МАДОННА И ЛАМАНТИН

МАДОННА И ЛАМАНТИН

The Madonna and the Manatee by B. Watson

Я ждал примерно год после развода, прежде чем позвонить Уинслоу Хабблу. Все улеглось, и воспоминания поблекли – по крайней мере, для него. Для меня же они были все еще свежи, все еще нежны. Они все еще были достаточно сильны, чтобы давать мне стимул, пока я планировал и замышлял вторую половину своей мести.

Первой частью был сам развод. Он прошел довольно быстро: ни у Эшли, ни у меня не было достаточно денег, чтобы сделать его захватывающим для адвокатов, а когда подробности разрыва стали известны, ее родители не поддержали планы Эш заставить меня остаться вместе решением суда. Что касается раздела имущества, то вещей у нас было не много, жильё мы снимали, а зарабатывали примерно одинаково, так что все прошло довольно гладко, несмотря на все усилия Эшли.

Она не хотела расставаться, в отличие от меня, и ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она больше не стоит за штурвалом наших отношений. Я пытался убедить ее мягко, но когда это не сработало, я пригрозил разослать видеозаписи её неверности всем в её адресной книге. Она сломалась мгновенно, словно оригами в кулаке.

И вот, менее чем через год после того, как Эшли устроила свои внебрачные похождения в нашей супружеской постели, у нас были отдельные квартиры, отдельные банковские счета и совершенно отдельные жизни. У нас всегда были разные друзья – какое-то время мы пытались их объединить, но ее приятели работали в Brooks Brothers Financial District, а мои больше тяготели к племени "раньше я был голодающим писателем, а теперь я корпоративный продавец в Doc Marten's". Как мы в конце концов узнали, кровожадные шакалы и озорные выдры плохо уживаются вместе.

Я подумывал о том, чтобы наказать Эшли за ее измену, но в конце концов решил, что развод – достаточное возмездие. За несколько ночей отвратительного секса она лишила себя прекрасного брака, хорошей квартиры, которую не могла себе позволить в одиночку, и продвижения по службе на своей работе. Она работала в инвестиционной фирме "Пирс, Бейтман, Поттер, Гордон и Макдук", известной как "Пирс, Бейтман", которая гордилась тем, что в ее штате были стабильные, женатые сотрудники. К сожалению, Эш больше не подходила под эту категорию. Она все еще могла бы проложить себе путь наверх, но это заняло бы больше времени и стало бы более трудным делом.

Иногда я задавался вопросом, потеря чего ударила по ней сильнее – нашего милого местечка в Верхнем Вест-Сайде, нашего брака или ее выдворение на офисные задворки. Но на самом деле, думаю, я и так знал.

В результате развода у Эш остался лишь Уинслоу. Думаю, она бы предпочла, чтобы он исчез из её жизни, как и я, но она заварила эту кашу, и расхлёбывать её – не моя проблема.

Уинслоу Хаббл, видите ли, был любовником моей жены.

Нет, забудьте. Любовник – не то слово. Все, что произошло между Уинслоу и Эшли, не имело ничего общего с любовью или даже с привязанностью. Он также не был её парнем. После нашего расставания я не следил за своей бывшей женой – на самом деле, я сделал всё, чтобы полностью исчезнуть из её жизни – но я готов поставить последний грош на то, что она не уделяла ему времени с тех пор, как я послал ей их видео.

Если бы мне нужно было дать название Уинслоу, я бы назвал его парнем, чей член вскрыл мой брак. Он не был зачинщиком и не был выгодополучателем – по крайней мере, кроме тех нескольких вечеров, которые он провел в моей постели. Уинслоу был отмычкой, инструментом, предназначенным для того, чтобы быть использованным, а затем выброшенным.

*

Уинслоу снял трубку после второго гудка. Два гудка были школьным трюком, который он приволок из колледжа на работу в "Пирс, Бейтман". Никогда не выглядите нетерпеливым. Никогда не выглядите отчаявшимся. Никогда не берите трубку с первого звонка. Для знавших этот трюк, он выглядел просто жалко. То же самое можно сказать и о нём самом.

Его голос: Аристократичный. Высокомерный.

— "Говорит Уинслоу Хаббл".

— "Привет, Уинслоу. Это Чарльз Уокер".

— "А… Чак Уокер. Имя из прошлого!" – Я услышал ухмылку в его голосе. Его кожаное сиденье скрипнуло, когда он откинулся назад. – "Что тебе нужно, Чак? У тебя есть деньги, которые ты хочешь вложить?"

Уинслоу точно знал, что все мои накопления были меньше, чем ошибка округления для большинства клиентов "Пирса, Бейтмана". Каков хер!

— "Нет, сейчас у меня все в порядке, Винни". – Я улыбнулся, зная, что это прозвище заставит его вздрогнуть. – "Я подумал, что нам с тобой давно пора поговорить".

Уинслоу фыркнул. – "Ну, я не могу представить, о чем нам говорить, Кук… то есть, Чак. Мы летаем на разных уровнях". – Он слегка усмехнулся. – "На самом деле, ты вообще в пролёте. Не могу представить, с чего бы мне пить с тобой".

— "Всё просто, Винни. У тебя все еще есть жена. А у меня все еще есть видео".

*

Полагаю, я должен дать некоторую информацию о моей бывшей жене и обо мне. Я Чарльз – Чак – Уокер, бывший журналист, который теперь зарабатывает деньги, редактируя белые и пушистые статьи о благотворительной деятельности Polylever, очень большой и очень известной корпорации. Это не самая благодарная работа, но она хорошо оплачивается, люди здесь приятные, и она даёт уверенность, что на пенсии мне не придётся довольствоваться кошачьим кормом или недолгой героиновой зависимостью.

Что касается Эшли, то она инвестиционный банкир, работающий в джунглях Уолл-стрит. В отличие от запятнанного идеализма, который добавляет немного лицемерной изюминки моей службе, в "Пирс, Бейтман" придерживаются твердого убеждения, что деньги сами создают свою мораль. Проще говоря, если это выгодно, то это хорошо.

Несмотря на совершенно разную работу, мы с Эш хорошо подходили друг другу. Нам обоим было по 30 лет – достаточно взрослые, чтобы всерьез задуматься о детях, но достаточно молодые, чтобы не думать слишком серьезно. Я ростом метр семьдесят пять, зеленоглазый шатен в хорошей форме, которую я поддерживаю, посещая тренажерный зал три раза в неделю и проходя 10-15 километров в день. Рост Эш 168, у неё темно-каштановые волосы, яркие голубые глаза и тело, которое лишало меня сна как до, так и после нашей свадьбы. Мы познакомились на концерте We Were Promised Jetpacks в Бруклине, где она пролила пиво на мою любимую футболку, а я получил ее номер телефона.

В тот вечер мы болтали без умолку, пропустив выступление шотландской регги-группы и потягивая пиво в маленькой курительной зоне на улице. Я был на нью-йоркской сцене знакомств достаточно долго, чтобы понять, что она была особенной – красивой и блистающей умом, с игривым чувством юмора и прямотой суждений, которая постоянно заставала меня врасплох. Позже я узнал, что она была младшей из пятерых детей, у нее было четыре старших брата, которые разделяли ее прямоту и озорство.

На следующие выходные мы договорились пойти на выставку маппетов (muppets – сокращение от marionette puppets, персонажи популярного американского кукольного шоу – примечание переводчика) в Музей движущегося изображения, и я обнаружил, что юмор и интеллект, которые я увидел во время нашей первой встречи, сохранились даже после того, как мои пивные очки исчезли. Если уж на то пошло, она была еще более впечатляющей, когда я был достаточно трезв, чтобы распознать нюансы ее тонкого подтрунивания. Через шесть месяцев я сделал ей предложение. Через год мы поженились.

Это было четыре года назад. Сохранить брак в большом городе нелегко, и мы оба усердно работали над этим. Я знал, что Эш иногда задерживается допоздна в офисе, а она знала, что мне иногда приходится убегать, чтобы уложиться в срок и закончить одну из внештатных статей, которые я писал на стороне. Мы пытались координировать поездки в метро и организовывать обеды, но в некоторые дни мы виделись всего несколько минут утром и час или два вечером. Тем не менее, мы старались, чтобы выходные дни были свободными, переписывались по электронной почте, чтобы держать друг друга в курсе событий, и никогда – никогда! – не забывали о важных датах или годовщинах. Даже таких глупых и маленьких, как "День пролитого пива" и "День первого настоящего свидания".

Я узнал, что Эш – хамелеон. В музеях она была умна и эрудированна, но при этом не была высокомерной. В походах она была грубовата и состязательна, не обращая внимания на царапины и ссадины, которые она получала, гоняясь за мной по горным тропам. После нескольких коктейлей она была игривой и глупенькой, подыгрывая моим фантазиям в духе Скотта Фицджеральда о молодых и обеспеченных Нью-Йоркцах. Мы прыгнули в несколько фонтанов и занялись неистовым сексом за деревьями в Центральном парке. Не верьте слухам: самым горячим в этом был страх быть пойманным.

По мере того, как мы встречались, жили вместе, женились и создавали свою жизнь, она открывала все новые стороны себя – сумасшедшинку в ее юморе, ранимость в ее заботе. Это было похоже на то, как будто она открывала эти стороны характера, предлагая их мне, когда я меньше всего этого ожидал.

На работе хамелеон Эш дала волю своей хищной стороне. Мне удавалось увидеть её намек каждый четверг вечером на еженедельной вечеринке "Пирс, Бейтман". У фирмы была постоянная аренда отдельного зала в "Трёх оливах", чопорном и стильном заведении Финансового района, где было столько бордовых кожаных кресел, охотничьих гравюр и безвкусных блюд в британском стиле, чтобы даже самый преданный англофил заскучал. Хотя еженедельное посещение официально не требовалось, неявка – особенно с супругой на буксире – означала признание того, что вы не заботитесь о том, чтобы продвигаться по карьерной лестнице. Поэтому каждый четверг вечером я вел светские беседы с коллегами Эшли по финансовым войнам, поглощал сплетни из ее офиса и наблюдал, как она работает с толпой.

Большинство коллег Эшли были самодовольными членами эксклюзивных студенческих братств, а многие из их супруг были из тех лакированных блондинок, которые в колледже изучали искусство или воспитание детей младшего возраста, и искали мужей с серьезным потенциалом заработка. Я пытался слиться с ними, но от постоянной болтовни о барах на крыше и туфлях Jimmy Choo поневоле хотелось застрелиться.

