Материнское беспокойство. Части 6-7

ЧАСТЬ 6. Это не было моим воображением

На следующее утро я проснулся раньше, чем обычно в то лето. Я надрывался в течение первых трех лет учебы в старшей школе, и я собирался закончить выпускной год, а это означало, что это будет мое первое свободное лето за долгое время. У меня появились мысли о том, чтобы вернуться ко сну, но, в конце концов, я скатился с кровати, надел баскетбольные шорты с футболкой и направился в ванную, чтобы окончательно проснуться, прежде чем спуститься вниз.

Нижний этаж имеет круговую планировку. Гостиная слева, за ней столовая, затем кухня, затем коридор, который ведет в прачечную, гараж, большую комнату, а затем обратно в фойе, лестницу и парадную дверь. В большой комнате есть пианино, бильярдный стол, бар, но я провожу там не так много времени….

Я вошел на кухню в семь утра, когда солнечный свет падал на стол для завтрака сквозь белые занавески, свисающие с эркерных окон. Папа все еще был дома. Он не собирался уходить раньше восьми утра. Мама работала дома, используя свои ученые степени в области образования для создания специализированных учебных программ для частных школ, а также продавала учителям через Интернет планы уроков, охватывающие детский сад и окончание средней школы. Она справлялась достаточно хорошо, чтобы папа часто шутил о том, что уйдет на пенсию раньше, примерно на двадцать лет.

На кухне я обнаружил папу, сидящего за столом и читающего газету спиной к окну, и солнечный свет падал на его бумагу. На маме был шелковый халат цвета лаванды с поясом, завязанным одной петлей, и две половинки сходились в центре ее тела. Я заметил, что он спускался до середины ее бедер – то, чего я бы не заметил до вчерашнего вечера. Я бы увидел это, но я бы не обратил внимания.

— Доброе утро, – сказала мама, одарив меня улыбкой. Даже без макияжа на щеках и губной помады… на губах… она все еще выглядела красивой.

Папина газета затрепетала с хрустящим звуком, когда он щелкнул ею достаточно низко, чтобы посмотреть на меня. – Ты рано встал.

— Доброе утро. – Я пожал плечами, оглядел кухню и уголок для завтрака, когда папа поднял свою газету. – Я только что встал.

— Садись, – сказала мама. – Я приготовлю тебе завтрак.

— Хлопья – это прекрасно, – сказал я, присаживаясь.

— Я сказала, что приготовлю тебе завтрак, – сказала мама.

Я сидел в конце стола, слева от папы. Слева от меня был кухонный островок и мама, которая готовила что-то, пахнущее как французские тосты, стоя спиной ко мне. Нижняя часть ее тела была скрыта кухонным островком.

Я отвел от нее взгляд, думая, что прошлая ночь была странной.

Когда мама отвернулась от плиты, она поставила мою тарелку на кухонный островок и взяла кленовый сироп. Я посмотрел на нее, но она смотрела на папу, и при этом, казалось, погрузилась в свои мысли. Ее взгляд ни разу не скользнул в мою сторону. Она держала сироп в правой руке, в то время как ее левая рука поднялась, и ее пальцы скользнули между отворотами халата. Последовали растирающие движения, почти ласки, и когда она вытащила пальцы из халата, она ухватилась за лацкан, распахнув халат влево. Мне пришлось сглотнуть слюну обратно в рот, когда в поле зрения появилась золотистая выпуклость левой груди моей матери.

Черт возьми.

Мама все еще не смотрела на меня. Она уставилась на папину газету, а потом опустила взгляд ровно настолько, чтобы полить сиропом мой завтрак, прежде чем поднять голову и снова посмотреть на папу. Она поставила сироп на стол, а затем протянула правую руку, просунула пальцы под левый лацкан и потерла верхнюю часть левой груди ладонью по внешнему краю.

Опять черт возьми.

Я молча наблюдал, как двигалась ее грудь. Не сильно, даже не покачивалась, просто взад-вперед в такт движениям ее пальцев. Ее рука убралась, а пальцы обхватили правый лацкан, и она распахнула его, образовав узкий V-образный вырез по центру декольте. Мама покачала головой, как будто избавляясь от мыслей, которые проносились у нее в голове, а затем она взяла мою тарелку, обошла дальний конец острова и направилась ко мне с новой прорехой в халате, на которую мне пришлось постараться, чтобы не пялиться. Но разве не в этом был смысл?

Это не было плодом моего воображения.

Мама выставляла себя напоказ передо мной.

Святое, ебанутое дерьмо.

Папа читал свою газету, а я ел, поглядывая на маму так часто, как только мог, не поворачивая головы, чтобы посмотреть на нее. Возможно, я должен был смотреть, но она все еще была моей матерью, и у меня все еще была девушка. Несмотря на тепло, разливающееся по моему сердцу и коже, окрашивающее ее в красный цвет из-за добрых намерений моей матери, маленький уголок моего сознания хотел свернуться в клубок и закрыть глаза. Я слышал, как он напевает: – Это странно. Это неправильно. Это странно. Это неправильно. – К счастью для меня, громкость пения со временем уменьшилась, как будто кто-то уменьшал громкость стереосистемы неестественно медленным, но непрерывным вращением ее диска.

Мама потратила некоторое время на приготовление завтрака на кухонном островке, нарезая различные фрукты, в то время как ее халат распахнулся еще немного, обнажив больше грудей, но не так сильно, как я надеялся или боялся. Мое сердцебиение учащалось с каждым взмахом ее одежды. Ее тонкий шелк скользил по ее телу, цепляясь то тут, то там и перекатываясь, как волны, с провалами и подъемами, пока она продолжала выполнять свою задачу.

Она никогда не смотрела на меня, а только на папу, и однажды, когда его газета смялась, когда он опустил ее, мама протянула левую руку и запахнула халат. Папа не смотрел на нее. Он потягивал кофе и случайно наклонил газету вперед, но когда она опустилась, мама прикрылась. Именно в это время мой член, уже теплый и расслабленный, решил сделать первую утреннюю растяжку.

Когда папина газета поднялась, мамин халат распахнулся. Она закончила резать фрукты для завтрака и подошла к столу, усевшись напротив папы с набором бананов, ягод, цитрусовых, которые можно было откусывать, намазывая йогуртом.

Она ела. Папа ел. Я ел, только мне была видна внутренняя сторона маминой левой груди, почти до соска. От мягкой выпуклости ее грудного холмика у меня потекли слюнки не только от ее французских тостов.

