Мать, сестра и я. Часть вторая

Нинушка подумала какое-то время, посоображала, потом взвизгнула и повисла у матери на шее. Если бы мама не сидела в это время, завалила бы, как древние охотники мамонта.

На этом закончилась первая часть повествования, но не закончилась история.

Нинушка обняла маму, целует. Я облапил со второй стороны. Тоже целую. У нас с сестрой самая замечательная мама на всём белом свете. Сидит мама голенькая. как и мы с сестрой. То есть мы-то встряли, а мама решила не отставать от нас. К тому же и без того у нас принято ходить голыми, так что ничего сверхъестественного в этом не было. Подумаешь, мама голенькая. Или брат с сестрой. И не такое видали.

Обнял маму, целую и как-то сама собой моя рука скользнула вниз по маминому телу и притормозила на тетечке. Да нет, это у Нинушки титечки второго размера, а у мамы тити – твёрдая четвёрка. Там, если щупаешь, то знаешь – маешь вещь. И сосок я специально не искал, он сам попался под пальцы. А как попался, да я ещё для проверки – а точно ли это сосок? – покрутил его чуток. И он увеличился немного, отвердел. Мама какое-то время терпела, потом говорит

— Сынуля, тебе не кажется, что ты лапаешь мою титьку? Что? Не специально? А как? Понарошку, что ли? Нет, мне приятно, можешь руку не убирать. Что, захотелось настоящую титьку в руках подержать? Ну да, это не Нинушкины сисечки – прыщики медицинские.

Нинка возмутилась

— Чего это прыщики? Вот рожу пару детишек, выкормлю, у меня такие же будут.

Мама смеётся

— Будут, будут. Ещё больше будут. А если Вова постоянно будет их дёргать, так рюкзак получится.

Нина у нас хитрюга. Мама её то лисой зовёт, то двухвосткой. Наверное потому, что виляет тем хвостом, даже двумя. На ровном месте её не пришибёшь, перетаскивать надо. Чтобы отвлечь маму, да и загладить вину, которая в принципе и не вина была бы, если бы не попались, спрашивает

— Мам, а я долго титьку сосала?

— Год и семь. А что?

— Нет, ничего. Забыла уже, как это делают.

Мама подсунула титьку сестре под нос

— Так вспомни, пососи.

Нинушка присосалась к маминой титьке. Я подумал немного. Я же тоже в своё время сосал. А раз сосал, то почему бы ти не вспомнить? И смело взял в рот мамин сосок. Крупнее Нинушкиного, так у неё и титьки больше. Отвердел, дальше некуда.Это я вначале так подумал. А едва взял его в рот, едва начал сосать, сосок ещё немного увеличился. Красава! Мама дышит глубоко и часто. Глаза закрыла, губы искривились, словно хочет что-то сказать. А мы насасываем титьки. Мама вроде как нас старается оттолкнуть, только чем сильнее отталкивает, тем сильнее прижимает нас к своей груди. Загадка природы, не иначе. А мы прилепились к маме, напираем на неё. И как-то так получилось, что начали давить на маму да так, что она была вынуждена лечь. Два великовозрастных сосунка немало весят. Мама на спине лежит, мы с сестрой лицом к лицу титьки сосём, смотрим друг на друга. Сестричка, не отрываясь от титьки, показывает мне глазами куда-то, явно на что-то намекая. Ну и тугодум же ты, Вовочка. Явно куда сестра показывает.

Выпустил изо рта сосок и начал целовать мамину грудь чуть ниже титек, спустился на живот. Поцелую, полижу, снова поцелую. Так до пупка добрался, вылизал его. А рука, опять же сама по себе, скользнула куда-то ещё ниже и накрыла волосатый лобок.

Мама у нас смесь сибирской татарки и донского казака. Дед был черноволосый, смуглый. А бабушка на татарку вовсе и не похожа. Разве что глаза слегка раскосые, носик маленький, как и ротик. Да ещё фигура азиатского типа: узкие плечи, широкий таз и тонкая талия. Ещё и ноги могли бы быть длиннее. Главное же в том, что бабуля у нас рыжеволосая, словно и не татарка вовсе. Вот и мама вышла рыжей гривой в свою мать. Ещё у неё снежно белая кожа, которая боится малейшего загара. При этом нет ни одной веснушки. И у бабушки, и у мамы на теле нет лишних волос. То есть волосы на голове и самая малость на лобке. Причём на лобке волосы словно очерчены по линейке. У соседок и других знакомых женщин ноги волосатые, а вот у мамы на ногах волос нет от слова совсем.

