Наталья Анатольевна возвращалась домой. Уже не такая молодая, но и не далеко не старая, она жила с пожилой матерью в высотке, которую отгрохали на окраине города в поздние годы СССР. Один из двух громоздких лифтов сломался и подлежал замене. Заодно с ним решили заменить и другой, который ещё был жив и даже, так сказать, вполне здоров. Надолго ли? Потому дом был включён в программу капитального ремонта. Вывешенное объявление белым по синему у единственного подъезда советской "свечки" (а сбоку – "колоса") можно было подытожить так: "Только лифты, а больше ничего не тронем. Пока".
И разгорелась злосчастная эпопея топанья пешком вплоть до 16-го этажа тем, кто там живёт-поживает. Деревянные упаковочные ящики с частями новоприбывших лифтов громоздились, загораживая проход. Самому, конечно, запросто можно пролезть, как и стайкой друг за другом. А вот если ты с коляской или большой поклажей… Топай как знаешь, переноси по воздуху. А дальше – по лесенке, по лесенке.
Вот и сегодня Наталья застучала каблуками по угловатым ступенькам, что прятались в боковом проёме. Тускловато освещённые лестничные пролёты казались нескончаемыми и словно сами набирали ход ломанными поворотами. От ставшего уже привычным подъёма у женщины в голове застучало. Мелодично.
Потому что была Наталья Анатольевна преподавателем в музыкальном училище. Да, есть такие, кроме консерваторий да детских музыкальных школ. А игра на фортепьяно и на пианино в частности была ой какой частью её жизни. Этот уже старомодный, но вечно молодой инструмент стоял и у неё и дома. А как же – без него она, казалось, и шагу не могла ступить.
Поднимаясь, она встретила рабочих. Тех самых, которые меняли многострадальные лифты. Они проводили Наталью взглядом, обложенные гайками, мелкими инструментами и мотками, а сами при этом сидели на ступеньках, где время от времени проходили люди. Лифтовая шахта на её этаже встретила открытым зевом с подпоркой. Видать, там протягивали канаты.
Наталья повернула ключ в замке простенькой двери и оказалась в родных стенах. Разувшись, скинув куртку и прочую одёжу, она перекусила и отправила в ванную. Захотелось помыться. Зачем? Она сама не знала. Вернее, лишь намечала. Настрой был такой. Мелодичный. И авантюрный до неизвестности.
Мать была в отъезде – когда ещё вернётся с дачи, где пропадала подолгу. Наталья же… к ней должен был прийти молодой человек. Нет-нет, всего лишь её студент. "Отличник, понимаешь, – думала она немного мечтательно, обливаясь из душа. – И выпускник… Никита, ты…" – она не договорила, то бишь не додумала. В той самой простенькой двери раздался звонок.
Натальная Анатольевна накинула халат, и, даже толком не обтеревшись полотенцем, заторопилась открыть. Ждут же за дверью, не уходить гостю-студенту. И не упускать же его!
Никита пришёл немного раньше оговоренного. Наталья сама пригласила его домой позаниматься. "А как насчёт оплаты?" – поинтерсовался он. "Да ладно, как нибудь… символически. Дашь, что не жалко и сколько не жалко" – отмахнулась она. Кто знал, что в этих словах скрывается особый смысл… И в самом деле, зачем отличнику ещё заниматься дополнительно? Но она пригласила. Видать, хотела вывести дома индивидуальными занятиями его уровень на ура.
И вот они сидят у пианино. Привычный настрой. Уже для обоих. Ведь Никита был отличником. И началась игра. Ноты засверкали и музыка зазвучала, а потом…
Обернувшись в пол-оборота, Никита увидел, как распахивает халат Наталья Анатольевна. Халат, под которым – ничего. Ведь она не успела надеть бельё, когда торопилась открывать. Оно и к лучшему.
— Послушай, а ты умеешь играть… – обратилась она к опешившему юноше, -. .. на скрипке? Только честно.
— Д-да, вр-роде, – отозвался отличник-пианист.
