Кровосмесительная фотосессия

Мы с мамой недавно переехали в новую квартиру в центре Санкт-Петербурга из Москвы. Мама только что развелась, со своим вторым мужем Виктором, с которым прожила пять лет, и была на пути к тому, чтобы снова встать финансово уверенно, на ноги, так и в житейском плане. Мы прекрасно устроились на новом месте в трёхкомнатной квартире на Садовой улице напротив Гостиного двора, я начал второй семестр в университете Санкт-Петербурга переведясь,, из Московского университета, в то время как моя мама хотела возобновить свою карьеру в модельной индустрии.

Но, в сорок пять лет моя мать, Светлана, поняла, что ей трудно найти работу в Санкт-Петербурге, по своему профилю, которую она в Москве, обычно получала без проблем. Мама, все еще была очень красивой женщиной, той красивой блондинкой, от которой большинство мужчин сходят с ума. С ее волнистыми светлыми волосами, золотисто-коричневым загаром и идеально подтянутым телом и идеальным весом в довершение всего. Но независимо, от того, насколько великолепно, она выглядела, все еще существовала проблема в том, что в Санкт-Петербурге было больше моделей, чем было нужно. И, конечно же, увольнение, и длительное время на быть в этом бизнесе все играло против мамы.

Моя мама всегда жаловалась: «Для женщин моего возраста не так много модельной работы», когда она искала новую работу в Санкт-Петербурге. Но, конечно, были случайные заработки, то тут, то там. В основном фотосессии для рекламы одежды, для женщин ее возраста.

Все изменилось, когда она встретила человека по имени Дмитрий Соломонович Разумовский. Мама никогда не говорила о нем много, кроме того, что он был очень богатым бизнесменом и что он платил ей большие деньги за некоторую работу. Я не имел четкого представления о том, какую работу она выполняла для Разумовского. Но единственное, что имело значение для меня, это то, что наши финансовые проблемы с мамой исчезли, и это была самая счастливое время, для нас с мамой за очень долгое время безденежья.

Это был еще один обычный вечер для нас, спокойный ужин и просто расслабление. В последнее время мама казалась оптимистичной, и сегодняшний вечер не стал исключением. В ней даже чувствовалось волнение.

— Миша, я хотела тебя кое о чем спросить, – сказала мама, когда мы закончили ужинать.

— Конечно мамочка, в чем дело?

Мама выпрямилась и улыбнулась: «Я знаю, что это звучит немного странно, но помнишь того человека, о котором я тебе рассказывала, который в последнее время нанимал меня Разумовский? Ну, я рассказала ему, что у меня есть девятнадцатилетний сын, он выразил большую заинтересованность в том, чтобы ты принял участие в некоторых наших съемках?»

Естественно, это был полный шок. Меня? Из всех людей, Я? А почему? Мама смотрела на меня широко раскрытыми глазами и предвкушением, улыбка все еще не сходила с ее лица. Она явно хотела, чтобы это произошло и я согласился.

— Надо подумать? Я не знаю!, мамочка. И даже если бы мне было интересно, ты знаешь, что я не такой фотогеничный перед камерой, как ты мамочка», – ответил я.

Мама кивнула головой, ожидая моего нежелания в этом участвовать. «Я понимаю, что ты Мишенька можешь сказать по этому поводу, и что мне не всегда нравится находиться перед камерой тоже. Но у него много связей с модельными агентствами Санкт-Петербурга, и он готов замолвить за меня словечко, если мы это сделаем. Кроме того, он готов заплатить много денег. 100 000 рублей за час работы!!!».

Господи! мама! Боже мой! Я чуть не упал со своего стула на котором сидел.

«100 000 рублей за час работы моделью? Боже, это большая куча денег, которыми он разбрасывается. Что Разумовский вообще хочет, чтобы я сделал? И почему он вообще хочет, чтобы я был ?

«Безусловно, это большие деньги, поэтому я намерена их заработать», – сказала мама, и в ее ответе звучало защитное выражение. «Он заинтересован в том, чтобы добавить фотографии в свою коллекцию которые он хочет сделать с нами. Это трудно объяснить, на самом деле, я не до конца уверен, что понимаю это до конца… но… деньги!…большие деньги! По-моему, у него странный запрос на эти фотографии нас с тобой. Когда Разумовский заговорил об этом, у меня сложилось впечатление, что ему нравятся такие вещи сынок!».

Губы мамы сжались, а тело слегка напряглось. Внезапно она выглядела немного застенчивой и смущенной, в то же время заставляя себя улыбаться. Намек был очевиден. Я понял, что она имела в виду.

