Колин. Часть 10

Пришла медсестра и забрала ребенка обратно в детскую, чтобы и он, и Колин могли отдохнуть, в чем так нуждались. Пока она спала, я решил спуститься вниз, чтобы взять сэндвич и кофе, а также позвонить домой, чтобы сообщить всем новость о том, что в доме О'Коннер теперь будут двое мужчин. Миссис Лопес взяла трубку и была взволнована, услышав, что у Колин и ребенка все хорошо. Она сказала мне, чтобы я не волновался, они с Рэем проведут ночь в нашем доме с девочками и увидятся с нами завтра. Затем она передала телефон Меган.

«Привет, папочка, как выглядит наша новая сестренка?»

«Извини, милая, это не сестра. У тебя есть брат.»

Последовала секунда колебания, пока Меган переваривала то, что я ей только что сказал.

«Действительно?…Молли, у нас есть брат!» – крикнула она через всю комнату своей сестре. На заднем плане я мог слышать смеющиеся крики Молли «Йиппи» и визги Ноэль и Бриджид, когда они подражали своим сестрам.

«Послушай, милая, я собираюсь остаться здесь на ночь с твоей мамой и малышом, но тетя Конни и дядя Рэй проведут ночь с вами, девочки. Завтра мы привезем твоего брата домой.»

«Все в порядке, тетя Конни обещала приготовить тако, а дядя Рэй ведет себя забавно. Папа, мне сейчас нужно идти. Нам с Молли нужно помочь тете Конни подготовить девочек ко сну, но позвонила бабушка и хочет, чтобы ты ей перезвонил. Она в больнице с тетей Шарон и тетей Ми Лин.»

Больница?

Мы закончили телефонный разговор на том, что Меган пообещала обнимать и целовать всех вокруг. Я немедленно позвонил в больницу в Санта-Терезе, но мне передали сообщение и долго не отвечали, прежде чем я, наконец, дозвонился до мамы.

«Мам, все в порядке? Меган сказала мне, что Шэрон и Ми Лин находятся в больнице.»

Мама рассмеялась. «Разве она не рассказала тебе остальное? Сегодня утром у них родились дети, две новые внучки. Как Колин? Меган сказала, что у Колин тоже будет ребенок.»

«Если бы… у нее уже есть ребенок. Мам, ты садишься? У тебя есть внук.»

Я услышал удивление в ее голосе. «Ты уверен? Ты смотрел? Я не знаю, какие купить подарки внуку.»

«Да, я посмотрел; доктор тоже посмотрел, и он был почти уверен, что это мальчик».

«Одиннадцать внучек и один внук. Бедному мальчику придется сократить свою работу». Мама сделала паузу, и я буквально услышала ее мысли.

«Бобби, во сколько родился твой ребенок?»

«11:07…восемь фунтов одиннадцать унций, двадцать два дюйма.»

На другом конце провода воцарилось молчание, потом мама рассмеялась.

«Они действительно спланировали это с точностью до минуты, не так ли?»

«Планировали что? Что ты имеешь в виду?»

«Бобби, ребенок Шэрон родился в 11:11, а ребенок Ми Лин родился в 11:17».

Мама замолчала, чтобы до нее дошла эта новость. Я был ошеломлен. Все трое младенцев родились в течение десяти минут.

«Бобби, тебе нужно вернуться к Колин. Скажи ей, что я позвоню ей завтра домой.»

На этом мы закончили разговор, и я пошел рассказать Колин о других малышах.

По счастливой случайности жеребьевки у нас три года подряд была одна и та же медсестра при рождении наших детей. На следующий день, когда мы собирали свои вещи, чтобы уехать, она спросила: «Итак, мы снова увидимся с вами, ребята, в следующем году?»

Колин посмотрела на нее с невозмутимым видом и ответила: «Я так не думаю, мы только что выяснили, из-за чего появились все эти дети».

Выражение лица медсестры было бесценным.

Колин и я решили, что мы достаточно увеличили численность населения планеты и предпримем шаги, чтобы гарантировать, что в будущем нам больше не придется посещать родильное отделение. В течение того периода, когда у нас не было настоящего секса, мне делали вазэктомию, а Колин перевязывали трубы.

Хотя я и не испытывал энтузиазма по поводу вазэктомии, я был готов сделать это без жалоб и нытья. Однако я не видел никакой веской причины для того, чтобы Колин проходила через процесс перевязки труб. Гораздо более сложную процедуру. Но она была непреклонна.

«Мне все равно, сколько у тебя будет вазэктомий. Если ты хотя бы чихнешь в мою сторону, я забеременею. Эта матка выходит из бизнеса навсегда».

Поездка домой прошла без происшествий. Меган и Молли были взволнованы встречей со своим братом, а Ноэль и Бриджид были слишком молоды, чтобы понимать, что происходит. Просто еще один ребенок в доме. Несмотря на весь ажиотаж вокруг трех родов одновременно, мы смогли добраться до Санта-Терезы только на следующие выходные, чтобы мама смогла встретиться со своим единственным внуком.

В те выходные это было настоящее семейное сборище. Мы встретились у Майка, потому что у него был самый большой дом. Когда ты являешься владельцем строительной компании, ты получаешь довольно выгодную сделку на дом своей мечты. Даже Гарольд Питерсон был там. С тех пор как они встретились на свадьбе, Гарольд раз или два в месяц играл с близнецами в гольф. У них завязалась дружба, которая, казалось, была основана на соревновании, кто сыграет худший раунд в гольф за всю историю игры. В то утро он играл с ними, и они убедили его остаться и пообедать с нами.