Когда я наблюдал за своей матерью, мой член покалывало, а головка набухла, раздвигая ткань моих боксерских трусов и баскетбольных шорт наружу и вверх. После того, как моя мать подразнила меня, как она могла подумать, что я не сбегу к единственной девушке, которая уже гарантировала мне немного киски? Как мама могла надеяться удержать меня дома, когда на самом деле я хотел…

Удар электрической искры, пронзивший мой мозг, остановил мои мысли, а когда они вернулись, в моей голове возник новый вопрос. Как далеко была готова зайти моя мать, чтобы удержать меня от сексуальных отношений с Дженной в течение следующих четырех лет?

Хотел ли я знать?

Мой разум заикался, как старая кинопленка, у которой сбился ход, и все расплывалось. Я не знал, хочу ли я знать, но мой член, мерзкий ублюдок, который хотел раздвинуть маленькие губки между бедер моей девушки, без проблем стал толстым и твердым и был одержим желанием выяснить это.

Мне нужно было убраться с кухни, но у меня был стояк, поэтому я сидел там, ел медленно и неторопливо, заставляя своего чертова пухлого друга приспустить голову. Это было нелегко, так как я украдкой поглядывал на мамину грудь, мечтая, чтобы ее халат сдвинулся хоть на волосок влево. Я хотел увидеть оттенок ее ареолы и, возможно, размер ее соска.

Размер ее соска – ее гребаный сосок!

Я осознавал ее сосок – соски – с самого начала этого, но именно ее плоть привлекла внимание моих глаз, и другие, более мрачные мысли также занимали мой разум, но я осознавал соски моей матери. То, что начиналось как гладкий шелк на выступающих округлостях ее грудей, превратилось в небольшие выступы на их поверхности. Выступы, которые в паре точек вытолкнули ткань наружу. Все увеличиваясь и увеличиваясь, они утолщались и твердели, а мое воображение рисовало, как туго сжимается ее плоть. Как она, казалось, набухает, одновременно вытягиваясь наружу, когда маленькие трещинки в плоти ее сосков сжимаются.

Черт, у меня болят яйца.

Как только последний кусочек французского тоста оказался у меня во рту, я отодвинул стул и повернулся в сторону отца. Он все еще держал газету поднятой. Кто, черт возьми, читает всю газету целиком? Я рад, что он это сделал, потому что левая сторона газеты отвлекала его взгляд от моих шорт-палатки. Мне следовало бы соскользнуть со стула на полусогнутых и ускользнуть, повернувшись спиной к матери, прежде чем встать, но я этого не сделал. Не знаю почему, но вместо этого я отодвинул свой стул и, повернувшись направо, встал, не оставляя никаких сомнений в том, какое впечатление произвела на меня моя мать. Даже если бы она смотрела вперед, ее периферийное зрение не преминуло бы заметить возникший у меня стояк.

Мне следовало бы броситься наверх, чтобы подрочить, но вместо этого я запрыгнул на диван лицом к телевизору, схватил пульт и стал искать, что бы посмотреть. Я переключал каналы, не обращая внимания, когда смотрел на часы и ждал, когда мой отец выйдет из дома. К тому времени, как он ушел, мой стояк спал, но нога начала подергиваться.

Папа ушел незадолго до восьми утра, и я ждал в гостиной, не зная, чего я ожидал или что планировала мама. Дженна всегда была свободна после своих летних занятий на полдня, и небольшое поддразнивание не могло удержать меня вдали от нее. Но разве многое удержало бы меня от нее? Нет. Мамины поддразнивания не удержали бы меня от Дженны, это уж точно, так что у меня снова возник вопрос. Как далеко была готова зайти моя мать, чтобы держать меня подальше от Дженны в течение следующих четырех лет?

— Возьми себя в руки, – подумал я. Мама действительно хотела этого? Неужели я свел ее с ума? Ни в коем случае. Она была рациональной женщиной – образованной, сдержанной, опытной и…. Мама вошла в гостиную, сразу за моим диваном, остановилась передо мной, но чуть в стороне.

— Привет, – сказал я, уставившись на ее спину и ягодицы. В основном на ее ягодицы, на которых покоился ее халат. Ткань закрывала центральную впадинку и опускалась между ее ягодиц.

— Привет, – сказала мама, не оборачиваясь. – Я собираюсь немного поработать, но потом спущусь вниз, чтобы сделать кое-что по дому.

— Хорошо, – сказал я.

— Сегодня будет жарко. – В мамином голосе послышалась дрожь. – Никуда не уходи.

— Дженна не придет из школы до полудня, – сказал я. – И ее папа настаивает на том, чтобы забрать ее сейчас вместо меня.

— Хорошо, – сказала мама. – Я вернусь через пару часов, чтобы прибраться. Хорошо?

— Хорошо.

Мама повернулась, и когда она это сделала, ее халат был распахнут от шеи до нижней части груди. Были видны ее внутренние выпуклости и ложбинка между грудями. Ее дерзкие ладони оставили немного свободного пространства между грудями, от чего у меня потекли слюнки, а язык заплясал. Мама на мгновение замолчала, постояв неподвижно достаточно долго, чтобы не делать очевидного, прежде чем покинуть гостиную, оставив меня наедине с моими мыслями.

Черт меня побери, но это было неожиданно и странно, и все же это наполнило меня какой-то нервной, но в то же время возбужденной энергией, которую мне нужно было высвободить. Я подождал, пока не убедился, что мама в своей комнате, прежде чем помчался наверх в свою комнату, чтобы избавиться от этого адреналиноподобного бремени твердыми толчками своего члена.

Порно, рассказы, девушки с вебкамеры – я не тратил на них деньги – и другие варианты представились мне сами собой. Я был готов воспользоваться ими, но вместо этого обнаружил, что ищу на Reddit реальные истории о том, как мамы набрасываются на своих сыновей, или наоборот. Я был уверена, что все это чушь собачья, но даже если бы хотя бы одно было правдой, тогда, возможно, у меня появилось бы представление о том, как справиться с этой новой стороной мамы.

В основном я просматривал ссылки на секс-истории (многие от Mr. Here/MrHereWriting) и реальные записи на веб-сайтах. В каждой, которая привлекла мое внимание, говорилось одно и то же. Будьте настойчивы. Не упустите свою прекрасную возможность. Если твоя мать приставала к тебе, тогда иди за ней. Не позволяй своей матери убежать от тебя и не позволяй чувству вины, которое должно было возникнуть, как только она предложила тебе себя, завладеть ее душой. Завладей ее душой! Это было немного драматично, немного чересчур, но в то же время имело смысл.

