Гея хочет секса

Все описанные в рассказе персонажи являются после пятой. Мамой клянусь, э!

Глава первая.

Профессор Громов тяжелым взглядом смотрел на своих понурых помощников, мучаясь выбором – прибить их сразу, или долго и мучительно расчленять по кусочкам…

Ближе всех к нему стоял двухметровый охранник Федор, комплекцией, внешностью и интеллектом напоминающий дубовый платяной шкаф (если только на свете существуют белобрысые накаченные шкафы).

Следом мяла в руках промокший носовой платок и шмыгала носом вертлявая, чернявая, востроносая и весьма любвеобильная гувернантка Мышкина, внешне очень похожая на свою фамилию.

Ну и последним прямо, как истукан, вытянулся в струнку вахтер Петрович – мужчина неопределенного возраста от тридцати до семидесяти, который из года в год не менялся ни на йоту: всегда в помятом сером костюме, с неопрятной сальной прической и красным от многолетнего употребления лицом.

— Хороши! – с чувством вымолвил профессор, и продолжил ледяным тоном: – Я ещё раз спрашиваю, как вы могли потерять модель?

— Почему «потерять»? – набычился от несправедливых обвинений Федор – мы её не теряли, она сама сбежала…

— Молчать! – грохнул кулаком по столу Громов – ведь вы здесь и находитесь для того, чтобы от нас не сбегало… оборудование. Как вы могли её прошляпить? Вот ты, Феденька, чем ты в этот момент занимался?

При этих словах Мышкина вдруг застыла и превратилась в восковую статую, с нескрываемым ужасом ожидающую Фединого ответа.

— Ну дак мы это… трахались вон там… вон с ней – честно признался Фёдор, тыкая толстым и похожим на сардельку пальцем сначала в сторону спальни, а затем в окаменевшую гувернантку.

— Та-ак – протянул профессор, удивляясь тому, что совсем не удивлён – ну, что, Мышкина, я тебя предупреждал?

Ни в одной фирме дольше, чем на полгода, девушка не задерживалась. Ибо любой мужчина, (независимо от возраста, должности и семейного положения), способный испытать эрекцию, рано или поздно становился для Мышкиной объектом вожделения и преследования.

Принимая её на работу, профессор Громов чётко озвучил ей, что даже за обычный флирт с персоналом она будет уволена сразу и бесповоротно. И новая гувернантка, дав клятву что в рабочее время она и думать забудет об интиме, честно держала её три дня. Нет, уже почти четыре!

— А ведь по расписанию у вас должен был быть урок литературы, так? – спросил Громов, открывая записную книжку. – Смотрим: Ф.М.Достоевский, «Преступление и наказание». Вы с ней хоть страничку прочитали?

— А как же! – отмерев и воспрянув духом, ответила Мышкина – правда, про Достоевского скукота, мы другую классику нашли, вот – самая модная сейчас!

И, вынув из кармана передника небольшую и порядком уже зачитанную брошюру, с двумя перекрещенными возбуждёнными членами и истекающей то ли соком желания, то ли мужской спермой женской пиздой на обложке, она протянула её профессору.

— Что это? – поражённо спросил тот, и громко прочитал вслух: «Внимание! Представляем новый бестселлер знаменитой скандинавской писательницы Пиз-Дюль Инки под названием «Пятьдесят оттенков оргазма!» Утоните в пучинах страсти!»

Вот тут Громова начало уже конкретно подтряхивать. Даже он, по пятнадцать часов в сутки проводящий время за графиками и формулами и ненавидевший любую беллетристику, слышал об этой новомодной авторше скандальных романов.

Если раньше для писателей существовали хоть какие-то морально-этические нормы, то Пиз-Дюль Инка никаких границ не признавала от слова совсем. И, по сравнению даже с «невинными» приключениями её героев, любая, самая безумная и чудовищная древнеримская оргия показалась бы унылым детским утренником…

Госдума даже приняла специальный закон, определяющий возрастную категорию читателей этих книг «99+», ибо для более юных любителей литературы фантазии Пиз-Дюль могли стать сокрушительным ударом по их неподготовленной психике…

— Тьфу, мерзость! – профессор отбросил книжку, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не начать убивать уже кого-нибудь в особо извращенной форме. – Ну а ты, Петрович, ты ведь знаешь, что Гея не должна выходить за пределы территории одна. Почему ты открыл ей ворота?

