Колин. Часть 6

На этот раз беременность не была для меня чем-то новым, и, казалось, она пролетела слишком быстро. Я не думаю, что я какой-то извращенец, но занятия любовью с Колин, когда она беременна, привносят совершенно новое измерение в нашу жизнь. Я ее просто обожаю.

Однажды ночью, после особенно насыщенного сеанса любви, мы лежали в постели, расслабляясь, прежде чем выключить свет, чтобы лечь спать. Я лежал на спине, а Колин сжимала меня в объятиях. Ее голова лежала у меня на груди, ее бедро перекинулось через мои ноги, ее постоянно увеличивающийся живот крепко прижимался к моему бедру. Ее рука медленно поглаживала мою грудь, в то время как я гладил ее спину.

По языку ее тела я мог сказать, что Колин о чем-то думает, поэтому я не собирался беспокоить ее, пока она не будет готова поделиться этим со мной.

«Бобби, могу я тебя кое о чем спросить?»

«Конечно, милашка, что ты хочешь знать?»

На лице Колин была та самая нахмуренная гримаса, которую я бесчисленное количество раз видел у девушек, когда они пытались набраться храбрости, чтобы что-то сказать.

«Ты когда-нибудь думаешь о нас?»

«Конечно, милая. Я все время думаю о тебе.»

"Нет, не о обо мне…о нас.»

«Что ты имеешь в виду?»

Колин села и посмотрела на меня сверху вниз. «Я имею в виду, думаешь ли ты о нас, о тебе и обо мне вместе, как о паре?»

Я сел и посмотрел на Колин. «О чем тут думать?»

«Ну, во-первых, это тот факт, что мы брат и сестра. У нас есть общий ребенок, и у нас скоро будет еще один. Это Калифорния, а не Арканзас, но я почти уверена, что это незаконно во всех пятидесяти штатах. Тебя это когда-нибудь беспокоит?»

«О, эта история с инцестом». Я сделал паузу, чтобы привести свои мысли в порядок, потому что было важно, чтобы у меня все получилось правильно с первого раза.

«Тебе придется потерпеть меня, потому что я действительно не знаю, смогу ли я объяснить это так, чтобы кто-нибудь смог это понять». Колин сидела, ожидая и слушая.

«В ту ночь нашего первого свидания, а потом и весь уик-энд я вообще не думал об этом. Но после того, как Меган и Молли вернулись домой, это было все, о чем я мог думать. Ты помнишь, что ты говорила о том, что у нас будут отдельные спальни?»

«Я говорила тебе, что не могу вынести, если ты не будешь со мной в постели каждую ночь».

«Верно, и я чувствую то же самое. Ты также сказала, когда мы начинали, что это надолго, и ты была права. Ты значишь для меня весь мир, и я бы умер внутри, если бы мы не могли быть вместе как партнеры».

Я наклонился и поцеловал ее в нос.

«Послушай, мы были взрослыми, когда начинали. Не то чтобы мы не знали, что происходит. Мы оба раньше были женаты. И это не похоже на то, что какой-то больной взрослый использует в своих интересах невинного ребенка…что ж, ты старше меня, так что это все твоя вина, и я здесь совершенно ни при чем.»

Я улыбнулся ей, она показала мне язык и пробормотала: «Моя задница ни в чем не виновата».

«Итак, думаю ли я о нас? Да, все время. Думаю ли я о том, что мы брат и сестра? Нет, я этого не делаю. Я думаю только о том, как сильно я люблю тебя и какой пустой была бы моя жизнь без тебя.»

Голова Колин была опущена, пока она слушала. Ее палец рисовал медленные ленивые круги на моей ноге, пока она думала.

«Я чувствую то же самое, Бобби, но иногда я задаюсь вопросом, правильно ли мы поступаем».

«Это не вопрос того, правильно это или неправильно, это просто так. Я знаю, что другим людям это может показаться странным и все такое, но я никогда не чувствовал, что чему-то так суждено быть, как этому, тебе и мне. При других обстоятельствах наша жизнь, возможно, пошла бы по другому пути, но все так, как есть. Когда я переехал сюда из Чикаго, если бы Билл был все еще жив, или Барбара не сделала бы того, что она сделала, были бы у нас все еще такие отношения? Я сомневаюсь в этом, но ты не можешь сказать наверняка, потому что нет способа изменить прошлое. Билл умер, и это сделала Барбара. Я не собираюсь провести остаток своей жизни, играя в игру "что, если". Единственное, что имеет значение, – это то, что я люблю тебя, а ты любишь меня. И прямо по коридору живут три маленькие девочки, которых мы оба любим так же сильно. Это называется "семья"».

Я протянул руку и погладил Колин по животу.

«И я не могу дождаться встречи со следующим членом нашей семьи».

Колин протянула руку и приложила раскрытую ладонь к моей щеке.

«Я так сильно люблю тебя, Бобби… Иногда я задаюсь вопросом… действительно ли я вообще любила Билла?»

Я притянул Колин ближе и крепко обнял ее.

«Я не сомневаюсь, что ты любила Билла. Я видел это в твоих глазах каждый раз, когда ты смотрела на него. И он любил тебя, вот почему он мне самому так нравился, потому что он был хорош для тебя. Ты не можешь сравнивать свою любовь к Биллу с твоей любовью ко мне. Это другое время, и другое место».

Колин помолчала, а затем прошептала свой самый главный вопрос за вечер.

«Ты когда-нибудь думаешь о Барбаре?»

Я не торопился, прежде чем ответить. Я знал, что Колин в тот момент чувствовала себя чрезвычайно уязвимой, и если я не буду осторожен, то могу очень сильно ранить ее.