И все же, почему я должен хотеть это проверить?

Мой член знал почему, но что мог знать придурок?

Мои пальцы танцевали на клавиатуре, не нажимая ни на одну из клавиш, просто пританцовывая над ними с таким нажимом, что пластиковые колпачки задребезжали. Мне следовало заняться дрочкой, но в этот момент я услышал стук в дверь своей спальни.

— Да, – крикнул я, сворачивая свои порно-окна, и мое сердце ускорило бег трусцой.

— Я собираюсь спуститься вниз, чтобы прибраться, – сказала мама, разговаривая через мою дверь. – Просто чтобы ты знал.

— Хорошо.

Как часто я наблюдал, как моя мама убирает? Как часто она это делала? До сегодняшнего дня я никогда не замечал, когда мама убирала в доме. Я проводил большую часть времени в своей комнате, спал до одиннадцати утра, потому что это было мое лето для отдыха.

Я посмотрел на часы.

Было десять утра.

Срань господня. Я потратил около двух часов, читая темы об инцесте, в которых мамы демонстрируют себя своим сыновьям. Многое из этого звучало как чушь собачья, и я решил, что все это так и есть, но все же, кое-что из этого звучало так, будто могло быть правдой.

Будьте напористы.

Может быть, я не знал, как далеко я готов зайти в этом, не говоря уже о маме, но мягкий голос в моей голове пел мне словами, сотканными из меда и шелка, напевая: – Просто взгляни еще раз на свою маму. – Почему нет? Она сногсшибательна.

— Почему бы и нет, – сказал я своей пустой комнате и встал из-за стола. Мне пришлось положить ладони на подлокотники кресла, чтобы приподняться. Мое тело весило тонну, но оно поднималось, и на ногах, которые были тяжелее, чем я мог припомнить, я спустился вниз, когда ритм моего сердца перешел на более высокую передачу, а затем еще на одну.

Мама была в гостиной, одетая в наряд, в котором я ее никогда не видел. Ее одежда выглядела новой, и она могла бы ею быть. Она могла купить ее вчера. Не то чтобы мы проводили вместе двадцать четыре часа в сутки. Она собрала свои длинные льняные волосы в пучок, один из тех, где волосы закручиваются сами по себе, не имея ни начала, ни конца. Она надела серую хлопчатобумажную домашнюю рубашку, которая облегала ее тело и грудь, подчеркивая ее мягкость и форму. Подчеркивая тонкую талию и длинные изящные руки. В то время как футболка привлекла мое внимание, именно ее шорты заставили мое сердце снова забиться чаще.

Это были танцевальные шорты, и я знал, что моя мама когда-то танцевала, в основном с начальной школы до колледжа, а потом просто для развлечения. Они были черными, маленькими и высоко завязывались по бокам, так что спускались под углом от бедер к промежности и заднице. У них были свободные отверстия для ног, и из-за их маленького размера я мог видеть намек на мамины ягодицы, самую их низинку. Всего лишь несколько плоти, но этого было достаточно, чтобы мой член заработал.

Ух ты.

От этой линии ее длинные ноги с намеком на мышцы, изгибающие бедра и подколенные сухожилия, переходили в икры и дальше в теннисные туфли, где я мог видеть белые ободки носков на лодыжках. Ее ноги выглядели длиннее, чем обычно, – а они и так были длинными, – но это потому, что ее шорты задрались к бедрам. Черт возьми, но лебединое тело моей матери выглядело аппетитно.

Как далеко я был готов зайти в этом?

Я глубоко вздохнул и сказал: – Привет, – прежде чем спуститься по лестнице и пройти в гостиную.

— Привет, – сказала мама, улыбаясь мне с того места, где она стояла у окон гостиной, раздвигая плотные шторы, но оставляя прозрачные закрытыми. – Сейчас я собираюсь прибраться, но ты можешь просто расслабиться и посмотреть телевизор. Я не буду тебе мешать.

— Конечно, – сказал я, а мои щеки покраснели в тот момент, когда я увидел легкий оттенок розового на лице моей матери. Это было похоже на наблюдение за восходом солнца, и мне пришлось контролировать звук своего следующего вдоха, когда я наполнял легкие воздухом. – Я просто посижу.

— Хорошо, – сказала мама и отвернулась от меня, чтобы провести одной из этих портативных тряпок для удаления статического электричества по полке с левой стороны телевизора.

Я перелез через спинку дивана, схватил пульт, лежавший на центральной подушке, и включил телевизор, сразу переключая каналы. Мама стояла ко мне спиной. Я любовался гладкостью ее ног и выпуклостями ягодиц там, где они соединялись с задней поверхностью бедер. Мог ли я видеть ее ягодицы, или мне это только показалось? Когда мама приподнялась на цыпочки, ее шорты приподнялись ровно настолько, чтобы я мог увидеть тот маленький кусочек плоти в заднице, от которого у меня покалывало член.

Я говорю "мой член", потому что мой член напрягся, когда я был уверен, что мама показывает мне свои ягодицы. Я передвинулся на диване, вжавшись в угол между подлокотником и спинкой, задрав ноги на подушки и подтянув колени, чтобы скрыть свои оттопыренные шорты.

Пусть она увидит.

Я покачал головой. Все же я позволил ей увидеть меня на кухне, но я сделал это без особых раздумий. Тем не менее, от того, что она увидела стояк, у меня мурашки побежали по коже, а Реддит посоветовал быть агрессивным.

— Перестань, блядь, думать, – подумал я.

Мама вытерла пыль с верхних полок рядом с телевизором, а затем со средних. Затем она отступила назад и начала вытирать пыль с полок и рамок для фотографий, которые были на уровне ее бедер. Она вытирала пыль, но не совсем. Ее рука двигалась, как и запястье, и тряпка для пыли, но волокнистый конец, похожий на ватную палочку, только скользил по рамам для картин и различным произведениям искусства, которые мама собирала при жизни.

Мое сердце забилось быстрее, когда она начала наклоняться в талии. Ее ноги оставались прямыми и раздвинутыми, образуя треугольник между бедрами, который указывал прямо на ее лобок. Мама отошла от полок так далеко, что теперь могла опустить голову ниже пояса, держа ноги прямыми. Какой баланс! Маме действительно понравилась йога. Ее ноги напряглись, а их упругость создавала едва заметные изгибы, но что заставило мое сердце забиться быстрее всего, так это движение в верхней части маминых бедер.

