Материнское беспокойство. Часть 13

ЧАСТЬ 13. Постепенное принятие

Я проснулся в семь утра от того, что рядом со мной заиграл рингтон Дженны – "Shake It Off" Тейлор Свифт. Дженна записала его для меня, и он всегда заставлял меня смеяться. Мои друзья тоже смеялись, придурки.

— Доброе утро, – сказал я, схватив телефон и нажав на кнопку вызова.

— Доброе утро, детка, – сказала Дженна. – Я тебя разбудила? Похоже, я тебя разбудила.

— Ты так и сделала, но я хотел встать пораньше.

— Тогда не за что. – Она хитро рассмеялась. – Ты приготовил для меня утреннее угощение?

— Всегда, – сказал я, разминая разные части тела и покачивая бедрами из стороны в сторону.

— Я помню, как впервые почувствовала твой утренний стояк, – прошептала Дженна. – Когда я спала у Элис после ее вечеринки, твой член прижимался к моей заднице. – Она издала голодный стон. – Это был первый раз, когда я почувствовала, как твердый член прижимается ко мне. Я чувствовала это всю ночь, пока мы спали.

— Продолжай говорить, – прошептал я.

Дженна рассмеялась. – Я бы с удовольствием, но мне скоро нужно идти в школу. Летние занятия должны быть с девяти до часу.

— Должны быть.

— Угадай, что я делала прошлой ночью?

— Я думал, ты торопишься? – Спросил я, смеясь.

— Заткнись, – сказала Дженна. – Я сделала то, что ты предложил. – Прежде чем я успел что-либо сказать, она добавила: – Я дразнила своего папу!

— Черт возьми. – Я думал, что она это сделает, но не так скоро. – Расскажи мне об этом.

— Черт возьми, это правда, – сказала Дженна. – После того, как мы закончили разговаривать вчера вечером, я переоделась в одну из своих укороченных розовых хлопковых кофточек-безрукавок…

— Что?

— Боже, Марк, – сказала Дженна. – Тебе восемнадцать. – Она рассмеялась. – Это нижняя рубашка на бретельках из хлопка, нейлона или атласа, которую женщины надевают на ночь. Посмотри, что это такое.

Я рассмеялся.

— Я переоделась в облегающий топ с маленькими бретельками на плечах, но он был таким тесным на мне, что вполне мог сойти за бандо. – Я даже не спросил, что это такое. – Я была очень аппетитной. Мои девочки были большими и твердыми. Ты же знаешь, какими толстыми и тугими они могут быть.

— Ммм, да, – вздохнул я. – Я скучаю по ним.

— Кто в этом виноват?

— Моя мама, – сказал я.

— Заткнись, – смеясь, сказала Дженна. – Итак, я переоделась в одну из этих рубашек без лифчика и розовые шорты для мальчиков в тон. Я занизила талию, чтобы показать свои бедра, потому что знаю, тебе это нравится.

Я представил твердый живот Дженны и ее длинные мышцы, покрытые тонким слоем женской мягкости. Мой член дернулся, но я не прикоснулся к нему. Только не этим утром. Только не до того, как я увижу свою мать.

— Мои шорты были свободными, я не могла показать свои большие пальцы на ногах, но я приберегу это сокровище для другого раза. – Затем Дженна сказала что-то кому-то еще. Звук ее голоса был еле слышен в динамике, как будто она отняла трубку от губ. – Мне пора идти. Наверное, это к лучшему, потому что я становлюсь такой чертовски мокрой, думая о вчерашнем вечере, и я не хочу сидеть на уроке в грязных трусиках.

— Принеси в школу другую пару, – сказал я.

— Я беру с собой запасную пару, только когда мы вместе.

— Сексуально, – сказал я. – О, подожди! Что случилось с твоим отцом?

— Очень быстро, – сказала Дженна. – Я думаю, что поставила отца в неловкое положение, но я почувствовала на себе его взгляд, прежде чем он вышел из гостиной и поднялся наверх. Папа никогда не ложится спать раньше, но прошлой ночью он это сделал. Я должна идти. Увидимся сегодня?

— Да, – сказал я. – Увидимся как-нибудь вечером, после того, как я заверю свою маму, что между нами ничего не произойдет.

— Да, точно, – прошептала Дженна, хихикая. – Ничего, но кое-что еще впереди. Пока. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, – сказал я и добавил: – О, подожди!

— Что, детка? – Дженна надулась. – Мне пора.

— Если моя мама увидит наши неприличные фотографии, ты должна будешь сказать ей, что удалила их.

Дженна издала раздраженный щелчок, но ответила: – Хорошо, но мне не нравится лгать твоей матери. Однажды она станет моей свекровью.

Хлоп.

— Спасибо, детка, – сказал я. – Люблю тебя еще раз. Пока.

Я отключил звонок, обдумывая свои слова в течение следующего получаса. – Люблю тебя. Если я любил ее, то почему я был готов валять дурака со своей матерью?

Но мама – первая женщина, которую ты полюбил.

Был ли это мой разум, сердце или член, которые нашептывали мне эти мудрые слова? Логика в противовес чувствам или возбуждению – и в каждом из них была доля правды. Дженна была моей соседкой всю мою жизнь. Наши родители присматривали за нами, и Дженна была просто маленькой девчонкой, пока не перестала быть таковой. Пока я не заметил ее сиськи. (Это хорошая причина, чтобы влюбиться.) Но я действительно любил Дженну, хотя и никогда не встречался ни с кем другим.

Я взял свой телефон и набрал голосовую команду, спросив: – Мистер… Интернет: Нормально ли для мужчины оправдывать измену любимой женщине?

