Десять суток. Не считая дороги

Сергей был нормальным парнем, немного долговязым и довольно стеснительным. Жил своей жизнью до самого призыва в Армию. Тогда служили два года, и лёгкая грусть не покидала Серёгу оттого, что так и не успел он попробовать с девчонками, и всё знание о них черпал из сеансов подглядывания за красавицей старшей сестрой, когда та переодевалась или была в ванной комнате. Хоть Светлана и старше него на целых шесть лет, но когда паренёк видел запрокинутое лицо девушки искажённым гримасой наслаждения, он был почти в люблён в неё. Она, в это время, двумя пальцами раздвинув коротко постриженные волосы на губах, другой рукой яростно долбила свою дырочку ручкой массажной щётки для волос, сладко постанывая. Как же он мечтал всунуть свой писун туда вместо этого предмета. А когда сестра вышла замуж, то даже эта отдушина исчезла. За мамой он стыдился подглядывать, да и не привлекала сына её располневшая с годами фигура. Он просто любил её, как маму.

Последние пол года мама была занята тем, что бесконечно гасила ссоры в семье дочери. Три года молодые прожили вместе, и отсутствие беременности у Светланы было причиной раздражительности мужа. Ей скоро двадцать семь — срок критический, для первой беременности. Перед самым уходом Сергея на службу после техникума, и вовсе дело дошло чуть ли не до развода. Муж сестры психовал: у его старшего брата было уже четверо детей, и сестра, в слезах, частенько приезжала домой, к маме.

Сергей честно служил в захолустье, и даже в увольнения в райцентр не ходил, как другие, чтобы выпить — не любитель. Так прошёл год. На одной из поверок командир роты зачитал приказ об отпуске на десять суток, и вот, приехал Сергей домой.

Дома были мама и сестра, снова укрывавшаяся от ссоры. Отец ещё не скоро должен был вернуться из командировки. Его же ждали, даже стол в большой комнате был накрыт.

С наслаждением сбросив форму, Ссергей принял душ, и вышел в своих домашних трусах и майке. Его уже ждали за столом. Под несколько рюмочек последовал рассказ о службе. Светлана сидела по-домашнему, в тонкой футболке, рельефно облегавшей грудь со столь милыми набухшими ореолами, и с растворёнными в них сосочками. Ничего особо эротического, но у Сергея аж дух захватило от их вида, и в глазах потемнело — он понял, что просто до безумия хочет свою родную сестру. Сердце радостно колотилось от того, что именно её грудь он увидел через год после того, как вообще видел в последний раз девушку. Сергей гнал от себя мысли об этом, а они лезли и лезли, не давая думать ни о чём другом. Глаза прилипли к таким милым и желанным вершинкам бюста Светланы, и каждый взгляд ласкал их. То, какими глазами Сергей смотрел на сестру видимо невозможно было скрыть, и сестра, да и мама, хоть и старались сделать вид, будто не понимают, заметно покраснели и были очень взволнованы. Сергей испытал жуткую неловкость и поднялся из-за стола:

— Я выйду на кухню, покурю.

Проходя мимо зеркала в прихожей, увидел свой торчком стоящий член, и почувствовал прилив крови к щекам. Женщины не могли не увидеть такой стояк в трусах.

Выкурив у окна сигарету, немного успокоился, подышал ночным воздухом, таким родным, привычным, и пошёл обратно. Услышав, как мама и сестра перешёптываются, замер, решив дождаться окончания их разговора, чтобы не подумали, что он подслушивал их.

— Я же не заставляю тебя! Просто говорю, что для тебя это безопасно, а брату поможешь.

— А как я потом?

— Как раньше, а он найдёт себе девушку, но сейчас просто пожалей его. Он взрослый, поймёт, что это не любовь, а твоя помощь. Видишь, как с ума сходит! Ну? Ничего позорного в этом нет, многие так делают!

— Не знаю, как-то это…

— Ладно, забудь, раз ты у меня такая эгоистка выросла!

Сергей со взволнованно стучащим сердцем вернулся за стол. В душе царила тихая робкая надежда и радость.

Они ещё разговаривали, пили чай, а после мама поднялась из-за стола:

— Ладно, сидим, как на похоронах, Свет, поставь музыку. Серёнь, ты там на танцы то ходил?