Когда мы приехали, мама уже была там с Шарон и ее детьми, а Ми Лин прибыла всего через несколько минут после нас со своими детьми. Мы ждали, когда близнецы закончат свою игру и вернутся, прежде чем приступить к обеду. Кузины разбегались во все стороны без какой-либо очевидной цели, но они чертовски хорошо проводили время. Излишне говорить, что взрослые передавали младенцев направо и налево.

Мама тут же вцепилась в внука и унесла его в гостиную. Она села на диван и стала нежно покачивать его взад-вперед в своих объятиях. Она улыбалась и потирала тыльной стороной указательного пальца его щеку, когда задавала свой вопрос.

«Как ты его назвал?»

***********

Судно было заполнено иммигрантами, когда оно направлялось из Дублина в Нью-Йорк и на остров Эллис. На борту находились четверо детей по имени Бриджид, Фиона, Джеймс и Майкл, которые никогда не встречались до путешествия. Им было по пять лет, и, как и все пятилетние дети, они быстро заключили союз, чтобы защитить себя от детей постарше. Вскоре после приземления, а затем еще одного долгого дня поездок на поезде, они были в восторге, узнав, что все четыре семьи оказались в одном квартале ирландского района Бостона.

Эта четверка стала неразлучной и практически неотличимой от остального мира. В школе Святой Екатерины все, включая учителей, считали их единым целым. Будущее не сулило ничего хорошего людям в их положении – быть слугами или поденщиками, как их родители. На следующий день после окончания средней школы они встретились на берегу реки Чарльз, чтобы обсудить, что они собираются делать. Они проговорили весь день и до позднего вечера и не останавливались до тех пор, пока все не пришли к согласию. Это было решено.

Неделю спустя, с благословения их семей, Джеймс женился на Фионе, а Майкл – на Бриджид. Они собрали свои чемоданы и отправились на запад, в конце концов обосновавшись в Сан-Франциско, живя в домах по соседству друг с другом. Через некоторое время у Джеймса и Фионы родился их единственный ребенок. Сын, которого они назвали Кристофером. Десять лет спустя у Майкла и Бриджид родился их единственный ребенок, дочь по имени Маргарет. Когда маленькая Маргарет начала осознавать окружающий мир, первым лицом, которое она начала узнавать, кроме своих родителей, было лицо Кристофера. По какой-то необъяснимой причине Кристофер был очень счастлив каждый раз, когда Маргарет улыбалась ему.

Когда Маргарет окончила колледж и начала свою карьеру учительницы второго класса, мучения ожидания закончились, и Кристофер Патрик О'Коннер и Маргарет Луиза Мерфи поженились. У них было четверо детей: Колин, близнецы Джеймс и Майкл и Роберт.

«Как ты его назвал?»

«Мама, это твой внук, Кристофер Патрик О'Коннер».

Мама держала его у себя на коленях, глядя сверху вниз на его спящее лицо и ничего не говоря. Мы с Колин наблюдали, как две слезинки упали на одеяло, плотно обернутое вокруг крошечного тельца Криса. Мама подняла голову и с самой счастливой улыбкой, которую я видел на ее лице с тех пор, как умер папа, беззвучно произнесла одними губами: «Спасибо».

«Бабушка, почему ты плачешь?»

Дочь Майка Патриция, которой сейчас пять лет, стояла перед мамой с выражением глубокой озабоченности на лице. Держа Криса одной рукой, мама другой притянула Патрицию в объятия.

«Потому что, милая, иногда бабушки плачут, когда они счастливы».

На лице Патриции отразилось замешательство от этой информации, но она приняла ее без комментариев. Она повернула голову и посмотрела на нас с Колин.

«Тетя Колин, можно мне подержать Кристофера?»

«Конечно, ты можешь, милая. Садись вот сюда, рядом с бабушкой.»

Патриция села на диван между мамой и Колин. Мама положила спящего Криса на колени Патриции и осторожно уложила его, чтобы он не соскользнул. Мама, Колин и я начали разговаривать между собой, когда Патриция завизжала.

«Он улыбается, он улыбается мне. Дядя Бобби, Кристофер улыбается мне.»

Она буквально дрожала от возбуждения. Мы все посмотрели на Кристофера сверху вниз, и Патриция была права. Глаза Криса были широко открыты, и он изучал лицо Патриции. У него был тот открытый рот с беззубой улыбкой, которая хорошо смотрится только на новорожденном. Крис с тихим вздохом закрыл глаза и начал ерзать, пытаясь прижаться поближе к Патриции. Она повернула голову и посмотрела на свою бабушку со слезами на глазах.

«Я тоже счастлива, бабушка».

Примерно через год после рождения Криса меня повысили до старшего менеджера. Это сделало меня вторым руководителем офиса Willis, Goldman & Reed в Сан-Мигеле. Однажды утром Гарольд Питерсон вызвал меня к себе в кабинет. Когда я вошел в его кабинет и сел, Гарольд, нахмурившись, смотрел в окно.

«Гарольд, у тебя не такое счастливое лицо. Что происходит?»

Питерсон медленно повернулся ко мне лицом. Казалось, он мгновение изучал меня, а затем медленно заговорил.

