Деревня то появлялась в поле моего зрения, то исчезала. Грунтовая дорога вела меня вдоль густого леса, стоящего непроглядной стеной слева от меня. Справа текла широкая река Зеленуха, за которой тянулись ленты полей, а за ними снова лес. Стоило мне посмотреть себе под ноги, а затем поднять голову, и деревня виднелась в конце пути, словно в мареве раскалённого воздуха поднимающегося от асфальта, а вот я опустил голову – и нет ничего, пустой горизонт.
В какой-то момент деревня перестала то исчезать, то появляться – она уже была отчётлива видна в конце дороги. Воодушевлённый чёткими очертаниями приближающейся цели, я зашагал бодрее, чётко понимая, что до населённого пункта рукой подать.
Во дворах было пусто. Откуда-то донёсся гусиный гогот, крик петуха, лай собаки, а затем всё стихло, будто звуки выключили нажатием одной кнопки. Воцарилась полнейшая тишина.
Бабушка словно чувствовала, что я сейчас появлюсь на границе деревни. Приложив ладонь ко лбу она высматривала меня, щурясь от заходящего солнца.
— Вот и он! – улыбнулась высокая женщина, стоящая на крыльце.
— Вот он я! – крикнул я бабушке и забежал по ступенькам.
— Иди ко мне, мой родной! – крепкая женщина обняла меня и вдавила в свою мощную грудь.
— Ты не меняешься, – сказал я, рассматривая женщину.
— А с чего меняться-то? Воздух, солнце и вода…
— Наши лучшие друзья.
— Ну, проходи, проходи, – бабушка подтолкнула меня к двери, ведущей в тёмный прохладный коридор. – Хозяин вернулся!
— Пирог просто бомба, ба! – восхищался я.
— Кушай, кушай. И бабушке подлей!
Я налил в старинные рюмки на ножках холодное вино. Мы выпили.
— А что народу не видно? – спросил я, жуя пирог с капустой.
— По дворам все сидят. Кто читает, кто спит, кто телевизор смотрит.
— А-а-а, понял.
— Развлекухи-то у нас особо никакой. Бывает, конечно. А так, коротаем день до вечера.
— Да, с развлекухой у вас не особо, – посмотрел я на экран смартфона – отсутствие делений указывало на полное отсутствие связи.
— Ничего. Тебе понравится у нас. Не переживай, на твои каникулы хватит развлечений. Понравится, ещё остаться захочешь.
— С трудом верится.
— Да ты погодь, не спеши с выводами! Как там, кстати, с учёбой дела?
— Ничего, порядок полный. Не было бы порядка, мама бы не отпустила.
— Отпустила бы, куда б она делась.
Мы сидели с бабушкой на лавке под окном и обсуждали последние деревенские новости.
— К Аньке Сотниковой дочка приехала. Из города сбежала. Там сериал у неё в любовном фронте, – рассказывала бабушка. – Развелась. Подалась в родные пенаты, как говорится. А так – живёт деревня, здравствует!
— Я еле дошёл, – вытирал я со лба пот, катящийся градом.
— Чего это так? Вроде парень молодой, спортивный. Бабы ходят, а он не дошёл бы.
— Иду – то видно деревню, то нету её.
— А, так это нормально, – задумалась бабушка, – эффект ландшафта у нас такой.
— Не деревня, а город-призрак какой-то – засмеялся я.
— А может и так, – согласилась бабушка с улыбкой.
— Привет, Елизавета! – высокий мужчина с красиво остриженной седой бородой подошёл к забору, опёрся на него локтем.
— Привет, Вася!
— Гостей принимаешь? – мужчина затянулся папиросой и расплылся в улыбке.
— А то ты не знаешь?
— Да, знаю. Так, для проформы спросил. Здоров, Женёк, может табачку? – спросил у меня мужчина, на вид которому было около пятидесяти.
— Нет, спасибо, – ответил я, хотя курить хотелось, а ароматный запах папиросного дыма пробудил во мне ещё большее желание затянуться, хоть разок.
— Стеснительный, – подмигнул бабушке Вася.