— Мам, какие там танцы! Местные парни сразу в драку лезут!

— Свет, потанцуйте, а я на вас посмотрю, да и спать пойду.

Светлана, красная, как помидор, поставила диск с медленными романтическими мелодиями, а Сергей, понимая, что сейчас вновь придётся демонстрировать домашним парус трусов, попросил:

— Мам, я столько не танцевал, что немного стесняюсь при таком ярком свете, а ты, Свет?

Сестра неопределённо пожала плечами, и покраснела ещё гуще.

Мама, с нежной улыбкой любви к своим детям, зажгла свечи на столе, и поднявшись, погасила верхний свет.

От волнения у Сергея в горле пересохло, и он еле прохрипел:

— Свет, можно тебя?

Сестра неопределённо пожала плечами, а мама тихо ответила:

— Нужно, сынок, тебе же самому это нужно?

Двусмысленность заставила Сергея улыбнуться.

— Мам, я думаю, что Светлане и самой это нужно, чтобы вновь стала прежней, радующейся жизни! Свет, давай, а то ты, как увядшая роза, смотрю на тебя унылую, и сердце разрывается!

— Скажешь, тоже! — улыбнулась сестра, и они начали танец.

Мама стояла в дверях в свою комнату, и, глядя на танцующую пару, у неё поблёскивали слёзы. То ли — горечи, то ли — умиления.

Они скорее топтались, чем танцевали в сумраке комнаты. Сестра испытывала некоторую неловкость от того, что была одного роста с братом, и его плоть со всей твёрдостью часто тыкалась через лёгкую домашнюю юбку прямо под живот, заставляя ощущать лёгкие толчки в клитор. От них Светлана взволнованно дышала в шею Сергея, понимая, что он прекрасно знает, куда тыкается своим членом. Ей было жутко стыдно и приятно. Мелодия сменилась, а они всё танцевали, и приятно становилось всё больше, а стыдно — всё меньше. От близости мужчины, откровенно желающего её, бросало в жар, как и его, от ставшей жаркой, из-за очевидного возбуждения, сестры. Сергей ликовал сердцем: Она сама хочет его!

Неожиданно Светлана отстранилась:

— Не могу, жарко! А тебе?

— Тоже — засмеялся Сергей — когда танцуешь с такой красивой, как ты, от волнения вся спина мокрой становится!

— Вот, как хорошо танцевали! Смотрела на вас, и сердцем радовалась! Давайте, голубки, мои, выпьем шампанского за то, чтобы всегда жили мы дружно, и, помогая друг другу! — произнесла тост мама, разливая в бокалы шампанское, и со значением посмотрела на дочь., и Светлана под этим взглядом смущённо опустила глаза. Все с жадностью выпили по бокалу.

— После коньяка я сейчас пья-а-ная буду! — весело засмеялась Светлана. От вкрадчивых ласк брата она словно оттаивала душой.

— Пойду, покурю.

— Свет, помоги мне со стола утрать, а то присохнет на тарелках за ночь — попросила мама.

Сергей курил в открытое окно, мама, пошептавшись с дочерью, мыла посуду, пока Светлана пошла остудиться, приняв душ. Сергей вслушивался в знакомые звуки струящейся воды, и ему вспоминалось то, как струится она по телу сестры. Докурив, он собирался уже возвращаться в комнату, но мама остановила его:

— Погоди, переодень — и она протянула ему трусы из тех, что носил отец, странные, привезённые из загранки, с ширинкой на двух пуговичках.

— Зачем! Мам! — окончательно смутился сын.

— Одень, дрогнувшим голосом настаивала мама — танцевать удобней будет. Ты же ничегошеньки не знаешь! Муж ей такой никчёмный достался! Столько слёз она с ним пролила! Ты и представить себе не можешь! Она же не просто так забеременеть от него не может! Я с ней секретничала и поняла, что в постели он толком не может ничего, и злится. Бедная Светланка даже не знает, что такое по-настоящему ночь с парнем провести, и я прошу тебя помочь сестре. Ей же хочется любви, и ты, вон, какой голодный! Неужели не видишь, что она хочет тебя! А ты, только честно, хочешь её?

— Да — еле выдохнул Сергей, обалдевший от такого проявления заботы о своих детях их мамы. Может, выпила лишнего?

