он, как и я, держал в руке сменные трусы, которые предусмотрительно взял с собой, и полотенец, данный ему матерью.

— Мойся, пап. Только про бабку не забудь. А то облом нам будет. Если ей не хватит воды. – предупредил я Витька.

Но тот уже скрылся в кабине летнего душа, закрыв за собой дверь.

Отец спешил поскорее помыться и сесть за стол. Где помимо жареных карасей. Нас с ним ждала яичница на сале. И холодная окрошка с вареной телятиной и хреном. А к окрошке – крепкий домашний самогон. И на десерт сладкое порево с бабой Ниной. Моложавой и сексуальной пожилой женщиной. Моей родной бабкой и матерью Витька.

— Я пот только смою, сынок. Не беспокойся. Воды твоей бабке хватит! – крикнул мне из за двери Витёк, и я услышал звук льющейся воды из душа.

Пока отец мылся, я присел на пенёк возле сарая и закурил. С наслаждением затягиваясь ароматной американской сигаретой. В предвкушении, пожалуй, главного события в моей жизни. Соблазнения родной бабки. Своей безответной юношеской любви. На трусы которой я дрочил долгое время. И сейчас, с большей долей вероятности, я вживую увижу её чёрную пизду и прикоснусь к ней не только членом, но и губами.

Мне дико хотелось полизать у матери Витька её влагалище, прежде чем заняться с ней любовью. Да вот так, в присутствии её сорокалетнего сына.

Лечь на живот у бабки между ног и припасть губами к её чёрному волосатому лобку. А отец, сидящий рядом, будет смотреть, как сын вылизывает влагалище у его сексуальной мамаши.

— Дай сигарету, Костя. Я свои дома забыл. – попросил у меня Витёк, выйдя из душа.

Папаша быстренько помылся. И от него пахло шампунем и душистым мылом.

— Держи. Мне не жалко. Эх, скорее бы твоя мать водные процедуры приняла, и мы бы сели за стол. Жрать и выпить охота. А потом бабке засадить. У меня хуй не падает. Все стоит после того, как я волос у неё с пизды в трусах увидел. – сказал я отцу, давая ему сигарету из пачки и прикурить от зажигалки.

И хотя я раньше ругал папашу за его стремление поскорее сесть за стол и нажраться. То теперь я сам хотел этого. Но не в плане набить желудок и выпить самогонки. А в том, чтобы поскорее напоить бабу Нину и начать её соблазнять.

После стриптиза в белых нейлоновых трусах, из которых торчал волос с лобка у пожилой матери моего отца. Хуй у меня и не падал. Так и стоял колом.

— Все готово, мальчики. Можете идти в дом за стол. Но без меня не начинайте. Я помоюсь и присоединюсь к вам. – раздался голос бабы Нины с крыльца.

Она вышла во двор в лёгком хлопчатобумажном халатике, держа в руках полотенец и сверкая в наступившей вечерней темноте белыми ляжками, прошла мимо нас по тропинке. В сад, в душевую кабину.

При этом бабка наградила меня и Витька таким многообещающим взглядом. Что нам стало понятно. После ужина будет стопроцентное порево с моложавой шестидесятилетней женщиной. Матерью моего отца и моей родной бабкой. Она сама хотела насадиться на наши концы, и её взгляд и поведение красноречиво говорили об этом.

— Еду поставила на стол. А бухнуть – нет. У неё в спальне, наверное, бухло есть. Но ничего, подождем, сынок. Больше с тобой ждали. – сказал Витёк, зайдя со мной в дом и увидев заставленный тарелками с едой стол в зале.

В большой тарелке на центре стола горкой лежали жареные караси. Рядом стояли миски с ароматной окрошкой, с телятиной и щедро сдобренной хреном. Сыр, колбаса, селёдка, посыпанная луком и политая маслом. Малосольные огурчики и грибы. А также солёное сало с прослойкой и запечённая в духовке утка.

Стол у бабы Нины, скупой от природы женщины. В этот вечер ломился от закусок. Ради сладкого порева с родными людьми. Сыном и внуком, пожилая женщина не жалела ничего. Да и что значат траты на еду по сравнению с ласками в постели и сексом. И на пике возможным оргазмом.

— Подождите меня пять минут. Я сейчас. Выпить возьму на стол и приду. – в комнату вошла баба Нина, благоухающая шампунем.

Чёрные с проседью волосы на голове у пожилой матери Витька были мокрые и блестели от воды. Было заметно, что бабка спешила к нам за стол и вытирала их на ходу.

— Только поскорее, мам. А то в прошлый раз ты нас долго с Костей заставила ждать. Можешь не наряжаться. Мы же все свои. – сказал матери Витёк, посматривая голодными глазами на стол.

