Моя мама – горячая штучка. Часть 9

— Мама, – сказал я, – положи ноги на сиденье и раздвинь их пошире. Оставайся в этом положении, пока мы не вернемся домой.

Она посмотрела на меня в ответ, но ничего не сказала. Затем она сделала, как я просил, и ее ноги были раздвинуты. Было трудно сосредоточиться на вождении, когда мамина киска была выставлена напоказ. Я осторожно ехал по улицам, возвращаясь к нашему дому.

— Как тебе понравился наш визит в магазин? – спросил я ее. Она ответила не сразу.

— Я не уверена, что и сказать, – сказала она. – Я никогда не делала ничего подобного. Я не могу поверить, что сделала это. Я не могу поверить, что сделала это на глазах у своего сына.

— Но ты не ответила на мой вопрос, – сказал я. – Мой вопрос в том, понравилось ли тебе это? Мне все равно, можешь ли ты в это не верить. Я хочу знать, понравилось ли тебе это.

— Рэнди, я показала свое сам-знаешь-что пятерым людям на полу порномагазина. Одним из этих людей был мой сын. Я кончила. Я брызнула. Я все еще пытаюсь привыкнуть к тому факту, что это произошло на самом деле. – Она посмотрела вперед, через ветровое стекло. – Но да. Мне это понравилось. Это меня возбудило.

— Ты все еще возбуждена, мам? – спросил я ее.

— Да, – сказала она. – Да, это так.

— Хорошо, – сказал я. – Тогда я хочу, чтобы ты такой и оставалась. Погладь свою киску. Потри свой клитор. Но не кончай. Я не хочу, чтобы ты кончала, пока мы не вернемся домой.

Мама поерзала на своем сиденье, давая мне возможность получше рассмотреть ее киску. Затем она просунула руку себе между ног и дотронулась до себя. Кончики ее пальцев оставались на клиторе и рядом с ним, пока мы ехали через город по дороге домой. Она откинула голову на спинку сиденья. Она застонала и вздохнула. Но она не кончила. Она держала себя в руках, была возбуждена, но просто стеснялась достичь оргазма. Мне было приятно сознавать, что мама делает то, о чем я ее просил.

После получаса езды я свернул на нашу улицу. Мама никогда не меняла своего положения и не прекращала того, что делала. Она держала свою киску открытой в крошечной юбочке, пока я проезжал по нашему району. Я представил, что подумали бы наши соседи, если бы узнали, чем занималась мама и насколько она была беззащитна.

Я подумал, что это будет зависеть от того, какой это был сосед. Если бы это был мистер Дэниелс, наш старый сосед рядом, я был уверен, что он дрочил бы свой старый член, пока не кончил, думая о моей маме. Но если бы это была жена… она была бы шокирована и не переставала бы говорить об этом, пока все остальные соседи не узнали бы то, что знала она.

Наконец мы подъехали к нашему дому, и я свернул на подъездную дорожку. Я припарковался перед гаражом.

— Рэнди, – сказала мама, – ты можешь припарковаться в гараже? Я не могу позволить нашим соседям увидеть меня в таком виде.

— Тогда тебе придется поторопиться, мам, – сказал я. – Я паркуюсь здесь. Тебе придется выйти из машины в этом наряде и дойти до двери.

— Рэнди! – крикнула она мне. – Они могут меня увидеть! Одно дело, если это незнакомцы, которые меня не знают. Другое дело, если это люди, которые меня знают. Я не могу этого сделать.

— Это риск, на который тебе придется пойти, мама, – сказал я. – Оглянись вокруг. На улице никого нет. Если ты быстро выйдешь, тебя, вероятно, никто не увидит. Но ты должна рискнуть. Ты знаешь, что это тебя заводит, мама. Я знаю тебя. Тебе нравится мысль о том, что люди видят тебя такой. Скорее всего, они этого не сделают. Но такой риск существует.

Я открыл дверцу своей машины и вышел.

— Я собираюсь подойти к входной двери и открыть ее. Следуй за мной. Двигайся быстрее, если не хочешь, чтобы тебя кто-нибудь увидел.

Прежде чем она успела что-либо сказать, я захлопнул дверцу машины и направился к дому. Я открыл дверь. Я увидел маму на пассажирском сиденье машины на подъездной дорожке. Она не двигалась. Я указал на дверь. Наконец, мама открыла дверцу своей машины. Она вышла и быстрыми, короткими шажками направилась к двери. Я догадался, что она думала, что, делая короткие шаги, у нее будет меньше шансов выставить себя напоказ в короткой юбке. Это был первый раз, когда я увидел ее при ярком солнечном свете в наряде школьницы. Солнце обнажило тонкую белую ткань верха. Ее соски были на виду. Ее ноги были невероятно длинными и стройными под узкой полосой клетчатой юбки. Должно быть, она нервничала из-за того, что ее мог увидеть сосед, но я посмотрел в обе стороны улицы и никого не увидел. Я открыл перед ней входную дверь, и она поспешила внутрь. Я закрыл за нами дверь. Впервые за этот день я остался наедине со своей сексуальной, полуодетой мамой.

— Ты была потрясающей, мама, – сказал я.

— Спасибо, Рэнди, – сказала она. – Наверное. Я не могу поверить, что это только что произошло. Я не могу поверить в то, о чем ты попросил меня в том магазине.

— Да, это было странно, – сказал я. – Но ты сделала это. Ты была невероятна.

— Что ж, еще раз спасибо, – сказала она. – Итак, что теперь? – Мама стояла, за входной дверью, на пути к выходу. Ее сиськи просвечивали сквозь тонкую ткань белого топа, а крошечная юбочка прикрывала ее киску не более чем на сантиметр.