Часы на моем телефоне показывали без десяти восемь, поэтому я отключил поиск до того, как он успел мне ответить, и вышел из комнаты, чтобы принять душ. Мне не нужен был дерьмовый искусственный интеллект, который говорил бы мне, что я ужасный человек. Я закончил принимать душ после восьми и надел баскетбольные шорты, под которыми были боксеры, и обтягивающую футболку. В левой руке я держал телефон, готовый сделать несколько фотографий и видео с мамой, прежде чем предпринять что-то еще.

Я почти бегом спустился по лестнице. Мои мышцы расслабились, а шаги были легкими. Я не увидел маму в гостиной, хотя темные шторы были раздвинуты, в то время как прозрачные оставались задернутыми. Я заглянул в большую комнату, которой редко пользовались, и там тоже было пусто, поэтому я развернулся на каблуках и прошел по коридору, который вел прямо на кухню. На полпути я услышал тихие звуки французской музыки, которые заслуживали того, чтобы их проигрывали на старом граммофоне. Я не знал французского, но моя мать знала, и я знал, что она слушает эти песни всякий раз, когда ей нужно немного расслабиться. Это был хороший знак или плохой?

Когда я вышел из короткого коридора и вошел на кухню, я увидел маму в той же позе, в какой я видел ее вчера утром. Она сидела за столом для завтрака, а свет проникал в дом через стеклянные двери в зоне для завтрака. В левой руке у мамы была утренняя газета, из-за чего она отодвинулась от меня, но ненамного.

Она не смотрела на меня, а ее правая рука лежала, обхватив за талию. На ней была футболка из трикотажа в рубчик с открытыми плечами и длинными рукавами фиолетового цвета, которая, казалось, делала ярче ее льняные волосы. Этим утром ее профиль королевы эльфов был четким, а макияж подчеркивал царственность ее черт. Она сидела, скрестив ноги, положив правую на левую, а подол ее рубашки едва прикрывал верхнюю часть бедер, в то же время открывая мне всю ее ногу и ягодицу. Что бы она ни думала о прошлой ночи, это не помешало ей надеть стринги сегодня утром.

Это, должно быть, хороший знак.

Так и должно было быть.

— Доброе утро, – поздоровался я, заходя на кухню и обходя кухонный островок, не обращая внимания на холодильник, и прислоняясь к мраморной столешнице.

— Доброе утро, – сказала мама, не поднимая на меня глаз.

— Хорошо спала?

— Да.

— Я хорошо провел время прошлой ночью. – Я положил телефон перед собой, провел указательным пальцем правой руки по экрану и выбрал значок камеры. – Действительно хорошо провел время.

— Я уверена, что ты это сделал, – сказала мама. Ее голос звучал размеренно и контролируемо, а дыхание становилось глубже, когда она говорила.

— Ты этого не сделала? – Спросил я, чувствуя, как по всей длине моего члена пробегает покалывание.

— Я оберегаю тебя от неприятностей, – сказала мама. – То, что я чувствую по поводу прошлой ночи, не имеет значения.

— Просто говорю, что мне понравилось, – сказал я, подражая маминому тону, а затем вздохнул, отчего мама закатила глаза. Я улыбнулся. – Тебе это совсем чуть-чуть не понравилось?

Мама поджала губы и еще больше склонила голову влево. Она улыбалась? Могу ли я заставить ее улыбнуться, как это было у меня в детстве? Должно быть, ей это понравилось, иначе сегодня она была бы в брюках.

— Знаешь, – сказал я, растягивая эти слова, – если бы мы могли продолжить вчерашнюю ночь, я думаю… Я ничего не обещаю… но я думаю, что мог бы держаться подальше от Дженны… в сексуальном плане… пока мы не будем уверены, что достаточно ответственны, чтобы заниматься сексом.

— Ты думаешь, что смог бы? – Спросила мама. Это прозвучало как вопрос, несмотря на то, что она произнесла это ровным голосом. Она раздвинула ноги, и ее бедра потерлись друг о друга, делая это как можно незаметнее. – Я думаю, что заслужила обещание провести месяц без стрессов за то, что я была готова сделать для тебя прошлой ночью.

Мой член набух от маминых слов. Головка набухла быстрее, чем тело, когда уголки ее губ приподнялись в улыбке. – Я думал, что прошлой ночью я старался держаться подальше от Дженны ради тебя, – сказал я, когда мой член заполнил мои трусы.

— Пообещай мне месяц без стрессов, – сказала мама.

— Я обещаю тебе месяц без стрессов, – сказал я, – если только ты будешь отвлекать меня от мыслей о Дженне.

Мама все ждала и ждала, держа перед собой газету. О чем она думала? Читала ли она? Играла ли она со мной? Дразнила меня? У меня мурашки побежали по коже, пока я ждал ее ответа.

— Ты хотел меня сфотографировать? – Спросила мама. – Перед тем, как я пойду наверх на работу?

— Да, – сказал я, облизывая губы. – Я хочу. Что-то вроде… прошлого вечера?

— Да ладно, – сказала мама. – Пойдем в гостиную и не забывай, что я все еще твоя мама.

Я кивнул головой, когда моя мать встала. Ее трикотажная рубашка в рубчик едва прикрывала нижнюю часть ее киски, из-за чего моим глазам была открыта большая часть ноги. Когда она проходила мимо меня, я повернулся всем телом в направлении своего взгляда. Мама не смотрела в мою сторону, поэтому она не заметила, как моя эрекция натянула шорты, и не заметила, как дернулся мой член, когда я увидел, что ее футболка не совсем прикрывает нижнюю часть ее ягодиц. Когда мама вышла из кухни, я последовал за ней в гостиную, где она подошла к нашему дивану и села на то же самое место, где сидела прошлым вечером.