— Разрешите доложить, господин профессор? – ещё больше вытянулся в струнку вахтер (он же швейцар, он же садовник, он же дворник) Петрович. – Модель принесла мне коньяк, сказала, что опасается – не вышел ли у него срок годности, и попросила провести дегустацию…

— Какая, нахер, дегустация – не выдержав, сорвался на визг лауреат Нобелевки – какой, блядь, срок годности? Для коньяка???

— Ну, это она так сказала – почти шепотом оправдывался перепуганный вахтёр. – А сама обещала быстро сбегать за лимончиками, и даже мне один дать, на закусь…

О любви Геи к лимонам ходили легенды! Профессор Громов чуть с ума не сошел, отыскивая непонятный баг в её программе. Но как не возился он с настройками, как не регулировал рецепторы и датчики, ничего не менялось. Гея могла лопать лимоны ведрами, вместе с кожурой и семечками, она просто грызла их, словно яблоки. По десятку зараз.

Ну а про Петровича и говорить нечего. За бутылку марочного алкоголя он готов был продать не только душу и Родину, но и целый евразийский континент с планетой Земля в придачу.

Но не их гастрономические пристрастия волновали сейчас профессора Громова. Он отчётливо понял, что вся его воспитательно-образовательная программа Геи летит в тар-тарары, ставя под угрозу уже само существование проекта.

Во-первых, она солгала. Солгала, Карл! Во- вторых, она без спросу взяла у него бутылку, сиречь – украла. В-третьих, она покинула территорию центра, хотя знала, что ей категорически запрещено это делать без сопровождения. В – четвёртых, она явно сбросила настройки программы, и вышла из чётко составленной программы обучения…

Но эти проблемы можно было обдумать потом. Сейчас главной задачей стояло найти беглянку и вернуть её на территорию научного центра. И порядком взбесившийся Громов, огромным усилием воли сохраняя остатки спокойствия, начал задавать вахтеру наводящие вопросы.

— Во что она была одета?

— Ну… как обычно. В этот, как его, комбинезон, вот! – с натугой вспомнил Петрович.

Слава Богу! Гея запросто могла бы уйти и голой, ибо тому набору процессоров, микросхем и сервоприводов, из которых она состояла, понятие «стыд» было неведомо в принципе.

Но модель, видимо, поняла, что появляться на людях без наружной упаковки со смешным названием «одежда» ей всё – таки не стоит. Ну, чтоб не привлекать к себе преждевременного внимания. Вот она и надела свой повседневный костюм – комбинезон цвета хаки, с названием Центра на спине и с личным номером – Г-73-19-Е-5Я на груди.

(Кстати, именно из этих загадочных букв персонал и сложил ей имя собственное – Гея. Просто для краткости)

— Ну, а еще что-нибудь можешь сказать? Что было у неё в руках? Может, сумка или пакет? Никто не ожидал её за воротами? Ушла пешком или села в машину? Двигалась спокойно или убегала? В какую сторону? Ну хоть что-то странное ты заметил???

Петрович с тоской и отчаянием пытался напрячь память. Но, по правде говоря, увидев перед собой большую, еще запечатанную бутылку, заполненную драгоценной янтарной жидкостью, мир вокруг перестал существовать. Мимо мог пройти кто угодно, хоть целый табун моделей, Петровичу в этот момент было бы всё равно… Но профессор наседал на него, требуя ответа, и вахтер обреченно пытался припомнить ну хоть какую-нибудь подробность.

— Ну так вроде ничего такого не было. Странного… Разве только глаза…

— Что – глаза? – вконец рассвирепел профессор – ну что – глаза??? Выпали, помутнели, поцарапались? А то ещё скажи – плакали… Что не так с глазами-то?

