Дым над водой

Oksana Litovchenko

ДЫМ НАД ВОДОЙ

Друзья мои, сегодня я расскажу вам удивительную историю, где будет огромный город с его площадями и оживленными улицами, с его фонарями, фонтанами и тротуарной плиткой в виде гранитной брусчатки с тонкими швами. С его насыщенной жизнью, полной возможностей, соблазнов и пороков.

А еще в этой истории будет опасная мечта. Она, она такая, что и не увидишь, как… впрочем, давайте все по порядку.

1.

— Какая странная картина, – удивлялся администратор арт – кафе «Сбитый летчик» Василий Аркадьевич, мелкий мужичок с выпуклой белой лысиной, всматриваясь в большие, цветные фотографии, лежащие перед ним на столе. В кресле напротив сутулился начинающий 24 — летний художник Илья, который принес в заведение снимки своей новой картины, в надежде, что «Летчик» устроит ему маленькую выставку.

— Вот это, что у вас за белые пятна? -Тыкал пальцем в невнятную мазню администратор.

— Это лепестки, – приподнявшись, посмотрел молодой человек, вернулся в кресло, пихнул сложенные ладонями руки между колен. – На полотне изображен цветущий майский сад.

— Ну, допустим, – согласился Василий Аркадьевич. – А вот это, что за розовый объект на заднем плане? А, понимаю, это майский поросенок, омытый дождем.

Этот вертлявый человечек с тонкими усиками, с черной бабочкой на светлой блузе не был лишен чувства юмора, Илюша стеснялся администратора.

— Это обнаженная купальщица, – словно бы стыдился художник своей работы. – Картина так и называется: «Купальщица в саду», вы такой умный и сумеете понять.

— Замечательно. А где же озеро, или хотя бы какая — то мало мальски заметная лужа?

— Видите ли, в какой — то мере это абстракция, – испытывал все большую неловкость автор композиции. – Предметы выполнены условно, ну, как у Пикассо. Вы ведь знаете такого художника?

— Лично встречаться не доводилось, но моя теща что — то говорила мне.

— Ну, вот.

— Понимаю, а для конспирации всю панораму вы покрыли туманом, ну, чтобы никто не догадался?

— Туман — это аллегория жизни, вся наша жизнь как — бы проистекает в тумане неизведанного, – пытался обосновать живописец свою позицию, чувствуя предательскую сухость во рту.

— Глубоко. И каков же размер этого шедевра?

— Шестьдесят на восемьдесят сантиметров.

— Дорогой мой, – вздохнул плешивый шутник и отодвинул снимки в сторону, – искусство – это вам не пожар на складе комиссионных товаров и не Smoke on the Water. Тщательнее надо. Видно плохо вы воспитываете свою музу, если она не способна вдохновить вас на создание мало — мальски значимого рисунка. Ну, кто у нас муза?

— Моя жена Кристина.

— Ленивая у вас Кристина.

— Моя мамочка тоже так считает, – охотно кивал гость.

— А кто у нас мамочка?

— Бухгалтер на железной дороге. Теперь на пенсии.

— Я рад, что мы мыслим в одном русле с вашей мамочкой, бухгалтером с железной дороги. Музу – то свою вы радуете? Как у вас в плане нижней подвески, функционирует? Что – то по вашему творчеству не видно, что ваша муза удовлетворена.

А не сидит ли она у вас, например, на голодном пайке?

— Можем мы с мамочкой надеяться, что вы повесите мою работу? У вас так красиво оформлен зал, видимо, вы человек с идеальным вкусом, – еще ниже стелился Илюшенька.

— Дорогой мой, где же я ее повешу, все стены у нас заняты другими работами, их палитра сверена, ансамбль согласован.

— А моя мамочка договорилась с хозяином вашего кафе, – решился напомнить непризнанный гений.

— В зале – я хозяин, – сложил снимки в конверт пожилой циник, подал его визитеру.

В кабинет, после стука, впорхнула невероятно сексапильная официанточка, в коротюсеньком кружевном фартучке, с голыми бедрами и руками, наполовину скрытыми в рукавчиках – фонариках, пришла что — то уточнить в счетах. Как – то загадочно закосили глаза администратора, он потерял нить разговора, и стало понятно, что дерет он эту официантку и в хвост, и в гриву, перманентно опасаясь огласки. Вишневые губки, фиалковые глаза. Таких цыпочек держат не из — за профессиональных способностей, а из каких — то иных достоинств.

— Не смею вас задерживать, – указал хозяин кабинета гостю на дверь.

Со стены на эту сценку очень серьезно смотрел какой — то викинг в рыжих шкурах с топором и большими, грустными глазами, изображенный на холсте, взятом в раму.

В воздухе едва ощутимо витал аромат тонкого, мужского парфюма и дорогого табака.

В зале кафе начинающий абстракционист присел за дальний столик под лестницей, заказал чашечку самого дешевого, черного кофе без сахара и сразу же потребовал жалобную книгу и ручку.

«Сливки не свежие, мясо тухлое, официанты вымогают чаевые, а администратор кафе Василий Аркадьевич — выдает себя за хозяина, а сам вечно пьяный хам»: написал посетитель в книге, подло отомстив тем самым заведению.

