Исповедь одинокой женщины кн.2. ч.5 (эроповесть)

Книга 2 Часть 5

Утром раздался резкий звонок в дверь и я, чертыхаясь на незваного, утреннего гостя, пошла в прихожую открывать дверь. Кого чёрт надирает в такую рань, пыталась угадать я, открывая щеколду замка. На пороге стоял Сергей. На его левой щеке зияли глубокие следы царапин с запекшейся кровью

– Боже мой, Сережа! Что случилось, кто тебя так? – обомлела я, глядя с ужасом в злые глаза сына.

– Супружеский долг исполнял! – резко ответил Сергей, проходя в комнату мимо меня, растерянно стоящей в прихожей.

Подхватившись, я бросилась за ним.

– Ты что сделал с Ксюшкой, скотина! Ты изнасиловал девчонку? Отвечай, сволочь! –закричала я в ужасе.

– Своего любовника пусть контролирует, а со своей – я сам разберусь. Дура блаженная! Мать, я у тебя поживу, видеть не могу эту праведницу.

– Что произошло? – пытаясь говорить ровным голосом, спросила я с тяжелым предчувствием непоправимого, – чего не поделили?

– Расходимся мы… Заберу себе Ирку, а она пусть с Кузьмичом живёт. С меня хватит.

– Идиот! Своих детей чужому мужику отдашь, а сам его девчонку воспитывать будешь? А про младшенького сыночка уже забыл? Кто его на ноги поднимать станет? Наплодил детей и всех побоку? Эти, два старых дурака, с твоим ребёнком теперь канителиться будут, а отцу всё похеру? В чём детки виноваты, что у них отец – конченный паразит?

– А тебе в голову не приходило, что Иркина дочь не от Кузьмича? – зло процедил сквозь зубы Сергей.

Моё лицо застыло в изумление.

– Тебе эта, шалава, сказала? – помертвевшими губами выдохнула я, опускаясь на стул.

– Сказала… Да я и сам понял. У Клавы между ягодиц родимое пятнышко, как у меня. Ирка его тебе никогда не показывала – боялась тебя. Эту затею со свингом, она специально устроила, чтобы быть ко мне ближе.

– Вот ведь сука кукушиная! – воскликнула я в гневе. А ты, сволочь, всех детьми наделил? – чувствуя, как голова наливается жуткой, височной болью. Господи! За что мне это? Кого я родила и вырастила на свою погибель?… Вымой рожу, скотина, глаза бы не глядели на тебя. Что ты с Ксюшкой сделал, идиот?

Не дожидаясь ответа, я бросилась к телефону и дрожащими пальцами набрала номер телефона невестки. В трубке, некоторое время, были слышны долгие гудки. Я с тревогой ждала, что невестка наконец возьмёт трубку и хоть что-то прояснится для меня. Не дождавшись ответа, я поспешила в комнату переодеться и, схватив сумку, выбежала за дверь. Спустя полчаса я звонила в дверь квартиры Темниковых. За дверью раздался тихий голос Ксюши:

– Кто?

– Это я, Шура, открой, Ксюшенька, поговорить надо…

– Ты одна? – донеслось из-за двери.

– Одна, девочка, одна. Открывай милая.

Звякнула цепочка на двери, сдвинулась щеколда замка, дверь не спеша открылась и Ксюша, отвернувшись от меня, ушла в спальню. Сбросив обувь с ног, скинув плащ, я побежала за ней. Девчонка сидела на кровати, обхватив руками колени, равнодушно глядя перед собой.

– Что у вас произошло, Ксюшенька? Какая беда стряслась? Что сделал с тобой, этот паразит?

– Ты его видела? Значит знаешь, что тогда рассказывать…

– Да ничего я не знаю, – теряя терпение воскликнула я, – пришёл чуть свет, морда расцарапана, что-то про развод нёс. Можешь толком объяснить, какого черта вы подрались?

Ксюшка повернула ко мне голову и резко раздвинула колени. Окровавленная прокладка под трусами, подтвердила мои самые жуткие предположения.

– Он тебя изнасиловал?!

– И не один раз… Ты можешь посидеть с детьми? Я к бабушке схожу.

– Может лучше в поликлинику с этим? – растерянно предложила я.

– Чтобы на него завели дело? От бабули будет больше толку, Шур. Ты позвони Володе, пусть приедет за молоком для Сашеньки, я уже сцедила бутылочку, в холодильнике стоит.

Ксюша стянула с себя халат, достала из шифоньера платье, с разрезом на груди. И натянула его на себя, уложив под лифом грудь. Прибрав волосы на голове, она, осторожно ступая, вышла в прихожую и одела плащ.

