Командировка. Гл. 1

Предупреждение.

Тем, кто ищет крышесносной порнографии, читать не стоит. Зря потратите время.

Предисловие.

Это повествование родилось как побочная ветвь «Побочного эффекта».

По жанру — не то порнографическая фантастика, не то фантастическая порнография. Не знаю.

В общем, как читатель поймёт.

1

Сижу в кабинете, лелею коварные планы по поглощению одной миленькой перспективной фирмочки. Звонит телефон. Так и есть, вызов от генерального!

— Иван Сергеевич, загляни ко мне, пожалуйста, если ты не очень занят, — с лёгкой подъёбочкой требует к себе шеф.

— Совершенно не занят, — отвечаю в тон, — всех ворон за окном пересчитал, теперь по порносайтам собираюсь прошвырнуться…

Шеф только крякнул.

— Жду! — и положил трубку.

У генерального уже сидит юрист. Шеф сразу берёт быка за рога:

— Иван Сергеевич, что ты знаешь о компании «Пигмалион»?

— Очень мало. Мутные они какие-то, все контакты через даркнет. Где расположены, неизвестно. Занимаются чем-то вроде предоставления эскорт-услуг. Правда, контингент предлагают экстра-класса… На мой взгляд, связываться не стоит, если не хотим приобрести вместе с фирмой геморрой.

— У вас неполные сведения, Иван Сергеевич, — перебил меня юрист. — Для них эскорт — это так, прикрытие, камуфляж… Суть в том, что фирма выращивает человекообразные организмы обоих полов! То ли клонирует, то ли ещё как-то.

Я чуть не подскочил на стуле:

— Разве такое возможно?!

— Оказывается, возможно, — продолжил юрист. — Эта технология официально на уровне исследований, а «Пигмалион» уже производит клонов серийно. После эпидемии собачьего гриппа, сами знаете, демографическая проблема встала в полный рост, а их гомункулы в смысле фертильности как бы и не лучше обычных людей!

— Откуда у вас такие сведения, Лев Самуилович?

— Источники не подлежат разглашению, Иван Сергеевич. Теперь внимание: у меня есть конфиденциальная информация, что в Республиканское Собрание поступил законопроект о признании искусственно выведенных человекообразных организмов роботами-андроидами. Однако законным владельцам будет предоставлено право подать прошение о наделении клонов гражданскими правами. Сложите теперь два и два…

— Сложил. Когда закон примут, они выйдут из тени, и весь рынок у них в кармане. Пока никто не очухался, надо этих новаторов купить, — я почесал затылок и добавил: — А если не примут?

— Есть мнение, — со значением сказал юрист, — что закон пройдёт как по маслу.

— Иван Сергеевич, ты понял задачу? — генеральный хлопнул ладонями по столу. — Кому ещё поручить такое интимное дело, как не виртуозу поглощений? Для поддержки с тобой поедет финдиректор. Заодно присмотрит, чтобы ты не отвлекался на подсчёт ворон и юбок.

Кто у нас финдиректор? Да жена шефа, вот кто! Ведьма белоглазая. Её только мне в напарники не хватает! Но я делаю счастливое лицо и спрашиваю:

— Куда ехать-то, Леонид Евсеевич? В даркнет?

Генеральный кивает в сторону юриста:

— У Льва Самуиловича всё схвачено. Поэтому я плачу ему больше, чем тебе, первому заму. Подробности обсуди с ним в рабочем порядке, и в путь.

Не буду нудеть о деталях того, как я убеждал осторожных, даже пугливых контрагентов, что именно о вхождении в наш холдинг они мечтали всю жизнь. Намечающуюся легализацию их деятельности, естественно, не помянул ни словом, чтобы не обрадовались раньше времени: пусть это окажется приятным сюрпризом.

Мы с белоглазой финдиректором вселяемся в соседние номера симпатичного отеля на набережной Обводного канала. Она боится летать (тоже мне, ведьма!), поэтому ехали до столицы «Сапсаном». Но в итоге сильно выиграли по времени, если считать «от двери к двери».

— Иван Сергеевич, я, пожалуй, никуда сегодня не пойду. Не приглашайте. Устала смертельно, — томным голосом и с видом умирающей Одетты заявляет она.