— Переодевай трусы. Помяни моё слово, это поможет, а то вы у меня оба такие стеснительные выросли! Не будешь же ты в танце трусы с себя снимать! Натанцуетесь — ложитесь в нашей с отцом комнате, я вам там постелила уже, а я в твоей комнате лягу. Посижу с вами, для приличия, ещё минут десять, и уйду, и двери закрою, чтобы вас не смущать. На, выпей половину — мама накапала какого-то зелья в стакан с водой — а ночью, когда он у тебя устанет, допьёшь стакан. Постарайся, сынок, чтобы Светланка этой ночью узнала, что значит быть счастливой с мужчиной! Просто, поможете друг другу, и ничего позорного в этом нет, многие так делают. Всё, сейчас она выйдет. Давай, стягивай!

Сергей едва успел переодеть трусы, когда дверь открылась, и сестра, бросив на него полный интереса взгляд, смущённо опустила взгляд. Щёки её мило пылали, на лице играла улыбка. Её наряд тоже изменился: на ней был длиннополый халат без пуговиц, с запахом и пояском.

— Идёшь? — каким-то грудным голосом позвала Светлана, и от одного тембра её голоса желание вновь вернулось к парню. Видно появляется что-то такое в голосе возбуждённой желанием женщины, что мужчины безошибочно чувствуют.

Они вновь начали танцевать. Сергей заранее стянул с себя майку, и чувствовал лёгкие, очень робкие поглаживания кончиками пальцев его плеч. Хотелось взвыть и броситься на Светлану, но Сергей интуитивно чувствовал, что нельзя этого делать.

— С тобой так хорошо танцевать — прошептала Светлана.

— Нравится?

— Нравится.

— Мне тоже.

— Ты с кем-нибудь так танцевал, как мы сейчас?

— Никогда.

— И я, тоже.

Молодая плоть рвалась наружу, хотелось выпустить бойца на волю, но Сергею было неловко останавливать для этого танец — слишком пошло это выглядело бы, неуважительно, по отношению к сестре.

Мама подала голос:

— Ну, молодёжь, танцуйте, а я — спать.

Сестра повернулась к матери, желая спокойной ночи, и Сергей успел высвободить через ширинку трусов свою истомившуюся по воле плоть. Вновь они едва касались друг друга руками и топтание под тихую музыку. Внезапно Сергей ощутил то, как проникнув между полами халата, трётся его плоть по становящейся всё более горячей и широкой борозде, поросшей по краям волосикам. Свету прошиб озноб, и она шумно задышав ртом, сама плотнее прижалась к партнёру. Как-то сам собой ослаб и упал под ноги поясок. Она на секунду отпрянула посмотрев на него под босыми ногами. Полы приоткрыли тело, и когда Света вновь прижалась к нему, Сергею стало неловко от того, что она прижимается к нему голым телом, а он — в трусах. Хорошо, что у отца размер белья побольше, и трусы легко свалились им под ноги. Сестра почувствовав их под стопами, хихикнула:

— Ты что-то потерял из одежды.

— Ай, ерунда! Меня это не смущает, ты только не смотри, и всё.

— Ладно — снова прошептала она и непроизвольно коснулась его плеча едва заметным поцелуем. Он ответил ей тем же, и она хихикнула, а после прошептала:

— Я через халат ничего не почувствовала.

— Тогда мне придётся его снять.

— Сними.