К счастью, Марта "Зовите меня Марти" Хаббл пришла мне на помощь.

Внешне лучшая половина Уинслоу Хаббла выглядела как типичная изголодавшаяся, отбеленная и лакированная жена "Пирса, Бейтмана". Однако мои предположения о ней рухнули однажды вечером, когда Эбби ВанВуортен рассказывала о новом увлечении своего мужа кёрлингом – канадской игрой, в которой нужно толкать гранитные чушки по покрытой льдом поверхности.

"Говоря по сути", – пробормотала Марта – "она хвастается тем, что её муж голубых кровей из Новой Англии тратит небольшое состояние, чтобы научиться игре, в которую играют канадские реднеки?"

Я взглянул и увидел ухмылку, играющую на ее лице. Марта, как я понял, забросила удочку, чтобы выяснить, являюсь ли я единомышленником, или просто еще одним "сокамерником".

— "Реднек или Рокфеллер, инбридинг, похоже, универсален", – пробормотал я в ответ. – "Косоглазым вырожденцам в поло играть опасно".

Мы были вне конкуренции.

Марти, как я узнал, была женщиной в духе Марты Стюарт – от её руководящих амбиций до сухого, как пустыня Мохаве, чувства юмора. Как и великая миссис Стюарт, Марта Хаббл, урожденная Петровски, начинала жизнь со скромных стартовых возможностей, пройдя путь от рабочего района Питтсбурга до хорошо зарекомендовавшего себя колледжа и – в конечном итоге – до многообещающего брака с человеком, чья англосаксонская фамилия была немного более престижной, чем ее польско-литовская. У нее была работа в известном издательстве, где она уже сделала себе имя, но было принято считать, что это лишь вопрос времени, когда она уволится и начнет штамповать маленьких Хабблов.

На бесконечных вечеринках "Пирса, Бейтмана" мы с Марти обычно оказывались в каком-нибудь углу, где обменивались ехидными замечаниями и коротали время, выискивая совпадения с нацистскими причёсками. По сути, это когда вы сканируете толпу нью-йоркцев, выбирая различные стрижки Геринга, Гейдриха, Геббельса и Гитлера. В таком месте, как "Три оливы", переполненном тестостероном и дорогими средствами по уходу за волосами… ну, скажем так, это была богатая на мишени среда.

Пока мы с Марти тихо упражнялись в сарказме, наши супруги работали с толпой. Они шли разными путями: Эшли, которая все еще выплачивала свои студенческие кредиты, проводила большую часть времени, потягивая содовую и используя свои мозги и прямоту, чтобы завязать отношения с парнями в очень хороших костюмах. Тем временем Уинслоу – который, вероятно, отмечал большинство своих детских дней рождения в яхт-клубе или на поле для гольфа – проводил время, попивая джин с тоником и рассказывая скабрезные анекдоты своим бывшим коллегам по братству.

Трудно было не заметить разницу в классе. Эш пыталась пробить себе дорогу к образу жизни, который Уинслоу считал само собой разумеющимся; тем временем он плыл по течению, будучи уверенным в том, что в случае неудачи всегда найдется другой брат, другая инвестиционная фирма, другая вечеринка с коктейлями. И, если верить сплетням, в случае неудачи он всегда мог вернуться к маме с папой и толстой зарплате, "управляя" семейным фондом.

Такими были наши четверги: Эш рассекала воды вечеринки, как большая белая акула, Винни резвился рядом, как счастливый маленький тюлень, а мы с Марти пили коктейли, смотрели шоу и поглощали сплетни, как пара тихих анемонов. Это не был мой любимый способ времяпровождения, но Эш была счастлива, а Марти – весела, поэтому я не слишком жаловался на то, что мне приходилось надевать костюм и фальшиво улыбаться окружающим.

Наш брак был балансирующим действом, который выполняли два молодых человека со слишком требовательной работой и слишком важной связью, чтобы пустить ее на самотек. Это был брак тихого восхищения и восторженного возбуждения, принципов и компромиссов, таких, какие бывают у молодой пары, когда они смиряются с этим и закладывают основу для прибыльной карьеры, дома, детей и остальной американской мечты. Это было трудно, но мы работали над этим, и это шло нам на пользу.

Это не значит, что все было легко: у Эшли была склонность к ревности, которая казалась мне возмутительной, учитывая, насколько привлекательной была она сама. С другой стороны, у меня были свои проблемы с голубоглазым монстром: В городе с населением в восемь миллионов человек, где страх упустить большую и лучшую сделку был такой же частью жизни, как поездки в метро и хот-доги в грязной воде, мне было трудно поверить, что моя жена остановилась на мне… и, как ни странно, успокаивало то, что она так высоко меня ценит.

Гораздо большей проблемой было чувство справедливости Эшли. В офисе её мораль была гибкой – необходимая характеристика, если вы хотите пробиться на Уолл-стрит. Но в личной жизни Эшли чувство добра и зла было жестким и непоколебимым. Когда она чувствовала себя обиженной, Эшли вершила возмездие быстро, и её месть была – по крайней мере, на мой взгляд – запутанной, скрытой и дьявольской.

Обычно это происходило так: после того, как Эш убеждалась, что против неё совершили грех, она вступала в противоборство с нарушителем и излагала свои доводы, часто на повышенных тонах. В этот момент искреннего извинения – или серии извинений – и некоторой формы покаяния могло быть достаточно, чтобы вернуть баланс во вселенную. Но если преступник продолжал доказывать свою невиновность или недостаточно раскаивался, внутренний мститель Эшли вступал в игру.

На первый взгляд, Эшли позволяла спору заглохнуть, и жизнь, казалось бы, шла своим чередом. Однако на заднем плане она усердно работала – взвешивала доказательства, выносила приговор и спокойно назначала соответствующее, по её мнению, наказание. Не было ни апелляционного суда, ни отсрочки исполнения приговора, ни амнистии: Когда Эшли выносила свой приговор, ей не требовалось подтверждение со стороны, что она поступила правильно, и она отвергала любые доводы о том, что зашла слишком далеко.

Иногда я задавался вопросом, откуда у Эш взялось её извращённое чувство справедливости. Я предполагал, что это было следствием её детства, детства маленькой девочки, которая иногда оказывалась во власти четырех громадных братьев. Прямая конфронтация была бесполезна, жалобы родителям привели бы к тому, что её бы заклеймили как доносчицу – разрушительное оскорбление в доме, полном мальчишек. Я легко могу представить, как маленькая Эшли придумывает достойные наказания для своих братьев, а затем воплощает их в жизнь. А если в доме четверо буйных мальчишек, кто заподозрит ангельскую младшую сестру?

Ранние годы Эшли в качестве "партизанки" могли также объяснить, почему её наказания часто казались чрезмерными. По моим подсчетам, за фунт преступления она обычно назначала полтора фунта наказания. Иногда я задавался вопросом, не считает ли она себя все еще бессильной младшей сестрой, ведущей тайные бои против своих старших братьев. Или, может быть, эти дополнительные 50 процентов были судебной пошлиной, которую она начисляла в качестве расплаты за время, проведенное в роли судьи, присяжного и палача.

Пример: однажды в воскресенье, через несколько месяцев после свадьбы, мы с Эш убирали беспорядок в нашей квартире – выметали мусор, скопившийся в шкафах и углах, собирали одежду для передачи в благотворительный фонд "Добрая воля" и прощались с учебниками для колледжа, которые мы никогда больше не будем читать. К тому времени, когда мы закончили, гостиная была завалена пакетами и коробками, а я таскал мусор в мусорный контейнер на углу и в "Добрую волю" в соседнем квартале. Все казалось хорошо в стране Уокеров, пока мы созерцали освободившееся пространство в наших шкафах и на книжных полках.

Сорок минут спустя я лежал на диване, сжимая в руках пиво, а Эшли нависла надо мной, почти вибрируя от ярости. Похоже, что сумка, которая должна была пойти в химчистку, каким-то образом пропала. После того как выяснилось, что она не в мусорке, и что "Добрая воля" не позволит нам бродить по складу в её поисках, моя жена осталась в полном гневе, и выплеснуть его было не на кого, кроме меня. Очевидно, я недостаточно внимательно осмотрел пакеты, когда выносил их из квартиры, и теперь у Эш не хватало трех платьев. Я извинился – а что еще я мог сделать! – но это было все равно, что бороться с лесным пожаром с помощью горсти песка. После третьего извинения я выпил остатки пива, сказал жене, что мне нужно побыть одному, и отправился на долгую прогулку. Когда я вернулся через несколько часов, в шкафу висели три новых платья, а Эш спала.

На следующее утро, когда я проснулся, Эшли уже не было. Я сделал свои утренние дела и начал одеваться на работу, но процесс остановился, когда я понял, что у меня нет брюк. Ни в шкафу, ни в прачечной. Даже брюки от костюмов отсутствовали. Я послал Эш сообщение: "Милая, ты не видела мои брюки? Я не могу их найти".

Ответ пришел незамедлительно: "Поищи в Гудвилле :)".

Борясь с волной ярости, я наконец нашёл пару темных треников в своей спортивной сумке. Не идеально, но я опаздывал, и их хватило бы до обеда, пока я не забегу в Uniqlo.

Когда вечером я вернулся домой, у меня было три новые пары брюк. Пока я убирал их в шкаф, Эшли наблюдала за мной со странным довольным выражением в глазах. После этого я снова отправился на прогулку – проще говоря, я не мог больше ни минуты находиться с ней в квартире.

Окончательный итог: три платья, потерянные из-за честной путаницы, и двенадцать пар брюк, включая две незаменимые пары костюмных брюк, принесенных в жертву на костре божественной справедливости. Не знаю точно, какими весами пользовалась Эшли, но мне казалось, что наказание намного превосходит преступление. Впервые за время нашего молодого брака я начал задумываться, не совершил ли я ошибку.

Прошло несколько дней, прежде чем мы снова обрели взаимопонимание. Эшли так и не извинилась, но мое каменное молчание произвело впечатление. В течение следующих нескольких вечеров она приносила домой ужин, заезжая после работы в мои любимые рестораны. В среду я нашел на комоде подарочную карту J. Crew. В тот вечер у меня было достаточно брюк, чтобы продержаться неделю, а когда я пошел в четверг на вечеринку в "Пирс, Бэйтмен", она встретила меня крепкими объятиями и глубоким поцелуем. Казалось, мы вернулись.