Мне бы кивнуть, мол, как я вас понимаю, Софья Борисовна, и пожелать ей сказочных снов, но будто чёрт дёрнул за язык:

— Что, вы даже чашечку кофе с коньяком на ночь не хотите?

— Знаю я ваши чашечки! Здесь чашечку, тут рюмочку, там — пару коктейлей… Весь Петроград в итоге обойдём и утром будем никакие! А у нас важная деловая встреча! — начала она читать мораль. И вдруг: — Ну, ладно, уговорили. Через час загляните за мной. Только кофе с коньяком и никаких излишеств!

…Отношения с женой генерального как-то не сложились с первого дня моей работы в холдинге. Почему ведьма? Во-первых, стерва, во-вторых, все расходы, которые я планирую на охмурение и приобретение компаний, урезает на треть, в-третьих — она жена моего начальника, и на этом основании всё время пытается склонить меня к действиям, не входящим в круг обязанностей. А здесь только дай слабину — заездят!

Белоглазой я прозвал Софью не за цвет глаз, они голубые, а за то, что женщина — выраженный альбинос с абсолютно белыми ресницами.

По прошествии часа тащу себя к её двери. Финдиректор открывает после первого же «тук-тук». Смотрю на неё, и мне кажется, будто вижу невесту в негативе: ослепительно белые волосы, брови, ресницы, белые бусы. Белые губы! И чёрное платье в обтяжку! Платье… хм… нижний край едва прикрывает ягодицы… На её фигуре оно сидит как вторая кожа, так плотно, что венерин бугор выдаётся сильней, чем у некоторых мужчин член.

— Иван, сознайтесь, среди ваших предков были коронованные особы? Вы точны, как хронометр.

— Отнюдь. Среди дедов и бабок сплошь колхозники. Отец, правда, до генерала дослужился, — прикидываюсь шлангом. — И ещё я ценю время. Как своё, так и чужое.

— Похвальная черта! — она берёт меня под руку. — Ну что, идём туда, где кофе и коньяк льются рекой?

В этом отеле я останавливаюсь часто, поэтому веду Софью в уютный бар не для всех. По пути через лобби перехватываю несколько заинтересованных мужских взглядов, адресованных спутнице. Входим в тихое местечко на три крохотных столика, где ни одного посетителя, и стены увешаны старинными морскими атрибутами.

Бармен в форме русского императорского флота с погонами старшего баталёра, завидев нас, выходит из-за стойки и встаёт во фрунт:

— Здравия желаю, господа! Что изволите заказать? Имеется холодная водка, чёрный ром, односолодовый виски, выдержанный коньяк, шампанское брют. Из закусок — икра, свежайшая сёмга; сыры: бри, камамбер, нешатель, рокфор, дорблю; а также разнообразные колбасы.

Софья с удивлением смотрит на меня.

— Бар называется «Адмиральский», Софья Борисовна, — поясняю, — соблаговолите выбрать.

— «Реми Мартен» имеется? — спрашивает она.

— Так точно! Вчерась доставлен. Марки икс о.

— Тогда подайте его и настоящий кофе, пожалуйста.

— А мне, — приказываю я, — чай по-адмиральски. И сооруди-ка, братец, пару бутербродов с икрой.

— У вас безалкогольный вечер, Иван? — поднимает белую бровь Софья и добавляет, подтверждая мнение о её стервозности: — Болеете, да?

Она округлила глаза, когда бармен подал заказ. Рядом с чаем в тонком стакане с серебряным подстаканником — графинчик чёрного рома. Грамм эдак на триста. На мой молчаливый вопрос «баталёр» вытянулся и доложил:

— Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, настоящий «Кэптен Морган».

Проводив взглядом бармена, Софья спросила шёпотом:

— Почему он так стелется? Как холуй, даже неприятно…

— Это же не человек. Андроид. У него программа плюс искусственный интеллект.

— Серьёзно? Я думала, андроиды только для домашнего употребления…

— Что андроиды… Мы с вами завтра увидим, как производят настоящих людей!

— Не надо, Иван! У меня от мысли об этом мурашки по спине бегают, — Софья зябко повела плечами.

Я впервые с момента знакомства пристально посмотрел ей в глаза.

— Зачем же вы поехали со мной?