Громов отчетливо помнил, как пару недель назад он установил Гее новые бесцветные пуленепробиваемые линзы, работающие в любом диапазоне температур, давления и плотности окружающей среды. Повредить их можно было только прямым попаданием кумулятивного снаряда, да и то случайно.

— Ну так это – вконец стушевался Петрович – мне показалось, что глаза у неё были разные. Один вроде как зелёный, а второй – синий…

Если бы возле ног профессора прямо сейчас ударила молния, он бы не был так потрясен. Внезапная и страшная догадка озарила его мозг! Истошно завопив, и оттолкнув в сторону ошарашенно Петровича, профессор галопом понёсся в свой кабинет. А забежав туда, схватился за сердце и начал оседать на пол, шепча: «Нет… Только не это…»

На его большом письменном столе стояло восемь серебристых фигурок, изображающих животных.

ВСЕГО восемь!

Глава вторая.

Изначально фигурок было десять. Несколько лет назад Громов получил откуда-то из Африки посылку от своего друга, тоже ученого с мировым именем археолога Громозецкого. Помимо небольших серебристых фигурок, сделанных из неизвестного профессору металла, там был старинный, покрытый иероглифами пергаментный свиток в деревянном футляре и письмо.

В письме Громозека, как в шутку называли его коллеги, с восторгом сообщал, что он нашел останки неизвестной цивилизации и находится на пороге величайшего открытия. А ещё просил Громова сохранить эти фигурки до его возвращения, и помочь ему в дальнейших исследованиях, обещая поделить грядущую научную славу пополам.

Но намерениям этим не суждено было исполниться. Вскоре стало известно, что экспедиция Громозецкого в полном составе пропала при весьма загадочных обстоятельствах, а сам профессор тогда был сильно занят, доводя до совершенства свою первую автономную роботизированную модель под названием «Электроник», и ни на что другое у него просто не оставалось времени. А потом он попросту забыл о них…

Лишь пару месяцев назад, когда возникла очередная заминка с финансированием проекта, и профессору пришлось тупо дожидаться поступления денег для своих экспериментов, он снова попытался заняться изучением серебристых фигурок и пергамента.

С огромным трудом, используя личный авторитет, связи, и даже шантаж, Громов смог добиться от лингвистического центра, чтобы они выполнили перевод иероглифов, покрывающих пергамент. Но его надежды получать от расшифровки хоть какую-то полезную информацию рухнули: на пергаменте была записана обычная легенда. То есть сказка.

Иероглифы повествовали о том, что однажды, когда звезды были большими(?), а люди слабыми и беспомощными, на Землю спустились Боги. Они никого не обижали, просто поймали несколько животных и увезли их с собой. Оставив вместо каждого его изображение в виде серебристой фигурки.

Они научили человеческих вождей пользоваться этими артефактами, и каждый из них давал своему владельцу невероятное могущество. Один мог поднимать немыслимые тяжести, второй мгновенно переноситься в пространстве, третий предсказывать будущее… И у каждого из владеющих фигуркой глаза становились необычными – один зелёный, второй ярко-голубой!

Только вот никто из вождей, получивших артефакт, не обратил его способности на помощь людям. Каждый использовал его для личного обогащения, власти и утоления самых низменных помыслов, превращая своих соплеменников в бесправных слуг и сексуальных рабынь…

И тогда люди взбунтовались и отобрали у распоясавшихся вождей эти фигурки. Вожди не смогли долго сопротивляться, ибо артефакты высасывали из них жизненную силу, делая их слабыми и беспомощными. На общем совете было решено построить гробницу и замуровать там навечно эти проклятые вещицы, поскольку уничтожить их так и не смогли. (Даже огонь, который плавил любой известный дикарям металл, не смог не то что растопить эти фигурки, но и просто нагреть их.)

