Мать и дочь. Драма в двух действиях

Они воротят нос и глядят надменно. Но именно это их и выдаёт. Они думают, что все будут дрожать перед их перекошенным озлобленностью личиком. Но таких охотников типа меня, это только заводит. А еще больше меня заводит если рядом с такой ненавидящей всех мамашей оказывается невинно смотрящий на большой окружающий мир забитый и задерганный не устроившей личную жизнь родительницей прекрасный цветок – подрастающая дочка. Вот он – главный приз! И в этот момент первого узнавания меня пронзает дьявольская стрела вожделения. Мой хитроумный и развращённый ум переходит в режим хищника. Охота началась!

***

Я только что развёлся, и мы разменяли квартиру на две поменьше. Мне досталась однокомнатная в хорошем районе, недалеко от основной работы. Вещей было немного, и я быстро обжился. Буквально на третий день после переезда, выйдя пораньше на работу я увидел их впервые.

Старшая – мать, была невысокой худой женщиной с черными как смоль, собранными в тугой узел масляными волосами. Под стать своему узлу на волосах, она вся была напряжена и собрана, ощетинившись на любую внешнюю угрозу. Приталенное пальто без излишеств, платок на шее, прямые линии сумочки и полуботинок. Вся она была тёмная и угловатая, напомнив мне Червонную королеву из "Алисы в стране чудес". Она зыркнула на меня, когда я выходил вместе с ними из подъезда и дернула за руку от меня в сторону вторую, ту, что помоложе. Похоже, это была её дочка. Довольно взрослая, и симпатичная, в отличие от мамы бросившая на меня живой заинтересованный взгляд темно-карих живых глаз, правда тут же потупившись снова. Одета она была необычно тепло для стоящей погоды, закручена и упакована как сосиска в тесте. Мать что-то выговаривала ей. То ли собиралась та медленно, то ли забыла что-то дома. Говорила с ней зло, отрывисто, буравя своим пронзительным взглядом. По силе и ярости обвинений казалось, что девочка минимум, убила бомжа. На улице их ждало такси, и они сразу уехали.

В воздухе после мамаши остался висеть сильнейший удушливый запах каких-то стойких духов. Даже ветерок на улице не смог сразу разогнать этот приторный липкий запах. А я остался курить у подъезда раскладывая в уме первые впечатления. Не удивительно, что рядом с такой мегерой нет мужика, одни духи могут отогнать любого!

Но меня это не пугало. Решение созрело за несколько первых секунд, как только я увидел младшую. Это было сложно, но потому еще более интересно. Я даже не мог поверить, что судьба приготовила мне такой сказочный подарок прямо в собственном подъезде! И я немедленно решил приступить к активным действиям. На часах было половина восьмого, значит именно в это время они выходят из дома. Это надо было засечь и использовать. Окна мои выходили во двор и поставив свою веб-камеру на подоконник, настроив её на картинку дороги около подъезда, за пару дней я проследил весь их распорядок. Утром они уезжали вместе. Дочка возвращалась в районе трех часов. Один раз чуть раньше, второй – в половине четвертого. Мать появлялась всегда в одно время – в районе половины седьмого, обычно нагруженная тяжелыми сумками из гастронома. За те два дня, что я вел наблюдение, больше на улицу они не выходили. Ни старшая. Ни младшая.

Довольно закрытый образ жизни. Это сильно осложняло задачу. Надо было наглеть.

На следующее утро я поджидал их появление у подъезда, неспешно покуривая. Сначала подъехало такси. Потом спустился лифт и хлопнули двери. Из них выскочила старшая, буквально вытаскивая за собой дочку. Я громко и четко поздоровался. Мамаша хлестнула меня суровым взглядом и даже не удосужилась кивнуть в ответ, дочка же поняла глаза и поздоровалась бесшумно, одними губами. Я успел улыбнуться ей, пока она не опустила глаза снова.

Парочка пронеслась к автомобилю, не дав мне больше сказать ни слова. Но я бросился вслед за ними и придержал закрывающуюся дверь. Мама напряглась от этого ни на шутку и, кажется, сразу была готова биться со мной, дергая дверь на себя.

— Подождите, пожалуйста! – Попросил я. – Вы, если не секрет, куда едите? Моя машина не пришла, может скинемся на эту?

Мамаша уставилась на меня, мгновение раздумывая. Потом отрицательно покачала головой: «Извините, мы сами, нам попутчики не нужны!». И захлопнула дверь. Авто тронулся. Я лишь заметил, как её дочка провожала меня взглядом в заднее стекло.

Следующий день я снова встречал их внизу. Опять громко поздоровался и улыбался во весь рот. Мамаша, увидев меня в этот раз холодно кивнула, а дочка даже улыбнулась как старому знакомому.

Что ж, это был прогресс. Я сходил на работу и вернулся в начале седьмого. Заняв позицию у подъезда, я ждал неразговорчивую соседку. Она довольно скоро появилась, снова нагруженная сумками. Я бросил окурок и подлетел к ней протягивая руки к пакетам: «Давайте я вам помогу!». И снова меня чуть не сбил с ног её жёсткий и злобный взгляд: «Спасибо, я не нуждаюсь в помощи».

От того с холодной отрешенностью это было произнесено я даже замер на месте как вкопанный, пока она гордо шагала мимо меня в подъезд. Конечно, это было сделано мною на публику, для неё, чтобы показать, как сильно поразили меня её «бессердечные слова». Теперь она будет весь вечер мучиться, что ни за что обидела человека. Я знаю таких колючих женщин. Внутри они даже мягче обычных.