— Ну хоть немного… Знаю-знаю, – ласково зазвучал голос Натальи. И в самом деле, если перед тобой идёт параллельный поток тех самых скрипачей и прочих "вершителей струн", то ты поневоле тоже… хотя бы заинтересуешься. Ноты-то те же самые. Только извлекаются по-другому. Совершенно по-другому.
И дальше в хороводе действа заиграло это слово: "совершенно". И – да, "по-другому". Совсем-совсем по-другому, чего никак не ждал Никита. Но он должен быть готов. Он же музыкант. К тому же отличник.
Наталья Анатольевна взяла стоявшую в углу пластмассовую палку и принялась делать с ней наклоны да повороты. Обнажённая гимнастика, стриптиз по-домашнему. Для кого? Для него. А ещё – для себя!
Палка довольно легко прогнулась за спиной на уровне лопаток, когда Наталья, стоя с ней и выведя с обеих сторон вперёд локти, гордо выпрямлялась, стараясь естественно и величаво приподнять обнажённые груди. Правда, это не слишком получалось, ну и что! Зато… Ей где-то сзади стало хорошо и она захотела продолжения. Иного. Совершенно другого.
— Милый, иди, иди ко мне! Не-не, не бойся. Уже не боишься? Ну и умница. Да, ты же отличник, – наполовину промурлыкала она, гладя пододвинувшегося неровными шагами Никиту. – Так вот, ты же знаешь, как играть на скрипке? – повторила она глуповатый, но такой приперчённый атмосферой вопрос.
Наталья Анатольевна улеглась и протянула лёгкий пластиковый дрын своему до боли знакомому студенту. Да, до боли!
— Играй на мне, играй! Вспомни, как. Я тебя пригласила – я тебя научу. Если что – помогу. Играй на мне! Я – твоя скрипка.
И юноша принялся елозить палкой по телу преподавательницы. Да-да, не сразу лупить да шлёпать, как того требует сюжет, а именно играть. Так, как водят смычком по инструменту.
— Зажми меня! Прижми к плечам… – просила Наталья, и юноша, втянувшись в игру, с бьющимся сердцем пристроился у её ног и обхватил их левой рукой. Наталья согнула ноги в коленях и – вот они упёрлись в плечо парня. Как и должно быть у скрипача, когда он держит инструмент.
И он водил, водил по телу Натальи Анатольевны… По голому телу так, как играл бы простую мелодию, которую мало-мальски освоил и теперь воспроизводил. А она вторила голосом, нарочито тонким и мелодичным.
Это было абсурдно и нелепо со стороны. Но не для них, настоящих заигравшихся музыкантов. Ведь они играли. И он на ней играл.
Наконец, мелодия прозвучала.
— Ну что ты такой грустный, что не улыбаешься? – задала светлый вопрос своему партнёру Наталья. – Давай, смелее, с улыбочкой… да, сделай мне больно!
Настроившись мелодичной прелюдией, преподаватель захотела порки. Саму-то себя особо выпороть не получается.
Никита шлёпал и тут же снова проводил по покрасневшему телу палкой как смычком. А она визжала как расстроенная скрипка. Но на самом деле Наталья была уже далеко не расстроена.
И тут опять в дверь позвонили. Женщина почти подпрыгнула и неловко заторопилась открывать, опять наскоро набросив халат поверх ничего. И поверх красноватых следов вперемешку с румянцем на щеках и в душе.
— Извините… – сказал из-за приоткрытой двери рабочий с лестницы. Мы услышали, что тут что-то происходит… Извините ещё раз, что вмешиваюсь…
— Ой, да ничего! – этот человек тоже примелькался Наталье и она уже не видела в нём незнакомца. – Ничего-ничего, идите сюда, – подозвала она мужчину, поманив пальцем. Работяга переступил порог – и вот и перед ним распахнулся один-одинёшенек халат.
— Ты, скрипач, что-то такой грустный… – сказала она, повернувшись к Никите и улыбаясь. – Ну а ты, милок, не будь таким стеснительным. Давайте поиграем!