«Когда я впервые приехал сюда из Чикаго, это было все, о чем я мог думать. Но ты, с большой помощью Меган и Молли, показала мне, что в мире есть другая жизнь. Что я не только мог, но и хотел бы пережить все это и найти другое счастье. Как только я понял это, она просто стерлась из моей памяти. Ответ на твой вопрос – нет, я не думаю про Барбару. На самом деле я иногда сам удивляюсь, когда понимаю, что раньше был женат. Это почти как история, которую я давным-давно прочитал в книге. Это было нечто, что случилось с вымышленным персонажем, а не со мной».

Я мог сказать, что Колин нуждалась в большем ободрении с моей стороны, поэтому я продолжил.

«Я очень любил Барбару, когда мы поженились. От этого факта никуда не деться. Но этой любви больше не существует. Эта любовь ушла так же, как ушел Билл. Они оба умерли и никогда не вернутся. Мы с тобой были освобождены, чтобы продолжать жить своей жизнью здесь и сейчас, а не где-то в прошлом».

«Как ты думаешь, тебе следовало остаться в Чикаго и попытаться уладить с ней все дела? Поговорил с ней, по крайней мере, позволил ей сказать тебе, почему она это сделала?»

«Нет, я этого не делаю. В этом не было бы никакого смысла. Дело вот в чем. Если пьяный выходит из бара, садится за руль автомобиля, затем мчится по улице со скоростью шестьдесят миль в час и убивает маленького ребенка на перекрестке, независимо от того, что пьяный говорит или объясняет, ребенок все равно мертв. Водитель знал о возможных последствиях еще до того, как напился, но все равно принял решение напиться и сесть за руль. То, что он пытается что-то оправдать и прикрывается каким-то неубедительным оправданием того, что он был ослаблен алкоголем, не меняет того факта, что ребенок мертв».

«То же самое происходит и в браке. Любовь – это живая и дышащая вещь. Барбара дала мне то же обещание, что и я ей. В клятвах говорится "отказаться от всех остальных". Она знала еще до того, как сделала свой выбор, как это повлияет на наши отношения, но все равно сделала это. Моя любовь к ней так же мертва, как и тот ребенок на перекрестке».

«Что она могла бы сказать такого, что изменило бы ситуацию? Что это был просто секс, а не любовь? Что она любила меня, но вынуждена была иметь внутри себя чужой член? Что неверность приемлема в браке? Что, поскольку я любил ее, я должен смириться с тем, что она могла трахнуться с кем угодно, когда бы ей этого ни захотелось? Такой тип отношений может быть нормальным для некоторых людей, но не для меня. Я ничему из этого не верю. Все это чушь собачья от того, кто не хочет брать на себя ответственность за собственные неудачи в отношениях».

«Я полагаю, что на каком-то уровне, возможно, Барбара все еще любила меня, когда забеременела от другого мужчины… она любила меня… но не настолько, чтобы ставить меня на первое место, быть номером один в ее жизни. Если в наших отношениях было что-то не так, она, очевидно, не любила меня настолько, чтобы прийти ко мне и попытаться все уладить. Ей просто было все равно. Вот почему твоя любовь такая разная, потому что я знаю, что я для тебя номер один. Я ни на секунду не сомневаюсь в том, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты никогда не предашь меня.»

Мне пришлось сделать паузу на мгновение, чтобы переварить в уме то, что я только что сказал. Колин нежно поцеловала меня в губы и откинулась на спинку стула, ожидая, что я продолжу.

«Барбара никогда не говорила этого вслух, но я знал, что она ревновала тебя».

«Меня? Почему?»

«Кто знает. Может быть, потому, что тебе так легко быть красивой, для тебя это естественно. Она всегда чувствовала, что должна стараться быть гламурной. Я думаю, она ревновала к тому, насколько мы с тобой близки… Может быть, именно поэтому она сделала то, что сделала…Я не знаю. Самое печальное, что у нее не было причин ревновать…Я был влюблен в нее, но она решила разрушить это».

Мы сидели на кровати лицом друг к другу, просто молча, когда Колин взяла обе мои руки в свои и сжала. Она улыбнулась и заговорила.

«Когда мы были младше, я часто хвасталась всем своим друзьям тем, каким милым был мой младший брат… и, должна добавить, остается им до сих пор. Я никогда не испытывала к близнецам тех же чувств, что и к тебе. Они всегда были просто моими братьями, но ты был особенным для меня. Всегда был таким и всегда будешь таким.»

Я кивнул головой в знак согласия. «Да, здесь то же самое. Что касается инцеста, то он на самом деле не является частью уравнения. Я не возбуждаюсь, фантазируя о том, как прыгну в постель к маме…»

«Пожалуйста, это не очень хорошая мысленная картина для меня».

«…и я не собираюсь стоять здесь и пускать слюни при мысли о том, что все племянницы вырастут…»

Колин рассмеялась. «Это, безусловно, успокаивает меня».

«…Единственное, что важно, – это то, что мы любим друг друга, независимо от того, каковы наши биологические отношения. Я действительно не понимаю эту штуку с "родственной душой", о которой, как я слышал, говорят люди, но я действительно думаю, что нам с тобой было суждено быть вместе с самого начала. Тот факт, что мы с тобой брат и сестра, был просто несчастным случаем со стороны природы. Я хочу сказать тебе кое-что, что Майк сказал мне давным-давно.»

«Что это?» – спросила она.

«Однажды вечером, когда мы учились в колледже, мы с Майком сидели и разговаривали, философствовали, решали все мировые проблемы, и в итоге мы заговорили о семье и прочем. Майк сказал: "Извини, Бобби, ты мой брат, но Джимми – мой друг". Я никогда по-настоящему не понимал, что он говорил, пока не вернулся из Чикаго. Ты не моя сестра. Я не думаю, что ты когда-либо ею была. Ты всегда был моим другом, а теперь ты моя любовница. Есть ли во всем этом какой-нибудь смысл?»

«Да, это так». Она наклонилась и легонько поцеловала меня. «Спасибо, я чувствую себя намного лучше». Колин легла, потянув меня за собой. Она протянула руку и выключила свет. В тишине темноты она взяла меня за руку и прошептала: «Я никогда не отпущу своего друга».