— Как бы ты хотел, чтобы я позировала? – Спросила мама, поправляя подол своей рубашки, хотя в таком положении она едва прикрывала живот, и, опять же, левая нога оставалась обнаженной до изгиба ягодиц.

Я сел на противоположный конец дивана. Как я хотел, чтобы она приняла позу? С раздвинутыми ногами и трусиками, натянутыми между ног, когда она наклонилась и раздвинула свои розовые лепестки достаточно широко, чтобы я мог увидеть внутреннюю часть ее материнского влагалища. (В последнее время… Возможно, я слишком много смотрел порно с разинутыми светлыми кисками.) Я хотел перейти к делу, но вместо этого….

— Точно так же, как на первых двух снимках, – сказал я.

Мама сидела неподвижно, глядя вперед и сложив руки на коленях. Я сделал снимок, стараясь запечатлеть ее всю. Я не мог разглядеть ее соски сквозь толстую ткань футболки, но представил, что они плотно сжаты и тверды, как алмазы. Я сделал еще один снимок, увеличив изображение обнаженной части ее задницы, оставив верхнюю часть тела за кадром. Однажды я мог бы показать эту фотографию своим друзьям, и они бы никогда не узнали….

От мысли о том, что я буду хвастаться своей матерью перед друзьями, не зная, о ком я говорю, у меня по телу пробежал холодок, а в подошвах зашевелились мурашки, и пальцы на ногах подогнулись. Мне нравилось, когда мои друзья заценивали Дженну. Мне нравилось знать, что у меня есть кто-то, кого у них никогда не будет. Еще один холодок пробежал по мне, сделав мои соски чувствительными, и я почесал грудь. Покалывающие ощущения заставили меня вздрогнуть.

Я оторвал взгляд от экрана своего телефона и посмотрел на маму. – Мам, – сказал я, – ты не могла бы повернуться на диване лицом ко мне, как прошлым вечером. – Мое сердце забилось быстрее. Не так сильно, как могло бы быть до вчерашнего сеанса с пальцами, но достаточно сильно, чтобы вызвать покалывание по телу и прилив крови. – Можешь держать ноги вместе… для первых нескольких снимков.

Мама посмотрела на меня. Я увидел вызов в ее глазах, но на ее лице было выражение упрямой угрюмости, которое я нашел очаровательным. Она сделала, как я ей сказал, подняла ноги и повернулась ко мне, держа колени и ступни вместе, так что ее голени образовали стену, которая скрывала от меня ее киску. Я сделал несколько снимков, и хотя мама отвела от меня взгляд и посмотрела на спинку дивана, я не думал, что она на меня сердится. Казалось, что ее глаза устремлены внутрь себя, как будто она размышляла о каком-то внутреннем смятении, которое было слишком ужасным, чтобы его игнорировать. (Возможно, это прозвучало драматично, но мне нужно было верить, что мамино влечение ко мне было таким же сильным, как и мое влечение к ней.)

Борись со своей совестью, мама. Борись с этим.

Я сделал еще несколько снимков, сказав: – Посмотри на меня.

Мама сделала, как я сказал. Ее глаза расширились, и в них появился обвиняющий огонек, от которого мой член стал тверже, а давление на мои яйца усилилось. Мой анус сжался. Маму это тоже заводило? Ее совесть боролась с сексуальностью этого момента? Было ли мне легче, потому что я был ребенком, который рос и обожал взрослую женщину, в то время как мама была взрослой женщиной, обожавшей ребенка, который стал мужчиной с мужскими желаниями? Тяжесть этого в ее сознании раздавила бы большинство людей, но здесь была моя мама, которая позволила мне подрочить на нее вчера утром и которая позволила мне потрогать ее вчера вечером. Я сомневаюсь, что в мире был кто-то, кто смог бы понять ее мысли в тот момент.

— Ты прекрасна, – сказал я почти шепотом. – Спасибо тебе за это.

Я сделал снимок, а затем еще один, улыбаясь, и на губах моей мамы появилась легкая, нежная улыбка, когда я посмотрел на экран своего телефона. Когда я поднял глаза, ее улыбка исчезла, сменившись угрюмым, обиженным взглядом.

— Раздвинь колени для меня, мама, – сказал я, придвигаясь к ней ближе. – Дженна хочет раздвинуть свои бедра для меня, но я сопротивляюсь, потому что могу смотреть на тебя.

Мама наклонила голову, и ее глаза расширились, а губы сжались.

— Где мой планшет? – Спросил я, оглядывая гостиную. – Мне все еще нужно удалить ее фотографии.

— Он в моей комнате, – сказала мама. – Я собиралась напомнить тебе, чтобы ты это сделал.

— Раздвинь для меня ноги, и этого будет достаточно, чтобы напомнить, – сказал я, и мой голос дрогнул, а дыхание участилось. Резкое покалывание пробежало по моему набалдашнику и головке, и я вздрогнул, когда с кончика моего члена сорвалась сперма. – А ты не могла бы приподнять свою футболку над трусиками для меня тоже?

Мамины щеки втянулись, и она прищурила глаза. После глубокого вдоха ее лицо смягчилось, и она медленно развела колени, а затем и ступни в стороны. Солнечно-золотистая полоска гладких, мускулистых бедер спускалась к ее промежности. На ней были белоснежные трусики, которые казались особенно яркими на фоне ее загорелой кожи. Когда ее рубашка дошла до талии, показался соломенно-светлый мамин лобок, и у меня потекли слюнки от того, какие маленькие у нее трусики. Они едва прикрывали внешние половые губки, но были прозрачными, позволяя мне видеть все, что находится между мамиными бедрами: холмик, клиторальный бугорок, ее маленькую жемчужину и узкую щель.

