Наташкина улыбка. Глава десятая

Глава последняя.

Переодевались мы порознь, и за последние семь дней это как-то незаметно стало новым стилем нашей жизни. Впрочем, мы и всё остальное стали делать поодиночке – и не только есть, спать, смотреть телек…

Осознавая этот факт, я тоскливо наблюдал, как в дверном проёме ходила туда-сюда Наташка, разоблачаясь и смывая "боевую" раскраску, за которой на улице прятала заплаканное лицо и мешки под глазами. Вот прошла, вынимая из ушей серёжки, подаренные мной совсем недавно, на десятилетие. Вот, через пару минут, появилась уже без макияжа, на ходу расстёгивая на спине платье. Что-то, видимо, зацепилось, и она застыла, заведя руки за спину, напряженно шевеля пальцами, молча. А ведь раньше уже бы меня попросила… От этой мысли я неосознанно сделал пару шагов к двери, чтобы просто предложить помощь… Но в этот момент она справилась и сама, стянула платье с одного плеча, с другого, спустила до пояса, и начала аккуратно вылезать из него, слегка покачивая бёдрами.

В неярком свете двух настенных бра я заметил, как похудела она за эти дни. Видимо, сказались и нервы, и плохое питание урывками… Рельефнее проступили линии спины и лопаток, чётче обозначилась талия, подчеркнув крутой изгиб бёдер, стали изящнее коленки, да и ноги в целом стройнее… А вот груди, сейчас охваченные кружевными чашками лифчика, казалось, не изменились совсем – да, чуть опустившиеся за те десять лет, что прошли с того памятного раза, когда она позволила мне, тогда ещё "просто посмотреть"… Да, всё такие же безупречно округлые, хоть и чуть поплоще…

Платье скользнуло на пол, открывая кружевные трусики, красиво облегавшие Наташкину попу. Не знаю почему, может потому, что все это было скрыто тёмными колготками, но смотрелось всё очень… эстетично. А поскольку Наташка стояла ко мне спиной, то на миг мне показалось, что я подглядываю за незнакомой, чужой, и при этом очень развратной женщиной. Ведь стоило мне задержать взгляд на бёдрах и круглых Наташкиных ягодицах, память тут же услужливо развернула в голове картинку, живо напомнившую что делали с этой красивой попой на глазах у десятков людей… Всего восемь дней назад, хотя сейчас казалось – вечность.

И вдруг, отрешённо наблюдая как Наташка спускает тугие колготки, как освободившиеся, наконец, из плена капрона красивые половинки бесстыдно раскрываются, когда она наклоняется всё ниже, и как исчезают кружева по краям трусиков, сбегая по округлостям прямо туда… Я почувствовал, что у меня наливается член. Да так стремительно, словно я какой-то подросток, впервые в жизни подглядывающий за соседкой, а не за женой, которую видал, наверное, во всех видах! Аж заныло, когда трусы стали окончательно тесными, так что, наблюдая, как Наташка расстёгивает лифчик, я машинально приспустил их, дав герою больше места и глядя, как она, уже в одних трусиках, неторопливо поднимает с пола платье. Не могу сказать, что толкнуло меня вперёд – желание, которого не чувствовал уже месяцы, или постыдное стремление отомстить, которое я подавлял столько дней? Может, это просто она была так беззащитна, стоя вот так, почти на четвереньках, что сработал какой-то дремучий инстинкт!? Может была так незнакома и нова для меня в новом своём облике – равнодушной, чужой женщины?