Халат упал на пол, и их руки уже более смело гладили, ласкали друг друга. Рисунок танца тоже, немного изменился. Светлана, прикрыв глаза, уже откровенно тёрлась кончиками грудок о его волосатый торс, всё сильнее распаляясь, и шире расставив ноги, сама тёрлась мокрой бороздой о мужскую стать Сергея, и всё её тело покрылось гусиной кожей. Но вот она замерла и вновь поцеловала Сергея в основание шеи, уже не едва касаясь губами, а именно целуя, и он ответил на поцелуй целым ворохом своих, от ключицы по шейке, к мочке ушка. Потеребил его губами и двинулся по нежной щеке к губам, наслаждаясь лёгким запахом розы от духов или шампуня. Дойдя до губ сестры, он несколько смутился, испугавшись, ответит ли она на него. Кончиком языка обвёл нежные губы её приоткрытого рта, и робко коснулся губами губ, чувствуя то, как, Светлану пробрала нервная дрожь, а после она ответила на него. Поцелуй затянулся, становясь всё более сладостным и страстным. Света высвободила рот, и тяжело задышав, положила ладони Сергея себе на грудь. Она, совершенно ошалевшая от возбуждения, сама слегка надавила на его пальцы. Догадавшись, что девушка сама хочет, чтобы он мял их, гладил, Сергей делал это, а Светлана от наслаждения даже голову запрокинула, и парень начал спускаться поцелуями от шеи всё ниже, а после несильно засасывал выпуклые ореолы, лаская их языком, и Света от наслаждения сдавленно стонала. Ласково поглаживая ладонями его голову, сама попеременно подставляя под ласки то — одну, то — другую. Она совсем сомлела, и в какой-то момент нашла дрожащей от нетерпения ладонью член парня.

— Какой он у тебя большой! — прошептала она — и твёрдый.

Сергею хотелось спросить про то, какой у её мужа, но вовремя осёкся, поняв, что упоминание о муже может разрушить магию момента, и молча коснулся пальцами Светланы, там, где заканчивается лобок, и что-то нежное, продолговатое, а дальше — раскрытые валики, поросшие мягкими, стриженными волосиками. Два пальца провалились в мокрое тепло. Впервые он трогал девушку между ног, и ожидал её реакции. Света сладко охнула и сама потянула его руку за запястье, вынуждая глубже всунуть эти пальцы. И Сергей уже сам начал ласкать, по какому-то наитию, при этом проводя ладонью по низу лобка, всовывая и вытаскивая свои пальцы. Девушка только ещё шире расставила ноги, и в ответ начала легонько поддрачивать его плоть. А после она пискнула, и по её животу прошла волна судороги, а между валиками сделалось ещё просторней, словно отверстие сделалось шире, и Сергей всунул третий палец. Вновь застонав, Светлана неожиданно переступила, плотно сдвинув бёдра с его пальцами внутри себя. Он пошевелил ими, и девушка едва слышно прошептала:

— Ещё так сделай.

Он повторил, и Светлана сладко застонала, как-то обмякнув, от чего Сергею пришлось свободной рукой её придержать, прижав к себе.

Отдышавшись, Светлана жарко зашептала:

— Не могу больше, голова кружится. Надо лечь.

Сергей с готовностью подхватил девушку, оторвав от пола, надетой на его пальцы и понёс на постель. Она же задыхалась от наслаждения.

На кровати она лежала безвольно и широко раскинув согнутые в коленях ноги. Сергей не знал почему, но он вдруг склонился к её животу и начал покрывать осторожными поцелуями вокруг губ, а после поцеловал, как целуют рот. Светлана зарыдала грудным голосом. Её затрясло, и она зажала голову Сергея у себя между ног бёдрами, сотрясаясь редкими конвульсиями, а после с балгостным, слабым стоном обмякла, словно уснув.

Сергей больше не мог терпеть боль в члене, и перешагнул к девушке между ног, собираясь лечь на неё, и всунуть, наконец. В сладких ласках он настолько был увлечён сексуальной красотой девушки, что прочно забыл понятие сестра. Светлана была для него просто девушкой, прекрасной девушкой, жаждущей его ласк, и которую он сам хочет любить и ласкать. Его член, скользя, начал впервые стремительно проникать в женщину, довольно туго охватывающую его, стонущую от наслаждения одним только заполнением её внутреннего пространства до краёв. Он вошёл целиком, и их лобки прижались один к другому. В сладком экстазе Светлана шептала, повторяя одно слово:

— Милый! Милый!

Ей было прекрасно настолько, что чуть придя в себя, она нашла его лицо и долго, страстно целовала, а после, отдышавшись, с жаром зашептала:

— Люби, люби меня, милый, люби, сильно-сильно!

Сергей начал двигать членом, и девушка вновь начала сладостно постанывать. Он продолжал и продолжал, а она в запале шептала:

— Ещё, ещё! Не останавливайся, милый! Как хорошо! Ещё!

