День рожденья с продолжением… Часть 32

Олежка даже не поверил когда вдруг ощутил, как Лиза вынула пальцы из его дырочки. Но прежде чем отпустить измученного Олежку, она хорошенько протёрла мочалкой у него между ягодицами и снаружи на анусе. И только тогда шлёпнула его концом мочалки по попе.

– Вставай, нытик! Окатывайся!

От постоянного страха и перенесённой боли до Олежки не сразу дошёл смысл сказанного. Лиза шлёпнула его по намыленной ягодице.

– Всё никак не могу понять, ты глухой или настолько тупой, что не понимаешь простых слов? Или мозги плохо и очень медленно перерабатывают слуховую информацию? Смотрю, здесь следует взбодрить соображение! Как думаешь, чем?

– Д-да, госпожа Лиза… Я… С-ссейчас-сс… – Олежка затравленно и как-то нелепо дёрнулся в разные стороны, подскочил, и даже не слезая с полока стал черпать ковшом воду из таза и поливать себя, смывая пену. После, набрав ещё один таз, как следует окатился, и по приказанию госпожи вновь улёгся на полоке. А Лиза с явным наслаждением стала опахивать его веником, которым недавно парилась сама, и сначала слабо, а потом всё сильнее и сильнее похлопывать по спине, от затылка и до самых пяток. Когда веник достаточно ощутимо задевал изрубцованные места, он подёргивался и перекатывался в ту или другую сторону, из-за чего госпожа его нашлёпывала и грозила как следует высечь, ещё и вдобавок ко всему, что ему уже и так полагалось.

– Всё! Теперь окатывайся, и лежи! – со смехом наконец-то велела она Олежке, прекратив его мучить.

Затем Лиза сама намылилась, крепко, до красноты, натирая себя довольно жёсткой мочалкой. После чего она велела ему, так же как и сама, опять окатиться тёплой водой, и облила раскалённые камни. Пар швырнуло по всему помещению, и Олежка, которому показалось будто он попал в котёл с кипящей водой, с криком почти что упал с полока на пол. Смеющаяся Лиза ногой толкнула его в душевой закуток, и ледяные струйки приятно обдали тело, при этом даже несколько уменьшались распухшие рубцы, утихала и боль. Радостно визжащая, скачущая рядом же под холодным душем Лиза в этот раз и не замечала, что Олежка жадно пьёт, ловя ртом освежающие струи.

Вся раскрасневшаяся, девушка, ведя его за ухо отдуваясь, вновь вышла в предбанник. Олежка думал, что сейчас они уже пойдут в дом, но хозяйка снова велела ему лечь на полу, и наступив ногой на голову, тяжело дыша, присела на скамейку отдохнуть. Он тоже, на время позабыв о грозящих ему в скором будущем мучениях, с удовольствием вдыхал сладко-терпковатый, напоённый сотнями запахов свежий воздух, задуваемый лёгким ветром через открытую почти настежь наружную дверь.

Отдыхала Лиза снова недолго. Возможно, ей и хотелось бы посидеть подольше, подставляя распаренное тело освежающему медвяному ветерку, вдыхая ароматы природы, но у неё впереди были свои планы, требующие достаточного времени, и самих этих планов было немало, и хотелось осуществить их все. Просто прохлаждаться, забыв о течении времени она и желала б, но также нужно было подумать о грядущих, более интересных удовольствиях.

Достав страпон – на сей раз, к Олежкиному счастью, обычный – девушка стала пристёгивать его на себя. Олежка вмиг встрепенулся, подпрыгнул на животе, и стараясь как можно ниже прижиматься плечам к полу, насколько это было возможно, вздёрнул попку и расставил пошире колени. И в таком виде стал ожидать, когда же госпожа овладеет им.

Лиза неслышно, словно кошка, подошла к нему сзади. Похлопала с обоих сторон по ягодицам и провела по ним ладонями.

– Вижу, наука пошла впрок. Розга – это наилучший учитель, получше всякого профессора. Но… Сейчас я думаю изменить позу, так что покуда занимай положение ожидания, и я буду говорить тебе что следует делать.

Взяв Олежку за ухо, она поставила его на колени. Сама, придерживая страпон в удобном положении, села на пол вытянув ноги. Опёрлась руками позади себя.