И, как и ожидалось, на следующее утро это возымело результат. Выскочившая из подъезда к поджидающей их машине парочка, не только остановилась поздороваться, но и мамаша раскрыла свой тонкий нервный рот и выцедила направление их движения, предложив, если «вам по пути», разделить с ними такси.

Не важно куда они ехали, я был согласен. В машине мы не общались, но я теперь знал где географически учится дочка и работает мама. После того как они вышли, я попросил высадить меня у ближайшего метро, так как ехать мне надо было совсем в другую сторону.

Так и повелось. А еще через несколько поездок я предложил полностью оплачивать такси самому, убедив их в том, что мне его обеспечивает работодатель. Эти поездки пять дней в неделю сделали нас если не приятелями, то хотя бы избавили меня от уничижительных взглядов старшей соседки. Теперь она только сдержанно кивала утром и сразу отворачивалась, стараясь не вступать со мной в разговор. Глядя на мать, и девочка вела себя в машине сдержанно. Хотя, если мы встречались на улице, спокойно охотно отвечала на вопросы и общалась. Самым сложным было выдержать в ограниченном пространстве машины удушающие мамашины духи. Потом это запах преследовал меня весь рабочий день, не заглушаемый никакими сигаретами. Если бы даже с остальным у этой женщины все было в порядке, одних духов хватило бы, чтобы отвадить от неё любых ухажеров.

Где-то через неделю таких поездок, я снова встретил свою суровую соседку у подъезда с сумками, и она предоставила мне, наконец, право, сопроводить её до квартиры. Это было также невероятно, как трава на вершине Эвереста. Только моё ангельское терпение и нацеленность на результат могли позволить такому случиться. Оказалось, её звали Анной, а её дочку – Элиной.

Еще пару недель ушло на то, чтобы уговорить Анну сходить на свидание. От категорического «нет-нет-нет», до почти утвердительного «может быть» мы шли ежедневными переговорами. Но после «может быть» случился главный прорыв – Аня дала мне свой номер телефона, чтобы договориться о времени и месте! Я не стал ей надоедать на радостях, наоборот, выждал сутки, а потом предложил место встречи. Анне оно показалось очень пафосным, и она его забраковала. Уже тогда я стал подозревать, что живут они небогато, даже бедно, и видимо, для такого места она не было готова в плане одежды. Также были отброшены и другие места, так что у меня в запасе оставалась только шаурмячная за углом. В результате чего, в конец озадаченный, я написал ей, что предлагаю посетить лучшее из известных мест с авторской кухней, которое по счастливому совпадению находится в её же подъезде, только на три этажа ниже. В общем, я пригласил её к себе домой. Она молчала полдня, а потом прислала короткое «ок, во сколько?».

Я подпрыгнул до потолка.

Женщины постоянно делают это. Своей холодностью и пренебрежением они часто только заводят мужчин, которые вместо того, чтобы оставить дохлый номер и переключиться на женщин попроще, почему-то из-за этого все яростнее пытаются доказать им свою преданность и заинтересованность. Хоть я и не был во власти подобных предрассудков, воспринимал Анну с холодной головой, только как путь, который необходимо пройти, чтобы дойти до её дочки, но и у меня эта локальная победа вызвала небывалый приток энтузиазма и приподнятое настроение на весь день.

Я не стал ничего готовить, заказав все в итальянском ресторане. От себя добавил только бутылку вина. В восемь я был полностью готов. Анна пришла вовремя. Она была как всегда строго одета, в свободном легком платье, тёмных колготках и туфлях. Духами от неё разило еще больше прежнего. Но я всё равно рад был её видеть. Я прошел в её глазах такой огромный путь от ненавистного соседа, до знакомого Миши, с которым она ездит по утрам на работу, и теперь пришла к нему на свидание, что это стоило отметить.

Она была невысокой и худенькой. Возможно, даже не лишена женского обаяния, но оно было надежно скрыто за скованными и осторожными движениями и скупой отрывистой речью. Кто и когда так ранил душу этой женщины, что она категорически не могла вылезти из своего кокона и хоть немного расслабиться?

Сначала она даже отказывалась выпить вина. Я не настаивал. Я вообще понял, что на любой нажим она ответит однозначно отрицательно. Поэтому пригубил сам и стал старательно ухаживать за гостьей. Она туго, по крупицам выдавала информацию о себе и своей дочке. Ни разу не упомянув каких-то родственников и отца ребенка. Я слезливо описал свой развод, выставив жену изменщицей, хотя в натуре всё было наоборот. Покушав ресторанной еды, и наконец, чуть отпустив вожжи, Анна согласилась попробовать вина. А потом еще, и еще. С непривычки, глаза её засоловели. Но я на всякий случай решил, что она меня опять проверяет, поэтому никак не воспользовался ситуацией. Может и зря. Но я так долго старался втереться к ней в доверие, что боялся всё испортить одним словом или неосторожным движением. Анна же натурально поплыла. Она стала клевать носом, невпопад отвечая на мои реплики и на глазах засыпала. Нежно подняв её, я сопроводил её ослабевшее тело домой.

Дверь открыла Элина. Она была в короткой футболке и шортиках, выставлявших на показ её стройные ножки и невысокую аккуратную грудь.

— Что ты с ней сделал? – Тревожно спросила она, увидев мать в непривычном состоянии.