Помимо того, что эпизод с брюками научил меня быть ОЧЕНЬ осторожным в проверке мусорных пакетов перед тем, как отнести их на помойку, он преподал мне важный урок о мести Эшли – хотя она, казалось, получала чувство удовлетворения от того, что была орудием божественного возмездия, ее действия не приносили ей радости. Она подходила к мести как к мрачной обязанности, а не как к хобби – к тому, что нужно пережить, хотя бы как средство исправить мир.

В случае с моими десятью парами пропавших брюк эта ответственность стоила около 500 долларов – не считая моих теперь уже неполных костюмов. Мы не бедствовали, но замена одежды напрягала наши финансы в течение месяца или двух. Тем не менее, она приняла нашу участь стоически, словно стоимость нашего нового гардероба была десятиной или налогом, который мы должны были заплатить, прежде чем двигаться дальше.

Расплата Эшли никогда больше не поднималась до уровня пропавших брюк, но время от времени я видел, как на ее лице мелькал странный, довольный взгляд – обычно в то время, когда я обнаруживал что-то необычное – например, соль в каше или то, что книга, которую я читал, каким-то образом исчезла. В конце концов, я принял это как часть нашей совместной жизни. У меня были свои причуды – например, мое твердое убеждение, что арахисовое масло должно храниться в холодильнике – и у Эшли были свои причуды, например, её психопатическая потребность в жестокой мести. Но, рассуждал я, когда любишь кого-то, то принимаешь его целиком – и горячего сексуального котенка, который любит поваляться за деревьями в Центральном парке, и страшного монстра мести, который иногда устраивает диверсию в твоем шкафу. Я научился извиняться, если это возможно, но я также не хотел жить в страхе перед вспыльчивостью моей жены, поэтому бывали моменты, когда я упирался пятками, задраивал люки и пережидал ураган возмездия, проносящийся по квартире. Мы нашли баланс, и большую часть времени он работал на нас.

Так было, пока не появилась Кейтлин.

*

Позвольте мне начать с того, что я не нанимал Кейтлин – это решение было принято людьми на три или четыре ступени выше по пищевой цепочке, таинственным методом проверки, который, я уверен, включает в себя рисование пентаграммы и заклание козла. Я участвовал в одной серии отборов, по итогам которой указал, что её журналистский опыт и способность делать первоклассные тексты в сжатые сроки ставят её на порядок выше остальных претендентов. Шишки из отдела кадров выслушали мои отзывы о группе, поблагодарили нас за потраченное время и пошли дальше.

Излишне говорить, что я был удивлен, когда они последовали моему совету и взяли её на работу.

Ни впечатляющее резюме Кейтлин, ни мое неучастие в её найме не произвели впечатления на Эшли, когда они встретились на организованном на работе походе выходного дня. Проблема была в том, что помимо того, что Кейтлин была высококвалифицированным писателем/редактором, она была еще и сногсшибательной, с упругим телом, высокой грудью и великолепным лицом. И если её стандартная рабочая форма из мешковатых свитеров и синих джинсов скрывала ее фигуру, то этого нельзя было сказать о леггинсах из спандекса и облегающей толстовке, в которых она была, когда встретила мою жену.

Эш и Кейтлин беседовали, делая друг другу комплименты по поводу их беговых костюмов и кроссовок и болтая о погоде. Постороннему человеку это могло бы показаться совершенно банальным обменом мнениями между женой и коллегой мужа, но я почувствовап на себе суровый взгляд Эшли, не предвещавший ничего хорошего для моей супружеской гармонии.

Когда мы возвращались в квартиру после обеда, Эш была нехарактерно молчалива. Я знал, что будет дальше: Она молча мариновалась в своем гневе, гноилась и бродила, готовясь взорваться. Понимая, что мне нужно это предотвратить, иначе я рискую снова потерять свои штаны (я только что пополнил свои запасы до семи пар и надеялся сохранить их на некоторое время), я заговорил.

— "Я рад, что ты наконец-то познакомилась с Кейтлин. Кажется, вы с ней поладили".

— "Да, Чарльз. Она прекрасна", – пробормотала моя жена. – "Где ты её прятал?"

Чарльз. Не очень хороший знак.

— "Прятал, дорогая?" – Я улыбнулся. – "Мы не слишком часто общаемся с моими коллегами. На самом деле, я думаю, ты и половины не видела до сегодняшнего дня".

— "Ерунда. Я видела их всех на рождественской вечеринке".

Я сохранил улыбку на лице.

— "Это было восемь месяцев назад, Эш. Черт, половину офиса уже повысили, переместили или отправили в другие отделы".

— "Или, как в случае Кейтлин, взяли на работу". – Она нахмурилась. – "Какова ее квалификация?"

— "Бакалавриат по английскому языку, со специализацией на деловой переписке. Пять лет работала в журналистике, еще три года в цифровом маркетинге. В общем, то же самое, что и я". – Я усмехнулся. – "Только ВУЗ другой. С такими темпами, как у неё, она в конце концов станет моим боссом".

Ее тон стал немного мягче, но походка все еще была жесткой, как у пса, готового к атаке.

— "И будешь работать под её началом?"

Я бросил на неё взгляд. В глазах Эш по-прежнему была сталь, но она улыбалась. "Слава Богу", подумал я

— "Конечно, нет, дорогая". – улыбнулся я в ответ. – "Ты единственная женщина, под которой я работаю. И я бы вряд ли назвал это работой".

Ухмылка Эш стала еще шире, и когда мы вернулись в нашу квартиру, это было соревнование, кто первый разденется. В постели она была в ударе – толкнула меня на спину и насадилась на меня почти сразу после того, как я снял штаны. Это было горячо, но в то же время напряженно, и у меня возникло ощущение, что она хочет застолбить на меня свои права. К тому времени, когда она закончила, казалось, что на моем теле не осталось ни одного сантиметра, который бы она не трогала, не целовала, не сжимала, не разминала, не трахала, не сосала и не помечала.

Следующие пару недель прошли довольно гладко, хотя потребовалось много времени – и много секса – прежде чем напряжение исчезло. Тем временем Эшли покрыла мое тело любовными отметинами до такой степени, что несколько парней в спортзале начали задавать странные, туманные вопросы. Я так и не выяснил, что они предполагали – побои или просто признаки острой анемии.

Эш никогда не заводила разговора о Кейтлин, и я старался делать то же самое. Полагаю, это стандартный ход из справочника изменщика – никогда не упоминать о "другой" женщине, но в моем случае я просто не хотел путать карты. Казалось, это сработало, и мне каким-то образом удалось уклониться от пули.

Тем временем работа шла своим привычным чередом, по крайней мере, до конца октября. Каждый год моя компания выпускает огромный отчет с описанием своих проектов по всему миру. Независимо от того, сколько бы мы не напоминали о сроках и сколько электронных писем не высылали, руководители проектов различных благотворительных организаций неизбежно ждут до последней минуты, чтобы отправить свои отчеты. А это значит, что мне и моей команде приходится неделю или две работать с раннего утра до позднего вечера, включая выходные, чтобы все успеть. Мы называем это "адской неделей".

Красочно, я знаю. Я уже говорил, что мы писатели?

У нас с Эш всё уже почти нормализовалось, когда наступила "адская неделя". В тот понедельник мой обычный восьмичасовой день превратился в 12-часовой марафон редактирования, и к тому времени, когда я вернулся домой, я чувствовал себя развалиной, державшейся только с помощью резинок и скотча. Все, о чем я мог думать, – это горячий душ и теплая постель; у меня определенно не было сил для спора с Эшли. Она набросилась на меня еще до того, как я снял пальто.

— "Где ты, блядь, был?"

— "Что…?" – Я сделал паузу, сняв один рукав. – "Ты что, не получила мои сообщения?"

— "Ты имеешь в виду ОДНО сообщение, которое ты, блядь, отправил шесть часов назад?"

Я задумался: неужели прошло шесть часов с тех пор, как я отправил сообщение с напоминанием Эшли о том, что собираюсь задержаться в офисе? Честно говоря, я не мог вспомнить. Даже в своем оцепенении я понял, что у меня есть два варианта: вступить в схватку с Эшли, которая, скорее всего, закончится тем, что я буду спать на диване, или попытаться разрядить обстановку, добраться до кровати и заснуть.

— "Так долго?" – неопределенно спросил я, закончив снимать пальто и роясь в шкафу в поисках вешалки. – "Прости. Я потерял счет времени".

Она постукивала ногой. Это было нехорошо.

— "Еще бы".

Я вздохнул.

— "Помнишь, я говорил тебе, что это адская неделя, Эш? Что моя команда собирается провести весь день, плюс еще несколько, пытаясь составить годовой отчет?"

Тук, тук, тук.

— "Помнишь, я просила тебя держать связь, чтобы я знала, когда приготовить ужин?"

Блядь…

— "Да… Черт, прости меня, Эш. Это было сумасшествие, и я не мог постоянно проверять свой мобильный. Так будет всю неделю".

Тук, тук, тук.

— "Она была там?"

Пиздец…

— "Вся команда работала весь день. Включая Кейтлин", – сказал я. Я посмотрел Эшли прямо в глаза, со всей искренностью, на которую был способен, учитывая, что мои веки, казалось, весили по пуду каждое. – "Эш, мне очень жаль, что я не писал тебе. Я провел последние двенадцать часов, туша пожары. И, честно говоря, так будет до тех пор, пока мы не уложимся в срок в следующий четверг".

— "Это же восемь дней!"

— "Десять. Помнишь прошлый год, когда мне пришлось работать все выходные? В этом году мне придется сделать это снова". – Я опустил плечи. Мне нужно было лечь в постель. – "Эш, мне действительно жаль, но это часть моей работы. Это было частью моей работы задолго до того, как Кейтлин приняли на работу, и это будет частью моей работы после ее ухода".

— "Она уходит?" – Постукивание прекратилось.

Я сухо усмехнулся.

— "Со временем. Ты знаешь, как это бывает – членов команды все время тасуют туда-сюда. Единственная причина, по которой они не перевели меня в другое место, лишь в том, что у них нет никого другого, кто мог бы редактировать статьи и вести сайт".

Брови Эшли снова сдвинулись.

— "Но пока что ты все еще будешь работать с ней".

— "Да, любовь моя. Я все еще работаю с Кейтлин. И Аароном, и Ким, и Джейком, и Брэндоном, и остальными членами команды. И это все, что я делаю".

Мы пришли к компромиссу: Эшли позволила себя успокоить, а я согласился отвечать на ее сообщения с должной готовностью. Она хотела немедленных ответов, но я уговорил ее дать мне десять минут на ответ. Это был классический компромисс, но ни один из нас не был особенно доволен им – я должен был сидеть на электронном поводке в самое трудное время года, а она должна была справиться со своей ревностью. Когда мы легли спать, в ее глазах все еще было что-то похожее на сталь, но она быстро прижалась ко мне и положила мою руку себе на грудь. Она все еще была там, когда я проснулся на следующее утро.