— Боже мой, мама… Пожалуйста, скажи мне, что ты серьезно. Я имею в виду, правда?

— Да, правда, – ответила она, скрывая естественное смущение. «По крайней мере, именно такое он хочет заснять, когда он сделал предложение. Я имею в виду, типы вопросов, которые он задавал, и то, что он подразумевал о том, что он хотел, чтобы мы сделали…»

Я оборвал ее прямо там, когда она сказала: «Подразумевая? Как что?

— Ну… Он спросил, целую ли я тебя спокойной ночи, в щеку или в лоб, и что я чувствую по поводу того, что, возможно, сделаю это перед камерой…»

Ладно, теперь я знаю, что этот Разумовский мутный тип. Ни за что, черт возьми, я никогда ничего для него не сделаю», – сказал я маме.

Мама вдруг стерла смущение и представилась в напористой манере, выпячивая грудь и повышая голос.

— Подожди минутку, Мишенька, я знаю, как это может показаться странным для нас, поэтому я серьезно подумала об этом, прежде чем спросить тебя. Но подумай о том, как много здесь поставлено на карту. Он готов заплатить нам 100 000 рублей наличными. Тем более, если ему нравится то, что он хочет снять. Пойми, он может платить нам больше!».

Я сидел тихо, пока мама брала наш разговор под свой контроль. Что еще оставалось делать, когда мама так хотела получить эту работу?

Мама продолжила: «Вдобавок ко всему, он собирается замолвить за меня словечко перед всеми своими друзьями в индустрии, чтобы я могла получить больше модельной работы в Санкт-Петербурге. Теперь все, что нам нужно сделать, это просто позировать для нескольких фотографий, которые никогда не будут обнародованы, может быть, поделиться легким поцелуем в щеку тут и там, и все! Кроме того, твоё образование стоит недешево, сыночек. И эта квартира тоже, так что думай об этом Миша, как о помощи своей матери и себе.

На меня сильные доводы моей матери. Она определенно подняла предо мной несколько денежных вопросов. Но все же были и естественные опасения.

— Эти фотографии никогда не будут обнародованы? – спросил я. – Ты уверена?

— Разумовский обещал. И он хочет, чтобы мы с тобой подписали соглашения о неразглашении. Это будет секретная фотосессия, по сути, для его личного потребления».

Это были странные слова произнесенные мамой, и особенно последняя часть. Его личное потребление? Тем не менее, денежное предложение было сверх щедрым, и мама очень хотела этого всем сердцем.

У меня не было другого выбора, кроме как смягчиться. – Больше я ничего не могу сказать. Ладно, думаю, я это сделаю мамочка…»

Мама приподняла бровь. – Догадываешься? Ты не так уверен в себе. Я не сделаю этого, если ты не будешь абсолютно уверен в этом».

В ее глазах было выражение, как будто она пыталась заставить меня чувствовать себя виноватым, если я не соглашусь с этим полностью.

— Хорошо, я уверен на 100%, мама что сделаю это.

На ее лице внезапно появилась широкая улыбка. «Отлично сынок! Я позвоню Разумовскому завтра утром, чтобы договориться о встрече».

Она встала со своего места и крепко поцеловала меня. Мы и не подозревали, что поцелуй был только началом грядущего.

Через неделю мы отправились в студию в центре города на третьем этаже обычного здания в Санкт-Петербурге. Это была большая просторная квартира с оборудованием и различными декорациями и реквизитом, вокруг. В ней также была комната для переодевания и макияжа. Единственное, что меня удивило, так это то, как мало было людей. Там был только Разумовский, который нас нанимал, мужчина-фотограф и женщина-ассистент.

Разумовский был мужчиной лет пятидесяти. Когда я впервые встретил его, он выглядел очень серьезно, но его настроение быстро изменилось, когда он увидел наши паспорта при заключении договора на работу, подтверждающие, что мы на самом деле мать и сын. Затем он настоял на том, чтобы показать мне студию, чтобы поболтать, пока его ассистент помогал маме с гардеробом и макияжем.

«Так твоя мать сказала тебе, что мы будем делать здесь сегодня?» – спросил Разумовский лукаво?

«Конечно, она сказала что это закрытая фотосессия, но мама довольно расплывчато рассказала обо всем этом. Казалось, она мало что знала.

— Тогда давай не будем вдаваться в подробности, – сказал Разумовский, улыбаясь. «Единственное, что Миша нужно сделать прямо сейчас, это расслабиться, не нервничать. Имей в виду, что в конечном итоге это будет приятно только для вас, и вы оба будете хорошо вознаграждены за свой труд».

