Ничего нового?

— Нет!!! Сволочь!!! А-а-а!!! Хватииит!!!!

— Хватит что? – спрашиваю я, в очередной раз вытягивая поперёк дёргающейся попки.

В принципе, я ее понимаю, тростниковый “аля-ротанг” прут, вытащенный из декоративного веника, даже через плотные джинсы способен наделить чем-то вроде нирваны.

— Ааа-аа! – срывая голос, орет барменша, – Сука-а-а!!!

— В каждом! – удар.

— Аа-аа!- изгибается тело..

— Алкогольном! – удар.

— Бляяяяядь!!! – заходится она дрожью.

— Мохито! – удар.

— Твааааарь!!! – судорога.

— Должен быть алкоголь! – серия ударов с оттягом.

— Аааа! – она переходит на вой. – Перестааааань! Я больше не выдержууууу!!! Больнаааааа!!!

— Конечно, выдержишь, – успокаиваю я, нанося жесточайший по силе…

Китайские джинсы не выдерживают. Располовиненные поперек, они обнажают что-то черно алое…Ну, да… Выпоротая попа вокруг черных трусиков…

— Ахгааааа! – захлебываться криком барменша, поддавая задницей вверх. – Снимууууу!!!!!

— Что именно ты снимешь? – спокойно спрашиваю, легко прикасаясь прутом к прорехе.

— Штаны снимуууу!!! – тянет она в какой-то безнадежной тоске…

Такой же безнадежной и тоскливой, как соломинка в её коктейле…

Нет, я не говорю, что садизм противен моей натуре, я и на самом деле люблю задавать хорошую порку с пролонгацией заслуживающим ее… Блядская толлерантность современности породила блятскую же безответственность. Во всем. На производстве, в науке, даже в сфере обслуживания изо дня в день слышится вечное "к пуговицам претензии есть?"

Да, маминхуй, есть! И когда всякие недоучки присылают Мохито с тремя каплями алкоголя на весь объем джунглей, произрастающих из ледяных айсбергов, а потом, смотря вам в глаза, начинают грузить про всякие там технологические карты, терпению приходит конец.

В лаунч-баре пусто, из дверей подсобки торчит забытый разгильдяями ключ, из глубокой вазы – пучок ротанга а'ля декор, а из-за стойки меня продолжают склонять к единственной версии: “ До этого момента вы никогда не пили настоящий Мохито!”

Нужно ли сомневаться в том, что минутой позже, лживая девка с выкрученными назад руками будет лежать поперек моих коленей, переваривая единственное условие – или порка прутом по штанам, или шлепки по голой попе ладонью?

Конечно, она попыталась вырваться, как только я ее отпустил. Лживые остаются такими до конца. До того самого конца. За которыми для них заканчивается горизонт событий ненаглядной их жизни.

Дыша полной грудью, мне пытались выцарапать глаза, оторвать яйца и перегрызть горло. Сразу и не сходя с места. И конечно запутались в очередности своих предпочтений. В обширной своей практике я пользуюсь не более, чем двумя приемами для обуздания чуждых желаний.

Один из них – легкий, но дезориентирующий хлопок левой ладонью по правому уху. Та же ладонь сразу ложиться на горло, поворачивая шею вместе с остальным телом. Непринужденное опрокидывающее движение, заставляющее объект лечь на прежнее место рассматривать потолок, и подсказка – расстегивание первой пуговицы брюк. Заняв положение, грозящее переломом шейных позвонков или сплющиванием гортани, подопечные наперегонки избавляются как от желаний вас убить, так и от собственных штанов. Но есть нюансы. Иногда спускают одни штаны, иногда вместе с трусами. Мне больше нравятся упертые. То есть первые.

Тогда после переворота лицом вниз на их задницу обрушивается удар, рассекающий надвое и трусы и саму задницу. В этот раз мне попалась именно такая. Упертая, держащая в подсознании малую толику никчемной своей правоты… Все эти отмазки… Технологические карты и прочий бред… Я не знаю, почему её пожалел… Может быть потому, что попе её и так изрядно досталось, а может потому, что после переворота она слегка пошевелилась, устраиваясь поудобнее…

Ладонь охватила сладко горящее полупопие.

— Так розга, или ладонь?

Она с шумом выдохнула и попыталась лежа припустить трусики, но я оттолкнул бестолковые руки.

— Встань и нормально сними. Мы никуда никуда не торопимся.

