ЛЕНКИН БЛУДНЯК

ПРОЛОГ

Накрапывал мелкий дождь. Впервые, за целый осенний месяц. Словно белая пелена, пространство окутывал легкий туман, казалось, все укутал белый саван, жути добавляла звенящая тишина. Нет ни одиноких прохожих, ни гудков с завода или железной дороги. Просто тихо и туманно. Маленькие капли ленивого дождя притягивались, и образовывали большие. Большие капли покрывали все, что доступно водяными шариками.

Мишка сидел на лавке и курил. Джинсовая куртка почти промокла. Глаза парня испепеляли зашторенное окно на первом этаже кирпичной пятиэтажки, с открытой форточкой, словно она в портал в другой мир, мир манящий и пошлый. Долетали, то обрывки отдельных фраз, то целые диалоги. Особенно этот, после которого, член в трусах, стал твердым, как стальной кол, безобразно выпирая в паху, едва прикрытый джинсовкой. Возникло огромное желание забежать в подъезд, всего один пролет вниз. Десять шагов до удовольствия. И, тяжело дыша, трясущимися руками, гремя бляшкой ремня, едва находя пуговицу с молнией, озабоченно и настойчиво испытать жгучее желание – избавиться от тяжести, в распухших от спермы яйцах. Бесстыдно вывалить в темноте, стоящий как кол, перевозбужденный мясной черенок. Без слюны, без смазки, просто, ощущая в руке теплоту эрегированного члена, готового разрядиться потоками молофьи, взять и зажать ладонью, образуя втулочку. Парой поступательных движений, дарящих необыкновенное насыщение, извлечь потоки наслаждения. Стоять в кромешной тьме, и стрелять спермой, ЗНАЯ, ЧТО, СЕЙЧАС, ТАМ, ВСЕГО В НЕСКОЛЬКИХ МЕТРАХ ВЫШЕ, растянутые дырочки Лены, переполнены спермой. От ЧУЖИХ, бесстыдно ебущих, его ДЕВУШКУ хуев, от этих размышлений черенок Миши становится еще тверже, и с еще большей силой, выбрасывает остатки спермы. Фуууууххх! Бля! Скрипя зубами, зажав и сжав мышцы в промежности, Михаил, едва сдержал приступ семяизвержения, словно нахохлившийся ворон, продолжил жадно вслушивался, вставил очередную сигарету в рот, чиркнул зажигалкой, и с наслаждением затянулся, вдыхая густой, терпкий, насыщенный, табачный дым, дождливым осенним вечером.

— Оооох, какой он огромный. Хахахахахахаа. Ойййй. Стой. Шлепок. Оййййй. Шлепок. О-О-О-О-О он просто монстр, его не вставить некуда. Н Е К У Д А! Несколько раз на распев удивленно повторила Ленка, продолжила пошленько хихикать, поблескивая румяными щечками и белыми зубками. И, в тоже время, изнемогая от желания попробовать, примерить, этот ГИГАНТСКИЙ прибор в свой ротик, Леночка, жадно протягивала ладошки, которые казались крошечными, на фоне немалого по размерам, хуя отца, блестя в полутьме расширенными зрачками и голым белым аппетитным задом.