Меня поразили его последние слова и ударение, которое он сделал на слове «Приятный». Разумовский, безусловно, был тем, кто знал, что делает.

Разумовский продолжил: «Мне посчастливилось испытать много разных вещей в жизни. Поэтому теперь я решил купить то, что всегда хотел, но не мог испытать самостоятельно. Самое приятное то, что никому из нас не придется беспокоиться о последствиях. Два других человека здесь работают исключительно на меня, и все они подписали соглашения о конфиденциальности и мы давно работаем вместе, и я им доверяю. Никто никогда об этом не узнает Миша».

Прежде чем я успел ответить, моя мама вышла из комнаты где переодевалась в туфлях на высоких каблуках, в простой белой блузке и темно-серых брюках, которые носила бы деловая женщина. Было ясно, что под ней не было бюстгальтера, так как ее соски слегка выступали из блузки, а грудь свободно свисала. Она выглядела невероятно сексуально. Боже, это была моя мать!

— Похоже, мы готовы начать, – с восторгом сказал Разумовский.

Мама напряглась, и я увидел, как она сжала губы.

Поначалу съемка была простой. Мы просто принимали простые позы, в то время как фотограф фотографировал, а Разумовский наблюдал за происходящим.

Мне принесли стул, чтобы я мог сесть, и мы сделали еще несколько снимков. Но на этот раз они были немного более интимными, когда моя мама обняла меня и поцеловала меня в щеку.

— Светлана, я хочу, чтобы ты расстегнула верхнюю часть рубашки, – проинструктировал Разумовский.

Мы оба были ошеломлены тем, что он только что попросил ее сделать, и тем, как нагло он просил об этом.

«Но на мне нет бюстгальтера!», – сказала мама Разумовскому.

Разумовский небрежно ответил: «Я знаю. Я тот, кто выбрал твой наряд. А теперь сделайте это и убедитесь, что ваш сын может хорошо заглянуть внутрь».

— Подожди, ты никогда не упоминал о… Мама ответила смело, прежде чем ее прервали.

Я не сделаю. Но вы знали, о чем идет речь пойдет в фотосессии. И давайте не будем забывать о том, сколько я вам плачу и помогаю вам со своими связями. А теперь начинай расстегивать блузку, мы не хотим, чтобы твой сын больше ждал».

Мама выглядела побежденной, когда на мгновение опустила голову и медленно начала расстегивать верхние пуговицы блузки, в то время как камера продолжала щелкать. Я не мог оторвать глаз от ее груди, хотя никто не говорил мне смотреть. И когда ее блузка расстегнулась, я обнаружил, что впервые в жизни возбуждаюсь от тела моей собственной матери, особенно от ясного вида, который я имел сбоку от ее груди. У нее была контрастная линия загара в бикини, где ее тело было красиво загорелым, но ее грудь была бледно-белой.

— Открой пошире, чтобы сын мог видеть, что внутри, – приказал Разумовский.

Моя мама отказалась от любого сопротивления всему этому, когда она приподняла одну сторону блузки, чтобы частично обнажить свою обнаженную грудь. Ее большой розовый сосок сразу же привлек мое внимание, и я уверен, что всех остальных в комнате. Он был ярко-розовым и выглядел жестким, так как был направлен прямо вперед.

— Теперь я хочу, чтобы ты дала ему свою грудь так же, как делала это много лет назад, – сказал Разумовский серьезным тоном.

К моему удивлению, моя мама не сопротивлялась, полностью расстегнув одну сторону своей блузки и осторожно притянув мою голову вниз, чтобы я пососал её сосок на груди.

— Прости, – прошептала мама мне. – Пожалуйста, просто сделай это Мишенька.

Я подчинился, взяв в рот один из сосков на маминой груди. Я сразу же начал сосать длинный и толстый сосок моей матери, катая его во рту и скользя по нему языком, когда камера начала мигать, как сумасшедшая производя серию снимков. Я просто не мог устоять, хотя никто не просил меня сосать так страстно.

Мама застонала, и я обнаружил, что наслаждаюсь этим со моей матерью. Ей это нравилось, когда она начала стонать громче и тереться рукой о мои волосы.

— Мне нравится видеть, как ты получаешь удовольствие от этого Светочка, и, похоже, твой сын тоже, – сказал Разумовский.

Я перестала сосать, и мы с мамой посмотрели на него. Разумовский смотрел вниз на мою промежность, на мою растущую эрекцию, которую заметила моя мать после того, как Разумовский указал на нее.

