Молодые годы мои – 4

Тётя Лиза была не совсем права, предполагая, что Серёжка дрюкает Нинушку. Хотя да, иногда она и позволяет ему помочить кончик в своей писюльке. Только у Серёжки есть некоторые проблемы и одна из них в раннем семеизвержении. Он как одуванчик. Не успел поднести, а семена уже полетели. И получается, что едва сунет Нинке, уже и потёк. И у неё постоянно грязная жопа, вся в сперме Серого. Ну да, она же ему только раком даёт, иначе у него ничего не получается.

Вот и спускает на Нинкину задницу. Да, насчёт грязной жопы я погорячился. Он же сам спускает, потом сам и вылизывает. Языком. Иначе в другой раз получит лишь Дуньку Кулакову. А вообще Серёжка, как будущий представитель богемы, оказался достойным их представителем. Обычный би. Когда мы однажды, слегка развеселив организмы винцом, раздурелись и по требованию девчат подставили с ним друг другу задницы ради прикола, Серенькому это дело очень понравилось. А в первый раз так верещал, так орал, так дёргался, что девчонки еле как удержали клиента, пока я дырявил его зад. Зато сейчас никаких проблем. Встаёт в очередь с девчонками.

И я его не осуждаю. Каждый занимается тем, что ему нравится больше всего и никому до этого нет дела, если ты сам не мешаешь никому. Получает Серенький удовольствие от таких отношений, почему бы и не доставить ему удовольствие.

А Нинушку, сестричку свою, дрюкаю я. Вместе с Наташкой. Во такой я "суксуальный" маньяк. Пока в организме переизбыток тестостерона, можно и нужно этим пользоваться. И сношаемся мы теперь как нормальные люди. Это раньше были лишь полизушки-пососушки. Как дошли до жизни такой? Да элементарно.

Остались мы как-то в нашем штабе на пару с Наташкой. Уж не помню, почему отсутствовали остальные. Занимались самым приятным делом: Наташка раздвинула ноги, а я водил головкой у неё меж половых губ, тёр клитор, вставлял головку в девственную дырочку и придавливал до упора в плеву. И снова по кругу. Вот придавил в очередной раз, а тут возьми и отворись дверь к нам в сарй и с порога Нинкин голос проорал

— Лежите тут, а на улице такой дождина. Промокла до трусов пока до вас добежала. А Серый где?

Ну как же принцессе без верного пажа. Кто будет выполнять все её хотелки?

Нинка заорала, я дёрнулся, Наташка ойкнула и елдаша провалился куда-то вглубь Наташкиной раковинки. И оба замерли. Нинка постояла, посмотрела на нас, поняла, что что-то здесь не так, спрашивает

— Вы что? Испугались, что ли?

Наташка нервно засмеялась

— Нин, мне Вовка только что целку сломал

Нинка удивилась

— Как? Покажи?

Встал на колени, вытащив из Наткиной щели взломщика. Точно, вот кровь на головке. И у Натки на губах кровь. Только вот тех потоков крови, о которых в страшилках говорили взрослые женщины в попытках удержать дочерей от необдуманных поступков, не было. Ляжки слегка измазаны, куночка в крови и всё. Натка села, изогнулась, стараясь рассмотреть хоть что-то у себя меж ног, Нинка присела на коленки перед топчаном, я туда же лезу. Нинка спрашивает

— Наташ, больно?

Натка подумала, помолчала, потом говорит

— Да не поняла я ничего. Сначала будто пальчик резанула, а потом ничего. Пощипало и прошло.

— И что теперь?

— А что теперь? Мамка узнает, всю жопу на британский флаг порвёт.

Почему-то у нас телесными наказаниями занимались матери. Но уж коли мама бралась за ремень, можно было быть уверенным, что в ближайшие дни сон на спине и сиденье на стуле тебе не грозит. Противопоказано.

— А ты ей скажешь?

— Я что, дура? – Засмеялась.- Вова, теперь ты мой муж.

Нинка помолчала, собираясь с мыслями, говорит

— Наташ, тебе правда не больно?

— Да нет же. Чего пристала.

— Наташ, а пусть тебе Вова вставит, а я посмотрю.

Наташка на меня глянула, на Нинку, потом легла и развела ноги.

— Вов, только если будет больно, ты сразу вытаскивай.