И вот он, момент, когда впервые в жизни его семя нашло выход в женском теле. Это было несравнимо приятней работы кулаком. Но наслаждение было не полным, и он начал снова. Светлана благостно ахала, постепенно начиная и сама помогать своему милому, делая встречные ответные движения. Обоим было безумно сладостно, сладостно настолько, что в какой-то момент Светлана перестала себя контролировать и сдерживать. Она то – выла, то – рыдала, громко, в голос, выкрикивая время от времени:

— Милый! Милый! Ой, как хорошо! Милый! Ой, мамочка, как хорошо! Ещё! Ещё! Её рыдания обрывались, Света проваливалась в небытиё, а после, вновь и вновь растворялось её сознание в наслаждении мужчиной. Они не на долго проваливались в сон, а после, как изголодавшиеся друг по другу, бросались в новые любовные объятия. Только когда совсем рассвело, Светлана ощутила, что у неё почти не осталось сил. В свете восходящего солнца она смущённо хотела прикрыться простынёй, но Сергей попросил не делать этого, и что сам оденет свою милую девушку в самый изысканный наряд. Он расцеловал её всю, от лица, до кончиков пальцев на ногах, покрыв поцелуями и то натруженное местечко, которым к утру она уже почти перестала что-либо чувствовать. Она пыталась прикрыть его ладошками и улыбалась в неловкости, но Сергей настоял, и она широко распахнула перед ним бёдра, с замиранием сердца чувствуя его нежность и любовь. Как-то само собой пришло понимание того, что о таком наслаждении, и таком мужчине всегда мечтала, который искренне желает подарить ей наслаждение, а не получить разрядку для себя, и только. И ей было ни сколечко не стыдно лежать перед ним в этой откровенной позе, ловя себя на мысли о том, что воспринимает, как своего настоящего мужа — его, своего милого, а тот, который где-то там, куцый и не нужный, о котором и мысли в ней, как о чужом, с полным безразличием.

Провалившись в сон, Сергей цепко обнимал свою милую. Она проснулась раньше, но чувствовать его ладонь на своей груди было настолько сладко и приятно, что она не шевелилась. Ещё посреди сна она почувствовала, как заботливые руки укрывают её одеялом. Стало тепло и сладостно, как в счастливом детстве, и Светлана вновь уснула. Сергей, проснувшись, видел счастливую улыбку на лице спящей девушки, и ему было хорошо на сердце от того, что смог подарить ей счастье, и он вновь уснул. Не за долго до пробуждения, Сергей, сквозь сон, снова и снова поправлял на ней одеяло одной рукой, не отпуская её грудь из второй. И Света улыбалась страху у своего милого, даже во сне, потерять её. Даже во сне продолжавшего любить её, заботиться о ней.

Мать так и не уснула, пока молодые упивались наслаждениями любовных ласк. Она слышала то, как дочь в сладости голосит и называет сына милым, и просит ещё и ещё, и в глазах её стояли слёзы. Становилось страшно, что они по-настоящему влюбятся друг в друга. Нет, успокаивала себя она, сын уедет дослуживать, все эмоции у Светланы притупятся, и она вернётся к прежним отношениям с братом, когда тот вернётся домой совсем. Но к утру за стеной всё стихло, и мама уснула. Проснулась она, услышав то, как кто-то шебуршится на кухне.

Светлана постаралась подняться из постели максимально осторожно, чтобы не разбудить Сергея, Улыбаясь странному ощущению прохлады на груди, без его ладони, она прошла, как была, голышом, в туалет. Весь низ гудел, мышцы болели. Она сполоснулась под душем. Стало легче. Жутко хотелось есть, и она полезла по кастрюлям.

На кухню вошла мама. Настороженным взглядом окинула обнажённую дочь, но промолчала, поскольку та просто светилась радостью. На столе остался не тронутый стакан со снадобьем для сына, и про себя она изумилась этому.

Сергей, проснувшись, и полежав, тоже направился в сторону туалета, правда остановился, услышав:

— Ну, как ты, Свет?

— Мам! У меня всё в голове перемешалось!

— В смысле?

— Такое ощущение, что там, в комнате, спит мой муж, и что у нас была брачная ночь, а впереди медовый месяц. А тот — вообще чужой человек.

— Значит, понравилось, когда нормальный мужик трахает?

