Бремя желаний, часть 2

Я сидел на берегу моря, и тяжёлые тёплые волны в белых кружевах пены накатывали на берег. Где-то поблизости закричала чайка. Почему она так громко и возмущённо кричит? Она летит передо мной, и заломив крыло, пикирует прямо на меня. Её крыло с силой бьёт меня по лицу.

— Проснись!!

Я падаю в какую-то неясную круговерть ярких образов и звуков.

— Проснись же!

Я открываю глаза. Надо мной склонилось лицо Ланы. Её ладонь на моей щеке. Она смотрит на меня серьёзно и строго. С трудом протерев глаза, я поднимаюсь, ничего не понимая спросонья. Она тянет меня за руку, и я машинально следую за ней. Открывается дверь, и мы оказываемся в ванной. Я окончательно просыпаюсь, когда понимаю, что мы не одни. Перед ванной спиной к нам стоит Людмила Ивановна, она в своём обычном халате. Я останавливаюсь, оцепенев от неожиданности и ничего не понимая.

— Давай, – произносит Лана отстранённым голосом – Давай!! – неожиданно кричит она после немой паузы, воцарившейся в ванной.

Людмила Ивановна нагибается перед ванной… С боков поднимает подол халата, обнажая так знакомо пышный зад, раздвигающий ягодицами тонкую гладь белых трусов.

— Лана, – начинаю я растерянно, но моё горло неожиданно перехватывает спазмом.

Людмила Ивановна между тем с упругим шёлковым шорохом обнажает свои ягодицы и упирается рукой в стену. Кто срежиссировал это безумное дежавю?

— Вы трахались здесь как скоты, как два похотливых бегемота, от сейсмических столкновений ваших тел содрогались стены. Вы думали, мне ничего не было слышно? – голос Ланы звучал с иронией.

Её мать обречённо молчала.

— Лана, гм… Послушай… – проговорил я в безнадёжной попытке оправдаться – Всё произошло…

— Случайно, – подхватила Лана – Случайно и неожиданно. Я понимаю. А теперь…

Мои трусы вмиг оказались сдёрнутыми на пол. Рука Ланы подхватила мой пенис, который в то же мгновение неудержимо начал просыпаться в обычном для него утреннем стояке.

— Посмотри, какая жопа! Не стесняйся, попробуй. Ты ведь хочешь её? Да? Хочешь? Вижу, что хочешь. Это очевидно, правда.

— Лана, ну всё. Хватит! Мы… Я виноват. Давай прекратим это всё.

— Нет, мы это всё не прекратим. Мы это всё продолжим. Ты ведь не хочешь, чтобы твои родители узнали об этом? Как их сын трахает свою тёщу? Любимую тёщу Людмилу Ивановну?

Последнюю фразу она протянула с вкрадчивой издёвкой.

— Конечно, ты не хочешь, и вы оба не хотите. И чтобы например, папа узнал об этом. Да, мама?

Мы молчали, удручённо осознавая происходящее.

— Сейчас, Серёженька, ты её опять трахнешь. Но не так, как тогда. Ты трахнешь её в жопу. Понятно? В зад!!

В зазвеневшей тишине было слышно, как Лана сглотнула слюну. На шее за ухом я почувствовал её учащённое дыхание. Звякнула какая-то склянка, и вслед за тем её холодные пальцы обвили мой пенис вкрадчивым объятием скользкого геля.

— Мама! – строго вскрикнула она.

Пальцы Людмилы Ивановны, как эстафетную палочку, перехватили мой пенис, направляя его в горячую щель между тёплых мясистых ягодиц. – Давай! – прошептала Лана мне в ухо.

Её голос не был жёстким или жестоким. Скорее, любопытным. Её бёдра мягко подтолкнули меня сзади.

— Мххааах! – мучительно выдохнула тёща – Ой… Хмм… Погоди… А!..

— Она девочка ещё! – почти хихикнула Лана – Ты у неё первый, с этой стороны… Ха-ха-ха… – Лана шептала и шептала мне в ухо – Давай… Наддай!..

Мой пенис погружался в тёплую тесную расщелину в кольце сжимающегося сфинктера. Ягодицы Людмилы Ивановны напряглись, проглатывая мой член, пока не соприкоснулись с моими бёдрами.

— Еби её. Еби её, милый! – почти пропела Лана, приникнув ко мне своим горячим телом.

Держа Людмилу Ивановну за талию, я подался назад, чтобы вновь осторожно насадить её на свой член и краем уха вновь услышал мелодичный звон стекла.

— Тише. Тише, Серёжа. Мне это нужно. Понимаешь?..

В анус мне упёрся скользкий продолговатый предмет. Я не успел ещё осознать слова Ланы, как он вошёл в меня.

— А! Уйхмм!.. – вскрикнул я от неожиданности и дёрнулся вперёд.

— Ай!! Оохх, – простонала Людмила Ивановна.

— Ааахх! – проворковала Лана – Он двусторонний. Я вхожу в тебя, милый, и ты входишь в меня…

Да, и я вхожу в анус своей тёщи, одновременно насаживаясь на упругий стержень страпона. Я оказался в самом центре паровозика развратно содомирующей страсти трёх тел. От того, что внутри меня трахает искусственный член, моя эрекция только усилилась.

— Ты должен это прочувствовать, милый… Пойми, каково это, когда тебя ебут, и что чувствует сейчас мама… Ммм… Я чувствую твой член в себе…

Ванна заполнилась частым дыханием, переступанием ног по полу, шлепками тел, вязкими звуками вхождения, стонами наслаждения и вскрикиваниями сладкой боли.

— Раздвинь ей булки! – хрипит мне в ухо Лана – Всади ей на полную! Всади! Сука!

Запах табака через вентиляцию. Сосед-курильщик, зайдя в ванную, нервно затягивается яркими вспышками сигарет, слыша через решётку стонущие звуки чужой оргии. Привстав над ванной, слушает, облизывая пересохшие губы и представляет всё, что там происходит, и возможно, его фантазия возбуждает его больше, чем наш спектакль в реальности. Прильнув ухом к решётке, он высвобождает из штанов свой встающий член…

Я развожу её толстые ягодицы, вкладываю в удар всю силу страсти.

— Ай! Серё… ЖенькА!.. А!.. А!

— Еби её!.. Еби…

Людмила Ивановна упирается одной рукой в кафель стены, чтобы не упасть в ванну, в то время как другая пальцами терзает женскую плоть, взбивая суфле истекающей соком, быстро причмокивающей плоти.

— Серёженька… Милый… Ещё… Ещё…

— Сука… Молчи!.. Он мой… Он мой…

— Мххмм… Мххмм…

И пыхтит через решётку внизу сосед.

— Блядь!… Мхм… Ну, блядь…

Гоняют лысого заскорузлые пролетарские пальцы…

А посреди этого безумия, пальчики Ланы обхватывают корень члена, тянут к себе.

— Ты сделаешь мне братика?