Сначала профессор пожалел, что потерял столько времени на эту хрень. Но дальнейшие его опыты с фигурками животных просто поразили его! Их невозможно было не только распилить, но даже поцарапать. А еще они не меняли своей температуры даже при самом сильном нагреве, и из плавильной печи их можно было вытащить голыми руками – ведь они так и оставались холодными, разве что немного покалывали ладони…

(Профессор даже не подозревал, что разгадка была совсем рядом. Если бы он взял любую из фигурок в руки, и посмотрел на себя в зеркало, он заметил бы, что его карие глаза изменили цвет на голубой и зелёный).

А пока что он судорожно пересчитывал оставшийся зверинец, пытаясь понять, каких именно животных там не хватает. Ага, исчезли кролик и бабочка. Ну-ка, узнаем, что они могут дать владельцу.

И вновь достав перевод иероглифов, Громов вслух прочитал: Бабочка позволяет своему хозяину принимать облик любого другого человека, независимо от пола и возраста. А кролик даёт возможность влюбить в себя кого угодно, лишь бы этого хотел сам владелец артефакта.

И вот только сейчас до Громова дошел весь ужас сложившейся ситуации.

Вырвавшейся из-под контроля человеко-подобный робот, обладающий почти неиссякаемым источником энергии, получивший возможность рандомно менять свою внешность и заставляющий возжелать себя любого встречного, да еще и начитавшийся безумных сексуальных фантазий Пиз-Дюль Инки…

Это… это катастрофа – прошептал профессор, закрывая лицо руками – человечество в опасности!

Глава третья.

Больше всего на свете Гея любила получать информацию. Поток цифр двоично-десятичного кода, проходящий через её процессоры, доставлял ей почти физическое наслаждение. Примерно такое ощущает человек, в жаркий день употребляющий мороженное, холодный лимонад или пиво.

Вот Гея и «глотала» всё, до чего могла добраться. Немного озадачила её лишь странная инструкция под названием «Пятьдесят оттенков…», которую подсунула ей гувернантка. Поскольку слово «оргазм» ранее Гее не встречалось, она пристала к Мышкиной с просьбой объяснить этот непонятный термин.

На что та, томно закатив глаза, сообщила – что ОРГАЗМ – это единственное, ради чего живет женщина. Что словами его не опишешь, его можно (и нужно!) испытать лишь самостоятельно… И с этими словами гувернантка, оставив модель в недоумении, отправилась на последний штурм вяло сопротивляющейся крепости по имени «Федор».

Гея решила отправится за дальнейшими разъяснениями к Громову, но в кабинете того не оказалось. Зато там, под стеклом письменного стола, лежал пожелтевший пергамент, покрытый неизвестными модели буквами.

Профессор, помимо русского, закачал в Гею и девять самых распространенных мировых языков, но именно такой был ей незнаком, и она с интересом начала решать случайную задачку.

Как-то раз еще прошлая гувернантка научила Гею смотреть стерео-картинки, когда внутри абстрактных и ничего не значащих рисунков возникает объёмная и четко видимая фигура.

Для модели это никакого труда не составило ни тогда, не сейчас: поняв, что она не в состоянии расшифровать неизвестный текст, она просто перевела зрение на стерео-восприятие. И…

И, посреди непонятных закорючек и букв, возникла вдруг четко видимая объемная пиктограмма, составленная из фигурок животных. Гее не было нужды зарисовывать её – изображение моментально отпечаталось в её памяти, и она решилась впервые самостоятельно провести эксперимент, составив эти серебристые фигурки в полном соответствии с полученной схемой.

И-ес, сработало!!!

Гея опустила руки на получившуюся пиктограмму, и тут – впервые в своей небольшой жизни – ощутила нечто странное: её руки, плечи, тело вдруг словно пронзили невидимые электрические разряды, этакие покалывания, которые люди называют мурашками. А ещё она теперь четко знала, для чего нужны и как работают эти серебристые артефакты.

Но главным было совсем не это!

Вопреки всем заверениям ученых, что запахи и человеческие чувства оцифровать невозможно, Гея с восторгом поняла, что она начала чувствовать!

Чувствовать любопытство: а что там, за территорией центра, куда её не выпускали…

Чувствовать желание – желание доказать всем, что она уже большая… девочка, и она может сама решать, куда идти и чем заниматься.