— Не поверишь – ни-че-го! – Честно признался я. – Выпила немного и с непривычки развезло. Скоро пройдёт. Куда её положить?

Дочка провела в спальню. Там было две односпальные кровати. Одна – для дочери. Одна – для матери. Обстановка была спартанской. Везде чувствовалась если не нужда, то строгая экономия. Я аккуратно опустил совсем обмякшую Анну на покрывало и положил её на бок, зафиксировав голову сложенной подушкой.

— Следи, чтобы она была на боку и принеси тазик какой-нибудь, если ей будет плохо, – предупредил я Элину.

Та с любопытством разглядывала мать и понимающе кивала на мои слова.

— Она вообще не пьёт. Как это тебе удалось её напоить? – Элина скривила губы в ухмылке.

Я принял то, как она перешла на «ты» и ответил в тон:

— Там еще осталось. Будешь?

— Буду! – Вдруг согласилась девочка, видимо захотев взять меня на слабо.

— Тогда пойдём! Пока твоя мать спит у нас есть немного времени!

И теперь уже дочка спускалась вслед за мной в мою квартиру. Если вы полагаете, что вот сейчас тут и будет непотребная сцена случки молодой неопытной девки с развратным мужиком и его огромным членом, то вы ошибаетесь.

Как голодный щенок Элина набросилась на спагетти карбонара и оставшуюся пиццу. Я налил ей чуть-чуть вина и разбивал его водой, чтобы она ненароком не нахлебалась как её мать. Девочка уплетала еду и охотно отвечала на мои вопросы о своём житье-бытье. Мать свою она, конечно, любила, но та держала её в чёрном теле, ограничивая любой выбор и даже свободу мысли. От неё я тоже так и не добился причин такой закрытости матери. Хотя, из рассказов девочки понял, что такой же строгой у неё была и бабушка.

Сама Элина была, видимо, в отца, так как смотрела заинтересованно и открыто. Даже неумело флиртовала. Подкрепив гостью основательно, я снова поднялся с ней в их квартиру, чтобы проверить Анну. Та пребывала всё в той же позе как мы её оставили.

Уходя, я все же не удержался и украл один поцелуй в щечку от Элины за свой ужин. Девушка подарила мне его охотно и легко. Она даже чуть задержала свои губы на моей щеке! Эти ощущения были для меня в тот момент лучше, чем любой секс. И эта парочка, кажется, была у меня на крючке!

***

— Прости, я вчера что-то расклеилась, – начала утром оправдываться в такси Анна, старательно скрывая под глазами темные круги.

— Тебе было плохо? – Участливо спросил я, обернувшись с переднего сидения.

— Да нет, всё нормально, – торопливо ответила Анна.

В это время я смотрел на Элину – та, наоборот, утвердительно качала головой в ответ на мой вопрос.

— Уф. Хорошо, а то я переживал, что мы не договорили. Надо будет как-то повторить, – на удачу предложил я.

— Теперь наша очередь вас приглашать, – Ответила старшая. А Элина просияла.

— Буду ждать с нетерпением!

Ждать и вправду пришлось недолго. Видимо, девчонки серьезно готовились. Когда я поднялся к ним в оговоренное время, с цветами по случаю и бутылкой шампанского, меня ждал многокомпонентный ужин, где было и первое, и второе, и закуски, и даже десерт. Все было приготовлено собственными руками и призвано поразить кулинарными способностями. Я старательно поедал всё, нахваливая, и расточая похвалы дому и хозяйкам. Две девицы смотрели на меня как на циркового слона и, кажется, сами не верили, что на их вдовьей кухне завелся какой-то мужчина. Я разлил вино. Анна сначала наотрез отказалась позволять выпить дочке, но я налил на донышке и развел водой, так что это смотрелось совсем не страшно. Так мы все втроём смогли чокнуться и не знаю, что при этом чувствовали женщины, я же пребывал в полной уверенности, что теперь уж точно поимею обеих.

***

Можно сколько угодно долго стоить из себя святую невинность, но наличие дочки всё же выдавало с головой не совсем девственную природу Анны. И когда вся кожура официальный барьеров была снята и для неё, и для меня было очевидно, что будет дальше. Когда я в следующий раз пригласил Анну к себе «на огонёк», она пришла в тапочках на голую ногу и домашнем халате, под которым было только нижнее бельё.

Остановившись на пороге и не входя в дом, она спросила просто и со вздохом:

— Зачем я тебе? Я совсем не подарок! – Ухватив самую суть.

— А кто подарок?

— Почему в прошлый раз мной не воспользовался? Я же была в стельку. Давно бы всё получил и успокоился. – Она продолжала провоцировать и стоять в проходе.

— Мне нравиться по любви.

— По любви?! – Она противно захохотала и закинула голову. – Это ты мне понравиться пытаешься? Я в такое давно не верю! Был такой, тоже в любви клялся. Вылечил на всю жизнь.

Кое-как я завел ее в дом и закрыл входную дверь. Она оказалась от вина и была настроена очень решительно. У неё не получилось отделаться от меня грубостью, она решила дать мне раз, то, что, по её мнению, мне нужно, убедиться в моей непорядочности и продолжить жить как раньше, ненавидя всех, а мужчин в особенности.

Сев на диван она вся сжалась как пружина. Казалось, из её тонкого домашнего халата на меня топорщились иглы длинной с ладонь. Я взял ей за тонкую нервную руку и задыхаясь от близости умопомрачительных духов стал её уговаривать. Наверно мне стоило дать премию за психотерапевтический курс. Всегда считал, что для бабы лучшее транквилизатор, это хороший трах.

