ИСТОРИЯ ОЛЬГИ. ЧАСТЬ ОДИНАДЦАТАЯ

ПОСЛЕ БАЛА

Ольга спала. Михаил на руках вынес её из машины, принес в спальню, разделся сам, раздел её догола и понес в ванную комнату, благо джакузи было уже готово – он заранее позвонил прислуге. Он, держа её на руках, осторожно опустился в воду. И начал аккуратно гладить, ласкать её. Везде. Она начала мурлыкать, как кошка, пытаясь ухватить его за руки, он целовал её шею, покусывал мочки ушей. Так они нежились довольно долго, затем он на руках вынес её в спальню, насухо вытер полотенцем, и осторожно уложил в постель, укрыв одеялом. Вытерся и сам прилег рядом. Ольга заснула. Он любовался ею спящей, осторожно касался её руки, целовал ладонь. Он постоянно против своей воли, возвращался в тот злополучный день, когда чуть не потерял её. Он вспоминал о произошедшем тогда, и у него холодела спина от осознания простого факта. Он чуть было не потерял её. По его же вине. Увидев записи того, как Ольга занимается сексом со многими мужчинами, участвует в групповухе, то, как они кончают ей на лицо, в рот, на грудь, он буквально обезумел. Миша, просмотрев записи, закрыл глаза и вспомнил, как Ольга орудовала на кухне. Вот она вытирает полотенцем тарелки и убирает их в шкаф. Короткие джинсовые шортики, черная майка, волосы собраны в высокий хвост, белые носочки на ногах, тапочки. Прямо девочка – мечта каждого мужчины, жаль, что она шлюха. Ольга порой так складывала свои губки, что теперь от понимания того, сколько между ними побывало мужиков, у него «сносит крышу». Ольга, вся такая домашняя, играющая в правильную девочку, теперь его бесит. Ему до зуда в ладонях хочется поехать домой, схватить её, встряхнуть настолько сильно, чтобы вся эта шелуха с ангельскими крылышками и нимбом слетела к чертям собачьим. Что, на плите что-то готовится? Грязная шлюха в верную жену решила поиграть? Котлетки, макарошки, картошечка, супчики, лапша, щи, борщи? Потом, прочтя её исповедь, он понял, что нет в ней ни шелухи, ни фальши, ни масок, ни какой-либо игры. Ничего этого нет, она, хлопочущая на кухне, гладящая его рубашки − самая настоящая.

Она его простила. Легко, как это может делать любящий человек. А вот он… Он не простил. Нет,  речь не об Ольге, ей не за что просить у него прощения. Он все еще не простил себя. Не простил за то, что повёл себя, как последняя скотина. Кто он такой, чтобы её судить? Как должно быть человеку больно и страшно, если он решает добровольно уйти из жизни? Он ведь стал тогда частью этой боли и страха. Частью её ужаса. Частью её страданий. Как тяжело это осознавать, Господи, помоги это принять и пережить! Ольга тихо спит. Миша гладит её руку, изредка целуя её. Кончиками пальцев касается её ласковых и нежных губ. Он все больше распаляется. Он хочет её и хочет немедленно. Миша отбрасывает в сторону одеяло и начинает ласкать её грудь, он играет сосками, дразнит их, затем начинает ласкать ртом. Втягивает нежный сосок в рот, ласкает языком, чуть прикусывает, затем выпускает изо рта, дует на него, затем вновь втягивает, и начинает ласкать… Полусонная Ольга принимает его ласки. Он продолжает ласкать грудь, одновременно запуская руку между её стройных ножек. Потекла, его девочка. Да еще как потекла! Он, цепочкой поцелуев, спускается вниз, ласкает её живот, ныряет языком в её пупок, потом осторожно раздвигает её ножки и начинает ртом ласкать нежные складочки, играть с клитором. Ольга окончательно просыпается.

— Миша… Мишенька… Ой… Еще… Мой ты хороший… Так… Да… Ещё… Ох… – она запускает пальцы в его волосы, прижимая его голову к себе, и еще шире распахивает бедра навстречу ему. Он продолжает ласкать её, помогая себе пальчиком. Наконец Ольга, выгнувшись дугой, шумно и продолжительно кончает. Миша продолжает ласкать её, покрывая поцелуями гладко выбритый лобок и внутреннюю часть бедер, где у Ольги очень чувствительная кожа.