Ее маленькие черные хлопчатобумажные шорты туго обтягивали внутреннюю поверхность бедер, образуя широкие, но тонкие стринги, в то время как отверстия на задних штанах задрались вверх, обнажая примерно четверть ее упругой задницы. Я мог видеть это новое расположение ее шорт, но она, должно быть, почувствовала это, и, хотя я знал, что она делает, волна адреналина прокатилась по моим плечам и рукам. Я вздрогнул, почувствовав легкое покалывание возбуждения, пробежавшее по моей коже, как вода, шипящая на горячей поверхности.

О чем думала мама?

Это тоже заводило ее, или она делала это только по необходимости? Как, черт возьми, мать могла желать своего сына, независимо от того, что утверждали подонки на Реддит? (Был ли я сейчас одним из этих подонков?) Имела ли она хоть малейшее представление о том, что ее отчаянная попытка удержать меня подальше от киски Дженны творила с моим разумом? Мои мысли? Мои желания? Мой член?

Черт возьми, но моя мать никак не могла продумать это до конца.

Ни за что на свете.

Будь агрессивен.

Полоска ткани между ее ног втянулась внутрь, когда она выпрямилась, обнажив внутреннюю поверхность бедер до наружных половых губ и каких-то трусиков, которые были на ней под шортами. Стринги? На ней должны были быть стринги. Я не мог видеть ее половых губ, но мое зрение уловило края ее нежных внешних складочек.

Только гребаные края!

Просто дай мне еще на сантиметр, умолял я ее шорты, но потом она выпрямила спину, отошла в сторону и вытерла пыль вокруг телевизора. Я нашел утешение в ее маленькой попке, которая не была плоской и не слишком круглой. У мамы была хорошая попка. Здоровая задница, от которой у меня покалывало в яичках. Мамина задница, от которой пульсировал мой член. Пульсация от мамы, которая могла удивить сына и его друзей своей сексуальностью.

Сколько осталось до возвращения Дженны домой из школы?

Слишком долго.

Я вернулся к наблюдению за мамой, делая все возможное, чтобы отключить свой разум.

Мама закончила с телевизором, повернувшись ко мне боком, когда шла к следующему ряду полок, и я увеличил изображение ее грудей, выпирающих из серой хлопчатобумажной рубашки. Нижние выпуклости были мягкими, в то время как верхние части были наклонными, как трамплин для прыжков на лыжах, заканчиваясь ее толстыми сосками, которые затвердели и превратились в точки длиной в сантиметр.

— Господи, они просто прорежутся прямо сквозь ее рубашку, – подумал я.

Мои яйца запульсировали, и по моему члену пробежала капелька преякулята, которая расширила мой ствол. Мои бедра сами по себе дернулись и выплюнули мой комочек крема, намочив мои боксеры настолько, что я почувствовал влажную липкость на своей головке.

Мамина голова дернулась, как будто она хотела повернуться, чтобы посмотреть на меня, но она так и не повернула голову так далеко. Вместо этого она прошла мимо телевизора и принялась копаться на полках, стоя прямо и наклоняясь, приседая на корточки и выпячивая зад. Иногда она стояла, поджав ноги, а иногда раздвигала их. Она потянулась вверх, обнажая нижнюю часть ягодиц, а один раз потянулась левой рукой назад, чтобы почесать верхнюю часть подколенного сухожилия. Ее изящные пальцы задрали шорты вверх, обнажив солидную четверть ягодицы, загорелую в тон остальному телу, без единого пятнышка или изъяна, портящего ее гладкую, ангельскую кожу.

Еще одна струйка спермы покинула мои яйца, и я сомкнул бедра, прижимая колени друг к другу, когда клубящееся облако чувствительности обвилось вокруг моих бугорков и пощекотало кончик моего члена. Трахни меня, но после этого я собирался сильно кончить.

Вытерев пыль, мама схватила пылесос и хорошенько пропылесосила ковер в гостиной дважды, может быть, трижды, проводя машинкой по одному и тому же месту возвратно-поступательными движениями, от которых подпрыгивали ее маленькие сиськи. Она не смотрела на меня, пока убирала, хотя большую часть времени стояла лицом ко мне. Я наблюдал, ни разу не взглянув в телевизор, как ее соски, покрытые бусинками, притягивали мой взгляд с силой притягивающего луча.

В конце концов, мамина уборка подошла к концу, и когда это произошло, она посмотрела на меня, улыбаясь, а затем сказала: – Одна комната в день. Надеюсь, я тебе не помешала.

Я покачал головой, а моя мать так и не опустила глаз ниже моего лица. Не то чтобы я выставлял напоказ свой стояк, но с поднятыми коленями и подушкой на коленях она должна была знать, что происходит у меня ниже пояса.

— Ну, мне нужно возвращаться к работе, – сказала мама. – Но, увидимся здесь позже. Хорошо?

Я кивнул головой, но уже думал о сочной киске Дженны в моих руках. Мама поднялась наверх, а я пошел в свою комнату, замечая время. У меня было около часа до того, как Дженна вернется домой, поэтому я потратил следующие сорок пять минут, наказывая свой член за его грязные мысли о моей матери. Дважды я кончал, и дважды это было из-за порно, которое я никогда раньше не смотрел. Я наблюдал свою долю сцен "папа-дочь" и "брат-сестра", но я не был ни отцом, ни братом, поэтому мерзость этих сцен никогда не приходила мне в голову во время этих эпизодов чувственного удовлетворения.

Когда приблизился полдень, я запрыгнул в душ, смыл пот со своего тела, привел себя в порядок, и когда я вышел из ванной, мои глаза расширились при виде моей матери в коридоре. Я не мог сказать, ждала ли она меня или направлялась в мою комнату, но она была там, остановившись на полпути. И вот я там, с полотенцем вокруг талии, с обнаженной верхней частью тела: плечами, грудью, руками и прессом. Мамины глаза опустились, затем снова поднялись, чтобы встретиться с моими. В зелени ее радужек было внутреннее сияние, которого я никогда раньше не замечал.

— Я собираюсь пойти позагорать, – сказала мама. – Не хочешь присоединиться ко мне?

Она улыбнулась.

Да.

Но то, что я сказал, было: – Я собираюсь навестить Дженну.

Мамина улыбка стала шире, и она одарила меня одним из тех взглядов, прежде чем сказать: – Я купила новое бикини, о котором мне не помешало бы выяснить твое мнение. – Она снова улыбнулась. – Удели мне десять минут своего времени.