– Садись на него сверху. И ноги вытянь так же. Только разведи их пошире.

Так же как и хозяйка, Олежка, опираясь на руки позади себя, привстал. Спиной вперёд подполз на руках к госпоже и поднял повыше попу, так, чтобы она нависала над страпоном. Лиза взяла его за “булки”, исхлёстанные, и без того жутко саднящие, крепко вцепилась в них пальцами, и раздвигая как можно шире, стала направлять его дырочку на кончик страпона. Потянула Олежку за попу вниз чтобы страпон коснулся анального отверстия.

– Теперь опускайся! Садись! – она обхватила его за живот, потянула к себе.

Потихоньку опуская попу, Олежка начал насаживаться на страпон. Лиза потянула сильнее.

– Ну швыдче ж ты там! Как будто впервые тебе засаживают! – она подтянула его в полную силу. И Олежка сразу как упал к ней на бёдра, сел на страпон, в один момент вошедший в него по самое основание.

Крепко обнимая его за пояс, натягивая на себя и прижимаясь грудями к его спине, Лиза стала подкидываться кверху бёдрами, подбрасывая на них Олежку.

– Сам тоже приподнимайся на руках! – страстно и шумно дыша, процедила она ему в ухо, одной рукой обхватила его плечи, прижала Олежку спиной к себе, а другой – за живот у самого низа; и здесь она стала регулировать высоту, на которую он приподнимался, отжимаясь на руках; как только его попа поднималась до какой-то крайней точки, которая была в данную секунду нужна ей, Лиза с силой нажимала Олежке на бёдра и живот, и усаживала к себе на самый низ живота и на ляжки, несколько раз подкинув ими его попу и повертев в ней страпоном. И по тому, как госпожа полностью сбрасывала усилие, он понимал что следует приподняться, после чего она с протяжным вздохом, засасывая и покусывая ему плечи и шею, снова и снова сажала Олежку на страпон.

Неожиданно в двери просунулась любопытствующая рожа Марины. Около неё, стараясь протиснуться вперёд, почти тут же появилась и Женька. Обе подруги видимо заинтересовались позой, в которой Лиза страпонила раба. Хоть Лизе такая беспардонность явно и не понравилась, но делать им каких-то замечаний она не стала. Просто игнорируя их появление, словно тех и не было. Хотя бы для того, чтобы не “сбиться со струн”, не потерять внутренних ритмов, переходя из “зоны наслаждений” в “зону негатива”.

– Интересно! – громким шёпотом сказала Марина. – Надо взять на заметку, и когда-нибудь и мне так наладить его!

– Эта поза кажется называется “дилижанс”. Когда-то – Женька махнула рукой куда-то в пространство, как бы показывая давно прошедшее время – я слышала где-то о таком названии. И поза там была объяснена точно такая ж. Видишь как он подпрыгивает, как его подкидывают, и он опирается на грудь партнёрши? Словно кучер на козлах, на скамейке, в дилижансе!

– Ну ты сейчас и выразилась – “партнёрши”! Раб, игрушка, секс-кукла, и хозяйка! – разошлась хохотом Марина. – Тогда уж – “госпожи”!

– Это я так, условно. Об этой позе вообще. Просто какое в этой ситуации подберёшь определение? Про всех. Также если жена насаживает мужа на страп, или муж вдул жене в сраку в таком положении? Или девочки страпонятся, или если трахаются геи? Кстати, может и нам с тобой сейчас заняться так же? Тем более что я недавно промыта! – Женька потёрлась своим лобком и потом развернувшись, ягодицей, об бедро и лобок Марины, потискала её за талию и за попу.

И ещё с минуту полюбовавшись, словно запоминая и набираясь опыта, подруги отошли от дверей.