«Так почему бы тебе не быть хорошей матерью и не позаботиться об этом для него?», – продолжил Разумовский. «Я уверен, что ему это понравится. Позаботься о нем так же, как ты заботилась обо мне последние несколько недель!».

«Господи, ты не можешь это просить!, Разумовский…» – в ужасе ответила мама.

— Я настроен серьезно, достаточно серьезно, чтобы удвоить вашу зарплату за эту фотосессию. Я дам тебе 20 000 рублей наличными, если ты сделаешь своему сыну минет прямо сейчас!».

Моя мама выглядела так, как будто она серьезно задумалась об этом, прежде чем посмотреть мне прямо в глаза с недоумением. Это был такой взгляд, который говорил: «Извини, но я собираюсь сделать это!», когда она опустилась передо мной на колени.

«Тебя это устраивает сын?» – спросила мама, обеспокоенная моими чувствами.

Конечно, меня это устраивало. Как бы неправильно это ни было, я был чертовски возбужден.

— Со мной все в порядке. Просто сделай это мамочка!».

Затем мама начала расстегивать мне штаны. – Я обещаю, что тебе будет приятно Мишенька!

Мама, не колеблясь, схватила мой полу эрегированный член, как только он освободился, и вставила его себе в рот. Камера сразу же начала мигать в бешенстве делая серию снимков, как только она начала сосать. Новые вспышки следовали каждый раз, когда моя мать покачивала головой взад и вперед на моем, теперь уже набухшем члене.

Это было потрясающее чувство. Я не новичок в сексе, но это было по-другому. Впервые в жизни я узнал, каково это – получать удовольствие от зрелой женщины, которая имеет большой сексуальный опыт. Мама сосала мой член так сильно, что это было похоже на хватку руки, только покрытую теплой слюной и влажным языком. Ее лицо и щеки даже начали казаться прогнувшимися вокруг формы моего члена.

В тот момент мне было все равно, что моя собственная мать доставляет мне оральное удовольствие, потому что это было фантастически. И моей матери было все равно, что она сосала член собственного сына, потому что ей за это щедро платили. Так что в течение следующих нескольких минут она продолжала делать мне минет, в то время как Разумовский смотрел в недоумении, что настоящие мать и сын когда-либо могли сделать такое друг с другом.

«Я собираюсь кончить… Я сейчас кончу…» Я тяжело дышал.

— Хорошо, – сказал Разумовский. – А теперь я хочу, чтобы ты мастурбировал свой член и кончил в рот своей матери.

Пока сосала мой член, мама подмигнула и кивнула мне, чтобы я знал, что все в порядке. Сперму из моего члена она была готова проглотить.

Я сделал то, что мне сказали, когда схватил свой член после того, как моя мать выплюнула его изо рта, и я начал яростно мастурбировать себя. Мама держала рот открытым, ожидая моей спермы. Наши глаза были закрыты. Я не мог понять, о чем она думает. Я не мог сказать, нравилось ли ей делать все это или нет, но, похоже, она тоже не ненавидела это.

Увидев ее в таком уязвимом положении с одной из ее торчащих грудей, было более чем достаточно, чтобы отправить меня через край с сильным оргазмом. Я продолжал яростно поглаживать свой покрытый слюной член и заливал рот матери спермой. Она тоже не вздрогнула при первых нескольких признаках оргазма, показывая, насколько она опытна в этом. Наконец, когда я закончил, она сомкнула губы и издала громкий звук, сигнализируя, что проглотила всю мою сперму которую я ей дал. Она закончила, поцеловав головку моего члена несколько раз, прежде чем облизать губы.

— Молодец, – сказал Разумовский, довольный увиденным.

Камера сделала еще несколько снимков, мы закончили сьёмку.

Дорога домой была мучительно неловкой, как можно себе представить. Я имею в виду, что там можно было сказать? Так продолжалось до тех пор, пока мама, наконец, не прекратила молчание.

«Ты на меня сердишься?» – спросила мама, нарушая тишину в машине.

— Конечно, нет, – ответил я. «Это просто… немного странно… Вот и все…»

— Я знаю, что это так, и прошу прощения за то, что поставила тебя в такое положение перед незнакомыми людьми, с которыми ты только что познакомился. Очевидно, что то, что мы только что сделали, не является нормальным и никогда и никому не должно упоминаться. Вот что я тебе скажу, в эти выходные я возьму тебя с собой по магазинам и куплю тебе все, что вы захочешь Мишенька. Это мой способ отблагодарить тебя сынок!».