Мама родила троих. Старшую дочь, через три года сына, а чуть больше, чем через год, ещё одну дочь. Папаня наш приложил все силы, пока старательно делал маме ребёночка. Скорее всего от избытка его сил старшая сестра получилась пышнотелой, сисястой и жопастой, черноволосой. Так есть в кого. Папаня наш тоже имел шевелюру смоляного цвета. Мне папашиных сил досталось меньше, скорее всего именно поэтому я получился весь в мать. Небольшого роста, коренастый (это в отца ), рыжеволосый и белокожий. И как у мамы, у меня волосы лишь на голове, причём густые, и на лобке. Вот те, которые на лобке, настоящая насмешка. Какой-то клочок волосюшек чуть выше ствола. Пацаны хвалятся волосатой грудью, растительностью на лобке, заходящей на паха и спускющуся по ногам. Из этой растительности самого члена не враз увидишь. Маскируется, как партизан в лесу. А я, чтобы не страдать над моей насмешкой над волосатостью, состригал, а сейчас начал сбривать волосы на лобке. Ну а Нинушке у нас досталось меньше всего папиных сил. Потому и вышла она мелкой, при этом гармонично сложенной. Небольшие титечки, узкие плечики, тонкая талия, достаточно развитые для её возраста бёдра и округлая попа. Симпатичная мордашка и чисто белые волосы. Эти белые волосы на лобке практически не видны. Да и жиденькие они какие-то. Короче говоря, все трое детишек совершенно не похожи друг на друга.

Добрался до маминого лобка, начал гладить. Волосы на лобке у мамы жёсткие по сравнению с волосюшками на лобке сестрички. Глажу их, разглаживаю, стараюсь протиснуть руку между крепко сжатых маминых бёдер. Мама долго не сдавалась, не пускала мою руку, но ничего не говорила про наглого сына, лезущего куда его не приглашали, не заставляла убрать руку. То есть я настойчиво толкал руку между маминых бёдер, молчал, мама тоже молча не давала мне это сделать. И всё же молодость победила. Ух, какже жарко у мамочки между ног. И влажно, очень влажно. А сестра, не выпуская изо рта мамин сосок, маячит мне что-то своими глазищами. Потом оторвалась от соски, будто захотела вдохнуть, смотрит на меня и языком словно что-то лижет. Аааа, тупой Вова! Понял! Щас всё будет окейно и пучком.

Чуть приподнялся, разгладил волосы на лобке у мамы, начал гладить бёдра, стараясь погладить их внутреннюю часть. А потом начал целовать лобок, сдвигаясь чуть ниже, на плотные валики больших губ. Мама зажимается, не пускает меня к своему сокровищу. Но я же настойчив. Мама говорит, что баран твердолобый. Ну так Овен, чего вы хотите. Овен, это культурно, а по-нашему баран. И настойчивость победила. Не знаю, чем руководствовалась мама: может быть простым интересом, а может захотела, чтобы сынуля поцеловал её красотулю, только всё же расслабила бёдра и я тут же воспользовался возможностью сунуть голову между маминых бёдер.

А дальше уже было делом техники. Помогая себе руками, раздвинул валики половых губ и поцеловал внутреннюю часть пизды. Бляяяя! Как же вкусно! Вкус несколько иной, чем у сестрички, аромат более насыщенный, так женщина полностью созревшая. Если сравнивать мамину и сестричкину письки, то это вроде как сравнивать вино. Сестричкина пися – молодое игристое вино, бурлит, играет, требует выхода. Мамина пися похожа на выдержанное вино, которое с годами набрало крепость, аромат, вкус и от этой выдержки стало стоить очень дорого. Нет, есть любители молодого вина, но настоящие знатоки предпочитают всё же выдержанное, коллекционное. Правда я в те годы был не особым знатоком, но всё же сумел оценить букет маминого аромата.