Кончила Лиза совершенно неожиданно, в один момент. Стальной хваткой прижимая Олежку и к груди, и вниз, к бёдрам, с невероятной силой нажимая подбородком сверху ему на плечо, она заюлила ягодицами по полу, несколько раз подкинула его на бёдрах, и вдруг повалилась на спину, так, что он оказался на ней своей собственной спиной. Девушка тут же перекатилась, подминая под себя Олежку, сделала ещё несколько угасающих по силе фрикций, и подрагивая, полностью расслабилась, лёжа уже на нём. Он же, со страпоном в попе, отрешённо, автоматически всё ещё подёргивался телом словно “подмахивая” навстречу, и в такт зажимал и расслаблял ягодицы. Лизу это ещё несколько воспламенило. Она с новыми силами стала тискать и прижимать к себе Олежку, делать резкие толчки тазобедренной частью, взасос целовать его шею и солёную от слёз мордашку.

– Хороший… Мой… Сладенький… Мой… Будешь… Только… Мой… – громкими приглушёнными выдохами рвалось у неё из груди. И девушка снова и снова мощными рывками тесно прижимала его ко всему своему телу, тёрлась и извивалась на нём. Ослабевающая с каждым разом дрожь волнами, одна за другой, пробегали по ней, от шеи и до пят.

Полностью расслабившись, Лиза привстала, выдернула страпон. Легла на пол, будучи ещё власти сладостной неги. Перебирая ногами, только что не мурлыча, стала блаженно потягиваться, и одновременно потискивать Олежку то за одну, то за другую ягодицу. Наконец встала, хотя взгляд её оставался каким-то сонным ото всё ещё испытываемого блаженства. Взяла Олежку за ухо, и сильно выворачивая, заставила его встать на колени.

– Итак, перейдём к заключительной части нашей воспитательной беседы. Теперь оставайся таким же послушным как был только что, и ответь своей госпоже на несколько вопросов.

– Да, госпожа Лиза?

– Отлично! Для начала займёмся повторением пройденного. С чего начинали. Твоё предназначение – услужать госпожам? Тебе это известно?

– Да, госпожа Лиза.

– Хоть это теперь знаешь твёрдо. Но также знаешь, что в любую секунду ты можешь быть востребован госпожой?

– Дд-да, госпожа Лиза… – Олежка уже почувствовал неприятное жжение в ягодицах, видя, к чему движется разговор.

– Таким образом ты, не теряя внимания, обязан постоянно смотреть в сторону госпожи, и быть готовым немедленно исполнить её приказ?

От ужаса у Олежки начал каменеть язык, в голове будто загудел ураган.

– Мм-ннн… Мн-н… – заикаясь, хмыкнул он через нос, пока в голове оформлялись необходимые слова.

Лиза с силой завернула ему ухо, резко рванула вперёд, и тут же обратно – назад.

– Опять какой-то телячий язык? Это так ты выражаешь почтение к госпоже? Я гляжу, придётся сейчас вкладывать в тебя соображения вдвое побольше!

– Дд-дда, я обб-яязз-ан… Г…госпожа Лиза… – выдохнул Олежка, глядя на неё расширенными от ужаса невидящими глазами. В голове у него шумело, взор застилал почти чёрный туман. Словно мозг отключился от глаз и не воспринимал увиденного.

– Ты что там прошелестел? Скажи языком! Громче, чтобы было слышно!

– Дддаа, гос-пожжа Лиза… О… ооббя-зан…

– Так какого же, спрашивается, чёрта ты замечтался и куда-то провалился, в свои мечты и мысли что ли, так, что даже не услышал, считай не заметил, приказа госпожи? Вместо того, чтобы каждый момент быть готовым услышать и тут же исполнить приказ?

– Я… Вв-винновват-т… П-простите меня, г-госп-ппожа Лиза…

Девушка сильно дёрнула Олежку за ухо.

– Это что за ответ? Здесь тебе не мама с бабушкой! И от наказания никакие “простите” не избавят! Ты понимаешь, что за каждый свой “косяк” ты должен отвечать? Как следует сказать?

Олежку словно окатило ледяной водой. Вспомнилось, оформилось в голове, как около пары часов назад велели ему отвечать, встречая Лизу.

– Я… Вии-инновв-ват… И хо-чу… Пп-пполу-чить наказание… З-зза мо-ю провинность… – немеющим языком залепетал Олежка.

