Ни кто и не мечтал, что так все выйдет… (окончание)

Папа ушел, а Елена встала, под струи душа.

Впервые, за последние месяцы, она улыбалась…

— Вот эти по два раза в день, после еды — поучал Петр Михалыч, показывая наемной сиделке, баночки с таблетками

— Эти, один раз утром — взял он в руки прямоугольную упаковку — Запомнили?

— Запомнила, Петр Михалыч — кивнула седоволосая женщина, с пучком волос на голове.

— Вы во сколько завтра вернетесь?

Быстро прикинув в уме, что Анютку надо будет отвести в садик с 7 до 8, Михалыч подумал ещё секунду и ответил.

— К десяти вернусь — улыбнулся он и сел на край кровати. Погладил бледную щеку жены.

Ольга с трудом приоткрыла глаза, с ещё большим трудом подняла руку и накрыла его ладонь своей. Прижалась к ней с любовью и теплом. Нежно посмотрела в глаза мужа, с которым прожила двадцать пять лет.

— Петь, скажи честно, куда ты уходишь на ночь? — слабеющим голосом, тихо спросила она.

— По делу — как всегда коротко ответил Михалыч, глядя в ответ и поглаживая её большим пальцем по щеке.

— Настолько важное дело? — полушепотом отозвалась Ольга — Ты ещё ни разу не уходил с ночевой за все три года моей болезни — мягко и с тоской улыбнулась она — И… если ты идёшь к любовнице, то так и скажи. Я пойму… — выдохнула она.

— Нет, родная, я не к любовнице — честно ответил Петр, поцеловал жену в лоб и широкими шагами вышел из комнаты…

Уложив Анютку спать, Михалыч и Лена сидели на кухне полуторки.

Отец молча брал маленькие крекеры из вазочки, закидывал их в рот и запивал сладким чаем, с улыбкой глядя на дочь.

Живот её уже был круглым и Елена, то и дело поглаживала его, смущенно усмехаясь в ответ, на улыбку отца.

Вдруг Лена потупила взгляд, призадумалась и вновь посмотрела на отца, из-под ресниц. Смотрела строго и пристально. Михалыч уже по взгляду понял, какой вопрос сейчас прозвучит из её нежных, пухлых губ.

— Зачем ты сделал это, тогда? — спросила Лена, неотрывно глядя в холодные, серые глаза отца — Зачем ты меня изнасиловал?

— Я не насиловал — пожал плечами папа и усмехнувшись, закинул в рот очередной крекер.

— Хорошо… — опустила взгляд в пол Лена,

— Допустим так… Тогда почему… — она снова посмотрела на отца и покачала головой.

— Тогда почему ты, позволил Костику, изнасиловать меня?

— Я не позволил, Ленчик… — опять пожал плечами отец — Ты вспомни, что тут было, доченька — он постучал себя пальцем по виску — Напряги память, родная — Михалыч поднял руку, растопырил пальцы и начал загибать их по одному — Я не дал сделать, тебе больно, — это раз. Не позволил тебе хамить и грубить, — это два. И спас твою задницу, от жесткой ебли, — это три.

Лена молчала, глядя на загнутые пальцы отца.

— Тебе не понравилось со

мной? — повел седеющей бровью Михалыч.

— Понравилось — без раздумий ответила дочь — Но ты помог ему начать.

— Послушай, если бы не твое упрямство, этого бы всего не случилось — развел руками отец — Костя бы, все равно трахнул тебя, а может и избил бы перед этим, или во время этого. Я по глазам видел, что он уже не в себе, от твоего выпендрежа.

— Бывает такое, нет желания — отвернулась Лена.

— Понимаю, но голодный мужик не может тебя понять, даже любящий — вздохнул Михалыч допивая чай.

— Да, он будет кивать тебе, как болванчик, говорить — да, да, я подожду, я понимаю. Но он или налево пойдет, или нажрется и в итоге все равно тебя трахнет. А если ты будешь сопротивляться, то ещё и в жопу. Ясно?

