Нахальная скромница 3

Нахальная скромница 3

Да всё что угодно! Но ведь выполнить её просьбу не сумел.

— Я кончил, – отвечаю, с видом описавшегося пуделя.

— Миленький мой, сладкий мальчик! Сегодня безопасный день, можно в меня кончать, — притянула к себе и начала жарко целовать в лицо, губы, глаза. — Только это будет нашей тайной, обещай.

Не вопрос. Главный принцип, лишь бы никто не узнал, давно усвоен и понятно, что продолжение возможно!

Беру ласты, маску и к морю. К обеду, из продуктового похода в посёлок, вернулись ребята. Узнаю у них последние новости – первое, что продукты взяты на последние деньги, а второе – наш катер отремонтировать не удалось и его обещают заменить на новый. Дальше всё по распорядку – обед, сон, море, полдник, море, ужин и отход ко сну. Ежедневные марш – броски под палящим солнцем и недостаточное, однообразное питание, сделали своё дело – режим соблюдается железно.

Но не всеми. Лёжа в кровати жду, пока всё затихнет и фантазирую о воспитательницах – какую выбрать на ночь. С нашей всё понятно – отношения налажены. А вот рыжая, несколько раз за день подходила – спрашивала “как дела, как себя чувствую”, а затем запретила купаться и забрала маску и ласты. Наверное обиделась. Надо бы навестить. Но как подумаю о безуспешных попытках анальной дефлорации и помидорной шкурке…Б.р..р…р.

К тому–же, мальчишеской фигурой, похожа на мою одноклассницу, предложившей “Хочешь дам”. Теперь–то понятно о чём речь. Тут я и правда затупил. Вот в таких раздумьях незаметно засыпаю.

День начинался просто отлично! Проспал почти до обеда. В связи с тем, что продукты на исходе, а денег нет – питание стало одноразовым и можно было не спешить с подъёмом. Разбудил громкий спор ребят о том, какого типа катер у причала. Выйдя на крыльцо, понял в чём дело – это был серого цвета военный катер, который как раз отплывал от нас.

— Продукты привезли? — Спросил я, с надежной.

— Нет, воспитательниц забрали, покатать по заливу, — был ответ, — пошли на обед, жрать хочется.

После не очень сытного обеда, приходится снова заняться рыбалкой. Часа через два, с небольшим уловом, возвращаюсь в лагерь и вижу, что военный катер стоит метрах в двухстах от берега. Пацаны, собрались около причала и что–то горячо обсуждают. Подхожу и слышу продолжение спора о типе катера, какое у него вооружение, как быстро он плавает. Почему на корме, под охраной мужика в тельняшке и с автоматом, развевается белый флаг. Меня же волнует вопрос, где воспитательницы, почему не возвращаются на берег. В чём дело? Может им нужна помощь?

Недолго думая, плыву к катеру, возле которого болтаются на воде несколько пустых бутылок из-под портвейна и вижу вместо флага два знакомых белых лифчика. Как же так — ведь это мои женщины!!! Надо срочно попасть на палубу. Проплыв вокруг понимаю, что единственный путь наверх, это по канату от якоря, сделанного из залитой бетоном покрышки, лежащего на дне. Однако пенька распушилась и как иголками рвёт руки. Нет, не подняться! Что же делать, ведь надо выручать моих девчат! Чувствую — они в беде!

Хочу закричать, чтобы меня подняли наверх, но тут слышу голоса наших воспитательниц, состоящих из одних только — ой…, хорошо…, да.а..а…, миленькие мои…, — пробивающиеся через пыхтение, пьяный гогот и мат мореманов. Такие знакомые по последним ночам междометия!

А как же я! Мои женщины!! Ведь это я милый, миленький!!! Меня предали и надо их всех наказать!!!! Надо любым путём попасть на палубу. Там маячил часовой с автоматом. Отобрать и расстрелять! Я умею обращаться с оружием, спасибо военной игре “Зарница”…

Очередная пустая бутылка прилетела точно в голову, вырубив на пару секунд сознание. Очнулся под водой, которая и привела в чувство. Всплыл, выплёвывая солёную жидкость и поплыл к берегу, где первый вопрос у ребят — ну что там?