Я бубнил и бубнил, объясняя, что мы независимые люди, которые могут просто встречаться, без обязательств, без выноса мозга, проводить время, ничем не рискуя, не раня свою душу и не питая особенных надежд.

— Ведь все раны от несбывшихся надежд? – Уговаривал я. – А если не на что не надеяться, просто наслаждать жизнью и брать, что дают, то и не будет никаких разочарований.

Под конец, мне было уже трудно дышать, так близко и сильно ощущались её невыносимые духи. Они странно смешивались с запахом её кожи, который тоже был резкий и терпкий. Но я мужественно терпел, тем более что Анна так и не отобрала у меня совою руку, а голова её медленно и верно клонилась в мою сторону. Пока совсем не опустилась на моё плечо. Всё!

Я наклонился и одними губами легонько поцеловал её в сжатые губы. Она чуть ослабила их и второй раз уже встретила мой поцелуй полуоткрытым ртом. Я легонько продолжал клевать её, все сильнее раскрывая её рот, пока у нас не получился нормальный поцелуи "с языком". Не буду даже гадать сколько у неё не было мужчины, но тот поцелуй окончательно сорвал бабе крышу. Она шумно и глубоко задышала, а руки ее лихорадочно начали шарить по моей одежде. Тельце её, тонкое и горячее, прижалось ко мне и затряслось. Я пытался тормознуть, чуть успокоить её, но она закрыла глаза и только все сильнее заводилась.

Я подхватил и посадил ей к себе на колени. Так было удобнее целоваться и добираться до её тела. Она всё пыталась снять с меня рубашку, когда я прижал её к себе. На ощупь она была скажем так… дряблой. Не было в ней упругости дам юных, цветущих и пышущих здоровьем. Мягкая спина с отсутствием мышц, слабые тонкие руки, пластилиновые бедра и ягодицы. Моя рука прошлась по её попке и проникла в трусики. Там было небрито, тепло и вязко. Даже в таком интимном месте она умудрилась не изменить себе и была максимально отталкивающей. Но я стойко крепился и продолжал свой путь. На ласки рукой она отреагировала порывистыми объятиями. Сжимая меня в своих руках, она тихо ныла, пока я наглаживал её напряженный клитор, размазывая вязкую и обильную влагу, которая из неё лилась. Трусики у неё насквозь промокли, я тоже весь извозился, пока ласкал её. Совершенно не понятны мне были её реакции. На каком она этапе, хорошо ли ей и когда переходить к следующему. Как и в жизни, она была скупа на эмоции и в сексе. Руки её опять двинулись по мне, целенаправленно стремясь к поясу. Я чуть помог ей расстегнуть всё, и она с воодушевлением нащупала и сжала мной член. Я не стал пугать её резкими перемещениями, поэтому оттянул ей трусики чуть вниз и сдвинул вбок, пододвинув всё тело к себе. Одним пальцем, я подправил свой член, и он погрузился в теплое женское болото. Анна быстро задергала задом, пытаясь показать класс, но я застопорил её, опять возвращаясь к поцелуям и она отпустила, отдала своё тело в мои руки. Мы мерно качались на волнах неторопливых движений. Я сознательно не хотел торопиться, чтобы лучше понять, прочувствовать женщину. Но вместо этого снова видел перед собой нечто непонятное и закрытое от понимания. Вроде как женщина была со мной, я был в ней, но это была не увлеченная действием и желанием самка, а некая вязкая субстанция, которая послушно двигалась на мне. Член также не мог понять хорошо ли ему. Внутри её стенки были совсем нетренированные, дряблые, а обильная густая и вязкая влага, вообще превращала половой акт в перемешивание палкой теста.

Но я твердо решил добиться положительного ответа и старательно и последовательно обходил все известные мне эрогенные зоны. Я вытащил её дряблые груди и поочередно сосал почти черные ареолы сосков, я ласкал её бока, спину, шею, мял зад, даже проверил заднюю дырочку (ноль эмоций), я гладил бедра и ступни, щекотал пальцы на ногах (щекотно). Но окликалась однозначно она только на ласки клитора. Я и остановился на нём просунув руку между нами и наглаживая его большим пальцем. Мы ускорялись, Аня вцепилась в меня своими ручками и наконец-то в ней почувствовалась какое-то подобие страсти. Она часто задышала и отрывисто и резко подскакивала на члене, тут же опускаясь на него до упора. Все было мокро под нами. Вязкая резко и необычно пахнущая жидкость текла из неё все больше. Я терзал её еще увеличившийся клитор. Она помогала мне, сама подаваясь к моему пальцу его упругой и гибкой головкой.

— Ой! Ой! Ой-ой-ой! – Захрипела она и дважды резко дёрнулась. После чего сразу остановилась и совсем обмякла.

Даже кончить она умудрилась невыразительно. Эх, удивительная особа! Я снял её с себя и поставил коленями на диван, развернув к себе спиной. Она поняла и встала раком. Я откинул её халат и приспустил промокшие в мотне трусики. Бельё было явно новым, красивым, одетым специально по случаю. Теперь она выглядело… основательно использованным.