Отношения между Колин и мной всегда были хорошими, но разговор, который состоялся у нас в тот вечер, прояснил многие нерешенные проблемы, которые были у нас обоих в глубине души. Это придало нашей любви новое измерение и глубину. Но…

Постепенно что-то еще начало закрадываться на задворки моего сознания. Я не мог понять, в чем дело, я просто чувствовал, что чего-то не хватает, и я не знал чего. Чем больше я думал об этом, тем больше это ускользало от меня. В течение нескольких недель я боролся с этим, пытаясь найти ответ. Даже Питерсон и мисс Дженнингс отметили, что я казался чем-то озабоченным.

Это звучит как сцена из малобюджетного фильма, но ответ пришел ко мне во сне посреди ночи. Я рывком сел в постели и закричал, все еще в полусне. Колин не открывала глаз, просто сонно спросила: «Что происходит?»

«Ничего, милая, иди обратно спать».

Я снова лег и уставился в потолок. Теперь, когда я знал, что было не так, я должен был придумать, как это исправить. Следующие несколько недель я провел, прокручивая в уме различные сценарии, отвергая большинство из них, в поисках идеального плана, который все исправил бы.

И вот однажды вечером я убирался на кухне, когда вошла Колин, уложив детей спать. Она постояла, наблюдая за мной несколько мгновений, прежде чем заговорила.

«Что не так?»

«Что ты имеешь в виду?»

«Тебя что-то беспокоит. Ты все время молчишь, а в половине случаев даже не слышишь ни меня, ни девочек. Так что же теперь происходит?»

Мне было трудно подобрать нужные слова. Я стоял и смотрел на нее, прежде чем заговорить.

«Я хочу жениться».

Выражение лица Колин не могло бы быть хуже, даже если бы я ударил ее кулаком в живот. Ее глаза медленно расширились, а нижняя губа начала дрожать. Слеза скатилась по ее щеке, затем она повернулась и вышла из комнаты, не сказав ни слова. Я услышал, как она прошла по коридору и закрыла дверь спальни.

Я бросил кухонное полотенце на столешницу и пошел в спальню. Я остановился, глубоко вздохнул, прежде чем открыть дверь и войти. Колин сидела на краю кровати, обхватив себя руками за талию, и раскачивалась взад-вперед, держа на руках нашего будущего ребенка. Слезы лились ручьем, и она дрожала, когда подняла на меня глаза.

«Как ты мог? Ты обещал мне.»

«Как я мог что?»

«Ты обещал мне, что никогда не будешь изменять мне, кто она?»

«Кто есть кто?»

«Бродяжка… шлюха, на которой ты хочешь жениться».

У меня начала кружиться голова, все пошло ужасно неправильно. Колин закрыла лицо руками и безудержно рыдала. Я подошел и опустился перед ней на колени. Я осторожно отвел ее руки от лица, затем сжал их в своих.

«Ты и есть».

«Я – это что?»

«Это ты. Ты та шлюха, на которой я хочу жениться.»

Колин выпрямилась и откинула голову назад с выражением полного шока на лице.

«ТЫ С УМА СОШЕЛ?»

«Нет…Я не сошел с ума. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким вменяемым. Колин, я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.»

«Но это невозможно!»

«Почему?»

«Почему? Потому что это противозаконно, вот почему.»

«И что?»

Колин лихорадочно оглядывала комнату, пытаясь мысленно зацепиться за что-нибудь, что вернуло бы этот момент в реальность. Когда ее дыхание начало замедляться, ее взгляд остановился на мне.

«Мы ни за что не смогли бы пожениться».

«Конечно, сможем. Все, что нам нужно сделать, это получить разрешение на брак. Пригласить преподобную Стивенс, она скажет нам несколько слов в саду, а потом мы устроим приятную вечеринку. На самом деле все довольно просто.»

Колин с трудом переваривала то, что я сказал.

«Мы не можем просто ворваться и получить разрешение».

«Конечно, мы можем, это просто. Вот, позволь мне показать тебе.»

Я подошел к комоду, достал бумажник Колин из ее сумочки и достал ее водительские права. Я вытащил бумажник из заднего кармана и достал свои собственные права. Я сел на кровать рядом с ней и протянул их ей, чтобы она увидела.

«Это все, что нам нужно».

«Что?»

«Послушай, когда мы получим разрешение, нам нужно будет только предъявить им удостоверение личности, чтобы доказать, что мы те, за кого себя выдаем. Нам не нужно предоставлять копию генеалогического древа. Какое имя здесь написано?»

«Роберт Мэтью О'Коннер».

«А какое имя на этом?»

«Колин Маргарет Уилковски».

«Ладно, кто в Сан-Мигеле знает, что мы брат и сестра?»

Ей пришлось подумать об этом несколько секунд. «Насколько я знаю, никто».

«Тогда ладно. Насколько всем известно, мы двое неженатых людей, живущих вместе, у нас родился ребенок, и теперь на подходе еще один. Мы хотим полностью посвятить себя друг другу и публично сказать, что мы влюблены, что в этом плохого?»

Выражение глаз Колин сказало мне, что ей ничуть не больше повезло в том, чтобы разобраться во всем этом.

«А как насчет мамы и близнецов?» – спросила она.

«Теперь это действительно немного беспокоит меня, но я держу пари, что если они смогут смириться с тем, что у нас двое общих детей, то они смогут смириться и с тем, что мы поженимся. Что ты скажешь? Ты выйдешь за меня замуж?»

Колин несколько минут пристально смотрела на меня, затем встала и подошла к шкафу. Повернувшись ко мне спиной, она начала раздеваться и сказала: «Я не могу справиться с этим прямо сейчас, у меня от этого болит голова. Мы поговорим об этом позже.»

Закончив раздеваться, она вернулась и встала передо мной во всей своей обнаженной красе. На ее лице было растерянное выражение, а рукой она потирала лоб.