«Я только что разговаривал по телефону с Джеймисоном. Корпорация присылает мне нового старшего менеджера. Он будет здесь в понедельник, 17-го.»

Я открыл рот, чтобы что-то сказать, но он оборвал меня.

«Я не знаю, что происходит, но я намерен выяснить. Мы поговорим об этом после того, как я узнаю больше, но я хотел сообщить тебе об этом сразу, потому что это напрямую повлияет на твое положение здесь. Прямо сейчас мне нужно сделать несколько телефонных звонков.»

С этими словами я понял, что пришло время возвращаться в свой офис.

Джеймисон был вице-президентом в штаб-квартире корпорации в Нью-Йорке и главой отдела кадров. Это был весьма необычный шаг со стороны штаб-квартиры. При обычных обстоятельствах нового старшего менеджера запросило бы местное отделение, а не наоборот. Что-то было не так.

В тот вечер я рассказал Колин о том, что происходит, и она была так же обеспокоена, как и я, тем, что это может означать для моей работы в Willis, Goldman & Reed. Она притянула меня к себе и нежно гладила по затылку, когда сказала: «Постарайся не волноваться. Все будет хорошо, и у нас все будет хорошо».

Но я действительно волновался, и следующие несколько дней были для меня непродуктивными. Воспоминания о Деррике Эндрюсе, которого внезапно засунули в чикагский офис, нахлынули на меня, чтобы преследовать, а сон был бесценным товаром.

На следующий день Гарольд зашел в мой кабинет и сел в кресло рядом с моим столом. Он откинулся назад и вытянул ноги прямо. Он заложил руки за голову и на мгновение уставился в потолок, прежде чем заговорить.

«Нового парня зовут Джек Картрайт, и предполагается, что он будет отличной шишкой в руководстве. Он уже побывал в офисах в Атланте и Сент-Луисе, а теперь какой-то придурок думает, что он нам нужен здесь. У этой корпорации девяносто семь офисов, и Сан-Мигель даже вполовину не меньше большинства из них. У нас самая высокая норма прибыли в компании, и мы занимаем одиннадцатое место по объему заработанных реальных долларов. Идея о том, что нам нужна помощь руководства, – полная чушь. Мне не нравится то, что происходит, но я думаю, что нам придется подождать, пока он не приедет сюда, и посмотреть, что произойдет».

В 7:55 утра в понедельник, 17-го, мы с Гарольдом были в вестибюле офиса. Офис начинает работу ровно в 8:00, и мы ждали, чтобы поприветствовать Картрайта. Миссис Нельсон – очаровательная дама за шестьдесят, проработавшая у нас в приемной почти сорок лет. Она уже устроилась за столом и готовилась к началу новой рабочей недели. К 8:20 Гарольд был вне себя, когда мы услышали, как кто-то вошел через парадную дверь.

На вид ему было под тридцать, и он быстро осмотрел вестибюль, затем направился к нам. Даже с расстояния десяти футов было видно, что его костюм был невероятно дорогим, а с зачесанными назад волосами он выглядел так, словно только что сошел с обложки журнала GQ. Он посмотрел на нас с легкой усмешкой в уголках рта и стоял, ничего не говоря. Гарольд протянул руку и сказал: «Доброе утро…Джек Картрайт?»

Картрайт посмотрел на руку Питерсона, но не пожал ее. «Вы, должно быть, Питерсон», – было единственное, что он сказал.

Гарольд отдернул руку, и я увидел, как его лицо медленно начинает краснеть. Он указал на меня жестом и сказал: «Это Роберт О'Коннер. Он здесь старший менеджер.»

Картрайт взглянул на меня меньше секунды, затем снова на Гарольда и заговорил.

«Это мы еще посмотрим. А теперь давайте начнем, я многое хочу сделать сегодня». Он повернулся, перегнулся через стойку администратора и заговорил с миссис Нельсон, которая мило улыбалась ему.

«Послушай, милая, почему бы тебе не заняться чем-нибудь полезным и не приготовить мне чашечку кофе. Я беру сливки без сахара, и вам захочется запомнить, как я их люблю.»

Гарольд стоял прямо за его спиной. Он протянул руку, схватил Картрайта сзади за пояс брюк и дернул вверх так сильно, как только мог. В результате получился клин эпических размеров. Картрайт поднялся на цыпочки, выпучив глаза, и издал пронзительный визг, который начал усиливаться, пока не достиг частоты звука, которую могли слышать только собаки.

Все еще удерживая Картрайта на цыпочках, Гарольд схватил его за воротник пальто и рубашки сзади за шею и надавил вниз, пока его туловище не оказалось параллельно земле. Удерживая его в таком положении, Питерсон развернул его и повел через вестибюль к входной двери. Мари из горничной протирала стекло и остановилась, чтобы открыть дверь, когда они приблизились. Гарольд силой вышвырнул Картрайта за дверь, и мы наблюдали, как он один раз подпрыгнул на тротуаре и покатился к сточной канаве. Гарольд указал налево и сказал: «Бюро по безработице находится в шести кварталах отсюда», затем вернулся в здание.

Как только Гарольд схватил Картрайта, миссис Нельсон сняла телефонную трубку и начала набирать цифры. К тому времени, как Гарольд вернулся к нам, он тяжело дышал и протянул руку, чтобы взять трубку, которую протягивала ему миссис Нельсон.

Очевидно, это была рутина, в которой они участвовали раньше.