— Да ладно, чего уж там, – толкнула меня локтем в бок бабушка, – мамке не скажем. Не боись! Тут все свои.
Я вопросительно посмотрел на бабушку.
— Давай, давай, курить-то хочется, – толкнула меня бабушка.
— Спасибо, – сказал я Василию, протянувшему мне папиросу, – а то так пахнет.
— Ты кури. Если что, я тебя ещё угощу. Тут не химия ваша, городская. Тут целая алхимия. Понял?
Вася чиркнул спичкой и я затянулся. Табак оказался, на удивление, мягким и очень ароматным.
— Ну, как тебе? – спросил Вася.
— Это шедевр. Не палки с бумагой, как в городе.
— То-то же. Оценил. Сразу видно – наш, – довольно ухмыльнулся мужчина и посмотрел на бабушку.
— Наш, наш, – кивнула женщина.
— А чего здесь сидите? На речку бы пацана отвела, скупались бы. Да и сама тоже телеса обмыла перед сном.
— На речку пойдёшь? – спросила бабушка меня.
— Да веди его. Спрашиваешь ещё. Экскурсия по родным местам должна входить в тур! – поднял палец Вася и затянулся.
— Пошли, раз такое дело! Вася плохого не посоветует, – бабушка встала с лавки и потянула меня за руку.
Мы вышли не на центральную дорогу, а обошли дом сзади и пошли в сторону реки по широкой тропинке, петляющей между огородами и садами местных жителей.
— Ой, бабушка, – остановился я, – мне бы вернуться.
— Зачем? – удивилась бабушка.
— Плавки…
— Идём, горе луковое, – бабушка взяла меня за руку, – это деревня, какие тут плавки. Так и искупаемся.
— Я серьёзно, я только в шортах, но в них купаться как-то… они не для этого предназначены…
— Бабушка, думаешь, тоже плавки заранее надела?
— Я откуда знаю? – бросил я на землю потухшую папиросу.
— Чего я там не видела? У всех всё одинаковое.
— Ну, не скажи!
— Может ты стесняешься, что бабушка будет без одежды? Я ж в одном сарафане. Пошли!
Бабушка засмеялась и повела меня дальше.
— Перспектива купания голышом интересна – тут спорить не буду, – весело сказал я и почесал затылок.
— Значит нечего переживать. Или тебе бабушка не по вкусу может прийтись? Привык там к своим городским швабрам, – улыбнулась бабушка.
— Нет, я не про это. А вдруг там будет ещё кто-то? И нас застукают?
— Не застукают, а увидят. Застукают, это когда люди что-то непотребное делают. А нас могут просто увидеть. Поверь, никто тебе слова кривого не скажет и ничего плохого о нас не подумает.
— Раз такое дело, то я спокоен.
Пройдя по тропинке через лес мы вышли к Зеленухе.
— Вот она, родимая, – с каким-то уважением в голосе сказала бабушка, ступая на песчаный берег. – Здравствуй, родная!
— Пять звёзд! – окинул я взглядом берег и то, что находилось за ним.
— Давай, не робей! – вскинула подбородок бабушка, показывая мне, чтобы я ходил в воду.
— Тут и русалки, наверное, есть?
— Они своих не трогают. А ты свой. Так что смело – вперёд.
Я отошёл от бабушки на пару шагов в сторону, стянул футболку, шорты, прикрыл хозяйство руками.
— Нашёл что прятать, – ухмыльнулась женщина, рассматривая мою белую задницу.
— Ну, я для начала, ради приличия… – повернулся я в сторону женщины, которая стояла за моей спиной уже без одежды.
Я осмотрел бабушку с ног до головы. Передо мной стояла высокая красивая женщина, с роскошной пышной грудью, с небольшим животом, широкими бёдрами, с пшенично-золотистой косой волос, лежащей через плечо, и доходящей до лобка, поросшего густыми светлыми волосами.
— Ох, ёптыть! – вырвалось у меня.
— Это знак одобрения или разочарования? – спросила бабушка, улыбаясь белыми зубами.
— Ба, ты что? Я такой красоты никогда не видел.