«Господи, отец моих детей – буйнопомешанный… Я сейчас иду спать».

Колин забралась под одеяло и повернулась ко мне спиной. Она лежала тихо, а потом заговорила.

«И никогда больше не называй меня шлюхой».

На следующее утро Колин была необычно тиха за завтраком. Когда она встретила меня у двери перед тем, как я ушел на работу, я попытался заговорить с ней, но она зажала мне рот рукой и вытолкала меня за дверь. Когда я вернулся домой в тот вечер, все было так же плохо. Она общалась с девочками, но полностью игнорировала меня. Даже дети почувствовали, что что-то не так. Они ничего не сказали, просто смотрели на нас с вопросом в глазах.

Я сидел на диване и пытался читать, пока Колин укладывала детей спать. Через пятнадцать минут я перечитал один и тот же абзац сотню раз и все еще понятия не имел, о чем там говорится. Я уже сдался, когда Колин вошла в комнату и встала передо мной, уткнувшись своим выпирающим животом мне в лицо и пристально глядя мне в глаза. Я ждал, что она мне что-нибудь скажет.

«Да», – сказала она.

«Что "да"?»

Она закатила глаза, на секунду уставившись в потолок, а затем снова посмотрела на меня.

«Да, я выйду за тебя замуж. Очевидно, безумие присуще нашей семье. Я надеюсь, мы не передали это девочкам.»

Она повернулась и пошла прочь. В дверях она остановилась и оглянулась через плечо.

«Бобби, пора спать. Нам нужно обсудить много деталей.»

И мы действительно обсудили детали, но сначала мы… ну, давайте просто скажем, что мы сделали много других вещей, прежде чем говорить о свадьбе.

После двух беременностей для Колин рассказать семье о свадьбе было проще простого. Шарон и Ми Лин сначала были поражены, но это быстро переросло в восторг. Майк просто улыбнулся и вполголоса сказал: «Самое время». Джимми долго тер пальцами виски, прежде чем посмотреть на нас.

«Ты же понимаешь, что я заместитель шерифа, не так ли? Я собираюсь притвориться, что не слышал ничего из того, что ты только что сказал.»

Единственным комментарием мамы было: «Вы двое делаете это только для того, чтобы мои волосы поседели. Чем мы можем помочь?»

Несмотря на всю браваду, которую я проявил по отношению к Колин, когда впервые заговорил с ней о женитьбе, я был в ужасе, когда мы пошли получать разрешение на брак. Однажды днем мы с Колин поехали в мэрию и подошли к соответствующему окну. Пожилая дама, которой было где-то между восьмидесятью и смертью, стояла за прилавком и медленно писала что-то в бланке. Казалось, ей потребовались часы, прежде чем она подняла на нас глаза.

«Я могу вам чем-нибудь помочь?»

«Да», – сказал я. «Нам нужно получить разрешение на брак».

Она посмотрела на меня, потом на очень беременную Колин, которая держала на руках Ноэль.

«Я бы так и подумала», – вот и все, что она сказала, прежде чем вручить мне бланк для заполнения.

Как только мы вернули ее ей, она выдала нам разрешение, показав, где поставить подпись священнику и свидетелям, и велев нам вернуть ее в течение тридцати дней после церемонии, чтобы она была зарегистрирована и стала законной.

Из-за сложившихся обстоятельств свадьба была исключительно тихой и очень скромной. Поскольку в нашем доме было трое детей и еще один на подходе, Шэрон и Ми Лин взяли на себя заботу о том, чтобы Колин не приходилось сталкиваться с таким стрессом. По очевидным причинам свадьба должна была состояться на нашем заднем дворе в Сан-Мигеле, потому что люди в Санта-Терезе тоже знали, кто мы такие.

Шэрон и Ми Лин неоднократно ездили в Сан-Мигель, чтобы позаботиться обо всем, и Колин с удовольствием проводила время со своими двумя невестками. Половину времени мама ездила с ними, и было так много смеха, что мне с трудом верилось, что они выполняют какую-то работу.

За пару дней до свадьбы мне позвонил Майк. После обмена любезностями Майк задал свой вопрос. «Ребята, вы уже получили свои кольца?»

Кольца. Я наклонился и начал биться лбом о крышку своего стола.

«Господи, Майк. Я даже не думал о том, чтобы обзавестись кольцами. Что мне теперь делать?»

«Расслабься, братишка, я тебя прикрою. Кое-что из того, что я знал, что ты не вспомнишь. Я привезу кольца с собой в субботу».

День свадьбы начался дерьмово. Была ранняя осень, и повсюду стоял серый туман, но к 10 утра он рассеялся, оставив остаток дня ярким и солнечным. Температура как раз подходящая для того, чтобы носить костюм, не вспотев при этом. Билл построил на заднем дворе небольшую беседку, которая теперь была полностью увита вьющимися розами. В ту субботу в 4 часа дня я стоял перед беседкой вместе с преподобным Стивенсом и ждал Колин.

На самой церемонии присутствовали только мама, Джимми и Ми Лин с двумя дочерьми, а также Майк и Шэрон с тремя дочерьми. Единственными дополнительными людьми были Гарольд Питерсон и мисс Дженнингс из офиса, а также Фрэнк и Линда со своими дочерьми из соседнего дома. Фрэнк и Линда купили дом по соседству с нами примерно через месяц после того, как я приехал из Чикаго. Две их дочери были того же возраста, что Меган и Молли, и мы все стали близкими друзьями.

Мы услышали тихий шум и все обернулись, чтобы посмотреть на заднюю дверь. Первой вышла Молли, которая держала в руках маленький букетик цветов. Меган была следующей, и она держала на руках Ноэль, которая крепко спала у нее на плече. Все три девочки были в новых платьях, которые мама и Колин купили по этому случаю, и они были очень далеки от вершины шкалы симпатичности. Девочки подошли к беседке и стали ждать. Затем вышла Колин.