— Мишенька, как хорошо… Ты такой ласковый… Спасибо любимый… – Ольга ласковой «кисонькой» трется об него, целует его в губы, покрытые её же любовной влагой…

— Оля… Оленька…

— Помолчи, мой хороший. Так, а что это тут у нас? Кто это тут так возбудился? – она нежной ладошкой обхватывает напряженный ствол и начинает ласкать его, другой ладошкой она ласкает его яйца, проскребывая их своими ноготками. Это безотказный прием, она знает это по своему опыту и этот прием срабатывает, мужчина дергается и охает… Миша лежит на кровати, раскинув руки, и с любовью смотрит на неё. Оля, сидя между его ног, продолжает ласки, с улыбкой поглядывая на него.

— Оленька, любимая, я больше не могу… Пожалуйста. Сжалься! – стонет он.

— Попроси. Ну! Попроси меня. Ну же? Я готова! – отвечает она ему.

— Оля… Возьми его. Поласкай губками и язычком… Пожалуйста!

— Уговорил! – и Ольга берет его член в рот. Она ласкает его, время от времени выпуская изо рта спелую головку, облизывает её, дразнит язычком, затем снова берет в рот и начинает работать головой. Миша млеет под натиском её упругих губ и ласкового, шаловливого язычка. Он вот-вот готов кончить, Ольга чувствует это и прекращает ласки, лукаво глядя ему в лицо. Он умоляюще смотрит на неё, она улыбается и проводит ноготком по чувствительной головке, от чего Миша со стоном дергается. Оленька опять пускает в ход ласковые губки и язычок, усиливает напор, её голова ритмично ходит вверх вниз, и Миша сдается, изливаясь ей в рот. Она глотает всё, а потом еще некоторое время ласкает Мишу, затем ложится рядом с ним, положив свою голову ему на плечо. Он гладит её шикарное тело, затем целует в губы. Оля смотрит в его глаза.

— Миша… Миша, скажи мне это еще раз. Пожалуйста!

— Я люблю тебя, Оля! Я не могу жить без тебя, Оля! Я хочу быть с тобой, Оля! Будь моей и только моей, Оля!

— Я тоже люблю тебя, Миша. Прости меня за то, что тогда выбрала не тебя. У нас уже могли быть детки… Миша…

— Оля, все будет хорошо. Прогноз твоего лечения самый благоприятный. Все будет хорошо. У нас будут дети. Много детей. Верь мне.

— Я… Я верю тебе, любимый. Мишенька…

Они еще долго лежат, прижавшись друг к другу, и лаская друг друга нежными, ласковыми прикосновениями. Миша… Он вспоминает, как брал ее на диване после того кошмарного дня, как будто наказывал, не задумываясь, что она испытывает, а зная всем своим неистовством, что она понимает и идет за ним, не уступая ему в ярости невысказанных обвинений, в стремлении пережить вместе этот шквал!

Тогда он пришел в себя, отдышался и вдруг спохватился, что напугал и обидел ее. Оторвавшись от диванного подлокотника, в который упирался вспотевшим лбом, Миша попытался что-то сказать, объяснить, извиниться, наконец, но, заглянув в ее фиалковые, ставшие более темными от страсти глаза, не смог произнести ни слова. Она… Ольга была на вершине блаженства. И Миша продолжил тогда ласкать и гладить её.