— Всё потому, что молодой ещё. Хоть бабушкиных красот налицезреешься, – бабушка посмотрела на низ моего живота, где торчал возбуждённый член. Руки мои висели по швам. – Понравилась бабушка!
— Ладно, я пойду, – сказал я начал заходить в воду.
— Давай, давай, иди, я сейчас тоже, за тобой.
Мы плавали и обыденно разговаривали с бабушкой об отвлечённых вещах, о природе, о домашнем хозяйстве местных жителей, об охоте и рыбалке в Зеленухе. После мы вышли на мель и наслаждались холодными потоками воды, утекающими к горизонту.
— Хорошо, – сказал я, вытирая лицо мокрыми ладонями.
— Не замёрз? – бабушка погладила меня по спине.
— Нет, нормально. А ты не замёрзла? – посмотрел я на сжавшиеся соски бабушки, окружённые коричневыми ореолами.
— Ты что? Я же регулярно купаюсь. Я привычная – закалённая. Главное, чтобы ты не перемёрз.
— Я порядке.
— Смотри мне. Ты мне здоровый нужен. А что я тебя, лечит буду? Хотя, я знаю способы быстро человека на ноги поднять. Так что… Смотри уже, – бабушка улыбнулась, – а то в подбородок мне сверлишь, а сам на сиси да позыркиваешь. Не бойся, смотри. Бабушка ведь не старая? Ещё есть на что посмотреть.
— Ба, ты что! – смело опустил глаза я на грудь женщины. – Какая же ты старая?
— Вот и я о том же. Потрогать можешь, если хочешь. Маленьким-то был, я тебя к груди вместо соски прикладывала. Оно же родное всё. Не полиэтилен какой. Не резина.
— Я вижу, что всё своё. Тут всё идеально, – развёл я в руки в стороны, будто пытался схватить грудь бабушки с разных сторон, но постеснялся прикасаться.
— Ладно, не хочешь, как хочешь. Уговаривать не стану. Захочешь – в любой момент подошёл и бабушку потрогал. Уяснил?
— Уяснил, – кивнул я и тут же пожалел, что не взялся ладонями за эти шикарные груди. Бабушка вышла на берег и оставила ногу в сторону, поставила ладони на талию.
— Выходи, грейся, домой будем идти. Время вечернее. Пора уже.
Наша одежда впитала капельки невысохшей воды на коже, и мы отправились всё той же тропинкой к дому бабушки.
Дядя Вася будто и не уходил никуда – всё так же стоял и курил свою папиросу.
— Набарахтались, любовнички? – спросил бородач.
— Ох, Васька! – улыбнулась бабушка. – Внук такой попался, что бабушки засмущался. Какие там любовнички?
— Я не засмущался, просто…
— Да в первый раз он, вот и оторопел, Елизавета! Ты шибко парня не жури.
— Пошли, любовничек! Будем чай пить, – сказала бабушка и вошла в дом.
— На, – дядя Вася протянул три папиросы, – покуришь потом. Бабушка мировая у тебя, – мужчина поднял палец вверх, – ты уж её порадуй. Не стесняйся. Родычи, как никак. Оно ж всё равно ближе, чем кто-либо.
— Спасибо, дядь Вась, – поблагодарил я мужчину.
— Ну, давай! Пойду боевичок какой-нибудь посмотрю. Доброго вечера!
Вася отлип от забора и бодро направился в сторону большого дома с зелёным забором.
— Справился? – бабушка прошла мимо меня без одежды в соседнюю комнату. У меня снова встал.
— Ага! Дядя Вася пошёл кино смотреть.
— Он это любит. Он раньше в доме культуры кино крутил, в городе, так что любовь к кино у него осталась, – рассказывала бабушка немного повысив голос, чтобы расслышал всё, что она сказала.
Я обходил гостиную, рассматривая фотографии в серванте и на стене. На них бабушка ничуть не изменилась, хотя фотографии были уже далеко не новыми, и им было несколько лет. "Может даже помолодела", – подумал я.