— Я рад, что ты спросила, мама, – сказал я. – У меня кое-что есть для тебя. Я купил его в магазине, пока ты забирала свою одежду. Жди здесь. – Я поднял руку и заговорил с ней самым властным тоном, на который был способен, не вызывая у нее смеха.

Мама ждала, глядя на меня. Я побежал с пакетом из магазина на кухню и вытащил оттуда прозрачный, завернутый в пластик пакет. Внутри был фаллоимитатор телесного цвета, длиной восемь дюймов, с присоской внизу. Я сорвал с него обертку. Я открыл кран и пустил в него теплую воду, убедившись, что намочил дно. Я побежал обратно в прихожую, где мама ждала меня в той же позе.

— Ты не позволяешь мне трахнуть тебя, мама, – сказал я, – поэтому я хочу, чтобы ты трахнула что-нибудь другое. – Я держал фаллоимитатор перед ее лицом, и кончик покачивался взад-вперед. Я опустился на колени и с громким шлепком опустил всасывающее дно на пол.

— К черту это, мама, – сказал я. – К черту все это прямо сейчас. Трахни это для меня, у меня на глазах.

Мама ничего сразу не предприняла. Она широко раскрытыми глазами посмотрела на большой фаллоимитатор, прикрепленный к полу перед ней. Затем она подняла на меня глаза. Ее глаза искали мои. Ее глаза выдавали так много чувств: желание, неуверенность, страх. Грубая, животная потребность. Я кивнул ей и посмотрел вниз на фаллоимитатор, торчащий перед ней. Я поднял свой телефон, чтобы дать ей понять, что собираюсь сфотографировать все, что она сделает. Я видел, как ее неуверенность растаяла и уступила место чему-то другому. Ее челюсть сжалась, и ее глаза сфокусировались на моих. Я увидел, как ее руки потянулись к юбке, к бедрам сбоку. Она расстегнула ее, и липучка издала трескучий звук, когда края юбки разошлись. Она спадала с ее бедер и спускалась по ногам на пол, и внезапно мама оказалась обнаженной ниже пояса. Ее киска снова была выставлена мне напоказ. Затем она шагнула вперед, прямо над фаллоимитатором. Она снова посмотрела на него. Она присела над ним на корточки, все ниже, ниже, до тех пор, пока кончик эрегированного резинового фаллоимитатора не оказался не более чем в паре сантиметров от отверстия между ее ног. Она взгромоздилась прямо на него и раздвинула ноги назад, шире, шире, до тех пор, пока они не оказались отведены назад настолько далеко, насколько это было возможно. Она подалась тазом вперед, пока кончик фаллоимитатора не коснулся ее клитора. Она раскачивалась вверх-вниз, взад-вперед, фаллоимитатор ни на секунду не терял контакта с обнаженными розовыми складками кожи между ее ног.

Мама все еще носила смехотворно высокие каблуки, которые она надела в магазине, и я поражалась ее способности балансировать на них, сидя на корточках над фаллоимитатором. Она подняла руки вверх. Она двигалась вверх и вниз, ее клитор скользил по фаллоимитатору. Я видел, как он появлялся и исчезал из поля моего зрения. Затем она наклонилась, схватила его и прижала к складкам своего лона. Ее киска была мокрой. Я мог видеть это по отражающемуся от нее свету входа. Она смазывала фаллоимитатор влагой из своей киски.

Я едва заметил, как моя рука потянулась к члену и сжала его. Я начал поглаживать себя через штаны. Вид моей мамы мгновенно заставил меня возбудиться, и мой член неловко уперся в ткань штанов, стремясь вырваться наружу.

Головка большого фаллоимитатора прижалась к губкам маминой киски, раздвигая их назад, пока она раскачивалась вверх-вниз. Она делала паузу при каждом движении своего тела вверх, а когда двигалась вниз. Фаллоимитатор скользил вверх и почти входил в нее. Каждый раз, когда она двигалась вниз, головка фаллоимитатора проталкивалась в нее немного глубже, пока я не стал уверен, что он, наконец, протолкнется внутрь нее. Но каждый раз он просто промахивался. Я был загипнотизирован. Я видел, как его головка становилась все более и более влажной от ее соков. Не замедляя покачивания на фаллоимитаторе, она драматичным взмахом рук натянула крошечный топ на грудь и плечи. Она отбросила маленький, скомканный кусочек белой ткани в сторону. Теперь мама была полностью обнажена, если не считать туфель на каблуках, как у школьницы-стриптизерши, белых чулок до бедер и двух зеленых завязок в клетку для волос. Она поднесла руки к своим грудям, обхватила их и ущипнула за соски, не сводя с меня пристального взгляда.

Она продолжала раскачиваться таким образом еще минуту, в то время как палатка в моих штанах становилась все больше. Боже, я не мог этого вынести.

— Вытащи член, – сказала она хриплым голосом.

Для меня это прозвучало как хороший совет, поэтому я расстегнул молнию и вытащил свой твердый член. Я подошел к ней поближе. Я поглаживал себя, пока она извивалась на искусственном члене, лежащем на полу. Я хотел увидеть это внутри нее, растягивая ее. Я не мог больше выносить ожидания. Очевидно, мама тоже не выдержала, потому что она наклонилась, взяла его и одним быстрым движением насадила свое тело на бледный резиновый стержень. Она несколько раз двигалась на нем вверх-вниз, с каждым разом опускаясь все ниже. Поскольку она сидела на своих туфлях, то не могла полностью опустить свое тело, но она втянула его в себя по крайней мере на 12 сантиметов. Теперь она подпрыгивала на нем вверх-вниз, все быстрее и быстрее. Она начинала слабо постанывать каждый раз, когда он входил в нее.