Я сглотнул и сказал: – Спасибо, мама, что так оделась для меня. – Я облизал губы, но не потому, что не знал, что сказать, а потому, что мой член был готов разорваться, а рот хотел нырнуть между ног матери, не спрашивая разрешения. – Я не знаю ни одной другой мамы, которая бы так сильно заботилась о своем сыне.

Мама уставилась на меня, глядя прямо в глаза. Ее губы задрожали, а затем расплылись в мягкой, почти довольной улыбке, прежде чем снова стать такими же суровыми, как секунду назад.

Прозрачные трусики моей матери заканчивались у ее промежности, превращаясь в ниточку, которую я мог бы использовать вместо зубной нити. Я мог видеть края ее ануса по обе стороны от этой ниточки. Черт, я хотел облизать ее запретную дырочку. Левое колено мамы уперлось в спинку дивана, в то время как правое колено зависло над полом за краем подушки. Она поставила ступни на внешние края дивана, сведя их вместе, и села так, что ее ноги напоминали широко раскрытый медвежий капкан, который нужно было захлопнуть.

Желание броситься между маминых бедер пронзило все мое тело. Я хотел броситься вперед. Мне это было необходимо. На мгновение мир померк, и казалось, ничто не сможет помешать мне скользнуть между маминых ног и взять то, что я хотел. Мое зрение сузилось, сосредоточившись на видимой плоти под мамиными трусиками, и когда мной овладело первобытное желание получить то, что я хотел, голос моей матери прервал мою почти полную потерю контроля, вернув меня к реальности.

— Сделай снимок, – прошептала мама низким и хрипловатым голосом. – Мне нужно на работу.

Я поднял камеру, направив ее прямо между ног моей матери. Я посмотрел на ее киску. На мякоть, которая хлюпала под ее слишком тесными трусиками, а затем я посмотрел на экран. Затем снова на свою мать. Щелк. Я опустил телефон, уставился маме между ног, а затем снова поднял фотоаппарат и сделал еще несколько снимков. Я не торопился, смотрел, не смотрел, слушал, как дыхание моей матери становится глубже, а сетчатая ткань, закрывающая ее щель, становится влажнее и темнее на фоне ее киски.

Глубокий стон сорвался с моих губ, когда мои глаза увидели первые мамины соки.

— Марк, – прошептала мама. – Не будь таким вульгарным.

— Я ничего не могу с собой поделать, – прошептал я. – Твоя киска, – я сделал паузу, пытаясь сдержать свою внутреннюю браваду, – твоя, – я сглотнул, – самая красивая киска, которую я когда-либо видел.

— Марк, – нежно сказала мама, – спасибо тебе.

Я сделал еще один снимок, а затем увеличил изображение между ее ног и сделал еще один. Мой член болел, его стержень ныл, а кончик был полон энергии, которая поддерживала приток спермы. Я протянул левую руку, держа телефон правой.

— Марк, – вздохнула мама, предупреждая меня своим тоном. – Марк, Марк… Марк. – Она сжала губы, когда я положил руку на внутреннюю сторону ее правого колена, и звук моего имени растворился в воздухе.

Мои пальцы прошлись по маминому бедру, останавливаясь, чтобы ощутить его внешнюю мягкость и внутреннюю упругость. Чем дальше я спускался по маминой ноге, тем теплее становилась моя рука. Когда кончики моих пальцев коснулись самой нежной части внутренней поверхности ее бедра, прямо перед впадинкой, ведущей в ложбинку между ее ногой и наружными половыми губами, мама вздрогнула и накрыла мою руку своей. Она остановила мои пальцы в паре сантиметров от своих трусиков. Когда я прижимал к ней свою руку, клянусь, я видел, как пульсирует ее киска, словно раздуваясь от возбуждения или желания, проходящего через нее, точно так же, как я мог бы двигать своим членом, когда захочу. Было ли это моим воображением или нет, но мне показалось, что я только что видел, как ее киска тянется навстречу моим прикосновениям.

— Мама, – сказал я, и мой голос прозвучал как будто издалека. – Твоя киска была бы еще красивее, если бы на тебе не было трусиков.

Следующий вздох мамы был прерывистым, когда она набрала воздуха в легкие.

— Пожалуйста. – Я согнул пальцы и провел кончиками по чувствительной маминой плоти. – Видеть – это совсем не то же самое, что прикасаться. – Я поднял на нее глаза. Она не сводила глаз с моей руки, но, должно быть, почувствовала, что я смотрю на нее, потому что подняла глаза и встретилась со мной взглядом. – Я собирался сегодня навестить Дженну, но мне это не обязательно.

— Ты можешь увидеть Дженну, – прошептала мама. – Ты просто не можешь заниматься с ней сексом.

— Тогда я не буду заниматься с ней сексом, – сказал я, – если ты поможешь мне справиться с этими желаниями.

Мама закрыла глаза.

Я протянул руку вперед, увлекая ее за собой. Кончики моих пальцев коснулись резинки ее трусиков, и ее киска, казалось, набухла под моими пальцами. Влага между ее губ прилипла к трусикам, и ее киска выглядела такой нежной и отчаянно требующей моего внимания.

— Держи глаза закрытыми, – сказал я так нежно, как только мог. – Я собираюсь снять с тебя трусики… и оставить их себе.

Я понятия не имел, что собираюсь это сказать.

Мама задрожала.

Она заметно дрожала.

