Цыганочка. Окончание

Я уже писал, что я куколд. Не стыжусь этого. Есть рыжие, есть ревнивые. Есть нимфоманки. А есть – куколды.

Я вот, например. Но это не значит, что мне не нужно вступать в интимные отношения. Но у моей жены своя жизнь. Тоже интимная. Она сама находит ебарей, иногда я переправляю ей каких-то новых знакомых. А поскольку она у нас – еще и госпожа, не прочь побэдэсээмить, спальня у нее соответствующая.

Посредине – специальное ложе с разными приблудами: ножки фиксировать, поднимать-опускать верх, низ, рядом – специальные ремни, прикрепленные к потолку, огромный наклонный деревянный крест буквой Ха. Ну и всякие там плеточки, цепочки, фаллосы…

Затейница она у меня.

Спальня небольшая, но уютная. Звукоизолированная опять же. Занавесочки багровые, тяжелые… Ночники… Все так интимно, таинственно. Моя тут может до утра резвиться, с двумя-тремя, а потом проводить их, рухнуть ко мне в кровать, и, пока я скрупулезно вылизываю ее осемененные щели, лениво рассказывать подробности сегодняшней случки.

По-моему, у нас идеальная семейная жизнь. Жене хорошо? Отлично! Мне хорошо? Да замечательно!

Когда я втолкнул гостью в спальню жены, она, увидев все это великолепие, побледнела и реально испугалась. Наверное, подумала, что это комната для пыток…

Ну… так-то… немного да…

Я снова толкнул ее в спину, и цыганочка, не устояв на ногах, приземлилась на станок. Не давая пленнице возможности осмотреться и перевести дыхание, я прижал ее спиной к кожаной поверхности, руки развел в стороны и зафиксировал в защелках, затем тоже самое проделал с ногами. Взглянул в глаза женщине. Они были расширены и наполнены слезами.

— Знаешь, – сказал я. – Человеческую природу ведь не переделать. Если он родился вором, то его только могила исправит.

Ладонь моя лежала на огромном, бледном, с синими веточками кровеносных сосудов, беременном животе. Он ощутимо дрожал.

Идеально.

— Я… Я больше не буду… Честно! – прошептала она, вглядываясь в мои глаза и пытаясь понять мои намерения. – Ты… Ты просто… что ты там хотел? Подрочи на мой живот. Вот, я же голая перед тобой.

Я, внимательно слушая ее, подошел к высокому столику на колесиках, с полок стал собирать принадлежности и класть их на столик.

— Или знаешь… – в ее голосе появились нотки истерики, – выеби меня. Ты ж хочешь. Выеби просто. И отпусти. Я ж никому… Клянусь. Ты прав, прав, это ж я, я сама виновата!

— Конечно сама, – тихо засмеялся я и подкатил столик к ее ногам. Взял пульт, нажал на кнопку. Таз цыганки поехал вверх, ноги развелись, согнулись в коленках. Она теперь удобно демонстрировала мне свою промежность. Хммм… Между широких половых губ было мокро. – Это твоя природа. Я не сомневался, что ты уговор нарушишь. Нуу… процентов на девяносто! Хотя ты могла получить деньги – хорошие деньги! – и спокойно уйти. Но… Охота пуще неволи.

Я засмеялся, скинул одежду. Взял со столика специальное масло, обильно полил женское тело, принялся растирать его по мягким грудям, животу, ляжкам. Моя цыганочка заблестела и выглядела теперь просто умопомрачительно.

Следующим этапом были резиночки, которые я аккуратно надел на основание молочных желез пленницы. Она дважды вскрикнула, злобно зашипела. Я отошел на шаг, полюбовался: эти грудки теперь напоминали мячики, не футбольные, конечно, поменьше, но такой же идеально круглой формы.

Таак… На соски – изящные закрепки. Цыганка вскрикнула и зашипела снова. Змеюка, хе-хе!

— Терпи, милая, – я с улыбкой потрепал ее по щеке, – некоторым это нравится. А вдруг и ты привыкнешь, за уши потом не оттащишь.

— Будь ты проклят! – неожиданно прошептала цыганка. – Я тебя прокляну! Ты еще не знаешь, что у…

— Кстати, – перебил я ее, – тебя как называть? В проклятья я не верю. Ну, максимум в гипноз. Да и то не все ему подвержены.