Мишка продолжал размышлять. Слушать. Ловить каждое слово. Под дожем, в тумане, с совершенно отрешенным выражением на загорелом лице, парень сомневался, страдал, возбуждался, жалел и желал, что бы в этот миг грязно пускали по кругу, чужие мужики, ЕГО Лену, а он, всегда готов ее простить и принять, такую, какую есть, со спермой в чреве, в засосах, блудливую и пришедшую к нему зализывать раны. Нет. Надо остановить их, размышлял Мишка. Нет, пусть. Пусть ЕБУТ! Безостановочно. И парень бессильно откинулся на спинку лавочки, сначала бессильно мыча себе под нос сжав холодными ладонями виски, а потом наоборот, расслабился, с большим наслаждением представляя в подробностях грязные позы голой Леночки. Мою Леночку ебут! Бляяять! Ебут мою… шлюшку! Моя Лена сейчас их ублажает. Волна наслаждения накрыла снова, Мишка был очень доволен, что плоть его девушки, сейчас терзается чужими сильными мужскими руками, это бессилие вызывает одновременно и эйфорию, и сожаление, но эйфория сильнее, она делает его тело ватным, кроме эрегированного пениса. Рот Ленки продолжает сосать, по всей видимости, этот огромный член, явственно слышно «Мммммммччамммшшмммммхххххххчамммммм». ЧАВК! Если бы сейчас Миша видел, все как есть, то он бы сразу кончил бы в трусы! Огромный мокрый, темно-бордовый хуй папы выскочил, словно из вакуума и шлепнул пошло по щеке Ленку, которая, абсолютно голая лежала животом вниз на столе и ртом принимала ПОКОРНО залупу отца. А сзади, пизду, буравил мой хуй, я крепко держал девушку за широко разведенные бедра, жадно вглядываясь, пожирая все ее естество, шлепали по клитору в такт каждой фрикции, жаль, что пальцы были заняты, я очень хотел мять, трогать, щупать, плоть похотливой сучки, которая сознательно пришла ЕБАТЬСЯ.

— А говорила не войдет, успокаивая, сказал папа, и снова нагло пихает хуище в рот Ленке. Сейчас Макс растянет тебе дырочку и я прошпилякаю тебя, как следуют, раздолблю тебе пизденку.

— Мммммммчаммммммм, оооооммммхммммм, чавкала хуем папы во рту Леночка. Да, натяни меня, дядя Саша! Хочу ТВОЙ огромный кол. Хочу сосать Максу. Хочу, чтобы вы меня ебали! Вставь мне, я теку вся, как шлюшка, хочу, чтобы твой монстр меня разорвал!

О, КАК МНЕ БЫТЬ?

Начало нулевых. Не простое, динамичное время. Самая яркая особенность того периода – люди пока еще продолжают жить одним днем. Здесь и сейчас. Отсюда и рождались яркие порой труднообъяснимые поступки.

Маленький тихий городок. С единственным автобусным маршрутом Роддом – Школа – Шарага – Завод – Кладбище. Еще бодро коптят город желтые венгерские Икарусы. Последние. Парочка. Потом их сменят бело зеленые, подмосковные.

На углу, у рынка, вишневый бумер менял, нет, уже не девятка, она раньше была, еще пару лет и все будут ходить менять в банк, забыв менял.

Все друг друга знают. Это порой бесит, а иногда помогает. Когда вышло шоу За стеклом, я сразу решил, что идею подсмотрели у нас в городке.

У Ленки второй курс педагогической шараги, я на год младше, на переменах между парами, наши группы плотно общались в курилке или столовой. Ох, беспечное время, для меня тогда Ява легкая была моим Парламентом, чистый вкус, хороший фильтр, настоящий табак, спустя годы, Парламент был уже не таким насыщенным и душевным. А пирожки в столовой? Мммммм, наивкуснейшая вкуснотища, готов уже сейчас съесть язык. Прям ощущаю невероятно реалистичный привкус на рецепторах: масла, пропеченного теста и тающего картофельное пюре.

В тот год была аномально теплая осень. Первые числа октября. Очень тепло. Даже не верилось, что в такую жару могут быть укрыты плотным ковром из листьев тротуары, раскрашенные золотыми, пурпурными багряными цветами.

Пары во вторую смену настолько расхолаживали, что втянуться в учебный процесс не представлялось возможным.

В этот день я опоздал, сам того не понимая почему. Вошел в учебный корпус, постарался прошмыгнуть кабинет заведующей по учебной части. Но не вышло, игра Сапер была провалена. Мелькнув на секунду перед уставшей женщиной в очках, я услышал почти истошный крик.

— Корольков. Королькоооов! Стоооооой Корольков! Зайди, я тебя искала! Я вошел в кабинет, головомойка была заменена на просьбу – Максим, не подведи нас, в сотый раз повторила заведующая по учебной части, ваше выступление с Соколовой не просто баловство, а защита чести колледжа. Тем более такая композиция. Смахнув невидимую слезу, под линзами больших очков Лидия Иннокентьевна благоговейно расплылась в улыбке, и уже мягче, по-доброму, по-матерински, сыграй Максим, у вас хорошо получается, я видела репетицию, мне все понравилось.