В нашей квартире воцарился хрупкий мир. На работе я чувствовал, что постоянно нахожусь между неуверенностью Эшли и кипой правки, которая росла независимо от того, как быстро мы с командой работали. По опыту предыдущего года я знал, что в конце концов мы достигнем переломного момента и прилив начнет спадать, но до этого оставалась почти неделя.

Тем временем Эшли засыпала меня сообщениям до предела. По меньшей мере десять раз в день сыпались СМС, и мне приходилось отвлекаться от своих дел, чтобы ответить. Обычно, я просто на минуту отвлекался от редактирования, но пару раз она писала сообщение посреди совещания, и мне приходилось писать быстрый ответ под столом, надеясь, что никто не поймет, что я делаю. Её сообщения всегда были безобидными – небольшие записки вроде "Как дела?" или "Надеюсь, все хорошо!" – но смысл был ясен: за мной следили.

Время тоже было испытанием. Иногда Эшли начинала писать сообщения через несколько минут после моего прихода в офис, но иногда она ждала час или около того. Иногда они следовали одно за другим, а иногда между ними проходили часы. У меня было ощущение, что она играет со мной в "Морской бой", надеясь поймать меня в незащищенный момент, когда мы с Кейтлин будем быстро перепихиваться где-нибудь в кладовке.

Так могло бы продолжаться до конца адской недели, но я совершил ошибку. Мое зарядное устройство для телефона было на последнем издыхании и работало только в том случае, если я заправлял шнур под телефон и затягивал его. Это легко исправить – все, что мне нужно было сделать, это купить новый шнур – но это случилось во время адской недели, а, борясь одновременно с Эшли и годовым отчетом, у меня уже не хватало мозгов на другие проблемы.

В итоге, когда я пришел в офис в пятницу утром, мой телефон был на семи процентах. Обычно я подключил бы его, добравшись до своего стола; но едва я успел снять пальто, как прибежал Джейк с последней бедой, и я сразу же рухнул в работу. Когда появилось время вдохнуть, было уже около двенадцати. Мой телефон был разряжен.

Оглядываясь назад, ужас, который я испытал, когда понял, что несколько часов был без связи, должен был стать тревожным сигналом, но я был с Эшли четыре года, и лягушка была на пути к тому, чтобы свариться. Мое колотящееся сердце и нарастающее чувство паники, когда я подключил телефон, даже не показались мне странными.

Черт, черт, черт, черт, черт…

Батарея моего телефона была разряжена, и потребовалась почти минута, чтобы получить достаточно заряда для запуска. Мой пульс стучал в ушах.

Черт, черт, черт, черт, черт…

Телефон издал быстрый вибросигнал, начиная процедуру загрузки, а затем несколько сигналов, возвещающих о получении кучи сообщений. Блядь, блядь, блядь! Сообщения быстро переходили от безобидных ("Привет, детка! Как дела?") к сердитым ("Где ты, черт возьми, Чарльз??") и злобным ("У тебя есть пять минут, чтобы перезвонить, или я отрежу на хуй твои яйца, мудак!!!"). Учитывая, что последнее сообщение пришло полчаса назад, было ясно, что я (и мои яйца) сильно облажались.

Черт.

Я быстро нажал на кнопку "перезвонить", но после двух гудков включился автоответчик. Она проверяла мои звонки. Я попробовал снова, с тем же результатом. В третий раз я оставил голосовое сообщение, объяснив, что произошло. Затем я отправил СМС с тем же, хотя и сокращенным, объяснением. Никакого ответа. Еще одно, более короткое сообщение. Никакого ответа.

В этот момент я разрывался между тем, чтобы бежать к ней в офис и умолять, или вернуться на работу. Один вариант сохранил бы мою супружескую гармонию, другой сохранил бы мою работу – ключевой момент, поскольку мне определенно нужна была бы зарплата, чтобы снять квартиру после того, как она меня выгонит. В любом случае, мне пришлось бы ждать около получаса, пока мой телефон достаточно зарядился – после последней порции сообщений я ни за что не покину свой стол без электронной пуповины.

Ожидая, я пытался вернуться к редактированию, но мой мозг был поджарен, а сердце все еще выпрыгивало из груди. Я думал о том, что, что бы я ни сделал, я не мог гарантировать, что Эшли отступит. В этом было что-то неправильное, понял я. Несмотря на мою решимость не становиться заложником горячего нрава и странного чувства справедливости моей жены, именно это и произошло. Вот он я, застрявший в середине самой тяжелой недели за весь рабочий год, и я не мог сосредоточиться, потому что пропустил пару сообщений и боялся, что моя жена может взорваться. Что-то в этом было глубоко неправильно.

Я думал, как донести это до Эшли. Что я мог сказать? Как объяснить, что я не могу жить в страхе перед ее вспыльчивостью? Или что её потребность в мести может разрушить наш брак? Я подумал об отправке сообщения, но тут же отбросил эту идею. Это был разговор, который нужно было провести лицом к лицу. Возможно, в кабинете психотерапевта. Я размышлял над тем, как затронуть эту тему, когда пришло еще одно сообщение.

"Хорошо".

"Хорошо"? Что "хорошо"?!? Господи! У меня чуть не случился сердечный приступ, а Эшли в трёх последних сообщениях выставила меня подонком. Это определенно не было "хорошо". Трудно читать эмоции по тексту, но я решил, что либо Эш осознала, что ведет себя как сумасшедшая, и спустила меня с крючка, либо – что более вероятно – она признала меня виновным в каком-то преступлении и уже планирует наказание.

Затем у меня появилось другое понимание: Независимо от того, что означало сообщение Эшли, я ни хуя не мог с этим поделать. Идти к ней в офис было рискованно, а пытаться отговорить ее с помощью смс было глупой затеей. Я понял, что все, что я могу сделать, это переждать надвигающуюся бурю и надеяться, что, когда она закончится, мой брак – и мой гардероб – не сильно пострадают.

*

Я очень старался уйти с работы пораньше, но когда я вернулся домой, было уже 8:30, и – как и каждый вечер на той неделе – я был разбит. Стоя перед дверью своей квартиры, я глубоко вздохнул, собрался с силами и вошел внутрь.

— "Дорогая, я дома!" – позвал я.

— "На кухне!"

Тон был нормальным, и я позволил себе немного оптимизма. Может быть, все будет не так плохо, как я думал. С другой стороны, ее веселый голос вызвал некоторые опасения. Почему она не была более расстроена? Неужели она уже начала свою месть? Чем будет приправлен пой ужин? Слабительное? Рвотный корень? Гвозди?

Повесив пальто и сняв ботинки, я приготовился к натиску. Вместо этого я получил Эшли с расслабленной улыбкой на лице.

— "Добро пожаловать домой, милый!" – щебетала она, обнимая меня. Поцелуй, который она подарила мне, был теплым, любящим и немного мятным. Что происходило?

Я все еще был в режиме контроля ущерба.

— "Привет, любимая! Прости, что пропустил твои сообщения сегодня – мой телефон разрядился и…"

— "Не волнуйся об этом, милый. Ты все объяснил в своем сообщении" – улыбнулась она.

— "Но…"

Она приподнялась и поцеловала меня еще раз.

— "Никаких "но". Ошибки случаются. Я купила новый шнур по дороге с работы".

Кто была эта женщина, и что она сделала с моей женой? Оглядываясь назад, я, вероятно, должен был копнуть глубже, но было уже почти девять, я только что вернулся домой после двенадцати часов работы, и, едва предотвратив один сердечный приступ, я не хотел провоцировать другой. Я сдался со вздохом облегчения.

— "Спасибо, Эш. Я позабочусь о том, чтобы завтра мой телефон был заряжен".

Она снова широко улыбнулась мне. "Проследи за этим, детка!"

Мы с Эш договорились, что в течение адской недели ужинами займётся она. Она заказала китайскую еду на вынос, и я немного поковырялся в ней, но день выбил меня из колеи, и вскоре я обнаружил, что дремлю над своей тарелкой.

— "Мне пора в постель", – сказал я. "Ты идешь?"

Она снова улыбнулась мне.

— "Может быть, через некоторое время. Я собираюсь немного почитать".

— "Хорошо."

Я дотащился до ванной, совершил омовение и упал в кровать. Когда я задремал, я заметил в воздухе легкий запах чего-то. Освежитель воздуха? У меня не было времени подумать об этом, я провалился в сон.

*

На следующий день была суббота, но мне все еще нужно было идти в офис. Я встал, принял душ и тихо оделся. Прежде чем выйти из спальни, я посмотрел на Эшли на кровати. Свернувшись в позу эмбриона, завернутая в мягкие желтые простыни, она выглядела такой умиротворенной. Это было еще одно её лицо-хамелеон – мягкая, уязвимая женщина, которую я хотел защитить. Ничего общего с жестким финансовым аналитиком в темном брючном костюме или уверенной в себе женой, которую я видел накануне вечером, с удовлетворённым взглядом в глазах.

Стоп!. Удовлетворенным? Я почувствовал, как мое хорошее настроение сдувается. Черт.

Я покачал головой. Не нужно создавать проблемы там, где их нет. Я сказал себе, что мои брюки не пропали, моя одежда цела, и не было причин заранее расстраиваться, когда мне и так предстоял тяжелый день.

Тем не менее, мои мысли постоянно возвращались к тому взгляду в ее глазах. Было ли это на самом деле?

В тот день Эш написала мне всего четыре сообщения, и я старался отвечать быстро. Все они были веселыми и легкими – никаких криков или ругани – и, похоже, она была довольна моими ответами. Когда я вернулся домой тем вечером, все казалось нормальным. В основном нормальным. Ее поцелуи все еще были мятными, и она заказала лимонную курицу в греческом ресторане. Она часто заказывала еду на вынос, но я не собирался ссориться из-за этого. Я искал в глазах Эшли тот довольный блеск. Был ли он там? Я не был уверен. Я был уставшим, и мне могло померещиться.

В спальне я снова уловила запах "Фебриза".

— "Дорогая, здесь странно пахнет. Ты пользовалась освежителем?"

— "Да. Похоже, кто-то из соседей курил. Запах был очень сильным".

Странно. Пара соседей курили траву, но мы обычно чувствовали запах в коридоре, а не в спальне. Я пожал плечами. Загадка раскрыта.