— Звучит здорово, мамочка. Но ты можешь покончить с этим чувством вины, которое у тебя есть, это было не так уж и плохо. Ты ведешь себя так, как будто только что сделала мне что-то плохое!», – ответил я.

Мама повернулась ко мне и ухмыльнулась, остановившись на красный свет. – Тебе понравилось, не так ли? Я должна знать сынок!. И подумать только, я чувствовала себя так ужасно, думая, что травмировала тебя, пока ты сосал мой сосок, и после, когда я делала тебе минет. Какому мужчине твоего возраста это не понравилось бы? Даже если этот минет был от твоей собственной матери.

«Хорошо, мама, теперь ты заставляешь меня чувствовать себя неловко!», – пошутил я, прежде чем мы оба начали смеяться.

— Ты прав. Ты знаешь, как я люблю иногда дразнить тебя. Но если говорить серьезно, я знаю, что это было крайне неуместно, и я надеюсь, что ты больше не будешь поднимать эту тему. Это было только для этой фотосессии, не более того сынок!».

— Конечно, я понимаю. Но есть одна вещь, которая меня интересует. Что имел в виду Разумовский, когда сказал, что ты заботишься о нем? – спросил я.

«Ну, если ты хочешь знать, я сосала его член в комнате где переодеваются последние несколько недель после того, как мы закончили съемки. Фотографу тоже, если мне действительно нравятся фотографии, которые он сделал».

— Боже, мама, неужели ты действительно должна была так делать?

«Ты спрашивал!» – ответила мама. – И я не слышала, чтобы ты жаловался на то, что я делаю со своим ртом, когда ты стрелял туда своей спермой.

Мама была права по сути.

Несколько дней спустя мама выглядела такой же взволнованной, как и всегда, войдя в гостиную, пока я смотрел телевизор.

«Я только что поговорила по телефону с Разумовским», – просияла мама. «Он рассказывал мне, как ему понравилась наша последняя фотосессия и что это все, о чем он думает в эти дни. Короче говоря, он готов заплатить нам больше денег за еще одну фотосессию. На этот раз это будет у него дома.

«Ну, я не могу сказать, что я удивлен, это было чертовски крутое шоу, которое мы устроили для него…»

Мама скрестила руки на груди и посмотрела на меня так, как могла только она. Обычно это ставило меня на место, но после того, как она сосала мой член несколькими днями ранее, было труднее воспринимать ее всерьез. Все, о чем я мог думать, это то, насколько она сексуальна, и как сильно я хотел ее.

— Послушай, я могу понять, если ты не хочешь идти, – сказала мама. «Но, пожалуйста, помни, что он уже заплатил нам много денег и несет ответственность за оживление моей карьеры в этой отрасли. Благодаря ему я уже получаю хорошие предложения о работе. И я здесь тоже не молодею. У меня осталось всего несколько лет в этом бизнесе».

«Мама, я бы с удовольствием это сделал», – сказал я ей, протягивая руку, чтобы взять ее за руку.

Она вздохнула с облегчением и сказала: «Господи!, большое спасибо за это сынок. Ты не представляешь, как много это значит для меня и как я благодарна. Несмотря на то, что я сказал эти вещи в машине в шутку, я знаю, как это тяжело для тебя. Так что еще раз спасибо, я действительно в долгу перед тобой за это».

В ее глазах и голосе была чистая искренность. Очевидно, она понятия не имела, как я был взволнован продолжением каким-то странным кровосмесительным образом.

— Не упоминай об этом, мама. Это самое малое, что я могу сделать для тебя, для всего, что ты когда-либо делал для меня…»

Мы снова обнялись, и она вышла из комнаты, думая о том, какую жертву я, должно быть, принес ради нее, но ничто не могло быть дальше от истины. Она понятия не имела, как много я думал о ней с того момента, как закончилась последняя фотосессия. Мне было все равно, моя она мама или нет, я хотел ее. Но я знала, что никогда не смогу действовать в соответствии с этим. Но благодаря этой возможности мне было дано разрешение пойти с ней еще дальше.

В тот вечер за нами приехал водитель и отвез нас к Разумовскому. Мы оба нервничали, так как не знали, чего ожидать, особенно учитывая то, что он заставил нас делать в прошлый раз.

Что бы это ни было, мама знала, что это большое дело, и оделась для него так, как будто это был особый случай, как он и просил. Мама была одета в черное платье на высоких каблуках, а также некоторые из своих лучших золотых украшений. Ее волосы были красиво уложены, как и макияж, но я не мог не заметить, что на ней не было помады. Кто знает, что она собиралась делать со своим ртом?