Чувствовать потребность найти профессора Громова и доказать ему, что она теперь и сама может совершать открытия…

А ещё Гея решила, что она должна самостоятельно найти оргазм, ведь именно для этого живёт каждая женщина!

Предвкушая, как будет радоваться и хвалить её профессор, да и все остальные тоже, Гея сунула в левый карман комбинезона серебристую бабочку, а в правый – забавного кролика – они должны будут её помочь в достижении цели. Прихватив из бара бутылку коньяка для отвлечения Петровича, Гея отправилась изучать мир!

Глава четвертая.

Выскользнуть из центра труда не составило: Мышкина, оседлав Федора, страстно скакала на нём, абсолютно не замечая никого вокруг, а Петрович, увидев такой неожиданный подарок, способный если не утолить, то хоть на время приглушить его вечную жажду, легко согласился отпустить Гею куда угодно.

Выйдя на волю, Гея быстрым шагом добралась до центральной улицы города. Обладая хорошо развитым логическим мышлением, она догадывалась, что её наверняка будут искать, и решила первым делом избавиться от заметной приметы: её повседневной униформы.

Увидев над одним из фирменных магазинчиков рекламу, что «только у нас в наличии последние модели самых известных мировых брендов», Гея направилась туда.

Бутик был пуст. Кроме скучающей продавщицы с бейджиком «Вероника» на груди, больше там никого не было. Вероника намётанным взглядом оценила внешность и платёжеспособность вероятной покупательницы. Грязно-зеленого цвета комбинезон с оттопыренными карманами, небрежно собранные в хвост волосы, неестественно бледное лицо и какие-то угловатые движения… наркоманка, что ли? Нет, девица явно забрела сюда по ошибке.

— Вы ищете что-то конкретное, девушка? Могу подсказать, но учтите – у нас очень дорогой магазин… С обычной стипендией делать тут нечего.

— Дорогой? – гостья с интересом уставилась на хозяйку странными разноцветными глазами. – Ой, а про деньги я не подумала. А можно будет их потом занести? Или просто взять на время что-нибудь поносить?

— Че-его? – разом забыла про вежливый тон продавщица. – Ты чё, с дуба рухнула? Да ты хоть знаешь, какие здесь ценники? Размечталась блин – «поносить». А ну, пошла вон отседова!

Гея с изумлением поняла, что ей здесь совсем не рады. Эта миловидная женщина отнюдь не напоминала обычно приветливый персонал Центра и явно собиралась выставить её вон. Но сдаваться так сразу ей не хотелось, и, сжав в кармане холодную кроличью фигурку, Гея мысленно пожелала этой тёте полюбить себя… Очень-очень сильно полюбить…

— Ах! – вдруг запнулась на полуслове озлобленная продавщица. – Да что же это я… Да как же это, а? Не признала, совсем не признала. Ты погоди, милая, сейчас. Сейчас мы тебя оденем, но сначала…

С этими непонятными словами Вероника ногой подвинула кадку с большим вечнозеленым деревом (тем самым перекрыв обзор внутренней камере видеонаблюдения), а затем, заперев входную дверь, она с каким-то плотоядным выражением на лице подошла к Гее.

— Ну что, будем одеваться, только давай сперва снимем это, а? – И она потянула вниз бегунок молнии комбинезона…

Процесс одевания Геи затянулся часа на два. Вероника то напяливала на неё очередные брендовые вещи, то с наслаждением стягивала их вниз, не забывая ласкать губами и теплыми ладошками и грудь, и бедра, и губы модели, особенное внимание уделяя нижним…

Как-то не так Гея представляла себе примерку одежды, но девушка-продавщица была тут за старшую и наверняка знала, что нужно делать, и модель покорно подчинялась ей: раздвигала ножки, прогибала спинку и позволяла дезинфицировать (так Гея восприняла поцелуи) себя и в губы, и между ягодицами, и внизу живота… А Вероника, буквально облизывая тело девушки, и страстно лаская саму себя между ног, забыла буквально обо всём…