Илюша вообще был мелким пакостником.

2.

— Мамулечка, ну меня в «Сбитом летчике» не повесили. Этот дурак — администратор все испортил, – набрал на улице Илюша свою родительницу Нинель Михайловну и наябедничал на руководство заведения.

— Не волнуйся, моя сынулечка, твоя мамочка с тобой. Что он тебе сказал?

— Сказал, что я не умею рисовать и ему негде меня выставить, все места заняты.

— Ах, он мошенник. А как его зовут?

— Василий Аркадьевич.

— А ты ему говорил про хозяина Леонида Валентиновича, что он в курсе?

— Говорил.

— И что?

— Сказал, что он ему не указ.

— Ты смотри, какой негодяй, ну ничего, сейчас я позвоню куда надо, ему мозги – то вправят. Тебя Кристина покормила, что ты завтракал?

— Сырнички со сметанкой.

— Сколько раз я ее предупреждала, что тебе нельзя есть всухомятку, с утра надо кушать горячий супчик, почему эта странная девица тебе его не готовит?

— Не знаю.

— Говорила я тебе, не женись на ней, на лимите этой. Этой нищей безотцовщине только жилплощадь наша и была нужна, а на нас ей плевать. В субботу приеду к вам, пора заканчивать с этой твоей глупой голодовкой.

Нинель Михайловна, как и всякая мамаша подобного рода, души не чаяла в своем сыне, жутко ревновала невестку к своему ненаглядному чаду и третировала ее по по поводу и без повода, хотя Кристина была девушкой скромной, искренней, порядочной, старалась угодить и свекрови, и мужу, последнего, кажется, любила, верила в него, в его творчество и создавала все условия, чтобы ненаглядный Илюшенька жил в сытости и уюте и писал свои замечательные картины, не отвлекаясь на быт.

Она, выпускница архитектурного ВУЗа, работала по профилю в небольшой, частной фирме. Ее зарплата в основном и составляла скромный бюджет маленькой семьи, который изредка пополняла своими вливаниями родительница мужа, почему — то попрекая этими инвестициями невестку, а не своего сынка.

А он нигде не работал, хотя тоже закончил экономический ВУЗ, ловил свою творческую удачу, малюя нелепые картины в квартире, которая ему досталась по наследству от бабушки, матери отца — бездельника, сгинувшего от запоя. Одна из комнат этой трешки на 12 этаже была оборудована под мастерскую нашего художника.

Когда Илюша учился в средней школе, в четвертом классе кажется, дурак преподаватель рисования сказал ему, что у него есть талант, с тех пор сынок Нинели Михайловны отчаянно искал его в себе, впрочем, не сильно налегая на кисть, а все больше разглагольствуя о своих невероятных способностях и тех удивительных шедеврах, которые он непременно когда – нибудь напишет.

Изначально Илья собирался поступать в Суриковское училище, но маман грудью встала на его пути, сказав:"Только через мой труп! Сначала получи настоящую профессию, а потом занимайся своей ерундой".

Так потенциальный живописец планетарного масштаба оказался на факультете финансов, где учился спустя рукава и диплом получил только благодаря своей вездесущей мамочке, которая, бывало, захаживала к очень принципиальному декану с неприметной, серенькой сумочкой, набитой долларами.

Темный асфальт под ногами, исписанный трещинами, деревья по краю тротуара, легонько тронутые яркими красками осени, тумба с цветными афишами, журнальный ларек, доставщики пиццы с зелеными, люминисцентными рюкзаками, ловко шныряющие на своих велосипедах меж прохожими, тротуарная плитка в виде гранитной брусчатки с тонкими швами.

У Ильи было еще два адреса потенциальных галерей, куда он планировал зайти в тот памятный, сентябрьский день, но живописец решил больше не утруждаться.

Ел мороженое, глазел на голубей и мечтал о том, что хорошо бы научиться рисовать так мощно, чтобы его картины были неотличимы от реальных пейзажей, чтобы они двигались как живые, звучали и пахли.

А все бы кричали: «гений, гений!», и он, Илья, утер бы нос своему зазвездившемуся однокласснику Гришке Покровскому, который закончил Суриковское и уже два раза выставлялся в Париже.

И еще была у Илюши мечта, можно даже сказать, страсть, но о ней — чуть позже.

3.

Домой художник приехал на закате, который обещал холодную ночь. В квартиру перед этим только что вернулась с работы и его жена Кристина. Супруги сошлись в коридоре. Девушка была одета в бежевый пиджачок, коротенькая темно – голубая юбочка торчала чуть ниже нижнего края пиджака, соблазнительные бедра девушки были открыты, от нее веяло какой — то свежестью и сексом.

Кристина, при небольшом своем росте, была сложена на удивление гармонично: длинные ноги, крутые бедра, упругие груди, крепенькая попа, чувственные губы и пышная, длинная, светлая стрижка — каре – бутон тюльпана с нижними крыльями, свисающими на ключицы и с густой, рассыпчатой челкой, четко обрезанной прямо над зелеными глазищами, от чего их глубина казалась загадочнее и таинственнее. У нее были аппетитные, белые, пухлые ручки с длинными пальчиками, сужающимися в острозаточенные ноготки с изумительным маникюром.