— Хорошо, Лидия Иннокентьевна, даже не сомневайтесь, да я понимаю, о чем вы, соглашался я, да, расстраивать уставшую женщину в очках я совершенно не хотел. Да и не нужно было, проблемы по учебной части мне были не нужны. Композиция неплохая, Лена выкладывается по максимуму, оснований для переживаний нет. Я и не подвел. Как сейчас бы спел классик: «И как сумел — на гитаре сыграл», только добавлю, неплохо сыграл, и спел. Спел вместе с Ленкой Соколовой. Правда, только не на гитаре, а на не плохом рояле.

Наше выступление было в середине программы концерта посвященного Дню учителя, и вот, все ожидания завершились, все репетиции пронеслись ураганом в голове, внутри пустота и легкий тремор, короткая просьба у высших сил помочь, спустя несколько мгновений, я и Ленка на сцене, пусть и замшелого студенческого актового зала. Легкое перешептывание, обсуждение будущей песни, но гадать дело не благодарное, лучше слушать.

Вокруг нас с Ленкой на сцене романтический полумрак, только два софита направлены на нас, мы в центре внимания. Сидя за хорошим роялем, внутри боролись несколько чувств – гордость, волнение, удовольствие от желания отдать частицу себя. Аккомпанируя исполнить хорошую композицию, с прекрасной партнершей в дуэте. Я видел в зале яркие улыбки на лицах ребят, втянувшихся в мероприятие, возбужденный блеск в глазах девочек, слегка расслабленный преподавательский состав, был еще кто-то важный от городских властей.

Начали. Пусть и с легким волнением. Отступать некуда. Первые ноты, звучит музыка. Хороший звук. Пошло, пошло, вселяю уверенность своим без помарок аккомпанементом – Ленке. И конечно, Ленка, блистает, как настоящий брильянт. Прекрасно вступила, без помарок, одухотворенно, понимая текст, который поет. Поет сучка хорошо, душу пробирает, молодец. Не потерялась на сцене, плавает по ней, молодой лебедушкой. Попкой округлой ладной покачивает. На душе спокойно. Играю уверенно, и вот особенно ярко и драматично.

Пою свой куплет, спиной чувствую сотни глаз, буравящих мою белую рубашку, «сканируют как рентген», блуждает мысль на заднем плане, пофиг, играю, тонкие, длинные пальцы буквально порхают по клавишам, самому нравится работа кистей, словно массаж идеальных женских тел, легко, непринужденно.

И вот опять поет Ленка! Образ Ленки сногсшибательно красив! Шикарная прическа – завитые локоны волос, белая кожа тела сексуально контрастирует с черным концертным платьем, оно с открытой спиной, чуточку выше колена, точеные ножки в черной похотливой сетке нейлона, так и просят совершить ужасно пошлое. Даже обувь пробуждала либидо – лаковые туфельки лодочки, со шпилькой, вызывали дрожь, ты могла бы вообще не петь, все бы просто оценили красоту Ленки.

Пульсирует мысль, а что, если перед зеркалом, обнять Ленку сзади, левая рука на груди, ощущает возбуждение, чувствует выпирающие соски, правая, внизу живота, приподнимает подол платья. Прошу, говоря шетопом на ушко, раздвинуть слегка ножки и вставляю крепко возбужденный член в эту почти вагинальную пошлую щель. Бессовестно вставляю возбужденный член между ножек, ощущая пенисом тепло ее почти голого белого тела, отделенного тонкой сетчатой тканью. Утопая в бездонном желании иметь Ленку, снова, шепотом на ушко, слегка его, покусывая, и, целуя, открытую шейку, затылок, приказать, что бы ты зажала между ножек в колготках красную мокрую твердую залупу. Шейка Ленки вся в мурашках, зрачки серых глаз Ленки широкие, губы приоткрыты, наше сбивчивое дыхание уже в одной амплитуде. Грязными и быстрыми движениями притягивать к себе Ленку, видеть отражение в зеркале: красно-лиловая головка то оголяется, то покрывается кожей крайней плоти, мелькает бесстыдно в промежности, и вот, под томное «Ооооох Ленки», стреляет залпом спермы в зеркало Сперма растекается пошло и развратно, даже запах терпкий и властный. А через миг твой бело-розовый пальчик, с красным ноготком маникюра, нарисует спермой сердечко. И только звонкий смех и долгий поцелуй с языком, расскажут мне, как ты кайфанула, от нашего, страстного полусекса. Господи, что за наваждение и одержимость. Надо это пережить. Я смогу. Подбадривал я себя, безупречно продолжая игру на рояле. Выходя из своего эротического транса, мой слух испытывал великое наслаждение от исполнения Ленки.