После работы на огороде и принятого душа к вечеру у нас с отцом возник голод. Тем более, что стол, за которым мы с ним сидели, ломился от вкусной еды. У себя дома мы такого не ели.

И запах цветущей сирени, росшей под окнами дома во дворе и проникающий в открытые окна зала. Дурманил голову и, как ни странно, поднимал аппетит.

— Я же сказала быстро, Витя. Значит, это будет быстро. И я не собираюсь перед вами больше прихорашиваться. Утром мне стыдно было в грязной одежде ходить. А сейчас нет. – ответила сыну баба Нина и, окинув жадным взглядом мой стояк в трусах. А я сидел на стуле возле стола, и бабка его видела.

Мать Витька прошла в свою комнату, вытирая полотенцем волосы на голове. А мы застыли в ожидании.

— Как ты думаешь, Костя. Чем она нас сейчас удивит. Сказала, что не будет наряжаться. Но я в это не верю. По кайфу было бы, если моя мать опять эти белые трусы на себя надела. И лифчик. Когда она картошку в этих труселях полола, я только на её жопу и смотрел. – тихо, почти шепотом сказал мне отец, нагнув голову.

Витёк, как и я, сидел за столом в одних трусах. Но, в отличие от меня, батя устроился на диване, к которому был придвинут стол. А рядом со мной на деревянный стул со спинкой должна была сесть баба Нина.

Придя в дом со двора, мы с Витьком не стали надевать на себя штаны и рубашки. В доме было душно, и одежда только бы мешала. Да и стесняться нам было не перед кем. Бабка щеголяла перед нами в трусах. И мы решили не одеваться. А так же мы с отцом не прятали свои стояки. У меня и у Витька трусы топорщились и нам было на это наплевать. Тем более что его мать не высказывала претензий из за этого. Скорее наоборот, ей нравилось разглядывать бугры у нас в трусах.

— Недолго вы меня ждали, мужики? Я же сказала, что не буду больше прихорашиваться перед вами. Мы все свои, и стесняться нам нечего. – минут через пять дверь в спальне открылась, и в зал зашла баба Нина с графином в руке.

Этот графин был из хрусталя и примерно в два литра в объеме. В нем до краев была налит самогон. И он имел приятный коньячный цвет.

— Что уставился, Витя? Не нравится, как твоя мать одета? Жарко в доме. Вы же не стали на себя штаны с футболками напяливать. А я чем хуже. Тем более, что нас тут никто не видит. Из соседей на улице две старые бабки по восемьдесят лет. Но они ко мне вечерами не ходят. – произнесла баба Нина, обращаясь прежде всего к своему сыну который сидел на диване с разинутым ртом от удивления.

Но и смотрела на меня с интересом, ожидая моей реакции.

А там было чему удивляться. Как предполагал Витёк, его пожилая, но заводная мать. Снова нас удивила. И на это раз вышла к нам в зал не джинсовой юбке и не в леопардовой расцветки блузке, как я думал. На бабке было надето чёрное кружевное нижнее бельё.

В принципе, те же самые трусы и лифчик из нейлона с кружевами по краю. Но только чёрного цвета.

— И эти трусики с бюстгальтером ты у цыган купила баб Нин? – заикаясь от охватившего меня волнения, спросил я у бабки чувствуя как и без того стоящий колом член поднялся почти вертикально от напряга.

— Какой ты догадливый. У меня, внучек. У них у самых приобрела. Сначала белые трусы с лифчиком купила. А они мне и чёрные навязали. Но теперь вижу, что не зря. Я вам нравлюсь в них, мальчики? – спросила у нас с отцом баба Нина и покрутилась перед нами на каблуках, держа в руке графин с самогонкой.

На ногах у матери Витька были надеты туфли на каблуках, и они дополняли безумно сексуальный вид шестидесятилетней женщины.

— У меня слов нет, мама. Ты прекрасна в этом чёрном кружевном белье. И не зря ты его у этих цыган купила. – ответил матери Витёк, уставившись на её трусы.

А из них вновь торчал длинный чёрный волос. С лобка.

Бабка то ли специально, то ли нечаянно. Но, надевая на свою жопу трусы, не заправила как следует в них волосянки с пизды. И один из них выбился и выглядывал поверх трусов.

— А ты что молчишь, Костя? Нравлюсь я тебе в этом белье. Или мне пойти халат надеть. – спросила у меня баба Нина, подходя к столу и ставя на него графин с самогонкой.

Бабка стояла рядом, и я явственно почуял сквозь аромат дешевых цветочных духов, шедший от её волос с проседью на голове. Ещё и запах перегара изо рта. Мать моего отца была уже бухой и по этому так вела себя с нами.