Миша засыпает первым. Оля долго смотрит в его лицо, целует его руки, гладит его грудь. Она счастлива. Она любит и любима. С того момента, как она повстречала Мишу, жизнь изменилась в лучшую сторону. Да, был один кошмарный момент, но она сама виновата в случившемся. Она и никто другой. Она солгала Михаилу. Вернее, не сказала всей правды, но это всё равно, что солгать. Она должна была рассказать ему о том, что с ней происходило в колонии. Рассказать правду, всю правду. Но… Она боялась. Боялась, что он не поймет, отвергнет её, прогонит. И получилось так, что этот подонок, начальник колонии, слил Михаилу видео с её участием. Видео том, как её дерут во все дыры. Уж наверняка урод постарался и слил Мише самое грязное, самое мерзкое… Она… Она тогда, конечно же, играла, что испытывает удовольствие от всего этого блевотного и мерзостного, но у неё просто не было иного выхода. Её заставляли. А Миша… Любой мужчина взбесится от такого видео, на котором его женщину «раскладывают», как только могут и Михаил тут не исключение… Она расспрашивала Мишу о том, что он видел на записях, но тот отказывался об этом говорить, просил её забыть об этом. Миша не раз просил у неё прощения за произошедшее в тот день, она в ответ целовала его, говорила, что прощает… Она тогда лукавила, она обманывала его, она не могла его простить – по очень простой причине. Он не виноват. Виновата она. После случившегося в тот злополучный день она еще сильнее прикипела к нему. И решила для себя – она будет рядом с ним, сделает всё для этого. Неважно кем, в каком качестве, да кем угодно. Любовницей, кухаркой, горничной. Он видный мужчина, из хорошей семьи, она явно ему не пара, он найдет женщину, достойную его, у них наверняка будут дети. А она… Она просто будет рядом. Будет нянькой для его детей, будет… Не важно кем. Лишь бы получить от него для себя хоть немного любви и тепла. А он… Он её жизнь, её сердечко… Отныне и навсегда. И для неё было шоком, когда в один из дней он, опустившись на одно колено, сделал ей предложение руки и сердца. Она не могла поверить в происходящее, она и мечтать об этом боялась и тут все взаправду, всё наяву. Они расписались, скромно, без помпы. Шикарную свадьбу Миша обещал позже, но она Ольге была не нужна. Зачем? Главное – быть рядом с ним. И не делить его ни с кем. И она, чуть живая от захлестнувших ею чувств, ответила «да» на вопрос «согласны ли вы…».

Практически все, что было связано с Мишей, было чудом. Там, в колонии, к ней «подкатывал» один из подручных Хозяина. Рассказывал о своей любви к ней, заигрывал. В один из дней, когда она возвращалась к себе после очередного траха с клиентами, он прижал её в коридоре и попытался поцеловать. Ей стало противно, она едва сдерживала тошноту. И что бы отшить «кавалера» с его ухаживаниями, она ему прямо сказала: Юра, этими самыми губами, что ты пытаешься целовать, я только что минетила два члена, и они кончили мне в рот… Целоваться парню перехотелось. Какая жалость. А потом… Потом Юру наградили. Наградили ею, видать за хорошую работу. И тут уже не было поцелуев, предварительных ласк и прочих глупостей… Юра пришел в её «келью» и просто отдавал ей команды. Как дрессированной собаке. Спокойно, без эмоций и чувств.

— Встань раком!

— Раздвинь свою жопу!

— Соси!

— Возьми за щеку!

— Лижи мои яйца!

— Возьми между грудей!

— Ляг на спину!

— Встань раком!

— Соси, чтобы я кончил;

— Глубже бери!

— Глотай!

Тогда он ушел, бросив деньги на постель. Зачем заплатил? Чтобы еще больше унизить её. В очередной раз дать ей понять, что она вещь. Она долго сидела на полу, чувствуя, как её тошнит. А потом пошла в душ. Все правильно, все, по крайней мере, честно. Без всяких глупостей про любовь и прочие розовые сопли.

После выхода из колонии Ольга считала себя калекой. Нет, не физически, нет. Просто… Просто её мутило от мысли, что мужчина затащит её в постель, что в неё снова будут совать эти поганые отростки. И лишь с Мишей в ней проснулась женщина. Та, которая получает удовольствие от связи с мужчиной. И этот мужчина её. Только её.

КЛУБ «НИРВАНА»

Юбилей клуба отмечался широко, роскошная шоу-программа, приглашенные звезды, бесплатная выпивка. Народ гулял, народ отдыхал. Семейство Колесниковых расположилось в VIP-зале, наверху, откуда открывался вид на сцену, танцпол и бар.

Сидели они уже довольно долго, поэтому их общество уже разбилось на группки. Валерия, Полина и Анастасия сидели в уголке и болтали о чем-то. Михаил, Ярослав, Алексей Колесниковы и Александр Глаголев Младший что-то бурно обсуждали. Ольга сидела рядом с Алиной, они болтали о разных разностях. Они вообще сдружились. Нет, с остальным семейством Глаголевых-Колесниковых у Ольги отношения были очень теплыми, но вот с Алиной они были подругами. Ольга решила для себя, что основа этой дружбы – их с Алиной прошлое. Не общее, конечно, прошлое, а просто похожее. Они откровенно рассказали друг дружке о своем прошлом, о пережитом и это связало их.

— Я тоже на мужиков смотреть не могла, – отпив шампанского, сказала Алина.

— После изнасилования? – спросила Ольга.

— Ага. Потом… Потом немного оклемалась. Потом отношения у меня были, конечно. Хотя, какие это отношения, видимость одна. Я просто обманывала себя, притворялась. Не хотелось выглядеть ущербной, хотелось, что бы «всё было, как у людей». А потом случилась неприятная история… Ломтик меня спас.