— Садись за стол, – сказала бабушка, войдя в комнату в синих коротких свободных шортах и футболке с изображением сердца.
— Не ожидал, что ты такое носишь, – улыбнулся я и сел за стол.
— Бабушке ещё рано в пенсионерские траяпки наряжаться, – сказала женщина и поставила на стол чайник, вафли в хрустальной вазочке, пошла к серванту и достала из него белые чашки с красными цветами по бокам.
— Это правильно. Тебе идёт.
— Вот и я говорю… Давай, чтоб разговор клеился, – бабушка поставила на стол графин и пару стопок. – Это своя – настойка самодельная. Фирменная.
— О, сейчас попробуем! – разлил я по стопкам янтарный напиток.
— Футболку бы снял. Упрел небось?
— Да, это можно.
— Ну, поехали! – бабушка подняла стопку на ножке. – За тебя, родной!
— Спасибо бабушка…
— За меня ещё скажешь, не суетись! – бабушка будто прочитала мои мысли.
Настойка раскатилась мягким теплом по телу.
— Хорошая, мягкая, – сказал я.
— Я же говорю – фирменная. Все рецепт просят, а я не думаю. Только для исключительных случаев.
— Правильно, нечего разбазаривать семейное достояние, – согласился я.
Бабушка отодвинула стул немного назад и вытянула ноги, расслабилась, довольно выдохнула. Я налил ещё.
— Ба! А почему деревню Многобожиха назвали? – спросил я.
— Потому что церквей здесь отродясь не было. Здесь всегда верили в духов, в богов – природы, воды, воздуха, земли, огня. От того деревня и не загнулась. Да и не загнётся никогда. Помним старое, настоящее. А теперь говори! – бабушка оторвала стопку от стола и её рука зависла в воздухе в ожидании.
— Я хочу выпить за тебя, – начал я, – за самую красивую, умную и добрую бабушку в мире!
— Вот это слово "бабушка", – поморщилась женщина, поглаживая косу, лежащую на груди.
— Ну а как?
— Так и зови – Лиза. Ничего, привыкнешь. Ты представь, что мы с тобой не бабушка и внук, а совсем чужие друг другу души. Вот, встретились за столом. Просто сидим, разговариваем. Кто наделил нас этими статусами "бабушки" и "внука"?
— Условности получается? – задумался я.
— Мальчик и девочка. Просто?
— Просто.
— Ты мальчик, а я девочка. Смысл такой?
— Ну! Может ты и права.
— Это если ты видишь во мне девочку. Пусть женщину, не важно.
— Не важно. Ты – девочка. Я вижу девочку. Красивую девочку, – посмотрел я в зелёные глаза женщины с улыбкой.
— Так что, уяснил?
— Я мальчик Женя, а ты девочка Лиза.
— Смекалистый, – бабушка поднесла стопку и прозвучал звук ударяющихся стеклянных сосудов, выпила. – Ты, если курить будешь, держи.
Бабушка встала со стула, открыла шкаф и достала маленькую стеклянную пепельницу зелёного цвета. Всё это время я наблюдал за её красивыми длинными ногами.
— Ага, спасибо! – ответил я и взял со стола одну из папирос. Бабушка подала спички и открыла окно. Я закурил.
Сизый дымок ровной линией устремился к потолку, закрутился в спираль и направился на улицу – во внешний мир, где на деревню наваливалась неторопливая ночь.
— Ба, а чего ты такая молодая? – спросил я докурив.
— Опять "ба"! Твою дивизию!
— Ой, Лиза!
— Другое дело. Почему такая молодая? Да потому, что девками мы очень молодыми замуж выходили и детей родили. И мамка твоя тоже.
— Это я знаю.
— Ну вот! У нас в деревне все такие.
— Традиция?
— Что-то вроде того. Да и воздух волшебный. Я говорила.
— А народу много осталось в деревне?
— А ты выгляни, – бабушка Елизавета показала пальцем на окно.
Я встал со стула, выглянул в окно. В каждом из домов горел свет.
— Нормально так! – поджал я губы и подбородок в одобрительном выражении лица.