– Вот наконец-то ты сказал что-то более-менее понятное! Хоть и говорят, что повинную голову и меч не сечёт, но это не всегда, особенно когда следует наставить на путь истинный. При этом мы ещё и вспомним некоторые твои текущие “косячки”, пусть и мелкие, но имеющие в своём корне недостаточное почтение к госпоже. В основном – это твоё медленное ленивое соображение. Но процесс которого чудесно ускоряется под действием силы убеждения розги. Так что думаю, не надо подсказывать, что следует сделать сейчас же? – Лиза рывком за ухо бросила Олежку вниз. Он чуть не взвыл, и с трудом сдерживая слёзы, лёг на живот и вытянулся на полу.

Горящая словно огнём окрапивленная попа жутко саднила. Розги вспороли волдыри от крапивы, ужасный зуд перемешался со жгучей удвоенной болью, почему и невозможно было даже почесать эти места. И сейчас снова лоза начнёт свою жуткую пляску поверх тех же самых вспухших полос! Он уткнулся лицом в пол, и положил руки на затылок, не в силах смотреть как Лиза нарочито медленно перебирает прутья, словно что-то там выбирая.

Розог действительно оставалось не очень много, хоть и хватало на достаточно солидную порку. Выбирать было нечего, всё равно на сей раз прутья переломались бы все. Но Лизе хотелось заставить Олежку помучиться ожиданием начала порки. Она прекрасно видела как нервно подёргивается кожа на его спине, как конвульсивно напрягаются и сжимаются исполосованные ягодицы и подрагивают плечи. Беря прутья один за другим, она резко взмахивала в воздухе каждым, и от этого жуткого посвиста Олежка всякий раз вздрагивал, сжимался и напрягался…

Девушка похлопала и пощекотала Олежку по спине кончиком розги.

– Давай-ка подвинься ногами к самой стене. Вон туда. Так будешь меньше брыкаться. Оглох? Или не понял приказа? Ох, кажется придётся после этой – реальной – бани устроить тебе уже другую баню! С лозою вместо веника! Ну же?

Олежка вздёрнулся, обернулся, и пополз назад на животе туда, куда указывала ему концом прута госпожа. Пока не упёрся ступнями в стену. При этом его пятки оказались под широкой скамейкой, и теперь взбрасывать ноги он действительно не мог. Лиза одной ногой наступила ему между лопаток, перенеся на эту ногу более половины своего веса. Погладила Олежку прутом по одной и по другой ягодице, провела им как по струнам смычком, будто предупреждая о начале порки. Он дрогнул, съёжился, и в тот же момент розга с зычным пением впилась в одну половинку его попы, прошлась вдоль неё, от самого бедра и до верха.

Олежка, не выдержав, изогнулся телом и начал извиваться угрём. Лиза наступила на него всем весом, и хлестнула кончиком розги уже с другой стороны по внутренней стороне бедра, оттяжкой прошлась наискосок около самого низа попы. Он подкинулся вверх, нечаянно вскинул ноги, и больно ударился “ахиллесовым сухожилием” об край скамейки снизу.

– Тпр-р-рруу! Это ещё что?! Попортишь скамейку, представляешь что будет с тобой? – прикрикнула Лиза, и сделав паузу, раз за разом нахлестнула его вдоль попы, в сантиметре около самой щели между ягодицами, с одной и с другой стороны. Не взвидя света, Олежка вновь заколотил ногами по полу, и пятками – по нижней плоскости скамейки, действительно рискуя сбить её с креплений, и заходясь душераздирающими воплями.

– Доходит теперь? – Лиза снова пощекотала Олежку кончиком лозы по разрезу между ягодицами и между ногами, по задней стороне яичек, и придавив его ногой покрепче, начала сечь во всю силу.

Стегала она резко, с захлёстами и длинными оттяжками, наносящими просто неистовую боль. Олежка выл, вопил, заходясь прерывистыми рыдающими криками, извивался, но госпожа только сильнее наступала ему на спину ногой. Она явно имела удовольствие, глядя как он корчится от наносимых ею мучений, которые было в её воле прекратить или продолжить. Словно бы проникая в его сознание, представляла, какой дикий вихрь из страха, призрачных надежд на скорое окончание истязаний, и ещё каких там чувств крутится у него в душе. И от этих мыслей у девушки всё сильней намокало в промежности, выделения стекали по бёдрам.