Это безумие, безумие… Она направляет его вновь, в зовущую волосатость промежности. Охает Людмила Ивановна, и гибким удавом ныряет в её лоно мой раздутый, потерявший человеческий вид член. Раздвигает стенки влагалища матери Ланы, лезет вперёд, без труда достигнув шейки матки. Искусственный пенис у меня в животе мнёт и мнёт мою предстательную, выжимая её досуха, и в глубине влагалища раздувшаяся голова удава своим маленьким чувственным ротиком исторгает томную струйку предъэякулята. Орошая устье матки, чтобы потыкаться в него вновь и вновь, заставляя раскрываться навстречу желанию проникновения. Скрючившись, низко опустив голову, стукаясь затылком о стенку ванны, в голос стонет Людмила Ивановна. Держат мои руки её за талию, шлёпаются мои бёдра о пышный оттраханный зад. Сейчас для меня нет ничего кроме этого призывно выставленного зада и крепких матовых ног, между которыми нужно совать свой елдак, достигая самого дна вожделения и обладания вагиной женщины. Шлёп! Шлёп! Ещё! Ещё, сука! Ещё!

— Еби её, еби её, еби её…

Древний языческий голос поголовного свального греха и публичного соития звучит в устах Ланы.

— Еби мою мать… Еби… Ты станешь моим отцом… Ты зачинаешь меня… Еби… Я зачинаю себя… Я ебу тебя… Я помогу тебе…

Её рука властно захватывает мою мошонку, и крепко сжимая мои яйца, она владеет мной, сношая в зад.

— Серёженька! Хочу тебя! Еби!…

Это уже Людмила Ивановна, и вот теперь её рука и рука Ланы теребят мои яички одновременно, конкурируя за право покатать их в мошонке. И вот уже, резко выдохнув, я прижимаю Людмилу Ивановну к ванне.

— Серёжа!…

— Серёооожааа!..

Головка моего члена прижимается к устью матки, жадно открывшейся навстречу моему раздувшемуся члену, исторгающему жемчужные струи семени. Я чувствую пенисом бешеные спазмы матки. Людмила Ивановна, не сдерживаюсь, издаёт протяжные вопли раненой пантеры. Оттолкнув Лану, я иду на трясущихся ногах к постели, чтобы упасть замертво. Вы не понимаете, что это означает – быть затраханным.

**'

Кстати, мужчины не любят распространяться об этом. Быть на обследовании уролога – то ещё испытание. Я как-то собрался пройти его: это вроде как следует делать время от времени. Докторшей оказалась не молодая, но довольно симпатичная особа в халатике и домашних растоптанных шлёпках. В конце концов, я оказался перед ней лежащим на боку на кушетке со спущенными трусами и подогнутыми ногами. Докторша между тем деловито натягивала презерватив на толстый длинный предмет.

— Расслабьтесь, – воркует она, смазыаая мне анус холодным липким гелем.И я почти вижу её ухмылку.

Приподняв мне ягодицу, она вставляет мне этот предмет в зад. Так что там, в ванной, ощущение страпона в кишке не было для меня новым. Не знаю, как у других мужиков, но осознание того, что женщина буквально трахает мне зад своим медицинским датчиком в презервативе, вызвало у меня мгновенную эрекцию. Мне стало жарко от мысли, что она это заметит. Хотя он пялилась в экран монитора, двигая палкой у меня в анусе, но… Я почувствовал – а может, это было лишь моё воображение – что рука в перчатке, лежащая на моём бедре, поглаживает его… А может, она сейчас наблюдает мою эрекцию на своём приборе… Улыбается…

Мне невыразимо захотелось взять её руку и положить себе на член. Я хотел ощутить похладность её пальцев, поглаживающих мой пенис от головки к яичкам и обратно…

— Вы бесстыдник, Соколов! – услышал я её голос, склонившейся надо мной, в то время как её другая рука не переставала дрючить датчиком мой анус, рука, такая сексуальная в медицинской перчатке, бесстыдно потянула вниз крайнюю плоть моего члена, обнажая головку.

— Ваша эрекция искажает клиническую картину исследования, неужели вы не понимаете? Вы меня вынуждаете на крайние меры…

Её волосы щекотно проходят по коже бедра, она наваливается на меня тяжёлой упругой грудью, и я чувствую членом тёплое дыхание, а затем головка члена погружается в тесное горячее пространство её рта… Охнув, я запускаю руку в волосы на её затылке, следуя энергичным кивкам её головы. Мой член ритмично входит в моё горло, и одновременно её рука сношает мой зад. Профессиональное "Угммгырр" её горла синхронизируется с чмоканием геля в анусе и моим пыхтением. Когда она пихает датчик мне в зад, я дёргаюсь и конвульсивно пихаю член в её горло. И вот тишину медкбинета прорезает мой сдавленный стон…

— Одевайтесь. Предстательная железа в норме, семенные пузырьки тоже. Следующий осмотр через полгода…

***

Мы были одни в ночной квартире. И оба не спали.

— Ты считаешь, это я во всём виновата? – произнесла Лана.

Я промолчал.

— Значит, считаешь. Ты считаешь меня фригидной, да? И поэтому у тебя случилось с моей мамой?

— В том, что случилось с твоей мамой, виноват я. Извини. Но ведь это была травма на тренировке…

— Точно. Травма, – болезненно улыбнулась Лана – Но после тренировки. Хочешь, я тебе всё расскажу?

Я невольно замер. Тон Ланы был каким-то странным.

— После тренировки меня вызвал наш врач Резун. Ему срочно потребовалось, чтобы я заполнила какую-то анкету. Анкета была длинная, она заняла кучу времени. Потом он измерил давление и дал мне какую-то таблетку. И я пошла в раздевалку.

Мне стало как-то нехорошо. Не знаю, почему, я выдавил:

— Не надо!

— Да? А почему? – спросила она с любопытством – Нет, а ты слушай, слушай.

Раздевалка у нас была две недели как на ремонте, и нам приходилось ютиться в подвале среди труб отопления. Там всегда было жарко. Вместо шкафчиков – ящики какие-то да скамейки. И никого вокруг. Девчонки уже ушли. Я разделась, села на скамейку, и мне стало плохо. Кружилась голова, и было жарко. Потом в раздевалку зашли.

— Вы что?.. Вы что здесь делаете?.. – сонно выдавила я.

Это были тренер и Резун. С меня срывают майку и трусики, опрокидывают на скамейку. У меня нет сил… У них в руках скакалки, мне связывают руки и ноги под скамейкой, я лежу на ней связанная, с раздвинутыми ногами…

Я слышу свой собственный стон.

— Не надо, пожалуйста!

Хочется закрыть уши руками, но Лана продолжает.

Тренер хватает меня за скулу, а другой с ускает свои штаны.

— Какая козочка! – хихикает он – Давно до тебя добираюсь!

Резун в это время задирает мои бессильно лежащие бёдра, и я чувствую горячее дыхание в промежности.

— Напрыгалась, девочка? Ух, писюлька-то какая душистая! Ммм… Давно об этом мечтал! – мычит он.

— Давай короче, Данилыч! Тебе бы всё девичьи пельмени распробовать. После меня полижешь, гы-гы-гы.