Мохнатая дырочка Ани сочилась от обильных выделений, и я легко вошел в неё. На вид её попка, как и на ощупь тоже представляла из себя посредственно зрелище. Худоватые и дрябловатые ягодицы закачивались такими же бедрами, а сверху переходила и худую талию и бугрящуюся ребрами и позвонками спину. Я гонял свой член в ней, пытаясь нащупать путь к финишу. Ничего в ней не цепляло меня. И тогда я стал вспоминать её дочку. Её веселые и любопытные глаза, тонкий изящный стан и грациозную линию головы и шеи. Это тут же привело меня в нужный настрой, я активнее заходил в женщине, она, чувствуя это, тоже отвечала мне подмахиванием. Я шлепал по ней всё сильнее и был уже не подходе, когда вспомнил самое что ни на есть главное в этом деле – предохранение! Поэтому на последних толчках я вытащил свой лоснящийся член и со стоном кончил Ане на тощий зад, размазывая сперму членом по бледной синюшной коже.

Аня устало села на диван, но я согнал её, подложив под неё полотенце. Все же текло из неё неимоверно. Начало было положено. Чтобы реализовать мою задумку мне предстояло проделывать это с Аней ни раз и не два, а довольно долго и на постоянной основе. После этого опыта я уже не был уверен, что выдержу. За свою жизнь раньше я не сталкивался с женщиной, которая до такой степени была «не моя». В которой мне не нравилось практически ни чего. И это не была её вина, а её крест и проклятье.

***

Так я стал встречаться с Аней на постоянной основе. Женщина расцветала на глазах. Куда ушел холод и ненавидящий всех взгляд?! Она бежала ко мне сразу после работы, даже не заглянув домой, и со временем я даже смог к ней пристроиться так, что для финала мне не требовалось думать об Элине. Но я думал о ней всё остальное время! Встречались мы у меня, поэтому формально у меня не было возможности и предлога ходить к ним домой. Может Анна и это сделала специально, кто знает. Но я находил возможность общаться с Элиной пока её мать была на работе. Мы иногда прогуливались до магазина как приятели, или она останавливалась около меня возвращаясь из школы, когда я курил у подъезда. В тот день она тоже притормозила рядом. Была ранняя весна. Я стоял на распашку, покуривая, отоспавшись к полудню после суточной смены. На Элине был длинный пуховик, превращавший её в сигару, из которой снизу торчали игрушечные ботинки, а сверху – голова в капюшоне.

— Ты так законопатилась, будто на улице минус, – встретил я её с улыбкой старого знакомого. С того момента, как мы стали спать с её мамой, к ним в гости меня больше не приглашали.

— Ветер, – пробубнила она, остановившись рядом и потянув ноздрями сигаретный дым.

Я поспрашивал её про житьё, учёбу. И на удачу предложил помочь с уроками, если что-то надо.

Выдели бы вы как она встрепенулась на эти слова! Как и мне, ей нужен был только повод, и я ей его только что предоставил! Ей головешка аж вытянулась на тонкой шее из высокого воротника, и глазенки лихорадочно заблестели.

— Миша, а ты по каким предметам специалист?

— Вообще, по анатомии, но вы её не проходите. Поэтому обращайся с любыми гуманитарными. – Я хотел пошутить, но упоминание анатомии еще сильнее раззадорило девочку.

— Можешь и анатомию? На себе? – Хихикнула она.

— И на себе и на тебе могу! – Заверил я девушку.

— А ведь я приду! – Пообещала она, провернувшись ко мне уже в дверях.

Мне оставалось только ждать.

***

Ждать пришлось совсем не долго. До вечера и возвращения Ани оставалось еще часа три, когда в дверь поскреблись. На пороге стояла Элина в обычной своей домашней одежде – футболке и легинсах. Вид у ней был до нельзя взволнованный и испуганный. Она озиралась на безлюдный подъезд, будто боялась, что её застанут на месте преступления. Я пропустил её внутрь. Она не зашла сразу, а встала в коридоре, разглядывая единственную комнату:

— Значит здесь вы с мамой… анатомию изучаете? – Процедила она.

— А она тебе что говорит? – Отделался я встречным вопросом.

— Говорит? Мама? Мне?! Она со мной не разговаривает! Только командует! – В голосе дочери сквозила застарелая обида. Она и сюда пришла только в пику матери, из желания посмотреть, а может и что-то продемонстрировать ей в отместку. Когда дело касается мужчин, даже дочь с матерью могут стать непримиримыми соперницами, тем более, когда на стороне одной универсальная валюта жизни – молодость.

– Но ты молодец. Я думала это – невозможно.

— Что невозможно?

— Завести с моей мамой человеческие отношения. Лично у меня не получается.

— Он всегда такая была?

— Сколько её помню. Всё только приказным тоном: должна, бери, делай, встать, лечь, сидеть, прыгать!

— Как же ты её выносишь?

— Раньше думала, что это нормально, что у всех такие родители. Сейчас всё больше с трудом. Мечтаю свалить от неё как можно дальше. А тебе спасибо. Она с тобой хоть на человека стала похожа. Настроение какое-то появилось, не орет каждый вечер. Когда от тебя приходит так вообще тихая, даже плачет иногда.

— Плачет? Почему? – Я был огорошен этим известием.

— Не признается. То ли вспоминает кого, то ли жалеет себя, то ли от избытка чувств.

— В последнее я не верю. Она у тебя какая-то на чувства отмороженная. Как грецкий орех. Твердая снаружи как камень.