— Пап…

— Что пап? — перебил её Михалыч — Ты за двадцать три года, не поняла, как устроена ебля, как устроен инстинкт? — он вздохнул — Ты же сама, вчера вечером, стояла голая в коридоре, правильно? Просила отца родного, тебя поиметь…

Лена промолчала.

— Вот и думай теперь, соображал Костя в тот момент, или нет — подытожил отец — У тебя ведь тоже крышу снесло, Леночка. Разве не так?

Дочь ответила не сразу. Она теребила край халата и смотрела в пол, размышляя над словами папы.

— Ты оправдываешь изнасилование, или мне кажется? — наконец вздохнула Лена.

Вместо ответа, Михалыч тихо хлопнул ладонями по столу, встал со скрипучей табуретки и подошел к дочери. Без всяких дальнейших церемоний, он развязал поясок её халатика и сбросил его на пол.

Лена стояла молча и ровно.

Отец завел пальцы, под резинку её трусов и с шелестом стянул их вниз, по бедрам. Выпрямился, погладил обнаженную дочь, по плечам.

Он улыбался, она просто смотрела в ответ, с любопытством и любовью.

Немного присев, отец подхватил её под ягодицы и усадил задом на стол. Расстегнул ширинку, вынул привставший член и упер его конец, в мохнатый лобок Лены.

Рот её слегка приоткрылся, язык облизнул пухлые губки.

Расстояние между их телами и лицами, сократилось до пары сантиметров. От отца, пахло костром и машинным маслом, от Ленки, шел аромат шампуня и крема.

— Давай сама — отец подставил пальцы к губам дочери и она, не отводя взгляда от глаз папы, сплюнула ему на руку.

Приподняв бедра Лены вверх, Михалыч обнажил её пушистую промежность и обмазал щель, слюной с пальцев. Дочь коротко вздохнула, от прикосновения, схватив воздух ртом, будто рыбка.

— Х-х-ааа…

Петр наклонился и несколько раз, облизнул вульву языком, плашмя. Живот мешал Лене, обнять голову отца, обеими руками и она погладила его по волосам, только правой.

Выпрямившись, Михалыч взяв в руку свой член и глядя в лицо дочери, немигающим взглядом, вошел в неё на всю длину и толщину. Лена даже вскрикнуть не успела, прежде чем массивный стояк отца, заполнил её сочное, возбужденное нутро.

— Лен? — поцеловав дочку в губы, слегка ухмыльнулся Михалыч — Я тебя насилую сейчас?

— Н-н-н… Не-ееет… — Ленка замотала головой, всё ещё глядя на папу, распахнутыми от переизбытка чувств глазами.

— Свои не насилуют, Ленчик, запомни — отец качнулся, заставляя беременную дочь, застонать на тяжелом члене — Свои любят… — он взял Лену за затылок, притянул к себе и поцеловал в губы.

Она ответила на поцелуй, краснея от жара возбуждения и прикрывая глаза.

— Ещё, пап… — прошептали алые губки, в губы отца.

Прижав к себе, нежное тело дочки за талию, Петр задвигался в ней, пристально наблюдая за эмоциями Лены. Плод внутри неё, давил на член сверху, усиливая приятные ощущения, для обоих.

Стол тихо поскрипывал, под обнаженной задницей дочери и она стонала ему в такт, тихо попискивая, в объятиях родного отца. Ещё несколько мгновений и Лена сама задвигала коленками, качаясь навстречу проникновениям папы.

Михалыч брал губами её торчащие соски, щекотал их языком, посасывал с нежностью. Трахая Лену, отец думал о том, как она выросла, какие прекрасные, женственные формы, обрело её, когда-то худенькое тело.

Теперь от ебли, колыхались бедра и покачивались груди. Она стонала жарко и с наслаждением, двигалась навстречу отцу.

Красивая, беременная, родная.

Качнув ещё десяток раз, отец выплеснул горячий поток, глубоко в лоно дочери и устало вздохнув, отошел назад.

— Ложись на стол — тихо попросил он, убирая со столешницы кружки и вазочку с печеньем.