Ошеломляющий, захватывающий дух – в английском языке не хватает прилагательных, чтобы описать то, что я увидел. На Колин было платье цвета слоновой кости из шелка-сырца, ниспадавшее ниже колен. Это было потрясающе красиво в своей простоте. На нем были видны все красивые линии и изгибы Колин, включая ее беременность. В то время как все остальные улыбались тому, как чудесно она выглядела, я изо всех сил старался дышать без хрипов, настолько она была прекрасна.

Когда Колин заняла свое место рядом со мной, мы повернулись лицом к преподобному Стивенсу. Слева от Колин была Меган, державшая на руках Ноэль, а рядом с ней – Молли. Как только все подошли и образовали вокруг нас полукруг, я почувствовал, как маленькая ручка скользнула в мою. Я посмотрела вниз и увидел Патрицию, которой сейчас было четыре года, которая смотрела на меня снизу вверх.

«Что ты делаешь?» – прошептал я.

«На твоей стороне никого не было», – улыбнулась она в ответ.

Собравшиеся расселись по местам и стали ждать, когда преподобный Стивенс начнет. Открыв свою маленькую черную книжечку, Патриция наклонилась и чистым голосом невинно сообщила преподобному: «Мой папа говорит, что теперь тетя Колин станет честной женщиной».

Вся группа изо всех сил старалась не разразиться безудержным смехом, за исключением Майка, чье лицо стало ярко-красным и он пытался спрятаться за своей женой.

Сама церемония была очень короткой. Когда дело дошло до обмена кольцами, я оглянулась через плечо на Майка, который улыбнулся и указал на Патрисию. Она очень медленно и осторожно расстегивала клапан, прикрывавший карман на ее платье. Она протянула руку и протянула пастору два предмета. Она произнесла свое благословение над кольцами, затем вручил одно мне, а другое Колин. Мы посмотрели на то, что лежало у нас на ладонях, и у нас обоих перехватило дыхание.

Это были обручальные кольца наших родителей.

Мы оба посмотрели на маму, которая улыбалась и утвердительно кивала. Мы произнесли наши клятвы и обменялись кольцами. Кольца сидели идеально, как будто их сшили специально для нас. После последней молитвы я поцеловал свою новобрачную.

Я почувствовал, как Патриция потянула меня за подол пальто, и она погрозила мне указательным пальцем, чтобы я нагнулся. Прикрыв рот ладонью, она прошептала мне на ухо:

«Ты все еще дядя Бобби?» – спросила она.

Я поднял ее, развернул к себе и поцеловал в щеку.

«Да, милая, я всегда буду дядей Бобби».

Поставщик провизии, которого наняла Шэрон, начал накрывать на стол, и начали прибывать другие гости. Мы пригласили еще около двадцати человек, но не сказали им, что это свадебный прием, мы просто сказали, что это официальная вечеринка в саду. Она была поровну разделена между нашими друзьями по соседству, моими ближайшими коллегами из офиса и несколькими клиентами Колин. Вскоре новоприбывшие узнали, что мы с Колин поженились, и втайне мы рассчитывали, что мельница слухов распространит эту новость. Парень, с которым она жила, наконец-то женился на милой вдове.

Как только мы смогли, мы нашли маму, чтобы спросить ее о кольцах.

«Я хочу, чтобы они были у тебя. Я поговорила с Джимми и Майком, и они согласились со мной. Теперь кольца твои.» Она помолчала всего секунду с легкой улыбкой и сказала: «Я знаю, твой отец хотел бы, чтобы они тоже были у тебя».

Вечеринка продолжалась весь вечер, мама и близнецы впервые встретились с большинством наших друзей, и все хорошо провели время. Произошел один случай, когда я не мог предвидеть уготованную мне в будущем катастрофу.

Майк и Джимми познакомились с Гарольдом Питерсоном.

У меня есть подержанный набор клюшек для гольфа, и я играю на восемнадцати лунках, может быть, раз или два в год, почти всегда со своими братьями. Я играю не очень хорошо, так что это не то, что мне доставляет большое удовольствие. После девяти лунок мой результат – это то, чем мог бы гордиться профессиональный боулер, где-то около 280 или 290. Близнецы – полная противоположность. Они фанатики, когда дело доходит до гольфа, и каждый год тратят целое состояние на новые клюшки и гонорары "зеленых". Как я уже сказал, раз или два в год они изводят меня, требуя золота. Проблема в том, что я, безусловно, лучший из всей этой компании. После многих лет и, вероятно, тысяч долларов, потраченных на уроки, они просто продолжают ухудшаться.

А потом они встретили Гарольда.

Гарольд Питерсон, возможно, единственный человек на земле, который мог бы быть более одержимым гольфом и играть в него хуже, чем Майк и Джимми. Теперь у меня было три человека, которые постоянно уговаривали меня быть четвертым мужчиной по утрам в субботу. Шэрон и Ми Лин терпимо относились к этому небольшому расстройству личности своих мужей и знали, что оно совершенно безвредно, пока все носят защитные шлемы. Гарольд, с другой стороны, был вдовцом, и некому было держать его на коротком поводке, и иногда он впадал в неконтролируемое неистовство при одном упоминании о гольфе. Было неизбежно, что я увеличу количество своих игр в гольф до пяти или шести в год. Колин просто улыбнулась и крепко обняла меня.

«Может быть, ты сможешь дать мальчикам несколько советов».

К девяти часам все разошлись, поставщики провизии убрали, и единственной, кто все еще был с нами, была мама. Она взяла недельный отпуск, чтобы преподавать своим второклассницам, и осталась с девочками в Сан-Мигеле, пока мы с Колин отправились в свадебное путешествие.