— Зачем тебе мое имя? Я тебя и так проклинаю! – закричала она, – шакал, что ты…

Но что она хотела сказать, я не узнал, поскольку, пожав плечами – не хочешь, как хочешь, будь безымянной! – вставил ей в рот шарик и щелкнул застежкой на затылке.

Вернулся к промежности. Насвистывая, натянул на женские ляжки специальные резинки на липучках, которые служили креплением для прищепочек. Прищепочки эти я закрепил на половых губках, которые шестиконечной звездочкой растянули цыганскую щель, бесстыдно обнажив довольно широкий вход во влагалище.

На столике еще оставалось несколько анальных пробок, лубриканты, перо для щекотки, пара фаллосов. Я немного подумал, затем вставил в анус пленницы указательный палец. Вдавил – он легко вошел на всю глубину. Женщина забилась, замычала, глаза ее просто сияли яростью и ненавистью. Я чуть пошевелил пальцем – просторно! – добавил второй, который вошел также легко. Третий. Ммм???

— Ого, – ухмыльнулся я. – А ты, милая, любительница анального секса? Точнее – профессионалка?

Самая крупная пробочка почти сразу же вошла в сфинктер, а женщина застонала.

Хмм… Что это? Нотки удовольствия?

Что ж, пора…

Я тоже намазался маслом, стал над беременным животом и принялся тереться о него: не спеша, тщательно. Вначале мошонкой, потом уздечкой под головкой. Легонько сжимал это чудо природы бедрами, делал возвратно-поступательные фрикции промежностью.

Член стал напрягаться, все сильнее и сильнее. Но думать только о собственном удовольствии я тоже не учитывая, какое зрелище открывалось перед моими глазами и руками! Разведенные ножки, растянутые до беспредела длинные срамные губки… Вход вглубь был открыт и манил. Я легонечко шлепнул ладонью по круглому отверстию. Цыганка вздрогнула, дернулась. Я шлепнул еще раз, сильнее.

Женщина, до того затихшая, снова замычала сквозь шарик. Впрочем, меня это не отвлекало. Я шлепнул ее по внутренней стороне ляжек.

— М!

Еще!

— М!

По пизде!

— М! М! М!

Она дергалась, явно возмущалась… Но… складки влагалища на моих глазах раздвигались, открывая вход и недвусмысленно приглашая меня войти, влага тихонько, но непрерывно подтекала из глубины, розовая бесформенная плоть подергивалась, отверстие ритмично сокращалось… Затычка анальной пробки тоже ходила ходуном.

Я двинулся спиной назад, остановился. Теперь моя мошонка висела над лицом женщины, я снова неторопливо согнул немного ноги и опустил яички на это прекрасное личико. Залупа уздечкой касалась ее нежного подбородка, румяной щеки.

Ладони мои опустились на груди пленницы, ощупали их, вначале очень осторожно, одними легкими касаниями. Затем я дернул и сорвал закрепы – она охнула! – отбросил их прочь, взял крупные соски беременной женщины пальцами, перекатил их подушечками, чуть сжал. Сильнее. Сильнее.

Цыганочка застонала. Теперь-то интонацию желания было невозможно не услышать… Я стал скручивать соски – левый, правый, одновременно, левый, правый, одновременно… Груди, перетянутые резинками, затвердели, потемнели и стали особенно чувствительными. Они выделялись даже в полумраке, даже на смуглом цыганском теле.

Еще одно грубое касание сосков, а затем я резко шлепнул по левому ладонью. Цыганка вскрикнула, а из торчащего столбика выделилась белая жидкость.

Я наклонился и самым кончиком языка промокнул капельку. Оглянулся на цыганку: ей открывался вид на мой анус, мошонку и ствол члена снизу. Надеюсь, она там наслаждается?

Капелька оказалась безвкусной, но приятно-тепленькой. Я обхватил сосок губами, принялся доить, периодически оборачиваясь вокруг него язычком и прихватывая осторожно зубами. Женщина охала, тяжело дышала, елозила всем телом…

Я повернулся к ней, освободил от шарика. Она судорожно принялась облизывать обильно вытекшую слюну. Но молчала. И в глазах ее уже не сияли ядерные взрывы ненависти.

Мне тоже не хотелось говорить, вместо этого я вернулся к прежним играм с грудями и сосками. Приопустил свой таз, который теперь нависал над лицом цыганочки в нескольких сантиметрах. Не укусит?