Воскресное утро было таким же. Проснулся в шесть, принял душ, молча оделся. Взглянул на Эшли, уютно устроившуюся на бледно-зеленых простынях, похожую на какую-то русалку или Венеру Боттичелли – хотя и одетую во фланелевую ночную рубашку. Я поцеловал ее и ушел в офис.

Позже мне пришло в голову: В субботу простыни были желтыми, а в воскресенье – зелеными. Я пожал плечами. Мы довольно регулярно меняли простыни, но у нас не было какого-то определенного графика. Думаю, Эш просто решила, что пришло время сменить постельное белье.

Та ночь была такой же – мятные поцелуи, еда из закусочной на углу, нотки "Фебриза", беспробудный сон. Может быть, самодовольное выражение ее лица? На следующее утро – тихий душ, молчаливое прощание и поцелуй жене, мертвецки спящей и уютно устроившейся на белых простынях.

В тот же день на работе: Блядь. Белые простыни.

Я не мог придумать ни одной причины, по которой Эшли меняла бы простыни два дня подряд. Ну, ни одной причины, которую я хотел бы рассмотреть. Добавьте к этому "Фебриз" и… возможно, довольный вид… Похоже, Эш усилила накал игры в месть. Если она делала то, что я думал, то это уже не просто исчезновение штанов, а непоправимый ущерб браку.

На мгновение я засомневался, действительно ли я хочу знать правду, но понял, что это тот случай, когда неведение точно не было блаженством. Я не мог жить со своими подозрениями, и – если они были правдой – я был уверен, что не смогу жить со своей женой. Прежде чем я смог усомниться в своих подозрениях, я провел небольшое исследование и сделал заказ на Amazon. Спустя 206 долларов – включая ускоренную доставку – пара шпионских камер уже летела ко мне.

Я молился, чтобы мои подозрения оказались ошибочными.

Той ночью: Мятные поцелуи, марокканские блюда, "Фебриз" и розовые простыни. Удовлетворенный вид определенно присутствовал. Я заглянул в бельевую корзину, но она была пуста. Блядь, блядь, блядь!

В понедельник волна редактирования поднялась на гребень и начала отступать. Очередь документов начала уменьшаться. Конец был близок.

В 11 часов почта прислала мне сообщение, что моя посылка прибыла. К полудню работа немного замедлилась, и мои сотрудники едва поднимали глаза, когда я говорил им, что мне нужно бежать на встречу. Камеры были замаскированы под детектор дыма и будильник, и установить их в спальне было проще простого.

В тот день Эш написала пять сообщений.

В 17:15 я получил сообщение, что камеры активированы. Очевидно, моя жена вернулась домой раньше. Через час я получил последнее сообщение от Эшли.

Я хотел знать правду, но если на видео было то, что я думал, то скоро начнется процесс, который, как я надеялся, мне никогда не придется проходить. Я подумал и решил, что не буду смотреть видео до завтра. Если моему браку пришел конец, то конец может подождать еще одну ночь.

Я написал Эш сообщение, чтобы она знала, что я буду дома в 8:30. Мне было интересно, рассердится ли она, но я уже почти не переживал по этому поводу. Мои эмоции были приглушены и размыты, будто я ощущал их сквозь туман. В восемь я, спотыкаясь, добрался до дома.

Та ночь: Мятные поцелуи, пицца на вынос, "Фебриз", довольная улыбка. Снова желтые простыни. Это имело смысл, поскольку у нас было всего четыре комплекта постельного белья. Это также объясняло вчерашний поход в прачечную. Мечась и ворочаясь в постели той ночью я понял, что, независимо от того, что произошло, я больше никогда не хочу чувствовать запах "Фебриза".

На следующее утро: Эш свернулась калачиком в постели, сияя в лучах утреннего солнца. Я долго смотрел на нее. Я буду скучать по этому. Между бессонницей и страхом я все еще находился в глубоком тумане. Я принял его; когда он рассеялся, я понял, что меня ждет океан боли.

Я оделся и принял душ в тишине. На прощание я послал Эш воздушный поцелуй.

На работе все в основном успокоилось. Возможно, пройдет еще два-три дня, прежде чем мы закончим, но мы уже видели свет в конце тоннеля. В 11 часов я сказал команде, что иду в "тихое место" – конференц-зал, который компания оборудовала диванами, стульями и парой небольших столов. По сути, это была корпоративная версия комнаты отдыха для студентов. Кроме того, это было единственное место, где я мог посмотреть видео из своей спальни в относительном уединении.

Кроме меня там была только Ким, одна из моих коллег. Она свернулась калачиком в кресле у окна, полностью погрузившись в свой ноутбук. Я устроился на диване в дальнем конце комнаты. Если видео покажет то, что я ожидал, то я хотел оказаться спиной к стене.

Мой план состоял в том, чтобы слушать, а не смотреть видео. Я рассудил, что, увидев Эшли в объятиях другого мужчины, невозможно будет простить ее, а я не хотел закрывать любые возможности – включая примирение – до того, как узнаю, с чем имею дело. Поэтому я надел наушники, включил видео с детектора дыма и свернул экран.

Судя по звукам, все было так плохо, как я и предполагал. Камера активировалась движением, поэтому она начала запись, как только они вошли в комнату. Я услышал шорох одежды и смех, а затем странно знакомый голос сказал: "Соси мой член, детка". Звонкий смех Эш, затем звук молнии и ее соблазнительный голос: "О, он такой большой".

Влажные звуки, прерываемые его стонами: "Вот так", "Да…", "Возьми его в рот", "Спорим, что хуёк Чарли не растягивает твои губы так", "А куку ты делаешь горловой минет, шлюшка?" – и, наконец, – "Раздевайся и в койку!".

Где-то в середине минета я узнал голос. Это был Уинслоу, блядь, Хаббл. Мое зрение затуманилось, и я закрыл глаза. Я почувствовал, как по щекам покатились слёзы.

Я был раздавлен, да, но также и озадачен. Я не собираюсь утверждать, что Эш работает с офисом, полным моделей Чиппендейлс, но в чане с тестостероновым ядом, которым был "Пирс, Бейтман", не было недостатка в накачанных телах, сильных подбородках и точеных чертах лица. Но вместо того, чтобы подтянуть офисного бифштекса, Эш выбрала для траха самого дряблого и жирного отброса из мелкой части генофонда? Это не имело смысла.

Саундтрек дал ключ к разгадке привлекательности Уинслоу. Судя по стонам моей жены и скрипу на заднем плане, они с Эш перешли к основному блюду. Через мгновение он снова начал:

— "Спорим, малыш Чаки не растягивает тебя так… Ты такая тугая…".

Я не ожидал, что Эш бросится на мою защиту, и она не разочаровала.

— "О, Боже, ты такой большой! Ты растягиваешь меня… ебёшь меня так глубоко!"

Она никогда не была особенно голосистой любовницей, но, видимо, Уинслоу Хаббл вдохновил ее на новые свершения. Её крики становились все громче и громче, сопровождаемые уверениями, что её никогда не трахали так сильно и долго. И так широко растягивали. Уинслоу подталкивал ее, требуя сказать, был ли мой член меньше, был ли мой трах хуже, и кто владеет её телом. И Эш дала ему то, что он хотел.

Нелегко слышать, что ты пустое место в постели, и особенно трудно слышать, как тебя негативно сравнивают с таким никчемным мешком дерьма, как Уинслоу Хаббл, но самое страшное случилось ближе к концу.

"Скажи мне, шлюха! Скажи мне, что ты собираешься сделать!" – пыхтел Уинслоу.

— "Я собираюсь… собираюсь…"

"Скажи, шлюха! Скажи мне, чем ты собираешься кормить своего мальчика-кука…"

Что?!?

— "Я… я… собираюсь… накормить его твоей спермой!"

Погоди, какого хуя?!

Винни издавал громкие стоны, а Эш вторила ему серией криков, которые поднялись до оперного крещендо, подобного которому я никогда не слышал от нее раньше. Её крики пронзили мои уши, прогоняя мысли. Оставляя фрагменты.

Лучше меня?

Я куколд?

Кричащие оргазмы?

Накормить меня его спермой?!?

Я чувствовал себя замороженным. Пустым.

Их тяжелое дыхание раздавалось в моих наушниках.

В моих ушах.

Сопение.

Я поднял глаза на часы на стене. Я тупо уставился на цифры, на секундную стрелку, бегущую по циферблату. Прошло всего двадцать минут с тех пор, как я запустил видео. Мой мозг застрял на цифре. Повторил его. Двадцать минут. Двадцать минут. Двадцать минут.

Двадцать минут, чтобы покончить с моим браком.

Двадцать минут.

Подождите, двадцать минут?

Двадцать минут. Учитывая время, которое ушло на раздевание, минет, укладывание на кровать, сколько времени осталось? Пять минут? Десять?

Насколько, блядь, хорош был Винни?

У него хуй, как у коня-тяжеловоза? Или он знает какие-то давно забытые восточные секреты, заставляющие женщин кончать с громкостью товарного поезда? Неужели в этом пухлом, напыщенном теле зарыт сексуальный гений?

В наушниках всё ещё тяжело дышали Эшли и Уинслоу. Затем он заговорил.

— "Значит, ты собираешься сделать это снова?"

Голос Эшли, легкий и игривый.

— "А ты как думаешь?"

— "Я думаю, ты грязная сучка-извращенка. Скармливаешь мою сперму своему мужу".

Этого, конечно, не произошло. После работы я был слишком уставшим для секса, а мятное дыхание Эшли подсказало мне, что она тщательно почистила зубы перед моим приходом домой. И все же, мысль об этом… мысль о том, что она шутит об этом в нашей постели с этой тупой высокомерной мразью…. Я почувствовал, как мой желудок сжался.

Эшли издала что-то среднее между хихиканьем и стоном. Я буквально услышал, как она улыбнулась.

— "Тебя это заводит? Мысли о том, как он высасывает твою сперму из моей киски?"

— "Этот вой идеальный муж. Каждый четверг я смотрю, как он и Марти ведут свои разговорчики и смотрят на всех нас, как… как будто они нас осуждают. Как будто они такие умные, настолько лучше нас. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что я здесь тебя трахаю" – хихикнул Уинслоу.

Она фыркнула от смеха: "Не смей!"

— "Не беспокойся, дорогая. Я не собираюсь делать ничего, что могло бы поставить это под угрозу. Или мой брак, если уж на то пошло".