— А я и говорю. Садись, чаю попьём, уже остыл, поди.
Мы пили чай и разговаривали. Так незаметно мы досиделись до полуночи.
— Что, спать будем? – спросила бабушка.
— Да, можно.
— Намаршировался сегодня. Отдохнуть тебе надо.
— А завтра что делать будем?
— Отдыхать. Ты же отдыхать приехал?
— На речку пойдём?
— Если захочешь, – с прищуром ответила бабушка.
— Конечно хочу. Скорее бы утро, – не стесняясь намекнул я на то, что время проведённое с бабушкой на речке мне очень понравилось. – Как мальчик с девочкой.
— Если так, то пойдём. На другие варианты я не согласна.
— Как спалось? – спросил дядя Вася, разглядывающий доски в своей мастерской, пристроенной к дому.
— Выспался как никогда. Лиза прислала к Вам. Сказала, чтоб я не шатался без дела – лучше б Вам помог.
— Молодец, Лиза. Зови меня просто Вася. Ок, студент? – подмигнул мужчина.
— Хорошо. Смотрю здесь никто не запаривается с "бабушками" и "дядями".
— Так а кому оно нужно? Давай, подержи эту доску, а я отрежу.
До обеда я помогал Васе. В перерывах между столярными делами мы покуривали и пили квас, но потом снова возвращались к работе. Вася рассказывал много интересных историй из своей жизни, постоянно шутил, травил пошлые анекдоты и не стеснялся в выражениях – оказался очень добрым, весёлым и открытым мужиком.
Бабушка возникла на пороге мастерской в обед, когда солнце беспощадно палило и нагревало воздух до температуры духовки. Пот тёк с меня ручьём.
— Давай, Женька, чеши с Лизой, а я сам закончу и тоже пойду отдыхать, – сказал Вася и продолжил присматриваться к доске, из которой планировал делать новый наличник.
На том и порешили.
— Давай, помощник, в душ! – бабушка выдала мне ароматное полотенце. – Снимай одежду, а я потом постираю.
Я замешкался. Одно дело было весело щебетать с бабушкой после опьяняющей настойки, и совсем другое – вот так, на ровном месте, снять с себя всю одежду и остаться в чём мать родила. Но я решился.
Бабушка, с явным удовольствием, осмотрела меня с ног до головы, повесила пыльные вещи на руку и отправила уличный душ.
— Пусть тело дышит, – сказала бабушка, сорвала с меня полотенце, опоясывающее нижнюю часть тела. Я снова остался голым перед женщиной. – Садись, пообедаем.
После плотного обеда и пары стопок холодного вина, бабушка предложила немного поспать, и уже потом отправиться на реку.
Мне снился странный сон: будто я открываю глаза, а бабушка стоит возле моей кровати без одежды, что-то шепчет и заплетает свою косу, перебрасывает её за спину, ложит руки на грудь и гладит себя, а я смотрю ей между ног – на светлые волосы, густо покрывающие лобок. Затем я смотрю в зелёные глаза женщины и она начинает сладко и заливисто смеяться. Что-то говорит, но я не могу разобрать что. А она говорит и говорит, губы шевелятся, руки удлинняются, тянутся ко мне ладони, которые словно бархатом окутывают моё лицо, а потом мягко обволакивают всё тело. Становится темно, возникает чувство лёгкости, невесомости.
Я проснулся, открыл глаза – лежу на спине голый, член возбуждён и торчит вверх.
— Знать бы ещё, что тебе снилось, – улыбнулась бабушка, стоя в дверном проёме и разглядывая моё каменное достоинство.
— Ты и снилась, – потянулся я и посмотрел на женщину.
— Вставай, пойдём на речку.
— Уже встал.
— Я вижу.
— Анька идёт, – бабушка помахала с сторону приближающейся к нам пары.
— Сотникова которая, с дочкой?
— Ага, – бабушка вышла из воды и подошла к паре – к женщине возраста бабушки и её дочери – молодой худой женщине с длинными тёмными волосами, собранными сзади в хвост. – Что девки, скромничаете? Внука моего постыдились?