«Алло, Джеймисон? Это Питерсон…верно, твой парень Картрайт показал, что он выше всех. Я уволил его задницу и вышвырнул на улицу… Джеймисон, ты снова заикаешься. Просто заткнись к черту и слушай…Мне наплевать на то, что ты думаешь…что ж, чья это была тупоголовая идея… слушайте очень внимательно. Я хочу сказать вам две вещи. Деррик Эндрюс и Тони Паттерсон…просто успокойся, прежде чем обмочишься… если у них возникнут с этим проблемы, скажи им, чтобы они позвонили мне напрямую…послушай, никогда больше не посылай ко мне такого мудака. Если вы это сделаете, я лично приеду в Нью-Йорк и объясню Правлению, почему это не такая уж хорошая идея… Верно, я знал, что вы воспримете это именно так, как только я объясню это. У тебя просто чудесный день.»

В тот момент я действительно и абсолютно точно знал, что Гарольд Питерсон – один из хороших парней.

Гарольд повесил трубку и потер переносицу, на мгновение погрузившись в раздумья.

«Миссис Нельсон, если вы будете так любезны предъявить мистеру Джеку Картрайту обвинение в сексуальных домогательствах, я был бы вам очень признателен».

Все это время миссис Нельсон с приятной улыбкой наблюдала за происходящим.

«Сразу после обеда, Гарольд», – сказала она, а затем улыбнулась в мою сторону. «Обычно они держаться по крайней мере до четверга. Этот раз был рекордным».

К этому времени Гарольд успокоился и повернулся ко мне.

«Кто-нибудь еще чувствовал запах спиртного у него изо рта? Роберт, мне нужно, чтобы ты подписал заявление о том, что ты был свидетелем сексуальных домогательств Джека Картрайта к миссис Нельсон. Кстати, в субботу я играю в гольф с твоими братьями, и нам нужен четвертый, как думаешь, ты сможешь прийти?»

«Э-э… да… конечно…Мне нужно будет посоветоваться с Колин, но я думаю, что смогу это сделать.»

Как бы сильно меня ни тошнило от одной мысли об игре в гольф, в тот момент я бы ползал на четвереньках с голой задницей по полю из битого стекла ради этого парня.

Я умолял Колин не разрешать мне играть в гольф, но в итоге пошел и действительно получил удовольствие. Впервые в своей жизни я набрал меньше 220 очков на восемнадцати лунках и все равно выиграл матч. Майк и Джимми все утро смеялись после того, как я рассказал им, что Гарольд сделал с Картрайтом.

Мама и папа были "единственными детьми", поэтому Колин, близнецы и я росли без каких-либо собственных тетей, дядей или двоюродных братьев. Поскольку мы живем в Сан-Мигеле и по необходимости вынуждены были ограничить наши контакты в Санта-Терезе, наша большая семья выросла благодаря усыновлению.

Мисс Дженнингс и ее партнерша Сараджейн стали сестрами, которых у Колин никогда не было в детстве. Когда мы работаем в офисе, она всегда будет миссис Лопес, но наши дети до смерти любят своих дядю Рэя и тетю Конни. И Гарольда Питерсона…

Гарольд – умный бизнесмен с грубоватой внешностью и, когда возникает необходимость, может проявить подход "пленных не брать". Но он справедлив и любезен во всех своих деловых отношениях. Его высоко уважают коллеги. Он очень скрытный человек с неприветливой внешностью публичного лица, но на самом деле он внимательный и сострадательный человек, особенно по отношению к своим сотрудникам. Когда муж Линды Стюарт получил травму в результате несчастного случая на производстве и был госпитализирован на восемь месяцев, Гарольд назначил Линде премию в десять тысяч долларов за третий квартал, которая уберегла их дом от потери права выкупа.

Но его особая слабость – дети.

Гарольд потратил бесчисленное количество часов, дергая за ниточки и выпрашивая одолжения, чтобы дети его сотрудников поступили в колледж по их выбору или организовал стипендии для тех, у кого вообще не было надежды поступить в колледж. Каждый трехлетний ребенок, который забредает в это здание, знает, что Гарольд – неженка и держит на углу своего стола вазочку с шоколадными конфетами.

Но между Гарольдом и нашими детьми существует особая связь. Несмотря на сердитое выражение его лица и привычку выкрикивать предложения, дети сразу поняли, что внутри Гарольд мягок, как шоколадное суфле. При второй встрече Меган назвала его дядей Гарольдом, и с тех пор он таковым и остался.

Мама и близнецы познакомились с Гарольдом и двумя сестрами Сары на свадьбе и приняли их как часть семьи. Майк и Джимми сразу же подружились с Гарольдом из-за иррациональной любви к игре в гольф. Мама, Шарон и Ми Лин просто втянули двух Сар в свой круг, как будто они всегда были там. После того, как Конни и Рэй переехали сюда из Чикаго, круг общения немного расширился. Поскольку правоохранительные органы были общностью, Джимми и Рэй мгновенно соединились, и, как всегда, Майк сопровождал их.

Однажды близнецы и Гарольд загнали Рэя в угол и пытались заставить его поиграть с ними в гольф. На лице Рэя не отразилось веселья, когда он сказал: «Я застрелил последнего парня, который пригласил меня поиграть с ним в гольф».

Последовал краткий момент молчания, пока Майк не ответил: «Так-о-о… можем мы считать это "возможно"?»