Он своей тяжёлой тушей забирается на меня, держа пальцами за подбородок.

— А ты думаешь, как в сборную попадают, а, Соколова? В глаза смотри мне, красавица! Я же вас всех, курочек, потоптал, кроме тебя. Ты ведь смачная девочка, да?

— Аааммм! – мой крик прерывает его тяжёлая ладонь, когда он входит в меня.

У меня слёзы брызжут из глаз от бессилия и боли, в то время как под тяжёлое сиплое пыхтение тренера, его член ходит во мне как поршень.

— Вот так, Соколова, вот так… Хочешь кричать? Покричи… Покричи… Сейчас я тебя разработаю, маленькая сучка. По самые яйца задвину. А? А?!

— А! А! ААА!…

— Давай, Соколова, давай, хорош елдак, а?! Давай, покрути, покрути попкой, как ты любишь… Мячики-то как славно ловишь, а? Шпагатик у тебя отменный… Ну… Давай раздвигай ножки пошире, я поглубже тебе вдую… Вот так… Вот так… Блядь… Да… Хорошо… Умница… В полицию ходить не думай, у нас алиби железное… Опозоришься только. Поняла, нет?!

— Не надо!.. Пожалуйста…

— Как не надо?.. Да я только начал… Блядь… Хорошо-то как… Покричи, Соколова!. Ну?..

— А!.. А!.. Не бейте… Пожалуйста!..

— Ты хочешь мой хуй?.. Да?..

— Да… Я хочу ваш… Хуй…

— Да!.. Да!.. Я ебу тебя, Соколова… Какая ты красивая… Блядь, кончу сейчас… Блядь!.. СУУУКААА!..

Жирный тренер кончает мне на живот и долго лежит на мне, с трудом переводя дыхание. Наконец, он слазит.

— Волоки её в душ, Данилыч. Гы-гы-гы! Или полижешь сначала? Я её вон как разогрел! Видишь, хочет девчонка. Гы-гы-гы!

У меня провал в сознании, я прихожу в себя, прикоснувшись голыми лопатками к холодному кафелю душевой. Я вишу на руках, на связанных скалкой запястьях. Поднимаю голову, и мне в лицо хлещет водяной душ. Чьи-то руки ставят меня на ноги. Это врач Резун.

— Обожаю мокреньких девочек! – дышит он мне в лицо перегаром – Обожаю мокренькие киски… Ты ведь потекла от тренера, а?..

Его лицо в моей промежности, его руки прижимают меня к себе за ягодицы, затем я чувствую его язык. Горячая вода льётся на меня, стекая вниз, где язык Резуна доводит меня до чувственного взрыва. Рот и опытные пальцы доктора возбуждают меня, в то время как я бессильно вишу, как муха в паутине.

— Пожалуйста… Не надо!.. Не надо!..

Мой голос прерывается, я бессильно шепчу и ненавижу себя за то, что я возбуждаюсь, всё больше и больше, я буквально теку, я ничего не могу с собой сделать…

Потом уже мои руки вдруг свободны, и я обнимаю доктора за шею, в то время как его мускулистые руки держат меня за бёдра. Я плачу истерически, мои слёзы бегут по лицу вместе с потоком воды. И я хочу его член! Я хочу!

. ..Он входит меня, и я кричу, запрокинув голову, хриплым криком покрытой превобытной самки. А он подбрасывает меня, насаживая и насаживая на свой торчащий кол… Потом я вижу себя прижатой к скользкому кафелю стены в душевой, и бёдра доктора толкаются и толкаются о мои ягодицы, а его член входит в меня сзади, а ведь я хочу, чтобы это продолжалось… Да, продолжалось… Потом… Я сижу на коленях под дождём из душа, его ладонь ударом по щеке отбрасывает меня прочь, и у меня полный рот спермы…

— Глотай, сучка! Глотай! – его рука крепко держит меня за волосы.

Я глотаю пахнущую хлоркой воду…

…

Вот такая это была травма, Серёжа. Я ничего тебе не рассказала, потому что боялась, что ты меня бросишь. Некоторое время я держалась на лекарствах, прописанным психиатром, и начала приходить в себя, но мне становилось плохо от одной мысли о близости с мужчиной… С тобой. Я видела, как ты мучился и попросила маму помочь тебе. Когда вы занимались с ней сексом, я подсматривала за вами, я завидовала вам, но ничего не могла с собой поделать. В то же время, картины ваших соитий возбуждали меня. Одновременно, мне хотелось причинить тебе боль… И я приобрела страпон. Знаешь, это было чудесно. Всё трое, ты, я и мама, испытывали страдания, мучили друг друга и чувствовали взаимное влечение и свободно удовлетворяли похоть… Что ты думаешь об этом?

Я долго молчал, переваривая всё сказанное Ланой. Представлял и представлял её в лапах тех двух жирных уродов. Туша тренера со спущенными трениками между беспомощных ножек супруги, рядом жадно сопит подонок доктор, ожидающий своей очереди…

— Я думаю, что… Что клин вышибают клином.

— Что ты имеешь в виду?

— Тебе нужно обрести мир в своей душе. Нужно преодолеть ненависть к мужчинам. Тебя спасут смирение и покорность по отношению к ним… Не ко мне! К мужчинам вообще. И я знаю, что надо делать.

Некоторое время спустя я зашёл в торговый центр через служебный вход, нашёл бытовку рабочих, у которых был в это время обед, напялил брошенную ремонтную жилетку и прихватив инструменты, вышел, держа путь к туалетам для посетителей. Да, я знал, что делать…

***

— Послушай, – пробормотала она, умоляюще глядя на меня – Давай не будем! Мне так страшно… У меня коленки трясутся.

Она нервно сжала руки.

— Я сейчас описяюсь от страха…

Я нежно обнял её, наклонившись к её ушку.

— Наслаждайся своим страхом. И ты сможешь.

— Это так гнусно…

— Это так волнующе гнусно, дорогая… Наслаждайся каждой секундой этого представления. Я же с тобой, милая.

Мы слились в порывистом нервном поцелуе.

— Слышишь? Кто-то идёт.

— Господи!!..

Послышались тяжёлые, немного шаркающие шаги. Чья-то рука подёргала ручку нашей кабинки. Лана побледнела, прислушиваясь и глядя отсутствующим взглядом. Человек зашёл во вторую кабинку и запер дверь. Невнятное шуршание одежды, и затем продолжительное журчание струи мочи. Я аккуратно и бесшумно снял держатель туалетной бумаги и присев, заглянул в отверстие, которое предусмотрительно было окантовано скотчем. Поманил Лану пальцем, произнёс шёпотом:

— Дяденька. Седенький такой. Ну… Давай, быстренько.

Лана смотрела на меня, как кролик на удава. Я нетерпеливо потянул её за руку, уступая место. Лана присела рядом. Зажмурившись, как маленькая девочка при виде чего-то страшного, она просунула руку в отверстие, словно в пасть зверя. Она видимо, коснулась ноги мужчины, потому что раздался невнятный возглас удивления. Мужчина явно разглядывал изящную руку моей жены с аккуратным маникюром. Наткнувшись на колено, эта неожиданная гостья поползла вверх…

— Я держу его член, – прошептала Лана одними губами – я… Я трогаю его.