— Нет, баба Нина. Не нужен халат. Вы так молодо в этом белье выглядите. Что будь я не вашим внуком. Я бы вас пригласил на свидание. – ответил я матери Витька, смотря на низ её живота, где из под края чёрных кружевных нейлоновых трусов выбился волос с лобка.

" Интересно, когда она успела приложиться к бутылке? Скорее всего, пока мы с отцом мылись. Бабе Нине было стыдно выйти к столу в трусах и в лифчике. И она махнула стопку самогона для храбрости.

— Стара я для свиданий, Костя. Но я рада, что тебе понравилось, как я одета. Сходи, пожалуйста, на террасу и закрой дверь на ключ. А я окна занавешу. Ко мне никто не ходит вечерами. Но мало ли что. Потом стыда не оберешься по деревне. Если увидят меня перед вами полуголую. – бабка щёлкнула выключателем на стене, зажигая в комнате свет, и, цокая каблуками, пошла задергивать занавески на окнах.

А я со стоящим колом членом поспешил на террасу закрывать входную дверь на ключ. Чтобы к нам никто не зашёл. И не помешал нашему пореву с сексуальной матерью моего отца. А то, что это приятное событие вот – вот произойдет. Я уже не сомневался.

— Разливай, Витя. Мне полную рюмку наливай. Хочу с вами на радостях выпить. Ведь теперь мы станем жить втроём в моем доме. И будем заниматься фермерством. Разведением рыбы в пруду. Обработкой земли. И другими делами. – попросила сына баба Нина.

И Витёк, привстав с дивана, налил всем из графина по полной стопке домашней самогонки, больше похожей на коньяк. И цветом и запахом. А по вкусу и крепости в разы лучше.

— Завтра я с утра в сельсовет пойду и возьму с собой документы на землю. У меня знакомая там работает. Через неё все оформлю. – говорила нам с отцом баба Нина, ковыряя вилкой в тарелке с маринованными грибами.

После выпитого мы с отцом накинулись на окрошку, черпая холодное и ароматное кушанье ложками. А его мать к еде оставалась равнодушной. Даже жареных карасей не ела. И было видно, что баба Нина хотела поскорее опьянеть. А ещё, разговаривая с нами, она не сводила наглых глаз с наших стояков в трусах. И особенно с моего.

Бабка сидела напротив меня, бесстыдно раздвинув ноги, и я видел у нее не только чёрный волос, выбившийся с лобка. Но и темные натертости с внутренней стороны белых нежных ляжек возле края трусов.

— После первой и второй промежуток небольшой. Давай выпьем, мам. А о делах на трезвую голову поговорим. – сидящий на диване Витёк вновь потянулся к графину и наполнил все три стопки, стоящие на столе.

— О делах никогда не поздно говорить, Витя. А у тебя, я смотрю, только пьянка на уме. Я сама люблю за компанию выпить. Но в меру. – одернула сына баба Нина. Правда налитую им стопку с самогонкой всё же взяла.

И выпила вместе с нами. На этот раз закусив выпитое жареным карасем.

— А кто говорит, что мы бухать к тебе приехали, Нина. После работы по стопочке не грех пропустить, тем более под такой мировой закусон. А так у нас с Костей " сухой закон". – сказал матери Витёк, назвав её по имени.

Насытившись, папаша потянулся к сигаретам. И я вслед за ним. После выпивки и вкусной еды всегда хотелось курить.

— Золотые слова, Витя. Я вам сама буду наливать по вечерам. А днём будем работать. – похвалила сына баба Нина и, поднявшись со стула, качаясь на пьяных ногах, подошла к серванту, стоявшему у стены.

Мать отца открыла в нём дверцу и, немного покопавшись, вытащила оттуда альбом, покрытый сверху зелёной бархатной обложкой.

— Садись рядом, Костя. Раз ты меня на свидание собрался приглашать. То посмотри, какая я в молодости была. Витя видел. А ты нет. Вот и глянь на мать своего отца. На молодую. – бабка, отойдя от серванта, с альбом в руке, села к Витьку на диван и поманила меня к себе.

Чем я поспешил воспользоваться. Если у меня были раздумья насчет того, чтобы начать раскручивать бабу Нину на секс. Как она сама все разрулила. Осталось только показать ей другие фотографии, где она стоит голая на даче. И начать к ней приставать.

— Тут я детстве с родителями. Вот в школе, в восьмом классе. А это уже на выпускном вечере. – говорила мне баба Нина, держа у себя на коленях альбом с бархатной обложкой, листая его и показывая мне и сидящему с другого бока сыну свои школьные фотографии.