Я не успел додумать, как уже изо всех сил мял её бёдра, попу, живот, опять попу… Наташка тихо ахнула, потеряв равновесие, и не упала только уперевшись руками в диван. Член просто разрывал плавки, и когда я их содрал, упруго подскочил, с маху врезав по полной Наташкиной булке. Уже не соображая, я схватил его у корня и стал довольно чувствительно лупить им Наташку по попе, чувтвуя при каждом ударе и боль, и, одновременно, удовольствие, потихоньку зверея от этой странной, вообще-то, забавы. Злорадно смотрел, как от каждого удара по её гладкой светлой коже разбегаются упругие сейсмические волны, как она вздрагивает и испуганно поджимается. Правда, только первые пару раз. Потому что после каждого следующего, Наташка, дёрнувшись вперёд, начала тут же возвращать попу наместо, да ещё всё ближе ко мне, словно… просила. Ещё. От такого её поведения член напрягся до предела, а я стал колотить Наташку уже не только по булкам, а куда попало – и между ними тоже. Кружево оказалось не очень приятным для головки, так что трусики были рывком спущены до колен, и я уже не сдерживаясь, с разных сторон наносил удары, стараясь попасть уже именно туда, по её беззащитно выставленному анусу, по ещё сжатым и сплющенным после одежды губам влагалища. Наташка тоненько и судорожно айкала, но попу не убирала, даже наоборот – я не заметил, когда трусики упали совсем, но неожиданно она широко расставила ноги и выгнулась, выпячивая все свои отверстия под мои удары… Боже, как я колотил её по этому сжатому, сморщенному колечку, я будто пытался выбить из него то, что я всё ещё никак не мог изгнать из своей чёртовой памяти! Наташка уже тихонечко поскуливала – видимо, всё же, прилетало чувствительно. Но – не убирала. Мало того: в какой-то момент я заметилл её пальцы на ягодицах, и в тот же миг она раздвинула, раскрыла себя сзади до упора, явив моему потрясённому взгляду влажно блеснувшую глубину вагины и безжалостно растянутый в стороны анус… По инерции влепил по нему ещё один мощный удар членом, Наташка вскрикнула от боли, попа её резко сжалась… а я опомнился.

Схватил её за бёдра, толкнул вперёд, на диван, на колени, так, что она ткнулась головой в подушки, и вдавил головку во влагалище, с изумлением чувствуя, насколько сильно Наташка течёт! И сразу бешено задвигался, потому как всё – злость, обида, ревность – копившиеся во мне с той ужасной ночи и не имевшие выхода столько дней, сейчас этот выход получили и я не мог, я не хотел быть нежным и аккуратным! Впервые за десять лет нашего с Наташкой секса, я полностью сосредоточился на себе и вообще не заботился о ней. Можно подумать, я хотел вколотить обратно в неё всё, что было связано с этой адской неделей… Перед глазами дёргался мой член, яростно мечущийся то внутрь, то наружу, мой лобок, с размаху плющивший всё мягкое, что только что было вытянуто членом, дёргалась, сотрясаясь, её попа, в центре которой беззастенчиво зияло её бесстыдно расслабленное, полуоткрытое очко. И я уже знал, что кончу – только в него! Как сквозь вату до меня доносились Наташкины крики, но я не хотел разбираться – крики это боли, или удовольствия. Не время было для этого!

Вырвал из неё хорошо смазанный член, так что влажно чпокнуло, и, не особенно церемонясь, стал вдавливать его в попу, не обращая внимания на Наташкины стоны. Сказать, что ощущения были приятными – значит соврать. Наташка явно не была готова к такому повороту сегодня вечером, и я, погружаясь всё глубже, вполне это чувствовал. Но то ли распалённая похоть, то ли злость – не давали мне остановиться. Брезгливость присутствовала, но как-то… постольку, поскольку. Задница есть задница, хочешь её трахнуть – будь готов к сюрпризам… И вот я уже не слишком быстро, но глубоко внутри, двигаюсь в Наташкиной попе. Вот что действительно было очень неприятно, так это осознание того, как легко я вошёл… В голове всё тот же ненавистный, холодный и трезвый голосок не преминул прокомментировать: "Это потому, что её задницу как следует разработали до тебя. Те самые пятеро мужико…" "Заткнись!!!" – яростно взревел я и ускорился. Наташка начала вскрикивать по-другому, а я, почувствовав вибрацию внизу, сунул руку ей под бёдра: так и есть, она лихорадочно теребила клитор. Видимо, анал был ей всё же неприятен! И это опять выбесило меня, потому что голосок в голове язвительно протянул: "Ну надо же, а с теми пятерыми ей нравилось…"

Я оттолкнул её руку и засадил в её мокрющее влагалище сразу три пальца, плотно прижал ладонью клитор и стал делать, как она любит: слегка долбить её пальцами вглубь, при этом совершая круговые движения. Наташка сразу воспрянула, даже стала подмахивать, и в голосе её появилось что-то такое, чего я раньше никогда не слышал. И по мере усиления и ускорения ударов моих бёдер, этого "чего-то" в её криках становилось всё больше! Криках!? И тут я понял: никогда она раньше не кричала во время нашего секса, никогда! Максимум стоны, самый максимум – громкий стон, когда кончала, но орать так! И я понял, что за "это" звучало в её голосе: бесстыдство. Ей явно было по фигу, услышат ли нас соседи… И это Наташке, которая вечно оглядывалась – не мешаем ли мы кому-нибудь! Значит, всё-таки… Нет, не хочу даже думать – что!