Разумовский встретил нас у двери своего частного дома в Зеленогорске, когда мы приехали. Разумовский жил в большом доме и появился в удивительно непринужденном наряде, когда приветствовал нас. После короткой светской беседы и быстрой экскурсии по своему дому он отвел нас туда, где, по его словам, мы обсудим деловые вопросы на вечер. Но на этот раз вместо студии он повел нас в свою спальню. Спальня была шикарной и просторной, но самое главное, в ней была большая кровать, которая была установлена специально для нас.

— Я беру на себя полную ответственность за любую путаницу, возникшую во время нашей последней встречи, – сказал Разумовский серьезным тоном, усаживаясь на стул. «Так что на этот раз я облегчу задачу всем нам и сразу перейду к делу. Как вы оба знаете, я очень заинтересован в инцесте между матерью и сыном».

Звук мамы, тяжело сглатывающей, был неоспорим. Она тоже вздохнула немного тяжелее. Я слышал, как она сморщила губы, и понятия не имел, что она чувствует. Неужели она ненавидела это? Возбудилась ли она?

Разумовский продолжил: «Это то, чем я всегда был очарован, и то, что у меня не было возможности испытать это с моей собственной матерью, является моим самым большим сожалением в моей жизни. Последняя фотосессия была для меня редкой возможностью впервые стать свидетелем чего-то подобного, и с тех пор я не могу выбросить это из головы. Так… Я хочу, чтобы вы двое занимались любовью друг с другом, прямо здесь, в моей спальне, прямо сейчас – страстно. Если вы это сделаете, то уйдете с 500 000 рублей наличными!».

Я посмотрел на маму и увидел, что у нее отвисла челюсть от этого предложения. Было ясно, что она обдумывает это, и я знал, что мне определенно интересно.

Прежде чем мама успела что-то сказать, я положила руку ей на плечо и выразила свою заинтересованность: «Мама, я сделаю это, если тебе это понадобится!».

— Ты уверен, Мишенька? То, что произошло в прошлый раз, – это одно, но это нечто гораздо более интимное!».

— Я уверен, мама не переживай!

— Это то, что мне нравится слышать от твоего сына Светочка, – усмехнулся Разумовский. «Сын, готовый совершить такой запретный поступок ради нужды своей матери. Миша, скажи мне, ты когда-нибудь мастурбировал, думая о своей матери с тех пор, как мы виделись в последний раз?

Несколько раз, – неохотно признался я ему в присутствии мамы, которая, должно быть, была удивлена этим откровением от меня.

— Я так и думал. Это делает весь этот опыт гораздо более интересным для всех нас, не так ли? А теперь я хочу, чтобы ты раздевал свою мать.

Момент казался подходящим. Теперь я смог исполнить свое недавнее желание трахнуть собственную мать. Мама хотела, чтобы это тоже произошло, чтобы она могла продвинуться по карьерной лестнице и заработать больше денег нам на жизнь. И, может быть, только может быть, мама тоже втайне желала этого.

Конечно, Разумовский был в восторге от того, что увидел то, о чем он мечтал бог знает сколько времени. Мы все получили бы то, что хотели. И все началось с того, что я медленно стянул тонкие бретельки с плеч моей матери, позволив ее платью упасть вниз, оставив ее в одном черном нижнем белье и туфлях на высоких каблуках.

Прежде чем я успел протянуть руку, чтобы расстегнуть ее бюстгальтер, она прошептала мне: «Нет, позволь мне сделать это. Просто смотри сынок!».

Мама завела обе руки за спину и расстегнула бюстгальтер, позволив ему упасть на пол, где было ее платье. Затем она обхватила пальцами внутреннюю часть трусиков и потянула их вниз, обнажив свой чисто выбритый треугольник любви. Она выглядела прекрасно. Ее фигура была идеальной. Это был первый раз, когда я видел ее полностью обнаженной, с линиями загара в бикини и всем остальным, и я наслаждался каждой секундой этого. Мой взгляд был весь на ее большой груди с большими розовыми сосками. Затем я смог хорошо рассмотреть ее темно розовые половые губы, которые были видны между ее ног, когда она стояла на месте для нашего удовольствия от просмотра.

Затем мама подняла обе ноги, одну за другой, чтобы освободиться от трусиков вокруг лодыжек, встала прямо передо мной и поцеловала меня. Сначала это было несколько поцелуев в губы. Затем она действительно начала делать это, скользя языком в мой рот и целуя меня, как будто мы были просто двумя влюблёнными, которые безумно влюблены друг в друга.