Я сидел с полуголой бабкой, на которой были надеты сексуальные чёрные нейлоновые трусы, и прижимался ногой к её бедру, от которого шло тепло её горячего тела. А ещё, смотря фотографии в альбоме сверху вниз, я видел часть больших белых грудей в чёрном кружевном лифчике у сидящей со мной рядом матери моего отца.

И от этого хуй у меня стоял колом.

— А нам с Костей другие твои фотографии нравится, Нина. Где тебе сорок лет. На них ты голая на даче. – сказал матери Витёк, сидящий с ней рядом на диване с другой стороны и, как и я, смотря одним глазом в альбом, а другим в чаши её бюстгальтера.

Я было сам хотел предложить бабке посмотреть на фотокарточки, которые лежали у отца в кармане пиджака. Как он меня опередил.

— Какие ещё фотографии, где я голая? Ты что, Витя? Выпил лишнего? – удивлённо спросила у сидящего рядом с ней Витька баба Нина, вопросительно смотря на него.

— А вот такие, мам. Сейчас я тебе их покажу. Дай сюда альбом, чтобы он не мешал. – Витёк забрал у матери из рук альбом и положил его на стол.

Папаша встал и метнулся к стулу, стоящему с другой стороны дивана, на спинке которого висел его пиджак с брюками. Достал из одного кармана пиджака пакет с фотографиями, а из другого – белые женские трусы, завернутые в целлофан.

— Вот твои трусы, мам. Узнаешь? Ты в прошлом году у нас гостила и спала на тахте, на которой твой внук спал. И забыла их под матрасом. Костя их нашёл и целый год дрочил на их запах. – Витёк развернул целлофан и вытащил из него белые женские трусы и положил их к своей матери на колени.

Бабка их узнала, судя по выражению её лица, и с любопытством посмотрела на меня. Но ничего не сказала, а потянулась рукой к пакету с фотографиями, которые держал Витёк. Но он ей их не дал в руки. Вытащил фотокарточки из пакета и, обняв мать одной рукой за плечи, сидя с ней рядом, сам стал их ей показывать, ложа фотографии бабке на голые колени.

— Ты мне такой больше нравишься, бабуль. Без одежды красивее смотришься. – сказал я бабке, сильнее прижимаясь ногой к её бедру, и, как отец, обнял её, но не за плечи, на которых лежала рука Витька, а за талию, и положил ладонь ей на живот.

К слову сказать, животик у шестидесятилетней матери моего отца был лишь слегка покрыт возрастными складками. А в целом он был сексуальным и приятным на ощупь. Я обнимал бабку по отцу рукой за талию. Опустив голову вниз, смотрел фотографии у неё на коленях которые раскладывал сидящий рядом Витёк. И гладил ладонью бабе Нине живот. Ласкал его, опуская руку все ниже к её лобку, обтянутым черными нейлоновыми трусами, из под которых торчал длинный тёмный волос. С пизды.

— Откуда они у тебя, Витя? Где ты их взял? – спросила баба Нина у сына, с удивлением и любопытством рассматривая фотокарточки, где она сорокалетняя стоит голая на полу дачного домика.

Причём бабка, разглядывая фотографии, не пыталась снять наши руки с себя. И лишь когда я положил ладонь ей на трусы и хотел просунуть дальше за резинку. Бабка прижала её к трусам своей рукой, но не убрала, а погладила и глянула на меня осоловелым взглядом.

Мать моего отца не давала мне залезть к ней в трусы. Но и не убирала с них мою ладонь. Пожилая женщина очень хотела, чтобы молодой внук снял с неё нижнее бельё. Но, возможно, пока ещё стеснялась.

— Этим фото двадцать лет. Мам. Мы с Сашей, сыном тёти Люды, твоей подруги, на нашей даче их засняли. Через дырку в чердаке. Ты с его матерью переодевалась в купальники, а мы этот момент засняли. Санёк ведь фотографией увлекся в школьные годы и фотоаппарат всегда носил с собой. – ответил матери Витёк и, внаглую глядя ей в глаза, снял руку с её плеч и положил ей ладонь прямо на сиську в чёрном кружевном лифчике.

— Так вот оно что! А я думала, мыши у нас на даче на потолке завелись. Я слышала там шуршание, но не догадалась, что вы оболтусы, там сидите и снимаете нас с Людой на фотоаппарат. – засмеялась баба Нина, смотря возбужденным взглядом то на меня, то на сидящего рядом сына и внаглую мнущего ей одну из грудей через лифчик.

Мой отец легонько мял своей матери грудь через бюстгальтер, а она на это никак не реагировала. Судя по осоловелым глазам бывшей заведующей магазина. Ей было уже всё равно, что с ней сделает взрослый сын и молодой внук.