Такими пальчиками, кажется, не берут, а лишь волшебничают.

В сексуальности этой замечательной крошки было что — то озорное, голенастое, дерзкое, почти спортивное, а это так нравиться мужчинам.

И снова полезла в голову молодому мужу его жутковатая, но такая сладкая фантазия: Кристина и какой — то полуголый негр, оба – то ли в полутьме, то ли в дыму. Как и что Илюша испугался додумывать и тряхнул головой, приходя в себя.

Это и была его влажная мечта.

— Рассказывай, как успехи?- Просила Кристина за столом, ее глаза сияли, она была в настроении.

— Веришь, они там в том кафе и не видали таких картин? Висит какая — то мазня, – бодро двигал остренькими челюстями супруг, пережевывая теплый блинчик с мясом и сметаной. – Ну, я, как свою «Купальщицу» показал, так они все и охренели. Ну, все все побросали, сбежались, толкаются, вырывают фотографии друг у друга, кричат «шедевр»!

— А я и не сомневалась, – ласково потрепала девушка любимого по лохматой голове.

— А я говорю, ну ко предъявите мне все картины, хочу оценить взглядом профессионала, есть тут у вас хоть что — то стоящее?

— А у них там что, публичный вернисаж что — ли?

— Нет, просто висят полотна на всяких местах. Но много и разные.

— Ну, и?..

— Ну, что, их администратор испугался, оробел, да так прямо мне и поднял руки вверх: что хотите делайте, говорит, хоть режьте, хоть стреляйте, но повесить ваше полотно я не могу, оно такое мощное, что сразу затмит других художников… Хотя бы честный оказался.

— Не взял?

— Да я сам не дал. Понял, что не мой уровень – у меня высокое искусство, а там сплошное ремесло. Да, а что тут удивляться, когда у самого этого управляющего совершенно нет никакого вкуса. Ты бы видела его кабинет — висит какая — то мазня, вроде викинг, и ни одного точного цвета. Разве бывает красный викинг с синими волосами?

Пока молодые ужинали, у обоих то и дело звонил телефон, то мамочка Ильи по очереди доставала детей своими звонками.

Наконец Кристина поддалась настойчивости свекрови, ответила на звонок.

— Что трубку не берешь, милочка? – Наехала Нинель Михайловна.

— Просто мы ужинаем, я собиралась вам потом перезвонить, – оправдывалась невестка.

— Выходит для тебя горячий кусок важнее меня, ну, спасибо, уважила дорогая невестушка. И чем же вы ужинаете?

— Ну, разное у нас.

— А супчика так и нет? Вот так ты любишь своего мужа, держишь его впроголодь. Смотри дорогуша, если и дальше так будет продолжаться, вылетишь на улицу, я не посмотрю, что ты у нас тихоня и сиротка.

Кристина устало опустила телефон, ее радость куда — то улетучилась, ей стало так грустно и очень жаль себя.

Илюша тоже горестно вздыхал, сжимал губки, он бы мог отшить мамочку, но от рождения был лицемером — и нашим, и вашим, и жену ему было жаль, и мамулю обижать не хотелось. К тому же искренне считал, что если, как говорила Нинель Михайловна, супругу не держать в ежовых рукавицах, она быстро сядет на шею.

Потом у Илюшеньки дзинькнула смска, ему на карту пришли 30 тысяч -перевела заботливая мамуля, чтобы утешить сынка в его неудаче с кафе и опрометчивости в браке.

Это сообщение так обрадовало юнца, что он повалил жену на тахту, прямо поверх покрывала, и начал шустро шарить в ее трусах:

— Подожди, – Кристина как могла отпихивалась ладонями, – давай хоть душ примем.

Но «половой гигант» уже успел стащить с нее белье и воткнуть куда — то в теплую щелку между нежных губок своего «мизинца», дернувшись пару раз, и, почему — то страшно запыхавшись, Илюша стрельнул на белые бедра супруги горячим семенем и зарылся носом в подушку.

Жена погладила его по растрепанной голове и пошла в душ.

На работу Кристина уходила рано. В этот раз она оставила мужу свежесваренный куриный бульончик, но пока Илюша проснулся, кастрюлька успела остыть.

4.

Следующим днем художнику предстояло тащиться по двум адресам со своими картинами, но он почему – то туда не спешил. Фантазия с негром властно взяла его за горло прямо с утра, и он решил поехать в город, потолкаться на людях, и, возможно, подыскать для Кристины потенциальных партнеров.

О своих мечтах он ей пока не говорил прямо, хотя несколько раз намекал, что был бы не против увидеть ее в объятиях другого мужчины. Супруга, кажется, не поняла о чем говорит ее суженый, и он на время затаился, хотя попыток присмотреть подходящего самца не оставлял.