— Мам, зачем так грубо! Он меня любил. Он меня отлюбил так, что пошевелиться сил не было, но мне было хорошо! Никогда бы не подумала, что в постели может быть вот так! Знала бы — не вышла за этого нытика!

— Слава Богу! Брат раскрыл тебе глаза на то, каким должен быть мужик в постели!

От слова брат Светлане стало немного неприятно, но она промолчала.

— Ну, доча, и какие планы на будущее?

— Ты — права, надо разводиться и не думать! Получается, что я и понятия не имела, что значит заниматься любовью!

— И что дальше?

— Завтра же пойду и подам заявление о разводе.

— Нет, я про Сергея.

Светлана зарделась, пряча глаза от матери.

— Смотри не влюбись в него! Он, я смотрю, горячий жеребец, да и ты оказалась необъезженной кобылкой!

— Мам! Ну о чём ты говоришь! Нам просто было хорошо друг с другом!

Мама вздохнула:

— Так хорошо, что ещё не отказалась бы?

Дочь согласно закивала головой, что-то торопливо запихивая в рот.

— Ладно, чем ему бегать искать ещё кого-то… Только смотрите, голову не теряйте. Я пока поживу у бабушки, а вы — развлекайтесь, только в меру.

В меру вылилось в то, что любовью Сергей со Светланой занимались только с перерывом на сон, душ, да приготовление еды. Никогда Сергей не чувствовал себя таким счастливым. Утомившись, они начинали сексуальные игры. Светлана с радостью позировала на фото и видео в самых непристойных позах, позволяла разрисовывать гуашью своё тело. Только, как и говорила матери, Светлана сходила в ЗАГС.

Но, пришло время последней ночи. У Сергея было такое ощущение, будто он целый месяц провёл с любимой женщиной, медовый месяц.

Светлана лежала на постели в призывной позе.

— Серёж, ну, где ты там? Иди ко мне, я хочу.

Сергей ложится, и, обнимая, целует её. В последние два дня они заметно упокоились. Любовью занимались без смущения, как обычная супружеская пара, да и во всём уже ощущали друг друга как муж и жена, предугадывая желания и слова друг друга.

— Серёж, а ты бы хотел, чтобы у нас с тобой были дети?

Вопрос оказался неожиданным для него, ведь это огромная ответственность, и, кроме того, ещё вопрос, как к этому отнесутся их родители.

— Хотел бы, только как потом родителям объяснить?

— Придумаю. Главное, ты любишь меня?

— Люблю, а ты?

— И я люблю.

Служба. Оба они грустили и тосковали, переживали. Прошло совсем не много времени, и Сергей получил весточку от сестры, в которой она сообщила, что беременна. Это известие ошарашило парня настолько, что он целую неделю ни о чём другом думать не мог.

В марте родилась дочь. Назвали её — Любовь, Любовь Сергеевна. Сам Сергей приехал только в конце мая. Отец, едва встретив сына, вновь укатил на три месяца в очередную командировку. Едва успев познакомить сына со своим другом, обещавшим устроить на работу. Сестра вначале всё всматривалась в брата, стараясь убедиться, что его отношение к ней не изменилось, но видела его скрытую растерянность. И она решила помочь любимому:

— Я тебя ждала. – и Светлана потянулась к нему с поцелуем. Они целовались, и этот поцелуй отметал все страхи и сомнения в Сергее относительно их МЫ. То, что он стал папашей, Сергея несколько смущало, но вскоре он привык. Заново он привыкал и к гражданской жизни, семье, и к изменившейся телом Светлане. В первый день он, приоткрыв рот от волнения и восхищения смотрел на то, как названная жена обнажается перед ним, сбрасывая халат. Живот любимой ещё носил следы растянутости, но он знал, что это скоро пройдёт, зато груди Светланы его зачаровывали. Они свисали двумя продолговатыми дынями с большими, разросшимися кругами ореол, в центре которых были не сильно высокие соски, и торчали немного вперёд, поддерживаемые своей тугой налитостью. Сестра присела возле любимого, и положила на ближнюю к нему его ладонь.

— Погладь их, потрогай, какими они стали.

Сергей испытывал странную неловкость и смущение от прикосновения к материнской груди Светланы. Он боялся сделать ей больно, надавив на это чудо трансформации природы девушки в женщину.