Она безропотно, вот что значит правильная мотивация, приподнялась, отвернулась, и спустила трусики до середины бедра. Потом сама, без приглашения вернулась на место, немного поерзав, устраиваясь “поудобнее”. В свете плафона ее голые ягодицы светились алыми росчерками, источали жар и, как мне показалось, некоторое нетерпение. Пока ещё неосознанное, но на грани за которыми пробивается робкая заря желания.

Первый шлепок после порки это прежде всего регулятор доверия. С него начинается признание. Необходимость. Осознание. Существуют десятки признаков того, что вам ходят по настоящему доверять. И существуют сотни способов оправдать это желание. Вот один из них. Прежде всего заведите обе руки за спину и прижмите их ладонью к крестцу. При этом ваши пальцы должны коснуться навершия попы. Не ласкать, а только коснуться, обозначая себя. По тому, как подопечная вздрогнет под вашими пальцами, можно судить о степени готовности. Если расслабится, вы обязательно это почувствуете – тело как будто размякнет, растечется, растает на ваших коленях, шлепайте не теряя времени, промедление тут смерти подобно. А если сожмется, скукожится, скрутится в тугую пружину, вот как барменша, спешить ни в коем случае нельзя. В таких случаях хорошо помогает шлепок – обманка. Хлопните едва-едва, на прикосновении, но с ощутимым, помните, вторая пара глаз у женщин на ягодицах, замахом. Пусть внутренне взвизгнет в ожидании сильного удара… И оставьте потом разбираться в себе с вашей ладонью, охватывающей ведущее полупопие. У женщин не только одна грудь чувствительнее другой, у них и попа устроена волшебным образом. Каждое полушарие по своему отзывается на шлепок, внимательный муж всегда знает, с какой половинки завести жену с полоборота. Ягодицы бывают ведущими, и ведомыми. Ведущая с удовольствием принимает первое воздействие, ведомое – второе. Поэтому гармонии ради шлепки всегда парные. И не дай бог перепутать! Или сбиться со счета! Многие браки разваливались, как раз из-за невнимательности мужа к потребностям половинок своих половинок. Ведущей у Ксении, так звали мою бармевумен, оказалась левая ягодица, это я выяснил сразу во время порки. Шлепок-касание… минута вечности возлежания ладони на левом полупопии… Она все так же туга и гиперупруга, на первом уроке не бывает других реакций. Я ещё не заслужил доверие ни ее самой, ни ее попки. Слегка стискиваю, потом расслабляю пальцы, потом снова стискиваю и снова расслабляю… И вот она подалась, растеклась, прильнула…

Шлепок по правой. Резкий, чуть-чуть болезненный, закрепляет успех. Она недовольно вздрагивает. Это реакция женственности. Вас уже готовы простить и подчиниться, но ещё как бы раздумывают, может быть даже немного кокетничают. Никакого отношения к существу реакция отношения не имеет. Чистая, незамутненная сознанием физиология, и ничего больше. Женское подключится позже. Намного, намного позже.

Тут главное не спешить, и не накосячить по-взрослому. После каждого шлепка рука остаётся на месте удара. Мягко, обволакивая потревоженную плоть, пальцы нежно, тягуче массируют выбранное полупопие, с каждым разом увеличивая ареал своего присутствия. Прижатые ладонью запястья сами подскажут время для вступления другой вашей руки в игру. Если расслабились – чуть уменьшите давление на запястья, совершите несколько ласкательных движений по навершию. Понаблюдайте за реакцией. Если девочка не стремится уйти из под контроля, а случаются и упертые, которым только дай слабину, сразу закусывают удила, и встают на дыбы, мягко уберите руки с крестца. Пусть свои сама и пристроит. Доставьте себе удовольствие, полюбуйтесь восхитительным зрелищем. На ваших коленях, задрав попу вверх лежит взрослая женщина, по детски прижав согнутые в локтях руки. Лежит, и чего-то настойчиво ждёт. Шлепок, поглаживание, шлепок, поглаживание, шлепок, активное поглаживание в две руки, шлепок, и вот она вся в вашем распоряжении…

На двадцатом Ксюша сдалась.

— Пре…Прекрати это, пожалуйста, – запнувшись просит она.

— Ты уверена? – спрашиваю, шлепая снизу вверх, максимально приблизившись к центру её мироздания.

Пальцы легко, как бы невзначай, скользят между расслабившихся ляжек, на миг коснувшись намокших створок горящей изнеможением писечки. Кто-то из них, может быть даже сама Ксюша, дёргается, оставляя на пальцах липкую влагу страсти. Хорошо, что в подсобке обнаружилось чистое полотенце, и было что подстрелить сразу себе на колени, иначе девочка залила страстью мои новые брюки.