Можно было, например, пригласить на дом темнокожего стриптизера, со всеми вытекающими последствиями, но Илюша знал, что вот так сразу в люб его любимая ни за что не согласится на измену, необходимо было постепенное органично встроенное в жизненный процесс знакомство Кристины с возможным любовником, какая – то игра, сюжет которой несчастный вуайерист представлял смутно.

Уже разов пять, хлебнув для храбрости джина с тоником, он пробовал подкатить к чернокожим – где на улице, где в кафе, но тут выяснилось, что все эти ребята, крайне настороженные перцы и ко всяким предложениям незнакомцев развлечься относятся с подозрением, видимо, опасаясь, что их втягивают в какую — то финансовую авантюру.

Двоим ему даже удалось всучить номер своего телефона, один из них позвонил и согласился познакомиться с Кристиной, но поставил категорическое условие, что Илья должен привести жену к нему в общежитие, а это был настоящий африкано — арабский вертеп, и соблазнять любимую поездкой туда молодой человек не решился.

Илья ковылял по тротуару, слегка прихрамывая на левую ногу, вчера чего — то растер кроссовком мизинец, с вечера было не так заметно, но сейчас нога побаливала. Потом была станция метро Речной вокзал, подземка, вечно пахнущий подвыветрившейся соляркой вагон, мелькание станций, правильно поставленный голос из динамиков, и какая — то огненно – рыжая дама с букетом, из которого то и дело вываливался переломанный в стебле желтый цветок.

Вынырнул наш художник на Савеловской, тут работал одноименный рынок с целыми завалами дисков с порно. Илюшенька хорошо знал это место, по этим секс — лабиринтам он готов был бродить часами, присматривая диски по вкусу, это было очень крутая, длительная радость, которая доставляла этому мелкому дрочеру больше удовольствия, чем его секс с женой.

Заветные ларьки соседствовали с разными кафешками под открытым небом.

Под красным зонтом с белой надписью «Coca – Cola» перекусывали курочкой два темнокожих парня, и сердце нашего живописца забилось сильнее.

Судя по целостности кусков птицы и относительной нетронутости салатов, к трапезе эти друзья приступили недавно, следовательно, у Ильи было 20 — З0 минут в распоряжении.

В ближайшем ларьке он купил заветный тоник, быстро проглотил его для смелости и, по – петушиному оправив курточку, устремился к интернациональному столику, храбрея на глазах и икая от холода и газа употребленного напитка.

Приветливо кивнув чернявеньким братьям, Илюша взял салфетку, написал на ней специально припасенной ручкой «Хотите секса с белой девушкой?» и подвинул ближнему соседу по столику.

Молодой, упитанный африканец в круглых очках глянул в листок, достал из кармана свою авторучку, вывел: «Да» и светанул листком своднику.

«Напишите свой телефон», изуродовал новую салфетку своей корявой клинописью сопливый соблазнитель.

Темнокожие многозначительно переглянулись, очкатый снова написал что — то на листе, свернул, пристроил под лоток с солонкой и перечницей, сделал знак москвичу, чтобы он его посмотрел, когда они доедят и уйдут. Илюня дождался заветной минуты и, волнуясь, развернул «папирус».

«Пошел на хуй, извращенец!» было написано в нем.

Неудачник распсиховался, тайком развинтил перечницу и солонку и опрокинул содержимое в грязные тарелки своих визави.

Ему хотелось сделать хоть какую — то гадость, не важно кому, главное какую — нибудь бяку.

В отместку своим африканским «друзьям» Илюша решил зайти в секс — шоп и купить Кристи какую — нибудь игрушку. Иногда он проделывал этот фокус. В шкафчике у жены несли боевое дежурство реалистичный вибратор и пара бабочек — стимуляторов клитора.

В постели молодожены эти игрушки стеснялась использовать, однако в отсутствие мужа Кристина, кажется, тайком занималась с ними, постепенно входя во вкус.

Во всяком случае, раза три, вернувшись домой поздно, видел Илюша жену в каком — то игривом настроении и явном удовлетворении, полыхающую румянцем. Один раз засек в тайничке у супруги новенький тюбик клубничного лубриканта.

По дороге живописец догнался джин с тоником, и все еще немного робея, заввернул в магазин для взрослых «Черная кошка».

А там его попутал черт – Илюша попытался стащить виброяйцо, камеры зафиксировали преступление, и охранники потащили несчастного воришку к хозяину сети этих магазинов Свириду Мамуевичу, у которого в данной торговой точке был офис.

Это потом наш лузер узнал, что настоящее имя владельца интим – шопов Свиянда, что он африканец 60 — ти лет, в России делает бизнес уже фактически четверть века и неплохо знает наш язык. А сейчас начинающий клептоман попытался выбросить похищенный товар, но один из охранников поднял игрушку и сунул обратно в карман преступнику.

В кабинете у Мамуевича, со стенами, увешанными экзотическими масками и деревянной резьбой, была общавшаяся с нечистоплотным покупателем продавщица, она сидела тесно составив колени на низком диванчике перед высоким столом хозяина, плакала и что – то сбивчиво объясняла работодателю, который возвышался над ней, развалясь в своем кресле.