— Хорошо, – прошептала мама, не выпуская моей руки.

Я положил телефон на спинку дивана. Мама не открывала глаз, но когда я положил правую руку на внутреннюю сторону ее левого бедра, она положила свою левую руку поверх моей. Я двинулся вниз по ее телу, радуясь ее теплу и руководству, которое она мне давала. Кончики моих пальцев скользнули между ее ног. Мои глаза проследили за ними, и у меня потекли слюнки, когда я увидел нижнюю часть ее ягодиц, ее маленькую, обтянутую веревочками попку и треугольник ее половых губ, обтянутых прозрачным шелком.

Кончики моих пальцев коснулись внешней нейлоновой резинки ее трусиков, а затем двинулись вверх, используя ткань как дорожку к поясу. Когда мой палец двинулся вверх, большие пальцы последовали за ним, и я надавил на внешние края более толстых половых губ моей матери, нежно сжимая их и вытягивая их наружу, упираясь в промежность ее трусиков.

Мама удивленно вскрикнула, и ее ладони прижались к тыльной стороне моих ладоней.

Низкое, дикое рычание вырвалось из моей груди и поднялось к горлу.

Мои большие пальцы продолжали следовать за моими пальцами. Только они касались внешнего края маминых трусиков, касаясь влажной кожи и проскальзывая на сантиметр под них. Жар, исходивший от маминых половых губ и холмика, опалил мою кожу, и мои яйца окутало покалывание, похожее на облачко. Мой член ожил благодаря экстрасенсорным ощущениям, и мне пришлось вытащить большие пальцы из маминых трусиков, прежде чем я поправил свой утренний стояк в шортах.

Я потянул за резинку маминых трусиков. Резинка врезалась в ее кожу, создавая нежные выпуклости вокруг резинки. Я потянул за нейлон, как за струны арфы, а мама провела ладонями взад-вперед по моим рукам. Ее дыхание успокоилось, но все еще было прерывистым, и, когда я просунул кончики пальцев под резинку, у мамы перехватило дыхание. Я потянул ее вниз. Ее руки крепко сжали мои, а затем, кивнув, словно самой себе, она ослабила давление на меня и выдохнула.

Я потянул ее трусики вниз. Сидя так, как она сидела, снять их с нее было невозможно. Мама свела колени вместе. Я провел руками вверх и наружу от ее ног, ни на секунду не прерывая контакта с ее стрингами. Когда я держал ее за ноги, она казалась мне такой маленькой. Так легко было взять ее. Так легко было обладать. Я стянул трусики с ее бедер и обернул их вокруг ее задницы. Маме пришлось оторвать свою попку от подушки, прежде чем я смог снять их с ее ягодиц и подтянуть к коленям, где они поднимались вверх и снова опускались к ступням. Микростринги, которые до этого были у нее в промежности, теперь скользили по ее голеням, стекая по ногам, пока трусики не оказались у нее на лодыжках.

— Снимай трусики, мама.

Мама сделала, как я ей сказал. Сначала я приподнял ее маленькую левую ножку, а затем правую и опустил их обратно, как только вытащил из-под нее трусики. Я положил их рядом с телефоном, и аромат ее киски достиг моих ноздрей и расцвел в моем носу. Мой член увеличился, и я боролся с желанием схватить свой член и дрочить им до тех пор, пока не кончу на ноги матери.

— Спасибо, мама, – сказал я, положив руки ей на лодыжки и проведя ими по икрам и до колен, где я уперся в них ладонями. – Я просто раздвину тебя. Хорошо?

Мама кивнула.

Я остановился, положив руки ей на колени, и спросил: – Хорошо, мам?

Мама подождала несколько секунд, прежде чем ответить: – Хорошо, Марк.

— Хорошо, что, мам? – Мое сердце бешено заколотилось. – Хорошо, что?

— Хорошо, – прошептала мама, – можешь раздвинуть меня.

— Видишь, – мой член сказал свое слово, – маме просто нужно было немного подтолкнуть его. Как ты думаешь, папа говорит ей, что делать?

Я не обращал внимания на свой член, когда разводил колени матери в стороны. Она держала ступни вместе. У меня было такое чувство, будто я разворачиваю половинки бутерброда, чтобы посмотреть, какое мясо внутри. Внутренние губы мамы едва выдавались из внешних, образуя аппетитный полумесяц влажной плоти, покрытой блестящим слоем липкой росы. Жемчужина ее клитора выпятилась наружу. Маленькая и блестящая, как гладкая жемчужина, в то время как ее клиторальный колпачок утолщился от вожделения, выглядывая из-под верхних выпуклостей наружных губ. Над ее сексуальными, выгоревшими на солнце лобковыми волосами образовалась густая, но узкая полоска, которую я хотел покрыть своей спермой.

— Мама, – прошептал я. Мое дыхание было таким же тяжелым, как и биение моего сердца, – у тебя такая красивая киска.

С губ моей матери сорвался странный звук, похожий на всхлип. Я поднял глаза на ее лицо и увидел, что она дрожит. Ее губы, глаза и выражение лица исказились от стыда и желания, с которым она покраснела. Мне захотелось поцеловать ее. Я хотел скользнуть языком по ее губам и проникнуть в ее рот, где она была бы горячей и влажной, такой же влажной, как в прекрасной расщелине между ее бедер, откуда исходил божественный аромат, который утолщал мой член и разжигал мои желания.

— Мам, – сказал я, – мне нужно снова прикоснуться к тебе. Мне нужно прижаться к тебе губами, иначе мой член не защитит девственность Дженны.

— Марк, – выдохнула мама, – То, что ты мне говоришь…

Я знаю, – подумала я. – Я тоже не понимаю, откуда взялись эти слова.