Мужчина в кабинке явственно засопел. Послышался звук расстёгиваемого ремня. Неизвестный спускал штаны. Он с шумом выпустил воздух из ноздрей. Пожилой мужчина молчал, боясь спугнуть неожиданное наваждение.

— Тащи его к себе. Тяни за письку, – напутствовал я.

Брякнула о перегородку металлическая пряжка ремня, а из отверстия в кабинке показался вялый член с оголённой головкой, испускающей последнюю каплю мочи. Лана отпустила его, и он безвольно упал, но затем приподнялся, подхваченный с той стороны. Лина пристально посмотрела на меня, и я кивнул.

. .. Красиво очерченные, тонкие губки милой обхватили невкусно пахнущую, осклизло – сизую головку члена незнакомого мужчины, и это было в сантиметрах от моего лица… Ошеломлённо-протяжно охнул за стенкой незнакомец. Болезненно, с восторгом вскочил у меня в штанах мой пенис. Я сам уловил сокрытый запах давно не мытой залупы вкупе с амбре засохшей мочи; и это было то что надо. Разогревшаяся экшен-камера у меня на лбу бесшумно снимала всё происходящее на карту. Самый волнующий ракурс – снизу. Поддерживаемый пальчиками Ланы член незнакомца медленно входил в её рот над оттопыренной нижней губкой.

— Оохмм! – осторожно выдохнул мужчина, почувствовав приветливую теплоту нежного ротика, а я видел, как шевельнулся её язычок, описывая полукруг кончиком по нижней стороны головки пениса. Лана подалась вперёд, и мужик за стенкой ощутил, как тёплое дыхание из её ноздрей пошевелило волосы на его лобке.

Перед тем, как пробраться сюда, я сказал Лане, чтобы она была готова унизиться перед любым, первым попавшимся мужчиной; главное, что она сделает это по своей воле. Я поднял руку и взялся за член мужика, и в этом был особый смак, услужливо держать его хуй, в то время как твоя любимая, двигая головой вперёд и назад, оставляет на смазанном слюной жилистом стебле пурпурный след губной помады. По тому, как сопит и охает мужик и подёргиваясь, твердеет его пенис, можно было догадываться, как изысканно язычок милой обихаживает вздувшуюся головку члена. В тесноте кабинки мне легко удалось просунуть руку между разведённых коленей Ланы и проникнуть в её промежность, чтобы под слоем тонкой гладенькой материи нащупать и выделить тёплые томные губки писечки и влажную горячую щёлку между ними.

— Мммаах! – выдохнула Лана, на секунду приоткрыв ротик с членом незнакомца в нём.

Её рука вновь скользнула в неизвестность соседней кабинки, чтобы вернуться, придерживая пальчиками мошонку, покрытую седоватыми волосами. Ахание за стеной стало протяжным, когда пальчики Ланы принялись перекатывать её содержимое в виде отвислых яичек. С той стороны донеслось что-то вроде невнятного "Уй, блядь!". Мужик явно доходил до кондиции под действием губок Ланы в сладких слюнках полировавших головку члена, чередуясь с проходами кончика язычка по нижней части налитой кровью головки.

И вот под пальцами журчащее ощущение спермы, текущей по мочеиспускательному каналу, страдальческий стон и тяжкий удар живота по перегородка слились в один процесс; а я видел, как колеблется нежное горлышко Ланы, принимая тягучие струйки семенной жидкости, выплёскивающиеся из ссательной щёлки в головке пениса. Рука Ланы сжала яички в последний раз и выпустила мошонку мужчины. С почти беззвучным "Ппа!" она выпустила член из рта, который, быстро опадая, скрылся в соседней кабинке. Прежде чем чел на той стороне смог заглянуть к нам, я установил держатель бумаги на прежнее место. Слышно было, как застегнув штаны, мужчина вышел и вновь подёргал ручку нашей кабинки. Посопев, он вышел из туалета. Мы переглянулись, улыбаясь. Лана открыла рот, демонстрируя на языке белесую слизь кончины, а я в притворном ужасе прикрыл глаза ладонью.

Мы вновь вышли на галерею торгового центра и прошлись по ней.

— Ты знаешь, а ведь наш незнакомец где-то здесь, и даже не знает, что вот эта прекрасная девушка рядом со мной только что сосала его член.

— Да-да-да! – с восторгом согласилась Лана.

— Послушай, а тебе не показалось странным?

— Что именно?

— А то, что этот пожилой мужчина ни разу не произнёс ни слова? Ни во время, ни после? Даже когда он кончал?

— Нууу… Да, это странновато. Но если бы он заговорил со мной, я бы умерла от страха.

— Вот именно. А знаешь, почему он всё-таки молчал?

— ?

— Потому что я попросил его об этом.

— Ты?!! Ты что его знаешь?!

— Конечно. И он тебя знает. И ты его знаешь.

— Ты что, с ума сошёл?! Зачем ты это сделал!!

— За тем, чтобы не было эксцессов. А вдруг бы попался какой-то неадекват.

— Ты! Сволочь! Это кто-то из наших знакомых? Твоих друзей? Кто!? Теперь он будет потешаться надо мной! Ты решил меня опозорить? Зачем?!

— Послушай, успокойся. Это очень скромный человек. И ты подарила этому пожилому человеку самое незабываемое наслаждение в его жизни.

— КТО ЭТО!?

— Не скажу.

— Ты гад! Ты мучаешь меня.

— Точно.

Лана была готова растерзать меня. Наконец, насладившись этой ситуацией, я смилостивился над ней.

— Ты помнишь твоего любимого преподавателя в Универе?

— Серёжа… НЕТ!

— Да. Это он.

— О Господи, какая я сука! Скажи, что это неправда! Я сейчас кончу!!

— Это правда.

— Я не могу! Пойдём обратно в туалет, и ты трахнешь меня. Или я взорвусь. Прямо здесь и сейчас!

***

Лана несколько дней была задумчивой, и наконец призналась:

— Знаешь, я сходила в Универ и пообщалась с Никитой Сергеевичем.

— С каким Ники… А, ну да. А зачем?

— Я хотела извиниться перед ним.

— И ты что, извинилась?!

— Ну, нет… Ты знаешь, он очень удивился, когда я к нему пришла.

— Хм, я бы тоже удивился.

— Ну, нет. Понимаешь, я ожидала, что он смутится. А он только удивился слегка. Здесь что-то не так. Ты уверен, что там в туалете был он, а не кто-то другой?

— Гм… Ты знаешь…

— Соколов. Мать твою. Скажи, КТО ТАМ БЫЛ?! Чёрт возьми, у меня такое чувство, что я отсосала половине мужиков из нашего города… КТО?!

— Лана, ты же понимаешь, что я не мог доверить тебя кому попало…

— Тааак. А кому не попало?