Тихий выдох покинул мои легкие, со свистом сорвавшись с губ, когда капелька воды скатилась с волос, свисавших мне на лоб, и упала вниз, заслонив мое зрение. Я почти слышал, как эта каплевидная капля воды разлетелась на части, приземлившись на ковер подо мной.

— Хорошо, – сказал я.

Улыбка мамы стала шире, и она прыгнула вперед так быстро, что я не успел среагировать, прежде чем она приподнялась на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

— Спасибо, – сказала мама. – Скоро увидимся внизу. Надень свои плавки.

Она купила новое бикини, как будто у нее и без того не было бикини, которые и так были ей малы. Черт возьми, но я решил, что Дженна может подождать несколько минут. Но только несколько.

ЧАСТЬ 7. Выталкиваю это у бассейна

У нас был большой квадратный задний двор с ландшафтным дизайном и большим количеством зелени. Несколько деревьев, а также домик у бассейна рядом с бассейном в римской форме и спа-салоном на возвышении сбоку. Белая плитка окружала бассейн по краям, а гранитная скала создавала фон вокруг половины бассейна с выступающими скалами, где декоративный водопад добавлял завершающий штрих к райскому пейзажу.

Я вышел через вращающиеся стеклянные двери столовой на солнце, и лучи света согревали мою кожу при соприкосновении. Верхняя часть моего тела была без рубашки, но через левое плечо висело белое полотенце, а талию облегали разноцветные шорты. Я выбрал шорты, которые купила мне Дженна. Они сидели на моих бедрах достаточно низко, и если бы я не подстриг волосы на лобке, из-за пояса торчало бы больше нескольких завитков. Маме они не нравились. Не тогда, когда Дженна была рядом, и пальцы Дженны имели тенденцию скользить по моей коже. Но, возможно, теперь, когда мы остались одни, это изменится. Если мама могла покрасоваться, то почему я не могу? (Потребовалось некоторое усилие, чтобы вытащить эти шорты из ящика и натянуть их на ноги.)

Рядом с бассейном, напротив гранитной стены, стоял ряд шезлонгов с белыми подушками и маленьких стеклянных столиков. Там я и нашел маму. Она лежала на спине. На голове у нее был белый теннисный козырек, а на глазах солнцезащитные очки. Ее кожа не блестела от лосьона, и мое сердцебиение ускорилось, как только я это увидел. На ней был маленький красный топ от бикини, прикрывающий грудь, из тех, что сделаны из завязок, которые оборачивались вокруг спины и перекидывались через плечи, вокруг шеи. Чашечки представляли собой полумесяцы, которые под углом пересекали ее грудь, прикрывая соски, но оставляя открытыми внутренние выпуклости и боковые стороны ее сисек.

Мне захотелось присвистнуть. Я никогда не видел, чтобы моя мама носила топ, который так сильно обнажал ее грудь, и все же мне пришлось скрыть вздох. Не знаю, почему я думал, что мама надела бы меньше, но я надеялся. Неужели она думала, что бикини помешает мне сбежать к Дженне после ее сегодняшних поддразниваний? И как будто она хотела, чтобы я убежал к Дженне, на ней была белая полупрозрачная юбка с запахом длиной до середины бедра. Юбка? Черт возьми!

— Тебе потребовалось достаточно много времени, чтобы спуститься сюда, – сказала мама. – Я как раз собиралась зайти за тобой.

— А, ну что ж, – сказал я и пожал плечами. – Я просто выбирал себе плавки.

— Понятно, – сказала мама. За ее очками я не мог сказать, где ее взгляд упал на мое тело.

Я подошел к ней и бросил свое полотенце на шезлонг рядом с ее. Я уже собирался сесть, когда она сказала: – Как насчет того, чтобы быстро окунуться?

— Конечно, – сказал я, когда волоски на моем теле встали дыбом.

Мама сняла козырек и встала, повернувшись ко мне задом. Сквозь прозрачную сетку ее юбки я мельком увидел ее ягодицы и бедра. Прежде чем я смог разобрать, были ли на ней стринги, она расстегнула юбку, обнажив широкие красные стринги, проходящие через щель ее маленькой, золотистой и грушевидной попки.

Черт возьми, но мой отец был счастливчиком.

— Никаких следов загара, – прошептал я вслух, как будто моя мать не была в метре от меня.

— Нет, – рассмеялась мама. – Никаких следов загара. – Она обернулась. – Итак, тебе нравится мое новое бикини?

О, боже милостивый, да-да, понравилось.

Стринги, обтягивающие мамину попку, расходились по нижней части спины, чуть выше ягодиц, оставляя их обнаженными. Завязки были толщиной примерно в половину сантиметра и слегка врезались в кожу, придавая ее стройности легкую выпуклость выше и ниже линии талии. Спереди они спускались по вырезу ее бедер до V-образной формы промежности, где соединялись с красным треугольным лоскутом ткани, который не совсем прикрывал мамин сладкий пирожок. Половина сантиметра половых губ были открыты стихиям. Я мог видеть отпечатки того, что должно было быть пушистой посадочной полосой, прижимающейся к передней части ее нейлоновых трусиков. Трусиков, которые сидели так низко на ее холмике, что я мог видеть несколько тонких льняных волосков, торчащих над нейлоном.

Мой член утолщался, а головка расширялась медленными темпами. Достаточно медленными, чтобы растяжение головки взорвалось в моих нервных окончаниях.

— Марк? – Спросила мама.

Я поднял глаза, пожирая взглядом ее длинное тело и груди размером с яблоко, которые из-за ее роста казались меньше, чем были на самом деле. Ее соски торчали прямо и затвердели, растягивая нейлоновые волокна вперед и в стороны, угрожая разорвать нити. Когда я приблизился к маминому лицу, я увидел румянец на ее щеках, но темные очки скрывали ее глаза. Уголки ее полных губ тронула едва заметная улыбка.

— Мое бикини? – Спросила мама.

— Это захватывает дух, – прошептал я.

— Спасибо. – Мамина улыбка стала шире. – Я рада, что тебе понравилось. Я хочу купить еще, до конца лета. – Она вдохнула, дрожа, а затем выдохнула. Звук задрожал в воздухе. – И если все пойдет хорошо, может быть, ты поможешь мне выбрать еще?

Я кивнул головой.