— Ты хочешь, чтобы я перестал их произносить? – спросил я.

Мама ничего не сказала, но в конце концов – и в конце концов это было долгое, вызывающее пульсацию в члене движение – она несколько раз покачала головой слева направо и обратно. Это были небольшие движения, может быть, на сантиметр в ту или иную сторону, но она покачала головой. Она не могла смотреть на меня. Из уголка ее левого глаза скатилась одинокая, идеальная слезинка.

Это была слеза из сказки.

Слеза счастливого конца.

Мое сердце замерло.

Моя мама была моей.

— Тебе нравятся мои слова? – Спросил я. Мой член пульсировал, а набалдашник мучил меня, когда трусы терлись о его чувствительную поверхность.

Мамино лицо напряглось, и по нему скатилась еще одна слеза, но она кивнула, и снова ее движения были незаметны.

— Мама, – сказал я, – встань и отвернись от меня. – Я сжал ее колени. – И держи рубашку выше талии.

Мама кивнула.

Она спустила ноги с дивана. Мои руки оставались в контакте с ее кожей так долго, как только могли. Она отвернулась от меня, встав передо мной, как я и велел ей сделать. Ее рубашка с длинными рукавами и открытыми плечами скрывала правое плечо, но обнажала левое, а изящный изгиб сзади был достаточно милым, чтобы его можно было покусать. Ее длинные волосы ниспадали до середины спины, становясь длиннее в центре и укорачиваясь ближе к бокам, образуя направленный вниз наконечник стрелы. Она держала руки перед собой, а ее рубашка была закатана до талии, обнажая ее идеальную грушевидную попку. На ее талии виднелся след от трусиков. Их теснота оставляла свой след, но они быстро темнели и снова становились золотистыми.

Мама стояла менее чем в полуметре от дивана. Я сидел у самого края, но в то же время достаточно далеко, чтобы оценить открывшийся передо мной вид. Мне нравилось, что ее маленькая попка приобрела некоторую форму, но все равно оставалась маленькой, далеко не плоской, но и далеко не выпуклой – как на толстых, спортивных бедрах Дженны. Тень падала на ее щелку, там, где ее ягодицы прижимались друг к другу, и ниже ее задницы, где внутренняя сторона ягодиц сходилась у основания, я мог видеть золотой полумесяц ее лона.

Щель в форме сердца между мамиными ногами открывала моему взору полный доступ к ее киске. У нее были мягкие и нежные внешние губы, отделенные от внутренних узкими складками, а внутренние губы выглядывали между ними. Они были розовыми, нежно-розовыми до горизонта, с красивой линией между ними, которая блестела от густого меда, похожего на хрустальную пленку, с белыми вкраплениями, которые придавали аппетитный блеск ее маленькой киске.

Были ли ее розовые моллюски вкусными?

Должны быть, эти влажные складки набухшей плоти между ее ног. Прошлой ночью я слизывал ее соки со своих пальцев – облизывал пальцы до тех пор, пока каждый след ее аромата не коснулся нервных окончаний у меня во рту, заставляя мои вкусовые рецепторы дрожать от удовольствия, а слюнные железы пузыриться.

Я глубоко вздохнул.

Я был близок к тому, чтобы впервые попробовать мамину киску на вкус. Черт возьми, я был близок к тому, чтобы взять мамину киску в рот!

Прежде чем я смог продолжить, мне в голову пришла одна мысль. Шокирующее осознание, от которого у меня потеплело внутри, а щеки запылали. Мои мать и отец были влюблены друг в друга в старших классах. Они были влюблены друг в друга в младших классах. Мама позволила прикоснуться к себе только одному мужчине, прежде чем доставить мне такое же удовольствие. Мое сердце затрепетало, когда я поднял руки к маминым бедрам и обхватил их ладонями. Всю оставшуюся жизнь мама будет хранить это в семье.

Мама повернула голову влево, насколько смогла, и посмотрела на меня через плечо. Я поднял глаза и улыбнулся ей, хотя и не был уверен, видит ли она меня. Я был в 15 сантиметрах от верхушки ее ягодицы, вдыхая ее цветочный аромат. Я крепче сжал ее бедра, поджал губы и запечатлел единственный поцелуй над началом ее щелочки.

Дрожь пробежала по телу моей матери. Я притянул ее к себе, опуская губы ниже, находя впадинку между ее ягодицами, и запечатлевая поцелуй в центре ее ложбинки. Я поцеловал ее ниже, подвинувшись на диване, давая себе достаточно места, чтобы ощутить изгибы моей матери. Мой язык высунулся сам по себе, облизывая мамину кожу. Я словно почувствовал вкус ее тепла. Я наблюдал, как по ее коже побежали маленькие белесые мурашки, а тончайшие волоски на ее теле встали дыбом. Они были такого светлого цвета, что казались невидимыми.

— Что ты делаешь? – Спросила мама прерывающимся голосом, когда я скользнул руками под ее бедра и отвел их назад, впиваясь пальцами в ее ягодицы и разводя их в стороны, когда я провел кончиком языка по ее щелке.

— Что я должен делать? – Спросил я после того, как облизал ее попку до самого верха.

— Ты так поступаешь с Дженной? – Спросила мама, тяжело дыша, и ее тело обмирало, когда я двинулся вниз, останавливаясь прямо над глубоким углублением ее идеально светлой, почти обесцвеченной задницы.

— Иногда, – пробормотал я, уткнувшись лицом в ее ягодицы и потираясь щеками о них. – Ей это нравится, но это заставляет ее чувствовать себя странно.