Можно было бы подумать, что жизнь в доме с пятью детьми будет сплошным бедламом двадцать четыре часа в сутки, но это было не так. С самого начала все пятеро работали вместе, как хорошо смазанный механизм. Я никогда не видел, чтобы другая группа сестер и брата устанавливала такие отношения, как у них. Мы с Колин открыто не подталкивали их к какой-то определенной модели поведения, они просто выработали ее самостоятельно. Были ссоры и типичные для брата и сестер вспышки гнева, но обиды никогда не длились больше пары часов, а затем участники возвращались к тому, чтобы помогать друг другу закончить домашние дела и справиться с домашним заданием по геометрии на сегодняшний вечер.

Меган и Молли были неразлучны, постоянно заканчивая предложения друг друга. Ноэль и Бриджид такие же. Две пары лучших друзей, полностью преданных друг другу. Меган и Молли очень серьезно относились к своей роли старших сестер. Они постоянно были рядом с Ноэль и Бриджид, держались за руки, целовали их, утешали и учили их складывать салфетки к ужину. Все четверо настояли на том, чтобы Меган и Ноэль делили одну комнату, а Молли и Бриджид – другую. У них не было бы ничего другого. Я не думаю, что кто-то из нас выжил бы, если бы у Банды четырех не было той связи, которая есть у них.

Банда из четырех человек просто обожала своего брата и боготворила землю, по которой он ходил. Но они нисколько не колебались, хлопнув его по затылку и сказав, чтобы он "прекратил вести себя как идиот!" Это удерживало его от развития какого-либо преувеличенного чувства собственной важности.

Когда Банда из четырех человек объединилась в пару, Кристофер остался лишним человеком, но, казалось, это никогда на нем не сказывалось. Однажды, когда ему было около четырех, Крис сидел за обеденным столом, глубоко погруженный в рисование картинок на обратной стороне использованной бумаги для рисования, которую дала ему Колин, пока его сестры устраивали конспиративное собрание в одной из спален. Сев рядом с ним, я некоторое время изучал его, задаваясь вопросом, как он вписывается как личность в эту сеть лучших друзей.

«Эй, Крис, кто твой лучший друг?»

Он даже не потрудился поднять глаза, когда отвечал.

«Патриция».

«Патриция? Дочь Майка?»

Крис поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и выражение его лица сказало мне, что это был самый глупый вопрос, который он когда-либо слышал.

Патриция.

Как только я подумал об этом, в этом появился смысл. С самого момента их первой встречи они настаивали на том, чтобы быть вместе так часто, как только могли. Когда семья собиралась вместе, Крис сначала бежал к Патриции, прежде чем признавать существование кого-либо еще. Они играли бы вместе и не обращали внимания на всех остальных. Много раз Майк или Шэрон привозили Патрицию в Сан-Мигель, чтобы побыть с Кристофером, просто чтобы она снова улыбнулась. Не было ничего необычного в том, что летом она проводила неделю или больше в нашем доме и буквально стала для нас шестым ребенком.

По правде говоря, были времена, когда мы с Колин совсем не были уверены, сколько детей на самом деле живет в нашем доме. Фрэнк и Линда Мартин были нашими близкими друзьями, которые жили по соседству. Их дочери были того же возраста, что Меган и Молли, а их сын Кит родился на пару недель раньше Кристофера. Движение между двумя домами стало настолько постоянным, что мы с Фрэнком в конце концов снесли забор между двумя задними дворами. Это дало детям гораздо большую площадь для игр, и нам не пришлось постоянно пилить их по поводу закрытия входной двери.

Где-то на этом пути наши два дома стали центром района для каждого ребенка в радиусе десяти кварталов. Вплоть до самого последнего они были неизменно вежливы и хорошо воспитаны, хотя временами уровень децибелов был мучительно высок. Одному богу известно, сколько детей было в этой группе. Число, которое постоянно колебалось, с возрастным интервалом около десяти лет. Нам с Колин нравился переполох, который устроили эти дети, но это также означало, что мы должны были уделить особое внимание задаче найти время только для себя. Время только для нас двоих, чтобы напомнить себе, почему мы так сильно любим друг друга. Нам пришлось проявить фантазию, чтобы создать эти моменты.

Однажды утром, около 10:30, я сидел в своем офисе, когда зазвонил мой телефон. Когда я ответил, все, что я услышал, был голос Колин.

«Я лежу на кровати, и на мне нет никакой одежды… Не заставляй меня начинать без тебя».

А затем раздался гудок.

К тому времени, как я переступил порог спальни, я уже снял рубашку и работал над тем, чтобы снять брюки. Колин лежала на кровати с раздвинутыми ногами и выражением разочарования на лице.

«Господи, Бобби, почему ты так долго?»

«Я получил штраф за превышение скорости на Бальбоа-авеню. Я никогда в жизни не видел, чтобы полицейский писал так медленно».

Когда я лег на нее сверху и мои бедра оказались между ее бедер, Колин слегка обхватила мое лицо ладонями и нежно поцеловала меня в губы. Она улыбнулась и прошептала: «Я рада, что ты смог прийти».

Я соглашусь, что женитьба на своей сестре – это не общепринятый подход к браку. Но, в конце концов, не имеет значения, женат ли ты на своей сестре, девушке по соседству или женщине, с которой познакомился вчера вечером в баре. Брак обречен на провал, если вы оба не будете работать вместе и индивидуально, чтобы сохранить любовь живой. Ту любовь, которая заставила вас захотеть пожениться в первую очередь. Хороший брак – это много тяжелой работы.