— Послушай, мы все в кругу нашей любящей семьи. Я немного осчастливил твою маму, и подумал, что почему бы тебе разок не осчастливить моего папу? Я его очень люблю… И тебя я тоже очень…

— Соколов. Я правильно понимаю, что я сделала минет твоему отцу?

— Ну… Немножко да…

— Соколов. Я сейчас лопну. Так что снимай штаны и ложись на кровать. На спину. Я сейчас приду.

***

— Ничего себе, подарочек! – произнесла Лана после того, как без сил свалилась с меня. С чего бы вдруг?

— Я вообще-то говорил про другой подарок. У отца скоро день рождения. И я хочу, чтобы ты стала для него этим подарком.

— Послушай, а ты не…

— Мои методы психотерапии необычны, но очень действенны. Давно ли ты избегала меня? А если я не ошибаюсь, кто-то только что скакал на мне? А самое главное, что я хочу сказать тебе…

— Говори, – выжидательно посмотрела на меня Лана – Говори, ну? НУ?

— Там, в туалете, был не мой отец. Поэтому я и прошу тебя об этой услуге.

— Так кто же там был, паразит?!

— Там был не мой… А твой отец!..

— Соколов!! Ты ебанулся вконец!? Ты что…

— Он не знал, что это ты – поспешно ответил я – И ты не знала. Знал только я. Разве не может твой папа немного пошалить? Я сказал ему, что там будет моя сестра. Это ему мой подарок.

— Ты весь изоврался, Соколов. Какую Санта-Барбару ты ещё придумаешь?

— Но ты только представь! Как я балдел, осознавая, что там происходит на самом деле!.. Твой папа представляет Лариску там за стеной, а на самом деле его член изысканно ласкает его любимая дочь…

— Какой же ты гад, Соколов! Я же теперь буду постоянно представлять это. Испытывать постоянное возбуждение… Я уже хочу секса, чтобы привести в порядок свою психику!

— Секс будет, – пообещал я – Завтра у папы день рождения.

***

Мы живём в такое время, что без химии никуда. Лане нужно принять противозачаточные таблетки, а отцу…

— Папа, это Дапоксетин. Выпьешь за 40 минут. Можно перед выходом.

— Зачем, сын?

— Понимаешь, папа…

В общем, я ему всё объяснил. И в целом всё было готово к поздравлению.

…

— Серёжа, я так боюсь… Это безумие…

— Да, милая. Меня тоже всего трясёт. И папа, представь, тоже на нервах.

Терпкий запах крепкой наливки на сладких губах милой…

— Мы будем наслаждаться этим безумием. Мы втроём…

Лана побледнела, услышав звонок у входной двери.

— Пойду открою…

Отец тоже был под шафэ. "Для храбрости". "Хэппи бёсди фо ю! Хэппи бёсди фо ю!". Неловкий поцелуй отца в щёчку." Растроганное "Спасибо, сынок!". А там в комнате играет музыка, проникновенный перебор испанской гитары.

Мы входим в комнату. Там, под белым прозрачным покрывалом, в белом свадебном платье, сидит бледная Лана. Покрывало собрано вверху кроваво-красным бантом.

— С днём рождения, папа!

Какой роскошный подарок! Отец растерянно смотрит на меня, а я делаю дружеский жест рукой. У отца трясутся руки, когда он развязывает бант, и белый газ покрывала с тихим шорохом опадает на пол.

— Хэппи бёсдей ту ю!

Голос Ланы срывается от волнения. Отец целует её руку в белой перчатке до локтя.

— Можно?.. Мне…

Не веря своему счастью, он держит в руках невесту сына. Музыка зовёт, опьяняет. Стройная фигурка Ланы в лапах отца.

— Я так хотел тебя, дочка! Тогда, на свадьбе…

На свадьбе сына. И губы отца шепчут невесте на ушко, с тем чтобы прикоснуться к бархатной коже шеи, в то время как он вздыхает отравляющий разум аромат тонкого парфюма, призванного возбуждать желание…

На свадьбе все без исключения мужчины вожделеют невесту. Кто-то стыдливо прячет свои мысли, а кто-то, опрокинув рюмку с огненным содержимым, и уставившись на невесту тупым свиным взглядом, мысленно раздевают её, и прямо здесь, при женихе и гостях, представляют, как нагибают её над столом, задирают бесстыдно пышный пенный ворох юбок, обнажая стройную скульптурность ног, перехваченных белой сеточкой тонких чулок и, высвободив из брюк истекающий желаниям похоти в штанине пенис, чтобы отодвинуть пальцем бесстыдно-тонкую ниточку стрингов и, смазав головку поднимающегося члена салатным майонезом, преодолеть слабое сопротивление вагины невесты, войти в неё с торжествующим горловым выдохом. А после жадно трахать, торопливо сопя, запустив толстые сальные пальцы в затейливую праздничную причёску, пригибать голову невесты к столу, глядя, как ужратый жених рядом тщетно пытается встать из-за стола. И пусть холодная пряжка ремня раз за разом нещадно впивается в нежную кожу ягодиц, оставляя багровый отпечаток. А уж выстраиваются сзади мужчины с помутневшими от алкоголя и похоти рыбьими глазами, судорожно выдыхая, подрачивают в нетерпении свои хуи, ожидая, когда самый первый из гостей достигнет оргазма и, сотрясая стол мощными ударами, с мычанием вгонит в лоно невесты один за другим сладострастные выплески своего семени и, переведя дух, отойдёт, застёгивая штаны, чтобы налить себе ещё порцию водки. А уж нетерпеливо подскакивает следующий, чтобы повозившись чуток, приладить свой пенис к причинному местечку и войти проторенным путём в опозоренное лоно. Кто-то из мужчин выдержит пяток фрикций, прежде чем кончит, оскалясь в торжествующей улыбке, а кто-то продержится с минуту совокупитнельных движений, сопровождающихся бесстыдными чмокающими звуками. От непрестанных ударов мужских бёдер, безнадёжно дёргается на столе головка невесты с растрёпанной причёской, а между её по-прежнему стройных ножек с изящными белыми туфельками, на полу уже растекается неопрятная сопливая лужица спермы эякулирующих в доступное лоно мужчин…

— Я так хотел тебя, дочка! Там, на свадьбе…

Шепчут и шепчут губы отца на ушко слова, всё более откровенные, всё более бесстыдные. Пробегают его губы по шейке от ушка до обнажённого плечика и обратно. Поглаживает отцовская рука чувственно прогибающуюся под её нажимом спинку Ланы, и норовит уйти пониже, на красивую упругую попку.

— Я ведь с тобой тогда на свадьбе танцевал дочка, и думал в это время, как бы к твоим милым губкам прильнуть…

Они целуются, а щёчки Ланы порозовели.

— И я бы всё отдал тогда, чтобы твои милые ручки на своём члене ощутить… Прошу тебя Ланочка, давай милая, давай… – шепчут горячо губы отца в изящное ушко, обжигают горячим дыханием, наполняется свой рот вязкой похотливой слюной – Положи ручку на мой… Хуй… – и повторяя с наслаждением бесстыдно – На мой… Хуй… Хуй!..