Она сменила позу. Не отрывая члена полностью, она опустила колени на пол. Она приподняла свое гибкое тело с фаллоимитатора, пока внутри нее не остался только самый верхний его кончик. По нему стекала жидкость, и вся область между маминых ног была скользкой от ее сока. Затем быстрым движением вниз мама приняла его целиком в себя. Ее киска прижалась к его толстому основанию, и я мог видеть, как свисающие влажные губы касаются пола. Мама застонала и откинула голову назад. Она уперлась руками в пол позади себя и откидывалась назад, пока я не подумал, что она больше не сможет сгибать туловище. Ее белокурые косички подпрыгивали в воздухе при каждом взмахе. Она была полностью погружена в удовольствие, которое доставлял ей большой член.

— Она собирается кончить снова, – подумал я. И я был прав. Я видел, как ее тело извивалось вверх-вниз и вокруг в ускоряющейся петле необузданной, животной радости. Когда она прижалась всем телом к большому фаллоимитатору, наполняя себя, она сильно вздрогнула, и струи жидкости брызнули из нее на землю. Но мама не остановилась. Она продолжала двигаться. Она посмотрела на меня и пальцем показала, чтобы я подошел к ней поближе. Меня не нужно было уговаривать, и я это сделал.

Когда я подошел ближе, мама протянула руку и впервые взяла мой член в свои руки. Она полностью использовала обе свои руки, чтобы обхватить мой член по всей длине. Все это время она продолжала раскачиваться вверх-вниз, взад-вперед на фаллоимитаторе, несмотря на то, что только что кончила. Я был поражен ее выносливостью. Она убрала руку с моего члена, открыла рот и сильно плюнула себе на ладонь. Затем она снова схватила меня и, намазав руку слюной, начала поглаживать меня быстрее и сильнее.

Я застонал от удовольствия. Я никогда в жизни не испытывал ничего более волшебного. Когда мама гладила меня, мой член был не более чем в нескольких сантиметрах от ее лица. Ее глаза метались взад и вперед между головкой моего члена и моим лицом. Она посмотрела на меня с выражением откровенного вожделения. Ее глаза расширились, а рот открылся еще шире. Ее язык слегка высунулся, и на мгновение мне показалось, что она может дотронуться им до моего члена. Но она не приблизила свой язык ко мне ни на йоту.

Однако она держала свое лицо всего в нескольких дюймах от меня, и кончик моего члена был направлен прямо в ее открытый рот. Мысль о том, чтобы извергнуть свою сперму в открытый рот моей мамы, сводила меня с ума. Я подался бедрами вперед, отступил назад и снова подался вперед. Снова и снова.

Тяжело дыша, мама начала говорить со мной. – Правильно, детка, – сказала она. – Дай мамочке свой член. Кончай за мамой. Плесни мне сперму в лицо.

Мамины речи еще больше возбудили меня, и я почувствовал, как мой член становится еще тверже, когда я выгнул спину и закрыл глаза. Когда я открыл их немного позже, то увидел маму, ее обнаженное тело, обрамленное светом, льющимся через окна над дверным проемом. Она выглядела как ангел. Распутный, похотливый ангел, конечно, но все же ангел. Ее тело извивалось на толстом напольном фаллоимитаторе, когда она хватала и гладила меня, все сильнее и сильнее. Моя горячая мамочка была воплощением чистой сексуальной энергии.

Я не мог сдержаться. Я так и знал. Это приближалось. Мой член напрягся, а тело затряслось. Глубоко внутри себя я почувствовал нарастающую потребность в освобождении и удовлетворении. Что-то внутри меня сжалось, сотрясая меня всего, и хлынул поток спермы. Я посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы уловить первые толстые струйки спермы, брызнувшие из моего члена. Мама, очевидно, знала, что это произойдет, потому что она крепко схватила мой член и направила его себе в лицо. Моя сперма брызнула на ее кожу, и она покрутила мой извергающийся член так, чтобы сперма покрыла как можно больше ее лица. Я не мог остановиться. Из меня брызнула сперма, и мама потянула меня и направила на себя, и моя сперма снова брызнула. Я застонал; я ничего не мог с собой поделать. Я не мог контролировать то, что выходило из моего члена или изо рта.

— Ладно, ладно, ладно, – сказал я. – Мама.

Я снова на мгновение закрыл глаза, когда резервуар спермы внутри меня вылился на красивое мамино личико. Прежде чем последние струи покинули меня, я открыл глаза, чтобы увидеть, что моя сперма сделала с ней.

Красивое лицо моей мамы было покрыто толстым, сливочным слоем моей спермы. Они покрывали ее лоб, щеки, подбородок. Она стекала у нее с носа. Неровные капли запутались в светлых прядях ее волос. Липкая капля прилипла к ее верхней губе, и мама быстрым движением языка слизнула ее, и она исчезла.

Мои ноги дрожали. Я видел, как мама смотрела на мое дрожащее тело, а потом я увидел, что ее тело тоже снова содрогнулось. Я посмотрел на пол как раз вовремя, чтобы увидеть, как из ее влагалища вытекает еще больше жидкости, стекающей по латексному члену на пол. Она издала пронзительный вздох. Я знал, что она кончила снова.

Никто из нас ничего не говорил в течение минуты, пока наша дрожь не утихла. Мама перестала раскачиваться над фаллосом и перестала поглаживать мой член. Но она не отпустила его. Она посмотрела на головку, находившуюся в нескольких дюймах от ее забрызганного спермой лица. Затем ее взгляд переместился, и она посмотрела вверх, на меня. Она ничего не сказала сразу, но ее рот открылся, и я мог сказать, что она пыталась собраться с силами, чтобы сказать что-нибудь, как только ее тело позволит ей это сделать.