— Так ты уверена? – с нажимом переспрашиваю я.

— У…уверена…, – неуверенно отвечает она.

Отвешиваю чётный шлепок снизу вверх, ножки слегка, насколько позволяют спущенные джинсы, раздвигаются, сказав мне тем самым все, что хотелось услышать. Не коснувшись жаждущей плоти, пальцы мягко вытягивают полотенце через образовавшуюся щель. Легкая судорога пронзает девичье тело.

— Аааргх, – нечленораздельно произносит оно…

— Тогда слезай, – категорически ставлю в отношениях точку.

Ксения медленно поднимается. В глазах удивление, разочарование, недоверие. Ее заштрихованная попа всем своим видом говорит, какой я мудак. Довел девочку до исступления, и бросил даже не отматросив хорошенько на посошок…

Два дня меня избегали. Когда я подходил за очередным бокалом пива к ее стойке, она торопливо срывалась куда-то в подсобку, оставляя хозяйство напарнице.

Долго продолжаться конечно так не могло. На третий вечер я появился, едва порог на выход переступил последний гость заведения. Не останавливаясь, заказал бокал лагера, неторопливо устроился за столиком. Деваться Ксении было некуда. Железное правило – работаем до последнего посетителя, выполнялось неукоснительно. Ко мне подошли, поставили бокал и замерли, чего-то по-видимому ожидая. Со скучающим видом я осмотрел сначала бокал, а затем саму Ксению. Девочка созрела, сказала мне её юбка. Короткая, в крупную клетку, она неплохо смотрелась на полноватых ее ногах. Гораздо лучше, чем ежедневные узкие джинсы.

— Если чего-нибудь хочешь, то просто попроси, хамить совершенно не обязательно, – указал я на две трети пива в бокале.

Пошла минута, вторая…

— Как? – придушенно глухо спросила, наконец, Ксения.

— Вежливо, – впервые посмотрел ей в глаза. Губы ее заметно подрагивали, ноздри слегка раздувались, в глазах читались смущение, желание, страх.

— И пива для начала долей.

Любое привычное действие отлично стимулирует мозговую деятельность, находись она в каком угодно ступоре от волнения.

Клетчатая юбка взметнулась подолом. Ксения унеслась.

Налила мне она в этот раз с горкой. То ли извиняясь за хамство, то ли авансом с верой в неотвратимое будущее.

— Как попросить? – выдохнула она хрипло.

— Вот прямо до такой степени хочется? – спросил я, сделав глоток.

— Как? – упорно стояла она на своем. Глухо. Отсутствующе.

— Стало быть, просишь? – поднял я на нее глаза.

Она молча кивнула куда-то в сторону.

— У тебя этого ещё не было, – заключил я, – И правила игры неизвестны, ведь так?

— Суть игры в том, чтобы доставить друг максимальное наслаждение, – начал я, не дожидаясь ответа. – И именно поэтому эта игра наделена особыми правилами и ответственностью для её участников. И вот тебе первое правило. Не навреди. Я несу полную ответственность за свои действия. Но, для этого ты должна полностью доверять мне.

— Полностью! – я отпил глоток холодного лагера, и убедительно поднял бокал вверх.

— Сейчас ты ещё сама не знаешь, чего на самом деле хочешь, но чтобы понять, ты должна хотя бы попытаться довериться мне.

— Ты попытаешься? – спросил я ее.

Она ещё раз кивнула. Отрешенно, словно не до конца понимая на что соглашается.

— Хорошо.

Я вытащил небольшой футлярчик лаковой кожи с затейливым тиснением по периметру и поставил его на стол.

— Вот тебе первое задание на сегодня. Сходи в туалет, хорошенько подмой себе попу, и засунь в нее то, что найдешь в этом футляре.

Она подозрительно взглянула на меня.

— Если не сможешь, возвращайся обратно. Я помогу, – улыбнувшись, я прикончил бокал.

— Начинай доверять, – бокал со стуком опустился на стол. – И пока начинаешь, принеси мне ещё бокальчик.

Побольше равнодушия в голосе. Ученик должен понять, что одолжение делают именно ему, и никому другому.

Бокал и футлярчик одновременно покинули стол. Я почти допил свежую порцию, когда вернулась Ксения. Красная, возбужденная, хмурая.

— Он очень большой, – заявила она, возвращая футлярчик.

— Не он, а она, – автоматически поправил я, открывая последний – Маленькая, изящная пробочка.

— Сапфировое стекло, между прочим! – добавил я, беря шедевр двумя пальцами.