Мама подняла левую руку к очкам, взяла дужку между большим и указательным пальцами и сняла их с лица. В ее зеленых глазах была улыбка и что-то еще, что я мог назвать только победой. Она бросила очки на шезлонг и, отвернувшись, направилась к бассейну, покачивая ягодицами и при каждом шаге переставляя длинные ноги одна перед другой. Когда я пускал слюни на ее попку, мои глаза заметили углубление в форме сердца в верхней части ее бедер и нежную выпуклость ее мягкой киски, которая образовывала свисающий полумесяц в ластовице ее трусиков.

О боже мой! Мой член вскочил так быстро, а яйца напряглись так сильно, что мне пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать стон. Мама добралась до края бассейна и нырнула вперед, грациозная, как лебедь, которым она и была. Когда ее сложенные домиком руки раздвинули воду, я бросился вперед и тоже нырнул. Вода, покрывавшая мое тело, была прозрачным одеялом свежести. Я постарался подняться над водой на такую глубину, чтобы моя талия и эрекция были скрыты под колышущейся поверхностью воды.

Пусть мама увидит, кричал на меня мой член. Пусть она, блядь, увидит, что она с нами делает!

— Может быть, позже, – пробормотал я своему воспрянувшему духом солдату.

Мама вынырнула из воды после меня, подплыв к противоположному краю бассейна. Ее голова показалась над поверхностью воды, а волосы взметнулись вверх и назад, разбрасывая по воздуху капли жидкости. Она обернулась, проведя рукой по лицу, когда вода окрасила ее нейлоновый лифчик до грудей, и еще больше потекло по животу и бедрам обратно в бассейн.

— Это приятно, – сказала мама. – Наперегонки с тобой до конца!

Мама нырнула влево, удлиняя свое тело, когда начала боковой маневр. Я наблюдал за ней мгновение, и мой взгляд застыл на промежутке между ее бедрами и тугом рулоне нейлона, обтягивающем ее лобок. У нее было так много мяса в киске для такой стройной женщины. Так это выглядело в воде. Мой член дернулся, а головка попыталась прорвать мои шорты, вызвав прилив удовольствия, пробежавший по моему стволу. Застонав, я последовал за телом моей матери через бассейн, жалея, что на мне не было защитных очков, чтобы я мог лучше оценить свет, отражающийся от тела моей матери сквозь толщу колеблющейся воды.

Она коснулась задней стенки и всплыла на поверхность. Я последовал за ней. Она покачала головой, издала какой-то звук и поплыла прочь от меня. Я снова наблюдал, как она скользит в воде. Мои глаза нашли ее стринги, обхватившие ее щелку, а затем ластовицу, обхватившую ее влажную киску. Господи Иисусе, но мама должна была знать, что я не собираюсь просто дрочить после этого, когда Дженна предложила мне своего сочного моллюска.

Я последовал за мамой обратно к мелкому концу бассейна, а мой член покачивался в моих шортах. Каждый удар моих ног и поворот моего тела посылали жужжание по моему члену. Мой член хотел киску. Мой разум хотел киску. Черт, моя душа хотела киску, и она хотела этого прямо сейчас.

— Я думаю, пришло время немного позагорать, – сказала мама, стоя на мелководье, и вода плескалась вокруг ее бедер. На этот раз я не стал прятать свой взгляд, глядя вниз по ее мокрому телу и сосредоточившись на треугольнике ткани, который оставлял открытыми ее наружные половые губы. – А ты нет?

— Секундочку, – сказал я, скрываясь по пояс под поверхностью воды. – Я просто… – мое сердце бешено заколотилось, создавая в груди гулкую пустоту, которую я осознавал, но был слишком взволнован, чтобы чувствовать, – хочу посмотреть, как ты выходишь из бассейна.

Мамины глаза расширились, и она, казалось, немного опешила, но затем она улыбнулась, и на ее губах появилось что-то вроде "попался". Она развернулась и направилась к ступенькам. Ее задница и щель между бедрами привлекали внимание моего члена. Я просто хотел оказаться между ее бедер.

Восемнадцатилетним не суждено быть девственниками. Не тогда, когда женщины – взрослые, чертовы женщины, – которые сияли, как моя мать, дразнили их.

Мама обошла вокруг бассейна, и с ее тела стекала вода, а волосы прилипли к телу. Их светлый, броский цвет не сочетался с ее золотистой кожей. Мне это понравилось. Бока ее почти маленьких сисек покачивались, подпрыгивая ровно настолько, чтобы заставить мою кровь забурлить. Ее тело являло собой образец классической стройности, на которую не повлияли ни сегодняшние Instagram-fit girls, ни модели с подиумным шиком "скинни-герл", которые еще не проснулись, и это заставило каждое нервное окончание в моей плоти наполниться адреналином.

Мама схватила свое полотенце, вытираясь длинными взмахами махровой ткани. Она вытирала руки и ноги вытирающими движениями, поворачивая тело так, чтобы та сторона, которую она вытирала, была повернута от меня, давая моим глазам свободу бродить по ее коже без стыда. Мама закончила, надела солнцезащитные очки с козырьком, пропустила волосы через головную повязку и села в шезлонг. Она легла, когда солнце припекло ее. Она лежала, слегка раздвинув ноги, и трусики-бикини прикрывали нежные складочки между ее ног. Я мог видеть их малейшее подобие, и мне о-о-очень сильно захотелось прикоснуться к ним.

Я подошел к краю бассейна и пялился. Через минуту, когда мама раздвинула ноги еще шире, я прижался членом к бортику бассейна, почти кончая. Я не собирался долбиться о стену, но мне этого хотелось. Вместо этого я согнул колени и нырнул под воду, упершись руками в бортик и уходя под воду. Я задерживал дыхание, пока в моих легких не разгорелся огонь, а горло не сжалось в конвульсиях. Мое сердце забилось быстрее по другой причине. Я делал это до тех пор, пока моя эрекция не ослабла настолько, чтобы не причинять боли при ходьбе, а затем я выскочил из бассейна, больше не думая о том, что делаю, пока шел к своему шезлонгу.

Полотенце оказалось у меня в руках, и я вытерся, не торопясь, глядя на свою мать сверху вниз. Смотрела ли она на меня сквозь солнцезащитные очки? На губах у нее был намек на улыбку, а дыхание было далеко не ровным. Ее плоский живот опускался и поднимался. Груди поднимались и опускались вместе с ним, а соски с бесстыдной твердостью устремлялись к небу. Чувствовала ли она на себе мой взгляд, даже если не смотрела на меня?

— Передай мне мой крем для загара, – прошептала мама. – Я думаю, мне не помешало бы добавить немного больше цвета, как ты думаешь?

— Конечно, – сказал я, наклоняясь и поднимая бутылочку с кремом.