Едва мой язык коснулся малых губ, едва раздвинул их, едва коснулся клитора, мама застонала. Всё так же, не открывая глаз, раздвинула и расслабила бёдра.Её руки дёрнулись ко мне, только сестричка не дала им шалить. Мало ли что хотела сделать мама. Может прижать меня к себе, а может и оттолкнуть.А Нинушка перехватила мамины руки, прижала их, не переставая сосать титьки. Теперь уже обе по очереди. Так что мне никто не мешал и потому я лизал, сосал клитор и малые губки, доходил языком до ануса. И что здесь такого? Нинушкину попу вылизываю до блеска и ничего. Хочешь сунуть – вылижи дырочку. Мамина попа двигалась по какой-то непредсказуемой траектории. И вбок, и вверх, и вниз. Мама попа то подавалась мне навстречу, то отодвигалась и уходила куда-то вбок, снова надвигалась. Её ноги давно обхватили меня и прижимали к себе. Век бы находился в плену этих ног. Бёдра зажимали мне уши и потому мамины стоны доносились глухо, словно через стену. А вот её крик, когда я сунул в писю пару пальцев и начал ими двигать внутри влагалища, я услышал. Мама выгнулась навстречу, сжала бёдра, одновременно отталкивая от себя мою голову.

— Нет! Нет! Нееееттт!

Немного постояла на полумостике, упала на постель и затихла. Понемногу расслабилась, на лице появилась улыбка, хотя глаза, как и раньше, оставались закрытыми. Она, наверное, не хочет смотреть на мою наглючую рожу. И пока мама расслаблялась, пока лежала, раздвинув ноги, отчего её пися была выставлена на моё обозрение, сестричка, поймав мой взгляд, сложила большой и указательный пальцы колечком и указательным пальцем второй руки потыкала в это колечко.

Она охренела? Это что она такое предлагает? Она предлагает выебать маму? А о последствиях она подумала? На мамину реакцию на попытку сделать это? Дура, что ли? А сеструха всё маячит. И мне подумалось: Аааа, была не была! Бог не выдаст, свинья не съест.А жопа очередную порку выдержит. Зато в случае успеха какой приз получу. Впервые в жизни выебу женщину. И не просто женщину, а взрослую женщину. И не просто взрослую женщину, а свою маму. Да за такое можно и пострадать.

Подполз чуть ближе, приставил головку ко входу во влагалище. Мне показалось, что при прикосновении малые губы маминой писи затрепетали. Глюки, скорее всего. Приставил головку, сам отслеживаю мамину реакцию. А реакции-то нет никакой, кроме реакции тела. Головка прижалась ко входу и замерла, не пытаясь двинуться дальше. мама разочаровано вздохнула и тихонечко подалась вперёд, сама насаживаясь на член. Раз так, то и я не стал сдерживаться, смело двинулся вперёд, насаживая мамину писюню на свою до самого упора. Замер, давая маминой писюне привыкнуть к новому предмету в ней. Я всегда даю сестричкиной попе привыкнуть. А чем мамина писька отличается от Нинушкиной попочки? Ничем. Дырка там, дырка тут – какая разница. Лежим, замерли оба, не шевелимся. Наконец мама недовольно шевельнула попой, явно намекая на продолжение моих действий. Раз уж начал, то доводи дело до конца.

Сдал немного, включив заднюю передачу, переключился на первую и смелее двинулся вперёд. Мама тоже двинулась навстречу. Взяв мамины бёдра в плотный захват, переключился на вторую, потом на третью. Мамина попа двигалась в едином ритме со мной. Сестра давно уже отпустила мамину титьку, просто сидела рядом и смотрела за совокуплением матери с сыном, её матери с её братом. Мамины титьки болтались из стороны в сторону, попа подавалась вперёд-назад, активно подмахивая. Глаза были открыты и смотрели в мои глаза, стараясь что-то рассмотреть в них. И рот был приоткрыт. И ясно слышались мамины стоны, песни тонким голоском вроде какого-то Аааа, Мммм, Уммм, Оййй, Аййй. Все женщины по-разному реагируют на сношение. Но нет и не было молчаливых. Все как-то выражают свои эмоции голосом.

Если бы я сегодня не кончил в сестричкину попу, если бы мама сегодня не отсосала, то я бы уже давно отстрелялся, настолько сильное возбуждение я испытывал. Первая женщина. Первая взрослая женщина. И эта женщина МОЯ мама.

Мама долго молчала. А может и не долго. Счёт времени лично я просто потерял.Наконец сказала

— Подожди. Устала.

Вот те раз. А вот и два. И тут же три. Неужели мама оставит сына в таком разочарованном состоянии?

Нет! Нет! И ещё раз нет! Маме просто захотелось лечь на живот, выставив попу. Хихикнула

— Только по привычке не попади не туда, куда не надо. Это моя задница, не Нинушкина. Может быть, со временем, ты и получишь возможность попасть туда. Это будет зависеть от вашего с сестрой поведения.