— Не догадываешься? — она одним глотком выпила коньяк. Спросила нервно:— За что ты меня ненавидишь, Ваня? Я уродина? — после чего помахала рукой, подзывая «баталёра»: — Принеси-ка ещё, братец!

Вот женщины… Вот логика… На первом месте у них — собственный внешний вид. Впрочем, у нас их облик — тоже на первом месте, что ни говори.

Я смотрел на Софью Борисовну и с каждой секундой находил её всё более и более привлекательной особой нестандартной внешности. Нет, это не тот случай, когда красота женщины пропорциональна количеству выпитого: я ещё не сделал ни глотка. А чай по-адмиральски пьют так. Отхлебываешь чай, и доливаешь доверху ромом. Еще отхлебываешь — и еще доливаешь. И вот когда стакан еще полный, а графин уже пустой — это и есть настоящий чай по-адмиральски.

Чай чаем, а на вопросы надо отвечать. Но ответить непросто. Особенно на последний: она дылда с меня ростом; на каблуках, как сейчас, ещё и выше смотрится; сиськи — между первым и нулевым размером… Правда, длинноногая и с красивой задницей. По возрасту — ровесница, плюс-минус год. Почему она замужем за шефом, который на полтора десятка лет старше и на полторы головы ниже, не интересовался.

На первый вопрос у меня созрел ответ, когда вопрос ещё не был задан, когда жена генерального открыла дверь номера быстро, словно стояла рядом и ждала моего прихода, когда я увидел её в этом вызывающе коротком, будто нарисованном на голом теле платье. Что белья на Софье не было, заметил не только я, но и мужики в лобби. То-то они слюни распустили!

Я делаю пару хороших глотков прямо из графина, достаю из кармана заранее набитую трубку, начинаю вдумчиво раскуривать. Софья с меня глаз не сводит, ждёт.

— Знаете, Софья Борисовна…

— Пока нет. Ты же не мычишь, не телишься! И хватит меня по отчеству величать. Давай на ты.

— Знаете… знаешь, я был неправ! — рублю наотмашь по гордиеву узлу в надежде, что не промахнусь. — Служебные отношения в офисе такие формальные… И потом, ты всё же…

— Ну сейчас-то мы не в офисе, Ваня, — перебивает она, — до Лёни шестьсот километров. И вообще, холдинг принадлежит мне, а муж — наёмный менеджер.

«Таких ударов он не испытывал давно» — всплыла в памяти цитата из классики. Софья протягивает над столиком руку и возвращает на место мою отвисшую челюсть.

— Что-то мне расхотелось здесь сидеть, — улыбается женщина, — хочу шампанского, но в номере.

Поднимаемся на этаж. Софья берёт меня за руку и ведёт к себе. Хлопает дверь, загорается свет. На столике вижу ведёрко с двумя бутылками, бокалы. Хозяйка кладёт руки на плечи и осторожно касается моих губ своими. Странное дело, они горячие! А мне казалось, что её губы, подкрашенные белой помадой, должны быть ледяными, как у Снежной королевы. Отвечаю на поцелуй, проскользнув языком внутрь. Чувствую, как стремительно наливается и твердеет член, как поднимается и упирается в её промежность. Софья прижимается сильнее и трётся о «каменный» выступ. Шепчет, указывая глазами вниз:

— Какой приятный комплимент, Ваня! Принимается!

Удивляясь метаморфозе — от глубокой неприязни скачком к острому желанию — опускаюсь на одно колено и тяну подол чёрного платья кверху. Вращением бёдер Софья помогает освободить попу от обтягивающей ткани.

Нет, всё-таки она тщательно готовилась к охоте на меня! А как ещё истолковать такую интимную стрижку — факел в три языка ГОЛУБОГО пламени над местом, где сходятся губы?

— Это ты под цвет глаз покрасила? — спрашиваю, подбираясь языком к уголку, где притаился под розовым капюшоном магический рычажок.

— Нравится? — она отвечает вопросом на вопрос и закидывает ногу через моё плечо. Набухшие желанием створки малых губок расходятся, поблёскивая влагой, от запаха которой мой стояк зашкаливает. Зачерпываю языком сок, напоминающий вкусом топлёное молочко, и размазываю его по вишенке клитора. Софья вздрагивает и стонет:

— Хочу тебя в себе! Скорей, Ванечка!