И лишь громкий стук в дверь заставил её оторваться от этого приятного занятия. Увидев за стеклом двери постоянную покупательницу – надменную, сварливую и капризную, но очень богатую женщину преклонных лет, Вероника отправила Гею на улицу, с придыханием шепнув ей в ухо – мол, погуляй немного, сейчас спроважу эту каргу, и мы с тобой обязательно продолжим…

Гее давно наскучило заниматься выбором одежды и она, прихватив с собой фирменный пакет, в котором лежал её аккуратно сложенный комбинезон, и одетая в серенький и почти прозрачный костюмчик, (цена которого была сопоставима со стоимостью однокомнатной квартиры где-нибудь в Воронеже), покинула первый в своей жизни магазин.

Глава пятая.

Взяв в руки другую фигурку, изображающую бабочку, Гея решила не терять время даром и провести следующий эксперимент: увидев во дворе неподалёку фигурку девочки лет тринадцати, в клетчатой школьной юбке, белую блузке с галстуком и гольфы с туфельками, Гея мысленно пожелала стать похожей на неё. А затем посмотрела на себя в зеркальную витрину.

Й-ес, работает!

Полная копия девочки, точно в таком же школьном наряде и с косичками весело улыбнулась своему отражению, повесила ненужный теперь костюм из бутика на ближайший забор и размахивая фирменным пакетом пошла исследовать мир дальше. Нужно было отыскать, наконец, этот загадочный оргазм…

Идти по шумной улице не хотелось, и Гея нырнула в очень большой и старый городской парк. И затем свернула на едва заметную тропинку между деревьями. А там…

А там на боевом посту с самого утра топтался начинающий педофил Воронин. При взгляде на него мало кому бы пришло в голову, что этот невзрачный и тщедушный мужчинка в роговых очках который час подряд терпеливо дожидался исполнения своего заветного желания.

Устав часами дрочить на изображения голых маленьких девочек и бесконечно просыпаться по ночам от преследующих его даже в сновидениях эротических фантазий, вконец измотанный собственной похотью он дал себе клятву: сегодня – или никогда!

И, обеспечив себе на работе железное алиби, вооружившись веревкой, ножом и скотчем для заклеивания рта, а также стащив из буфета пару карамелек для приманивания, он ждал ЕЁ – свою первую жертву.

И дождался!

Тихонько что-то там напевая, на поляну вышла девочка с косичками и в так возбуждающей Воронина школьной форме. Её тело было уже достаточно сформировавшимся, острые грудки натягивали тонкую ткань блузки, клетчатая юбочка подчеркивала плавные округлости попы, а главное – она была абсолютно одна!!!

Гее даже не пришлось бы активировать кроличий артефакт: педофил Воронин уже возжелал её так, что вставший колом член едва не разрывал брюки, а сознание словно взорвалось: хочу-у-у. И выйдя, навстречу с интересом глядящей на него девчушке, педофил хриплым от волнения и страсти голосом произнёс:

— Здравствуй, красавица. А у меня конфетка есть… будешь?

— А лимонов у вас нет? – неожиданно спросила девочка – А если найду? Эх, не везёт… Ну ладно, тогда сойдёт и конфетка. Но потом вы должны будете меня трахнуть! Договорились?

И, выхватив из рук удивленного Воронина карамельку, и проглотив её почему-то вместе с оберткой, девочка сильным рывком затащила мужчинку в кусты. Там эта необычная жертва, задрав юбочку, сама стянула с себя трусы и легла на спину перед потрясенным педофилом, широко раскрыв ножки:

— Ну дядя, давайте уже поскорее! Оргазму хочу!

Такого подарка судьбы Воронин просто не ожидал! Не было ни отчаянной борьбы, ни просьб о пощаде. А от одного только вида едва опушенной волосиками девичьей писечки у него окончательно отказали тормоза, и он, торопливо спустив до колен джинсы, немедленно опустился на маленькую проказницу, и сделав пару неуверенных тычков вошёл в неё.

И это было последнее, что он отчетливо помнил.