И Ленка пела, от души:

. ….

«О, как мне быть?

А может, снова всё начать?

Я не хочу тебя терять

Я не могу тебя терять

О, как мне быть?»

Конечно, Ленка размышляла о нас, и не просто пела. Она плыла по сцене, органично и не принужденно, в правой руке микрофон, левая порхает птицей, прижимаясь то к сердцу, то описывает акробатические кульбиты трагических страданий героев. Волны разнообразных эмоций, то появлялись, то исчезали, на ее прекрасном личике, трагизм, переживаний отражался в серых глазах. В этот момент, играя на рояле, я хотел нравиться ей, соблазнять ее, обольщать искусителем. Особенно понравился мне момент: не свободная Ленка, покачивающаяся в такт музыке, атмосфера романтизма и я смотрящий ей в глаза, заканчивал свой припев, спрашивал:

«-О, как мне быть?»

— Очень просто отвечала Ленка, неотрывно глядя мне в глаза, наслаждайся песней и мной. В этот миг я понял одно – не парься, будь спокоен, даже циничен, Ленка в твоей власти. Живи здесь и сейчас. Наверное, этот говорящий о многом её взгляд и предопределил дальнейшее развитие всех событий.

После выступления студенческой самодеятельности в доме культуры, была легкая попойка, как правило, такие посиделки проводят в забытых Богом подсобках. Сидя на продавленных стульях, с окнами, едва прикрытыми пыльными портьерами, под тусклое мерцание сороковатных желтых лампочек, испещрённых следами мух, музыканты благодарили сами себя за успешное выступление. Иногда, что то подкидывала администрация, но чаще, студенты сами скидывались, дабы завершить праздник. Этот раз не был исключением. Нас пригласили на «фуршет», все смеялись, шутили. Кто-то, из ребят, приняв «смелой воды» уже нагло «лапал» девочек из хора. Фоном играл двухкассетник, который притащил ди-джей, и эта музыка из-за базарного гвалта голосов настолько превращалась в какофонию, что буквально давила на мозг мигренью.

— Может, поищем более спокойное место, предложила Лена?

— С языка сняла, давай, тут как на вокзале. И чуть подумав после паузы, произнес, не хватает только цыган с криками: «Хозяйка открывай, жениха привезли»

— Жениха?! Хааааахахахах эта шутка развеселила Ленку, вдоволь посмеявшись, блистая белозубыми рядами зубов, добавила: «ну и шутник ты Корольков».

— Пойдем, уверенно и четко произнес я, встал со стула, протянул руку. В этот теплый осенний вечер, не думая о проблемах, я увлекал за собой Ленку, в нарядном черном платье, словно выкрадывал красавицу у грозного и всевидящего чудовища. Народ, так был увлечен своей болтовней, бесконечными тостами и лизанием задницы смазливой ведущей, личико которой напоминало французского бульдожку, в перемешу с попойкой, что никто нас не остановил.