Я ловлю растерянный взгляд Ланы, который кажется мне бесконечно глубоким, в то время как её ручка в белой перчатке отыскивает в брюках отца выпирающий бугор и оглаживает его… Вот так, вниз… Вверх… Вниз… Прижимаясь к эрекции, вверх… Нащупывая пальчиками подрагивающий пенис… Бесстыдной дрочкой на глазах разгорячённых алкоголем гостей, под их ободрительные скабрезные восклицания… Лаская блудливый, жаждущий запретного, член свёкра… На месте отца я бы давно кончил, заляпав штаны проступающей разводами кисельной влагой, но сила заранее принятого медикамента позволяет вытерпеть возбуждение без семяизвержения. А губы отца уже овладел ротиком Ланы, его язык всё настойчиво вторгается в сладкие уста снохи, руки же его, преодолев стыд, гладят, тискают через платье соблазнительную упругую попку.

Оторвавшись от карминных уст сыновей жены, шепчут губы отца жарко, слюняво, блудливо, возбуждаясь собственной вседозволенностью:

— Ширинку… Расстегни мне дочка… Достань его… И перчаточку… Сними…

Пальчики супруги с аккуратными перламутрово-розовыми ноготками нежным кольцом обвили набрякшую, возбуждённую плоть отца, породившую меня на свет. Я, как новый Хам, наблюдаю за бесстыдством наготы его тела и чувств. В кружащих голову парах алкоголя отец не сдерживается в свих желаниях.

— Видишь, какой он хороший, доченька… Подрочи его, милая… Оохмм… Да… Да… Ооо… Ооох… Я хочу тебя, моя доченька… Ланочка… Твою попку… Твои титечки… Твой ротик… Ооух… Да… Да… Хочу твою писечку… Раздевайся!..

Я смотрю как отец, уже голый, побагровевший, с возбуждённо торчащим пенисом в немыслимой для его лет эрекции, наблюдает, как не спеша, с дразнящей взор эротичностью, под музыку раздевается его сноха. Я уже давно с шумом выдыхаю носом, с вытаращенными глазами, катая пальцами крайнюю плоть истекающего смазкой пениса. Отец делает то же самое, спиной ко мне, и я вижу, как напрягаются его белые, на фоне загорелой спины, ягодицы. И я бы тоже давно кончил от немыслимого возбуждения этим действом, и теперь бы умирал от разочарования, если бы не любовная фармакология, которую я тоже не преминул принять.

Прежде чем снять белые атласные трусики, Лана вновь надевает на руку белую полупрозрачную перчатку. Эротизм полуобнажённости её рук просто зашкаливает. Когда трусики начинают сползать по её полным, плотно сомкнутым ножкам, они зацепляются промежностью и выворачиваются наизнанку. Под музыку, Лана грациозно и призывно качает бёдрами, давая возможность полюбоваться этой непристойной пикантностью. На Лане, кроме перчаток и белых полупрозрачных чулочек на подвязках, также белая фата невесты, закреплённая в волосах золотой короной. Я вижу, что отец уже готов взорваться. Он буквально подскакивает к Лане, его руки и губы ловят каждый сантиметр роскошного тела снохи.

— Ммм… Принцесса… Белоснежка… – мычит он, впиваясь ртом то в одну, то в другую грудку моей красавицы, которая, надломив чёрные стрелки бровей, смотрит мне в глаза с выражением покорного страдания. Это выражение сладостной муки усиливается, когда отец опускается перед ней на колени, приникнув ртом к её лону; он буквально подлез под неё, так что теперь она стоит, наклонившись вперёд, одной рукой в перчатке опираясь о шкафчик, а другой катая у себя между ног голову отца с раскрасневшейся лысиной. Сморщившись, она кусает губы, прикрыв глаза. Слышится сопение отца, он задыхается в удушливой женственности юной услады снохи. Под звуки жадного лизания, Лана приоткрывает рот и смотрит, смотрит мне в глаза пристальным глубоким взглядом, который постепенно затуманивается. Отец мычит, опьянённый женским естеством и более не в силах терпеть муку сладострастия, вскакивает. Обнимая Лану, он пристраивается к ней сзади. Его руки бесцеремонно, бесстыдно плющат и мнут юные грудки. Музыка сопровождает разыгравшийся передо мной танец похоти, когда отец, крепко удерживая жену своего сына, принялся двигать тазом вправо, влево, вперёд, назад, отыскивая кончиком члена вход в сладкое лоно своей снохи. И Лана… Я вдруг увидел, что она тоже включилась в этот непристойной танец, прелюдии соития, помогая отцу найти путь в её туннель любви. Их тела извивались в танце, когда между её ножек появилась бордовая головка, лопающаяся от истечений смазки, и сделала несколько трахающих движений вперёд и обратно, зажатая в теснине ножек моей супруги. Она втянулась назад, потом отец, держа Лану за талию, потянул назад так, что она была вынуждена согнуться. Шумно, как конь, выдохнул отец, тонко вскрикнула Лана, и я понял, что ЭТО произошло… Её рот и глаза медленно приоткрывались, в то время как она заполнялась отцовским членом. Она снова вскрикнула от резкого точка, когда член отца вошёл в неё до отказа. Он удержал её, и она выпрямилась. Они оба смотрели на меня, совершая запретное совокупление свёкра со снохой. Я видел стройные ножки моей супруги, оттенённые подчёркнутой эротичностью белых невинных чулочек. И в то время как её рука, закинутая назад, обнимала за шею своего свёкра, её ножки изучали честную безупречность невесты. Покрытый русым пушком треугольный лобок, словно бы принадлежал невинной девушке, и казалось, что он никогда не запутывался с жёсткой щёткой волос мужского лобка, что он н когда не был липким от исторгнутой спермы: моей, её тренера, кого-то ещё…

Пыхтел отец, постанывая от возбуждения, шлёпались его бёдра о попку Ланы, подпрыгивали в такт толчков её титечки.

— Сынок, – прокряхтел отец – Иди-ка сюда…. Ммхмм… Вставай на моё место… Возьми её на ручки… Под коленочки… Так… Уухмм…

Я держу Лану на руках с развинутыми перед отцом ногами, я ощущаю животом его руки на попе моей супруги; глядя мне в глаза, он входит в Лану. Наши лица почти соприкасаются, он тяжело пыхтит, сношая мою жену, и я тоже тяжело дышу от напряжения и от волнения. Я едва не падаю от его толчков, а обутые в изящные белые туфельки ножки Ланы в такт болтаются в воздухе. Наши головы, моя, жены и отца почти соприкасаются. Так что я слышу, как он пыхтит, задыхаясь:

— Ланочка… Дочка… Какая… Красивая… Ххммм… Принцесса… Сладенькая… Как я… Мечтал… Мечтал… Тебя… Выебать… Доченьку… Сладенькую… Дрочил… На тебя… Представлял… Как… Ебу… На фоточку… Твою… Спускал… Хуем… Возил… По личику…

Мои руки уже уставали держать тело Ланы, так что я прижал её к себе. При этом, она оказалась практически сидящей на моём члене. После этого я с ужасом почувствовал, что каждый раз, как отец до отказа входил в Лану, его яички били по головке моего члена. Член, раздражённый этой экзекуцией, вырос ещё больше.