Терпеть уже не было сил. Олежка с ужасом смотрел, что розог ещё оставалось прилично, несколько штук. Гибкие, хорошо размоченные в солёной воде, они держались подолгу, ломались плохо, несмотря на то, как крепко и хлёстко стегала Лиза. Теряя контроль, Олежка иногда готов был взмолиться о пощаде, закричать нечто вроде “Хвааатит! Не нааадо!”, но сдерживался в последний миг, зная, что за этим неминуемо последует нехилая добавка, уже хотя бы за то, что без приказа он посмел открыть рот. Ведь ему и так может дополнительно влететь! За крики!

Взяв следующую лозу, Лиза снова встала с другой стороны. Здесь девушка также старалась почаще настегнуть по внутренней стороне бедра, отчего у Олежки после каждого такого удара, прожигающего жидким огнём, темнело в глазах. Когда же наконец всё это закончится? Вытерпеть, казалось, уже нету никакой возможности. Вот-вот он потеряет сознание! Олежка захлёбывался криками, запрокидывал голову и мотал ею.

– А-аа-ай, а-а! А! А! А! А! А-аа-ууёоо! О-ог! Ог! Ог! Ог! Ог! Ооооуу!

Вот хозяйка взяла предпоследнюю лозу. Опять зашла с другой стороны. О-о-оой, впереди ещё одна! На сколько же хватит обоих прутьев? Уже сейчас от боли пропадает сознание! Во всём теле, во всём существе – только боль, обжигающая, жалящая боль!

Сильно наступая на Олежкину спину чтобы тот не катался с боку на бок, Лиза полосовала его раздувшиеся сине-фиолетовые ягодицы, раскладывая багровые, моментально вспухающие полосы. Вот она снова несколько раз сильно вытянула кончиком розги по внутренней стороне бедра, наискосок, почти в самой промежности и в складочке между бедром и ягодицей. Олежка запрыгал на животе, колотя коленями по полу и пятками по нижней части скамейки.

– Больно? – Лиза прошлась по этому же месту ещё пару раз. – А так больно? А вот так? – и прут впился в нежную мякоть между ногами и в самом низу ягодицы.

Несмотря на отнимающие разум мучения, до Олежки дошло, что это она задаёт ему вопрос.

– Больнооо! Больнооо-аа! – завопил он что есть сил.

– То-то же! Хорошенько понял, в чём провинился? Понял? Запомнил? Чтобы больше такого не повторялось! – Лиза нахлестнула несколько раз по одному и тому же месту. Этот вопль “Больноооо”, само это слово, которое столь истошно выкрикнул Олежка, в один миг многократно усилило её оргазм. – Хорошо запомнилось? – лоза впилась около и вдоль самой щели между половинками попы.

– Дааа-аа! А-аай! Больна-а-ааа!

– Вот тебе для закрепления! И ещё! Чтобы лучше помнилось!

Розга наконец-то сломалась. Но к удивлению Олежки, госпожа не стала брать последний прут, видимо припасая его для чего-то на будущее, и отпустила измученного Олежку. Сама плюхнулась на скамейку, тяжело и шумно дыша. Прикрыв глаза, стала перебирать, пропуская между пальцами, совершенно намокшие волосы на лобке, поглаживать и почёсывать ладонью набухший клитор, одновременно натирая двумя пальцами в промежности с наружных сторон также набухших, истекающих соками губок. Видимо вспоминая при этом, как корчился и извивался Олежка под ударами лозы.

Полностью прочувствовав в себе удовольствие, девушка ткнула ногой плачуще постанывающего Олежку.

– Долго ещё собрался нежиться? Развалился! Или и это забыл, что приказаний госпожи следует ожидать на коленях? Может быть тебе это также надобно подкрепить? – Лиза сделала движение словно потянулась за розгой. – Двигайся на середину! – и когда он шарахнулся к середине предбанника, она села ему верхом на попу. Коснулась – сначала самыми кончиками свисающих из промежности волос – Олежкиных ягодиц. Щекоча исхлёстанную кожу, несколько раз провела ими вперёд и обратно. Затем еле ощутимо прикоснулась губками, и делая спиральные движения тазобедренной частью, так же прошлась по обоим половинкам. Олежка лишь слегка вздрагивал, то ли от боли, то ли от щекотки. Госпожа опёрлась руками ему на плечи, и садясь всё ниже, и всё сильнее прижимаясь щёлкой к его попе, делая круговые движения, принялась тереться, при толчках вперёд усиливая нажим, и несколько приподнимаясь когда откатывалась взад. Выделения чуть ли не хлынули. Девушка почти что легла на Олежку, тёрлась об его попу лобком и клитором, одновременно прикасаясь к спине сосками, и щекотала ими по плечам и на уровне лопаток.