Лена послушно легла, ойкнув, когда спина, коснулась холодной поверхности.

Отец сел рядом с ней на стул и немо полюбовался телом Лены. Колено, крутое бедро, изящный холм живота и полушария грудей скатившиеся на бока. Грудей, которыми она выкормит будущего ребенка.

— Это пацан — улыбнулся Михалыч, положив руку на живот дочери и мягкое его погладив — Сильный, красивый пацан! — добавил он.

Снова наклонившись вперед, отец опять слился губами в поцелуе с Ленкой. Погладив живот правой рукой ещё раз, он завел пальцы, под лобок дочери и погрузил их, в скользкое влагалище, покрытое соком возбуждения и спермой.

Ленка с готовностью раздвинула ноги.

Отец перенес поцелуи на грудь дочери и снова втянул в рот сосок, играя с ним языком. Пальцы его правой руки разминали её клитор, нежно, умело и уверено. Лена выгибалась, стонала и покрывалась румянцем всё больше, томно вздыхая, под ласками папы.

— Помнишь, раньше я говорил, что ты лучше всех? — сбивчиво дыша от движений и нового возбуждения спросил Михалыч.

— Дааа… Аааа — выдохнула извивающаяся под пальцами отца, Лена.

— Что ты самая умная, самая красивая. Помнишь?

— ДААА! ДААА!

— Ты была, есть и будешь, самой лучшей женщиной в мире, для меня! — Петр облизнул сосок дочери, под её стоны и договорил:

— И запомни, я единственный, кто говорил тебе это искренне. Не для того, чтобы польстить, или трахнуть тебя. А потому что я, так и думаю. Живу тобой и только тобой.

Рука отца ускорялась и Лена подняла коленки вверх.

Удерживая голени руками, она развела бедра широко в стороны, подставляя свою разбухшую, скользкую промежность свету люстры и ласкам отца.

— Иди сюда, доченька — снова шепнул отец, приподнялся и вновь поцеловал её, угадав наощупь момент оргазма.

Сорвав свои губки, с губ отца, дочь выгнулась дугой и задрожала в сладкой судороге.

Она билась несколько секунд, сжимаясь и выгибаясь снова. Стол скрипел, отец улыбался, глядя на наслаждение Ленки.

Обмякнув, она благодарно посмотрела на папу и торопливо обняла его, уткнувшись лицом в родное плечо.

Лена снова плакала и опять от счастья.

— Пап… Ты меня не бросишь? — подняла она взгляд на суровое, но самое дорогое и близкое в мире, лицо Михалыча.

— Никогда!!! Я же сказал тебе — вновь прижал её к себе отец — Не имею права, родная моя, кровинушка. Ничего дороже, чем ты для меня, нет и быть не может! — честно ответил он.

Пол года спустя….

— Жаль, Леночка, что мама твоя, Царство ей Небесное, не видит это чудо, — улыбаясь младенцу на руках, вздохнул Петр Михалыч — Она бы порадовалась…

Анька прыгала вокруг, пытаясь посмотреть, на лицо новорожденного братика.

— Погляди! — опустившись на одно колено, посреди комнаты, Михалыч подозвал к себе внучку — На кого похож? — усмехнулся он.

— На тебя, дедуль! — радостно объявила Анька, мелькнув молочными зубами — Вылитый ты, дедушка!

Усталая после роддома Лена, посмеялась, лёжа на кровати.

— До родов, у меня были мысли, сделать тест ДНК — негромко произнесла она, когда отец сел рядом — Но когда увидела Костеньку, то поняла… что Он твой, пап. Это точно…

— Вижу — кивнул Михалыч и склонившись, поцеловал дочь в губы — И он и ты– Мои дети.

— Мне так спокойно с тобой, пап — погладила его по спине Лена — Ты не сбежишь, не подведешь, не бросишь. Никого, надежнее чем ты — нет и не будет.

— Анют, иди сюда! — подозвал Михалыч — Иди к нам солнышко!

Внучка подскочила, раскинув руки для объятий и отец обнял всех троих, накрыв семью, шириной крепких плеч…