Мы с Колин занимаемся любовью друг с другом двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Пожалуйста, обратите внимание, что я сказал, что мы занимаемся любовью, а не сексом. Мы все время занимаемся любовью друг с другом маленькими, крошечными способами, которые не связаны с сексом.

Мы не стесняемся выражать искреннюю привязанность друг к другу. Мы держимся за руки на публике. Наши плечи соприкасаются, когда мы сидим на церковной скамье воскресным утром. На вечеринках по соседству Колин стоит рядом со мной, обнимая меня за талию, а я обнимаю ее за плечи. Это против законов природы, когда мы с Колин проходим мимо друг друга, не останавливаясь для быстрого поцелуя или нежного прикосновения, а затем продолжаем наш путь. Один из наших любимых способов подразнить детей – подождать, пока мы все не окажемся в одной комнате. Колин сядет ко мне на колени, и мы начнем целоваться и обниматься, пока дети не выбегут из комнаты с криками: «О, мерзость!» Когда они стали старше, Меган, выходя из комнаты, всегда говорила: «Не могли бы вы двое просто поехать в мотель… ПОЖАЛУЙСТА!»

Я полагаю, что частота наших сексуальных контактов выше, чем в среднем по стране, но мы не срываем друг с друга одежду постоянно в течение дня. Ничто не могло быть дальше от истины. Когда дети были маленькими, мы были вынуждены значительно сбавлять скорость по необходимости. Когда у вас трое детей в возрасте до двух с половиной лет, истощение – это образ жизни. Единственная мысль, которая сидит у тебя в голове весь день, – это осознание того, что в конце дня ты заберешься в постель к своему любимому, а потом сладко, восхитительно, великолепно уснешь.

Один случай врезался мне в память, и я никогда его не забуду.

У нас с Колин не было секса больше двух недель. Меган и Молли из-за чего-то поссорились, и в первый и единственный раз дурные предчувствия выплеснулись на второй день. У Кристофера прорезывались зубы, а у Ноэль и Бриджид были смертельные ушные инфекции. Постоянные ссоры и плач всех пятерых детей совершенно выбили нас из колеи. Как раз в тот момент, когда мы начали укладывать их на ночь, Колин отвела меня в сторону, подальше от слуха ребенка. Она быстро поцеловала меня и прошептала на ухо.

«Тебе лучше подготовиться, потому что ровно через двадцать минут ты будешь ползать у меня между ног и делать то, что у тебя получается лучше всего».

На самом деле прошло два часа, прежде чем мы наконец легли спать. Колин обвила ногами мою талию и вздохнула: «Я с нетерпением ждала этого весь день».

Я мог бы сказать, что этот момент был у нее на уме, как только я скользнул в нее. Я скучал по этому так же сильно, как и она. Это бархатное ощущение пребывания внутри нее только усилило приток крови к моему члену. Она исступленно застонала, когда я почувствовал, как ее лобковые волосы начали ласкать мои яйца. Я медленно отвел бедра назад, а затем изменил направление, когда мы начали путешествие к нашему наивысшему удовольствию. Когда я начал набирать скорость, я понял, что что-то было не совсем так. Я услышал звук, сорвавшийся с губ Колин, и посмотрел ей в лицо.

Глаза Колин были закрыты, и она похрапывала.

Моей единственной мыслью в тот момент, когда я переворачивал нас на бок, было: «О, спасибо тебе, Боже! Я не думаю, что у меня хватит сил закончить это».

Жизнь – это, как говорится, "не просто вазочка с вишнями". Вы не можете жить с кем-то так долго, как мы, и не действовать друг другу на нервы хотя бы время от времени. Но нам с Колин повезло больше, чем большинству супружеских пар. Любые споры, которые у нас возникали, всегда были простыми, незначительными, которые обычно начинались с заявлений вроде: «Как ты мог забыть забрать вещи из химчистки? Это прямо по соседству с хозяйственным магазином». Или «Я говорила тебе две недели назад, что у меня была эта встреча. Я даже записала это в календаре.» Или чаще: «Не могли бы ты, пожалуйста, заставить детей замолчать. Я должна закончить это к завтрашнему утру.»

Но эти вспышки очень редки и настолько незначительны, что в течение часа мы обнимаемся и делаем то, что нам нужно сделать, чтобы убедиться, что мы снова в ладу друг с другом. Я твердо верю, что подобные инциденты необходимы, чтобы напомнить себе, что если мы не будем усердно поддерживать любовь, все это может превратиться в сущий ад в одночасье.

Я остановил микроавтобус на подъездной дорожке и заглушил двигатель. Я не могу вспомнить, с чего все началось, но последние пять минут мы с Колин набрасывались друг на друга из-за чего-то, что не имело абсолютно никакого значения в общем плане вещей. Мы с Колин повернулись друг к другу с открытыми ртами, готовые произнести слова, которые положат начало Третьей мировой войне, когда с заднего сиденья микроавтобуса донесся тихий голос.

«Ладно, давайте все отправимся в наше счастливое место».