— Ломтик? Ага. Только я так мужа звать могу. Остальные его Ломом кличут. А я Ломтиком называю. Ему нравится, – Алина мечтательно улыбнулась.

— И как? Как у вас с ним?

— Как? Я люблю его. Просто люблю. И он меня любит. Ни разу не попрекнул меня моим прошлым. Я… Одно время я не могла забеременеть. Последствия изнасилования. Я тогда сказала ему, что приму любое его решение, не важно, какое. Бросит меня, родит ему другая баба. Я все приму и все пойму.

— А он?

— А он… Отругал меня. Сказал мне, чтобы я выбросила из свой красивой головушки дурацкие мысли, и что все будет хорошо. И не обманул. Я у твоего Мишки в клинике лежала, он лучших специалистов пригласил. И сработало. Два годика нашему мальчишке. Весь в папу пошел, просто копия и характерец такой же, – Алина засмеялась

— Рада за тебя, – Ольга через силу улыбнулась. Она проходила лечение, врачи давали хороший прогноз, вот только… Пока определенности не было.

— Не дрейфь, подруга, – Алина хлопнула Ольгу по плечу, – все у тебя будет хорошо.

— Надеюсь, – вздохнула Ольга.

— Не надейся. Будь уверена. Как у вас с Мишкой?

— Хорошо. Он…

— Ладно, не объясняй, по тебе все видно – хмыкнула Алина.

— Что видно? Он простил меня. Я ему солгала. Это твой Сергей знал, чем ты занималась. Я же солгала. Не сказала всей правды. Рассказала, что была в колонии. А о том, что со мной делали там – умолчала. Не могла себя заставить признаться ему. А потом ему слили видео, как меня… Ну, сама понимаешь. Начальник колонии хотел подложить под очередного мужика, и заснять всё на видео. Я отказалась. Изменить Мише? Никогда. Он пытался меня шантажировать, я послала его к черту. Он – отомстил, сбросил видео Мише. Миша все это увидел… В общем все было плохо. Сама понимаешь, что испытывает мужчина, видя, как его любимую трахают во все дыры… Но он простил меня. Принял меня. И я ему благодарна. Я люблю его.

— Жестко всё там у вас… – Алина глотнула шампанского…

Помолчали, попивая шампанское, глядя на танцпол. Ольга, разглядывая людей, вдруг заметила ту самую блондинку, что на благотворительном вечере испепеляла её своим огненным взором.

— Алина, ты не знаешь, кто?

— Ты о ком?

— Вон та, эффектная блонда, около барной стойки?

— Хм. Ты только не волнуйся. Это Юлька… Не то, что бы «бывшая» твоего Мишки. Так, встречались они некоторое время. Но для Мишеля это было так, «сбросить пар», ничего серьезного. А вот для неё… Влюблена в твоего, как кошка.

— Вот как… – Ольга ревнует. Ревнует, это факт.

— Не бери в голову. Он только твой. А ты его. Забудь. И вообще – пойдем танцевать!

Она отрывались на танцполе, Ольге давно не было так хорошо. Танцевать она умела и любила.

ХХХ

Ольга оставила танцпол и прошла в дамскую уборную. Вслед за ней тенью скользила телохранитель – серая, невзрачная девчушка. Ольга зашла в кабинку, устроилась на стульчаке. Было тихо, музыка едва долетала до уборной. Вдруг в туалетную комнату вошли люди, Ольга услышала цоканье каблучков по кафелю.

— Это катастрофа! – заговорила одна из вошедших.

— Ты сгущаешь краски, – возразила её собеседница.

— Нет. Он… Он так прямо и заявил мне, что между нами все кончено. Показал обручальное кольцо. Эта сука окольцевала его! Я пыталась подняться в VIP зону и меня не пустили. Сказали, что вход только для членов семьи. А она там, я её видела. Эта выдра, получается, член семьи, а я нет.

— Успокойся!

— Нет! – в голосе послышались истерические нотки.

— Успокойся, тебе говорю!

— Я успокоюсь, когда Михаил Колесников будет моим!

Ольга замерла, она поняла, что это та самая воздыхательница Михаила, что прожигала её взглядом на благотворительном вечере.

— Я успокоюсь тогда, когда эта сука, по имени Оля исчезнет. Я подумываю нанять кого либо, что бы её умыли серной кислотой.