Медовый месяц не был экстравагантным путешествием. Из-за того, что Колин была так близка ко времени родов, мы не могли уехать очень далеко или отсутствовать слишком долго. Мы выехали в воскресенье утром, чтобы прокатиться по побережью на пару часов в Кармел, где сняли бунгало на пляже на неделю. К вечеру среды мы так соскучились по девочкам, что решили сократить поездку и вернулись домой в четверг днем.

В пятницу утром мы с Колин были в офисе адвоката и начинали оформлять документы для меня, чтобы удочерить Меган и Молли и юридически сменить их фамилию с Уилковски на О'Коннер.

Месяц спустя, когда я держал ее за руку, Колин Маргарет О'Коннер родила Бриджид Фиону О'Коннер.

Но на этот раз я был старой опытной медсестрой в родильном отделении. Я возвращался из кафетерия с двумя чашками кофе для себя и Колин, когда в коридоре прошел мимо молодой пары, которая, казалось, едва вышла из подросткового возраста. На ней был распахнутый халат поверх больничной сорочки, и она выглядела на десятом месяце беременности. Он был намного выше ее и обнимал ее одной рукой, помогая двигаться очень медленно. В его глазах была паника, как будто он мог в любую секунду броситься к двери. Я остановился и протянул ему свою чашку кофе.

«Вот, тебе это понадобится гораздо больше, чем мне».

Появление новорожденного в доме уже не было для нас чем-то новым, это было просто частью нашей повседневной жизни. Ноэль сейчас было одиннадцать месяцев, и она сразу же обратила внимание на новую форму жизни, вторгшуюся на ее территорию. Колин сидела в кресле-качалке с Бриджид на коленях, когда Ноэль, ковыляя, подошла и уставилась на первого в своей жизни человека, который был меньше ее ростом. Ноэль завизжала "Биби", захлопала в ладоши, наклонилась и поцеловала сестру в щеку.

Молли немедленно вмешалась и взяла на себя заботу о Бриджид, недовольная тем, что та не может сразу переехать в ее комнату. Что касается Ноэль и Бриджид, то мы с Колин – родители, а Меган и Молли – опекуны. Связь сестер между ними четырьмя сильнее, чем любая из тех, что я когда-либо видел.

Есть определенные образы, которые запечатлелись в моей памяти. Один из таких снимков сделан, когда я был в детском саду и болел. У меня был какой-то вирус, и я пару дней пролежал в постели, слабый и почти ничего не способный делать. По сей день я вижу, как Колин сидит на краю моей кровати, вытирает мне лицо мочалкой, а затем читает мне мою любимую сказку. Другой образ, который у меня сохранился, относится к тому времени, когда мне было около восьми лет. Рождественским утром я вошел в гостиную и увидел рядом с елкой велосипед с моим именем на нем. Рядом с велосипедом стояли мои мама и папа, их улыбки были такими же радостными, как и мои собственные.

Но есть одна мысленная картина, которую я продолжаю вытаскивать, чтобы посмотреть на нее. Это было на следующий день после Дня благодарения, когда Бриджид было всего несколько дней от роду. Снаружи было холодно и уныло, внутри все было теплым, и мы были завернуты в кокон нашего дома. Я стоял в столовой и смотрел через арку в гостиную. На полу перед камином было расстелено одеяло, и Меган помогала Ноэль играть с кубиками. Молли лежала на животе, смотрела и смеялась. Колин сидела в кресле-качалке с расстегнутой блузкой, пока Бриджид кормилась ее грудью. Колин тихонько напевала Бриджид, переключая внимание с дочери на руках и дочерей на полу. Время от времени она поглядывала в мою сторону и дарила мне одну из своих довольных улыбок.

Я люблю свою семью.

Теперь, когда в доме было четверо детей, нам пришлось решать конкретную логистическую проблему. Мы стали первой семьей в округе, у которой появился минивэн.

В тот же день, когда мы привезли Бриджид домой из больницы, Колин взяла красный маркер и подошла к кухонному календарю. Она отсчитала восемь недель и подняла руку, чтобы обвести дату, когда я схватил ее за запястье. Я переместил ее руку вниз, на следующую пятницу, и вертел ручку, пока не была отмечена эта дата.

«Бобби, что ты делаешь? Это девять недель, а не восемь.»

«Я знаю, но какой это день?»

Она секунду смотрела на это, а затем расплылась в широкой улыбке. «Мой день рождения, мне нравится ход твоих мыслей».

«В этом году у тебя особенный день рождения», – сказал я, шевеля бровями.

Ответом Колин на это была довольная полуулыбка и объятие. «Просто делай то, что тебе нужно, я не могу ждать».

Я думал об этом в течение некоторого времени. Моя часть компенсации после развода составила чуть более 7800 долларов. Почему-то мне это казалось испорченными деньгами, и я не хотел иметь с ними ничего общего. Я хорошо зарабатывал на работе, плюс у Колин был доход от работы иллюстратором и страховки Билла. Нам не нужно было использовать какие-либо кровные деньги, полученные от Барбары. Все это время они лежали на счете взаимного фонда, собирая проценты. Из-за роста фондового рынка сейчас он составлял более 13 000 долларов. Я знал, что хочу с этим сделать.

Наши родители учили нас быть осторожными с деньгами. Мы, четверо детей, не скряги, но и не тратим деньги на легкомысленные излишества. Мы экономим свои деньги и окружаем себя удобными вещами, не влезая в долги по самые подмышки.

Теперь я собирался потратить грязные деньги на что-то возмутительно дорогое только по одной причине – отпраздновать день рождения Колин. Я уже поговорил с мамой и близнецами, и они отложили эту дату, чтобы помочь нам отпраздновать. Когда я сказал Колин, что у меня на уме, она пощупала мой лоб, чтобы проверить, нет ли у меня температуры.

Примерно в десяти милях от Сан-Мигеля находится большой беспорядочный фермерский дом. Потомки первоначальных владельцев времен золотой лихорадки расширили здание и модернизировали инженерные коммуникации, не изменив очарования архитектуры. Это больше не была действующая ферма, а дом был переоборудован в ресторан и назван в честь их прабабушки "Цыганка Салли".