— Кроме вас, кто-нибудь ещё видел эти фотографии? Показывал ты кому-то их, Витя? – озабоченно спросила у сына баба Нина, беря в руки старые фотокарточки, двадцать лет пролежавшие на чердаке дачи.

Пожилая женщина опасалась, что её в голом виде могли увидеть посторонние люди и будут распускать про неё сплетни.

— Кроме меня, Санька и Кости, их никто не видел мам. Они на даче у нас двадцать лет пролежали в жестяной коробке из под конфет. И я их только перед поездкой к тебе достал. – ответил матери Витёк, немного соврав ей.

Фотографии отец показал мне ещё в воскресенье, когда мы с ним прятались на чердаке дачи от грозы.

— Это хорошо, что только вы втроём их видели. Не хотелось бы, чтобы посторонние люди на меня, на голую смотрели. Люду я с тех пор не встречала. И сын её Саша, в Москве давно живёт. Но что вы от меня хотите, мальчики? С какой целью, Витя, ты взял эти фотографии с собой в поездку? – спросила у нас баба Нина, обращаясь прежде всего, к своему сыну, который уже без стеснения лапал её за сиську через бюстгальтер.

Отец мял своей пожилой матери одну из её больших белых грудей, не снимая бюстгальтера. А я, осмелев, всё же оттянул резинку чёрных нейлоновых трусов у бабы Нины и просунул ладошку ей внутрь. И тут же наткнулся на жёсткие волосики её лобка.

Бабка вновь прижала рукой мою ладонь, но теперь уже сверху трусов, не давая мне прикоснуться к её половой щели, которая была расположена у неё чуть ниже в промежности.

— Мам. Костя в армию скоро пойдет, осенью. А он ещё у нас мальчик. Сделай его сегодня мужиком, Нина. Он только с тобой хочет им стать. Любит тебя с детства. – ответил матери Витёк, чем не особо её удивил.

Бабка и так понимала, для чего мы взяли с собой фотографии, где она стоит голая на даче. Да и по большому счету, мать моего папаши хотела ебаться не меньше нашего. И для этого напялила на свою толстую сраку сначала юбку в обтяжку выше колен. А затем блядские нейлоновые трусы. Нормальная мать и бабка такую одежду никогда не наденет.

— Это правда, Костя, что твой папа говорит? – голос у бабки стал каким-то хриплым и слащавым. Она повернула голову ко мне и пристально смотрела в мои глаза. И взгляд пожилой женщины был чрезвычайно развратным.

Сидящий возле матери с другой стороны Витёк, наконец, вытащил у неё из чаши чёрного кружевного бюстгальтера большую белую сиську, увенчанную на конце крупным тёмно-коричневым соском. И, нагнув голову, стал сосать у своей шестидесятилетней матери сосок на груди.

И это стало приятной неожиданностью для бабы Нины. Она тут же убрала руку с трусов. Чем я воспользовался, просунув ладошку ей в промежность, и коснулся половых губ моей юношеской любви.

— Да, Нина Петровна, это правда. Мне совершенно не нравятся молодые девушки. А вас я люблю с восьмого класса. И хочу, чтобы вы стали моей первой женщиной. – сказал я матери Витька, наконец вспомнив её отчество.

Я смотрел своей бабке в глаза. Видел, как отец, склонив голову, сосёт у нее крупный сосок на груди. И сам в это время поглаживал пальцами влажные от любовного сока половые губы у пожилой женщины.

А бабка текла. Реально текла. От того, что сын и внук её ласкали.

И не отводя взгляда от наглых карих глаз бывшей заведующей магазина. Я взял и просунул указательный палец ей в щелку. И тут же был приятно удивлен. На проникновение в святая святых – горячее и влажное влагалище бабы Нины. Ребристые стенки её вагины среагировали и сжали мой палец, словно кольцом.

" Пиздец. Её ебать – это будет один сплошной кайф. "

Подумал я, ощущая давление стенок бабкиного влагалища на своем пальце. А ведь через несколько минут на его месте будет мой член. И он так же будет обжат со всех сторон вагиной моей родной бабки по отцу.

— Ох, мальчики. Что же вы делаете со мной. Вы же теперь не останете от меня. А нам ведь придется жить в моем доме втроём и вместе вести хозяйство. Я не против того, чтобы вы меня любили в постели. Совсем не против. Это полезно для здоровья. Особенно в моем возрасте. Но при условии, что вы, друзья, станете держать язык за зубами. Об наших отношениях никто не должен знать. Ни одна живая душа. – хриплым, срывающимся от возбуждения голосом произнесла баба Нина, смотря то на меня, то на своего сына, сосущего у неё грудь.