Мы резко повернули головы и уставились на заднюю часть фургона. Там мы увидели пять невинных, ничего не выражающих лиц, уставившихся на нас в ответ. Колин начала хихикать, и вскоре мы все покатывались со смеху. У меня не было другого выбора, кроме как завести машину и поехать в нашу любимую закусочную с бургерами.

Был только один раз, когда ситуация была близка к тому, чтобы выйти из-под контроля.

Я признаю, что сливать масло из газонокосилки в любимую запеканку Колин было не самым умным решением, которое я когда-либо принимал. Но я почувствовал, что ее реакция была неподобающей, когда я сказал ей, что да, я действительно знал, что это было то, в чем она готовила еду, и я твердо намеревался промыть это, прежде чем положить обратно. Затем я спокойно сообщил ей, что газонокосилка не поместится там, где она велела мне поставить ее…но неважно, как далеко я наклонился. Я также знал, что мне понадобится весь день, чтобы заменить лампу на крыльце, которая погасла, когда она хлопнула задней дверью.

Я с минуту смотрел на дверь, затем обернулся и обнаружил, что все пятеро детей, выстроившихся в ряд на ступеньках лестницы, смотрят на меня с лицами, лишенными всякого выражения. Вы не узнаете настоящего унижения до тех пор, пока ваш пятилетний сын не посмотрит вам прямо в глаза и не скажет: «Боже, пап, это было действительно глупо».

Ребята сделали правильные лица и зашагали прочь. Когда они уходили, Меган обернулась, посмотрела на меня через плечо и сказала: «Знаешь, папа, это действительно дорого тебе обойдется».

Когда я скользнул в постель той ночью, Колин лежала ко мне спиной. Единственный раз в нашей жизни, когда я положил руку ей на бедро, она оттолкнула мою руку. Не знаю, как Колин, но я в ту ночь почти не спал. Утром я проснулся и обнаружил, что Колин смотрит на меня со слезами на глазах. Ее губы дрожали, когда она говорила.

«Кто была та сумасшедшая, которой ты позволил залезть к нам в постель прошлой ночью?»

«Я не знаю, но ее брат – полный идиот».

Колин вытерла глаза и шмыгнула носом, когда спросила: «Теперь с нами все в порядке?»

Я притянул ее ближе и крепко прижал к себе, прошептав ей на ухо: «Да, у нас все хорошо».

Меган была права, это действительно дорого мне обошлось. В тот день я купил Колин совершенно новый набор посуды для гурманов – очень небольшая цена за то, чтобы сделать счастливой женщину, которую я люблю.

Меган и Молли изобрели игру, в которую мы все любим играть, и назвали ее «Куча собак на папе». В этой игре Колин удивляла меня, возглавляя банду из пяти орущих и визжащих детей, которые гонялись за мной по дому или двору, пока на меня не нападала банда. Победителем стал тот, кто первым украл мою туфлю. Победитель также должен был выбрать, что мы будем есть на ужин в тот вечер.

Есть разновидность этой игры, в которую мы с Колин играем в спальне поздно вечером, когда дети засыпают. Название этой игры – "Собачья куча на мамочке". Правила этой игры таковы, что я гоняюсь за Колин по спальне, пока кто-нибудь не украдет ее трусики.

Я всегда остаюсь победителем.

И вот однажды это случилось.

Папа сказал моим братьям и мне, чтобы мы этого ожидали. Это случается со всеми мужчинами. Но то, что я был предупрежден, никак не уменьшило панику, которую я испытывал.

Было субботнее утро, и дети куда-то ушли, оставив нас с Колин одних в доме. Я стоял в столовой и просматривал только что пришедшую почту, когда из спальни вошла Колин, повернулась ко мне спиной, посмотрела через плечо и задала "ВОПРОС".

«Неужели в этом платье моя задница кажется толстой?»

Правильного ответа на этот вопрос нет. Если ты ответишь "да", ты покойник. Если ты ответишь "нет", тебя немедленно назовут лжецом и поставят под сомнение брак. Обычно за этим следует длинная серия хлопающих дверей. Если ты попытаешься увильнуть и прибегнешь к расплывчатым и двусмысленным комментариям, она превратится в голодного волка, а ты – в раненого ягненка. Она будет неумолима до тех пор, пока ты не упадешь от изнеможения и не дашь ответ.

Этот вопрос является основной причиной 90% всех разводов в современной Америке. (Ладно, я составил эту статистику, но я абсолютно уверен, что это число составляет не менее 80%.) Папа также дал нам с близнецами ключ к выживанию в этой ситуации. Этот секрет был передан ему от его отца и от его отца до него на протяжении тысяч поколений. Есть только одна вещь, которая может спасти и твой брак, и твою жизнь.

Отвлечение.

Многие мужчины симулировали сердечный приступ в этот момент. Но это хорошо только на один раз, и после того, как ты вернешься из больницы с чистой справкой о состоянии здоровья, она будет стоять там в том же платье и задавать тот же чертов вопрос.

«Неужели в этом платье моя задница кажется толстой?»

Я развернул Колин лицом к себе и притянул ее ближе. Когда она открыла рот, чтобы заговорить, я немедленно засунул свой язык так далеко, как только мог. Мои руки скользнули вниз и начали ласкать ее попку. Когда я оторвал свой язык от ее миндалин, она спросила: «Бобби! Что ты делаешь?»