Ничего себе заявочки! Если, к примеру, сеструха накосячит, я получу отлучение от маминого тела? А попа у мамы просто шикарная. Белопенные ягодицы, мягкие даже на взгляд. Правда сейчас они слегка порозовели от прилившей крови. Это не какие-то там арбузы, это целые холмы и в распадке между этими холмами спрятана расщелина маминой писи и розовая дырочка ануса, сейчас крепко сжатая. И весь этот распадок блестит от маминой влаги, выделившийся в процессе нашего сношения. Ну да, ещё когда вылизывал маму, столько её сока слизнул, столько высосал из вагины.

Попал туда, куда и надо. Не промазал. Да и не особо и хотелось испробовать мамину попу. Вру, конечно. Хотелось, ещё как хотелось. Но ещё сильнее хотелось мамину писю. А попа никуда от меня не сбежит. Мама сама намекнула, что всё возможно в этом мире при должном старании. Думаю, что ей просто стало интересно, как это в попу. А с другой стороны посмотреть, то неужели мама ни разу не пробовала в попу? Неужели никого не осчастливила своей дырочкой? А отец? И неужели у мамы со дня смерти отца не было ни одного мужчины? Да ну их в стороны, эти вопросы. Позже думать буду над этой проблемой. А пока подо мной лежит прекраснейшая из женщин, самая желанная во всём белом свете и я ЕБУ её прекрасную писю. В груди какой-то комок, в голове звон, в ушах шум. Ебу и не могу кончить. То ли перестоял, то ли просто кончать нечем.

Мама спрашивает стричку

— Ты свою жопу чем смазываешь?

— Вазелином. А что?

Сеструха не поняла, к чему этот вопрос. Вроде бы сейчас мама занята несколько иным, так к чему этот вопрос?

— Неси.

— Зачем?

— Пизду смазывать. Сухо всё, больно становится. Ты, засранец, ты сегодня кончать будешь или нет? Ты мне уже до боли натёр. И как тебя сестра терпит? Принесла? – Это вопрос к сестре. – Тогда хули сопли жуёшь? Мажь.

— Что мазать?

Сестра смотрит на то место, которое надо бы смазать, а оно занято писуном брата. Они-с ебать-с маменьку изволят.

— Пизду! Ты видишь что-то ещё?

Мама даже психанула на бестолковую дочь.

— Ааа, а как? Там это…

— Да что там? Ох, блядь, забыла. Вовка, паразит, вынь свою колбасу из меня, дай смазать. Да не твою колбасу. Хотя её тоже.

Сестра смазала мамину писю и сделала это зря. По смазке писун начал скользить, как конькобежец по льду. Никакого сопротивления, низкая чувствительность. И без того с оргазмом проблема, хотя сам хочу кончить, да не получается. Зато мама просто кайфует. Смазка избавила от неприятных ощущений, а движущийся внутри член сына доставляет наслаждение.

Сколь верёвочка не вейся… Почувствовал скорый приход. Очко сжалось, что-то там засвербило, мошонка поджалась, втягивая куда внутрь яйца. А в головке появилось чувство распирания и казалось, что залупа прямо сейчас лопнет, если я не спущу. Мне жаль стало свою залупу и потому я начал выстреливать сперму в мамину пизду. Только так. Пися – это ласково и нежно. А ебут пизду. Правда стрелять оказалось нечем. Почти нечем.

Отстрелявшись упал на мамину спину. Сил не осталось на то, чтобы просто откатиться в сторону. Да не больно и хотелось. Лежать на маме приятнее. Мягко, тепло. И всеобъемлющее чувство любви и нежности к мамочке. Лежу и целую то, до чего могу дотянуться. То есть шейку, спустился к лопаткам. Наконец появились хотя бы какие-то силы и их мне хватило на то, чтобы сползти ещё ниже и начать целовать мамины пышные ягодицы. На то, чтобы их раздвинуть и целовать анус. мама со смехом приподняла попу

— Может там полижешь? Подмываться не надо будет.

И ахнула, когда я начал лизать её вагину. Той спермы, что я спустил, не хватило на то, чтобы заполнить пизду. Она осталась где-то там в глубине, а сверху лишь небольшое количество взбитых в пену выделений. Но попу задрала ещё выше и развела в стороны ноги. Правда лизать маму в таком положении было не совсем удобно я и попросил маму повернуться и лечь на спину. Она лега, развела в стороны ноги. Пизда раскрылась, словно бутон тюльпана. Розового тюльпана. Ох, до чего же вкусная у мамы пися. Ел бы и ел. Что я и делал. А мам от этой моей трапезы завелась не шутейно. Сестра у меня умничка-разумничка, враз смекнула, что от неё требуется и тут же втянула в рот мамин сосок, а второй принялась крутить-вертеть, как ручку настройки приёмника. Мне бы сунуть маме чего-нибудь в истекающую соками писюню, да вот же проблема – не встаёт. Пришлось заменять лентяя двумя пальцами. Впрочем мама была не против пальцев, посчитав их нормальной заменой.На безрыбье и жопа соловей.