— Рэнди, – сказала мне мама, наконец, запинаясь, когда моя сперма стекала по ее лицу, – Теперь я кажусь тебе распутной?

Я протянул два пальца к ее щеке, зачерпнул большую порцию своей спермы, а затем приложил пальцы к ее губам. Она высосала сперму с моих пальцев быстрым, шумным глотком, не сводя с меня своих зеленых глаз.

— Ты точно знаешь, мама, – сказал я. – И я бы не хотел, чтобы ты была другой.

****************

Пот струился у меня по спине, когда я подрезал кусты на заднем дворе ножницами с длинными ручками. Была середина осени, и еще не наступил полдень, но было не по сезону тепло. Я был без рубашки, и лучи позднего утреннего солнца согревали мою покрытую потом кожу.

Через несколько часов несколько моих друзей придут посмотреть со мной профессиональный футбольный матч. Но сейчас я был на заднем дворе, и мне нужно было заняться садоводством. Мама хотела, чтобы я подстриг живую изгородь. Итак, я стоял, сгорбившись, над разросшимися кустами, обрезая все лишние и непослушные ветви.

Я подрезал кусты в течение двадцати минут, обливаясь потом по всему телу. Я хотел закончить работу по саду как можно быстрее, чтобы зайти внутрь, принять душ и подготовиться к просмотру игры со своими приятелями.

Мой телефон был прикреплен к бицепсу, и по нему транслировался какой-то гранж-рок эпохи 90-х, который я слушал через беспроводные наушники. Музыка всегда ускоряла работу по саду, которую я не любил.

Я был так поглощен своей работой и музыкой, что сначала не заметил чью-то тень позади себя. Но, в конце концов, я это сделал и, обернувшись, увидел свою маму, стоящую позади меня.

Я посмотрел скорее вниз, чем вверх. Мама была одета в очень короткие коричневые джинсовые шорты. Сверху на ней была обтягивающая белая футболка, старая и потрепанная, с несколькими видимыми дырочками и разрывами, настолько сморщенная, что оставалась открытой полоска ее упругого животика. Было очевидно, что на ней не было лифчика. Мама выглядела ужасно сексуально для обычного воскресного утра по дому.

Она оглядела множество кучек ветвей из моей работы.

— Отличная работа, Рэнди! – сказала она. – Я ценю, что ты выполняешь всю эту работу. Это было нужно двору, и я не хотела нанимать для этого садовника.

— Без проблем, мам, – сказал я. Лучи утреннего солнца освещали мамины светлые волосы сбоку, окутывая ее ангельским сиянием. Это контрастировало с дерзким, нахальным и гораздо менее ангельским выражением ее глаз и лица. Она пристально смотрела на меня, и мне было интересно, о чем она думает.

— Что ты слушаешь? – спросила мама.

— Это Перл Джем, – сказал я. – Живой.

Мама запрокинула голову и громко рассмеялась. Я никак не мог понять, что тут смешного.

— Что в этом смешного? – спросил я.

— Ничего, – сказала она, хотя сказала это так, словно не имела этого в виду. Наконец ее смех утих. Когда она взяла себя в руки и перестала смеяться, она посмотрела на меня, и в ее глазах блеснул утренний свет.

— У тебя скоро день рождения, – сказала она. – Ты знаешь, чего ты хочешь?

Я одарил маму лукавой ухмылкой и обвел взглядом ее тело сверху донизу.

— Я смотрю на это, – сказал я.

— Опомнись, мальчик, – сказала она, кладя пальцы на мою обнаженную грудь. – Веди себя хорошо.

— Я бы предпочел, чтобы этого не было, – сказал я. – Я думаю, тебе бы тоже больше понравился "непослушный".

Повинуясь импульсу, я поднес свободную руку, ту, что без кусачек, к ее лицу и нежно и медленно притянул ее лицо к своему. Она не сопротивлялась. Наши губы соприкоснулись, и я легонько поцеловал ее. Мои губы едва касались ее губ.

Я почувствовал, как мамины губы прижались к моим и слегка приоткрылись, поэтому я прижался к ней сильнее. Другая моя рука выронила ножницы и потянулась к маминой пояснице. Теперь я открыл свой рот, и ее рот открылся вместе с моим. Мой язык воспользовался своим шансом, чтобы продвинуться вперед и проникнуть в нее, разминая и вращая ее язык.

Теперь мы целовались. Моя обнаженная грудь прижималась к ее обтянутым тонкой футболкой сиськам, и наши рты извивались друг напротив друга. Ее язык отодвинулся назад, ища вход в мой рот. Мой смягчился и впустил ее. Мои руки теперь были у нее на затылке и обхватывали ее попку. Мы стояли так на заднем дворе под лучами утреннего солнца, неистово целуясь, не обращая внимания на то, что кто-то мог случайно увидеть нас через деревянный забор, окружавший двор.

— Мммм, мам, – прорычал я ей.

— Ннннн, Рэнди, – промурлыкала она в ответ.

Мы извивались и терлись друг о друга вот так, на краю лужайки, в течение нескольких минут. Единственным звуком, который мы издавали, были вздохи наших ртов и шлепки друг друга. Я сжал ее попку рукой, затем переместил ее к щелочке между ее ягодицами. Я не должен был прикасаться к ней между ног, по крайней мере, так она мне сказала, но было неясно, применимо ли это правило, если мою руку и ее интимные части отделял слой тонкого хлопка. Я решил настаивать на своем. Моя рука надавила еще ниже, между ее ягодицами, и я сильно надавил средним пальцем между ее щелочек. Оно вонзилось в меня. К моему удивлению, мамина попка прижалась к моей руке.