«Тебе, сынок, это нравится?» – спросила мама нас в дразнящей манере после того, как закончила поцелуй.

Я сразу же дал ей исключительно положительную реакцию, так как она стояла, не смущаясь своей наготой, выражая свое одобрение тому, как моя мама взяла эту ситуацию под контроль.

Ее лицо озарилось благодарностью, и она ответила: «Хорошо, потому что я только начинаю сынок!».

Внезапно она опустилась на колени и начала расстегивать мои штаны, побудив меня тоже снять рубашку и бросить ее на пол. Мой член набух в ее руках, когда она ласкала его. Она даже подарила ему несколько материнских поцелуев, потирая руками мой член.

После нескольких секунд прелюдии мама, наконец, взяла меня в рот. Но, в отличие от прошлого раза, она только взяла головку моего члена внутрь себя, сильно посасывая ее и скользя по ней языком. А затем она слегка выдвинула губы вперед, принимая еще один сантиметр моего члена. А затем еще несколько сантиметров, пока мама продолжала сосать еще сильнее и использовать свой язык на мне. Прежде чем я успел опомниться, она приняла весь мой член внутрь, и я смог почувствовать заднюю часть ее рта.

Мама посмотрела мне прямо в глаза и подняла брови, как бы демонстрируя свой невероятный оральный талант в глубоком минете. Этот талант открывался только ее сексуальным партнерам, в число которых теперь входил и я. Она продолжала смотреть мне в глаза, покачивая головой еще несколько раз, каждый раз приближая мой член к своему горлу. То тут, то там раздавались булькающие звуки, давая ей понять, что пора отступать. Ее глаза тоже слезились, но она была полна решимости показать Разумовскому хорошее шоу и, возможно, позволить мне почувствовать что-то удивительное.

Она резко оторвала свой рот от моего члена, оставляя след слюны, свисающий с моего члена и ее губ.

— Теперь, когда я тебя разогрела, – сказала мама, переводя дыхание. «Я думаю, пришло время показать Разумовскому то, за что он платит».

Сказав это, мама встала с колен и легла на кровать. Она раздвинула ноги, обнажив свою мокрое от соков любви влагалище. Из ее маленькой розовой дырочки были видны и блестели капельки жидкости.

Мама заметила мою реакцию и сказала: «Да, я очень возбуждена сыночек. А теперь иди сюда, у нас есть работа с тобой.

С этим никто не мог поспорить. Я полностью стянул штаны и трусы, чтобы раздеться, и последовал за ней к кровати. Ее ноги раздвинулись шире, когда мама легла на спину, ожидая меня. Я посмотрел на Разумовского и увидел, что он потирает свой член через штаны в предвкушении этого долгожданного момента.

Прежде чем мы начали, у меня возникло непреодолимое желание наклониться и быстро попробовать на вкус влагалище моей матери. Я заметил, насколько большими были ее клитор и половые губы, когда впервые увидел их вблизи. После того, как я хорошенько рассмотрел его, я провел по нему языком, надеясь, по крайней мере, доставить своей матери половину удовольствия, которое она смогла доставить мне, когда она сосала мой член два раза. И казалось, что я смог доставить ей удовольствие, когда она стонала и проводила пальцами по моим волосам, в то время как мой язык играл с ее чувствительным и увеличенным клитором. Я хотел доставить ей оральное удовольствие подольше, но я просто больше не мог контролировать свои позывы.

Мой член пульсировал и должен был быть внутри нее. Отчаянно. Поэтому я встал на колени, прижал головку своего твердого члена к входу во влагалище мамы и медленно протолкнулся внутрь. В ответ она раздвинула ноги еще шире и пальцами раздвинула половые губы, чтобы мне было легче получить доступ к ее влагалищу. Чем глубже я входил, тем больше ее теплых жидкостей я чувствовал на своем члене. Мама наслаждалась всем этим сексом так же, как и я.

«Сильнее, делай это сильнее», – сказал мне Разумовский. «Сделай это так, как ты фантазировал последние несколько дней».

Я посмотрел на него и увидел, что он теперь мастурбирует на эту нечестивую связь между матерью и сыном, которая происходила перед ним.

Мама слегка кивнула мне и подмигнула. – Это похоже на план. Трахни меня, сильно. Заставь меня кричать и стонать. Я знаю, что ты хочешь этого сынок.