Медленно вставил, задержался, потом так же медленно назад. И снова вперёд, не спеша. Нинка надоедает

— Ну как?

Наташка отвечает

— Сама попробуй. А мне нравится. Щиплет только немного. Так посмотришь, у Вовы небольшой, а внутрь засунул,, так толстый и длинный. Ой, Вов, тише. Ты куда-то достал. Ой! Ещё достань. Мммм…Мммамммаааа!

И Натка задвигала задом, подмахивая, насаживаясь на член до упора. Что такое оргазм мы знали. И та же Наташка не раз испытывала его, когда мы ласкались руками и языками. Да вот хоть головкой по клитору. А ту впервые испытала оргазм от полноценного проникновения во влагалище. И впервые приняла в себя мужское семя.

Лежал на Наташка и было такое чувство, такое, такое…Слов нет, одни слюни, который я пускал на Наткину грудь. А она гладила меня по спине, по голове, прижимала к себе, поднимала мою тупую башку и целовала в губы. На глазах слёзы, на губах улыбка.

— Мой! Мой! Теперь навсегда мой!

Эх, наши бы мечты да богу в уши. Не пройдёт и месяца, как Наташка уедет в Новосибирск. А Серёжка, собиравшийся в Ленинград и прожужжавший нам все уши про то, как будет не спеша ходить по залам Эрмитажа и разглядывать яйца Фаберже, поедет учиться в филиал Суриковки в Красноярске. А я всё интересовался у него, кто это такой, этот Фаберже, если у него такие знаменитые яйца, что их поместили в музей И чем они отличаются от нормальных? Например, от моих? Серёжка психовал, начинал втолковывать мне тупому, что это произведение искусства огромной ценности, а я, прикидываясь тупым валенком, всё переспрашивал про Фаберже и его яйца, интересовался, когда их поместили в музей: После смерти яйценосителя или отрезали ему сей предмет при жизни?

Нинка дома, когда мы были одни, сказала, что тоже хочет стать женщиной. И тем, кто переведёт её в это звание и состояние, должен стать я. Единственное условие – об этом будем знать мы двое. Для остальной нашей команды пусть я буду девочкой.

К этому делу мы подошли серьёзно. Нина подмылась, настроилась и легла, раздвинула ноги.

— Вов, только я сама.

Вцепившись в член, как утопающий в спасательный круг, принялась водить головкой между губок. Поводит и к дырочке. А едва придавлю, тут же убирает головку в сторону и я тычусь то в промежность, то в лобок.

— Нин, ну давай уж. А то я так кончу.

— Ага, не тебе же ломают. А мне страшно.

— Тогда давай не будем.

— Нетушки, будем. Сейчас я успокоюсь. Вов, может помазать?

— Зачем?

— Чтобы легче было.

— А что, не лезет?

— Я не знаю. Ты же ещё не впихнул

А как впихнуть, если она не даёт это сделать?

— Нин, а чем мазать?

— Гусиным жиром. Помнишь мама нам цыпки мазала.

— А у тебя там цыпки есть?

— Нет. Тогда не мазать?

Надоело. В очередной раз, едва сестричка приставила головку ко входу, резко подался вперёд. Нинка ойкнула.

Это с Наташкой я вытаскивал, потом снова вставлял. А с Ниной вытаскивать не стал. Лишь замер, давая ей время привыкнуть к новым ощущениям, а потом, когда она успокоилась, мы продолжили. Как и у Наташки крови было чуток. Но пелёнку, подстеленную заблаговременно, мы испачкали. Мы её потом сожгли, чтобы не оставлять никаких следов. А если на трусиках появятся пятна, так ничего необычного. Просто женские ежемесячные дела.

Так и Нина стала женщиной.

Мамки, вынеся вердикт: Пороть! – не стали терять время. Лишь обсудили кто и как будет делать это. Решили, что мама будет шлёпать Наташку и Сергея, а тётя лиза меня и Нину. Это чтобы не было никаких обид, что каждая пожалела своих детей. И получилось с точностью до наоборот. Каждая сдерживалась, не желая быть обвинённой в излишней жестокости.

Тётя Лиза, положив на колени Нинушку, шлёпнула её по попе. Нинка заголосила

— Больно! Ой, больно! Мамочка! Тётечка! Простите! Больше не буду!

Мамки рассмеялись в два голоса

— Что не будешь?

— Ничего не буду! Ой, мамочка! Совсем ничего!