Сначала Олежка чуть не кричал. Но потёкшие соки вскоре покрыли его ягодицы, размазались, растеклись, и в некоторой степени утолили боль. Теперь он лишь несколько вздрагивал, сжимал и расслаблял ягодицы в такт движениям Лизы, слегка переваливая попу вправо и влево.

Хозяйку это завело. Клитор у неё напрягся так, что его уже можно было бы всунуть в анальное отверстие, пусть и совсем чуть-чуть. Лиза привстала, запустила руку Олежке под живот, дёрнула вверх.

– Попку выше! Раком! Раком встань! – она сильно растянула ему дырочку, кое-как вправила клитор вовнутрь, и сжала его ягодицы, зажимая ими и клитор, и переднюю часть щёлки. Стала покачиваться вверх и вниз, прижиматься, делая некоторое подобие фрикций. Олежка начал втягивать в себя дырочку, сам зажимая в ней клитор госпожи, и стал “поигрывать” анальным отверстием, в надежде что та, получив такое удовольствие, оценит его старания и авось да будет помягче. Обхватив его за бёдра, Лиза плотно прижалась лобком к нему меж ягодиц, делая круговые движения. Вскорости застонала, и вся трясясь, кончила.

В обычно требуемой позе – опустив плечи, несколько нагибая спину и наклонив голову – Олежка стоял на коленях, ожидая, пока госпожа прикажет, что следует делать далее. Сидевшая рядом же на полу Лиза, прикрыв глаза и широко раскинув ноги, с какой-то идущей как бы изнутри мечтательной улыбкой поглаживала низ живота и киску, витая в собственном “мире удовольствий”. Опять словно получая вторичный, “ментальный” оргазм, припоминая что-то, давшее особенно сильные импульсы в ощущениях и одновременно всё в целом.

Выжидающему в постоянном страхе Олежке показалось, что прошёл не один час, хотя наслаждалась хозяйка каких-то несколько минут. Придирчиво осмотрев Олежку, Лиза шлёпнула его по попе.

– Теперь собирай обломки, подмети пол, и кинь весь этот мусор в печку. Да заодно положи туда штуки три поленьев. Швыдче!

Олежка беспорядочно заметался, бестолково озираясь, будто не понимая с чего начать. Жуткая боль не давала ему даже элементарно сосредоточиться. А страх ошибиться ещё более затуманивал соображение. Но при этом каким-то краем подсознания до него доходило, что как раз он и делает всё абсолютно неправильно. И потому в ту же секунду рухнувший ужас перед весьма возможным новым наказанием совершенно затормозил мышление. Чтобы как-то и что-то показать, он начал судорожно сгребать ладонями и собирать обломки прутьев.

– Это что ещё такое? Сколько часов ты намерен так собирать? Чего дёргаешься как кукла-марионетка на верёвках у пьяного кукловода? Или нарочно играешь в дурачка? Никак издеваться надумал? – прикрикнула Лиза, и со свистом ожгла Олежку оставшимся прутом. – Недаром я специально припасла одну хворостину! Знаю, что тебя следует постоянно погонять и учить простейшему! Тебе знаком такой предмет как метёлка? Или даже не знаешь, как она выглядит? – она взяла Олежку за ухо, и с силой накручивая его, подстёгивая вицей по попе, потащила к стоящей в углу у входа круглой корзине, из которой торчала ручка веника. Дала Олежке крепкий подзатыльник, и ещё больнее выворачивая ухо, ткнула его носом в этот веник. – Видишь, что это? Понимаешь, что это? Теперь запомнил, как это выглядит? И для чего предназначен? А как с этим работать, знаешь? Или подсказать тебе розгой? – девушка вынула веник из корзины и хлопнула им Олежку по лицу. – Это и есть метёлка! Дошло теперь? Подметай! Швыдче мослами шевели! Или сходить за плёткой? – она кинула веник ему в руки.