Ладно, подумал я. У мамы с этим нет проблем. Я решил проверить ее отзывчивость с другой стороны. Моя рука скользнула вокруг нее, к животу, а затем вниз по ее груди к промежутку между ног. Я обхватил ее холмик через шорты и прижался к нему пальцами.

Теперь мама снова прижалась к моей руке. Я подумал, что и с этим у нее не было никаких проблем. Я был удивлен и не собирался упускать такую возможность.

Я вытянул средний палец и ткнул в то место, где, как мне казалось, под ее шортами находилась ее киска. Я надавил сильнее, и ткань поддалась. Я почувствовал, как палец сквозь ткань ее шорт раздвигает ее в стороны. Я продолжал целовать ее, чтобы отвлечь, но я мог сказать, что она не отвлекалась. Ее тело полностью откликнулось на мое прикосновение и прижалось ко мне.

Я согнул средний палец и стал двигать им сильнее и быстрее между маминых ног. Я хотел посмотреть, смогу ли я заставить маму кончить. Она не отстранилась, но после того, как я уделил ей полминуты внимания, она опустила руку, схватила меня за кисть и приподняла ее на сантиметр.

— Вот, – сказала она. – Это то самое место. – Затем она продолжила двигаться, прижимая обтянутый шортами холмик между своих ног к моему пальцу, который толкался и поглаживал ее. Я продолжал прижимать к ней палец, пока она тихо не застонала.

— Мам, – прошептал я ей, – как насчет того, если я сниму с тебя шорты и потру тебя через трусики? Я заставлю тебя кончить.

Мамины губы изогнулись в забавной улыбке.

— Это могло бы сработать, – сказала она, – если бы на мне были трусики. Но это не так. Если бы я сняла свои шорты, твоя рука оказалась бы прямо на моей киске, а я не позволю тебе этого сделать.

— Почему бы и нет, мам? – спросил я. – Почему бы не позволить мне? Я хочу потрогать тебя пальцем. Я хочу трахнуть тебя. Позволь мне трахнуть тебя прямо сейчас, на нашем заднем дворе. Это будет так приятно. Ты знаешь, что я собираюсь трахнуть тебя, мама. Ты знаешь, что это произойдет. Давай сделаем это сейчас.

На мгновение мне показалось, что я, возможно, уговариваю ее, потому что она продолжала прижимать холмик у себя между ног к моему пальцу, который я прижимал к ней, пытаясь снять ее через ткань шорт. Но потом она отстранилась и посмотрела мне в глаза.

— Рэнди, – сказала она. – Мы устанавливаем некоторые границы. Ты это знаешь. И как бы это ни было весело, я хочу сохранить эти границы и хочу, чтобы ты их уважал. Хорошо?

— Но почему, мама? – спросил я. – Посмотри, что мы здесь делаем. Подумай о том, что мы делали. Я знаю, тебе это нравится так же сильно, как и мне. Это было бы так приятно. Я уважаю твои границы, но они кажутся искусственными. – Я изо всех сил старался говорить своим лучшим голосом продавца. Я очень хотел это продать.

— Мне это не кажется искусственным, – сказала она. – Я многое сделала с тобой, и ты прав, мне это понравилось. Ты пробудил во мне что-то такое, что было глубоко похоронено, и я наслаждалась этим. Но сделать это – совсем другой шаг. И это не то, что я готова сделать. Так что, на данный момент, тебе просто придется уважать это.

Голос мамы звучал твердо, и я мог сказать, что спорить было бесполезно. Но я не мог не заметить, что она сказала, что "не была готова" сделать этот шаг, и что я должен уважать это "пока". Мамины слова вселили в меня надежду. Мое время придет. Я собирался трахнуть ее, и я знал это. Мы становились все ближе, но это должно было произойти не прямо сейчас и не прямо здесь.

Мамины глаза расширились и сверкнули на меня.

— Мы не можем этого сделать, – сказала она. – Но нет никаких причин, по которым мы не можем немного повеселиться, пока ты заканчиваешь свои дела по дому.

Порочная ухмылка расплылась по ее лицу, и она отступила назад. Затем она задрала свою белую футболку до самой шеи, обнажив грудь. Они выглядели еще более совершенными, чем я их запомнил. Ее соски светились в утреннем свете, как твердые розовые камешки.

— О, мама, – простонал я. – Ты такая красивая.

— Спасибо тебе, сынок, – сказала она, стягивая рубашку обратно. Она быстро повернулась, выставила свою задницу в мою сторону и, покачиваясь и расхаживая босыми ногами, направилась в сторону двора, где я разложил шланг под кустами, листья которых становились коричневыми.

Мама дотянулась до шланга и наклонилась к нему, выпрямив ноги. Мышцы на ее длинных ногах были напряжены и поджары. Схватив шланг, она оглянулась на меня. Я взглянул ей в глаза, но быстро перевел взгляд на ее задницу. Крошечные, обтягивающие шортики задрались, обнажая полоску гладкой кожи ее ягодиц.

Потом мама повернулась, положила большой палец на конец шланга и обрызгала себя водой. Она издала негромкое, пронзительное "Онннх", когда на нее обрушилась холодная вода, но холод ее не остановил. Она облила им свою грудь, а затем положила шланг обратно рядом с кустами.

Она присела на корточки на лужайке, за забором и зеленью, упершись коленями в траву, лицом ко мне. Она положила руки на колени, расправила плечи и выпятила грудь вперед, устроив мне одно из самых возбуждающих зрелищ, которые я когда-либо видел.

Промокшая и поношенная белая футболка мамы теперь идеально подчеркивала ее грудь: полную, спелую и округлую. Рубашка теперь была почти прозрачной, и выделялись темно-розовые соски. Я стоял посреди лужайки, наблюдая за ней с расстояния четырех метров, мои ноги приросли к земле. Я был парализован возбуждением.