И, выждав несколько секунд, сидя между нами, взяла и положила обе своих руки нам на трусы. Прямо на те места, где они топорщились от вставших колом членов.

Это были нечто. Кайф, ни с чем не сравнимый. Пожилая мать моего папаши сидела на диване в чёрных кружевных трусах и мяла нам с Витьком члены, ощупывая их пальцами пока через ткань трусов. Но и так было безумно приятно.

Отец, сопя носом, с наслаждением сосал у своей шестидесятилетней матери сосок на груди и мял рукой у неё вторую сиську через бюстгальтер. А я, сидя от него с другого бока держал указательный палец в пизде у бабы Нины и чувствовал на нем давление стенок её вагины.

— Мы с Костей " замки" мам. От нас ничего не выйдет. Можешь быть спокойна. Никто ничего не узнает. – ответил матери Витёк и было попытался стащить с нее лифчик для того, чтобы освободить полностью груди.

Как баба Нина его остановила. Правда, далось ей это с большим трудом. По причине того, что бабка сама хотела полностью расслабиться и отдаться нам с отцом на растерзание. Но что-то её смущало.

— Подожди, сынок. Витя, не надо. Я пока не готова быть с вами. С обоими. Давайте сначала по одному в моей спальне. А потом я буду ваша на этом диване. Мальчики. – хриплым от возбуждения голосом произнесла баба Нина и решительно оттолкнула от себя сидевшего рядом сына, пытавшегося снять с неё бюстгальтер.

Бабка, сидя на диване, заправила вывалившуюся грудь обратно в чашу лифчика и заставила меня вытащить палец из её сочной письки, который я все ещё держал у неё, засунув руку женщине в трусы.

— Пальчик не нужен, внучек. Я твой член в себе хочу почувствовать. Пошли в мою спальню, Костя. А папа твой пусть тут побудет. Подождёт своей очереди. – по прежнему хриплым, словно простуженным голосом сказала баба Нина, вставая с дивана и увлекая с него меня за собой.

Пожилая мать моего отца крепко держала мою руку, словно боясь, что я убегу от нее. И, поднявшись, пошатываясь на пьяных ногах, цокая каблуками туфель по деревянному полу, повела меня за собой в свою спальню. Оставив Витька сидеть на диване с отменным стояком, в трусах.

Отец был возбужден не на шутку. У него на глазах его мать, одетая как шлюха, в чёрных кружевных трусах и бюстгальтере, увела за собой в спальню на порево собственного внука. И он сам будет следующий на очереди.

— Значит, тебе молодые девушки не нравятся, сынок? Ну и правильно. Молодые ничего толком сами не могу и не научат ничему. А я опытная. И всё покажу, как нужно, в лучшем виде. – слащавым голосом говорила мне мать моего отца, зайдя со мной в спальню.

Бабка закрыла за нами дверь на ключ, повернув его в замке, и сходу стала ко мне приставать. Обняла. И поцеловал в губы взасос.

— Нина. Нина Петровна. Я давно был в вас влюблен. Ещё с младших классов. – говорил я бабке, на секунду оторвавшись от её страстных губ, чтобы перевести дыхание.

Сосалась мать Витька очень умело и в разы лучше, чем это делала блядь отца потасканная Люба и подполковник милиции Лидия Николаевна. При поцелуе с ними у меня дыхание не перехватывало, а вот с бабой Ниной перехватило.

— Любил и держал всё в себе. Зачем же так, милый. Приехал бы ко мне сюда. Я бы тебя не прогнала. Приласкала. Сколько лет одна сплю в постели. – с укором сказала мне баба Нина и, стоя передо мной в туфлях на каблуках, смотря мне в глаза, стащила с меня трусы на пол и сразу же взялась дрожащей рукой за мой член.

А хуй у меня стоял колом. И с залупы капала смазка.

— Большой какой. Я ещё в подвале почувствовала его размер. Когда ты, негодник, ко мне им прижимался сзади. Еле себя сдержала, чтобы прямо там, в погребе не дать тебе. А ты нерешительный, сынок. С женщинами нужно быть смелым. – говорила мне мать моего отца, держа меня рукой за хуй и страстно поглаживая его от головки до яиц.

Пожилая женщина была возбуждена не хуже меня и, не отпуская из руки мой член, вновь потянулась к моим губам с поцелуем.

В туфлях на каблуках она стала со мной почти одинакового роста, и ей не нужно было тянутся ко мне на носках.

В комнате ярко горел ночник в изголовье старинной кровати с шишечками. А сама постель была разобрана. Судя по всему, баба Нина заранее готовилась для порева с нами по одному в своей спальне. И подготовила, постель сняв с кровати покрывало, которое лежало на стоящем сбоку стуле.