Несуразно прыгая на коленях, постоянно перепуганно оглядываясь на свою хозяйку, Олежка принялся шаркать веником; глаза вновь застлало туманом, зрение сузилось словно ему враз одели шоры. Но из-за беспокойства рассердить её неловким движением у него опять получилось всё наоборот: вместо того чтобы собирать мусор в кучу, он стал беспорядочно сметать его куда-то к середине предбанника, по всей его длине. Лиза ловко подстегнула неумёху кончиком лозы.

– У тебя действительно не только руки растут где-то позади, но и в голове всё набекрень и наизнанку, да шиворот-навыворот! Даже подметать тебя надо учить! Сам тупее веника! Мети от противоположной стенки к порогу! И собирай в одну кучу! Действительно бестолочь! Ну ничего, уж я-то тебя быстро введу в толк! Как во все времена подгоняли медлительных, и соображением, и в движениях? Вот так, показываю в действии! – и розга больно прошлась ему по бедру.

Под частыми хлёсткими ударами лозы и язвительными репликами госпожи относительно его бестолковости Олежка кое-как навёл порядок в предбаннике. Всё крупное собрал, метнулся в баню и бросил в печь, где уже догорали головешки. Мелочь же стряхнул с совка на газету, и вместе с толстыми поленьями запихнул в топку.

Жар в бане уже несколько спал, и потому Лиза, дождавшись когда разгорятся свежие дрова, загнала Олежку снова под лавку, и начала нагонять пар. Вновь блаженно растянулась на полоке. Олежка же даже здесь, на полу, не знал куда деться от обжигающей исстёганную кожу жары, и не мог принять нужного положения чтобы и не задыхаться, и чтобы не обжигало распухшие саднящие рубцы.

Благо, в этот раз Лиза просто только лишь хорошенько погрелась на полоке, и нежилась она там не очень долго. Разумеется, торопило и время, которое не следовало тратить впустую. Ей хотелось поскорее овладеть Олежкой, и подолее иметь его уже в тиши спальни. Госпожа, хоть и нехотя, скользнула с полока в душевой закуток.

– А ну живее ко мне!

Стискивая зубы, чуть не вскрикивая, Олежка со стонами начал выползать из-под скамейки. И его слишком медленные на Лизин взгляд движения показались ей верхом наглости.

– А ну поторапливайся! Ты там специально строишь из себя инвалида? Мало я тебе сегодня внушила, повторить всё заново? Забыл как нужно торопиться, когда зовёт к себе госпожа?

Превозмогая мучения, он кинулся к ногам Лизы.

– Я… Простите… Мне… Просто очень больно… – залепетал он.

– Для того я тебя и драла, чтобы было больно. Поскольку это наказание. И теперь твоя ободранная задница – не повод для нарушения правил почтения к госпоже. Ещё один малейший косячок – и твоя попа снова будет отвечать по полной программе! – и Лиза дёрнула за тросик, ледяные струи захлестнули Олежку, проясняя сознания, утихомиривая боль. Теперь, пока Лиза не отключила душ, он и старался больше подставлять попу под этот тугой частый дождь. Здесь измученный Олежка даже несколько блаженствовал, на время позабыв о действительности.

Крепко вывернув ему ухо, Лиза вернула его в реальность. Дёрнула, потащила в предбанник. И к удивлению Олежки, опять велела ему лечь на пол. С внутренним ужасом – что там замышляет госпожа, будет ли она сечь его оставшейся розгой, или решила только лишь напоследок отстрапонить? – он растянулся на животе. Но к ещё большему его удивлению, она сама легла рядом с ним, голова к голове, возбуждённо и шумно дыша. Сильно, но даже и с какой-то долей нежности обняла его за плечи, притянула ухом к своим губам.