Маме не нужно было больше загара. У нее была идеальная кожа, от безупречного цвета лица до золотистого загара, но кто я такой, чтобы спорить?

— Мам, – сказал я дрожащим голосом, – Я могу нанести его для тебя.

Улыбка мамы стала шире, и я увидел, как она сглотнула, когда время замедлилось. Движение ее горла казалось преувеличенным, и оно каскадом стекало по ее груди. Живот тоже опускался и поднимался.

— Все в порядке, – сказала мама. – Я могу это и сама сделать. Почему бы тебе не присесть и не повеселиться.

Я облизнул губы и сказал: – Думаю, я пойду повидаюсь с Дженной, – тихим, почти виноватым тоном.

Время остановилось.

Я услышал ветер и похожий на помехи шелест листьев, колышущихся на ветру. Солнце сдвинулось с места, и его лучи становились все жарче, когда оно изгибалось в воздухе, а затем меня пробрал озноб. Я задрожал, несмотря на жару.

— Хорошо, – прошептала мама.

Хорошо, что?

— Хорошо, что? – спросил я шепотом.

— Хорошо, можешь намазать меня кремом, – сказала мама тоном, который соответствовал моему. – Сначала мою спину.

Мои шорты съехали наружу по мере того, как рос мой член, и мамин подбородок опустился. Ее глаза смотрели прямо на мою растущую выпуклость. Она застыла на мгновение, тяжело дыша, а затем перекатилась вправо, подальше от моего члена, и перевернулась на живот. Она отвернулась от меня, скрестив руки под щекой, и положила голову на свои маленькие ручки.

Я сглотнул, когда мое сердце ударилось о нижнюю часть груди с такой силой, что заболело горло. Мир прояснился, и я сел на краешек маминого шезлонга, в то время как мое зрение затуманилось, двигаясь слева направо и снова налево, как маятник. Я снова задрожал, а затем сделал глубокий вдох, который прозвучал очень громко для моих ушей. Я выдохнул, затем сделал еще один, и выдохнул его в виде туннеля ветра через мои губы.

— Ты в порядке? – Спросила мама.

— Да, – сказал я, когда мой член полностью затвердел. – Я в порядке.

— Хорошо, – прошептала мама.

Колпачок от крема был из тех, что опускаются с одной стороны и пружинят с другой, и я нажал на него большим пальцем, а затем поднес бутылочку к спине мамы. Мои глаза уставились на завязки ее лифчика от бикини, и я спросил: – Никаких следов загара, верно, мам? – отстраненным голосом.

Мама глубоко вздохнула.

— Мам, – сказал я с достаточной настойчивостью в голосе, чтобы мое предложение прозвучало как требование.

— Развяжи мне лифчик, – сказала мама, – и опусти завязки по бокам. – Бока, где я уже мог видеть нижнюю часть ее грудей, выпирали наружу, когда верхняя часть ее тела вдавливала их округлости в мягкое кресло.

Я протянул руку вниз, растопырив пальцы, кончики которых дрожали, и с первой попытки потянул за одну из завязок бантика ее лифчика. Я потянул, наблюдая, как завязка скользит по узлу, а бантик сжимается и разжимается, освобождаясь и оставляя простой перекрестный узел. Потянув за шнурок в сторону и встряхнув его, чтобы отвязать, я отбросил его в сторону, а затем схватил другой шнурок и бросил его на левый бок мамы, раздевая ее спину. Когда завязки упали на подушки, чашечки маминого лифчика упали, обнажив моим глазам ее грудь. Мой член подпрыгнул, и я отвел бедра назад, пытаясь найти место в шортах для своей ноющей эрекции.

Места не было.

Наклонив бутылку с кремом, я выпустил струю густой жидкости из насадки на крышке. Солнечный свет отразился от его полированного золотого цвета, заставив его искриться, напомнив мне обложку альбома из коллекции моей бабушки, где с гребня капает мед. Торцевое отверстие попало в центр маминой спины. Ее позвоночник дернулся, когда она отреагировала на прикосновение крема, и я наблюдал, как на ее коже образовалась лужица, а затем соскользнула в сторону тонкими струйками жидкости.

Я отставил бутылочку в сторону, освобождая руки, и вытянул пальцы, опуская кончики к спине мамы. Они дрожали, пока не коснулись ее кожи, и двинулись вверх. Мои пальцы раздвинулись так далеко, как только могли, когда я гладил кожу мамы. Мой адреналин подскочил, начавшись в моем сердце и распространяясь наружу, находя пути через мои плечи, руки и спускаясь в ладони, где энергия проходила через меня и передавалась моей матери.

— Мм, – простонала мама, но это прозвучало как низкий, приглушенный стон, который она пыталась сдержать. Ее рот так и не открылся, и звук был низким и еле слышным, но он был. Мое сердце заколотилось, и я сильнее надавил на ее кожу, пытаясь заставить ее снова застонать. Она не застонала, но ее губы дрогнули, когда я усилил давление на ее гладкую кожу.

Я добрался до маминой шеи, проводя пальцами по склону, спускающемуся к ее плечам. У моей мамы было крепкое тело, но не слишком. Ее мышцы скрывались под одним слоем женственной мягкости, придавая ее телу все намеки на округлости, но при этом оставаясь стройными. У нее было тело спортсменки, бегуньи, танцовщицы – такое тело, которое заслуживало восхищения, в сочетании с красотой, способной сделать сильного мужчину слабым, а жесткого – мягким.

— И все это от простого прикосновения к ней, – подумал я.

Я никогда раньше не прикасался к своей матери. Не так. Объятие, поцелуй в щеку, рывок за руку, но я никогда не гладил ее таким фамильярным способом. Не было другого способа натереть человека кремом, будь то друг, подружка, ваша мать или клиент в спа-салоне. Это было настолько интимно, насколько это возможно для двух людей физически, вне секса.

Я провел ладонями вниз по плечам моей матери и по ее рукам, выпрямляя каждую из них по очереди, и мне пришлось ослабить первую, прежде чем она отпустила ее. Я провел рукой вниз по ее руке, по ее маленькому бицепсу и предплечью. Мои длинные пальцы полностью обхватили ее конечность. Я добрался до ее пальцев и тоже смазал их кремом, уделяя время поглаживанию каждого из ее пальцев, прежде чем вернуться к плечам, где я провел большими пальцами по ее коже, согретой солнцем – и, я надеялся, мной.