– Постараюсь поскорей, я детей покормила. Посади их на ковёр, пусть ползают. Когда придёт Ира, она тебя подменит. Ксюшка чмокнула меня в щёку и вышла за дверь.

Я тяжело вздохнула и позвонила Надежде. Трубку взял Вовка и я передала наказ Ксюхи, явиться за молоком.

– Здравствуй Шур, Надя ушла в поликлинику встать на учёт, возьмёт направление на детскую кухню за молоком. Как вернётся, я тут же прибегу к вам.

Через десять минут пришла Ирка с Клавой. По её мокрым волосам, торчащим из-под берета, видно было, что эта дурища притащилась с дочкой под проливным дождём.

– Чего обе уставились? – встретила я их на пороге у распахнутой двери.

– Ксюшенька просила с детками посидеть, ей куда-то срочно надо было уйти, – оправдываясь, сообщила Ирка.

– У детей родная бабка есть, но коль припёрлись, заходите, – пригласила я их, внимательно всматриваясь в черты лица моей внучки. – Дай сюда ребятёнка, раздевайся и неси Клаву к детям, пусть к сводным привыкает понемногу.

Ирка опасливо покосилась в мою сторону, но решив, что я оговорилась, продолжила раздеваться. Встряхнув мокрый плащ, повесила его на вешалку в прихожей. С ребёнком на руках она вошла в детскую и положила Клаву на диван. Я приказала Ирке переодеть ребёнка в сухие подгузники и повесить сушить вязаный комбинезон в ванной – на змеевик.

– Да не беспокойся Шур, Клавочка почти сухая, потом переодену девочку, – заблеяла эта овца, не желая распаковывать ребёнка.

– Мне самой раздеть Клавку или есть что скрывать у ребёнка? А может это не Клава, а Клавдий?

– Ну что ты, Шур, такое говоришь, зачем мне скрывать пол ребёнка? – натянуто захихикала Ирка, неохотно принимаясь расстёгивать на девчонке вязанный комбинезон.

– Ну не пол, так что-нибудь другое… К примеру, истинного отца девочки, – в растяжку, со скрытой угрозой, произнесла я.

– Ты что несёшь, Шур? Василий отец Клавы, – попыталась возразить подруга.

– По свидетельству о рождении – Василий, а во всём остальном, не он.

Я сама раскрыла подгузник и приподняв девочку за ножки заглянула в складку между ягодичек, обнаружив тёмное пятнышко на одной из них.

– Кого обмануть решила, мерзавка? У Сергея тоже, на этом же месте. Васька в курсе, что ребёнок не от него?

Уронив голову в ладони, Ирка запричитала, сиротским голоском:

– Боже мой, откуда ты узнала об этом? Никто не знал, кроме Сережи.

– И в дальнейшем никто знать не должен, ты поняла, «невестушка»? Ты знаешь, что учудил твой полюбовник с Ксюхой, из-за тебя? Твоя задница в сравнение с этим, просто детская шалость.

Ирка перестала блажить и замерла, уставясь на меня.

– И ей тоже? – дрожащим голосом спросила она, хватаясь за мою руку.

– Я только поняла, что в кровь разворотил влагалище твоей племянницы. К лекарке вашей пошла показаться, а меня с детьми оставила.

– За что он её-то, девочку мою? – вновь захныкала Ирка, сжимая кулачки у себя груди.

– Тебя полезла защищать – сердобольная дурёха, – пояснила я, – ему всю рожу расцарапала и он в долгу не остался, садист. Разводиться надумал, кобель, – с болью в душе рассказала я Ирке то, что сама толком ещё до конца не выяснила.

– Я сейчас позвоню матери, узнаем, как там Ксюша, – подскочила Ирка.

– Очень ты этим поможешь девчонке, – удержала я её от очередной глупости, – она даже не захотела в поликлинику идти, чтобы Сергея не посадили. Там следы насилия налицо. Ещё неизвестно, как ваша бабка отреагирует. Ей глаза страстным сексом не замажешь. Так что сиди и помалкивай, а то паровозиком за Ксюшей, к мамке своей, на обследование пойдёшь. А там и до Кузьмича дойдёт, вломит тебе по первое число, блядёшке престарелой…

– Сережа тогда меня заревновал на даче и трахнул с досады, что я за Кузьмича собралась замуж.

– Тебе, идиотке, и раза хватило, чтобы забеременеть.

– Кто же мог подумать, что в моём возрасте я смогу залететь, Шур? А всё мамкино зелье…

– Нечего пить всё подряд, дура старородящая!

Тут в дверь позвонили и мы побежали в прихожку, в надежде, что вернулась Ксюша. Но это приехал Володя. Я покосилась на Ирку и тактично спросила брата:

– Как первая, брачная ночь, Сашенька, не сильно беспокоил молодых?

