Новый фаворит моей мамы. Эпизод пятый, непоправимый

В предрассветных сумерках Яна и Никита шли по пустынной дороге. Рокот первого маршрутного автобуса уже растворился вдали, насколько хватало взгляда, шоссе было пусто в обе стороны и потому Яна держалась середины полосы. Идти по сухому асфальту было гораздо легче, чем по пыльной обочине. Сегодня утром она сама не стала будить мужа и даже нарочно отключила его будильник, хоть сама уснула только под утро. Прошедшая ночь случилась по-настоящему примирительной и Никита сквозь сон слышал доносящиеся из родительской спальни стоны и сдавленные крики. В дуэте преобладал голос матери, но и отец вносил свою лепту басистыми рыками.

Оба – и Яна, и Никита – были сейчас просто по-человечески счастливы за себя, друг за друга, за их общую семью. Женщина подхватила руку сына и они пошли как лучшие друзья, не отпуская друг друга. Никогда еще между ними не складывалось таких доверительных отношений, Никита очень ценил подаренный матерью сексуальный опыт, в его предстоящей истории это, конечно, пригодится. Часто он смаковал в фантазии то сладкое ощущение, когда подвижная женская голова со спадающими локонами прижимается к паху и замирает, губы сжимают пенис у самого основания, а спазмы в глотке выталкивают залупу. Такое сделает не каждая мать, – думал Никита, – и нужно быть благодарным за полученный опыт.

— Никит, – женщина не выпускала руки сына и не сбавляла шаг, – больше ничего такого у нас не будет.

Яна будто разгадала мысли сына. Никита не спорил, для него гораздо важнее было их семейное счастье, лучше пусть мамочка каждую ночь стонет в постели отца, а для него она и так сделала очень много. Тем более, скоро – со дня на день – начнется новый этап в его мальчишеской жизни и другая опытная женщина скрасит его, а мама в этом только мешала бы.

— Что было, то было, – Яна утешала вслух сама себя, – я, конечно, дала слабину, но минет ведь сам по себе не так уж и страшен…это как массаж.

— Нет, совсем не страшен, – Никита согласился, неприятно поежившись от воспоминания о допущенной слабости в виде эякуляции в ее ротик.

— Я тоже так думаю. Ты больше ко мне с этим не подходи, нам больше не нужно делать глупости. Никит, и к Люсе ты не приближайся. Ладно?

Голос матери был таким трогательным, что паренек соглашался оптом со всеми ее просьбами; эффектная Люся мало его интересовала, но, если для матери это важно, он даже близко не подойдет к ее фруктовому лотку.

— Если хочешь, мы тебе помоложе найдем девушку, – Яна повернулась и посмотрела на смущенное лицо сына, – ты же теперь от минета так просто не откажешься, будешь искать любой повод…

Никита промолчал, согласие между родителями с лихвой покрывало его утрату, пусть лучше мама посвятит свои ненасытные отсосы отцу и станет такой же веселой, как и прежде. А рассказывать о его будущей любовнице – маме друга – совсем не обязательно, довольно того, что мамочка считает Никиту достаточно взрослым для подобного рода отношений. Она и так сделала для него очень много! Вагончик на спящем невидимом рынке между бескрайних полей казался совершенно одиноким и заброшенным. Здесь притоптано место бабы Кати, Яна будто видела вместо пустующей обочины живущий своей кипучей жизнью их стихийный рынок, где она была королевой со своим маленьким железным складом. Жалко было с ним прощаться, придется искать себе новую работу, подруги тоже разбредутся кто-куда и только Люська по старой привычке останется зарабатывать на этой трассе. Яна печально вздохнула.

Сообща они подняли и закрепили тяжелый навес, обнажив запыленные стекла вагончика, и без отдыха принялись за разгрузку. Несколько десятков тяжелых, нагруженных овощами и фруктами ящиков нужно было вынести из вагончика и расставить по особой схеме Яны. Никогда она не повторялась, талантливая торговка свято верила, что существует такая комбинация цветов, которая наиболее благоприятным образом влияет на желания покупателя. Например, она старалась огурцы всегда выставлять на нижний ряд, непременно возле томатов – эта связка действовала безошибочно. Так, за годы наблюдений Яна пыталась уловить незримую связь между положением ящика на прилавке и скоростью его опустошения.