— И зачем он…она мне? – хмурости в ее голосе прибавлялось по нарастающей.

— Это первый этап подготовки, – ответил я, выуживая из кармана пакет с одноразовыми нитриловыми перчатками и небольшим тюбиком с гелем.

— Закрой ка дверь…

Надев их на руки, я развернулся на стуле к вернувшейся от двери Ксении.

— Подойди ближе, – я приглашающе расставил ноги.

Дыша, как на церемонии лишении девственности, она очутилась между моих коленей. И сразу вздрогнула, когда нежной кожи бедер коснулся холодный нитрил.

Медленно, очень медленно, не теряя контакта "глаза-в-глаза", я повел руками вдоль, нащупывая крохотную полоску трусиков.

— Попытайся довериться, – попросил я самым чувственно-проникновенным голосом, на какой был только способен.

Ксения мужественно пережила спуск флага трусиков до половины бедра, заколебалась на пути к коленкам, и резко сдвинулась-сжалась едва резинка перевалила за их округлости.

— Извини, но их придётся снять полностью, – настоял я, не снижая вертикального натиска.

— Хо…Хорошо…, – ножки послушно переступили резинку спущенного флага.

Я расправил на коленях салфетку.

— Велком!

Немного поколебавшись, Ксения легла поперек. Смотрящая в потолок голая беззащитная попка сжалась в куриную гузку.

Вполне ожидаемо. Лёгкий, растекшийся по левой половинке шлепок, и сразу, чуть сильнее – по правой, и вот уже ножки послушно разъезжаются…

Ничего нового. У всех разъезжаются. Немного геля на перчатку. Вообще то его тюбик я достаю в самую последнюю очередь, чтобы сохранить тепло внутреннего кармана, но в этот раз была необходима дополнительная стимуляция.

— Ой! – всхлипнула Ксения, когда колечка ануса коснулась остывшая капля геля. – Ой-ой-ой!

Не обращая внимания на всхлипы, я продолжил легкий массаж ее входа. Когда фаланга указательного пальца проникла внутрь, Ксения дернулась, словно от электрического разряда.

Совсем плохо. Этой полянке искусство анального секса ещё неизвестно.

Выход один. Хорошенько, именно хорошенько отшлепать, и проникать на волне прилива крови к малому тазу.

Я снял перчатки, благо попка была чистенькая, и даже слегка, ох уж эта Ксюша, надушена, и приступил к экзекуции.

Через три минуты активного шлепания Ксения часто задышала и задергалась.

О, как! Намечается небольшой оргазмик! На благодатную почву упали, выходит, семена болезненного наслаждения. Капнув немного сверхскользкого геля в ложбинку, я начал неторопливое, почти нежное проникновение…

Я хорошо знаю, как правильно любить попы. Даже, пожалуй, слишком.

Ксения сотрясалась в оргазме трижды. На каждый следующий проникший палец. И четвертый, когда я драл ее дырочку уже в полную силу. Она разжималась, дергалась и едва не всасывала туго сложенное троепальцие, основательно и безостановочно расширяющее границы сознания…

— А как же ты? – спросила отдышавшаяся Ксения, полуобернувшись ко мне.

Широко расставленные глаза ее влажно светились блядством.

Знаете, есть такое неаппетитное определение – недообканчаться?

Ведь знаете? На заре моей практики приходилось внимательно следить, чтобы новичок разряжался обязательно до конца. Всухую. Уходить с сессии должны на своих ногах, но без лишних фантазий…

Короче говоря, Ксения оказалась недодоенной. Крепкий в чем-то орешек, похвально.

— А что я? – притворно зевнув спросил я.

— Но ты же…, – запнулась она, – ты же ведь…хочешь?

Выдавила она наконец из себя.

— Мало ли чего я хочу…

— Но, нельзя же так, – отчаяние в голосе, – Я…я могу. ..

— Например? – уточняю, обозначив легонькую заинтересованность.

— Ну, это…, того… минет…

Наивная девочка…Чтобы остудить твой юный пыл одним минетом не обойдется…

— У тебя сноровки не хватит справиться с…

— Я. ..я попробую…

— Попробуешь? – насмешливо переспрашиваю, вводя сапфировую пробку

в скользкий от смазки проход. По тому, как сжимаются ножки, и подрагивает оттопыренная попочка, понимаю, что Ксюша одновременно и сильно возбуждена и напугана происходящим внутри. Тогда я пропускаю левую руку под мягкий животик, и принимаюсь ласкать набухшую, мокренькую писечку.