И я ускорился ещё, одновременно наяривая ладонью её клитор и энергично хлюпая пальцами во влагалище, входя до упора, так, что даже яйцам было больновато, выходя почти полностью… Но и этого мне показалось мало, так что свободной рукой я подхватил её под груди и приподнял, поставив на четвереньки, и уже так, не отпуская её сисек, продолжил, чувствуя приближение своего финала. Но сюрпризы и не думали кончаться, потому что внезапно я почувствовал её пальцы у себя на руке, а в следующее мгновение уже она отбросила мою руку от своего клитора, и с силой продолжила подмахивать навстречу моим ударам уже без всякой стимуляции… А ещё через несколько секунд я даже в её попе ощутил Наташкин оргазм – тягучие спазмы, которые скручивали её тело и исторгали, обычно, самые громкие стоны… Но то было раньше! Сегодня, кончая, она непрерывно вскрикивала, всхлипывала, опять кричала какие-то обрывки слов, среди которых я, с изумлением, совершенно точно разобрал "Да" и "Блять"! И тут уже сам не выдержал, опять вцепился руками в её бёдра, обхватил, притянул, вдавился, как будто хотел прирасти к ней, и наконец-то начал изливаться в задницу своей жены… По-моему, тоже орал, не помню. Если можно назвать катарсисом семяизвержение в немытую женскую попу – то да, это был он, катарсис, мать его!

Затихали мы долго: то я вздрагивал, исходя последними спазмами, то Наташа, тихо постанывая, ознобливо шевелилась, прижимаясь попой и всем телом ко мне. В процессе мы потихоньку легли набок, это я сделал, чтобы её не придавливать и подольше оставаться в ней. Да, подольше. Да, не хотел, быстренько вынув, бежать в ванную мыть конец. И совсем не из страха, что если я не буду непрерывно затыкать задницу своей жены членом, это непременно сделает кто-нибудь другой! Меня… просто отпустило. Хорошо было ощущать горячую Наташкину попу, плотно обхватившую моего понемногу успокаивавшегося бойца. Хорошо чувствовать её тёплое дыхание на моей руке, под её головой. Осторожно поддерживать мягкий вес её грудей, собранных вместе в моей ладони. Слушать как восстанавливается её дыхание. Все эти давно забытые, приятные, такие родные ощущения… Злость и обида куда-то отступили, утихли, как и всё помутнение рассудка, которое спровоцировало меня на расправу над Наташкиной попой. На их место пришло чувство вины, неясное, неконкретное, и от этого ещё более мучительное.

Осторожно подняв голову, поцеловал в любимое Наташкино место – сгиб шеи под ухом, она тут же повернула голову, и мы, впервые за чёрт знает сколько времени, близко взглянули друг другу в глаза. И не отвели взглядов… Прошептал:

— Прости… Я делал тебе больно…

Наташа улыбнулась одними глазами – как умеет только она:

— Я сама себе сделала больно – тихий шёпот был едва различим – я, просто, очень переживала, что… не подготовилась. И от этого не смогла сразу расслабиться. Прости, что… попа…

— Моя попа. Всё равно какая. Моя!! – прорычал я, устанавливая свои первобытные права, отметая, обнуляя всё, что случилось раньше…

Снова её глаза, закрывая пол-мира посмотрели так, как раньше, давным давно, так, как я уже и не помнил, не надеялся… и снова, как и раньше, моё сердце пропустило удар, утонув в тёмно-синей бездне…

— Конечно твоя… Я вся твоя, Петя… Не только попа. Все девочки-дырочки, куда захочешь и сколько захочешь… Ты только… не забывай про нас. Не забывай, что мы всегда рядом и ждём…

Волна вины и нежности смела меня начисто… Я замер, услыхав такое откровенное обещание, запоминая, выучивая мою… новую Наташку. Пытался сдержаться, чтобы не произнести очевидную и уже неактуальную глупость… И всё-таки – не выдержал:

— Ната. Я очень тебя прошу. Больше… никогда… туда… ни ного… – её тёплая ладошка накрыла мне губы.