– Мы ещё не регистрировались, Шур, Надя ещё на прежней фамилии, – напомнил Вовка.

– Может фамилию её бывшего возьмёшь и концы в воду? – предложила я, заранее зная ответ.

– Наш сын рождён от Сотниковых, Сотниковым и останется, – с достоинством провозгласил папаша.

– Родство дело хорошее, а здоровье малыша важнее. Как спал на новом месте?

– Шикарная квартира! Жаль баньки нет… – с сожалением протянул Вовка.

– Кто о чём, а вшивый о бане! – в сердцах я влепила подзатыльник этому недоумку, – не о тебе речь, как Сашка освоился на новом месте?

– А! Так за всю ночь ни разу не проснулся, спал, как убитый, – довольно доложил папаша.

– Да, тебя добудишься, олуха, Надька всю ночь, поди, вскакивала к нему. К утру бутылочка была пустой, наверное? Не посмотрел?

– Точно, я ещё удивился, когда он её умял.

– С тобой мне всё ясно, завела Надюха себе второго ребёнка, не знаю для каких дел. Вот возьми бутылёк с Ксюшиным молочком, пустой оставь. На кухню за молоком, когда можно приходить? А то тут очередь из любителей халявы образовалась и все в родстве состоят. Куда ни плюнь, одна родня. Вобщем, Ксюша решит, как дальше будет. Бери молоко и ступай, я Надьке сама перезвоню.

– На кухню уже завтра можно идти с утра. Спасибо Ксюше, очень нас выручила, ну я побежал.

– Смотри, папашка, не затрахай до смерти свою невесту, у тебя в этом опыт большой, – уже в дверях, я ткнула в спину Володьку и показала кулак со значением. Он кивнул, поняв, что наш разговор о донорстве ещё впереди.

– Пока, девочки! И скрылся за дверью.

– А кто с Сашенькой теперь будет сидеть? – спросила меня Ирка.

– Надежда взяла отпуск, с Николаем Степановичем, в Сочи собиралась с съездить, вот отпуск, кстати, и пригодился. Ничего, пусть хоть с пользой отгуляет.

Только через пару часов Ксюша вернулась домой. Мы с Иркой встретили её в прихожей и тут же пристали с расспросами.

– Что, Ксюшенька, бабуля сказала? – помогая племяннице снять мокрый плащ, забеспокоилась Ирка. Как только она тебя в клинику не упекла, бедненькую? Шура говорит, что у тебя всё намного сложнее, чем у меня. Разрывы сильные были?

– Небольшие, – устало произнесла Ксюша, направляясь в детскую, посмотреть на детей – соскучились по мамочке, сиротки мои…

– Чего удумала, Ксюха, при живых родителях детей обездоливать? – вмешалась я, отодвинув в сторону старшую «невестку», – да сгинь ты, задница нештопаная, что ты к ней липнешь со своим нытьём. Ну повздорили, чего не бывает между своими. Я этого паразита у себя подержу. Поостынет чуток, в чувства придёт, на коленях приползёт прощение вымаливать. Никуда он не денется, ушлёпок. Что бабка тебе сказала? Чем лечиться рекомендовала? И нашей курице, чем задницу мазать?

Ксения сходила в ванную и, с подготовленной грудью, присела в кресло. Ирка тут же подсунула ей свою Клавку.

– Её, Ксюшенька, только маленько, я с утра кормила, девочку.

Не стыда, ни совести у Ирки, знала бы Ксюха, чьё дитё кормит. А там Вовкин сынок, поскрёбыш Серёжкин, присоседится к моим Темниковым. Да что там удивляться, на эту – мать Терезу. На детках счёты не сводят. Из одного ружья пульки…

Ксюша приложила к груди Клаву и, не глядя на нас, сообщила:

– Надумает разводиться, возражать не стану. Без него подниму детишек.

– Всех, видать, не осилишь… – заметила я, взглянув на Ирку.

Из кухни раздался телефонный звонок. Мы переглянулись.

– Шур, если Сергей, я кормлю детей и разговаривать с ним не намеренна.

Я подошла к телефону.

– Слушаю.

– Как дела, Ксюша? – раздался в трубке голос Виктора.

– Заскучал, любовничек? Нужда какая, что замужней женщине в неурочный час названиваешь? А если бы муж трубку взял?

– Привет, Шура. Он на работе, только что виделись. Хотел переговорить с ним о нашем деле, но ты запретила заниматься самодеятельностью. Вот хотел с тобой обсудить…

– Обсудить со мной, а названиваешь Ксюшке? – усмехнулась я.

– На работе тебя нет, рожа у твоего сына разукрашена на бабский манер, вот и подумал, что ты у Ксении.