— Есть такое. – Элина прошла, наконец, в комнату и села на диван. На то место, где еще вчера её мама брала у меня в рот, когда я так и не смог окончить на ней. Её худенькая стройная фигурка не воняла парфюмом по примеру мамочки, а несла в себе тонкий аромат юного тела и какой-то ягоды, может дешевеньких молодежных духов. К себе она прижимала учебник химии. Потом раскрыла его, кажется, наугад и ткнула в страницу:

— Вот тут совсем не понимаю! Объяснишь!?

Я сел рядом, впритык, касаясь её своим бедром. Она не подвинулась. Только протянула мне учебник. Я склонился над страницей. Это была середина параграфа, и мне пришлось вернуться к его началу, чтобы понять, о чем речь. Напрягая извилины, я покопался в залежах давно забытой информации. Тема была знакомой, и я начал через пень колоду объяснять. Девушка явно не слушала. Она прижалась ко мне бедром и глубоко дышала, склонив голову. Я машинально что-то говорил, но сам рассматривал завитки её волос около уха, бледную нежную щеку, и старательные уголки губ. Тут я не удержался и подул ей за ухом на шею. Эля вздрогнула, но ничего не сказала.

Все её намерения были кристально ясны. Она пришла конкурировать с матерью, а может и забрать меня у неё, доказать, что хоть в чем-то она лучше её. Может это был просто юный интерес к первому живому мужчине, который оказался достаточно близко. В любом случае, то, к чему я так долго шел вот-вот должно было осуществиться.

Я снова подул Элине на шею. Она вздрогнула, но снова не поменяла позы. Тогда я наклонился и очень нежно и легко поцеловал её в то же место, куда только-что так глупо по-мальчишески дул.

Она захихикала и зажалась плечиком – ей было щекотно.

Я отступил, отстал на время, продолжая что-то излагать по теме параграфа. Девочка чуть подождала и снова опустила плечо и наклонила голову, отчётливо подставляя мне свою шею. Я взял чуть выше и поцеловал её за ушком. Она даже не отодвинулась, наоборот, прижала свою голову к мои губам и замерла. Ждать уже было невозможно и я развернул её личико и насколько смог нежно и трепетно охватил её губы своими. Она целовалась как будто впервые. Губы неумело складывались, растягивались, пытаясь найти идеальную форму для слияния. Я помогал ей раскрывая её рот своим языком. Еще минуту, и она уже ухватила суть и стала встречать своим сладким языком мой. Руки мои удерживали её плечи, и я с перерывами так целовал её целую вечность. Девочка раскраснелась, глубоко дышала и жадно снова и снова встречала мои губы своими. Ученица из неё была чудесная!

— Что дальше, – прошептала она, наконец отстранившись.

— Ты хочешь дальше?

Она кивнула.

— А давай это будет дальше, но не до конца далеко?

— Не до конца у тебя или у меня? – Не удержалась маленькая ехидна.

— Э… У тебя будет до конца, но не от моего. – Так понятнее?

— То есть ты меня не хочешь? – Она, кажется, решила обидеться.

— Глупая! Я тебя хочу так, что у меня сейчас всё лопнет! Просто я хочу тебе показать весь путь, а не только замок на горе. Согласна?

Она непонимающе кивнула в ответ. И я опять принялся её целовать. Но в этот раз руки мои двинулись ниже на две восхитительные грудки, каждая из которых помещалась в мою ладонь целиком. Соски её так торчали, что это чувствовалось даже сквозь плотную ткань бюстгалтера. Я отщелкнул его замок сзади и накрыл это нежное чудо ладонью. Элина замерла было, но потом снова активно задвигала ртом, отвечая на мои поцелуи. Ручки её обвили мою шею. Боясь сделать больно, я очень осторожно стал мять её грудь и соски рукой. Но мне безумно хотелось коснуться их языком, и я сдернул с девочки майку вместе с остатками лифчика. Потом наклонился и стал как конфету лизать эти чудесные сжавшиеся в нежные комочки соски. Элина дышала громко, даже чуть постанывала, пока я наслаждался этим сокровищем. Запах молодого тела, чувственная дрожь неопытной девушки, тонкие руки, обнимающие меня за голову… Все это было явлением вечного мужского экстаза. Я потерялся в этой ласке, совершенно забывшись, где нахожусь. Потихоньку мы совсем сползли на диван, Элина на спине снизу, а я – сверху.

— Ой, мне уже чувствительно сильно, – вдруг пожаловалась Эля.

Я сожалением оставил ей сосочки, но не тело и двинул свои губы ниже, к животику. Белое и чувственное, оно тоже подрагивало под моими беглыми поцелуями. Девушка затихла и покорно ждала, что будет дальше. Я задержался над пупком, и неумолимо стал спускаться всё ниже, к резинке трико. Взялся руками за неё с двух сторон и стал медленно стягивать их вместе с трусиками, открывая нижнюю, еще более нежную часть живота. Но не оставлял её беззащитной и открытой, а покрывал поцелуями и облизывал. Язык мой совершал сложные перемещения, то поднимаясь выше, к пупку, то возвращаясь к медленно оголявшемуся лобку. И вот он захватил шершавые волосики. Эвелина снова вздрогнула то ли от неожиданности, то ли предвкушения.

— Мне остановиться? – Спросил я её. – Только скажи! Всё – под твоим контролем!

— Нет, – тихо ответила мне девочка.