Аккуратно пробираясь, мы вышли в коридор, шум сразу притих, приятный вечерний сумрак, уже хозяйничал во всю, очертания лица Ленки едва угадывались, а черное платье слилось с пространством и только белая не загорелая спинка, как у фарфоровой статуэтки выдавала ее присутствие. Пара шагов в черную пустоту, глаза уже привыкли и мы стали видеть пространство. Коридор завершался лестницей, справа, в пяти метрах широко распахнутые двери пустого и осиротевшего актового зала. В самом углу коридора была комната с кинопроектором, во время репетиций она была открыта, почти прогулочным шагом мы дошли до двери. Сердце бешено колотилось в груди, я потянул, дверь – поддалась. Перед нами портал в пустоту. Тьма. Шаг, поворот направо, вытянул руку, осторожный шорох ладони по стене, на ощупь был найден выключатель. Щелк. Зажглась пара лампочек в белых полу больничных абажурах. Нехитрая, полузаброшенная обстановка предстала перед нами. Помещение было не малого размера, но при этом не особо широким, с парой стульев в углу и кучей старых струнных музыкальных инструментов, по всей видимости, списанных. В центре, как инопланетный космический корабль, возвышался покрытой густой пылью кинопроектор, к которому хоботом подходил гофрированный рукав охлаждения, напоминающий хобот слона из телепередачи В мире животных. Огромный глаз проектора, испускающий пучок лучей изображения уткнулся в маленькое окошко, обвитый паутиной и пылью. Рукав охлаждения уходил в потолок, и вместе соединения с ним, завывал сквозняком. У грязно бежевой, обшарпанной стены, пара красных кресел, кожи молодого советского селекционного дермантина, журнальный столик, заваленный всяким хламом в виде свернувшихся от старости пожелтевших афиш. Взяв в охапку, эти летописи былой веселой самодеятельности, отнес их на стулья, бережно положив. Ленка плюхнулась в кресло.

— Удобно ли тебе девицааа не без иронии спросил я?

— Вполне, только вот мы все оставили там, указав рукой в неопределенном направлении, с легким вздохом произнесла девушка. А так хочется праздника…

— Спокойствие и только спокойствие, уверенно произнес я. Через темный коридор, где эхом звенел смех шумной компании, я сходил за шампанским и тарелкой с нехитрой закуской для Ленки. Прикрыв за сбой дверь, я разместил все это на журнальном столике.

— До полной романтической картины сударыня не хватает свечей, так что вы не обессудьте, оглядывая пространство, продолжал я.

— Полно Вам, поручик, подыграла Ленка – без свечей недурный вечер имеем с вами. Смеется.

— Ключевое слово имеем, дополнил я.

Мы прекрасно сидели и продолжали болтать, С НАСЛАЖДЕНИЕМ глядя друг на друга.

— Хочешь анекдот, только пошлый.

— Валяй. Да, кстати, я наслышана о твоих анекдотах. Они все пошлые. Я бы сказала очень ПОШЛЫЕ. Но я выслушаю с удовольствием.

— Что ж, не имеем других-с. Продолжил, улыбаясь. Всемирная организация здравоохранения, установила, в деревне Вилларибо, средняя длина члена пятнадцать сантиметров показал я, отмерив на кисти примерную длину, а в соседнем селении, Виллабаджо, целых двадцать пять сантиметров, продемонстрировал размер, отмерил руку по локоть. И, едва сдерживая смех, а все потому, что в Виллабаджо проводились ОПРОСЫ, а в Вилларибо – ЗАМЕРЫ, выделив это слово, разведенными ладонями, мы дальше не сдерживали смеха.

— Хахахахахахаа, уууууу Корольковвввввв, трясло от меха Ленку. Ну, ты даешь. Это же из рекламы средства для мытья посуды. Хахахахахахаа, не унималась Ленка. Так опошлить. Вот негодник. Хахахахахахаа. Смеялась Ленка от души и не могла остановиться.

— Да, из нее, конечно, мне тоже понравился анекдот, выдавил я из себя, едва отдышавшись.

Ленка сидела расслабленно в красном кресле, закинув ногу на ногу, соблазнительно покачивая туфелькой, делая глотки шампанского из прозрачного пластикового стаканчика, имитирующего изысканный фужер моравского стекла. А я, как серьезный пацан, делал глотки из темной бутылки Балтики 9, между делом ощипывая фольгу с горлышка бутылки. Нечасто закусывая, пахучими ломтиками сырной нарезки, свое питье, мы быстро захмелели. Мне нравилось, как алые губы Ленки затягивали в ротик ломтики сыра, при этом поблескивая и маня, совокупно с блеском серых глаз – призывно и сексуально. Уверенно можно было сказать, Ленка всем своим видом говорила, что наше общение ей по душе. Ленке было приятно, когда я, совершенно влюблёнными глазами, зачарованно, смотрю на нее, буквально растворяясь, утопая в бездонной серой пагубной глубине глаз. Мы постоянно шутили, острили, порой не скромно, наслаждаясь, обществом друг друга, смакуя каждый миг, запоминая каждое мгновение. Я знал, что Ленка не свободна, но затусить и позажимать аппетитную девчонку всегда приятно. А ее Мишка? Мишка ждал! Наверное, дома. А может еще где, мне было по большому счету совершенно не важно. В какой-то момент нас накрыло, повело, произошла вспышка, химическая реакция.