Я открыл компьютер и нажал на паузу. Камера была направлена прямо на них. Уинслоу был весь красный и потный, рот открыт, глаза полузакрыты. Эш лежала рядом, с натянутой до плеч простыней, ее глаза блестели самодовольным удовлетворением.

Этот чертов взгляд.

Я не мог понять, что это. Радость. Оргазмы. Непринужденная жестокость.

Двадцать минут?!?!

За годы нашей совместной жизни мне казалось, что я кое-что узнал об Эшли, в том числе и то, что она не из тех, кто любит быстрые перепихоны. Секс с ней – даже наш быстрый секс по будням – был медленным, с множеством томительных прелюдий и поддразнивания. Идея сорвать с нее одежду и затрахать до предела менее, чем за полчаса, была просто невообразимой. Либо Уинслоу был каким-то сексуальным волшебником, либо происходило что-то еще.

Я должен был посмотреть видео. Судя по звукам, которые я слышал, моему браку уже пришел конец, и я не мог представить, что можно нанести еще больший ущерб. "Черт, – мрачно подумал я, – может быть, я узнаю что-то новое".

Я передвинул бегунок плеера назад к тому моменту, когда они впервые вошли в спальню. Чуть больше девятнадцати минут. Затем я нажал кнопку воспроизведения.

Я слышал истории о дебатах Никсона и Кеннеди. Люди, слышавшие их по радио, были уверены, что победил Никсон, а те, кто смотрел их по телевизору, были уверены, что победил Кеннеди. Наблюдая за Эш и Уинслоу, я наконец-то понял этот феномен. Позвольте мне сказать об этом так: Некоторые люди говорят, что нет такой вещи, как плохая пицца или плохой секс, но после просмотра этих 19 минут я бы предложил им поесть в "Сбарро", трахнуться с Уинслоу Хабблом, а потом прийти и поспорить со мной.

С самого начала Эшли была главной. Увидев ее с Уинслоу, я понял, что смотрю мастер-класс по соблазнению. Каждый ее взгляд, каждая улыбка и ухмылка были призваны убедить его в том, что он действительно неотразимый сердцеед.

И это была полная чушь.

Когда она вытащила его член, я издал удивленный смешок. Этот мужчина был… ну, скажем так, не одаренным. И смотреть, как Эшли отсасывает ему, было смесью душераздирающего и уморительного. Душераздирающая часть была очевидна – моя жена стояла на коленях, заставляя себя подчиняться мужчине, который был намного ниже ее. С другой стороны, односторонний монолог Уинслоу был смешон, добавляя нотку непреднамеренного юмора в происходящее. Я никогда не понимал логики задавания вопросов человеку, делающему вам минет, – неужели вы ожидаете, что он будет говорить с набитым ртом (или, как в случае Эш, занятым)? Тем не менее, Уинслоу продолжал болтать, требуя, чтобы она рассказала ему о его превосходном размере, невероятной привлекательности, моей неполноценности и распутстве моей жены.

Слово "куколд" было использовано в изобилии.

Я думаю, Эшли надеялась покончить с ним минетом, но Уинслоу считал иначе. Он отстранился от нее, взгромоздил ее на кровать и сдернул с нее брюки и трусики. Сбросив штаны, он подался вперед и начал тыкаться в нее.

— "Спорим, малыш Чаки не растягивает тебя так… Ты такая тугая…"

Придурок, она не тугая, она сухая.

На лице Эш промелькнуло выражение отвращения, но она быстро вернулась в образ.

— "Да, ты такой большой", – пропела она. – "Так глубоко ! Еби меня, детка!"

— "Глубже, чем он когда-либо входил", – пыхтел Уинслоу. – "Я растяну тебя!"

— "Да, да, детка!" – стонала Эшли. Ее голос был немного приглушен, так как она снимала свой топ. – "Еби меня жёстко!" – воскликнула она, складывая блузку, снимая лифчик и спокойно откладывая их на тумбочку. – "Засади мне!"

— "Твой куколдишка не ебёт так, правда? Не засаживает так глубоко!" – Уинслоу хрюкнул, пот заливал ему глаза. – "Я хозяин этой киски!"

— "Да! Да! Она твоя!" – пропела Эшли, притягивая его лицо к своей шее. Сначала я удивился, почему она притянула Уинслоу, но когда его лицо оказалось зарытым в подушку, все стало ясно. Когда он больше не мог ее видеть, у Эш не было необходимости "играть лицом". Хотя она продолжала заявлять, что он овладел ее телом и постелью, её глаза были устремлены вдаль, а выражение лица было пустым. Я знал этот взгляд: Эшли была за миллион миль отсюда, мысленно просматривая список покупок, планируя еду или представляя себя где-нибудь на пляже. Это не был взгляд блаженства или оргазмической радости. Такой взгляд у нее был, когда она переживала что-то малоприятное, например, сдавала кровь или чистила сифон в раковине. Я предполагал, что именно с таким взглядом она ходит на прием к гинекологу.

Как я уже упоминал, тело Эшли преследовало мои сны, и не без оснований. Она была видением, классическим произведением искусства. Венера Боттичелли. Актея Лейтона. Мэрилин Монро из "Плейбоя". Женское тело, с идеальной, упругой грудью, небольшим животиком и соотношением талии и бедер, которое практически определяло золотую середину.

Уинслоу, с другой стороны, едва мог сойти за человека. Бледная творожная плоть, сероватая и жирная. Видеть их вместе было все равно, что смотреть на ламантина, пытающегося спариться со статуей Мадонны. Ужасающее сопоставление классического искусства и японского порно со щупальцами.

Я не мог сдержаться. Я разразился смехом, даже с мокрым от слёз лицом. Вот Эш, отомстившая мне за какую-то воображаемую обиду, сделав что-то настолько неприятное, что ей пришлось мысленно отстраниться. А вот Уинслоу, воображающий себя властелином вселенной, отбирающим военные трофеи у низшего рангом мужчины, громко заявляющий о своем сексуальном превосходстве над бедным ублюдком, которому он наставлял рога.

А вот я, бедный ублюдок, наблюдающий, как его жена занимается тем, что явно было сексуальным эквивалентом выноса мусора, одновременно громко возбуждая своего спутника в попытке ускорить его. В одно мгновение я понял, почему Эш выбрала Уинни: это не было похотью или вожделением – на самом деле, все было как раз наоборот. Она выбрала его, потому что он был прост, доступен и вряд ли перерос бы в долгосрочные отношения. Самое главное, Эшли знала, что не получит удовольствия от секса с ним. Если бы она выбрала для мести одного из квадратночелюстных бифштексов из своего офиса, то весы справедливости склонились бы в другую сторону, от божественного возмездия к продажной неверности. Поэтому, вместо того, чтобы трахаться в радость, она трахалась по обязанности; вместо того, чтобы выбрать партнера, который ее привлекал, она выбрала того, кто вызывал у нее отвращение.

Она причинила боль себе, чтобы отомстить мне.

Я понимал доводы Эш – в какой-то степени я даже уважал её – но я не мог просто забыть этого. Наблюдая, как она стискивает зубы, когда Винни толкается в нее, я понял, что она пугает меня. Выбросить шкаф, полный брюк, было экстремально, но и немного смешно, и это стало глупой историей, которую я иногда рассказывал друзьям после нескольких рюмок. Но в процессе превращения правосудия Эшли в комедийный номер я позволил себе не замечать более мрачных аспектов. Дело было в том, что моя жена совершила очень разрушительный поступок, прекрасно понимая, что это создаст нагрузку на наш брак и на наши финансы. Это заставит меня – мужчину, которого, как она утверждала, любит, – чувствовать себя небезопасно в моем доме.

Теперь она применила еще одно суровое наказание, во много раз худшее, чем ее налет на мой шкаф. Все остальное – тот факт, что я не заслужил, чтобы мне наставляли рога, тот факт, что я мог никогда не узнать об этом – не имело значения. Важно было то, что она это сделала. И что, судя по своему удовлетворённому виду, она ни на секунду не сомневалась в своем решении.

Какие еще наказания она может считать оправданными? Серьезно, какой следующий шаг после неверности? Нанесение увечий? Ампутация? Уничтожение?

А что, если бы у нас были дети? Могу ли я рискнуть, что однажды они могут стать частью одного из ее планов мести, пешками в ее стремлении уравновесить вселенную?

Или, что еще хуже, если они тоже станут жертвами её правосудия?

Глядя на выражение лица Эшли, лежащей рядом с Уинслоу, я понял, что больше не чувствую себя в безопасности с ней – ни в моем шкафу, ни в моих отношениях, ни в кровати, которую она осквернила. Хотя я оценил, что она сменила простыни, это не искупало того факта, что она позволила этой свинье, этой неряшливой массе гноя и привилегий, войти в наш дом и в её тело. Если она начала это в пятницу, как я подозревал, то она уже пять раз трахалась с ним в нашей постели. Сегодня она собиралась сделать это снова.

Я понял, что не могу вернуться домой ни в тот вечер, ни в любой другой в ближайшем будущем. Учитывая то, что я видел, я должен был противостоять ей – и, учитывая, что она верила в мою предполагаемую неверность и ее отчаянную потребность в справедливости, невозможно сказать, какой будет ее реакция. Как правильно отомстить за развод? И как он будет выглядеть с добавлением еще 50 процентов?

Единственный вопрос заключался в том, когда я должен поставить её в известность. Ангел на одном плече голосовал за то, чтобы написать ей немедленно. Он возвестил, что быть милосердным легко, что прощение божественно, и что я должен дать ей знать, пока она снова не трахнула Уинслоу. Дьявол на другом плече шептал, что если я не хочу ее наказывать, это не значит, что я не должен позволить ей самой наказать себя.

В 17:20 мой телефон завибрировал.

В 18:30 я отправил ей сообщение, снабженное видеоклипами. Я сообщил, что останусь с Аароном, одним из моих коллег. Через два дня я начал бракоразводный процесс.

Как я уже говорил, мне не потребовалось много времени, чтобы простить Эшли. После просмотра пяти минут полового акта на видео, мне было трудно представить себе более жестокое наказание, чем трах с Уинслоу Хабблом. Кроме того, её одержимость привела к концу нашей дружбы и разрушению нашего брака. И хотя в начале этой истории я шутил, что она скучает по нашей квартире и карьере в "Пирс, Бейтман", я знал, что она отчаянно скорбит о потере наших отношений. Я думаю, мы оба знали, что мы были чем-то большим и лучшим.