Мама повела плечами взад-вперед. И снова меня охватило всепоглощающее чувство недоверия. Несмотря на все, что мы до сих пор делали вместе, в это все еще было почти невозможно поверить. Это была моя мама! Извивается передо мной, непристойно, но с гордостью демонстрируя мне, своему сыну, свои 41-летние сиськи.

И она на этом не остановилась. Ее пальцы подцепили нижний край изодранной и теперь промокшей рубашки и потянули ее вверх. В поле зрения появился широкий мамин тонкий и слегка мускулистый живот, но она все равно не остановилась. Она стянула мокрую рубашку с плеч и головы и отбросила ее в сторону. Теперь она сидела, как голодное животное, топлесс.

Она просунула руку под каждую грудь и приподняла ее. Она облизала каждый сосок. Большая часть меня в этот момент была омертвевшей, совершенно очарованной тем, что делала моя мама, и почти неспособной к какому-либо рациональному мышлению. Но маленькая часть меня, где-то внутри, думала: – Где моя мама научилась вести себя как стриптизерша? – Должно быть, в какой-то момент своего брака они с папой сделали гораздо больше, чем она мне рассказывала. Где бы она ни получила свое образование, она получила свою степень, и вот я здесь, ее возбужденный и благодарный сын, пользующийся преимуществами передовых знаний моей мамы о том, как быть чертовски сексуальной.

Я опустил руку себе между ног и почувствовал растущую выпуклость и дискомфорт от того, что мой член был зажат в узких джинсах. Я уже собирался расстегнуть молнию, когда остановился, потому что мама делала что-то новенькое. Она откинулась назад и быстро расстегнула молнию на своих собственных шортах. Шорты теперь были мокрыми, и, насколько я мог судить, снять их было не так-то просто. Но она все равно быстро стянула их. Ее задница подпрыгивала на траве, чтобы облегчить путь, а ноги болтались в воздухе. В мгновение ока они были сняты и лежали поверх мокрой футболки на лужайке. И мама говорила правду: на ней не было никаких трусиков. Она была обнажена.

Она снова опустила ноги на плюшевый травяной ковер, а затем широко раздвинула их. Одной рукой она поддерживала себя сзади, а другую просунула себе между ног. Двумя пальцами она раздвинула губки своей киски.

Я думаю, у меня, должно быть, отвисла челюсть и глаза вылезли из орбит, но я этого не осознал, потому что мама посмотрела на меня и рассмеялась. Затем улыбка исчезла, и на ее лице появилось похотливое выражение.

Она беззвучно произнесла одними губами несколько слов, усиливая движение своего рта, чтобы я мог разобрать, что она говорит:

— Это то, чего ты хочешь?

Я кивнул.

Струйки воды из шланга покрывали обнаженное тело мамы, и в них отражался утренний свет, окутывая маму ангельским сиянием, которое контрастировало с ее непристойной позой.

Моя рука потянулась к молнии. Мне нужно было облегчение. Я бы дрочил сам на себя при виде своей горячей, обнаженной мамы-стриптизерши. Может быть, она позволила бы мне кончить ей в лицо или в ее светлые волосы. Я хотел это увидеть.

Однако прежде чем я начал, я услышал громкий мужской голос.

— Привет, Рэнди, – сказал голос. – Занимаешься какой-то работой во дворе?

Это был наш сосед, мистер Дэниелс, мужская половина пожилой пары по соседству. Мой рот открылся от шока, когда я увидел его лицо, появившееся в полуметре за забором прямо за мамой. Он медленно поднимался по лестнице, и я увидел, что в руках у него были ножницы, которыми, по-видимому, он собирался обрезать несколько непослушных веток с небольшого дерева рядом с лестницей. Я был так занят наблюдением за мамой, что даже не заметил, как он поставил лестницу на место, и не услышал движений мистера Дэниелса. Я мог бы сказать, что он еще не видел маму, но увидит, если продолжит подниматься по лестнице.

Я уверен, что на лице мамы отразилось еще большее потрясения и удивления, чем на моем, и она огляделась по сторонам, гадая, что делать и куда идти. Если бы она убежала от забора, Дэниелс увидел бы ее. Она не могла этого допустить. Она схватила свои шорты и рубашку и сделала единственное, что могла, – поползла назад к забору и заняла место прямо рядом с ним между двумя кустами. Она прижалась спиной к забору и подтянула ноги к груди, чтобы свести к минимуму вероятность того, что мистер Дэниелс увидит ее.

Мистер Дэниелс забрался по лестнице так высоко, как только мог. Он был достаточно высоко, чтобы увидеть маму, если бы она пошевелилась, но забор закрывал ему вид на то место, где она сидела на корточках. Он не сразу начал стричь; вместо этого он вытянул шею, оглядывая наш задний двор. Очевидно, он искал маму. Я много раз ловил его на том, что он пялится на маму. Он был старым лицемером, потому что он и его жена Эрма постоянно сплетничали о нравственных привычках своих соседей и не одобряли их. Миссис Дэниелс была еще хуже, чем мистер Дэниелс. Это была женщина с ястребиным лицом, выражение лица которой становилось хищным всякий раз, когда она видела детей возле своей лужайки или людей, одетых так, как она не одобряла. Я не сомневался, что мистер Дэниелс жил в страхе, что миссис Дэниелс однажды застанет его за тем, как он пялится на мою маму. Горе ему, если она это сделает.

— Твоя мама здесь, Рэнди? – спросил он. Я был прав. Он надеялся мельком увидеть мою маму.