И я продолжил медленно и мучительно для себя снимать с неё последнюю одежду. Лобочек у неё тоже пах замечательно. Хорошим девичьим запахом. Уже чувствовалась близость пирожка, и возбужденная девочка источала оттуда свой привлекательный запах. Одним движением я стянул остатки легинсов и трусики до пяток и вообще стащил их с девушки. Будто освободившись, Элина сама, вздохнув, развела ноги. Стараясь не смотреть в манящую меня темнеющую промежность, я стал покрывать поцелуями нежную кожу бедер, пробираясь всё выше. Уже ноги согнуты в коленях и разведены, а я всё наматываю круги вокруг прекрасного благоухающего бутона, подбираясь всё ближе. Одна рука будто случайно, пока губы и язык щекотали впадинку у вершины бедра легла и чуть надавила на нижний угол плотно слепленых половых губок. Они чуть подались, раскрылись и влажная мякоть блеснула оттуда застоявшейся слезой влаги. Палец чуть нажал и проник в это озеро. Эля выгнулась и застонала. Хотелось продолжать погружаться в эту манящую глубину, но это форменно кощунство – забираться в это бесподобное по нежности и нетронутости озеро заскорузлым мужским пальцем! Только языком! И я ныряю между нежными губками девочки в сладкое и горячее болотце, проникая сначала снизу, во влагалище и двигая им, расслабленным широким мазком до самого пупырышка клитора. Вот он, на верху, хорошо ощутим. Мой язык твердеет и заостряется, и я задерживаюсь на пуговке подольше, чуть дразня. Элия шипит от острого чувства, сжимает кулачки и еще подбирает ноги. Голова её запрокинута и глаза плотно закрыты.

Я повторяю эти путешествия языка, пока вся щелка не становится влажной и не раскрывается передо мной жадной плотоядной раковиной. Я все чаще зависаю над верхней точкой, нежной пуговкой клитора, руки мои придерживают девочку за булочки попки и чувствуют, как вся она подается навстречу моим ласкам, повторяет движения, следя за моим языком. Элина уже стонет. Тихо и сладко. Она подрагивает всё чаще, потом вдруг пугается собственных ощущений, выгибается сжимая колени, пытаясь меня отстранить, но я держу её крепко и продолжаю. И вот, сопротивление кончено, она снова раскрывается мне навстречу, и через секунду начинает с протяжным почти мучительным стоном спускать, крупно подрагивая попкой. Щёлка её пульсирует колечком вокруг входа, и оттуда показывается чистая как слеза огромная капля влаги. Руки хватают мои. Она еще несколько раз крупно вздрагивает и замирает, расслабив ноги, которые безвольно падают на диван. Эля будто спит, нагая и прекрасная. Я лишь любуюсь на это произведением природы и впитываю её бесподобный запах, которым теперь покрыто всё моё лицо.

Наряду с радостью от достигнутой кропотливым и упорным трудом цели я понимаю, что узел наших взаимоотношений только что закрутился еще сильнее. Мне придется спать с обеими. Всё больше отдаляясь от Ани и все чаще встречаясь с Элиной. Но что будет твориться между ними дома? Выдержит ли дочь, не выскажет ли в припадке ярости и злости всё матери в один момент? Как они станут ладить, когда между ними будет незримо стоять мужчина со второго этажа? Как мне развести во времени и голове этих женщин и при этом остаться невредимым? Столько вопросов!

Но стоило Элине открыть глаза и посмотреть на меня восторженно и весело своими озорными карими глазами, как все они отошли на второй план: сначала моя награда, а потом уже расплата за неё!

— Это и был оргазм, да? – Просто спросила девочка. – А почему ты меня не трахнул, как маму?

— Никто так сразу не делает. Вернее, никто так не делает, если хочет всё сделать хорошо. Особенно с девственницами. Ты еще не готова.

— А когда буду?

— Тебе так этого хочется?

— Ну, наверно. Матери, например, нравится с тобой трахаться, похоже. А ей мало кто нравится. Ты же научишь меня?

— Можешь на меня положиться!

— Сегодня?

— Разве тебе сегодня мало? Ты разве сейчас не удовлетворена?

Девушка задумчиво прислушалась к себе и кивнула удивленно: наверно и правда, сегодня больше не надо.

— Вот и я о том же. Нам некуда спешить, будем постепенно узнавать друг друга! Приходи завтра. Сможешь?

Элина энергично закивала, а потом протянула ко мне свои руки, поднялась и прижалась всем своим тонким ароматным телом, найдя мои губы. Я не смог устоять, обнимая это хрупкое и сладкое создание. Но чувствуя, как девочка снова возбуждается, вырвался и стал собирать её домой. Трусики, трико, лифчик, футболка. Я собирал её как дитё, она только хихикала и крутилась в моих руках. Мне не хотелось срываться и всё делать в один день, но дальше сегодня терпеть было выше мои сил. Выпроводив молодое благоухающее девичьим желанием чудо, я в изнеможении кинулся на диван. Внутри у меня все дрожало от возбуждения, тело ныло, а голова кружилась. Я вдыхал носом её запах и мысленно всё еще припадал к её девичьему лону.

Я даже задремал в грёзах, и меня разбудил звонок в дверь. Это была Аня. Она так и не поняла, почему я без разговоров заволок её в дом, развернул к себе задом и яростно и жёстко трахал без остановки наверно полчаса. Я спускал, но член мой стоял, и я продолжал насаживать её дряблые податливые ягодички на свой воспалённый агрегат. Она охала удивлённо и радостно, подмахивала мне, распаляясь, но я не заботился о ней совсем. Я пытался вытрахать из себя дикое желание её дочери, ощущение того сладкого тела на своих руках и губах. И вся моя страсть, предназначенная Элине, досталась сегодня её матери.