Но если к Эш я испытывал сострадание, то к Уинслоу Хабблу у меня не было ничего, кроме презрения. Между моими разговорами с Марти и сплетнями, которые я собирал на вечеринках, я получил представление о том, как его богатство и привилегии защищали его в течение многих лет. Проще говоря, каждый раз, когда Винни попадал в неприятности, его школьные друзья, коллеги по студенческому братству и папина чековая книжка решали проблему.

Я обдумал все обычные сценарии мести и понял, что ни один из них не сработает. Если бы я напал на него открыто, его родители позаботились бы о том, чтобы последствия уничтожили меня – и, возможно, Эш. Что касается Уинслоу, то он, скорее всего, продолжал бы оставаться счастливым резвящимся тюленем, не замечающим ущерба, который он оставлял на своём пути.

Меня мучила проблема: как наказать человека, у которого есть все?

Лежа ночью в постели, я вспоминал диалог Уинслоу, который он вел на видео. Его комментарии о том, что я рогоносец, что он сексуально превосходит меня. Его радовала мысль о том, чтобы кормить меня своей спермой. Ему нужно было знать, что он лучше меня.

И тогда я понял, что есть кое-что, что я могу забрать у Уинслоу Хаббла.

Это займет некоторое время и много исследований, но почему бы и нет, чёрт возьми? Я больше не проводил вечера дома с женой. Я позвонил ему через шесть месяцев.

*

Уинслоу согласился встретиться со мной в "Трех оливах", где по четвергам устраивались вечеринки. Я сделал все, что не должен был делать: я выбрал бар, который Уинслоу знал, где ему было бы совершенно комфортно. Я пришел на пять минут позже, чтобы дать ему время занять место и заказать первый напиток. Я подумал, что он будет одет в один из костюмов, сшитых для него портным его родителей, поэтому я выбрал удобные джинсы, синий блейзер и белую рубашку. Он был выбрит и ухожен, поэтому я был непричёсан и не потрудился сбрить пятичасовую щетину. Уинслоу считал меня ниже себя, и я хотел сделать все возможное, чтобы укрепить это впечатление.

Когда я подошел к столу, Уинслоу был одет именно так, как я себе представлял: Галстук с помпезным виндзорским узлом, костюм в полоску, рубашка от Brooks Brothers, запонки. Его прищуренные глаза сканировали мою повседневную одежду, вбирая каждую деталь. Он видел себя в кресле хозяина в баре для влиятельных мужчин, сидящим напротив человека, которого он победил. Он чувствовал себя неприкасаемым.

Как я и хотел.

Он не встал, чтобы поприветствовать меня.

— "Уинслоу", – сказал я, снимая рюкзак и садясь.

— "Чаки", – улыбнулся он. – "Давно не виделись".

— "Да, так и есть. Дай мне секундочку".

Я подал знак официантке и отдал ей свой заказ, пока Уинслоу разглядывал меня. Видимо, низшие классы не должны игнорировать своих старейшин, заказывая джин с тоником.

Когда она ушла, я снова повернулся к нему.

— "Винни. Спасибо, что пришел".

Он покраснел от этого прозвища.

— "У меня не так много времени", – огрызнулся он. – "Зачем я здесь?"

— "Ну, если честно, нужно кое-что завершить".

Он усмехнулся. Поболтал бокалом с мартини.

— "Я полагаю, всё завершилось с твоим разводом".

— "Да, это определенно поставило точку между мной и Эш". – кивнул ему я. – "Но у нас с тобой, однако, есть незаконченное дело".

— "Даже не представляю, какое" – хихикнул Уинслоу. – Твоя жена решила попробовать другого мужчину". – Он ухмыльнулся. – "Лучшего мужчину".

— "А ты просто не смог устоять".

— "С чего бы? Эшли – красивая женщина". – Его глаза блестели. – "И она так хороша в постели. Кроме того, по ее словам, ты не давал ей того, что нужно".

— "Мы вернемся к этому позже. После того, как я узнал о вас, я думал о мести. В случае с Эшли это было просто – мы развелись, и с тех пор я ее не видел. У нас был отличный брак, а она его разрушила. Ей придется жить с этим". – Я отпил свой напиток.- "Ты, однако, был более крепким орешком".

— "О чем ты говоришь?"

— "Дело вот в чем, Винни. Ты защищён. Допустим, я сделаю очевидную вещь и изобью тебя до полусмерти". – Его глаза расширились, и он медленно убрал руки со стола. – "Я не сомневаюсь, что смогу это сделать, и я уверен, что это было бы очень весело. Но едва я успею смыть кровь со своих рук, как твои родители посадят меня под замок". – Я взглянул на его руки, лежащие на коленях. – "Кроме того, ты, вероятно, из тех слабаков, которых мама и папа заставляют носить с собой тревожную кнопку, и в этом случае мне повезет, если я успею нанести пару ударов, прежде чем нанятая охрана уложит меня на пол".

Уинстон покраснел и демонстративно положил руки обратно на стол. Он сделал глоток своего напитка. Большой глоток.

— "Так ты не собираешься попытаться избить меня?"

— "Нет. И то же самое касается убийства. Я уверен, что смогу найти кого-нибудь, кто всадит в тебя пулю. Может быть, я даже смогу накопить денег и найти настоящего профессионала, который заставит тебя исчезнуть". – Я старался не ухмыляться, глядя на его лицо. Мне нужно было выглядеть серьезно. – "Но тогда я столкнусь с той же проблемой: твои родители, несомненно, наймут кучу следователей, и тогда мне придется беспокоиться о любых уликах, которые оставит мой киллер. Рано или поздно его поймают, он сдаст меня, и тогда я окажусь в тюрьме, на этот раз с обвинением в убийстве, и беднее на несколько тысяч, которые мог бы потратить на свою юридическую защиту".

— "Почему бы не оставить все как есть? Я уверен, что мог бы…"

Я прервал его.

— "Я подумал о порно из мести. Я мог бы послать видео с твоим изображением твоим друзьям, твоим родителям, на твою работу". – Уинслоу начинал выглядеть немного зеленым. – "Но какой в этом смысл? Твои родители и так знают, что ты из себя представляешь – они годами убирали за тобой дерьмо. Кроме того, как только мама и папа узнают о моих попытках очернить твое доброе имя", – фыркнула я. – "Ну, думаю, мои дни на нынешней работе будут сочтены. Что касается моей следующей работы, то я полагаю, что она будет включать в себя фразу "Картошку фри брать будете?".

— "Так ты собираешься оставить все, как есть?" -наклонился вперёд Уинслоу.

— "Не совсем." – Я достал из рюкзака папку и положил ее на стол. – "Я понял, что есть одна вещь, которую я могу сделать. Но прежде чем мы перейдем к этому, ты никогда не задумывался о том, насколько сильно твои родители ограждали тебя?"

— "Я не думаю…"

— "Даже не сомневаюсь, что не думаешь". – Я взял несколько фотографий из папки и положил их лицом вниз. – "Когда я планировал свою месть, я провел много исследований. Удивительно, что можно найти, когда у тебя много времени и бездонный колодец злости. Например, помнишь ли ты Мэри Грей и Даниэль Бреннан?".

На лице Уинслоу промелькнуло выражение шока, но он постарался сдержаться.

— "Я не помню… возможно, я встречал их в колледже…"

— "Не скромничай, Винни!" – фыркнул я – "Ты сделал гораздо больше, чем просто встречал их. На самом деле, из-за тебя они обе бросили учебу и вернулись домой".

Я перевернула первую фотографию. На ней была изображена бледная черноволосая женщина, держащая на руках маленького ребенка.

— "Это может оживить твою память. Мэри родила ребенка примерно через шесть месяцев после того, как покинула колледж. Он очень похож на тебя – или, по крайней мере, был похож до того, как сбросил детский жир. Ты будешь рад узнать, что она всё же закончила местный колледж. Судя по тому, что она пишет на Facebook, у них двоих все хорошо".

Он издал ехидный звук, но пот выступил на его лбу.

"Ты н-не докажешь, что этот ребенок мой", – заикаясь, произнес он.

— "Не волнуйся, Мэри не даст против тебя показаний. С другой стороны, молодой Уильям не подписывал соглашение о неразглашении, и его ДНК является железным доказательством отцовства". – Я поднял бровь. – "На твоём месте, я бы не планировал идти в политику".

Лицо Уинслоу покраснело и увлажнилось.

— "Так это и есть твоя месть?" – хмыкнул он. – "Спекуляции и инсинуации?"

— "Спокойно, Винни, мы только начинаем".

Я перевернул другую фотографию. Эта не была такой веселой – у женщины на ней были светлые волосы. Впалые щеки. Призрачные глаза.

— "С Даниэль было сложнее – на самом деле, я смог поговорить только с ее родителями. Покинув колледж, она впала в депрессию. Несколько раз пыталась покончить с собой".

Он побледнел.

— "Ты не можешь считать меня ответственным за это!"

— "Тебя и нескольких твоих приятелей по братству. Конечно, нет никаких доказательств – анализы крови и мазки, которые после изнасилования были сделаны в больнице, каким-то образом исчезли, и она тоже подписала соглашение о неразглашении. Но мы-то знаем, что ты с ней сделал".

Он отшатнулся от стола, будто боялся прикоснуться к фотографиям, словно они могли его обжечь.

— "Ты ничего не сможешь доказать!"

— "В суде, – нет". – Я смотрел на него, пока он не отвел взгляд. – "Но мы оба знаем, что ты сделал, Винни. Ты знаешь, что она ни с кем не встречалась после тебя? Она боится выходить на улицу, говорит ее мама. Она говорит, что до сих пор просыпается с криком…"

Уинслоу вскочил на ноги. Кто бы мог подумать, что он может двигаться так быстро?

— "Я не обязан это слушать", – шипел он. – "Я ухожу."

— "Э, э! Не так быстро!" – Я вытащил одну из флешек из кармана и постучал ею по столу. – "Садись, Винни. Допивай свой напиток. Закажи еще один. Нам еще есть о чем поговорить. И тебе еще есть что терять".

— "Давай, передай это моему боссу", – рассмеялся он. Его голос был высоким и визгливым. – "Черт возьми, отдай это Марти. Она меня не бросит".

— "Может быть, а может и нет. Возможно, она захочет поговорить с Даниэль. Конечно, она больше не носит это имя". – Я вперил в него жёсткий взгляд. – "Твои родители действительно вселили в нее страх божий".

Уинни упал в кресло.

— "У тебя десять минут", – пробормотал он. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Его воротник был мокрым.

— "Кончай это дерьмо, Винни. У меня столько времени, сколько я хочу. Потому что тебе есть что терять. Так же, как и мне".