Я снова впился пальцами в мамину попку и раздвинул ее ягодицы так широко, как только мог. Мои губы скользнули внутрь, и я запечатлел поцелуй на ее складочке, почувствовав ее жар, а затем ощутив густой аромат ее ануса, когда прижался языком к ее розовому бутону.

— О боже, – выдохнула мама. Мне пришлось сжать ее бедра, чтобы она не упала. – Ты не должен. Дженна слишком молода, – ее голос пискнул, когда я с силой провел кончиком языка по ее анусу, – слишком молода, чтобы ты мог так с ней поступить!

Я улыбнулся, прижавшись к ее попке, и провел языком по ее дырочке вверх и вниз. Мама заглядывала в мой планшет?

— Что бы ты ни сделала для меня, – сказал я, – я не сделаю этого с Дженной. – Я водил языком по ее задней двери, обводя ее анус, пока он не стал насквозь мокрым от моей слюны.

— О, – прошептала мама. – О, боже, Марк.

— Мам, подайся назад, – сказал я, – и раздвинь для меня свою задницу.

Мама снова смотрела вперед, но когда ее руки вернулись и пальцы обхватили ягодицы, она еще раз оглянулась через плечо. Мама раскрыла для меня свои ягодицы. Когда ее ягодицы раздвинулись, половые губки тоже раскрылись, и я вздохнул.

Ее внутренние губки были похожи на лепестки роз на рассвете. Влажные, покрытые росой и слипшиеся вместе. Я видел, как густой нектар просачивался между ее внутренними губами, тонкими, как хрустальные нити, и они лопались, превращаясь в невидимые слезы, которые рассеивались в воздухе.

Я снова вздохнул.

Пришло время попробовать мамину киску на вкус.

Я убрал правую руку с маминого бедра и провел по ее заднице. Как только моя ладонь оказалась прямо на ее щелке, я начал продвигаться вверх, под ее футболку, к центру маминой спины. Я надавил на нее, сказав: – Наклонись, мама. Я не могу целовать твою киску под таким углом. – Через ее спину я почувствовал, как участилось сердцебиение моей матери.

Все еще держа ягодицы открытыми, она согнулась в талии. Я скользнул левой рукой по ее бедру спереди, где поддержал ее бедро, и сделал то же самое правой рукой, скользнув по ее правому боку и обхватив ее. Мои руки напряглись, когда она всем весом подалась вперед, но в моих руках она была как перышко. Ее волосы рассыпались по плечам, и сквозь раздвинутые ноги я мог видеть, как они свисают до деревянных половиц комнаты. Я застонал, прижавшись языком к ее анусу и проведя языком вниз между мамиными ягодицами.

— Черт, – простонала мама, когда я пощекотал ее заднюю дверцу. Она снова застонала, когда я лизнул ее промежность, и ахнула, когда я опустился ниже и взял в рот нижний изгиб ее киски.

— Ммм, – выдохнул я, прямо в ее аппетитную киску. Я протолкнул свой язык вперед, легко скользнув сквозь ее мягкие губы прямо в розовые глубины ее тугих внутренностей. Липкая влажность коснулась моего языка, и у киски было такое ощущение, что она решила ответить на мой поцелуй. Влажные, голодные звуки, которые были за гранью извращенности, наполнили гостиную. Чем дольше я целовал мамину киску, тем громче и влажнее становились звуки, и вскоре колени моей матери опустились, а затем снова поднялись в возбужденном движении, когда она скользнула своей вертикальной улыбкой по моему лицу.

Я крепко сжал мамину талию, притягивая ее обратно к своему рту, пока мой язык раздвигал ее половые губки и вытягивал ее влагу. Она не танцевала и не дрочила своей киски мне на лицо, как это сделала бы Дженна. Мама двигалась медленно. Ее бедра напряглись, а икры подтянулись. Она нашла чувственный ритм, когда мой язык прошелся по всей длине ее щели, от основания ее дырочки до бугорка наслаждения. Всякий раз, когда ее клитор касался моих губ, мама переставала двигаться, и я засасывал в рот ее крошечную жемчужину, со свистом вытаскивая ее из-под капюшона, пока мама не отодвигала свою киску и снова не прижималась своей щелочкой к моему лицу. Я мог бы продолжать в том же духе вечно, но у моего члена были другие планы.

Насколько сильно моя мать была готова впустить меня в себя? Я был уверен, что она согласится принять мой член, но, несмотря на мое страстное желание почувствовать, как ее шелковистое тепло окутывает мой член, я обнаружил, что не тороплюсь. Мне еще столько всего предстояло сделать, но я хотел кончить, и если в чем-то у меня и был опыт, так это в том, что я трахал Дженну всухую, пока не кончил в штаны.

Я откинулся назад, притягивая маму к себе и не отрывая ее киску от своего лица, но я смог отодвинуться так далеко, что ее икры уперлись в переднюю часть дивана, резко остановив ее, в то время как я продолжал опираться на спинку. Мама потеряла равновесие и села. Ее попка коснулась моего живота и скользнула вниз к моему члену, где она расположилась своей киской по всей длине моего ствола, прижимая его к моим бедрам и вызывая невыносимое напряжение удовольствия, заставляющее мою толщину сжиматься.

— Ух, – простонала мама, когда твердый член коснулся ее через мои шорты.

— Вот так, мам, – прошептал я, прижимаясь губами к открытой коже ее левого плеча. – Это помогает мне держаться подальше от Дженны.

— Да, – выдохнула мама. – Так лучше.