Я посмотрел на свою маму под забором прямо напротив него. Ее голова была прямо под его головой, не более чем в 3 метрах от того места, где он стоял на лестнице. Она приложила палец к губам. Ее спина была прижата к забору так сильно, как только могла, а другая рука обхватывала голени, чтобы держать их поближе к забору и вне поля зрения мистера Дэниелса.

— Нет, ее здесь нет, – сказал я, оглядываясь на своего пожилого соседа. – Хотя я уверен, что она недалеко отсюда.

— Ну, передай ей от меня привет, – сказал он каркающим голосом. – Твоя мама, несомненно, милая леди. Очень классная. Да ведь даже Эрма говорит, что у нее большой класс, а она не говорит этого о многих людях.

Я увидел, как мама прижала руку ко рту, чтобы подавить смех. Я мог бы почти поклясться, что даже с такого расстояния я видел, как мерцали ее глаза, и они смотрели в небо прямо над ней. Затем она убрала руку от своих ног и раздвинула их, медленно, бесшумно, держа их поближе к забору, чтобы их не заметили. Вскоре они были полностью раздвинуты, и мамина киска снова была выставлена на всеобщее обозрение. Мистер Дэниелс понятия не имел, что мама так непристойно выставляла себя напоказ прямо под тем местом, где он стоял на лестнице.

— Спасибо, что сказали это, мистер Дэниелс, – ответил я. – Я тоже думаю, что моя мама классная леди. Она всегда говорит мне о важности соблюдения правил. И о том, чтобы быть скромным.

Мама искоса посмотрела на меня, когда ее рука опустилась ей между ног и начала тереть себя. Я видел, как ее складки двигались взад-вперед, вверх-вниз. Она закрыла глаза, явно наслаждаясь этим ощущением.

Я надеялся, что мистер Дэниелс уйдет, но он рубил ветки очень медленно и, казалось, никуда не торопился.

— В наши дни это редкость – когда у людей есть класс, – сказал он. Он срезал пару веток и подождал, затем снова выглянул через забор, на этот раз, казалось, осматривая дом.

— Твоя мама собирается присоединиться к тебе в саду этим утром? – спросил он с надеждой в голосе.

— Нет, – сказал я. – Она сейчас очень занята чем-то более важным.

Разговор и близость мистера Дэниелса, казалось, заводили маму, потому что ее рука двигалась все быстрее и быстрее, пока не превратилась в размытое пятно у нее между ног. Я увидел, как ее ноги непроизвольно дернулись два или три раза, а рот открылся.

Затем она тихонько ахнула. Немного, но достаточно громко, чтобы я мог его расслышать, и я был уверен, что мистер Дэниелс, должно быть, тоже что-то услышал, несмотря на то, что у него было немного плохо со слухом. Я увидел, как он нахмурил брови.

— Ты что-нибудь слышал? – спросил он. Мамина рука была зажата у нее во рту.

— Нет, я ничего не слышал, – сказал я. Мама убрала руку и одними губами произнесла слово "дерьмо".

— Хмммм, – сказал он. Он начал наклоняться вперед, подальше от лестницы, вытягивая голову, чтобы заглянуть за забор.

— Рон! – раздался женский голос из-за спины мистера Дэниелса. Это была его жена. Слава богу. – Ты уже закончил с этим деревом? Ты мне нужен. – Ее голос сорвался на визг, и мистер Дэниелс выглядел подавленным и смирившимся.

— Да, милая, – отозвался он своим хриплым голосом. – Иду. – Он снова повернулся ко мне.

— Что ж, мне пора, – сказал он. – Увидимся позже, Рэнди. И передай своей маме от меня привет.

— Я сделаю это прямо сейчас, мистер Дэниелс, – сказал я. Он спустился по лестнице, и его голова исчезла из виду, оказавшись ниже уровня забора. Я показал маме поднятый большой палец.

Мама подхватила свой топ и шорты и быстро побежала, пригибаясь, от забора к дому. Я погнался за ней. Она оглянулась, как и я, но мистера Дэниелса больше не было видно. Мама открыла заднюю дверь и вбежала в дом, а я последовал сразу за ней.

Внутри дома, когда дверь закрылась и нетерпеливые и любопытные взгляды мистера Дэниелса перестали вызывать беспокойство, мама остановилась. Она все еще была обнажена. Ее шорты и рубашка промокли насквозь, и она не выказывала ни малейшего желания надевать их обратно. Капли воды падали с ее одежды и тела на деревянный пол – шлеп, шлеп.

— Рэнди, – сказала мама, – ты не мог бы принести мне полотенце? У меня ноги грязные и мокрые, и я не хочу наследить в доме.

— Конечно, мама, – сказал я. Я взял полотенце из прачечной неподалеку и вернулся. Это было маленькое полотенце – достаточно большое, чтобы вытереть ей ноги, но недостаточно большое, чтобы прикрыть ее. Признаюсь, я хотел продолжать видеть маму обнаженной.

Я опустился на колени и указал на ее ноги, и мама подняла их. Я вытер каждую из них по очереди, массируя и вытирая каждую тщательно и с любовью. Но я тоже нашел время поднять взгляд на киску между ее ног и в ее глаза, попеременно наблюдая за моей работой с полотенцем и изучая мои собственные глаза. Желание вспыхнуло во мне при виде обнаженной красоты и уязвимости моей мамы.

— Это было близко, – сказал я ей. – Я думаю, у мистера Дэниелса случился бы сердечный приступ, если бы он увидел тебя.

— Слава богу, он этого не сделал, – сказала мама. – Последнее, что мне было бы нужно, это чтобы этот старый развратник увидел меня в таком состоянии. Вся округа узнала бы.