Ана была впечатлена таким напором. Ей льстила такая вспышка чувств с моей стороны, и я не мог её разочаровывать. Она ушла удовлетворённой и восторженной. Так в тот вечер в квартире на пятом этаже моими стараниями оказалось сразу две тихо радостных и задумчивых женщины.

***

Элина приходила почти ежедневно, когда я не был на дежурстве. Мы прошли все главы взаимных ласк. Мои пальцы проверили все её отверстия, а она познакомилась, как она выразилась, с «маминой усладой». В том и смак неопытной девушки, что у неё нет навыков, и она сразу учится делать всё, как нравится лично тебе. У Элины это прекрасно получалось. То, что мама её так и не освоила в должной мере, выходило у дочки сказочно хорошо. Она сосала долго и с удовольствием пока я поглаживал её девочку и заставлял её уже привычно содрогаться в оргазме.

Она крутилась на мне, я ползал по ней. Нашим рукам и губам не было преград. Я облизывал её как самую сладкую в мире конфету. Она источала свой безумный аромат молодости и желания, и у меня от него стоял как каменный.

И каждый раз в конце она просила её трахнуть. Но я всё тянул, не в силах прекратить наши фантастически чувственные игры. Мне казалось, что как только я перешагну эту границу, так что-то пропадёт, как-то флёр девственности, неопытности, и я получу на руки две похотливые сучки с разницей в двадцать три года. Зато после наших игр Ане доставалось по первое число. Я уже не был с ней предупредителен, не боялся оттолкнуть. А яростно имел её, особо не заботясь об её удовольствии. А ей так и больше нравилось! Она, вдруг, стала покладистой и покорной, как воск, с готовностью крутилась, поставляла рот, зад, куда бы я не захотел. Чем яростнее и строже я с ней был, тем преданнее она смотрела мне в рот, и тщательнее пыталась выполнить все мои капризы.

В то время как Элина тоже набиралась опыта. Она уже была достаточно развращена, чтобы переходить к последнему этапу, и он прошел легко и совсем не больно для девушки. В один момент она распластанная лежит на мне, млея от моих рук, как чуть сдвигается, подправляет воспалённый от долгих игр член и чуть поморщившись опускается на него тесной пещеркой девственного влагалища. Сначала с трудом, потом всё глубже, проталкиваясь в девственное лоно, он заполняет её всю без остатка и девушка стонет на мне от избытка новых ощущений. Всё! Так прозаически и без всяких ритуалов!

Видели бы вы её лицо! Будто она получила все пятерки по всем предметам сразу! Она сияла как маленькое солнце и долго и горячо "благодарила" меня за этот долгожданный подарок. Её хрупкое тело теперь крепко уселось на мой член и не торопилась слезать. Элина оказалась потрясающе сексуальной натурой! Может в том была и моя заслуга, но кончала она вагинально чуть ли не быстрее и ярче, чем от куни. Теперь в полный рост встал вопрос контрацепции, но малышка не хотела никаких преград и старательно собирала всю мою сперму себе в рот.

Впереди нас с Элиной ждал своеобразный «медовый» месяц. Мы проводили в постели все часы между её приходом из школы и возвращением Анны. А последнюю я исподволь потихоньку стал готовить к расставанию. Наши встречи всё чаще проходили без секса. Я был слишком утомлённым после дневных утех и сказывался то больным, то уставшим. Я стал намекать на длительную командировку, но Аня, видимо, пытаясь сохранить отношения, даже предложила поехать туда со мной. С её стороны это была несомненная уступка и поступок от отчаяния. Я обещал узнать такую возможность. Но потом горячо и ненатурально отговорил её от этой идеи.

С того дня Аня начала "гаснуть". Взгляд её опять становился все более колючим, движения резкими. Она не выглядела больше на всё готовой и подобострастной, а снова взяла тон злобный и отстранённый. Строгая соседка возвращалась в свою раковину, и я с сожалением наблюдал это её превращение, не имея никакого желания её удержать.

Оставаться в этой квартире не было и речи. Я решил сдать её, а самому перебраться в другой район. Вскоре, мне это удалось. К тому моменту у нас с Аней произошел окончательный разрыв; в один из дней она просто не пришла и больше ни разу не откликнулась на сообщения. Да я и не писал особо.

Элина была несказанно рада, что ей теперь не надо было делить меня с мамой. Она даже вскользь намекнула, что приложила к этому немало усилий, наговаривая на меня своей родительнице всяких гадостей. Маленькая дрянь!

Но какая умелая! Она приезжала ко мне на новую квартиру больше года, и мы проводили с ней прекрасные, фантастически чувственные свидания. Однако, жизнь и новые знакомства закрутили девочку, и я стал видеть её всё реже. Мы никогда не говорили о любви и верности, только о радости и сексе. Поэтому я без сожаления отпустил свою ученицу в большую жизнь. Может я и не заменил ей папу, но тешу себя мыслью, что дал ей необходимую частичку знаний о мужчинах и жизни с ними, привил вкус к хорошему сексу. И теперь уверен, что она никогда не пойдет на поводу у плохих манер и пренебрежительного к себе отношения. Что никто не сможет обидеть её так, как когда-то её мать; и радость общения с мужчинами, а не страх и ненависть будет сопровождать её по жизни.

Я же опять внимательно смотрю по сторонам. Ведь на свете столько одиноких мамаш, которым надо помочь с воспитанием дочери.