Чем больше я прикасался к своей матери, тем тяжелее она дышала и тем спокойнее становился я. Я оставался твердым, и мое возбуждение захлестывало меня, растекаясь по венам мощными импульсами света, но я оставался спокойным.

Что чувствовала моя мать?

Я опустил руки вниз по ее спине, а мои большие пальцы встретились вдоль позвоночника. Ее кожа задвигалась под моими кончиками пальцев, когда я развернул их веером наружу, поворачивая в стороны так, чтобы они были обращены к ребрам моей матери и бокам ее грудей. Крем блестел на свету, и бархатистая текстура ее плоти посылала волны желания по моим рукам. Мой член набух, и из него вытекла изрядная капля преякулята, которая дала бы мне густую каплю росистой слизи, чтобы добавить к крему, покрывающему ее спину.

Если бы только я мог потереться о нее своим преякулятом….

Если бы только я мог.

Какая ужасная, омерзительная и волнующая мысль. И вот так я начал освобождаться от всех своих оговорок относительно того, как далеко я готов зайти в своей игре с ней в поддразнивание.

Освобождение от себя – тот последний момент, который подтолкнул меня перейти черту, проведенную мамой, – не означало, что у меня не было страха или тревоги. Потребовалось усилие, чтобы развести руки в стороны, направив кончики пальцев влево и вправо, а затем провести по гладкой маминой спине к внешним выпуклостям ее грудей. Мама напряглась, когда мои пальцы скользнули вниз по ее ребрам, прямо к подушке, а не назад к бедрам. Прямо вниз, к ее сиськам, почти достигая их. Почти там, и почти касаясь их мягкости, пока…

— Марк, – торопливо прошептала мама, – твои руки соскользнули….

Они не соскальзывают, мам.

Я сглотнул, чтобы восстановить самообладание. Мой член болел и дергался. После паузы я провел руками вниз по ее ребрам к бокам. Прикасаясь к ней таким образом, она казалась маленькой. Ее великое материнство уменьшилось до уровня обычной женщины. Сексуальной женщины, которая позволяла мне прикасаться к ней так, как никогда раньше. Мой член снова дернулся, извергая еще больше преякулята, и я прерывисто выдохнул, когда провел руками по ее бокам к пояснице.

Мои большие пальцы прижались к спине матери, а затем начали двигаться вверх и вокруг. Я разжимал и сжимал кончики пальцев. Это был не обычный массаж, который я делал своей матери. Я ласкал ее, широко разжимая пальцы и скользя ладонями по ее коже, наблюдая, как ее плоть движется под моими пальцами в волне визуальной стимуляции.

Что чувствовала моя мать?

Ее дыхание участилось. По большей части она лежала неподвижно, плотно сжав губы, а в глазах за солнечными очками ничего нельзя было прочесть. Я опустил руки ниже, потом выше, потом еще ниже, приближаясь к поясу ее бикини-стрингов толщиной в половину сантиметра. Ближе, и ближе, и ближе….

— Марк, – рявкнула мама, когда мои скользкие от крема руки скользнули по поясу ее стрингов прямо к ее заднице.

— Я должен намазать тебя всю, – сказал я. Мой голос был тяжелым и низким, а звук моего дыхания возбуждал меня своей извращенностью.

Возбуждало ли это мою мать?

Ее дыхание стало глубже.

— Дженна, – сказал я, надавливая ладонями на маленькую мягкую попку моей матери. Мягкая снаружи, упругая внутри, но не такая упругая, как попка подростка. Этот контраст между юной подтянутостью и зрелой твердостью послал чувственный жар по моему телу, от которого мир закружился. – Дженна позволяет мне делать это, когда я захочу.

Мама зашипела.

Я провел пальцами по ее ягодицам, затем разжал их, и мои большие пальцы прошлись по краям ее неглубокой щелки и задели линию стрингов, проходящую между ее ягодиц. Я не пытался залезть ей под стринги, но мне этого хотелось. Черт, я хотел этого, и мой член, истекающий преякулятом, был более чем достаточным доказательством моего желания к маме.

— Поторопись, – прошептала мама, и ее голос сорвался, когда я прижал кончики больших пальцев к нижней части ее ягодиц. Я проследил линию ее подколенных сухожилий снаружи внутрь, вплоть до внутреннего изгиба, спускающегося к мягкости ее материнской киски. – Займись моими ногами. Сейчас.

Я остановился, держа большие пальцы снаружи от ее киски. Они были так чертовски близко к нейлону ее трусиков, что мои пальцы задрожали от жара между ее ног. Стягивая их, я сильнее вдавил большие пальцы в ее нежную плоть и потянул наружу, раздвигая ее между ног, как бархатные занавеси бродвейской сцены. Мамина киска вытянулась наружу, а ее наружные губки выскользнули из-под защиты стрингов и дали мне возможность мельком увидеть ее более мягкие, полные полумесяцы.

— Мм, – простонала мама. Звук получился напряженным, когда она сдержала тихий, почти несуществующий звук.

Я остановил движение больших пальцев, удерживая мамину киску открытой от внешнего давления на внутреннюю поверхность ее бедер. Уставившись на центр ее киски под трусиками, я наблюдал, как малиновый нейлон прилип к ее губам, очерчивая длинную щель под тканью. Я видел ее складочки, внешние и внутренние, и отверстие между ними, где красный цвет ее трусиков потемнел, становясь влажнее и…

Черт возьми, моя мать была мокрой от сока из киски.

— Мне нужно вернуться к работе, – сказала мама. Ее слова были произнесены в спешке, почти с придыханием. Она отстранилась от меня, прижимая правую руку к груди, и встала, отвернувшись от меня. – Я ожидаю, что ты останешься дома, пока я буду работать.

Ее голос дрожал, когда она говорила, хотя в нем звучали жесткие нотки, которые я привык слышать всякий раз, когда мне удавалось попасть в беду.

— Хорошо, – сказал я.

Мама ушла, оставив меня с моим стояком, и когда я убедился, что она в своем кабинете – окна которого выходили на задний двор, – я достал свой член и дрочил жестко и быстро на виду у ее окон. Я брызнул спермой себе на живот, прежде чем вытереть ее полотенцем. Удовлетворенный, я прыгнул обратно в бассейн, чтобы остыть.

Наблюдала ли за мной мама?

Я надеялся на это.

Продолжение следует……

P.S. Дорогой читатель! Понравилось? Если да – пожалуйста, перечислите 10 рублей на карту № 2202200858517376. Вас это сильно по карману не ударит, а для меня это единственный источник дохода. Заранее благодарен. Ваш ЛюбительКлубнички.