Я поймал его взгляд, и он снова отвёл его, на этот раз быстрее. Не отворачивайся от меня, приятель. Мы только начали. Глядя на то, как он дышит, едва не плача, я на секунду подумал об Эш. Я задался вопросом, чувствовала ли она себя так же, когда вершила свою месть.

Я понимаю, как можно пристраститься к этому.

Я сделал еще один вдох. Переходим ко второй части.

— "Забавно, что ты упомянул о своей работе, Винни. Ты прав, они не уволили бы тебя за Мэри и Даниэль. Черт, они даже не уволили бы тебя за Эшли, хотя для нее это было бы тяжело. В отличие от тебя, ей нужна работа. И, также в отличие от тебя, она не неприкосновенна. Если бы ваши маленькие послеобеденные наслаждения вышли наружу, она была бы уничтожена. Ты, конечно, выйдешь сухим из воды". – Я усмехнулся. – "Черт, если не ограбишь банк, ты, вероятно, будешь в "Пирсе, Бейтмане", пока тебя не вынесут на носилках".

— "О чем ты говоришь?"

Он скрестил руки на груди. Я думаю, он пытался выглядеть строгим, но с того места, где я сидел, это выглядело так, будто он пытался прикрыть свое мягкое подбрюшье. Это не сработало – весь Уинслоу был мягким подбрюшьем.

— "Ты не знаешь?" – Я помешал свой джин с тоником. – "Разве ты забыл о счёте Голдфарба?"

— "И что с того?"

— "Ты потерял полмиллиона долларов из-за ошибки, которую мог бы заметить и стажер. Ты никогда не задумывался, почему тебя не вышвырнули?".

Храброе лицо рассыпалось на глазах.

— "Это был не… Это была не моя вина. Секретарь…"

Я покачал рукой.

— "Да, да. Секретарша взяла вину на себя. Ты будешь рад узнать, что она получила за это вознаграждение и отличную рекомендацию. Сейчас она работает в "Бэббит и Галум". Кажется, тоже довольна".

— "Ладно, Чаки", – взревел он. – "Если ты так много знаешь, скажи мне, почему меня не уволили".

Неужели он действительно не знает? Я разглядывал его лицо.

— "Разве это не очевидно, Винни? Кто всегда присматривает за тобой? Кто всегда спасает твою задницу?" – Я увидел, что его осенило понимание. – "Вот оно. Ты понял."

Я увидел, как от Уинслоу Хаббла откололся еще один маленький кусочек.

— "Нет, они не…"

— "Удивишься ли ты, когда узнаешь, что твои родители перевели 30 миллионов долларов на свой счет в "Пирс, Бейтман" через неделю после переполоха с Голдфарбом?" Он посмотрел на меня с зарождающимся ужасом. – "И это в дополнение к 150 миллионам долларов, которые у них там уже есть".

— "Нет. Они никогда… я…" – заикался он.

— "Они платят тебе зарплату, Винни. Между брокерскими комиссионными, комиссионными за сделки, процентами от прибыли и кучей других мелких крошек, я готов поспорить, что твои родители на самом деле платят "Пирсу, Бейтману" немного больше, просто чтобы держать тебя рядом".

— "Я работаю с некоторыми из самых крупных счетов фирмы…"

Я рассмеялся. Он действительно не знал!

— "Винни, да ладно! Ты тасуешь бумаги по самым крупным счетам фирмы, и я готов поспорить, что у них есть кто-то, кто следит за тобой, чтобы ты не напортачил. По сути, ты самый высокооплачиваемый стажер "Пирса, Бейтмана". Черт, да там большинство секретарей выполняют более рискованную работу, чем ты".

— "Я, блин, вице-президент!", – сказал он повышенным тоном.- "Твоя жена отчитывается передо мной!"

Я говорил мягко, как с ребенком или сломленным животным.

— "Ты будешь вице-президентом до тех пор, пока твои родители будут вкладывать свои деньги в "Пирс, Бейтман". Черт, если они вложат достаточно, ты даже сможешь стать старшим вице-президентом или исполнительным директором. Но ты никогда не станешь больше, чем возвеличенным перекладывателем бумажек".

Я потягивал свой напиток.

— "Что касается Эш, я готов поспорить, что ее "отчетность" перед тобой в основном включает в себя пересылку документации кому-то, кто имеет реальную власть и силу".

Он одарил меня дрожащей ухмылкой.

— "У меня было достаточно силы, чтобы удовлетворить твою жену, куколд".

Ах, вот оно что. Вот оно, высокомерие, которого я ждал! Я сверкнул глазами. Казалось, это его расстроило. А теперь мы подошли к главному. Ты готов, Уинслоу?

— "Да, ты трахнул мою жену. В моей постели. Сколько это было, четыре раза? Пять раз?"

— "Шесть".

И тут я опустил молоток.

— "Сколько раз это было с тех пор?"

Лицо Уинслоу опустилось, когда я продолжил.

— "Прошло полтора года, Винни. Сколько раз моя бывшая, которая была так очарована твоим членом, возвращала тебя в свою постель? Я сделаю проще. Сколько раз она целовала тебя? Танцевала с тобой? Посылала тебе смс, полные сладкой чуши?"

— "Это было… во время развода она сказала, что не хочет ничего делать, чтобы не мутить воду".

— "Ты не можешь быть настолько тупым, Винни. Мы в разводе уже год! Живем раздельно полтора года!" – Я рассмеялся над ним. – "Кроме того, вода была кристально чистой. У меня есть видео, где вы вдвоем в моей спальне, с твоим членом в ней. Прозрачнее и быть не может! И как только я переехал, вы могли трахаться каждую ночь и дважды по субботам. Единственная причина, по которой вы сейчас не вместе, это то, что она на самом деле не хочет, чтобы твоя жирная плоть прикасалась к ней".

— "Пошел на хуй, кук!" – закричал он. – "Ей нравилось то, что я с ней делал! Я был чертовски лучше тебя!"

Я откинулся в кресле.

— "Знаешь, когда я наблюдал за вами, я заметил кое-что забавное, Винни. Ты, кажется, много говорил обо мне".

Он моргнул.

— "Что ты… что?"

— "Посмотри видео. Удивительно, как много ваших разговоров крутится вокруг меня. Размер моего члена. Насколько ты был больше меня. Как ты трахал её по сравнению со мной".

— "Что ты…" – Он тяжело дышал. – "Я… я трахал… лучше, чем её куколд-муженёк".

Он попытался одарить меня торжествующей улыбкой. Ему это не удалось.

Я рассмеялся.

— "Вот оно. "Куколд". Ты и в видео это часто говорил. Видишь ли, в чем дело: когда большинство мужчин оказываются с красивой женщиной, они не могут перестать говорить о ней. Какая у нее красивая грудь. Какое у нее великолепное лицо. Ну, ты понял. Но как только ты оказываешься в комнате с Эшли, ты начинаешь говорить обо мне".

— "Что? Я выигрывал! Я… что?"

Я покачал головой.

— "Господи. Неудивительно, что ты работаешь стажером. Давай я объясню тебе всё потихоньку. Ты. С. Красивой. Женщиной. И. Всё. О. Чём. Ты. Можешь. Говорить. Это. Мой. Член."

— "Нет. Прекрати! Я не…"

— "Какой он длины. Какой ширины…"

— "Прекрати!" – Его лицо пылало.

— "Как я трогаю ее. Как ты трахаешься, по сравнению со мной. Как ты сейчас берешь то, что когда-то было моим…"

— "Заткнись!"

— "Черт, Винни, ты буквально кончил, когда представил, как я ем твою сперму!"

— "Прекрати! Прекрати сейчас же!" – закричал он.

— "Тебе это не кажется странным, Винни? Мне это точно кажется чертовски чудным".

Он закрыл уши руками.

— "Прекрати называть меня Винни, ты, бесполезный кук!"

Он выглядел так, будто пробежал марафон. Он задыхался, и в его дыхании слышался хрип, словно он был на грани слез. Он свернулся в клубок, глаза закрыты, руки по-прежнему закрывают уши. Я взглянул на официантку. Она разговаривала с мужчиной в костюме. Полагаю, это был менеджер. Я жестом попросил счёт.

— "Я не… не…", – простонал он.

— "Я ничего не выдумывал, Винни. Я просто рассказал тебе, что я видел. То, что ты увидишь, когда посмотришь это видео".

Я посмотрел на него. Он был разбит.

— "Ничего страшного, Винни. Это как любить блондинок или толстых женщин. Прими это и двигайся дальше".

— "Я не такой!" – ныл он.

— "Я тебя не осуждаю, Винни. По крайней мере, не за это".

Я допил свой напиток и поставил его на пол.

— "А что касается остального… Ребенок без отца? Разрушенные жизни? Разрушенные браки? Выдуманная игровая работа, финансируемая мамашей и папашей? Да, за это я тебя сильно осуждаю".

Его лицо казалось опухшим. Красным и потным. Его галстук был в беспорядке. Его глаза умоляли.

— "А как же видео? Ты… ты же не собираешься отдать его Марти?".

Я разразился смехом.

— "Винни, видео у Марти уже год. Я отдал ей копию, как только развод был оформлен. Эта – твоя". – Я протянула ему флешку через стол.

— "Что? Но она ничего не сказала! Ни слова!"

— "Винни, я бы не хотел строить догадки о том, почему Марти осталась с тобой. Или, если уж на то пошло, почему она вообще пришла к тебе. Я не знаю, какую сделку с дьяволом она заключила, чтобы вытащить свою задницу из Питтсбурга, и я не собираюсь её осуждать".

Я вытащил из кармана вторую флешку.

— "Что касается того, почему она осталась с тобой, может, это была преданность? Любовь? Или, может быть, потому, что ваш брачный контракт дает ей полмиллиона долларов, если она останется с тобой в браке в течение пяти лет. Ваша пятилетняя годовщина свадьбы была, сколько, две недели назад?"

— "Три", – рассеянно ответил он.

— "Да, у меня не всегда хорошо с датами. Поздравляю и желаю еще много счастливых лет. Но прежде чем я уйду, это для тебя".

Я протянул ему флешку через стол.

— "Это видео, которое снял я. Назовем его "Чаки и миссис Икс". Её лица не видно, и мы размыли все отличительные черты, но я думаю, ты узнаешь голос".

Я сделал паузу и поднял свой рюкзак.

— "А может, и нет – она много стонет и кричит. Забавная вещь, однако: Видео длится два часа, и я уверен, что ни разу не упомянул тебя".

КОНЕЦ