Свирид Мамуевич был поистине колоритными персонажем — толстые, жирные губы, красным кольцом эспандера налепленные на рот, раздавленный по всему лицу широченный нос с вывернутыми ноздрями, воспаленные глазки, жесткие кольца кудрей, тронутые сединой.

Меж тем во всем его экзотическом облике присутствовало что — то неуловимо русское, было в нем нечто от нашего мужика, видимо, суровые годы борьбы за место под солнцем России не прошли ему даром, он капитально обрусел.

— Идите работайте, – велел начальник сотрудникам, выслушав в подробностях историю про Илью, жутко низким и глубоким голосом, как будто говорил в трубу.

— Товар, который ты хотел спиздить стоит 7 тысяч 600 рублей, – наконец навел он резкость на Илью, робко присевшему перед ним (а лучше «под ним») на том же диванчике, в той же позе целки, в которой только что сидела продавщица, – это кража в крупном размере: уголовка, пять лет тюрьмы. Скажи, ты что, дебил, не знаешь, что сейчас камеры везде понапиханы?

— Я нечаянно, – буквально запищал этот ботан, ошалев от грозящего срока и от наезда этой черной громады в виде хозяина заведения. – Я ничего не помню, что – то нашло, и как эта дрянь оказалась у меня в кармане, я не знаю, может это мне ваша продавщица подсунула. У нас в семье никто не пользуется такими штучками, – гаденько врал Илюша. – Простите меня, Свирид Мамуевич, вы такой красивый, такой умный, вон какой у вас хороший магазин, хотите, я вам картину подарю? Я художник, повесите на видном месте, – пошло подлизывался этот вьюнец и вдруг неожиданно для самого себя расплакался, скомкав лицо в жалостливую гримасу, сочащуюся слезками, – отпустите меня, я больше не буду.

— Завтра принесешь 500 тысяч рублей за моральный ущерб, а там поглядим, сдавать тебя полиции или нет. – «Сжалился» красногубый.

— Пятьсот?! Нет, у меня нет таких денег.

— Тогда пойдешь в тюрьму, завтра в 14.00 твой срок, притащишь мне лично, и не вздумай дурить, твои художества записаны регистратором, художник. И телефон твой охранники знают, из — под земли достанем.

И тут Илюшеньку осенило:

— Свирид Мамуевич, а давайте я вас с женой познакомлю? Она хоро- о-о- шенькая, мы будем очень рады, – соблазнял мучителя ботан. – Вот, прошу взглянуть, – он раскрыл телефон, с дивана показал Кристину.

Черный зверь взмахнул пальцем, мол, дай телефон сюда. Приподнял монитор над красными глазами, долго сканировал зеленые очи, пышную прическу – бутон тюльпана.

— Нет, – протянул он смарт Илюше, – не красивая, не интересно мне. У меня таких сотни, только свистни.

Потом задумался:

— А где вы живете?

— Метро Речной вокзал.

— Квартира своя?

— Да, от бабушки досталась, трехкомнатная.

— Ладно, – смягчилась эта антрацитовая глыба. – Я подумаю, выберу время, навещу вас, проверю, как вы живете, что у вас там за семейка такая. А там решу… Эй, – окликнул он сводника, когда тот поплелся к выходу, – игрушку верни.

5.

О своем обещании приехать Мамуевич, кажется, забыл. Неделя уж минула с того памятного происшествия в «Черной кошке», а ее хозяин игнорировал живописца. Илюша не знал грустить ему или радоваться. С одной стороны выходило, что попытка кражи забыта, с другой – он настроился на знакомство жены с чужим мужчиной, при этом боялся его, не знал, что от него ждать. Пару раз брался за кисть, но, кроме бездарных линий и пятен, она ничего не произвела на холсте. И вот раздался звонок, монитор выкатил незнакомый, блатной номер с четырьмя пятерками на конце.

— Заждался меня, художник? – Басил Свиянда. – Нынче заеду, накрывайте поляну – купите текилы, нажарьте бычатины — очень много перца – и приготовьте салаты, будем пировать, – велел он проштрафившемуся москвичу.

— Понял, понял, понял. Все сделаем.

— Жена дома?

— Она работает, после семи вернется.

— В семь буду, давай адрес смс.

Весь день непризнанный гений страшно волновался, он купил все, что было поручено, заказал на дом говяжьего стейка, как мог нарезал салатов. Уже часам к шести столик на кухне был накрыт, квартира ждала именитого гостя.

Свирид Мамуевич был не таким высоким, каким казался, сидя за столом в своем кабинете. Приземистый такой, широкий мужчина, косолапый, крепко сбитый, без лишнего жира.

— Стол накроешь, там, в гостиной, – указал он на комнату, – на твоей кухне мне тесно.

Он снял с вешалки красную шляпку Кристины, повертел в руках, понюхал, щелкнул черным пальцем по носу плюшевого мишку, сидящего у зеркала, не разуваясь, козырем прошелся по комнатам, заглянул в мазню Илюши, но, кажется, совсем ею не вдохновился.

В целом же гнездышко этих воробышков показалось ему тесным, но уютным и пришлось по вкусу, он решил бывать тут часто.