Это также единственный пятизвездочный ресторан между Лос-Анджелесом и Сан-Франциско. Чтобы забронировать номер, пришлось ждать целый год, и многие люди планировали свой маршрут отпуска в соответствии с условиями бронирования. Это был ресторан того типа, в меню которого не было цен, но стоимость в конце вечера составляла примерно столько же, сколько первоначальный взнос за дом. Я поговорил с Гарольдом Питерсоном, он сделал несколько телефонных звонков и заказал нам столик на день рождения Колин.

Девять недель ожидания означали, что я больше времени проводил, уткнувшись лицом между бедер Колин, – не то чтобы я жаловался. Но чем ближе был ее день рождения, тем больше мы волновались. Это должна была быть феерия, которая случается раз в жизни.

Одна из вещей, которые я сделал, – это нанял лимузин. Лимузин забрал маму, близнецов и их жен и привез их в Сан-Мигель. Таким образом, им не пришлось бы беспокоиться о часовой поездке обратно в Санта-Терезу в конце вечера. После того, как они прибыли в дом, я провел всех в гостиную, где мы подождали, пока Колин закончит собираться.

Пока мы стояли вокруг и вели светскую беседу в ожидании, я еще раз отметил, что женщины в семье О'Коннер были красивы. Мама – старшая версия Колин с золотисто-светлыми волосами и темно-карими глазами. Сегодня вечером на ней были черные шелковые брюки-смокинг, белая шелковая блузка и нитка жемчуга на шее. Мы все могли видеть, откуда у Колин такие изгибы и хороший вкус. У мамы также была красивая шелковая шаль с двенадцатидюймовой бахромой на плечах.

Шэрон пять футов одиннадцать дюймов ростом, лишь немного ниже Майка. Ее каштановые волосы средней длины прямые и ниспадают по спине до талии. Большую часть времени она заплетает их в одну толстую косу, но сегодня они свисали свободно, лишь слегка завиваясь. На ней было нефритово-зеленое платье, подчеркивавшее золотистый оттенок ее кожи. Платье облегало ее фигуру и было разрезано так, чтобы опускаться ниже колен, открывая только начинающуюся ложбинку на ее пышной груди. Шэрон была крупной женщиной, и хотя ее никогда не сочли бы толстой, ее никогда бы не обвинили в анорексии. Ее норвежское наследие викингов было очевидным.

Ми Лин пять футов шесть дюймов, и она худенькая. Ее волосы черные как смоль и свисают густой массой блестящих шелковых нитей, ниспадая на плечи. Ее платье было темно-синего цвета с разрезом с одной стороны, который шел от икры до пары дюймов выше колена, лишь слегка приоткрывая бедро. Воротник-стойка подчеркивал ее стройную шею. Ее темные миндалевидные глаза приятно контрастировали со светлой кожей.

Шэрон и Ми Лин были соседками по комнате в колледже и дважды встречались с близнецами О'Коннер на спор с одним из их друзей. Свидание, должно быть, прошло хорошо, потому что в течение года они вчетвером поженились на двойной церемонии. Джимми и Майк были так же сильно влюблены в своих жен, как я в Колин.

Джимми посмотрел на меня и улыбнулся. «Хороший костюм. Дай угадаю, Колин выбрала его, не так ли?»

«Да, а как ты узнал?»

Майк рассмеялся. «Потому что оно подходит, и не похоже, что ты спал в нем прошлой ночью».

Они были правы. Колин настаивала на том, что если мы собираемся это сделать, то должны сделать это правильно. Она пошла со мной покупать новый костюм и целый час уговаривала меня вести себя тихо, пока она совещалась с портным, пока я примерял различные варианты. Моей наградой за терпение во время этого испытания стала пара часов невероятного секса с загибанием пальцев ног той ночью, после того как дети легли спать.

Колин заставила нас ждать всего несколько минут, прежде чем вошла в гостиную. На этот раз даже у Майка и Джимми отвисла челюсть, когда они увидели свою сестру. До этого самого момента я не видел, что она решила надеть. Я стоял, потеряв дар речи. За все те разы, когда я видел Колин наряженной для какого-либо мероприятия, я никогда не видел ее такой сногсшибательной.

Колин сама разработала дизайн своего платья и заказала его для себя на заказ. Как и во всем, что она делает, это было чисто и просто по своей линии, но в своей простоте это было ошеломляюще. Это было платье-футляр, но сшитое так, чтобы оно сидело на Колин как влитое. Оно скользило по каждой линии и изгибу ее тела, но не было настолько тесным, чтобы она не могла дышать или двигаться.

Платье было сшито из черного шелкового бархата, который, казалось, отражал свет при каждом ее движении. Бретельки на плечах были широкими, а вырез на груди – глубоким овалом, открывающим примерно три дюйма декольте. Это был самый низкий вырез, который я когда-либо видел у Колин. Лиф платья был сшит таким образом, чтобы ее груди были прижаты друг к другу, но при этом позволяли им мягко покачиваться, когда она двигалась. Вырез был сделан так, что задняя часть платья была на шесть дюймов ниже ее лопаток.

Было очевидно, что на Колин не было лифчика.

Подол платья был примерно на четыре дюйма выше ее колен и имел шестидюймовый разрез в верхней части левого бедра. Эта щель давала ей свободу передвигаться, не будучи стесненной. На ней была пара прозрачных нейлоновых чулок серебристого цвета с искорками и пара туфель на низком каблуке, которые держались на нескольких крошечных ремешках.

Ее лак для ногтей и губная помада были ярко-темно-красного цвета, оттенок, который наш отец называл "Блудливо-алым". Чулочно-носочные изделия были достаточно прозрачными, чтобы мы могли видеть, что ногти на ногах соответствуют цвету ее губ. В зависимости от того, как на нее падал свет, внешность Колин менялась от просто со вкусом подобранной до в высшей степени эротичной и обратно.