Она тихонько ойкает, когда, раздвинув упругое колечко, пробка встаёт на место. Усиливаю натиск левой руки. Ксения, дрожа выгибается, сильнее задирая розовую от порки задницу.

Сильно шлепаю снизу вверх.

Микровивратор пробки отзывается чувственно низкочастотно. Режим колебаний идеально рассчитан – Ксения протяжно заходится в крике. Созвучно ему до отказа ввожу пальцы в оргазмирующее лоно…

— А…а как же ты, всё-таки? – отдышавшаяся и вытертая мною от собственных соков, Ксения пристально смотрит в глаза. И этот взгляд автоматически переводит мою барменшу в совсем другой разряд. Да, еще остались такие, которые высшим для себя наслаждением почитают доставить наслаждение партнеру.

Я красноречиво смотрю вниз. Отчётливо проступает вздыбленность моего желания.

Ксения опускается на колени, дрожащие пальцы штурмуют застежку ремня, расправляются с пуговицами… Привстаю, давая возможность приспустить брюки. И вот он на свободе. Массивный увесистый, покачивающийся, жаждущий. Испуганным кроликом зачарованно рассматривает Ксения моего удава.

— Ты хотела попробовать, – напоминаю я.

Ксения, сглотнув, нервно облизывает губы.

— Так пробуй, – высказываю свое нетерпение.

Она в отчаянии раскрывает рот, пытаясь объять необъятное. Вряд-ли ей приходилось работать с таким объектом, но она проявляет настойчивость, и головка всё-таки проникает в горячий ротик. От напряжения по щекам стекают слезы, лицо краснеет, когда удав пытается заползти в узкое горло. Я выхожу. Ксения судорожно втягивает близлежащий кислород, и долго откашливается…

— Попробовала? – интереса в вопросе столько же, сколько оставшихся капель в стакане заправского пьяницы.

Вместо ответа Ксения набирает побольше воздуха, и бросается на новый приступ.

На четвертый раз, ей удается расслабиться, удав проскальзывает внутрь скользкого от обильной слюны горла. На щеках блестят слезы победы. Выхожу, даю отдышаться.

— Ещё хочу! – она просит с неподдельным восторгом в глазах. – Пожалуйста, ещё!

— Больше нельзя, – мягко отстраняю ее мордашку. – Если обдерешь себе горло, то не скоро еще заживёт…

— Но как же!? – в голосе проступает отчаяние. – Как же ты???

Кто бы мог подумать… Какая забота о партнёре… Нет, определенно ранг подопечной надо повысить!

Но выход пока только один. Поднимаюсь, разворачиваю и слегка наклоняю Ксюшу. Она издает сладостный стон, когда я прохожу меж ножек, скользя вдоль сызнова намокшей писечки. Девочка все понимает, прижимает ладошку, и ловит его с другой стороны. Крепко обхватив косточки таза, я практически мастурбирую ею на всю длинну, испытывая потрясающее наслаждение, когда её попочка, аппетитно розовенькая от порки шлепается о мое тело. Смазанная Ксюшей головка мягко утыкается в ее ладошку, а она сама радостно взвизгивает, когда анальная пробочка чувственно отзывается вибрацией на каждый шлепок. Конечно долго такое счастье продолжаться не может. Чувствуя неумолимое приближение, я ссаживаю девочку с поезда, пригибаю, разворачивая вправо. Послушные губы смыкаются, со второго толчка я проникаю в узкое зовущее горло и длинно изливаюсь, содрогаясь в одновременном с нею оргазме. Пять раз подряд? Однако…

— Что это было? – отдышавшись, спрашивает она. Потная, она лежит на моих коленях, светя навершием сапфировой пробочки с наилучшего ракурса.

— Это? – переспросил я, мягко касаясь навершия. – Это первый шаг к наслаждению.

— Не хочу никакого наслаждения, – слабо отвечает Ксения. – Я спать хочу… Погладь ещё раз попку, Погладь и… и уходи…И ещё. ..пожалуйста…Ну что ты делаешь… опять… блядь, я щас умру…

***

Сегодня четверг. На первой ступени кто мне приходят именно по четвергам. Ни один другой день недели не подходит нам больше. За пятницу к великому супружескому сексу, отметок на попах не остаётся. Это с одной стороны. А с другой… Уже к понедельнику начинает хотеться чего-то большего. Во вторник из душа могут раздаться негромкие шлепки. В них не будет ни ритма, ни страсти, только голая неуверенность…

В среду ванную займут на остаток вечера, в конце которого для супруга “заболит голова”. На следующий день начальник отдела гарантированно проебет что-то важное, так как одинокая пригоршня мыслей останется на умопомрачительной заднице, светящейся едва не сильнее самой его подчинённой.