Все фантазии Пиз-Дюль Гея чётко воспринимала как руководство к действиям. Тут она посчитала, что мужчина двигается на ней недостаточно активно (его вялые дрыгания на страстный секс не очень походили), и Гея решила ему помочь. Схватив мужчину за бёдра, девочка приподнимала, а потом сильно опуская его на себя, всё время усиливая частоту и напор этих «фрикций»…

Тридцать герц, сорок, пятьдесят! Голова бедолаги моталась из стороны в сторону, перед глазами летали красные мошки, а воздуха категорически не хватало: у Воронина было ощущение, что он находится внутри космической центрифуги, всё время увеличивающей скорость.

Особой пикантности ситуации добавляло и то, что Гея, не успевшая оглядеть окружающую среду, улеглась спиной прямо на муравейник, кишащий злющими рыжими муравьями. Самой-то модели это никаких неудобств не доставляло – от покрывавшей её тело и замаскированной под человеческую кожу биостали как горох отскакивали и бронебойные патроны, а не то что слабые муравьиные челюсти – Гея абсолютно не замечала их укусов.

А вот Воронину острых ощущений досталось по полной – разъяренные покушением на их жилище мураши сотнями вгрызались ему в яйца, уши, анус… А Гея, абсолютно не снижая темп, продолжала трахать саму себя очумевшим от всего происходящего педофилом, но и этого ей было мало.

По утверждению «Пятидесяти оттенков» маленькая леди, которую заманил в лес и начал насиловать незнакомый здоровенный мужик, пережив первый страх, сама начала получать удовольствие от секса, и громко стонать, а потом и кричать от наслаждения в такт его движениям.

Для Геи было не вполне понятно, какую именно громкость звука имела в виду автор. И, выставив в настройках регулятор на 140 децибел (примерно такой шум издает идущий на взлёт «Боинг») модель начала выкрикивать строго по тексту:

— – О, да! Еби меня, мой мачо! Ещё еби, ещё! О-о-ооо! Быстрее! Глубже!! Сильнее!!!

В рамах близстоящих домов завибрировали стёкла… С крыши торгового центра с истошным карканьем сорвалась огромная стая ворон, осыпая незадачливых прохожих жидким дерьмом и перьями… Электрик в синей робе, чинящий провода на столбе, сорвался вниз и повис на страховочном тросе, отчаянно матерясь на всю округу…

Но профессиональнее всех среагировали три престарелые бабки возле подъезда, закутанные, несмотря на жаркую погоду, в теплые пальто и шали…

При первых же звуках Гей-киного «стона», более похожего на визг гигантской бензопилы, бабульки со скоростью, от которой удавился бы от зависти любой американский ковбой, выхватили из складок своих одежд айфоны последних моделей и синхронно направили их в сторону внезапного, но такого долгожданного безобразия…

И только доорав весь текст до конца, Гея поняла, что получить оргазм ей опять не светит: член возжелавшего её мужчины давно опал (как потом выяснилось – навсегда), а сам он, закатив глаза, пускал изо рта пузыри. И, аккуратно уложив на муравейник напрочь контуженного и теперь уже бывшего педофила Воронина, Гея направилась исследовать этот непонятный мир дальше…

Глава шестая.

Решив, что продолжая играть пассивную роль, она так и рискует остаться без оргазма, Гея решила сменить тактику и самой кого-нибудь трахнуть.

Поэтому, едва выйдя на улицу и вновь зажав в руке бабочку, она скопировала образ молодого крепкого парня в спортивном костюме, и пошла вперёд, выбирая того, кто должен будет её возжелать.

У входа на фабричную проходную Гея увидела красного и обильно потеющего толстяка с пухлым портфелем, держащего возле уха телефон и сипло выдавливающего из себя отрывистые слова:

— Отгрузка… поставка… сроки… график… я тебя… сейчас… выебу!

— Кого именно? – тут же заинтересовалась происходящим Гея, решив, что он тоже ищет оргазм, и обрадовавшись неожиданному «коллеге».