– Эти детали тебя интересовать не должны, Витя. Ты когда уезжаешь?

– К вечеру, поездом, билеты в кармане.

– Накажи сестре, Сергею, ни слова о тебе. Давай адрес.

Я записала на обрывке листка адрес и, согласовав время встречи, пригласила к телефону невестку.

– Ступай, Ксюш, тебя Виктор спрашивает. Запрети ему названивать домой. Не дело замужним женщинам болтать по телефону с любовниками.

Ксюша тяжело поднялась из кресла и, передав Клаву матери, заковыляла к телефону. Юрик, возмущённый тем, что его очередь обеда передвинулась, зачастил на коленках вслед за матерью, взывая к справедливости громким плачем. Я подхватила внука и потребовала от Ирки, предоставить мальцу компенсацию в виде её сиськи:

– Доставай свою, пока разберётся, что к чему, Ксюха, вернётся.

– Ксюша всегда моет перед кормлением, ругаться станет… Юрик ещё не возьмёт, они такие чистюли!…

– Так беги в ванную, он оборётся, пока мы тут решаем, что делать.

Когда Ирка вернулась, мальчонка с нетерпением впился в сосок новой кормилицы, принявшись усиленно массировать пухлую грудь незнакомой тётки. На лице Ирки отразилась мягкая улыбка, сменившаяся удивлением и озабоченностью.

– Шур, у Юрика, кажется, прорезались первые зубки… Он так сосёт и кулачками шурует, что у меня трусы мокнут.

– Тьфу на тебя, бесстыжая! О чём ты только думаешь, идиотка! Разнежилась под младенцем. Ещё Ксюшке расскажи… – Ирка пристыженно умолкла, уставясь в угол комнаты.

Ксюша подошла к телефону и прижала трубку к уху.

– Здравствуй, Витя! – тихо произнесла она, – чего хотел? Я тебе свой номер телефона не давала.

– Здравствуй, Ксюш. Твой номер на телефонном аппарате в рамочку вставлен. Я попрощаться хотел, в командировку на неделю уезжаю. Скучать буду, жаль, что увидеться не получится.

– Езжай, милый, тебе необходимо развеяться, чтобы всякая ерунда в голову не лезла. Разок поигрались и довольно, меру надо знать.

– Даже вспоминать меня не будешь?

– Непременно, с девочками будем тебя вспоминать. Удачной тебе поездки, целуй своих домашних любовниц. На кого их бедных оставил?

– Нашёлся один охотник до того, что плохо лежит. Вернусь, сочтёмся.

– Ну, это ваши дела, а мне больше не звони. Удачи тебе…

Огорчённо вздохнув, Ксюша положила трубку и вернулась в детскую, но увидев сына на руках своей тётки, всплеснула руками.

– Ириша! Зачем ты взяла Юрика? У тебя для Клавы молока не хватает, а ты этого обжору кормишь. И грудь не подготовила, я на тебя удивляюсь тётушка.

– Не ругай её, – вступилась я за эту извращенку, – это я ей приказала заняться мальчиком. Он обрыдался, пока ты говорила по телефону, а грудь она вымыла. Глистов не будет. Не будет, Ирк?

– Откуда? Если только от тебя, – дерзко выпалила эта шлёндра, – постоянно задницу чешешь.

– Верни ребятёнка матери, сестра милосердия. Блудница чёртова!

Я попрощалась с Ксюшей, пообещав, что буду каждый день приходить к ней и помогать по хозяйству. Сергея пусть скоро не ждёт. Необходимо время, чтобы страсти поутихли. Поцеловав невестку и её ненормальную тётку, я помчалась на работу.

* * *

Отсутствие на работе, я оформила тремя часами отгулов. Остаток рабочего дня я провела в отделе, копаясь в ворохе технической документации. Вечером прошла по магазинам и, набрав сумку продуктов, зашла к Ксюше. О Сергее, невестка, не обмолвилась ни словом. В спальне, стояла банка какого-то серого месива под стеклянной крышкой. На мой вопрос о содержимом, Ксюша уклончиво ответила, что мазь она принесла от бабушки. Это снадобье способствует скорому заживлению ран, но половые контакты будут исключены ещё надолго. На мою попытку выразить ей сочувствие, она лишь пожала плечами, произнеся равнодушным тоном:

– Поздно, конечно, но лучше поздно… Пусть не торопится возвращаться. Бабуля, рекомендовала ему голову лечить. И ещё добавила: – Такому кретину не грех изменить разок, другой – не так обидно. Вот подлечишься и поквитаешься, внученька.

– Крутая у тебя бабулька! – поразилась я, мужика за яйца держать следует, жаль, что сама поздно поняла.

Продолжение следует