– Тебе придётся это слушать. Это часть твоей дрессировки.
– Кажется, моя дрессировка заключалась в том, что ты будешь мои дырки разрабатывать? Так ты сказал?
– И это тоже. Но главное, в напоминании тебе, что ты должна быть покорной женой. Для всей Омеда-Групп. А значит и для меня.
– Ты это сейчас из головы выдумал?
– Это то, вокруг чего и вращался твой договор. Ты должна быть покорной и преданной женой нашей корпорации. Иначе зачем это всё вообще? Директорату нужна не девочка для разрядки, а та, кому они могут доверять всецело. Та, кому они могут доверять как себе. Кто не придаст ни при каких условиях. И кто блюдёт интересы своего избранника даже выше своих.
– Ладно, и что ты хочешь, что бы я тебе сказала?
Или нет.
– Я хочу знать, почему твоя пизда течёт перед сыном, когда ты ещё недавно говорила о неприемлемости такого моего отношения к тебе.
– Я не могу ничего поделать с физиологией. Пока ты пользуешься мной, пока я подчиняюсь тебе, несмотря на то что ты мой сын, мой организм будет невольно стремиться к состоянию, в котором тебе будет удобно использовать меня.
Я отошёл от мамы и сел на стул.
– Присаживайся и ты. – Похлопал я по своим коленям. – Но перед этим сними и лифчик, хочу поиграть с твоими сиськами.
– Ты не должен так относиться к моей груди. Я вскармливала ей тебя. И сейчас ты хочешь опорочить эту связь.
– Вполне подходящие стремления, для моего возраста. У меня как раз переходный период. Когда так и тянет отвергнуть прежние нормы, разбить старые идолы.
– И ты хочешь раз и навсегда запятнать эту нашу связь, лишь по глупой прихоти?
– Именно.
Пожалуй, это будет отличный штрих, завершающий вырисовывающуюся картину. Сжигание последних обломков прежнего мира. Окончательное принятие новой реальности.
Мама скинула с себя блузку, и расстегнула лифчик, который тоже бросила на пол.
Затем подошла ко мне и села мне на колени.
– Ты этого хотел?
– Этого. – Произнёс я, касаясь её груди.
– Отец наверняка влюбился в тебя с первого взгляда, как только осознал на сколько у тебя потрясающая грудь. Уверен, она сводит с ума многих мужчин, даже когда на тебе одежда.
– Я не стану отвечать на это.
– Почему?
– А ты хочешь покопаться ещё и в наших сексуальных отношениях с твоим почившим отцом?
– Почему бы нет?
– В тебе ничего святого не осталось? Как мать ты меня теперь вообще не воспринимаешь?
– Воспринимаю, конечно, что за глупости. Но это не отменяет того факта, что я хочу распробовать тебя со вех сторон. – Произнёс я, сжав мамин сосок.
Я её воспринимаю как мать даже больше, чем она думает, именно это порождает во мне все эти метания.
Она закусила губу. А через ещё пару секунд ответила:
– Твоему отцу действительно нравились большие груди.
– Он вставлял тебе между них?
Мама вспыхнула гневом, но я потянул её за сосок, и она, простонав, ответила:
– Нет. В постели он был аккуратен со мной. Ничем извращённым мы никогда не занимались.
– Зря.
– И что это значит?
– Это значит, что я придумал отличный способ опорочить ту связь, о которой ты говорила. Я трахну тебя между грудей.
– Значит своими членом ты будешь разрабатывать не только мои дырки? – Приподняла мама бровь
– Потом дойдём и до них, а пока что хочу попользоваться тобой и другими путями. Нужно же мне и для себя что-то получить от тех обязательств, что были на меня взвалены. Так сказать, воспользоваться должностью в личных целях.
– Тебе обязательно заставлять меня делать то, чего я не хочу? Ты, как мой сын, занимаешь важную часть моей жизни. Твоё положение ко мне хоть и изменилось, но должно сохранять прежние ориентиры хоть на сколько-то.
– Плевать, хочу трахнуть эту обалденную грудь. Не уверен, что у меня вообще когда-нибудь появиться подруга с сиськами равными твоим. Не хочу упускать такую возможность.
Пора заняться не только исследовательскими изысканиями, но хоть немного и насладиться тем, что я сумел открыть. Воспользоваться отыскиваемыми возможностями.
Мама поднялась с меня и встала передо мной на колени. Руками она придерживала грудь.
– Ты чего?
– Ты же сказал что хочешь, трахнуть мою грудь. Раз тебе не терпится опорочить нашу связь то не стоит это откладывать.
– Похвальный энтузиазм. – Потрепал я маму по голове.
А затем расстегнул штаны и достал член. У меня уже был жёсткий стояк.
– За работу.
Мама вставила мой пенис между своих грудей и начала надрачивать ими.
– Мой член отлично подходит к твоей груди. Если бы он был поменьше, или твоя грудь была бы хотя бы третьего размера, так легко тебе бы не удалось обслужить своей грудью.
– Ты теперь всегда будешь в моём присутствии говорить всякую похабщицу?