— Петенька, а мне и не нужно туда. Не нужно вообще никуда. Меня сегодня родной муж так отодрал… как… От таких мужей, Петенька, налево не бегают! Я тебе, милый, теперь тапочки в зубах приносить буду – только свистни… и если хочешь – голая! – и я почувствовал, как её попка аккуратно сжимает мой совсем уже расслабленный член. Так аккуратно, чтобы и пожать… и не вытолкнуть. Это было необычно. Это было… приятно! А ещё приятнее – её взгляд искоса, вроде бы и отвернулась, а всё равно – наблюдает за моей реакцией. И только увидев мою довольую улыбку, успокоилась, снова опустила голову на мою руку.

— А если я что-то сделаю не так, то ты уже знаешь, как меня надо наказывать… Так отхлестал сегодня, мммм…

— Тебе что… понравилось!?

— Ну… да. Оооочень!.. Я и не знала, что так я тоже хочу, милый… Оказывается, я сама ещё многого не знаю… чего и как хочу… А ещё мне понравился сегодня ты. Новый ты. Не прячь себя такого от меня больше, пожалуйста…

— А ты… больше не будь такой скромной и деликатной, а то знаешь же, какой я дурак? Просто подходи и… бери за яйца, лады? – и почувствовал поцелуй в ладони.

— Лады.

Потихоньку мой теперь уже маленький герой большого секса выскользнул на свет божий и мне пришлось идти в ванную. На удивление, ничего такого страшного я на нём не обнаружил. А потом вспомнил, что Наташка контролировала процесс извлечения до самой последней секунды, и видимо, для этого так плотно сжимала колечко ануса. Подивившись про себя таким её талантам, я быстренько навёл полную чистоту, уступил место в ванной ей, и при этом был вознаграждён таким поцелуем!.. Я уж и не помню, когда мы в последний раз так целовались…

Пока она шумела водой в ванной, я, стоя голым посреди комнаты, озирал беспорядок, оставшийся вокруг после нашего примирения. Подобрал что валялось на полу, в том числе и одиноко лежавшие на середине Наташкины трусики. И, неожиданно для себя и всей своей семейной жизни, поднёс их к лицу… И ничего особенного не унюхал, только лёгкий аромат Наташкиной вагины – но он-то давно хорошо знаком и любим… Однако, видимо, само это занятие – обнюхивание жёниного белья втихушку – что-то всколыхнуло во мне, и я снова почувствовал, как тяжелеет между ног. Вот такого, голого, с полувставшим членом и своими трусиками у самых губ, меня и увидела Наташка, вышедшая из ванной. Тоже голая. Дьявольски красивая. Встретившись со мной глазами она ни на секунду не прервала своего движения, даже не притормозила, подошла ко мне, мягко опустилась на колени, и, поднырнув снизу под ещё свисающую головку, зажмурилась и взяла её в рот…

И столько покорной нежности было в этих её движениях, что прямо у неё во рту мой герой начал расти как на дрожжах. Правда, и язычок её, вместе с плотным охватом губ делали своё дело… А я смотрел и смотрел на Наташку, которая в этой позе с распущенными, чёрными как ночь волосами, с заведёнными за спину руками была прекрасна как древнегреческая амфора… В этот миг она взглянула на меня. Может, просто хотела убедиться, что всё делает правильно и мне приятно, может… Не знаю – что. Но встретившись с моим восхищённым взглядом, Наташа – тридцатипятилетняя взрослая баба! – порозовела и потупилась… А через секунду – взглянула на меня снова, и с какой-то отчаянной дерзостью глядя мне прямо в глаза, начала сосать, медленно скользя губами до основания, потом сжимая их и так же медленно выпуская влажный член наружу… Я даже представить не могу, как она набралась смелости на это – никогда раньше так не делала, только занавесившись волосами, только недолго и перед соитием… Видимо, что-то, всё же, изменилось в её отношении ко мне после сегодняшнего! По крайней мере, я очень надеюсь, что после сегодняшнего… Медленно, демонстративно сосущая Наташка была так невероятно сексуальна, что мерзкий голосок в голове даже вякнуть не успел – наверное, издох в страшных муках! Я в немом восторге смотрел на неё, то в глаза, то на её потрясающие губы, нежащие моего героя, уже налившегося силой до конца, так что он уже не помещался полностью, да и наполовину тоже – так раздулся в толщину, и Наташке теперь приходилось открывать ротик очень широко – и чтобы не задеть меня зубами, и чтобы обхватить головку… Зрелище завораживало! Я подхватил её ритм, и стал потихоньку подаваться навстречу, она почувствовала это и тоже стала ловить мои движения, и взгляд её изменился опять: в нём появилась искорка игры, и я затрепетал от радости – Наташа больше не заставляла себя! Чтобы проверить это, я нежно погладил её волосы и очень тихо прошептал свою давнюю, до сих пор не высказанную фантазию:

— Почмокай…

Наташка порозовела ещё больше, даже затормозила и опять уткнулась глазами в мой член, и я уже испугался, что переборщил и всё испортил… Но через несколько секунд она отчаянно вскинула взгляд и, глядя прямо мне в глаза, отчётливо влажно зачмокала, каждый раз, когда выпускала головку изо рта! Мой полнейший экстаз, моё бурное дыхание и беспорядочный шёпот "Ещё, милая, любимая, девочка моя, ещё!" заставили её распахнуть глаза мне навстречу и, сначала робко, а потом всё смелее, открывать губки, чмокать, лизать… Я больше не отвлекался, глядя на то, что она делала с моим членом. Теперь я не отрываясь смотрел ей в глаза, понимая её, принимая её, необычную, неизвестную и от этого ещё более желанную! И мне показалось, она поняла мои чувства, потому что в её ответном взгляде я увидел радость, облегчение и… если мне только не показалось – влагу. В этот миг я понял, что совсем не знал эту женщину, что чуть не потерял из-за своей дурости очень близкого человека, красавицу, да ещё и мою жену! Большей глупости, чем упустить такое сокровище нельзя было и придумать… И теперь я точно знал что мне нужно сделать прямо сейчас, чтобы этого никогда не произошло. Осторожно выдернув член из уже слегка припухших губок, я наклонился к Наташке, подхватил под мышки, приподнял и, не мешкая, взял на руки. Она только ахнула, зарывшись носом мне куда-то в шею, обхватив руками и совершенно спрятавшись в своих невероятных волосах…

…А я уже нёс её в спальню. И там, аккуратно положив на спину, встал на колени у неё в ногах и молча посмотрел туда, где уже кучерявился едва заметный, только-только отросший пушок. А затем в глаза. Наташка замерла, так же глядя мне в глаза, а потом, сначала робко, но всё решительнее и шире стала разводить свои невероятные, идеальные ноги. И я наполз на неё медленно и неотвратимо, как могучий прибой на тёплый тропический пляж, запоминая её такую, изучая её заново, открывая её, открывая её прекрасные стройные бёдра, раскрывая её потрясающую, нежно-розовую, уже слегка припухшую и нежную вагину… Глянул в её изумлённо-радостные глаза, пристроился, и неторопливо, по-хозяйски, вошёл.