— Попробуй, какие они от молока тяжёлые стали!

Света приложила снизу к грудям ладони брата, и тот почувствовал их весомость.

— Они переполнены. Люба всё не успевает высасывать. Хочешь попробовать моё молоко?

Сергей смущённо пожал плечами и покраснел.

— Мне было бы приятно покормить тебя своей грудью. Но только одной, вторая – для Любы. Одна – для дочки, вторая – для мужа.

— Мужа? Растерялся Сергей.

— Ты передумал быть моим мужем? – насторожилась Светлана.

— Конечно, нет!

— Тогда, мой милый муж, я хочу тебя покормить своим молоком.

Она уложила голову Сергея на своё бедро и склонилась, приткнув сосок к его губам. – Потягивай сосок, только осторожно, и оно само потечёт в рот, пожимай вокруг него, только не зубами, а губами.

Сергей потянул за сосок, и в нёбо ударили тонкие тёплые струйки. Он ощутил странный вкус, похожий на кокосовое молоко, или козье с привкусом грецкого ореха. Вкус молока оказался очень приятным, и Сергей принялся охотно сосать его. Постепенно приноровился, и чтобы не причинить сестре боль, свернул язык трубочкой вокруг соска, начав просто втягивать, создавая во рту вакуум. Зазвенел лёгкий смех Светланы:

— Совсем как Люба, только приятней. Очень приятно!

Светлана прикрыла глаза, и, чуть запрокинув голову, шумно задышала ртом. От наслаждения лаской она сдавленно застонала и тряхнула головой.

— Нет, так не пойдёт! Тебе не очень удобно, и мне тоже. Встань!

Сергей послушно поднялся, и Света стянула с брата трусы, а затем подтолкнула его в грудь, вынудив лечь поперёк дивана. Она проворно забралась коленями на диван и осела, одной рукой направив каменно твёрдого брата в сделавшееся довольно просторным после родов лоно. Сестра опустилась на него всем телом, испытывая почти забытое ощущение ласкового и живого внутри себя. Затем склонилась над любимым, и, опираясь на локоть одной руки, второй вложила в его рот свой сосок

— Подои меня, милый, пока я буду доить тебя! – кокетливо хихикнула она, и начала неторопливо двигаться тазом, от сладости в голос постанывая.

Мама, зайдя в комнату, оторопела, глядя на то, как сын с упоением сосёт грудь её дочери и та с неземным наслаждением двигает тазом по его члену, насаживая себя со стоном восторга. Она вдруг поняла, что ничего она со своими детьми поделать не сможет. По жизненному опыту она знала, что только искренне любящему мужчине женщина может дать сосать своё молоко, и молоко только искренне любимой женщины для мужчины самый сладостный напиток. Знала она и то, что грудное молоко для мужчины – мощный афродизиак, и при таком его обилии у дочери, они больше не расцепятся очень долгое время. Месяцы а может быть и больше. Махнув рукой, она решила закрыть глаза на их отношения. Довольно скоро Сергей свыкся с тем, что у него есть, пусть и гражданским браком, супруга и ребёнок. Жизнь налаживалась. Спустя два года умерла бабушка Сергея и Светланы, мамина мама. И, погоревав, родители переехали в её квартиру, а Света с Серёжей зажили обычной семейной жизнью в квартире, где и выросли. Трудно сказать как бы сложились их дальнейшие судьбы, но случился развал Союза. Начались гонения и погромы. От нервотрёпки у Светланы пропало молоко, едва дочери исполнилось два с половиной года, и муж с дочерью остались без сладостного. Сергей тогда своевременно сориентировался, и успел продать по приличной цене квартиру, и спасая свою семью, молодые перебрались в Россию, в Москву, где они умудрились купить квартиру двушку, в хрущёвке.

Прошло достаточно много лет, в течение которых пара обзавелась вторым ребёнком, сыном, и, естественно, друзьями и знакомыми. Все только диву давались, что ни один из супругов даже не смотрит на другой пол. Просто, идеальная пара!