Мама отдышалась, села, посмотрела на нас и заявляет

— Ну всё, пиздец вам, касатики!

Мы с сестрой хором

— За чтоооо?!

— Было бы за что. Вы же меня самым наглым образом выебли, не спрашивая имя и фамилию. Ничего не спрашивали, просто выебли. Вот и готовьте свои задницы.

Нинка, сучка такая, выставила вперёд руки

— А я-то здесь при чём? Да у меня и нечем сделать то, в чём ты нас обвиняешь. Вину нужно доказать, а обвинять огульно не предусмотрено ни в одном кодексе.

Мама смеётся

— Смотри ты, про кодекс вспомнила, сучка. Думаешь я не видела, как ты подсказывала своему нерешительному братику на пальцах, что ему нужно сделать с маминой пиздой.

— Да что я могла показывать? Что?

— Ты подстрекательница. Именно ты спровоцировала брата, сподвигла его на это действие. А ты, дурак, повёлся. – Мама вздохнула. – Ладно, пошутила я. Давно надо было Вове дать, да всё не решалась. А тут дети мои мечты исполнили. Так за что вас пороть? Ох! – Мама с подвыванием зевнула, потянулась с хрустом. – За-е-ба-ли! Так, мыть жопы, ужинать и спать. Вова, у тебя сегодня ещё встанет? Как не знаешь? А кто знает? Пушкин, который Александр Сергеевич? Ну-ка, дай посмотрю. Уууу, как всё запущено. Натёр, страдалец. Иди подмывайся, помажу самоспасателем к утру всё пройдёт.

Ехидно говорит, обращаясь к сестре

— Сегодня у тебя пост, матушка. Ураза. Братик все силы на маму потратил. Ну да вы догонитесь. Всё, всё, хватит болтать, жопы мыть пошли.

Нинка обиженно протянула

— Ага, кому-то и стоит подмыться, а кто-то только слюни пускал.

Мама в ответ

— Вот кто сопли распускал, тот пусть идёт ужин готовить, пока мы с её братом жопы мыть пойдём.

Мама залезла в ванну, присела, подмываясь. Позвала меня к себе.

— Иди сюда, помою тебя

— Да я сам могу

— Сам с усам. Иди, говорю. Засранец какой. Мало я вас деру, больше бы надо. Ой, какой он у тебя маленький стал. А маму когда тыкал, такой огромный да твёрдый был. Вова, а у тебя часто встаёт?

— Мам, когда как. Вот сегодня на тебя…Ой, мам, прости.

— За что, дурачок? Для женщины гордость, когда она вызывает у мужчины такую реакцию. Я бы обиделась, если бы у тебя на меня не вставал. Я ведь в курсе, что ты раньше подрачивал, подглядывая за мной. Ты думал, что я случайно вставала так, чтобы ты мог рассмотреть в подробностях то, что тебя интересует? Держи карман шире. Тебя дразнила. – Мама помолчала, продолжила.- И я рада, сын, что сегодня сошлись наши желания. Я хотела, чтобы ты выебал меня, ты хотел выебать, вот и встретились наши два желания и осуществились. Я тебе буду часто давать. Да что там часто. Ты ещё будешь просить меня, чтобы я дала тебе передышку. Ха-ха три раза! Я столько времени голодала, чо сейчас буду отрываться на всю катушку. Я же часто хочу. Я и сейчас хочу. Какая жалость, что у тебя не скоро встанет.

Какая глупая у меня мама. Я считал её умнее. Зачем сожалеть о том, что у сына не стоит? У него есть язык и пальцы. Просто подтолкнул маму к стене, пока она не упёрлась в неё, присел на корточки, она чуть присела и раздвинула ноги, догадываясь о том, что сейчас последует. И ахнула, когда мой язык раздвинул нижние губки и проник внутрь. А следом за ним и два пальца.

Сестрёнка устала ждать, пока мы подмоемся. Заглянула в ванную и протянула

— Ну нихуя себе, заявочки! Мам, а язык у братика не сотрётся?

Мама, сквозь стоны удовольствия

— Меньше пиздеть будет. Ох, Вовочка! Кончаююююю!!!