— Живете вдвоем? – Спросил он у воришки, когда тот оформил столик в зале.

— Еще мама есть, но у нее отдельная площадь.

— Кто она у тебя?

— Бухгалтер. Сейчас на пенсии.

— Бухгалтер, где?

— На ЖД.

— На железной дороге? – Присвистнул гость. Он оценил это сообщение, в буквальном смысле.

Свиянда поглощал яства за столом, а Илья всяко угодничал перед ним, когда домой вернулась Кристина. Молодой человек извинился и кинулся в коридор встречать жену:

— У нас гости, – тихонько сообщил он ей, скосив взгляд на дверь комнаты. – Не бойся, не мамочка.

В глазах у девушки зажегся интерес и, кое – как разувшись, она бросилась в гостиную.

Кого угодно она ждала увидеть там, только не этого черного кабана, активно перетирающего мясо каменными челюстями. Фиолетовые шторы, стол посреди комнаты, и во главе этот плечистый незнакомец со слюнявыми, жирными губами и желтыми ладонями.

Интерес в замечательных изумрудных очах девушки сменился удивлением и даже испугом. Кристи была во все в том же своем бежевом пиджачке и коротенькой юбочке, только теперь на ее замечательных ножках были еще телесные колготки, что делало ее крутые бедра ну просто невыносимо сексуальными и желанными.

— О ком думаешь, крошка? – Вдруг спросил у нее этот распаленный текилой ноздряч.

— А о ком я должна думать? – Растерялась девушка.

— Обо мне.

— Нет, вот о вас я точно не думаю.

— А я знаю, что думаешь. Ты ведь видела меня в своих горячих снах, ну, признайся?!

— Илья, можно тебя? – Поманила Кристина в коридор супруга.

— Кто этот сумасшедший?!

— Это Свирид Мамуевич, у него большая галерея, он хочет выставить меня, – перейдя на шепот, врал этот окончательно запутавшийся лузер. – Пришел взглянуть на картины. Пойдем, я тебя с ним познакомлю, а то он рассердится.

— Никуда я не пойду, – отрезала красавица, удалилась в мастерскую мужа и затихла там.

Мамуевич, как ни в чем не бывало, пожирал мясо, густо насаливал край рюмки с текилой и обильно вливал ее в себя, запивая огненный, перченый стейк.

Неприветливое поведение строгой хозяйки его, как кажется, нисколько не огорчило.

— Кристина, – скребся в дверь жены ее супруг, – ну выйди, проводи гостя, ну, умоляю тебя, от него зависит мой успех. Сжалься над своим непутевым муженьком.

Илюшенька оказался в тисках, они сжимались.

— Ну, Кристи, ну выйди, – завыл он и пустил слезу.

Жена вышла. Она теперь сняла свой пиджачок, белоснежная блузка и темно – синяя расклешенная юбочка очень шли ей. На ее ножках были пушистые, мягкие тапочки с помпонами.

— Меня зовут Свирид Мамуевич, по кенийски Свиянда, – приветливо тянул гость из темноты коридора руку новой знакомой, – не бойся, я не кусаюсь, и мясо твой муж для меня приготовил вкусное. Он очень мне угодил, я доволен.

Кристина, словно нехотя потянула к нему свою белую ручку.

А губастый оборотень вдруг схватил за пальчики эту прелестную ладошку, как — то очень ловко закрутил девушку, так, что она свалилась в его объятия, спиной к нему:

— Ты ведь ждала меня, да?! – Шептал он, – я знаю, что у тебя по поводу меня есть какие — то жаркие фантазии. Расскажи мне о них. Я прижму тебя к своему сердцу и буду любить больше жизни и никто тебя больше не обидит.

Его огромные, горячие руки тискали ее груди, комкали блузку, пылающими ноздрями он зарылся в ее прическу и жадно дышал ее ароматом.

Застигнутая врасплох крошка, выгнув шею, преступно внимала этому ласковому, растлевающему, ядовитому шепоту, она тоже часто дышала, ее губки приоткрылись, а щечки покрыл румянец.

— Ты, детка, очень скромная, но я вижу, что у тебя, на мой счет есть очень неприличные мысли, ты ведь хочешь надеть кружевное белье и порадовать дядюшку Свиянду? – Нашептывал он ей в ухо, воровато кося глазами по сторонам. – Надень, хочу поглядеть, совпадает мой вкус с твоим.

Искуситель сильнее стиснул ее груди. Его руки сделались горячими и какими — то пластичными, он ласкал ее бедра, дышал в нежную шейку. Задней стороной бедра пленница чувствовала его твердеющий член, сладко ежилась, как от щекотки, обливалась гусиной кожей, блаженно тянула шейку, вертела головкой, купая щечки и ушки в его дыхании, а он лизнул ее прямо в ушко, ужалил легким укусом в самую мочку, задрал юбку и запустил лапу в ее мокрые трусы.

Кристи вдруг опомнилась, взвизгнула, выскользнула из рук этого наглеца и залепила ему душевную пощечину…

На улице, у черного "Крузака" африканца, Илюшечка горячо извинялся перед визитером, чуть в ноги ему не падал. Обещал наказать супругу.