Я встретил Сергея, когда мой сын Андрей сдавал документы в тот же ВУЗ, в котором уже на третьем курсе училась его дочь Люба, и помогала в приёмной комиссии. Я его сразу узнал, хоть со времени службы в Армии прошло не мало лет. Он очень обрадовался мне. Мы ведь всю службу прошли вместе, даже койки наши стояли рядом, и в строю были рядом. Мы начали часто бывать друг у друга в гостях. Я любовался его красавицей женой, и по-хорошему завидовал другу, особенно когда узнал, что его супруга кормила грудью и первого и второго ребёнка дольше двух лет, однако бюст ей укладывался в третий размер лифчика и вся она выглядела фантастически, непроизвольно заставляя испытывать жар в штанах. Дочка его оказалась такая умница, не в пример моему разгильдяю, и красавица, что глядя на неё, в моей голове начинали бродить несбыточные развратные фантазии. Несбыточные потому, что мой сын его дочь, познакомившись, незаметно стали парой, и спустя год после окончания ВУЗа, наши дети заявили, что собираются пожениться. Меня несколько удивило то, что сын остановил свой выбор на девушке четырьмя годами старше его самого, но это — их дело.

Породнились. Когда у Андрея с Любой родился сын, все очень обрадовались ещё и потому, что наметился переезд по программе реновации жилья, которую обещали начать через пару лет. Решили оформить документы так, чтобы это было выгодно молодой семье. Вот тогда Сергей, понимая, что я так или иначе узнаю, что они со Светланой не муж и жена, пригласил меня на рыбалку.

Забурившись в рыбацкую хижину, распили бутылку, вспоминая своё, армейское. Я припомнил то, как переживал тогда Сергей за сестру, у которой не сложилось с мужем, зато сложилось с беременностью, и спросил, как она.

— Нормально, жизнью довольна, даже счастлива.

— А кто у неё тогда родился, девочка, кажется?

— Да.

— И как назвала?

— Любовь. Любовь Сергеевна.

У меня по спине пробежал холодок от догадки, а Сергей густо покраснел.

— Значит, всё-таки, не смотря ни на что, нашла Светлана своё счастье с нормальным мужиком. Рад за неё!

— Нашла. Спасибо!

— А ты сам, нашёл?

— И я, иначе бы не было у меня сынишки — Сергей помолчал, и добавил, уже воткрытую — и у неё.

Мы помолчали.

— А родители ваши, как же они, не выгнали?

— Отец так до конца и не принял нас, а мама — у неё сердце мягкое. Говорит, коли хорошо вам вместе, любите друг друга, счастливы — значит судьба такая.

— А чего вы родителей в Россию не перетащите?

— Отец ершится.

Мы ещё помолчали.

— Ну, что молчишь? Осуждаешь?

— Знаешь, Серёга, если вдруг спросишь: — ты меня уважаешь? Я всегда отвечу: — уважаю! Ты был мне друг, другом и останешься навсегда.

— А родственником?

Я расхохотался в ответ:

— Это уж само собой! Молодцы, ребята, что не сломались, что жену моему сыну родили и вырастили! Невероятно! Мы служили ещё, я ещё и не знал будущей своей жены, а ты уже дочь родил для не рожденного сына своего друга! Вот, помню, как ты только про неё и говорил, и как после, во сне, свою подушку тискал и одеялом старался укрыть!

— Да ладно! Я и не замечал!

— Ну, да, многие ребята на тебя коситься тогда стали.

— А что я ещё мог говорить! Я же в отпуске кроме неё никого и не видел!

— Как так?

— Интересно? Давай, сначала, ещё по одной, а то, как-то стыдно рассказывать, даже тебе, а ты, так выходит, единственный кто про нас от начала до конца всё знает. Да и с кем мне ещё поделиться, из сослуживцев, как прошёл мой отпуск! — пошутил он.

— Ну, да. Тридцать лет всё жду!

— Поганая ты морда! — засмеялся Сергей, и в очень осторожных, деликатных выражениях, полных намёков, под коньячок, начал свой рассказ про тот, давнишний и судьбоносный, как оказалось, даже для меня, отпуск домой на десять суток, не считая дороги. Увлекшись, он невольно начинал горячиться, и выдавать интимные подробности своей любви к сестре.

Засиделись мы капитально, пока всё не вылакали, и вернулись без улова. Но ведь каждый рыбак вам скажет, что главное на рыбалке — не улов, а бутылка, и подходящая для откровенного разговора компания.