— Мореманы воспитательниц наших трахают, — отвечаю, направляясь в наш барак — видите, что вместо флага висит.

В голове гудит, внутри всё горит от обиды и я решаю сбежать с острова. Своим пацанам говорю, что жрать нечего, всё надоело, надо сматываться. Собрав вещи, в сопровождении ребят иду к судоходному каналу — ближайшему пути на большую землю. Уложив всё на кусок доски, найденный на берегу, начинаю переправу. Однако сильное течение выносит в открытое море. Вторая попытка с тем-же результатом. После третьей, нахлебавшись воды, бросив доску с вещами, выбираюсь на берег. Быстро темнеет и в лагерь мы возвращаемся уже ночью. Обессиленный заваливаюсь спать.

Утро. Первым делом бегу на крыльцо, посмотреть где военный катер. Его нет, а у причала стоит другой, гражданский, с которого сходят на берег люди. Наши уже там и помогают носить продукты в лагерь. Присоединяюсь к ним. Подходит Гена- болгарин и кивком головы показывает на большой открытый люк вниз, под палубу, над машинным отделением. В суматохе разгрузки, ближе к концу, забираюсь туда. Посередине отсека стоит большой дизель, но спрятаться негде — всё просматривается. Единственное место — под двигателем, где лежит деревянный, решётчатый настил красного цвета.

Выбора нет! Ползком забираюсь туда и затихаю — найдут или нет! Минуты ожидания тянутся как часы! Вот наконец, что-то зашипело, дизель тяжело вздохнул, пару раз кашлянул и загрохотал надо мной. Шум такой, что уши заложило. Но даже в таком шуме умудряюсь заснуть. Просыпаюсь от внезапной тишины и голосов на палубе. Весь мокрый от пота, пошатываясь выбираюсь из-под мотора. Меня сильно штормит, кружится голова. Немного отдышавшись, выглядываю из люка. Экипаж стоит на палубе и что-то обсуждает. Пытаюсь незаметно прошмыгнуть на причал, но выдаёт скрип деревянного трапа, перекинутого на берег.

— Стой! Держи его… — Крики и мат раздаются уже вслед.

Я в одних трусах, мокрый от пота, легко выскальзываю из рук, пытающихся меня поймать на проходной порта и выбегаю в город.

Воля! Правда, я в чужом городе, без знакомых, без денег, босоногий и в одних трусах. Выйдя на железнодорожные пути, иду по ним в сторону вокзала. А вот и нужный мне поезд, судя по табличкам за окнами. Нахожу вагон с открытой дверью и прячусь в плацкарте, на третьей полке за матрасами. Ближе к вечеру, поезд подают к вокзалу и его заполняют пассажиры. Меня обнаруживают глубокой ночью, когда треть пути домой уже позади. Прошу не выдавать меня проводникам, на что, видя мой истерзанный вид, народ соглашается и даже предлагает покормить. Но я так переволновался, что кусок в горло не лезет и только жадно пью воду.

Утром прибываем на место. Бегом домой.

— Сына! — Бросается ко мне мама, обнимает. Потом отстранившись, бегло осматривает всего. Покрутила руки в цыпках. — Что случилось? Что с тобой?

Прямо-таки картина “возвращение блудного сына”. Хорошо, что отец уже ушёл на работу.

— Мамуль, всё хорошо, — отвечаю улыбаясь. — Потом всё расскажу, хорошо?

Но всего, конечно не рассказал. Враньё в три короба, разбавил правдой о плохой кормёжке и на этом всё закончилось. Принцип, лишь бы никто ничего не узнал, был усвоен. К тому-же понял, какая удача – зрелая женщина, способная многому научить, многому из того, чему не научит девочка. Хотя девочки, правда, в этом возрасте, всегда казались мне старше. Некоторые из девчат, выглядят совсем как взрослые женщины, со своими грудками – дыньками. Платье, наверное, по швам трещит.

Надо будет приглядеться.