И вечером того же дня его подчиненая, счастливо протиснется мимо меня в прихожей, игриво одарив прикосновением обжигающей попки.

Приняв из ее рук тяжелый пакет, я закрыл дверь, и прошел за своей гостьей на кухню. Ксюша никогда не приходит с пустыми руками. В пакете присутствуют упаковка любимого сорта пива, острые, домашней выделки джерки, чипсы из пекинской капусты, и вяленая таранька. Великолепное сочетание. Вечер, как и всегда обещает быть томным. Легкий ужин, изящная порка, может быть немного петтинга в душе, пиво под увлекательный сериал, еще порка, пожестче, шлепки, несколько оргазмов, взаимные, сводящие обоих с ума ласки. Полный джентльменский набор привязывания…Сегодня к набору добавится совместная ночевка, но девочка об этом еще не знает.

— Снимай штанишки, – благодушно прошу я, когда девушка вышла из ванной, где приводила в себя порядок после щедрой порции салата с карпаччо из говядины. Сам я только почистил зубы у кухонного рукомойника. Предстояло много того, когда точащая между зубами зелень недопустима.

Крылья ее носа трепещут, в глазах появляется жадный, едва не пахнущий феромонами блеск. Ксюша медленно справляется с пуговицами, спускает джинсы к коленям. Умница. Прямо, как я люблю.

Никогда, никогда не нарушайте правил техники безопасности. Даже, когда “падаван”, изнемогая от давления любовных соков, просит хлестать сильнее.

— Выпори меня! – тянет Ксюша, липко ерзая писечкой на голых моих коленях. – Выпори же, гад!!!

Нет милая, без хорошего, качественного разогрева не будет тебе сладкого, хоть трижды уписайся.

С легким свистом гибкая розга едва касается попки, жаждущей большего. Намного, намного большего, так как ко всему, вставшая моя плоть чувствительно упирается снизу в гладко побритый девичий лобок. Дождавшись нежного румянца, аккуратно покрывшего оба изнемогающий полушария, я откладываю березовый, вымоченный в растворе хлорида натрия прут, и берусь за сапфировое навершие. Звездочка ануса легко расширяется, отпуская на волю бесполезный девайс. Встроенная в него электроника еще вчера прислала смс-ку, из которой следовало, что предоставленная сама себе Ксюша настолько часто лупит себя тапком по попе, что батарейка нуждается в подзарядке. Девочка и вправду созрела, хотя если и рассчитывала на что-то большее в своей заднице, то напрасно. У меня и мысли не было удовлетворять себя ею анально, со своими габаритами я только угроблю подопечной здоровье. Молодость скоротечна, а здоровье одно. На все забавы не хватит. Тридцать, тридцать пять лет и здравствуй проктолог. Анальный секс очень коварная штука. Если сильно увлечься раздирающим изнутри наслаждением, то рано или поздно начнут посещать мысли о бутылке шампанского в собственном заднем проходе. Поэтому ничего больше изящной пробочки в заднице моей подопечной быть не должно. Ну может быть еще три сложенных пальца, по площади уступающем головке моего удава… Ну, хорошо, хорошо, может быть и самой головки. Чуть-чуть. Немножечко… Аккуратной такой головке… Массивной, изрядно промокшей под стонущей Ксюшей, напрасно пытающейся поймать ее жаркими створками писечьки. Потерпи, моя девочка. Все у тебя будет. Все… Но не сейчас…

— Продолжим? – спрашиваю я, стряхивая со свежей розги соленые капли. Попка слегка оттопыривается, выражая готовность. Ну-ну… Свист рассекаемого воздуха, удар…

— Ааааагхххааааа! – визжит Ксюша, шалея от боли. Гладенькую попочку пересекает вздувшаяся багряная полоса.

— Ааааа! Ааааа! – тело ерзает, подскакивает, почти отрываясь от пригретых коленей. Ему никто не сообщил о переходе на новый уровень. Это намного, намного сильнее, чем в первый наш раз. Тогда под рукой оказался невнятный тростник, не шедший ни в какое сравнение с березовой розгой, три дня пролежавшей в рассоле.

О-О!. .. Сюрприз… А впереди еще один…

Она пытается вырваться, но я надавливаю свободной рукой на крестец, и продолжаю ритмично полосовать орущее тело. Ничто не может сравнится по сладости с криком женщины, по попе которой гуляет моя розга. Удав сильнее наполняется кровью, и уже сам стучится в приоткрытые двери, а я все рисую и рисую наполненные загадочным смыслом узоры.