— Какой же ты подонок, – искренне сплюнул антрацитовый гость. – Она тебя любит, а ты торгуешь ею.

В лифте художник кое — как приходил в себя, он вдруг понял, насколько это разные вещи – мечты и реальная жизнь. Встреча Свиянды и Кристины уже не возбуждала его, сцена между супругой и этим мужланом теперь казалась ему страшно грубой, некрасивой, оскорбительной и пошлой. Он верил, что то же самое думает и Кристина, испытывал небывалую нежность к ней, полагая, что она брезгливо выкинет из головы это мимолетное происшествие и будет по прежнему отдавать всю свою нежность и любовь ему — своему ненаглядному Илюшеньке.

Он еще не понял, что своей рукой запустил страшное колесо, которое не повернешь вспять — мелькают сектора, прыгает с пластмассовым стуком легкий шарик в этом вечно мошенническом казино по имени «Жизнь».

Несчастный сводник собственной жены неожиданно привалился худенькой стеной к стенке лифта и заплакал, глубоко и безутешно. «Что я натворил?», пульсировала разрушительная мысль в его виске, но он всеми силами старался не впускать ее в голову.

В постели супруга гладила его по щеке, смотрела ему глаза:

— Трудно тебе, да? Понимаю, как непросто сейчас пробиться художнику. Надо угождать всяким мерзавцам, ну ты не печалься, я с тобой, мы все преодолеем, ты станешь великим творцом и не будешь зависеть от таких вот наглых галеристов, нам не придется больше унижаться, – говорила она. – Я буду любить и поддерживать тебя всегда. Только не отдавай меня ему, я его боюсь.

Супруг сопел и всхлипывал.

Кристина сама не знала какой яд впрыснул ей под кожу этот темный искуситель, что за точку он тронул и разбудил в ней. Девушка пылала, соски стояли торчком и страшно зудели. В ней ожила какая — то неведомая сила, она томила, она гуляла где — то в глубине ее недр, изнутри так сладко трогала эрогенные зоны, соски, влагалище, анус, клитор, она словно искала выход на волю.

Девушка возбудилась, и ее возбуждение нарастало. Все тело уже было неподвластно хозяйке, оно жило как бы само по себе: тяжело дышало, сжимало кулачки, комкало простыню, бедра выгибались словно навстречу кому — то неведомому, ножки вытягивались до самых кончиков пальчиков и схватывались мелкой дрожью.

Ах, как хотелось малышке достать из шкафчика такой желанный теперь вибратор и разом погрузить в себя, но она стеснялась мужа. А тот тихонько, но яростно сдрочил в трусы и теперь спал, пустив слюну на мягкую подушку с цветным орнаментом.

Кристина решительно сбросила с себя одеяло прямо на пол, голая она белела распаренным, доступным, плодородным рельефом девичьего тела на голубой простыне, ей тах хотелось остыть в этом зыбком лунном свете, в этой жутковатой полутьме, населенной разными мерзкими тварями и забыться сном, но тело пылало, твари, слетевшиеся на запах самки, извивались вокруг супружеского ложа, безмолвно изгибаясь, ступая на носки и корча рожи.

И спасительный сон все не шел к ней.

6.

В этот раз Свиянда нагрянул неожиданно. Молодые вроде уже и забыли о нем, они как раз собирались погулять, посидеть в кафе — стояли последние теплые деньки. Сладкая парочка одевалась и прихорашивалась в коридоре и тут — стук в дверь.

Илюша чего — то явно испугался. Если честно, он все время ждал подобного властного сигнала — боялся и опять страстно желал его. Дело в том, что сводник уже забыл все то негативное, что он увидел при первом визите африканского гостя, похоть вновь взяла верх в бездарном художнике, более того, она окрепла, ему снова хотелось увидеть супругу в объятиях этого властного агрессора.

Супружеское гнездышко покорно приняло чужого мужчину, который пришел развлекаться с чужой, молодой женой.

— Будете жарить мне мясо, и будете скрашивать мой досуг, – с явным удовольствием осматривал Мамуевич себя в зеркале в прихожей, передав Илье пакеты.

Молодые переглянулись, нехотя стали снимать верхнюю одежду. Кристине было очень интересно, как такой грубый вепрь управляет картинной галереей, в нем же ни вкуса, ни такта. И о каком художественном чутье тут может идти речь?

Свиянда достал из пакета какую — то пузатую бутылку с темным содержимым:

— А?! – Показал он ее девушке.

— А что это? – Спросила та.

— Это Тедж, настоящее африканское медовое вино. Ты такого не пила.

— А давайте! – Залихватски махнула рукой крошка: чего не сделаешь ради мужа и его творческого успеха.

— Илюша, присоединяйся к нам, – позвала она супруга.

— Нет, – отрезал африканец, – ему нельзя, он еще маленький. Пить мы будем с тобой.

— Ну, тогда и я не буду, – надула губки красотка.

— Будешь, – сказал Свиянда, – неси тару.