— Уухмм, устал!.. – выдохнул отец – Неси её сюда, на кровать… Подожди, надо подушку под попу…

Отец принципиально делал всё стоя. Теперь ножки Ланы лежали у него на плечах, попка Ланы высоко на подушках.

— Умхх… Доченька… Красавица… Какая… У меня… Никогда… Такой… Ебли.. Не было… Уммм… Посмотри… На папу… Не верю… Что… В тебе… Любишь… Папочку?..

— Да, папа. Люблю…

— Нравится… Как папа… Ебёт?..

— Да, папа., – послушно произнесла Лана – Вы кульно ебёте…

— Блядь! – выдохнул отец – Съем, тебя, милую!

Теперь согнутые в коленях ножки Ланы болтались в воздухе, в то время как отец, рыча, чмокал, слюнявил и сосал её "сладкий пирожок с повидлом". Затем в течение десятка минут наша с Ланой кровать содрогалась от стонущих звуков жаркого, потного совокупления. Отец трахал Лану и нёс похабщину.

— Устала… Дочка?.. Сейчас… Сейчас… Папа… Кончит… Умхх… Встань… Рачком… Милая…

Лана на кровати на четвереньках, отец опять стоя, держит её за талию. Когда он хватает её за волосы, корона с фатой слетает от очередного удара сзади. Он нагибает её голову к постели, входит максимально глубоко и начинает кончать. Тело моей супруги скорчилось под тяжестью отцовского торса, член, вошедший до отказа, бешено плюётся горячими струя и спермы… Когда его сдавленные стоны прекратились, он, полежав на Лане, с трудом выпрямляется.

— Ну… Пойду я, дети. Спасибо!

Лана лежит опустошённая, с истерзанными грудками, искусанными сосками и губами, с покрасневшей измызганной писечкой, удовлетворившей похоть мужчины в три раза старше её. Под моими губами, её тёплый нежный пирожок вздрагивает, выпуская уголком губок липкую струйку эякулята. Она позволяет мне перевернуть её на живот и спустить с кровати. Мне больно и сладко смотреть, как искрящаяся тонкая ткань чулок на её стройных ножках прописывается семенной жидкостью и тускло темнеет. Я ощущаю себя женихом, променявший своё право обладания невестой на возможность наблюдать, как один за другим, её по очереди покрывают возбуждённые похотью мужчины. Я последний, я дождался своей очереди, чтобы овладеть ею после всех, войти в разработанное чужими елдаками влагалище, скользское от спермы, выплёвываемой дошедшими до оргазма членами возбуждённых мужчин. И эта сперма, чмокающая в такт движению моего члена, подтверждает красоту и желанность моей Ланы, и мне хочется быть на месте этих мужчин, которым посчастливилось овладеть чужой невестой прямо на свадьбе, обладать ею хотя бы в течение нескольких движений пениса в сладком лоне, пока от невыносимого наслаждения от этого скотства, я не смогу сдержать взрыва оргазма и выстрелю весь заряд своей похоти в покорную податливость её влагалища…

***

Я решил навести отца, который, как это часто бывало, торчал в гараже. Раньше подъезд к гаражу был засыпан щебнем, но недавно мы залили его бетоном, так что я подошёл к дверям почти бесшумно, благо я был в кроссовках. Несмотря на жаркий день, железные ворота были лишь приоткрыты, что меня удивило и насторожило. Я уловил тихие голоса и прислушался.

— Это действительно необычная просьба, – послышался голос отца – Так я на всякий случай дверь прикрыл… Если тебе это так важно, то конечно. Но ты… Сама это сделай, если хочешь посмотреть.

Ворота были хорошо смазаны, так что я приоткрыл их и бесшумно проник внутрь. "Буханка" отца занимала почти весь гараж, и за её обширным кузовом меня не было видно. Зато теперь я мог слышать всё происходящее более отчётливо. Я предполагаю, что Лана решила как следует рассмотреть член отца, чтобы определиться с незнскомцем в туалете торгового центра…

Отец засопел, затем позвякала пряжка ремня… Тонко пропела расстёгиваемая молния. Кузов "буханки" качнулся, знакомо скрипнуло водительское сиденье. На некоторое время воцарилось молчание.

— Уберите руки! – прозвучал женский голос, от звука которого я вздрогнул – Я сама.

Это был голос Ланы!

— Хочешь, чтобы он встал, девочка? – с волнением произнёс отец.

— Да, да… Молчите, прошу вас.

— Мхххм… Оу, хорошо… Ты слюнкой его смажь… А лучше бы ты, доча, в ротик его взяла… А?..

— Перестаньте.

— Эх, бля, жалею… Мхмм… Что тогда я тебе в ротик… Не присунул… Ты б ы ведь… Не отказала!.. Слишком я тебя… Хотел… До сих пор вижу… Как тебя, милую… Ебу… Ну возьми… Доченька… Разочек всего!.. Не узнает ведь никто… Ну… Разочек… Возьми!..

Торопливый шорох расстёгиваемых брюк.

— Видишь, какой он… Хороший… Сильный… Доча…

Руки отца дотрагиваются до нежной кожи её лица, трогают податливую прелесть дрогнувших губ, зарываются в шёлковую ломкость волос… Дёрнувшись, испускает томный сок вожделения наливающаяся силой тлеющая жаром, лакированная головка члена…

В воздухе разлилась неопределённость чуткой тишины.

— Оооххх, – послышался затем восторженный, ликующий громкий шёпот – Ооо, да!… Ооммм… Светочка… Дочка… Со… Соси… Соси, милая…

Светочка. Света. Светлана. Я зову её просто Лана. Перед моими глазами стоит картина, набросанная на холст яркими мазками невидимого экспрессиониста. Яркий кармин губ милой сжимаеся в колечко, словно для мимолетнего воздушного поцелуя, нежного поцелуя в самый кончик истекающего желанием мужского органа, чтобы затем обнять его гладкую головку маковыми лепестками гладкой и влажной изнанкой губ.

— Да!.. Да!.. Вот так!… Ойммм… О!.. Так!.. Хорошо…

Там в разрываемой надсадным пыхтением тишине, происходит старательное, сосущее облизывание головки, на обратном ходе тёплой покорной головы снохи, в волосы которой немедленно нырнули руки отца, наслаждающегося бесстыдной лаской юной супруги сына.

— Ооой… Да, Светочка, да… Давай, милая, соси… Ой, как ха ра шооо… Во так… Во так язычком…. Ой, блядь… Ой, блядь, хорошо… Ааа!.. За щёчку… За щёчку возьми… Папа хочет тебя в ротик… Поглубже бери, Света!… Светочка… Поглубже… Да!… Ой, бляаадь!..

Руки отца становятся грубыми, они хватают ком волос на затылке и с силой вдавливают лицо снохи в волосатый пах.