Но, вот, по телу пробегает знакомая судорога. Сжатая, едва не скомканная сведенными мышцами попа чуть-чуть расслабляется, рубикон взят… Березовый прут отложен в сторону, ему на смену приходят пальцы и мазь.

— Ну-Ну, все, все, моя хорошая, закончили, – успокаивая рыдающую Ксюшу, я нежно массирую пострадавшую часть. В кроваво-пунцовых прожилках ягодицы выглядят заметно лучше, чем во время первого знакомства. Регулярные порки убрали начинающийся целлюлит, а строгая, с минимальным содержанием быстрых углеводов диета свела лишний жирок. И вообще, на девочку любо дорого было посмотреть. Рыдания уступили место поскуливаниям. Тихие, почти невнятно наполненные желанием, казалось, они зарождались внизу ее живота. Что же, девочка созрела… Разворачиваю спиной к себе, приподнимаю, подхватив согнутые в коленях ноги, и аккуратно насаживаю, давая возможность прочувствовать, как раскаленная головка змея-искусителя проскальзывает в узко-сладкие створки.

Ксюша издает неподдающийся опознанию звук. Протяжный, с нотками животного страха и чувственного наслаждения. Когда такая зверюга мощно ворочается внутри, заполняя крохотную твою вселенную, только и остается, что выбирать между наслаждением и испугом. Еще немного и помещаюсь в писечке целиком. Все еще испуганной и недоверчивой, но по прежнему истекающей соками. Не двигаюсь, только слегка задираю девичьи ножки. Я сделал, что мог, дорогая моя, очередь за тобой. Покажи, как сильно твое желание…

И Ксюша показывает. Робкие, неуверенные поначалу движения, сменяются ритмичным галопом. Задыхаясь от непрекращающихся стонов, едва не соскакивая, она бьется поротой задницей, на всю длину принимая меня. Ее тело начинает дрожать, уставая от физического напряжения. Почувствовав это, я нежно целую беззащитную шейку, отчего Ксения замирает, и медленно перекатываю нас вдоль дивана, устраивая ее на подушечке.

Подложенная под низ мокрого от пота животика, та красиво задирает румяную попочку вверх.

Я ложусь на нее, и начинаю размеренные, все ускоряющиеся движения.

Пальцы снизу охватывают огруглые девичьи плечи, пах неистово молотит упругие булочки… Ее ноги раздвигаться. Ей хочется большего. Руки пытаются дотянуться до истекающего бугорка, но я не допускаю самодельных клиторальных оргазмов. По крайней мере, пока я един внутри всего мира. Приподнимаюсь и сажусь верхом, не выходя, придвигаю к себе заранее подготовленный силиконовый член. Его блестящая от смазки небольшая головка смело ныряет во все еще узкий, но ко всему готовый проход.

Ксюша радостно визжит, едва тот помещается внутри целиком. Снова ложусь на нее сверху. И начинаю движения. Шлепки моего тела о горячую свежепоротоую задницу доставляют немыслимое наслаждение. Я чувствую, как под яростными ударами вздрагивает погруженная в попу штуковина. Подопечная уже не кричит. Она хрипло воет, пытаясь добраться до клитора. Перевозбужденная до невозможности, она отчаянно хочет кончить, но с двумя работающими на всю катушку фаллосами это невозможно без дополнительной стимуляции. Мозг не в состоянии определить наивысший центр удовольствия… Потерпи еще немного… еще чуть.. еще… Да! Я резко покидаю ее хлюпающую, сорвавшую голосовые связки писечку, извлекаю фаллоимитатор из попы, и с удовольствием занимаю его место. И едва до сознания ошалевшей Ксюши доходит какой размер уместился внутри, наступает наш общий оргазм. Удав взрывообразно изливается в тесном уюте пещерки, на что Ксюша реагирует сильным потоком мочи… Сквирт? Неплохо, неплохо… Надо обязательно повторить. И не раз.

Осторожно выхожу. Осматриваю. Ни малейшего следа, или намека. Прекрасно. Девочка недаром почти полчаса провела в ванной за гигиеническими процедурами. Умница.

Осматриваю все еще подрагивающее колечко ануса. На первый взгляд – никаких повреждений. Осторожно вытираю вылившуюся субстанцию. Поднимаюсь, беру на руки Ксюшу. Она дрожит, всхлипывает, закрывает лицо руками…

— ЫЫЫЫ! Я описалась… – неразборчиво, в каком то безнадежном отчаянии рыдает она. – Блять! Я описалась…ЫЫЫЫ!