Но она не укусила. Зато я почувствовал на коже мошонки горячее дыхание. А потом дыхание приблизилось и сменилось влажным прикосновением.

Моя ты умничка.

Я снова шлепнул женщину по соску. Она вздрогнула, ойкнула. Но… не более того.

— Больно? – прошептал я.

Она помолчала, потом пробурчала:

— Все равно прокляну.

Я тихо засмеялся и принялся сосать по очереди соски, выцеживая из них молозиво.

Цыганка еле слышно застонала. Потом сказала сердито:

— Да выеби ты меня, блять, наконец-то! Достал.

В этот момент в дверь застучали.

***********

— О! О! – засмеялась цыганка. – Ща кто-то сам манды получит!

Я вышел в прихожую. Глянул в глазок.

На лестничной площадке стоял огромный кучерявый мужик цыганской внешности, с длинными усами.

Он загрохотал еще раз.

Я метнулся в свою спальню, взял там кое-что, вернулся и приоткрыл дверь.

Цыган в первую секунду опешил: я был голым, блестел от масла и улыбался. Он на секунду смутился, но быстро опомнился:

— Прости…те… Тут должна была… быть… цыганка… худая такая… беременная… По квартирам… Видел?

Я открыл дверь шире и сделал приглашающий жест рукой.

Он колебался, глядя исподлобья. В этот момент из спальни раздался голос моей пленницы:

— Шоша! Шоша? Ты? Я тут. Я тут. Убей эту сволочь!

Шоша мрачно и бесстрашно смотрел на меня, удивляясь моей улыбке. Он грозно шагнул в квартиру, я отступил в сторону, указал на дверь, теперь – в спальню, к моей пленнице.

— Ты… Ты что…?

Он рванул в помещение, посреди которого белело тело его беременной подруги, в ярости обернулся ко мне, занес кулачище, размером с мою голову…

…и я помахал перед его носом внушительной пачкой денег, на которую уже зарилась соплеменница.

Цыган замер. Кулак он не опустил, но в его расширенных и горящих медным огнем глазах я увидел то, на что и рассчитывал. Я спокойно положил деньги на живот цыганке.

— Это твое. Там достаточно для самой элитной шлюхи. Но ты сам знаешь, при всем уважении, это… – я небрежно кивнул на распятое перед двумя мужчинами голое, блестящее тело, – не элитная… Поверь… вашей женщине не грозит ничего. Она не выполнила уговор, ответила на добро обманом. Я обязан ее наказать. Ты меня как мужчина поймешь. Если считаешь себя мужчиной.

— Мы цыгане, – процедил гигант, – мы иногда обманываем… И я…

— Шоша, – запричитала цыганка, перебивая спасителя, – ты не видишь? Он ебанутый! Шоша! Что ты стоишь? Въеби ему. И отпусти меня!

— Цыц, – бросил злобно Шоша, не глядя в ее сторону. – Не перебивай мужчину!

Потом спросил:

— Он тебя трогал?

— Ты тоже ебанутый? – прошипела она. – Нет, блять, я сама легла. Кто ж все это приспособил?

— Мучил? – уточнил цыган.

— А ты на ее пизду посмотри, – вмешался я в разговор. – Посмотри, посмотри. Она ж течет как сучка! Как же надо ее мучить, если под ней уже лужа!

— Я посмотрю, посмотрю, – мрачно сообщил Шоша. – И если… Мне и деньги не нужны…

Слова говорили одно, но я видел, как смотрели его глаза на пачку на животе цыганки.

Все нормально. Самец должен быть грозным. Мрачным. Брутальным. Альфа-самец, ёпт… Но я видел и то, как округлилась его ширинка.

— Так что ты хочешь? – уже спокойнее поинтересовался Шоша.

— Только хорошее, – улыбнулся я. – Выеби ее, бери деньги, свою шлюху и уходите.

— Всё, что ли?

— А ты хочешь что-то еще? – засмеялся я.

— Шоша… Шоша… – настороженно зашептала цыганка.

— Да заткнись, – повернулся к ней гневно тот. – Ты и так со всем табором переспала. Палкой больше… Тем более моей…

Он впервые гордо улыбнулся. Но быстро натянул серьезные щи – альфа-самец, ёпт! – и приказал:

— Уёбывай!

— Нет, нет, – засмеялся я, – мое присутствие обязательно! Или у тебя в моем присутствии не встанет?