— А, это и есть твой внук, о котором ты говорила? А мы думали турист залётный! – прокричала Анька и начала стаскивать с себя одежду, разбрасывать её в стороны. Дочь последовала примеру матери.
Голые женщины обнимались, стоя на тёплом песке, а затем направились в мою сторону.
— Привет, я Надя, – молодая красивая женщина осталась стоять на берегу и протянула мне руку. Мне пришлось выйти из воды, чтобы её пожать.
— Женя. Очень приятно.
— Ладно, Женя, расступись! – Надя с разгону забежала в воду, сверкнула круглой попкой и скрылась в воде.
— Аня, – протянула руку женщина, подошедшая с бабушкой.
— Женя.
Аня осмотрела меня.
— Лиз, ну ты как насытишься этим парнем – маякни. Хорошо? А то мы без мужика воем уже.
— Иди ты, себе оставлю, – сказала бабушка и звонко шлёпнула худую женщину с грудью четвёртого размера по заднице.
Аня взвизгнула и забежала в воду.
— Как тебе Надя и Аня? – спросила бабушка, когда мы вышли на свою тропинку, а женщины пошли по центральной дороге.
— Классные такие, общительные.
— Их все любят. Они хорошие. Если кто понравился – скажи, я договорюсь, – засмеялась бабушка.
— Вот ещё.
— У самого уже кол так и норовит зашибить кого-нибудь, забыл когда между ног болтался – всё стоит, а он ещё противится. У нас такие вещи бесхозными не бывают.
— То такое, – смутился я.
После чая, настойки и выкуренной папиросы, я отправился спать. Посиделки и сегодня продолжались до двенадцати и у нас снова нашлись темы для обсуждения, за которыми мы с бабушкой провели время.
— Спокойной ночи! – бабушка посмотрела на меня и выключила свет.
— Спокойной ночи, Лиза!
Я открыл глаза, почувствовав, что на меня кто-то уселся. бабушкин силуэт выделялся напротив окна.
— Тщ-щ-щ, – прошептала женщина и приложила палец к губам. – Это не сон.
— Хорошо, – тихо ответил я, чувствуя, как мой раздувшийся член начал скользить внутри бабушкиного влагалища.
— Я тебя уже и так пыталась надоумить, и так, а ты всё никак. Пришлось Лизе самой усесться на тебя. Иначе не дождалась бы ничего.
— Извини, бабушка!
— Ничего. Не извиняйся. Положи руки бабушке на грудь.
Я положил руки бабушке на грудь.
— Какие они классные! – сказал я.
— А ты боялся, – бабушка скользила на моём члене тихонько охая. – Такого красавца в штанах держать нельзя, его надо в бабушкину дырочку засовывать и не стесняться.
— Хорошо, не буду больше стесняться.
— Смотри у меня! – женщина нагнулась вперёд и положила свои огромные сиськи мне на грудь, продолжила двигать бёдрами.
Бабушка затихла, выдохнула.
— Всё, – тихо простонала бабушка, – бабушке этого и нужно было. Так хорошо!
— Тебе хорошо?
— Да, бабушка.
— Обманываешь, – бабушка снова уселась сверху и продолжила двигаться. – Ещё разок. Ты не закончил. А теперь закончил. Чувствую, как он дёргается внутри меня. Не бойся, кончай.
Я кончал, чувствуя, как сперма смешанная с бабушкиными выделениями течёт по моим яйцам, а затем впитывается в простынь.
Бабушка подняла ногу, тихо сползла с меня, уселась рядом и опёрлась спиной на стену.
— Раньше, сам, не мог этого сделать? Мой трусишка, – женщина наклонилась вперёд и поцеловала меня в губы. Я ощутил язык у себя во рту.
— Не уходи, спи со мной.
— Пойдём в мою кровать, эта вся мокрая.
Утренний стояк не остался незамеченным бабушкой. Женщина стояла передо мной на коленях, на кровати, и жадно сосала член. Я лежал, подложив руки под голову и наблюдал за тем, как женщина с густыми распущенными волосами пшеничного цвета быстро поглощает мой член, а затем снимается с него, целу головку.