Тихое, протяжное "Аааааааааххх…." и её ладошки, тут же сжавшие мой зад, и притянувшие, прижавшие мои бёдра до упора, были ответом мне… Наташка тут же закрыла глаза, только глубоко дышала, да часто облизывала губы… Я двигался неспеша, зная, что второй раз почти без перерыва получится подольше, просто навис над ней, прекрасной, разметавшей подо мной свои руки, ноги и волосы, смотрел, восхищался, с восторгом открывая какие-то новые, а может быть и просто придуманные мной подробности этой новой, загадочной женщины… И знал, что она, тихо постанывающая на грани слышимости, тоже сейчас смотрит на меня из-под ресниц, как делала всегда… Тогда я, не прерывая движений, наклонился и поцеловал сначала один, а потом второй закрытый глаз. И дождавшись, когда они распахнутся, поцеловал уже в губы, так же, как она меня в ванной до этого. Глядя в глаза… А дальше мы просто неистово целовались под моё ритмичное погружение-извлечение, такое сладкое, потому что у обоих уже было слегка натёрто после первого раза, и чувствительность зашкаливала… Я потихоньку ускорялся, нанося уже отчётливые, хотя ещё и мягкие удары, входя на всю глубину, делая бёдрами то самое подныривание, которое заставляло твёрдый член, входя, упираться в её переднюю стенку, а выходя – скользить вдоль клитора. Наташка уже стонала в голос, и похоже, сама заводилась от своего бесстыдства не меньше, чем от меня… Потому что глаз не закрывала, а когда её мягкие, потрясающей формы груди от моих толчков начали свой упругий танец вверх-вниз, дразня мой взгляд коричневыми крупными сосками, она даже не попыталась их придержать, как делала всегда раньше, потому что стеснялась и считала трясущиеся сиськи пошлым зрелищем… Она вскинула руки за голову, вцепилась там в одеяло и выгнулась, приподняв свои мечущиеся полушария, выставив на моё обозрение, словно говоря "Нравятся? На, смотри!" И я смотрел! Я любовался! И видел, какое удовольствие мой восторг доставляет ей… Я уже чувствовал её пяточки на своей попе – признак приближающегося оргазма, так что ещё ускорился, просто изо всей силы трахая Наташку, чтобы она скорее получила свою порцию кайфа, и слушая самую прекрасную в мире музыку – сладкие крики и стоны любимой женщины… Пришлось закрыть глаза, чтобы подождать её – вид кончающей Наташки мог спровоцировать и меня. Она разряжалась бурно, не сдерживаясь, резко вскрикивая, и это было ново и… восхитительно! Моя спина была обстоятельно обцарапана по всей поверхности, мой зад был измят и истискан, зато Наташка была на седьмом небе – задыхающаяся, извивающаяся от своих внутренних судорог наслаждения, которые беспорядочно играли моим натруженным, а потому очень чувствительным членом, так что я поневоле остановился, замер, чтобы самому не кончить раньше времени…

Кое как отдышавшись, Наташка жарко прошептала:

— А ты… куда ты хочешь? Я на всё согласна…

Я улыбнулся и, не открывая глаз, протянул:

— Это хорошо…

А потом, уже не сдерживаясь, стал буровить ещё сжатое после оргазма лоно жены, чем вызвал новую бурю эмоций, криков, стонов, всхлипов и причитаний "Давай, мой хороший, давай!.." Даже не глядя, я знал, что Наташка сейчас расцепила ноги, чтобы я мог выдернуть, когда наступит нужный момент. Я же, всё так же с закрытыми глазами, просунул руки под её плечи и прихватил их, зафиксировал надёжно, чтобы она не ёрзала. И теперь уже на максимальную глубину вошёл в неё, а потом ещё, и ещё, и ещё, и ещё!! Уже не сдерживаясь, до крика, до рыка!!!..

Чувствуя, как ни с чем не сравнимая острота второго оргазма накрывает с головой, как толчками запульсировал член, как самое сокровенное из меня проникло в такую же сокровенную и горячую Наташкину глубину, и растворилось там, осталось, надеюсь – очень надолго… Только тогда я позволил себе опуститься на её мягкие груди, нежно принявшие на себя мой потный торс, позволил себе уткнуться носом в родную впадинку на шее, растечься на Наташке, загнанно дыша, последними спазмами выдавливая всё, до последней капли…

…Чувствуя, как замершая сначала подо мной Наташка, вдруг всем – и руками, и ногами, показалось – и самим телом обхватила меня со всех сторон, как цепкая креветочка свою нежданную добычу, и суматошно гладит меня всего, где только может дотянуться. И кажется, ревёт…

Не знаю, сколько прошло минут… или веков. Один раз пошевелился, хотел чуть приподняться, чтобы дать ей вздохнуть подо мной – Наташка вскинулась, вцепилась, вдавила меня в себя, заставила лечь на неё опять всем весом…

— Наташа… – прошептал я тихо в её невероятную шею, не открывая глаз.

— Что?? – донеслось в ответ тёплым ветерком из темноты.

— Я говорю – Наташа. Если девочка будет, назовём Наташей, ладно?

— А если мальчик!? – всхлипнула невидимая Наташка.

— А если мальчик – ты имя придумаешь, так справедливо будет.

И слегка приподнял голову, чувствуя, как она быстро-быстро кивает, чувствуя щекой тёплую влагу её слёз и широкую, счастливую Наташкину улыбку…

Конец