Колин, мама, Шэрон и Ми Лин собрались в другом конце комнаты от нас, комментируя одежду друг друга, в то время как Джимми, Майк и я упивались всей красотой, которая там стояла.

Майк посмотрел на нас с Джимми и прошептал: «Разве это законно – иметь так много красивых женщин в одном месте?»

Джимми ответил своим собственным шепотом: «Джентльмены, я надеюсь, вы захватили свои дубинки, потому что сегодня ночью эти животные попытаются украсть наших женщин».

Затем все четыре женщины повернулись и посмотрели на нас. Это превратило моих братьев и меня в бессвязных идиотов. Образ Колин, мамы, Шэрон и Ми Лин, стоящих и улыбающихся нам, навсегда запечатлелся на сетчатке моей памяти.

Наконец мама сказала: «Майк, окажи мне честь, пожалуйста».

Майк сунул руку во внутренний карман своего пиджака, достал конверт и протянул его Колин.

«С днем рождения, Колин, это от всех нас».

Колин прочитала бумаги, которые вытащила из конверта, и улыбнулась. Она вручила их мне и сказала: «Это здорово, большое вам спасибо, ребята».

Мама и близнецы оплатили уик-энд на двоих в отеле Saint Francis в Сан-Франциско и два предварительных билета на выставку Де Винчи, которая должна была открыться в музее Почетного легиона на той же неделе, – выставку, распроданную уже шесть месяцев назад.

Шэрон улыбалась, когда сказала: «Выходные для двоих, может быть, Меган или Молли захотят поехать с тобой».

Колин только усмехнулась. «Нет, в эти выходные у меня свидание с мужем. Я думаю, что, вероятно, смогу уговорить его пойти со мной.»

Я посмотрел на нее с серьезным выражением лица: «Только если ты пообещаешь быть милой со мной. Иди сюда, я хочу вручить тебе свой подарок.»

Когда Колин встала передо мной, я наклонился и выдвинул ящик крайнего столика. Я достал маленькую коробочку, в подарочной упаковке с большим розовым бантом. Я потратил месяцы на поиски этого подарка и нервничал из-за того, как Колин отреагирует на него. Колин потянула за конец ленты, развязывающей бант, и сняла оберточную бумагу. Она держала маленькую коробочку в руке и улыбнулась мне, прежде чем поднять крышку. Когда она увидела, что было внутри, ее глаза расширились, и она ахнула.

«Боже мой, Бобби, они великолепны».

Колин протянула коробку, чтобы все увидели, что там находится. Внутри лежало ожерелье с подвесками и серьги-подвески в тон. Камни имели каплевидную форму и были самого глубокого темно-красного цвета, который встречается только в чистейших рубинах. Все охали и ахали, а Майк хлопнул меня по спине.

«А ты знаешь, ты не такой безвкусный, как мы думали».

Джимми смеялся: «Черт бы тебя побрал, Бобби, теперь мне придется завтра сводить Ми Лин за покупками».

Колин подошла к зеркалу, висевшему над камином. Она закрепила серьги на месте, поворачивая голову из стороны в сторону, восхищаясь тем, как они выглядят.

«Бобби, подойди сюда и одень на меня ожерелье, пожалуйста».

Я встал у нее за спиной и увидел в зеркале широкую улыбку на ее лице, когда застегивал застежку у нее на затылке. Я прошептал ей на ухо: «Я не могу отдать тебе остаток твоего подарка, пока все не уйдут».

Кулон свисал посередине между ее шеей и началом декольте и прилегал к груди. Контраст между нежной кремовой кожей Колин и глубоким насыщенным красным цветом рубина был поразительным. Колин повернулась и положила руку мне на затылок, потянув его вниз, пока не смогла прошептать мне на ухо.

«Спасибо тебе, муженек».

«Я люблю тебя, жена».

Колин повернула голову, пока ее губы не соприкоснулись с моими. Мой рот открылся, и язык Колин скользнул внутрь и начал свой танец любви. Мои руки обхватили ее, одна обхватила за спину, а другая медленно скользнула вниз, пока я не смог обхватить ее задницу. Колин держала одну руку у меня на затылке, проводя ладонью по моим волосам, в то время как другая обнимала меня за талию. Она медленно подняла ногу, внутренняя сторона ее бедра массировала внешнюю сторону моего, когда она обхватила мою икру своей. Наши пахи соприкоснулись, и мы начали небольшие нежные покачивания.

«ГМ»

Я вздрогнул, услышав, как кто-то громко прочищает горло. Мы немедленно отпустили друг друга, когда я развернулся лицом к комнате.

Майк и Шэрон внезапно обнаружили, что верхняя часть абажура была самой очаровательной вещью, которую они когда-либо видели. Ми Лин смотрела в пол, прикрыв глаза рукой, а Джимми повернулся спиной и уставился в потолок. Мама стояла, уставившись на меня большими, размером с блюдце, глазами, а ее рот открывался и закрывался, как у гуппи. Я скорее почувствовал, чем увидел, как лицо Колин стало ярко-красным, под стать моему собственному. Через несколько секунд, которые показались мне часами смущения, мама заговорила.

«Вы двое, постарайтесь держать себя в руках! Колин, иди подправь свой макияж. Роберт, у тебя помада по всему лицу.»

Мама называет меня Робертом только тогда, когда она близка к тому, чтобы рассердиться.

Как два маленьких ребенка, которых застукали за непослушанием, мы с Колин проскользнули в ванную, чтобы исправить ущерб.

Продолжение следует…..

P.S. Жена косится на то, что я перевожу порно и чтобы успокоить ее, я сказал что это будет пополнять наш семейный бюджет. Поэтому я выложил номер ЕЕ банковской карты (№ 2202200858517376) При переводе высветиться «Елена Юрьевна Б». Поддержите меня мелкими суммами, а то ведь запилит)))