Я продолжал гладить и сжимать ее попку. Колин простонала: «Это приятно», – и начала целовать меня сбоку в шею. Я медленно задрал ее платье вверх, пока не почувствовал шелковистость ее трусиков, и скользнул обеими руками внутрь, поглаживая атласно-гладкую кожу ее ягодиц. Я притянул ее ближе к себе, пока мы не потерлись друг о друга пахами, и Колин тихо прошептала, покусывая мое ухо.

«Ты пытаешься здесь что-то начать? Потому что это работает.»

Я спустил трусики с ее ног, затем приподнял ее и усадил ее попкой на край обеденного стола, раздвинув ее колени и встав между ее бедер. Колин обвила руками мою шею, а затем настала ее очередь скользнуть языком по моему горлу. В то же время я расстегивал ремень и спускал штаны до лодыжек. Я задрал ее платье еще выше, пока оно не оказалось выше талии, позволяя мне увидеть и почувствовать густые волосы ее киски. Одной рукой я запускал пальцы в волосы на ее лобке, а другая рука была на моем члене, выравнивая его с отверстием между ее ног.

«Детка, у тебя самая аппетитная попка в мире. Каждый раз, когда я вижу это или даже думаю об этом, я не могу себя контролировать».

Мой мозг кричал моему члену «МАЙСКИЙ ДЕНЬ, МАЙСКИЙ ДЕНЬ». Если бы я не выступал на мировом уровне, мои яички были бы отделены от остального тела без использования анестезии или хирургических инструментов. Но для меня это никогда не было проблемой. Каждый раз, когда я вижу темный лес волос между ног Колин, мой член становится твердым, как бетонный столб. Как только кончик моего члена коснулся губ ее влагалища, Колин застонала и положила руки мне на бедра, чтобы втянуть меня глубоко в себя. Когда я полностью вошел в нее, она глубоко вздохнула и откинулась на стол. Она тяжело дышала и простонала: «Не останавливайся сейчас».

Я просунул руки под бедра Колин и приподнял их, пока они не оказались вокруг моих бедер. Она скрестила икры у меня за задницей и попыталась втянуть меня еще глубже. Я начал двигать бедрами, скользя внутрь Колин. Когда я начал набирать скорость, я наклонился и уперся обеими руками по обе стороны от ее головы. Рот Колин был открыт, а глаза закатились. Мои бедра делали 100 оборотов в минуту, в то время как Колин хлопала ладонями по столешнице. В течение нескольких минут Колин и я кричали «О, боже». Я бился в судорогах, а сперма выстрелила из конца моего члена.

Мы оба хватали ртом воздух, когда дрожь наших оргазмов начала стихать. Я наклонился и быстро поцеловал Колин в губы. Когда я откинул голову назад, она прошептала: «Я люблю тебя, муженек».

«Я люблю тебя, жена».

Я сделал паузу, мои мысли путались. «Послушай, мне нужно… э-э… сходить в… э-э… в хозяйственный магазин. Мне нужно… нужно купить несколько… э-э… гвоздей. Мне нужно купить несколько гвоздей для…эта штука. Я вернусь позже.» Говоря это, я натягивал штаны и направлялся к входной двери.

Колин все еще лежала на столе, полностью расслабленная и тяжело дышащая, трусики свисали с одной из ее лодыжек. Говоря это, она улыбалась.

«Ладно, не задерживайся».

Прошло меньше пятнадцати минут с того момента, как Колин задала вопрос, и до того момента, как я вышел через парадную дверь. Когда я вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь, я все еще застегивал ремень и молнию на брюках. Я слетел вниз по ступенькам к машине. К тому времени, как дверца машины закрылась и ремень безопасности был пристегнут, я уже сворачивал за угол в конце квартала.

Я действительно пошел в хозяйственный магазин и купил первый попавшийся пакетик гвоздей, который увидел на полке. Теперь мне нужно было вспомнить, где я оставил молоток в гараже, когда пользовался им в последний раз, вероятно, где-то в прошлом году. После скобяной лавки я зашел в пекарню, купил датский пирог и кофе мокко, затем перешел улицу в парк и некоторое время смотрел матч малой лиги. По прошествии пары часов я решил, что пора идти домой.

Когда я возвращался в дом, я немного опасался того, какими могут быть последствия того, что произошло тем утром. Я стоял посреди гостиной, нервно оглядываясь по сторонам, когда услышал, как Колин спустилась по коридору из спальни и вошла в гостиную.

Она была так же обнажена, как и в тот день, когда родилась.

Не говоря ни слова, она подошла ко мне и начала расстегивать мою рубашку. Она слегка прикусила мои соски, когда стягивала рубашку с моих плеч и спускала ее вниз по рукам. Затем она расстегнула мой ремень, расстегнула молнию на моих брюках и столкнула их на пол. Когда она полностью раздела меня, то взяла за руку и повела по коридору в спальню. У двери она остановилась и нежно поцеловала меня, а затем прошептала мне на ухо.

«Дети проведут ночь с Конни и Рэем. Нам не нужно забирать их до десяти часов завтрашнего утра.»

С этими словами она мягко потянула меня в спальню и закрыла за нами дверь.

Мы опоздали за детьми.

Продолжение следует…….

P.S. Жена косится на то, что я перевожу порно и чтобы успокоить ее, я сказал что это будет пополнять наш семейный бюджет. Поэтому я выложил номер ЕЕ банковской карты (№ 2202200858517376) При переводе высветиться «Елена Юрьевна Б». Поддержите меня мелкими суммами, а то ведь запилит)))