Наш мир сузился до двух тел, сидящих рядом. Ленка поднялась и через миг, по-ковбойски, оседлала мои коленки. Платье задралось, подол пополз вверх, пару зраз мелькнул шов колготок, теперь мы сидели лицом к лицу. Совершенно без скромности, оседлала своей промежностью меня, уперлась полуголым лобком в пах, ладошки с бархатной теплой кожей терлись то о мой затылок, то о плечи, сцепив их в замок на шее, согнула руки в локтях, максимально приблизилась, буквально прилипла. Разгоряченной кожей лица, от возбуждения, я чувствовал через ткань платья, налившиеся от возбуждения сисечки. Я ТЕРСЯ О ГРУДИ, КАК КОТЕНОК, утопая во власти блуда. Источая запах сладких девичьих духов, сначала, не смело, потерлась нежной щечкой о мою щеку, попутно щекоча русым водопадом завитыми локонами волос. Совершенно не сдерживая стоны. Учащенно и возбужденно дыша. Подставив губы для долгих страстных поцелуев. Я поцеловал Ленку, в раскрытые пунцовые слегка влажные губы, ощутил вкус сыра и шампанского и теплое сбивчивое возбужденное дыхание. И с каждым разом стал ее целовать все смелее и смелее, с языком. Мы сосались. Долбились в десна. Лизались. Словно звери, ненасытные и озабоченные. Ленка, отвечая взаимностью «сосалась» со мной бесстыдно, с каждым поцелуем все сильнее и быстрее елозя на мне, вдавливая свой лобок, едва прикрытый тонкими колготками и черными кружевными трусиками в мой пах. Обе мои ладони лежали на ягодицах девушки, крепко сжимая и проминая ткань черного платья, периодически мигрируя в область выреза, разглаживая кожу оголенной спины. Я нагло и пошло толкал руками сексуальный зад, что бы Ленка своим лобком снова и снова упиралась в мою эрегированную мясную пирамиду, готовую от возбуждения разорвать брюки концертного костюма. Совершая бесстыдные сладостные фрикции, очень дразнящие, тело Леночки то приближалось, то удалялось, и так, снова и снова, под долгие томные поцелуи, все быстрее и быстрее.

— Я уже, уже, сейчас шептал ротик Леночки, без остановки покрывая мои припухшие губы от бесчисленных поцелуев – засосов. Двигая еще быстрее тазом, Ленка на какой-то миг прогнула спинку дугой, и затряслась, кончая, красиво оседлав меня, крепко сжимая ножками бедра. Приоткрытый ротик сексуально сладок, дыхание сбивчивое, учащенное, Ленка, как только пришла в себя, активно задвигала тазом, буквально, трахая меня гладким лобком, натирая головку залупы, распухшей от желания излиться терпкой, горячей, липкой молофьей, приговаривая снова и снова «да милый, да, хочу, кончай».

— Аааааааамммммхххммммм, крепко сжимая податливые ягодички до синяков, как сумасшедший толкал без устали попу на себя, впечатывая лобок Ленки в свой пах пылающий костром, я кончал грязно, в трусы. Зажатый лобком и одеждой, в плену, словно в узкой писечке целки, перенапряженный хуй, сладостно прыскал, с каждым толчком выплескивающейся спермы, пропитывал ткань сильнее и сильнее. Пульсации горячего семени, отзывались в паху приятными вибрациями, щедро одаривая, все сильнее и сильнее, ярчайшим наслаждением от оргазма. Источая запах спонтанного страстного секса, мы не прекращали поцелуи, наше сбивчивое дыхание и стоны гасли эхом в пропасти полупьяных гортаней. Необычный был сексуальный опыт, но при этом очень горячий и страстный.