Бабушка подняла глаза и посмотрела на меня.
— Как спалось? – спросила она.
— Отлично. Теперь всегда буду с тобой спать.
— Я уж надеюсь.
Я отстрелялся бабушке в рот. Женщина встала с кровати.
— Полежи пока, ещё рано. Сейчас завтрак приготовлю. Потом позову, – сказала женщина и отправилась в другую комнату, покачивая бёдрами.
— Обедать идёшь? – бабушка появилась в мастерской Васи. На ней была обтягивающая футболка белого цвета, сквозь которую были чётко различимы торчащие соски. От увиденного у меня встал.
— Конечно иду.
— Хороший обед наклёвывается, – улыбнулся Вася, понимая к чему всё идёт.
— Ты в другой раз, – засмеялась бабушка. – Надо внука покормить.
До обеда не дошло. Схватив бабушку сзади, помяв её сиськи, я уложил её животом на стол и быстро стянул шорты, приставил к влагалищу возбуждённый член и скользнул внутрь по самые яйца.
— Ох! – вырвалось у бабушки из груди. – Сначала десерт, а потом обед?
— Ты всё правильно поняла, – схватил я бабушку за задницу, впился в неё пальцами и начал насаживать на свой член.
Бабушка стонала и двигалась в такт моим толчкам, повизгивала и что-то бурчала себе под нос.
После продолжительного натягивания женщины на свой кол, я ещё несколько раз загнал член во влагалище и кончил. Бабушка с облегчением выдохнула.
Обмякший член вывалился из мокрой щели, и вслед за ним на пол вылился ручей спермы.
— Теперь можем обедать, – погладил я бабушку по ягодицам.
— Поняла, сейчас, – бабушка оторвала от стола раскрасневшееся лицо и пошла наливать суп. По её ногам текло моё семя.
Поставив тарелку на стол, бабушка стала на колени и вытерла лужицу с пола, посмотрела на меня, улыбнулась:
— Кушай. Приятного аппетита. Винца плеснуть?
— Давай.
Женщина встала, и в перекрученной как попало футболке, отправилась к холодильнику.
— Я с тобой тоже выпью, – сказала бабушка, поставив на стол графин.
— Футболку сними. Зачем она тебе?
— А, точно, – бабушка словно только что опомнилась. Сняла футболку и положила под себя на стул, уселась на ткань. – Чтобы стул не впитывалось, а то потом мокрый будет.
— Хорошо, когда есть чему впитываться, – засмеялся я.
Бабушка отпила вино из стопки и вытянула ножки, рассматривая пейзаж за окном.
— Лизунь, я у тебя соли хотел… – Вася вошёл в комнату и растерянно посмотрел на меня, а затем на бабушку.
— Садись, поешь, Вась! – бабушка встала со стула и принесла дяде Васе тарелку. – Можешь не прикидываться. Уже всё. И другим скажи.
— Хорошо! – Вас сел рядом со мной за стол и похлопал по плечу. – Справился, студент? Потом на речку?
— А куда ж ещё, – сказала бабушка. – Немного подремаем и сразу туда.
— Тоже дело, – отхлебнул Вася суп из ложки. Бабушка поставила перед ним стопку и я налил в неё вино.
— Можешь не одеваться. Уже все знают, – сказала бабушка, вставая с кровати после обеденного сна.
— Кто все?
— Сейчас поймёшь.
Мы вышли на улицу и пошли к реке по главной улице. По дворам ходили полностью обнажённые люди – худые, толстые, молодые и не очень. На лавках сидели мужики, в чём мать родила, и курили свои папиросы. Когда мы проходили мимо, нам приветливо махали, спокойно, без эмоций, будто происходило что-то естественное и ничего из ряда вон выходящего в шествии голого внука и его голой бабушки по улице не было. На улице появились люди – женщины с большими грудями, девушки с маленькими, мужчины – с маленькими и не очень членами.
— Вот тебе и Многобожиха. Настоящая, – сказала бабушка. – Ты её ещё узнаешь. Очень скоро.