Он презрительно осмотрел меня, неожиданно скинул штаны.

Ох… Вот это красавчик! Я невольно залюбовался. Куда мне до него? В два раза длиннее, в три – толще. Походу, он там кобыл осеменяет.

Я аж задрожал от предчувствия.

Шоша уже был возле цыганки, освободил ее груди от резинок, аккуратно снял зажимы с половых губ. Она ждала, что мужчина расстегнет ее запястья, но тот внимательно осмотрел станок, одобрительно поцокал языком:

— Где брал?

— На заказ…

— Нуу… вещь… Баб на нем ебешь?

— Нее… Жена с ебарями сношается…

— Бляяя… – протянул он уже понимающе. – Шалавы…

Цыганка покорно молчала. Я заметил, что она немного дрожит. Боится? Чего? Она в сантиметре от свободы! Точнее – в двадцати пяти сантиметрах. Значит это дрожь предчувствия.

Шоша, осмотрев конструкцию, подошел к разведенным ногам сучки и буднично ввел свой огромный член между обвислыми мокрыми губами.

— Аааа… – в этот раз цыганка застонала громко, тягуче, с наслаждением. У меня ладонь скользила как бешеная.

Шоша принялся размеренно, с чувством сношать беременное тело, лениво посматривая по сторонам, задерживаясь на различных приспособлениях для извлечения женского удовольствия и удивленно покачивать головой.

Для него эта ебля была рутиной.

А вот женщина наконец-то испытывала кайф. И какой! Извивалась, дергалась всем телом, судорожно пыталась сжать бедра, удерживаемые крепко станком, стонала в голос, шептала, задыхаясь:

— Еще, еще, любовь моя!

Я был на взводе. Еще несколько движений ладонью и я устремился к животу женщины.

Та смотрела на меня, но молчала, не возражая, лишь внимательно, с жадным любопытством наблюдая, как струи спермы орошают ее пузо, влажные полоски растягиваются, и капельки стекают по шару плода.

— Доволен? – пропыхтела она. Я кивнул. Она с улыбкой начала: – прокляяя… – но ее, видимо, особенно вторкнул Шошин член и она не закончила: -. ..аааааабляяяяя…

Обо мне она уже не думала.

Шоша, впрочем, тоже не обращал на меня внимание. Минуты через три его дыхание участилось и он задвигал тазом, убыстряясь. На четвертой прижал к себе цыганочкины ляжки и замер, накачивая внутренности оргазмирующей одновременно с ним сучки.

На шестой его гигант вывалился из щели, следом на ковер потекла сперма.

Они оба задышали ровнее.

Я отщелкнул застежки, опустил станок. Она не сводила с меня глаз, вставая и садясь, потом неожиданно засмеялась:

— Ну ты и сука!

Я не возражал.

— Слушай… – Шоша положил мне на плечо огромную тяжелую руку. – А твоя… жена… Она…

— Конечно, – прервал я его. – Только свистни. Ты… – я с уважением потрогал его липкий от спермы и бабских соков головку, – будешь ее фаворитом.

Он гордо засмеялся:

— Все надоели, понял? Хочу новенькую. И… – он обвел взглядом бэдэсээмный антураж, – вообще новенького…

— Шоша… – поджала губки цыганка, – а мы…?

— Тихо, шлюха, – небрежно кинул тот. – Я сам решу…

Потом он обернулся ко мне и улыбнулся:

— А если б я тебе просто въебал, забрал бабло и съебал? Не думал?

— Думал, – ответил я серьезно. – У меня в надежном месте ПээМ. Под рукой… Ты не успел бы. Пулю схлопотал.

— В жопе, что ль? – захохотала цыганка, но увидев грозный взгляд цыгана, затихла.

— Воот как… – протянул тот уважительно и начал натягивать одежду. – Понял! ПродумАн… А чем сам Азочку не выеб?

Я пожал плечами:

— Кто по чём. Я в бабе не могу кончить. Пробовали сто раз. Нет и всё. Зато… так…

Аза засмеялась, она как раз закончила подтирать обильно подтекающую из пизды сперму Шоши и принялась за быстро подсыхающую мою, с живота.

Они ушли минут через десять. Азу явно трясло, ноги держали ее слабо. А вот Шоша был доволен. Пообещал придти, как только моя жена вернется с югов.

Надеюсь, он догадается прихватить пару таких же друзей?

Да и Азочку можно!