— Уммм… Гргыммм… Гррргммм…

Не вырваться из цепких, насилующих горло рук…

— Хочу тебя! Хочу тебя, доченька!

Громко, с криком, вдыхает воздух Лана. Ещё не придя в себя от удушья, она послушно лезет в кабину к отцу, который буквально втаскивает её за волосы. Гремят шаги, и они пролазят в крытый кузов буханки. Знакомо проскрипел кожаный топчан в кузове. Неясный шум…

— Давай, дочка. Поскачи на мне, милая!.. Иди сюда… Залазь на папу… Давай, милая, дааавай!.. Давай… Сама… Возьми меня… А!.. Хооо… Давай, попрыгай, красавица…

Я стою, привалившись спиной к кузову, который ощутимо начинает раскачиваться и поскрипывать.

— Светочка… Красавица моя… Давай… Трахай папу… Умххх. Умххх… Умххх…

Я заглядываю в плохо закрашенное окно кузова…

Ланочка сидит на голых ногах отца, торчащих из-под подола ситцевого сарафанчика, спущенного с плеч. На фоне её обнажённой спины, режет глаз развратной эротикой чёрная полоска бюстгальтера. Невыносимо сладостно смотреть, как стройная фигурка Ланы поднимается и опускается движениями её сильных спортивных ног. А следом за ними, мощно поднимается и опускается таз отца, в то время как обе его руки держат за талию свою прекрасную наездницу.

— Светочка! – выдыхает отец, благодарно, страстно, наслаждаясь своей покорной снохой.

Он привлекает её к себе, с пыхтением овладевает опытным ротиком, они вязко целуются. Просунув ручку за спину, Лана освобождается от бюстгальтера. Она выпрямляется, и глядя в глаза отцу тёмным глубоким взглядом, принимается медленно сношать его. А его руки нетерпеливо, жадно обыскивают юное тело, насаженное на его член, скользят по гладенькой спине, бокам от бёдер до влажных от пота горячих подмышек, с наслаждением плющат нежную упругость юных грудок. Я думаю, отец всю жизнь хотел иметь дочку, которая в один прекрасный момент осуществит его самые потаённые фантазии, которая оседлает его, чтобы пришпоривая, скакать на его члене, в сладкой пытке выжимая из него все живые соки в ответ на унижение насильственного минета.

— Света, доченька, пересядь… – кряхтит он.

Лана встаёт и, быстро заголившись, устраивается на бёдрах отца спиной к нему. Прильнув к дырке облупившийся краски, я вздрагиваю как от удара кнутом, встретившись с тёмным, пристальным взглядом Ланы. Дёрнувшись, я остаюсь на месте, сообразив, что она не видит моей прильнувшей к окрошку тени. Всё так же, впившись в мой зрачок своим колдовским взглядом, она обхватывает пальчиками торчащий кол отца, отгибая его с тем, чтобы поёрзав ягодицами, направить его в себя. Когда она, не отрывая от меня взгляда, начинает опускаться на пенис отца, я едва не кончаю, не успев выпустить на свободу свой истекающий возбуждением член.

Он отзывается сладкой мукой, когда я, как голодный подросток, начинаю подрачивать его дрожащими пальцами. Я вижу перед собой прекрасное нагое тело своей супруги, и вновь мой мозг корчится муками непонимания при виде покрытого светлым пушком лобка Ланы, такого по-девчоночьи невинного, как у светлой античной статуи, целомудренно скрывающей сомкнутыми бёдрами изменчивую тьму влекущей тайны. Хочется припасть к нему носом, чтобы ощутить жаркое дыхание растревоженной девичьей плоти, отыскать языком раскрасневшийся капюшончик похотничка, обнять губами деликатную вздрагивающую от нескромные прикосновений плоть… Вздрогнуть от предательских лижущих звуков движущегося между припухших губок жилистого мужского пениса, смачно движущегося взад и вперёд в завоёванной вагине моей жены… Таз надсадно сопящего отца беспрестанно толкает попку Ланы, подбрасывая вверх её гладкие мускулистые бёдра. Сложенные в богохульной молитве щепоти его пальцев крутят безжалостно розовые вишенки чувственных сосков, заставляя соблазнённую девушку изгибаться в непереносимой муке обнажённых нервов. Меня трясёт от сексуальные пристрастий моего отца. Возможно в такой позе я и был зачат? А может, его друг – а может брат – возбуждаясь своим участием в оргии зачатия, держал мою маму на руках, раскрывая её ноги навстречу готовой к совокуплению пике отца? Прижав истекающий похоть пенис к её крестцу, прижимая губы к её шее, шепча в ухо непристойности, с трудом удерживаясь на ногах от сильных толчков? Что он получил в награду за свой труд, пока отец, отдыхая, курил в кресле?..

А Лана… С возбуждающей грацией юности, он вновь поворачивается к отцу и склоняется над ним. Мой член начинает дёргаться в возбуждении от по-античному утончённой непристойности происходящего, когда отец разводит перед ней ноги, а Лана, проглотив своим естеством его пенис, начинает мерно его трахать.

— Светочка… Дочка!!..

Движется по-мужски гладкая попка Ланы, охает в томной муке наслаждения отец, поглаживает мускулиситые ягодицы спортсменки. Покачивается и скрипит кузов старой "буханки".

— Еби доча… Еби папу… Моя хорошая…

Плотно сжаты ножки снохи, тесно обнимает её сладкий пирожок жадный до ласк член свёкра. И уже не может он выносить этой муки, шепчет как в бреду:

— Света! Ооой блядь… СВЕТОЧКА ААА!!

Он толкает её плечи вниз, а она понимает, чего хочет он… Её волосы щекочущим водопадом рассыпаны вокруг, лоб упирается в живот, любвеобильно сжимающий рот впился в плюющуюся белыми струями сизость головки члена… Сгибаются в коленях, дёргаются в спазматических усилиях ноги отца, выгибается кверху его таз, как будто пытаясь стряхнуть с себя эту доводящую до слепого оргазма сосущую пиявку… Рявкает на последок громко, по-медвежьи, ударяются о пол кузова голые ягодицы. Охая, он наконец отходит.

Я тихо выхожу из гаража, делаю немалый крюк в несколько кварталов с тем, чтобы "случайно" встретить Лану. Оглядываю её с жадным любопытством.

— Привет!

— Привет… – отвечает она растерянно.

— Я хотел к отцу в гараж зайти. А ты откуда?

Прежде чем она успевает ответить, я целую её, смачно, с языком, взасос. Только что в её ротике извергался, дёргаясь в конвульсиях страсти, доведённый до сладостных мук член. Папа, я рад за тебя!..

— Ты должна признать, – сказал я с глупой улыбкой – Что там, в туалете, там ведь был не отцовский член, не правда ли?

Она смотрела на меня с недоумением и страхом.

— Ну да, наверное… И что?

— А то, что интрига продолжается. Вас ждёт увлекательное следствие, миссис Марпл. Ведите же ваше расследование, госпожа инспектор!

Декабрь 2022

(c) Кейт Миранда

mir-and-a@yandex.ru