— Это типа община? – спросил я.
— Люди, которых зовёт это место. И ты не исключение. Твоё место здесь. Как и моё. Как и твоей мамы.
У реки никого не было – тишина да шум листьев на деревьях. Только мы зашли в воду, на берегу появилась пара – взрослый мужчина и очень молодая девушка. Естественно – голые.
— Привет, Лиза! – помахал мужчина лет, который обнимал молодую и худую девушку с небольшой грудью. Девушка смеялась и тёрлась бёдрами о бёдра мужика, которому на вид было лет шестьдесят, а между ног болтался огромный член.
— Привет, привет! Привет, Жень! – помахала девушка.
Я помахал в ответ.
— Это что же, меня все знают? – спросил я.
— Тебя все ждали, – ответила бабушка, подплывая ко мне.
Мужчина и девушка прошли ещё метров десять, затем улеглись на песок и начали целоваться. Член мужика сразу подскочил и увеличился в размерах. Девушка набросилась на него, начала сосать, а уже через минуту пристраивала его между своих ног, во влагалище, полностью погрузила в себя и задвигалась, восседая на крепком мужике.
— Здесь всегда так, – сказала бабушка. – Они не пара. Просто это свобода так выглядит. Его жена сейчас где-нибудь под кустиком даёт молодому парнишке. Купаться будешь?
— Да, сейчас.
— Пока мы с тобой в бирюльки играли, они по домам сидели, чтобы не спугнуть тебя. А теперь могут расслабиться. Одежда для них – смерть. Они дети природы. Дети Многобожихи. Каким ты сюда пришёл, таким здесь и будешь.
— Поэтому ты не стареешь?
— Поэтому.
— А откуда вы узнали, что здесь так?
— Всё благодаря твоему прадеду – Кузьме Спиридонычу. Он был здесь главным и первый всё понял.
— Охренеть!
— Есть ещё много чего. Позже поймёшь. Это твоя судьба.
Мне нужно было освежиться. Я нырнул в воду и плыл сколько хватило дыхания. На пляже появилась Аня с дочерью Надей. Пока я барахтался на середине, они быстро забежали в воду, перекинулись парой слов с бабушкой, послушно кивнули, окунулись и вышли на берег. Дочь улеглась на маму и начала страстно целовать её в губы.
— Пойдём домой? – спросил я бабушку.
— Зачем? – удивилась бабушка, будто понимая, зачем мне это.
— Очень хочу тебя.
— Для этого не нужно никуда идти. Всё можно здесь. Так даже лучше.
Я вышел из воды, подал бабушке руку, споткнулся о рыхлый песок и рухнул на спину.
— Береги себя! Ты нам ещё нужен, – сказала бабушка и стала передо мной на колени, взяла в руки невозбуждённый член, который сразу начал увеличиваться в размерах. – Давай, хочу тебя, – настаивал я.
Бабушка потёрла себя между ног, влезла на меня, вставила во влагалище член и начала медленно двигаться. Я быстро кончил. Бабушка посидела на мне, подвигала бёдрами, растирая половыми губами сперму по моей промежности.
— Теперь можно идти, – сказала женщина, подошла к паре, Ане и Наде, шлёпнула дочь по заднице и с весёлым смехом побежала прочь. Я побежал за бабушкой.
Женщины весело хохотали нам вслед, но потом их голоса стихли. Я оглянулся. Надя опустила голову к промежности мамы и принялась её вылизывать.
Голые люди всё так же ходили по дворам, по улицам, заходили к соседям, сидели на лавках и что-то обсуждали, делали повседневную работу.
— Лиза!
— Что, родной? – бабушка повернулась ко мне.
— А если кто-то нагрянет…
— Не нагрянет. Нас могут найти только те, кто видит.
— Поэтому и я не сразу нашёл деревню?
— Ты бы нашёл, в любом случае. Об этом я не переживаю.
Лёжа в бабушкиной огромной кровати мы просто разговаривали. Секса не хотелось, хотелось обычного разговора, откровенности, искренности, душевного взаимного проникновения. Это был другой уровень близости.