Ленка вернулась на свое кресло, закинув ногу на ногу, совсем далекая от рамок приличия, с полузадранным подолом, тяжело дыша, мелькала почти выскочившими грудями из платья. Лениво и задумчиво выпуская сигаретный дым, который дополнял объёмом ее и без того растрепанную укладку волос.

— Классная была БУБА, прокомментировал я, минут через пять. Ты так офигенно сидела верхом на члене, мои глаза в тот миг выразили вселенский кайф. Зрачки были бездонные, как Марианская впадина. Не зеленые. А черно бирюзовые. Глаза, источающие удовольствие, слившего семя самца. Пусть это и не был полноценный секс, но и Ленка была, мягко, официально с парнем в отношениях. После этих мыслей волна удовольствия немногого угасла. Я завершил свою мысль «Это. Это было феерично», уверенно и с теплотой.

— БУБА?! Неуверенно переспросила Ленка. Что это? И хитро улыбаясь, при этом очень скромно смотрит мне в глаза, продолжая выпускать сигаретный дым из губ.

— Я прочел в «Декамероне», БУБА – это типа танец с окончанием, произнося слово, окончание я сделал выражение лица, максимально характеризующее кайф. Взял пачку сигарет, открыл крышку, и эффектно выбил ее из обоймы, ловко подхватив сигарету. Чиркнула зажигалка. Затяжка. Во весь объём легких, мощная, от души. Фффффшшшш выпускаю столб дыма.

— Даааа, произносит Ленка, кайфанули мы классно. Стряхивая пепел на пол замшелого нашего убежища. И продолжая уверенно затягиваться сигаретой – через миг выпустила клубы дыма, озаряя и без того раскрасневшееся лицо огоньком курева. Подумав, говорит – промокла я, было реально круто. Ну, пусть будет так. БУБА, так БУБА. Мне понравилось. Может, дальше, продолжим репетировать вокал? И рассмеялась. Какая же ты была в этот миг взрослая, манящая, сексуальная, немного похотливая но при этом совершенно не отталкивающая, а наоборот хотелось прижать твою растрепанную башку и тело к себе и никому не отдавать.

— Конечно, продолжим, сказал я улыбаясь. Слово пацана, зуб даю, заверил я. Иди сюда. Ленка снова села попой мне на колени, только уже спиной к двери, и я снова нежно и заботливо обнимая Леночку за попу, гладил по голой спинке, старался подольше продлить этот счастливый миг. А ты не отталкивала меня, значит нравился.

А я все смотрел, и смотрел, до головокружения, в тебя в как бездонное зеркало и был нескончаемо счастлив. Восхищался твоей яркой красотой. Поедал взглядом тебя: твои красивые гладкие русые волосы, с легким стильным мелированием, что разворошённой копной, лежали на плечах. Вглядывался в ангельское приятное личико, с белой бархатной кожей, что обрамлено правильными чертами. Нежно, нежно гладил указательным пальчиком идеально красивый носик, спускался ниже, к ровной полоске губ. В этот миг счастья и обмена энергией, твои серые бездонные глаза с пушистыми ресничками смотрели на меня с любовью.

Наше забытье и негу, прервал топот в коридоре, да и телефон в сумке Ленки несколько раз пискнул.

— Надо идти, пока нас не закрыли, совершенно не желая разрушать, сложившуюся гармоничную идиллию сказал я.

— Да, милый, ты прав, пошли. Ленка встала, поправляя платья на попе и спереди. Теперь уже совершенно не стесняясь меня. Прошлась туда-сюда пару шагов. Ожидая услышать, что проверка прошла успешно.

— Ты очень красива Ленусь. Не кипишуй.

— Спасибо.

Мы вышли после толпы, на пять минут позже, и тем самым избежали не нужных вопросов.

Проводив Ленку до остановки и посадив в чадящий Пазик, уже на людях, перед посадкой, оглядываясь, я поцеловал в губы на прощание. Уходил прочь, в сторону дома, прикрывая мокрое пятно на паху сумкой планшетом, счастливый и воодушевленный.

Это и было одним из счастливых моментов моей бурной молодости.