Слезы горячим потоком льются из под плотно прижатых ладоней.

— Дурочка, – жарко дую в оттопыренное ушко, – какая же ты – дурочка! Это всего лишь разрядка, хотя и бурная…

Бережно отношу едва подающее признаки жизни тело в душевую кабину. Опускаюсь с ним под горячие струи, нежно баюкаю. Велика сила текущей воды. Сила же воды – горячей, поистине – безгранична! Минута, другая, и Ксения оживает. Охватывающая мою шея рука напрягается. Ее губы робко тянутся навстречу моим. Нежно целую губы, щеки, глаза… Она, трепеща, льнется всем телом, словно и не было недавнего, все существо поглотившего ее наслаждения…

Теплая ванна. Ксюша невесомо парит где-то сверху, облокотившись спиною. Мои руки полупрозрачным намеком покоятся на сочных округлостях. Пальцы лениво перебирают нежные, немного сникшие их соски. Ни сегодня, и ни завтра ее тело восстановится от множественного оргазма. Сейчас только умиротворение, только тишина, только покой. Нажимаю на кнопку слива. Вода покидает наше прибежище, сильнее придавливая Ксюшину попку к моему паху. Жарко распаренное тело девушки вздрагивает, ощутив призыв внезапного моего напряжения.

Я стою перед ней на коленях. Пушистое полотенце вытирает бархатистую кожу девичьих ног. Обхватываю ладонями мягкие ягодицы, прижимаюсь губами, длинно и томно провожу языком снизу вверх….

— Господи…, – вздыхает Ксюша, непроизвольно прижимая мой затылок ладонями, – Пожалуйста, остановись…

Да.

Это женщины. Сами не знают, чего они хочУт.

Накрываю Ксюшу собственной своею футболкой. Обычно использую гостевые халатики, но теперь, почему-то предпочитаю свою футболку. Отвожу в приготовленную гостевую комнату. Желаю спокойной ночи. Закрываю дверь. Отправляюсь к себе.

Сажусь на кровать. Задумываюсь. Объект сложен. Многогранен в своей податливости. И поэтому для меня любопытен. Сколько у меня было уже этих подопечных? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Нет. Конечно ста не было. Как и пятидесяти… Но те, что были, не шли с Ксюшей ни в какое сравнение. Очень, очень немногие в этом и трех перпендикулярных ему мирах по настоящему могут давать. Хотеть давать! Полностью! Без остатка! Впервые, за несоизмеримо сложную свою жизнь, я наткнулся на такую отдачу. Ещё никто и никогда не хотел меня настолько сильно, самоотверженно, чувственно… Может быть уже хватит? И пора прислушаться? Остановиться? Куда тебе еще насаживать на нить ожерелья тщеславия новые и новые жизни? И за что? За дурость? Никчемность? Убожество? А стоят они того? Нет?

Чего же все-таки ищешь?… Может быть на самом деле – себя самого?

Легкий щелчок замка прерывает мои рассуждения. Дверь открывается. Холодный полусвет коридора рисует Ксению в проеме двери.

— Входи, – прошу я хриплым почему-то голосом.

Слегка, совсем слегка покачивая бедрами она приближается ко мне по прямой. С каждым ее шагом я все больше и больше раздвигаю стоящие на полу ноги. Она останавливается, едва коснувшись дрожащих моих коленей.

— Можно к тебе?

Голос глухой, едва не потусторонний, не оставляющий выбора…

— Можно, – расплываюсь в широкой улыбке.

Мои ладони скользят вверх по жарким ее бедрам, задирая подол футболки.

Пальцы натыкаются на чайку белоснежных трусиков. Не спрашивайте, как на ощупь определяется цвет. Практика, практика, и еще раз практика. И дано вам будет. Чайка стремительно пикирует куда-то вниз, и я приникаю губами к истекающему бутону…

Родному. Сладкому…

— Ты опять?…Ой…

— С тобой всегда так будет хорошо? – тихо спрашивает Ксюша, когда все заканчивается. Прошло уже десять минут. Или двадцать. Или вечность. Ее дыхание успокаивается, розовое щечка устраивается на моей правой руке, попка усилиями левой жарко, вплотную прижимается где-то внизу. Подавшись вперед, я прикусываю очаровательное ушко, заставляя свою любовь чуточку вздрогнуть.

— Всегда, – обещаю я искренне… И мы засыпаем… Всегда…