Тётя Лиза со смехом столкнула Нинку с колен.

— Иди уж, зассышка. И не ври, что не будешь. Будешь, ещё как будешь. И эта сучка, дочь моя, тоже будет.

Мама спросила

— С чего ты взяла, что будут?

— А ты себя вспомни. Ты, когда попробовала первый раз, больше не спала с мужиками? А они, судя по всему, не в первый раз пробуют. Наташ, давно вы…Да что там. Давно ебётесь? – Наташка молча мотнула головой. – А я что говорю? Вы хоть предохраняетесь? Бля! Да как же вас пронесло-то? Тоня, ты слышала?

Мама заворчала

— А что ты хотела? Не научи, да по миру пошли -хуй, не кусочки. А кто их научил? Сами виноваты. Хоть ликбез открывай. Всё, Наташка получила, а Серёжу я и шлёпать не буду.

И правда Наташка получила несколько раз ладошкой по заднице. Не сильно, но жопа покраснела. Рука у маменьки тяжёлая. Тётя Лиза сказала

— Твоё дело. Ты как хочешь, а зятю я выпишу горячих. Пусть привыкает к тёщиной руке.

Снимать было нечего. Мы же так и стояли перед мамками по пояс одетые. Сверху. Поэтому просто лёг на соседкины колени. Она пару раз приложилась своей ручкой к моей заднице. Шлёпнет – погладит – помнёт. И снова по той же схеме. А у меня от её шлепков встал. Встал и упёрся в тёткину ляжку. Попытался отодвинуться, а она меня за задницу ухватила, к себе тянет

— Куда пополз? Лежи нормально.

Мало шлёпала да гладила, теперь и ляжки свои так развела, чтобы я прямо в одну из них упирался.

Я же так и спустить могу, потому что тётка ляхами двигает и получается, что головка трётся об ляжку. А тётя мало того, ещё и ноги мне чуть раздвинула и мошонку щупает. Мама увидела, спрашивает

— Лиз, ты чего его щупаешь?

— Проверить хозяйство зятя хочу. – Смеётся. – Абы кому дочь не доверишь. Своя кровиночка. Вот и проверяю.

Мама сквозь смех спрашивает

— И как? Проверила?

— Нормально всё. Ещё бы узнать, как работает, так была бы совсем спокойна за дочь.

Матушка, о чём-то шептавшаяся с девчонками, засмеялась.

— Так разве так проверяют? Ты у молодых спроси как. Или сними трусы да ноги раздвинь. Пусть вдует, вот и проверишь.

Тётя Лиза на полном серьёзе отвечает

— А что? Пора придёт и сниму, и раздвину. Наташка, ты ведь с матерью поделишься. – Наташка стоит насупившись, молчит. – Вот, Тоня, дождёшься от доченьки. Ночей не спала, из говна вырастила, а она для матери…Эээххх! – Взмахнула рукой и опустила её. На мою, если что, задницу. – На старости кусочка хлеба не дождёшься.

Наташка не стерпела клеветы

— Да пробуй ты сколько угодно. А всё равно Вовка мой!

— Да твой, твой. Никто и не отнимает. Ладно, – тётка столкнула меня со своих ног, – иди уж, успокой рёву-корову.

Наташка, всхлипывая

— И ничего не рёва.

— Да уж. А чего тогда сопли распустила? Жопу больно? Так ложитесь вон пятыми точками вверх да пережидайте, пока отпустит.

Девчонки последовали мудрому совету. А мама предложила тётке

— Лиз, а пошли-ка мы с тобой поговорим, пошепчемся. У меня бутылочка есть в загашнике. А молодые пусть задницы лечат да думают, как им дальше жить.

А что думать? Едва за матерями закрылись двери, молодые нашли себе занятие по душе и по вкусу.

Наташка, облизываясь, слизывая сперму с Нинкиных губ, всё не могла успокоиться

— Пробовать она будет. Пусть у папки пробует. Заведи себе Вовку, тогда и пробуй.

Нинка поддержала

— Наш Вовка. Фиг им. Ещё и наша мамка захочет. И где на всех них Вовок напасти? Вов, а ты нам полижешь? Серый, а ты что притих? Ну Сееееренький…

И Нинка легла, раздвинув ноги. Наташка завалилась рядом. А мы с Серёжкой привычно сунули головы им меж ног и: Ааахххх! Мамммааа!