Я закончил с мамиными ногами, поэтому отложил полотенце и встал. Мы с мамой стояли лицом друг к другу, я одетый, а она обнаженная.

— Но тебе это понравилось, не так ли, мам? – спросил я ее.

Мама ухмыльнулась. Она знала, о чем я ее спрашивал. Ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить.

— Да, Рэнди, – сказала она. – Мне это понравилось. На данный момент ты достаточно хорошо знаешь свою старую маму, чтобы я могла это сказать. Мне это понравилось. Но мы должны быть осторожны. Я не могу позволить такому парню, как Дэниелс, видеть меня в таком виде. Я не могу позволить соседям узнать об этом, а они узнают, если я позволю старому Рону Дэниелсу увидеть меня.

— Я знаю, мама – сказал я. Мои глаза пробежались вверх и вниз по ее обнаженному, сочному телу. – Мы должны быть осторожны. Но мы все равно можем немного повеселиться. Ты знаешь, у меня скоро трое друзей придут на футбольный матч.

— Рэнди, – сказала мама. – Я не собираюсь раздеваться перед твоими друзьями. Если бы Такер увидел меня в таком виде, все в округе узнали бы об этом еще до захода солнца. Я не могу этого допустить. У меня есть работа и репутация, которую нужно поддерживать.

— Мам, я знаю это, – сказал я. – Ты права насчет Такера. Ты должна следить за собой рядом с ним. Он мой лучший друг, но он не очень сдержанный. Он вообще не умеет хранить секреты. Но это не значит, что мы не можем сегодня немного повеселиться. Мы можем. И я думаю, тебе это понравится.

— Что у тебя на уме? – спросила она. Ее брови высоко изогнулись.

— Я хочу, чтобы ты устроила небольшое шоу, мама, – сказал я. – В определенных пределах. Не для того, чтобы Такер начал трепать языком перед всеми подряд. Ты не будешь скандалить с соседями. Но я хочу подтолкнуть тебя, мама. Я знаю, тебе нравится красоваться, и я хочу, чтобы ты сделала это сегодня днем.

— Рэнди, – сказала мама, – что, черт возьми, у тебя на уме?

Я выудил из кармана смятый листок бумаги. Я протянул его ей, и после пары мгновений разглядывания она взяла его.

— Что это? – спросила она.

— Я написал, что я хочу, чтобы ты надела сегодня, когда мои друзья придут, во время футбольного матча.

Мама взяла листок бумаги и расправила его. Она посмотрела на него, и ее рот скривился. Затем она оторвала взгляд от бумаги и снова посмотрела на меня.

— Что ты за сын такой? – спросила она.

— Я такой сын, которого хотела бы иметь такая мама, как ты, – сказал я, и мои губы изогнулись в понимающей улыбке. – Продолжай. Прими душ и надень то, что я записал. Нам будет весело, но мы не перейдем никаких границ, которые ты не захочешь переступать.

При этих словах моя обнаженная мама взяла листок бумаги, сжала его в руке, повернулась и пошла прочь от меня в сторону своей спальни.

День начался интересно, но я был уверен, что дальше будет намного интереснее.

Два часа спустя раздался звонок в дверь, и я впустил в дом своих друзей, Алекса, Мейсона и Такера. Игра вот-вот должна была начаться, поэтому они быстро заняли свои места на креслах и диване в гостиной перед телевизором с большим экраном. Я кое-что знал об их аппетитах, поэтому кофейный столик перед ними был уставлен тарелками с чипсами и соусом. Я услышал, как Такер начал хвастаться успехами своей фантастической команды, когда пошел на кухню за выпивкой. Это положило начало громкому, но дружескому спору о том, чей фантастический квотербек оказался самым отстойным.

Кухня была отделена от гостиной стеной от пола до потолка с большим пространством, предназначенным для того, чтобы можно было передавать еду и напитки через стойку из кухни в гостиную. Три барных стула примостились с краю. Если смотреть в сторону кухни из гостиной, то можно было увидеть часть кухни за вырезом в стене, а справа была открытая столовая. Телевизор висел на стене напротив кухни, так что мы могли смотреть телевизор, готовя обед на кухне. С левой стороны кухня выходила в коридор, ведущий к спальням, а с правой – в столовую.

Это была просторная кухня. Мои родители обновили ее перед разводом. Посередине стояла островная стойка высотой по пояс, на которую я разложил хлеб, мясо для бутербродов и приправы, которые мы с мамой собирались использовать для приготовления бутербродов во время игры. Я не видел маму около часа, но ожидал, что она появится в любой момент, чтобы помочь мне.

Я открыл холодильник и начал доставать оттуда какие-то напитки.

— Послушай, Рэнди, – позвал Мейсон. Я поднял глаза и увидел, что он повернулся на диване и смотрит на меня. – Где твоя мама?

Мои друзья никогда не менялись. Они всегда хотели увидеть мою горячую мамочку. Но я изменился. В прошлом это смутило бы меня. Но не сейчас. На этот раз я полностью осознавал, насколько горячей была моя мама, и я хотел, чтобы они увидели ее во всей красе. Ну, может быть, не всю ее привлекательность. Но кое-что из этого.

— Она где-то рядом, – сказал я. – Она собирается помочь мне с закусками, так что скоро должна выйти.

— Отлично, – сказал он, возвращаясь к игре. Игра началась, и команда гостей стартовала.

Как раз в этот момент я услышал стук каблуков по полу. Я поднял глаза и увидел маму, стоявшую в дверном проеме между кухней и прихожей. Ее руки покоились по обе стороны дверного косяка.

Продолжение следует……

P.S. Дорогие читатели! Вы можете поблагодарить за мои старания, перечислив любую сумму на карту № 2202200858517376