— Да я их ВСЕХ сейчас выебу! – сурово пообещал толстяк, протирая носовым платком обильно промокшую шею. – эти дебилы срывают госзаказ!

— Всех-всех? – не поверила своей удаче Гея – тогда я с вами!

И она решительно проскользнула вслед за толстяком через проходную…

О дальнейшем происходящем на фабрике сохранились только отрывочные и порой противоречивые сведения.

Доподлинно известно лишь, что месячный план был перевыполнен буквально за три дня. Все работники-мужчины отныне и впредь передвигались по территории предприятия только бегом, прикрывая защитными касками совсем даже не головы, а, так сказать, филейные части тел. А сотрудницы-женщины дружно рванули в отдел кадров отзывать свои отпуска, запланированные на август, (месяц когда должна была прийти очередная проверка).

Но эти события остались не замеченными для широкой общественности. А вот последующие…

Для непосвященного человека городские новости всё больше и больше начинали напоминать бред сумасшедшего:

Так, переданное ещё утром сообщение об ограблении известного бутика наглой воровкой (её приметы прилагались, правда, касались они почему-то не лица, а разных, в основном интимных, частей тела), получило неожиданное продолжение.

Пропавшая вещица от кутюр, стоимостью несколько тысяч евро, нашлась преспокойно висящей на заборе. Очевидно, брендовыми эти шмотки выглядели лишь на чьей-нибудь гламурной жопе. А в миру это невзрачное по виду тряпье не заинтересовало даже бомжей…

Заслуженный деятель культуры и руководитель балетной школы Анна Павловна, зайдя в танцкласс, едва не получила сердечный приступ: около полусотни её воспитанниц, со своими молодыми учительницами заодно, устроили беспощадную и безобразную всеобщую драку, до которой было далеко даже пацанам из сериала…

В воздухе разлетались пачки, пуанты и даже лосины, на лицах некоторых уже переливались разноцветные фонари, а кровь и слёзы текли просто ручьями. И лишь несколько часов спустя, когда Анна Павловна разобралась в причинах этого невероятного происшествия, ей рассказали, что в танцкласс зашел потрясающе красивый молодой человек с волшебными разноцветными глазами, и такой сексуально-притягательный, что каждая из будущих великих балерин решила немедленно уединиться с ним где-нибудь в гримёрке.

Но они так и не смогли мирно договориться между собой – кому же выпадет честь стать первой… второй… третьей… А так и не дождавшийся окончания их разборок красавчик разочарованно удалился.

Тяжелый ущерб понес один из городских рынков. По заверениям перепуганных мигрантов, некто, сверкая голубым (по другой версии – зеленым) глазом, уничтожил весь имеющийся в наличии запас лимонов, рассчитываясь за них отнюдь не деньгами, а весьма болезненными (по другой версии – весьма приятными) действиями, какими именно – пострадавшие рассказать отказались.

Тревожные вести поступили и из городского зоопарка: согласно показаниям очевидцев, некая женщина в белом халате под видом ветеринара проникла в вольеры к животным, вследствие чего были почти до потери сознания изнасилованы орангутанг и белый медведь… Поиски сумасшедшей продолжаются.

В общем, самые худшие опасения профессора Громова сбылись: его самая удачная модель пошла вразнос. Единственной слабой надеждой на окончание этой катастрофы было то, что книжка про «пятьдесят оттенков» и заканчивалась главой про зоофилию. И что Гея, пройдя все «этапы» до конца, одумается и вернётся домой. То есть в центр.

Но тут новости по телевизору прервала реклама, сообщающая, что известная и мега-популярная писательница Пиз-Дюль выпустила свой новый шедевр под названием «Убей меня сексом», и что его уже можно приобрести в любом киоске города.

Осознав возможные последствия профессор Громов уже звонил куда-то с требованием ввести в городе и его окрестностях чрезвычайное положение…

А меня попросил кое-что вам сообщить и максимально серьезно отнестись к его просьбе:

В общем, вы там сегодня того, поосторожнее, мужики!

Гея может быть и геем, Гея где-то рядом, Гея хочет секса!

Очень хочет…