— Ты рехнулась!

— Может быть. Все может быть.

— Не вздумай!

— Иди к черту!

Они уже давно вышли из уборной, а Ольга все сидела ни жива, ни мертва. Ей было страшно. Она уже сталкивалась с мстительными людьми и это ей очень дорого стоило. В дверь кабинки осторожно постучали.

— Оля, с тобой все в порядке? – услышала она голос телохранителя.

— Да… Я в норме, – дрогнувшим голосом ответила Ольга и вышла из кабинки. Телохранитель с сомнением во взгляде оглядела её.

— Я все слышала, Оля. Тебе не стоит беспокоиться насчет этой дамочки и её угроз. Бояться не нужно.

ЯРОСЛАВ. ОХОТА

Василий Петрович Смыслов завтракал. Нет, ничего такого, овсянка, вареные яйца, хлеб, масло, сыр, кофе. Скромно. Нет, он был классным переводчиком, хорошо зарабатывал переводами, особенно хорошо у него получалось переводить техническую литературу. Просто. Возраст давал о себе знать, многое ему запретили врачи. Поэтому – скромный завтрак, без излишеств. Да и готовить особо не для кого. Жена умерла, дети разъехались. Он жил один и ему хватало минимума продуктов. Он завтракал, и его мысли крутились вокруг его машины, что стояла на парковке около дома. Какие-то уроды побили в ней стекла, проткнули покрышки, он был в полиции, подал заявление о преступлении, но его там сразу предупредили – скорее всего, никого не найдут. Ладно, черт с ней, придется потратиться на ремонт. Он уже допил кофе, когда в дверь позвонили. Василий Петрович прошел в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял старший лейтенант полиции.

— Василий Петрович Смыслов? Я Кантемиров Игорь Сергеевич, ваш участковый. Вот мое удостоверение. Я занимаюсь вашим делом и у меня есть к вам несколько вопросов. Я могу войти?

— Да, конечно, проходите – засуетился Василий Петрович, пропуская полицейского в квартиру. Они прошли в зал, участковый положил на стол кожаную папку, фуражку и уселся на предложенный стул.

— Вы что-то выяснили?

— Выяснил?

— Ну, насчет моей машины. Установили тех, кто побил стекла и пропорол покрышки?

— Хм. Я немного по другому делу.

— Другому? Другому делу? Какому?

— Некая Хромова Ольга Игоревна подала в полицию заявление. Она была подсудимой по делу о ДТП. Там пострадал человек. Так вот, с её слов заключение медиков было таковым, что потерпевший должен был всю оставшуюся жизнь пролежать в кроватке в состоянии «овоща». Хромова недавно его встретила, так он бодр, весел, передвигается вполне себе самостоятельно, занимается спортом. Заключение делали немецкие врачи. А вот это самое заключение на русский язык переводили вы. Проводится проверка. Вы что-то можете пояснить по этому поводу?

Ярослав с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за тем, как переводчик бледнеет, краснеет, потеет, как бегают его глазки. Смотрел на то, как он врет. Рассказывает о том, что ему ничего неизвестно, что он честный человек, что он бы никогда, что он бы ни за что. Врет, врет, собака. Ярослава учили по жестам, мимике определять, говорит человек правду или нет. А тут и напрягаться не надо, он Смыслов, как открытая книга. Машина? Ярослав прекрасно знал, кто это сделал. Он сам стекла и разгрохал – дабы была причина навестить полиглота в личине полицейского.

— Ладно. Проедемте в отдел, там с вас снимут показания.

Переводчик встает со стула и делает шаг к двери, но дойти до неё у него не получается. Ярослав наносит удар. Один единственный удар ножом в почку. Перед тем как от сильной боли потерять сознание, Василий Петрович слышит:

— Вам привет от Ольги Хромовой.

Сильная кровопотеря лишает Смыслова жизни. Ярослав смотрит на кровавое пятно, расплывающееся по паркету, на подрагивающие в агонии ноги. Все, готов. Ярослав забирает со стола папку, надевает фуражку. Можно идти. «Пальчики» он оставить не боялся, ладони обработаны специальным составом. По возвращении нужно будет избавиться от специальных вставок, которые, будучи за щеками, меняли форму его лица, избавиться от полицейской формы, сдать людям сестры полицейский автомобиль. Да, да, самый натуральный полицейский автомобиль – с «люстрой» на крыше, в специальной раскраске. И готовиться к новой акции. Врач – следующий.

Продолжение следует.