Сосясь со мной в губы взасос, бабка мяла дрожащими пальцами мне член, который и без того стоял колом, и смотрела мне в глаза.

И это было пиздец как приятно. Стоять с матерью отца из одежды, на которой надеты сексуальные чёрные нейлоновые трусы и такого же цвета кружевной бюстгальтер. Мять её жопу руками. Целоваться с ней в губы взасос. И ощущать её требовательные пальцы у себя на хую.

— Не надо. Я сама. Всё сама сделаю. – произнесла баба Нина, когда я попытался снять с неё лифчик, но пальцы у меня дрожали от возбуждения, и я не смог справиться с застежками.

Отпустив мой член, бабка, стоя передо мной, завела обе руки себе за спину и спокойно расстегнула застежки. Черный кружевной бюстгальтер упал на пол, а из его чаш вывалились белые груди с тёмно-коричневыми сосками на концах.

Я взялся за них руками и стал мять. А бабка в это время сняла с себя трусы, и они последовали на пол вслед за лифчиком. Пожилая женщина не стала их поднимать. Просто переступила через них ногами в туфлях.

— Какая вы красивая, Нина Петровна! И я хочу вас любить! – воскликнул я, увидев перед собой полностью голую бабку, её приличные сисяры с коричневыми сосками на концах. И чёрный, заросший волосянками лобок.

Услышав от меня подобное признание, лицо матери Витька засияло от счастья. Она снова схватила меня за хуй рукой и впилась накрашенными красной помадой губами в мои губы.

Сосясь с родной бабкой, я так же мял ей жопу руками. Но теперь уже не через трусы. А голую, податливую и пухлую. Ягодицы у матери, моего отца были зачётные. Их так приятно было держать в руках и с наслаждением мять.

— Не волнуйся. Такое бывает. Перевозбудился, милый. Это я, дура, виновата. Ласкать тебя начала. Но ничего, сейчас все исправим. Твоя бабка все наладит. – успокаивающе говорила мне баба Нина, стоя со мной посреди комнаты возле кровати.

К моему ужасу, со мной от сильного возбуждения произошел такой же казус, что и с любовницей отца Любой. У меня упал член. Он начал падать прямо в руке у державшей его матери Витька.

Стоя рядом со мной, бабка крепко прижала меня к себе. А потом вдруг опустилась на колени и, взяв в рот мой полувялый конец похожий на дохлую колбаску. Стала страстно его посасывать, поднимая. И ей это удалось. Хуй у меня встал колом, и я, положив руки ей на голову, стал давить её вниз, подталкивая продолжению начатого.

Мать отца до того умело сосала у меня член. Что мне захотелось кончить ей в рот.

— Не сейчас, милый. Всему своё время. Я сделаю тебе приятно ртом, Костя. Но это будет потом. Чуть позже. В данный момент я сама кончить хочу. Очень долго без мужчины была. Давай, возьми меня, сынок. Я вся твоя. – бабка выпустила мой член из своих страстных губ и поднялась с колен.

Для полной уверенности, что здоровенный хуй у внука больше не упадёт. Нина Петровна, пожилая мать моего папаши, быстрым и уверенным движением взялась рукой за мои яйца и затеребила их пальцами.

От этого член у меня словно окаменел. И не собирался больше падать.

— Иди ко мне, Костя. Ложись сверху. Я тебе покажу, как надо делать. – думая, что я совсем неопытный юнец и ни разу не видел голой женщины.

Бабка легла на кровати на спину, раздвинув ноги и согнув их в коленях для удобства. И поманила меня к себе.

Несколько секунд я стоял возле её кровати, рассматривая чёрную, заросшую волосянками пиздень родной бабки по отцу. А потом полез на неё, так как желание засадить ей и кончить было огромным.

Конечно, мне было бы по кайфу полизать у Нины Петровны влагалище. Но это не менее приятное занятие я решил отложить на потом. Бабка сделает мне минет, скорее всего, в зале на диване. А я в благодарность вылижу у нее волосатую щелку. И это произойдет в присутствии отца. Так будет приятнее, если Витёк будет смотреть, как я лежу у его матери между ног и сосу у неё пизду.

— Вот так, милый. Толкай его. Не бойся. Мне не больно. А очень и очень приятно. – едва я лег сверху на бабу Нину, как она сама, просунув руку, взяла меня за член и умело направила его по назначению, а именно в свою сочную половую щель.

Всунув пожилой матери моего отца хуй в пизду. Я нарочно застыл без движений, полностью играя роль неопытного парня. Словно не зная, что нужно делать с женщиной.

