Не совсем немая сцена

Был день, белый день, неба голубой свет…

В общем, утро началось как обычно. Новый день обещал быть весьма радужным. Но. Каким бы замечательным фонарик не был, он не может осветить предмет со всех сторон одновременно. Поэтому, лучше иметь несколько источников света. Это я про отношения, которые завязываются между партнёрами. А завязываются они по определённым лекалам. Так я считала до сегодняшнего дня золотого.

Ах, как технично красиво пристала ко мне моя старшая сестричка. Её рука невзначай легла мне на бедро, когда я стояла перед зеркалом и наводила на лице марафет. Разве невзначай? Наверное, нет. Она давно заметила, как я любуюсь её формами, часто смотрю на треугольничек у неё между ножек, на плавные очертания высоких холмиков на груди, в общем, я втайне была в неё влюблена. Если спросить, почему? Откуда я знаю. Почему любят солнце? Весну и лето? Морской прибой? Иногда я жалею, что мне неподвластен двусмысленный креатив. Не могу до конца определиться, какое начало во мне, инь или ян? В то утро она начала с назойливой ласки. Рука её надёжно прилипла к моему покатому бедру, уверенно поползла вверх, и отваливаться не собиралась. Постойте, но это же моя сестра. Родная, причём.

— Вероника, не надо так лапать меня.

— А что здесь такого? Разве ты меня не любишь?

— Ну не такой же любовью.

— А разве бывает другая? Я не настаиваю, если не получится, так не получится. Давай просто попробуем поцеловаться. Или я не такая, как все? Сестра, не сестра, какая тебе разница?

Она развернула меня к себе.

— Тебе надо попрактиковаться. Как с кавалерами целоваться будешь?

— По моему, практика тут не нужна. Всё получается само собой.

— Не спорь, я старше тебя и имею хоть какой-то жизненный опыт. Это обычный невинный поцелуй, – она положила свой пальчик мне на губы, – ты же не развалишься от этого. Можешь просто зажмуриться.

Наморщив свой лобик, я на мгновение призадумалась. Само собой не развалюсь, но как-то это неправильно. Я медленно приблизилась к её губам. Почувствовав горячее дыхание, прикрыла глаза. Ну ладно, поехали. На время забудем о родственных связях.

У нас получилось. Вероника запустила мне в рот язычок и нашла мой. Я почувствовала, как сосочки её твердеют, она целовала и целовала, поглаживая меня сзади за шею, и мне это ещё как нравилось. Затем, опустившись на колени, она припала губами к моему лону, жадно облизывая девственные губки. Она лизала мне клитор, и тёрлась промежностью о мою ногу. Ах Вероника, Вероника. Однако не ведала я, что ты сучка развратная. Нога моя стала мокрой, и дырочка моя стала мокрой, и жаркое дыхание Вероники затмевало мой разум. Завела всё-ж таки. Воображаю, как должно быть, у некоторых картинка про невинность и целомудрие моё ломается. Пай девочка, ай-яй-яй. Меня дёрнуло несколько раз от оргазма, Вероника протяжно застонала и повалилась на пол. Она лежала бездыханная, а я потрясённая, смотрела сверху на её блаженное лицо и ощупывала языком свои покусанные губы. Краем глаза я в зеркале видела свою шею, на которой расползался огромный засос. Я даже не сразу заметила, как сзади стоит её муженёк и с отвращением смотрит на происходящее.

— Серёжа, а ты почему не позвонил, – брякнула я.

— А ты не в курсе, что у меня есть свой ключ? Что здесь вообще творится? Почему она валяется полуголая? Чем? Вы? Тут. Занимаетесь? В чём это вымазана твоя рожа, жёнушка-потаскушка? А-а, я знаю.

Он вращал глазами и сверлил меня взглядом, тыча пальцем в сторону жены, которая уже поднималась, запахивая халат.

— Я потом тебе всё объясню, – Вероника потупила взор.

— Я и так всё прекрасно понял. Моя жена шлюха лесбийская, а свояченица похотливая мартовская кошка, практикующая инцест. Как романтично. Да меня сейчас вырвет.

Он отодвинул бесцеремонно ногой свою жену, подошел к бару и присосался к бутылке виски, опустошив её чуть не наполовину.

— Я пошёл гулять! – рявкнул он, – гулять! Гулять! Мне есть к кому пойти, чтоб ты знала, когда вернусь, не знаю.

Уже в прихожей он разговаривал с кем-то по телефону.

— Анжела, я скоро приеду. Жди, Анжелочка, я очень, и очень скоро.

— А ты, а ты мне на лицо не кончал, как животное? – крикнула вслед ему Вероника, – даже глотать заставлял!

Он ушёл, хлопнув дверью, а Вероника заплакала. Она так и сидела на полу, тряся подбородком, из глаз её градом текли слёзы. Я начинала понимать, в какое конкретно место человеческого тела, и не только тела, она сама себя засунула. Вся глубина и крутость момента состояла в том, что Сергей в это время никак не мог заявиться. Но он зачем-то пришёл, увидел пикантную сцену, а что не увидел, додумал. Как в гоголевском ревизоре. Вероника причитала.

— Зачем я это сделала. Это ты виновата, вечно вертишь передо мной своей жопой. Он сказал, что у меня рожа. Не лицо, а рожа. Это твоя работа, ты давно на него глаз положила.

Как же её рвануло после его слов. Да я то здесь причём.

— Я?! Сама пристала, трахнула, а теперь я виновата.

— Анжела какая-то у него завелась, – бормотала Вероника, усаживаясь в кресло.

Взяв початую её муженьком бутылку, она налила себе с полстакана.

— А тебе ещё рано, – сказала она.

— Я совершеннолетняя, между прочим, – парировала я.

— Да пей, чёрт с тобой.

В общем, мы докончили бутылку, начатую Сергеем. Вероника снимала стресс, я снимала стресс. Честно говоря, мне не приходилось пить такие крепкие напитки, и меня моментально развезло. Из-за этого я не поехала ни в колледж, ни к репетитору по немецкому, я тупо провалялась на диване весь день. Вероника ушла в свою комнату и более не показывалась. Через стенку слышалось, что она кому-то всё время названивает. Я же валялась бревном, и боролась с накатывавшей тошнотой.

Настал вечер. Её любимый Серёжа домой ночевать так и не заявился. Я разложила постель и легла спать. Легла. Дверь скрипнула и сквозь тусклый свет ночника в мою комнату крадучись проникла Вероника. Я сразу поняла, зачем я ей понадобилась. Однако молчала, делая вид, что сплю. Сейчас она залезет ко мне под трусики, приласкает мне вишенки сосков, мы ожидаемо поцелуемся. А потом. Что будет потом? Я… я. .. я не знаю, что можно сказать в этом случае. Это какая-то беспросветная глупость. Но, божечки, какая она желанная! Глупость эта.