– Возможно.
– С твоим отцом бы подобный трюк не вышел. У него был член поменьше.
– О, да ты уже, довольно свободно говоришь подобные вещи.
– Не свободно. Но раз я не могу заставить тебя говорить по-другому, то придётся мне спуститься до твоего уровня, муженёк, что бы мои слова хотя бы как-нибудь попадали в твою голову.
Когда мама назвала меня муженьком, мой член напрягся ещё сильнее. Это приятно.
– Ох, ещё пол минутки, я всё. Нагнись посильнее, хочу кончить тебе на лицо.
– Ты будешь кончать на лицо своей матери?
– А что такого? Внутрь тебя вчера я уже спускал. Теперь кончу на тебя. Ничего выбивающегося. Тут даже и тебе не к чему придраться.
– Придраться есть к чему. Кончить на лицо, это что-то гораздо более унизительное, чем придаваться обычному сексу.
И тем не менее, вряд ли она мне откажет даже и в этом.
– Ну я хочу поелозить членом по твоему лицу. Пусть это и менее нормально.
Мама отпустила свою грудь, и прислонилась лицом к моему члену.
– Теперь доволен?
– Да.
Я схватил маму за голову и начал водить членом ей по лицу.
Ещё через несколько секунд, я залил его спермой.
– Прекрасный вид, мам. – Произнёс я, когда отошёл от неё.
– Это не тот комплимент, который я бы хотела слышать в свой адрес.
– По-моему, отличный. Я лишь сообщаю тебе, что ты очень возбуждающа. Видеть, как твоя мама ходит с твоей спермой на лице, это завораживающее совершенно сводящее с сума.
– Ненадолго. Мне нужно умыться, я так ходить не могу.
– Не надо смывать. Сходи за салфетками, я сам её вытру с тебя. Это тоже возбуждает.
– Это унизительно.
– Может быть, но хочу поразмазывать сперму по твоему лицу.
– Мне бы не хотелось участвовать в твоих незрелых забавах.
– Так я и не зрел, только незрелые развлечения у меня и есть.
Вообще, я же так давно мечтал заиметь себя подружку. Я так сокрушался на мам, разумеется, лишь в своих очень глубоких мыслях, за то, что она не даёт мне продохнуть с этой постоянной учёбой. Так почему бы не воспользоваться ситуацией, чтобы наверстать упущенной. Раз мама виновата в том, что у меня не было девушки, то пусть теперь и отдувается за все эти годы моего одиночества. Отдувается разом за все эти годы.
Мама прошла в угол кухни, подняла со столика салфетки, и подошла ко мне. Затем опять встала на колени.
– Забавляйся, раз так хочешь.
– Да я аккуратно.
И принялся водить ей пол лицу салфетками, вытирая свою сперму.
– Всё, управился. – Сказал я через пару минут. – Теперь можешь и водой умыться.
Мама вернулась к столику, положила туда оставшиеся салфетки. Потом подошла к своим трусикам, валяющимся на полу, подняла их, и хотела уже идти в ванную, как я остановил её.
– Подожди, дай мне свои трусики.
– Моей груди и лица для дрочки недостаточно? Не порти моё бельё.
– Не буду я дрочить в них. Просто заберу их себе в качестве трофея.
– Тебе так нужно моё бельё?
– Будет моим талисманом. Будет напоминать мне о твоей пизде. – Мама скривилась, но в этот раз промолчала. – Может, кому-нибудь из друзей покажу, похвастаюсь. Скажу, что теперь у меня есть подружка.
– Не показывай никому из свои друзей моё бельё. Я твоя мама. Ты не должен позволять своим друзьям прикасаться к чему-то на столько интимному, относящемуся ко мне.
– Коллеги же мои не только прикасаются к каким-то твоим вещам, но и тебе саму используют как вещь. А тут мои друзья, и лишь какая-то часть одежды.
– Твои коллеги, это особая история. А друзей своих во всё это не надо впутывать. – Строго посмотрела мама.
– Ладно, никому не стану их показывать. – Протянул я руку.
Ну да, показывать бельё моей матери кому-то из приятелей, это уже явный перебор. Новая роль моей мамы всё-таки далеко не на столько унизительна. Это я, в общем-то, так, в порыве страсти сморозил. Был бы очень удивлён, если бы мама не стала сильно возражать и против этого. Я бы тогда совсем растерялся. Но тут-то я и лишь по одним её глазам увидел, что уж этого она точно не стерпит. Сейчас я был на грани, если бы попытался надавить, у меня бы точно были проблемы. Хорошо, хоть тут же опомнился.
Но это даже и хорошо. Хоть какое-то обозначение границ. Хотя бы примерно смогу теперь понимать своё положение. Хоть какой-то вырисовывание контура того, что я могу и чего не могу. Куда можно заходить, а куда совершенно не стоит.
А то всё это время двигался как по минному полю. Ничего не ясно, куда могу наступить, а от какого шага меня разорвёт. Но чем дальше, тем всё спокойней. Шаг за шагом, но я разберусь с устройством нового мира.
Мама положила трусики мне на ладонь.