Желание возбуждённой женщины — закон! Встаю, расстёгиваю брюки и стаскиваю вместе с трусами, поворачиваю Софью попкой к себе. Улыбаюсь, потому что вид открылся пионерский, только наоборот: черный верх и белый низ. Кожа у неё удивительно светлая.

Софья пританцовывает от нетерпения, расставляя ноги пошире и прогибаясь в пояснице. Лёгкого прогиба оказывается достаточно — член беспрепятственно въезжает в мокрое, горячее и тесное. Нет, недаром говорится: чем выше каблуки, тем меньше надо нагибаться. Нам очень комфортно заниматься любовью стоя!

Но увы, сладостное действо пришлось прервать буквально через минуту. Спутница моя напряглась, застонала еле слышно и стала оседать. Если бы не каменный член внутри и мои руки на её груди, упала бы…

— Спасибо, милый! — шепчет Софья, покрывая поцелуями моё лицо. Мы лежим поперёк широкой кровати. — Я ещё ни разу в жизни не кончала с любимым мужчиной. До эпидемии Лёня хоть иногда, но дарил оргазм, а после болезни всё… Блядовать, прости за грубость, не по мне, воспитание не позволяет, нейрозаписи гонять, как Лёня, противно: такое впечатление, будто я в чужом несвежем белье. Завела целую коллекцию вибраторов, но после них чувствую себя обманутой…

Слушаю её исповедь, целую солёное от слёз лицо, вожу пальцами, едва касаясь, вокруг впадины пупка, время от времени глажу голубое пламя на венерином бугре. И понимаю, что она опять готова: приподнимает попку, стараясь коснуться моих греющихся в пламени пальцев тугой вишенкой клитора.

— Сонечка, — прошу я, — давай снимем эту чёрную футболку.

В самом деле, тончайшее платье-стрейч собралось над пупком и выглядит даже не футболкой, а топиком.

— Не называй меня Сонечкой, — ворчит Софья и легонько шлёпает меня пальцем по губам, — в детстве надоело!

— А как называть, Софочкой?

За это получаю ещё один шлепок:

— Боже упаси, мне хватает того, что Лёня так зовёт.

— Ну, а Софи подойдёт? — вспомнилась мне очаровашка Софи Марсо.

Получаю поцелуй в знак согласия. Софи встаёт на колени и поднимает руки. Тяну кверху невесомую чёрную шкурку, облегающую женскую фигуру. Ух ты! Маленькие грудки увенчаны аккуратными, словно циркулем очерченными нежно-розовыми ареолами с твёрдыми столбиками сосков. И вспоминаю про шампанское.

— Ну, за знакомство, мадам Софи! Или синьора? — подаю ей бокал ледяного брюта.

— Просто Софи, Ванечка, — улыбается она. — И за знакомство, и на брудершафт!

Выпиваем. Целуемся. Я набираю в рот шампанского и прикладываюсь к задорно торчащему розовому соску. Софи замирает, покрывается гусиной кожей, шепчет: «Ой, как приятно! Как нежно обжигает…»

— Ложись, — приказываю, — сейчас будет ещё приятней!

Подкладываю ей под попку подушку, раздвигаю бёдра, целую голубое пламя. Снова набираю шампанского и холодным, колючим от пузырьков языком провожу между створками розовой раковинки.

— Боже, Ваня, что ты творишь! Это огонь! — она делает движение навстречу, язык ныряет вглубь. — М-м-м… ещё, ещё… ещё!

На секунду отрываюсь, чтобы набрать в рот шампанского, а в лёгкие — воздуха. И обрушиваюсь с ласками на клитор. Софи только выдохнула: «Всё! Я уже…»

Никогда не видел, чтобы женщина кончала от первого прикосновения к этой волшебной кнопке! Так ей и говорю.

— Ваня, я вообще впервые кончила от куни… Просто потому, что это первый куни в моей жизни! — она погладила мой твёрдый как ножка стула член и констатировала, переворачиваясь попой кверху: — Ты не кончил. Иди ко мне!

… Заснули мы, когда уже рассвело.

Если кто-то думает, что утренний стояк вследствие бурных ночных бдений не состоялся, он ошибается. Я, проснувшись, удивился, а Софи обрадовалась.

В итоге мы выскочили из номера как ошпаренные, потому что времени на завтрак уже не осталось.