Получив разрешение изнасиловать ее, по просьбе Разумовского, я не терял времени даром. И, судя по выражению маминых глаз, она очень этого хотела. Поэтому я начал трахать ее, двигая бедрами вперед и назад, двигаясь быстрее с каждым толчком, чувствуя эту влажную дырочку любви. Ее большие груди начали колыхаться взад и вперед от движений наших тел. И как раз в тот момент, когда я думал, что ситуация не может быть более напряженной, она начала сжимать мышцы влагалища, заставляя меня толкать свой член еще сильнее. И чем сильнее мне приходилось тужиться, тем приятнее становилось нам обоим.

"Тебе это нравится, не так ли?" – улыбнулась мама, тяжело дыша, когда я ее трахал. «Не стесняйся. У нас есть работа, которую нужно закончить… А….а! Боже!… владей моей киской».

Мы продолжали этот плотский трах, и это давало о себе знать, когда я был на грани того, чтобы кончить в нее. Мама выглядела так, как будто тоже собиралась достичь кульминации. Ее когда-то красивое лицо теперь искажалось от удовольствия, когда она крепко сжала челюсти и зажмурилась.

— Я собираюсь кончить!! – страстно закричала она. – Не смей замедляться сынок! Долби свою ма………..очку! А……..а!

И она сдержала свое слово. Мама вдруг сильно напряглась, и ее тело дернулось. Стиснув зубы, она закричала и заплакала. Гейзер любовного сока вырвался из ее киски и устроил невероятный беспорядок по всей кровати Разумовского я сомневаюсь, что он когда-либо будет возражать, так как это именно то, за что он платил! Ее тело дергалось, когда любовный сок выходил наружу. И я продолжал трахать маму интенсивно вгоняя свой член.

Затем настала моя очередь кончить, оставив маму в состоянии оргазма, с моим членом, все еще погруженным в ее влагалище. Выстрел за выстрелом моя сперма начала извергаться глубоко в утробу матери. Это было потрясающее чувство. Абсолютно сумасшедшее извержение спермы. И это выглядело так, как будто она возбуждалась от ощущения, что сперма ее собственного сына оседает внутри нее, побуждая ее яростно тереть клитор, чтобы доставить себе больше удовольствия.

Когда все закончилось, я рухнул на маму сверху, прижимаясь к ее большим грудям, которые были потными и великолепными. Ее соски были твердыми. Мы оба тяжело дышали, и никто в комнате не сказал ни слова после того, что только что произошло. Я перевернулась на кровати и позволил осознать, что я только что трахнул свою собственную мать для удовольствия Разумовского. Я уверен, что моя мама думала то же самое о том, что она только что сделала со своим сыном.

Когда мама оправилась от мощного оргазма, она села прямо, ее груди свободно свисали, а дыхание все еще было затруднено.

— Теперь я, наконец, понимаю то наслаждение, которое вы двое испытываете от инцеста.

— Браво, – сказал Разумовский, вставая с кресла стоящего напротив кровати.

Я обернулся и увидел, как Разумовский вытирает сперму со своего теперь уже вялого члена салфеткой, прежде чем засунуть свой член обратно в штаны. Он подошел к моей матери и погладил ее по волосам.

«Это было прекрасно, просто прекрасно», – сказал Разумовский нам. «Светочка, видеть, как мать и сын занимаются любовью друг с другом, было более удивительным, чем я когда-либо мог себе представить. Мне бы очень хотелось, чтобы мы продолжили это в частном порядке эти фотосессии. Я, конечно, заплачу вам хорошие деньги. И если вам интересно, я знаю, что некоторые из моих богатых друзей тоже были бы рады увидеть это, и я уверен, что они также были бы готовы заплатить огромные деньги. Светочка и твой сын Михаил действительно могли бы отлично зарабатывать на жизнь, занимаясь этим. Что скажете?

Мама повернулась ко мне и улыбнулась, увидев нетерпеливую реакцию на моем лице.

— Я уверена, что мы сможем что-нибудь придумать, – ответила она ему.

Изучая возможность новой сделки, мама наклонилась и поцеловала меня в губы. Приятный поцелуй влажным языком, который чувствовал себя потрясающе. Затем ее поцелуи пошли вниз, к моей шее, затем к груди, затем к животу. Глаза Разумовского загорелись в предвкушении.

Мама перестроилась и подмигнула Разумовскому, зная, что собирается сделать что-то неприятное, прежде чем взять мой пропитанный спермой член в рот. Она сосала мой вялый член, глядя на этого богатого мужчину, тоже мерцая и вращая языком. Она с удовольствием проглотила мою сперму, и свою тоже, совершая этот непристойный половой акт, со мной. Я потихоньку снова становился твердым, мамин рот творил чудеса….