– Вроде бы ты не дурак, – зашептала она прямо ему в ухо. – Тогда прикидываешься им? Но в этом случае должен понимать, что мы всё равно заставим тебя сделать то, что нам хочется. И при этом ещё и накажем. Так что с тобой происходит, когда не можешь сообразить и сделать обычные вещи? Так что это?

– Я… Нн-нне… ззна-ааю…

– От страха теряешь голову? Так ты и должен бояться госпожей. Но без проблем с мыслями. Страх должен принуждать только лишь к послушанию и к покорности. А за тупость будешь постоянно наказан.

– Д-да… Т-теряюсь…

– Ладно, это я спросила только ради веселья, поболтать. Ну, и чтобы лучше знать, как тебя использовать. А теперь – перевернись на спину!

Стараясь как можно легче касаться пола исполосованными ягодицами, Олежка развернулся. Со слабыми постанываниями вытянул ноги, и с жутью в душе стал ждать, что за фантазии пришли в голову его хозяйке. Лиза взяла пальцами его совершенно съёжившийся, будто втянувшийся сам в себя член, и начала им играть, болтая во все стороны, вытягивать и дёргать.

– Вот зачем ты стянул обратно кожу и закрыл головку? Зачем? Вот сейчас и вернём всё на место! – она села ему на бёдра, и принялась тереться об них щёлкой, то об одно, то о другое бедро, явно стараясь вызвать эрекцию. Олежка чуял, что это вот-вот может случиться, и потому всю силу мысли направил на то, чтобы погасить возбуждение и как-то отсечь прилив крови к нижней области тела. Мысленно ставил некий “блок”, “заслон” в низу живота, как бы перегораживающий путь кровотоку, вроде энергетической “плотины”, старался вызвать в себе отвращение к контакту и к женщине как таковой вообще словно к омерзительной погани… Он тут же понял, чего от него хочет Лиза. Вспомнил тот первый раз, и его оглушило страхом, что за реальный секс с госпожой, пусть даже по её требованию, ему полагается наказание. Да к тому же – как мучительно неприятно, просто ужасно с этой открытой головкой! В его осознании это смотрелось в виде некоей жуткой “трофической язвы”, даже страшнее. Ну а то, что отказ от исполнения желания госпожи также будет стоить ему наказания, и куда более сильного, как за наиболее злостную провинность – отказ госпоже, он совершенно упустил из виду… Чувствуя, как член начинает увеличиваться в размерах, Олежка несколько довернулся на бок, и сжал бёдра, зажимая яички. Но помогло это мало, даже когда он попытался причинить себе боль, прижавшись попой к полу. Лиза, забираясь всё выше и выше по его бёдрам, щекотала ему своей киской у самого тазобедренного сустава и по яичкам, елозила промежностью по верху бёдер, и без конца мастурбировала ему член, сжимая его у самого корня, если тот начинал ослабевать и хоть немного смягчался.

Видя, что бороться с природой бессмысленно, Олежка впился в Лизу умоляющим взглядом. Девушка явно заметила это, и разумеется понимала, что раб хочет попросить, и понятно чего. И потому она сделала вид, будто не замечает его молящих глаз, и даже не понимает что он просит разрешения что-то сказать, и продолжала добиваться эрекции в полной мере. Тогда Олежка приподнялся на локтях, и не сводя глаз с госпожи, напряг горло, сделал несколько сильных глотательных движений, и приоткрыв рот, издал довольно громкие мычаще-икающие звуки. Лиза даже не шевельнула бровью. Лицо у неё пылало от страсти, всё тело источало жар. И тогда он, совершенно забыв обо всём, пошёл на безумную крайность.

Крепко обхватив его член у самого основания чтобы не было отлива крови и не давая ему смягчиться, Лиза уже приподнялась чтобы в следующее мгновение сесть сверху на него своей уже приоткрывшейся источающей соки страсти щёлкой. Олежка рванулся, завернулся набок, пытаясь прикрыть член бедром.

– Го… Госпожа! Госпожа Лиза! Я умоляю! Пожалуйста! Только не это!

У Лизы от изумления приоткрылся рот. Поражаясь вдруг откуда ни взявшейся такой наглости раба, она не сразу нашлась, как на это реагировать и что делать. Только через несколько секунд в Олежкиной голове зазвенело от града оглушительных затрещин.

Продолжение следует…