И бабка помогла. Лёжа подо мной. Нина Петровна подмахнула мне, насаживаясь влагалищем на мой член до конца. А дальше я уже сам задвигался на ней, совершая размеренные толчки.

— Ой, сынок. Ой, сынок. Вот так. Так, внучек, еби меня. Если любишь. Делай своей бабке приятно! – завыла, заскулила и заойкала подо мной мать Витька.

Бабка на удивление сама проявляла активность и стала двигаться навстречу моим толчкам. К слову, еблась Нина Петровна так, что Люба и Лидия Николаевна, первые мои две женщины, с которыми я был в постели, и в подмётки не годились пожилой матери Витька.

— Нина. Ниночка. Любимая моя. Как хорошо с тобой. Как приятно. – говорил я бабке ласковые слова, называя её по имени и ласкательно Ниночка. Словно ей было двадцать лет, а не шестьдесят.

Кровать под нами ритмично скрипела пружинами в такт нашим движениям. В комнате раздавались охи и стоны, и отец, находившийся в зале, наверняка их слышал.

По началу я опасался, что у бабки на кровати лежит, как обычно, перина, и мы в ней утонем. Но, к удивлению, перины поверх старинной кровати у бабы Нины не было. А вместо нее лежал пружинистый матрас. На котором было удобно заниматься еблей. И он здорово пружинил и так же сильно скрипел.

— Аааа! Ааааа! оооооййй. Ещё. Ещё, Костя. Не жалей меня. Поглубже. Поглубже, внучек. Мне хочется весь его в себя принять. – говорила бабка, лёжа подо мной и активно мне подмахивая, работая тазом, обняв меня руками за плечи.

А я, лёжа на матери, Витька сверху старался, как мог. И на удивление, не спешил кончать. Хотя пизда у Нины Петровны сжимала мой член, словно кольцом. До того мышцы её вагины были сильными.

А ещё, ебя Нину Петровну, свою родную бабку по отцу, я понял. Что кайф от секса с близким мне по крови человеком в разы сильнее, чем с чужими женщинами.

И забыв от небывалой сладости про то, что мне необходимо изображать из себя роль неопытного в сексе парня. Чтобы потом поблагодарить бабу Нину за то, что она сделала меня мужиком. В порыве страсти я просунул руки бабке под колени и запрокинул её ноги к себе на плечи. И стал пороть пожилую мать моего отца " по офицерски " с поднятыми кверху ногами.

В такой позе член мужчины максимально входит в женское влагалище. Ведь я навалился на бабу Нину сверху, держа её ноги у себя на плечах.

— Оооооййй. Оооооййй. Вот так я и хотела. Люблю, когда меня ебут с поднятыми ногами. – едва запрокинул ноги пожилой матери Витька кверху, как бабка захрипела и закатила накрашенные тенями глаза под лоб.

Я целовал ей коленки и смотрел, как мой член раз за разом входит в чёрное, заросшее волосянками влагалище бабы Нины. И вскоре сам стал кончать, не выдержав небывалой сладости интимной близости с родной бабкой, красивой и сексуальной пожилой женщиной.

— А ты обманщик, внучек. Я у тебя далеко не первая. И ты стал мужчиной уже до меня. Но я не в обиде за это. Какая разница, кто был с тобой до меня. Главное, мне так сейчас хорошо с тобой было. Как никогда в жизни. – едва я закончил впрыскивать в влагалище родной бабки порции молодой и жирной спермы и, отпустив её ноги с плеч, лег рядом.

Как мать моего папаши меня раскусила. Она поняла, что я уже не мальчик, а мужик. Но не обиделась за это. А наоборот, приласкала, как удовлетворенная женщина ласкает своего любовника. И, вытерев мне член краем простыни, легонько шлепнула ладошкой по спине.

— Спасибо, Костя. Я довольна. Очень довольна. И это ещё не конец, а только начало. А теперь иди, зови ко мне своего отца. Он, бедняга, наверное, измаялся, сидя в зале на диване, слушая наши с тобой стоны. – засмеялась баба Нина отталкивая меня от себя.

Я встал с кровати на пол и, не поднимая трусов с пола, голым пошёл в зал звать отца. И перед тем, как выйти из спальни, я остановился у дверей и бросил взгляд на кровать.

Нина Петровна лежала на постели, словно зрелая тигрица, широко раздвинув ноги и выставив напоказ свой черный заросший лобок. Красивое, но строгое лицо пожилой женщины искажала сладкая гримаса страсти. Шестидесятилетняя мать застыла в приятном ожидании своего сорокалетнего сына, у которого хуй чуть поменьше, чем у внука.