Удивляясь сама себе, Кристина достала бокалы. Гость разлил прямо на входе, собутыльники чокнулись и поднесли пузатые склянки к губам. Чернокожий выпил в три глотка, подружка пригубила, и у нее сразу же закружилась голова, квартира поплыла пестрой каруселью.

— А вы всегда такой наглец? – С интересом вскидывала она на Мамуевича свои зеленые глаза на кухне, сидя на коленях у своего мужа и игриво обнимая его за шею. Она успела переодеться в коротенький, бирюзовый халатик. На сковородке жарилось мясо и сочно шкворчало. Аромат стоял непередаваемый.

Гость высился напротив, оседлав другой табурет.

— А я разве наглый? – Нахально лыбился он. Казалось, что уже один его густой, обволакивающий голос полон секса. Во всем животном естестве, в этих смачных губах, бычачьих ноздрях с волосками, в его всеподавляющей ауре и горячем дыхании было столько живучего плодородия, что казалось он способен размножаться воздушно — капельным путем.

Его утробный голос резонировал где — то под самым пупком у Кристины, он уже развернул ее соски и возбудил клитор. Крошка непроизвольно прираздвинула ножки и едва сдерживалась, чтобы не запустить руку себе в трусы.

— А как вы приставали ко мне, забыли? – Словно бы шутя, напоминала она гостю.

— Я ни к кому никогда не пристаю, это ко мне пристают, а я лишь беру свое.

У Илюши стал наливаться членик, жена почувствовала это, горячо поцеловала его в щеку и потрепала по голове.

Ногой в тапке Свиянда пощекотал свисающую ступню красавицы и лукаво подмигнул ей.

— Ну, меня — то вы не возьмете, – погрозила пальчиком прелестница.

А Свиянда схватил ее рукой за шею, лизнул в губы и поцеловал.

Она широко лупцевала его обеими руками по щекам, по голове и плечам, потом вырвалась и взъерошенная и запыхавшаяся плюнула ему прямо в губы. Она все еще оставалась на коленях у мужа.

Черный кабан сощурил глазки, блаженно облизал белую слюну и снова потянулся к милашке. Она совалась с места, ринулась из кухни, но наглец сделал ей подножку, она снова упала в его руки, и он стал горячо обцеловывать ее. Она отбивалась, как могла, отчаянно работая кулачками, колотя этого мерзавца по чем придется, но постепенно ее руки уставали, она слабла, как мушка, опутанная липкой паутиной мощного паука.

А он неожиданно разжал объятия, и она медленно пошла к комнате, оглядываясь и как -то странно поглядывая на своего «кровопийцу». Сердечко Илюши стучало так, как будто собиралась вырваться из груди и улететь в форточку.

Его голова закружилась, и он на мгновение выпал из реальности. Когда очнулся, все так же сидя на табурете, жены и этого племенного быка на кухне не было.

Из комнаты доносились какие — то странные, нежные, мяукающие звуки.

Кое — как прокравшись на ослабших ногах в коридор, несчастный муженек тихонько приоткрыл дверь и заглянул в комнату одним глазком.

Свиянда заблокировал подругу у стены, местами расстегнув, местами задрав на ней халат, который топорщился на ней, как кожура на фрукте, обнажая голое тело – предплечья, белые груди с налитыми сосками, белые бедра, белые трусики.

Этот черный зверь с колен, схватив за бедра, целовал ее в пупок, ее пальчики перебирали жесткие кольца кудрей на его голове, она тихонько постанывала, ее лицо искажала гримаса не то страсти, не то боли.

По началу ей было страшно и так стыдно быть голой и неопытной с ним, с этим искушенным властителем девичьих тел, но теперь страх ушел, она возбудилась и потеряла всяческий стыд.

Она чувствовала это горячее дыхание в живот, эти большие горячие, черные руки на своих бедрах, ее клитор налился сладостью и окреп так, что готов был лопнуть, он слал и слал волны наслаждения куда -то в самый ее мозг, в соски, те затвердели до такой степени, что казалось легкого прикосновения или даже дыхания в них хватит, чтобы она безумно кончила, выбросив из влагалища струйку горячего сквирта.

Щель проявилась, разлиплась, налилась кровью и сочилась смазкой.

Никакая сила мира не заставила бы ее сейчас отказаться от этого блаженства, которое она не испытывала никогда. Ей было плевать, что ее видит муж, только бы не прекращался этот половой блуд, который творил с нею этот опытный растлитель, которого она уже любила.

Увидев Илью, она мученически опустила веки. А любовник сорвал с нее халат, подхватил ее на руки и бросил спиной на постель. Его член стоял и пружинил, как у коня, Илью поразила его круто срезанная, почти плоская лиловая головка с крупным отверстием, орнаментированным каким — то причудливым, звездообразным, пигментационным пятном.

Подхватив девушку под колена, спермоносец завис над ней, отодвинув полосочку трусиков, уперся головкой в мокрую щель.

Продолжение на boosti

https://boosty.to/oxisslaif

поддержать автора симпатичным донатом можно тут:

https://boosty.to/oxisslaif/donate