Я скользнул руками к верхней части ее бедер и раздвинул их так далеко, как только мог, а затем просунул их ей между ног, направив пальцы вниз, и раздвинул ее. Мама снова застонала, а ее дыхание стало прерывистым, когда я просунул руки глубже между ее ног, скользя ими по внутренней стороне бедер, пока не обхватил треугольник ее насквозь мокрой киски большими и указательными пальцами. Кончики моего среднего пальца покоились на ее промежности, в то время как безымянный и мизинец держали нижнюю часть ее ягодиц.

— Марк, – выдохнула мама, когда я сжал ее половые губки, раздув ее складочки и сжав клитор между пальцами.

Я несколько раз сжал ее киску, входя и выходя, выпячивая ее губки, как мякоть котлеты для бургера. Я просунул руку внутрь, поглаживая ее щель и смачивая пальцы, затем провел кончиками пальцев по всей длине ее маленькой складочки, дразня ее дырочки мягкими проникновениями.

— Ммм, ммм, ммм, – хныкала мама, устраивая свои ноги поверх моих. Затем она надавила вниз и, используя свои рычаги, прижалась задницей к моему члену, посылая разряды удовольствия по моему стволу к яйцам.

После нескольких минут дразнящего прикосновения к своей киске, мама опустила свою правую руку на мою и провела моими пальцами по своей киске, заставляя меня обхватить ее моллюска. Она использовала свои средние пальцы, чтобы просунуть мой средний палец в свою киску, а затем погладила мой палец, на ощупь вводя его в свой канал и выводя из него. Ее левая рука нашла мою левую руку, и она тоже притянула мои пальцы к своей киске. Только теперь она попросила меня расположить пальцы на ее клиторе, и мы вместе, как мать и сын, мастурбировали ее киску, пока она насаживалась на мой член по всей длине, подолгу поглаживая свою влажную обнаженную задницу.

— О, боже, – простонал я, все еще держа ее киску, и все еще прижимаясь губами к ее плечу. Я чувствовал вкус ее лосьона и запах ванили под цветочным ароматом духов ее киски.

Мамина задница вызывала у меня покалывание в члене через шорты. Я просунул пальцы в ее дырочку, и ее упругость все еще удивляла меня, а ее влажность возбуждала. Она намочила мне колени, и мокрые шорты прилипли к моему бугорку, как будто я вылил на него флакон ароматического масла. Мамин клитор, упругий шарик нежной плоти, стал еще толще, чем раньше. Я поглаживал и перекатывал жемчужину вокруг ее верхних губ, позволяя ее рукам учить меня, как заставить ее киску петь.

Мы играли так некоторое время. Мама сидела у меня на коленях, а ее ступни были прижаты к моим. Ее ноги были напряжены, пока я играл с ее влагалищем и теребил клитор, прижимая свой член к ее заднице. Мамины стоны становились громче, как и мои. Ее киска напряглась, несмотря на то, что из ее влажного влагалища капал крем. Мой член напрягся, болел и искал способ прорвать шорты и вонзить свою тупую головку в прекрасную мягкость моей матери. Я укусил ее за плечо, и она опустила голову, когда я усадил ее к себе на колени, чтобы покатать утром на пони.

— О, боже, о, боже, о, боже, – захныкала мама по прошествии некоторого времени. Ее голос звучал все громче, а пальцы водили моими по ее клитору, двигаясь быстрее круговыми движениями, которые нежно прижимали ее жемчужину к лобковой кости. – О боже, Марк… О, Марк, о!

Когда она выкрикнула мое имя, все ее тело напряглось, и все же я мог ощутить энергию, которую она собиралась высвободить, через вибрации, похожие на удары тарелок, проходящие через ее сердцевину. Мои яйца напряглись, когда стенки ее киски сомкнулись на моих пальцах, а мой член набух, когда первый поток спермы наполнил мой член, принося с собой реку удовольствия.

Мама кончила – жестко! Она тряслась и дрожала, а ее тело извивалось, как змея, от головы до кончиков пальцев ног, когда она терлась своей задницей и мокрой от спермы киской о мой член. Мое тело напряглось, бедра изогнулись, а член набух. Я уперся ногами в пол и подался бедрами вперед, приподнимая задницу и вгоняя свой обтянутый тканью член в обнаженную влагу между ног моей матери. Мы кончили вместе, обливая друг друга спермой, и наши соки пропитали мои шорты и окрасили наши тела.

— Мама, мама, мама, – захныкал я, в то время как мой член продолжал дергаться.

— Марк, о, Марк… Марк, – захныкала мама, и ее голос становился все слабее.

Я крепче сжал ее киску, а она крепче сжала мои руки, прижимая меня к своей киске, как будто могла оставить клеймо на моем прикосновении на ее половых органах.

Мама заговорила несколько минут спустя, вставая, чтобы выйти из гостиной. – Увидимся снова через несколько часов, – сказала мама. – Мне нужно идти на работу. Помни о своих обещаниях.

— Помни о своем, – крикнул я в ответ, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как мамина задница подпрыгивает на лестнице.

Мама остановилась на полпути к лестнице. Мне была хорошо видна ее задница, и, когда она поставила левую ногу на ступеньку выше правой, я мог видеть всю пропасть, проходящую от ее киски до верха задницы. Она повернула ко мне голову, глядя поверх своего обнаженного плеча, и спросила: – Или ты идешь к Дженне?

— Да, – сказал я, но только потому, что что-то в ее голосе заставило меня произнести это слово.

— Думаю, у меня нет выбора, – сказала мама и продолжила подниматься по лестнице более легкой, пружинистой походкой.

— Ебать, – прошептал я, когда мама исчезла. – Может быть, я смогу держаться подальше от Дженны следующие пару лет.

Продолжение следует…….

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да – пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.