— Никит, – Яна настороженно обернулась на пустующую в этот час обочину, – ты только не обижайся, если тебе приспичит, ты уже сам за вагончиком пошали…

Женщину все не отпускали пикантные мысли, пока она принимала из рук сына коробки и выставляла их на нужное место, в моменты коротких встреч обращала к нему свои оставшиеся сомнения. Закрутившаяся интрижка не могла так просто успокоиться.

— А потом мы тебе найдем хорошую девушку, я обещаю, – ящик на мгновение повис в руках собеседников и Никита его все же отпустил.

Когда паренек справился со своей работой и присел на порожек возле матери, остальные торговки уже съезжались на умирающий рынок.

— Если честно, – продолжила Яна, перейдя на шепот, – мне очень понравилось, твоя будущая девушка будет приятно удивлена. Я на самом деле люблю в рот брать, только ты ничего плохого не подумай, тебе же тоже понравилось.

— Ну да, понравилось, – печаль в голосе Никиты выдала его отношение к их семейному хэппи энду.

— Я и глотаю с удовольствием, – не прекращала Яна поток признаний, – жалко, что в первый раз ты дернулся, я хотела все в ротик получить. А вот так, чтобы насильно, чтобы за голову меня натягивали, это у меня под настроение.

Никита удивленно посмотрел на разоткровенничавшуюся мать, но тут же стыдливо опустил глаза. Оказывается, все его терзания были напрасны, непостижимым образом мама не только не брезговала молофьей, а даже любила ее. Постепенно мысли о взрослой блондинке отступали, все больший интерес просыпался к плоду отныне запретному.

— У меня ведь кроме отца твоего никого не было, а он в последнее время как-то охладел. А природу ведь не отменишь, не с огурцами же мне трахаться.

Яна задумчиво покрутила в руке взятый из ящика огурец, она уже не могла остановить поток откровенности, все, что накопилось на душе, нашло своего благодарного слушателя. Требовался ответный шаг – Никита это чувствовал, но уже твердо знал, что рассказывать о матери друга не следует. Он просто смотрел на мать и улыбался: симпатичная женщина в коротеньких шортиках и белой маечке – такой наряд вполне был оправдан на раскинувшемся под знойным солнцем пустыре, но трудно себе представить женщину ее возраста в подобном наряде где-нибудь в городе. Шортики открывали ее аппетитные загорелые ноги, а маечка выгодно подчеркивала форму груди, если не считать загорелую, выставленную взгляду глубокую ложбинку. На эти прелести Никита насмотрелся досыта.

— А мне и правда Оля нравится, – вдруг признался паренек в свой черед, – блондинка, с которой мы реферат делали.

Яна с любопытством повернулась и движением бровей выказала безмолвное одобрение.

— Она, правда, обиделась на меня, – Никита печально вздохнул, – я под столом расстегнул брюки, достал петушка и притянул ее руку.

— Ааа, вот, почему она больше не приходит, – Яна рассмеялась в голос, – не надо было так ее шокировать!

Смех Яны был так заразителен, что соседки невольно заулыбались в ее сторону.

— Глупыш ты у меня, – мать потрепала мальчишке голову, поправила его новомодную удлиненную челку и чмокнула в лоб, – с молоденькими надо поделикатнее.

Разговор стих, признания были сделаны, а про блондинку постарше Никита разумно удержал в тайне, чтобы не портить маминого настроения – впервые оно было таким праздничным с самого утра. Паренек опустил веки и предался фантазиям: вчера друг снова приходил, скоро уже состоится их тройное свидание. Его мама сама предложила одну интересную позу – она изъявила желание раздетой встать на четвереньки, а ребята по очереди будут пристраиваться к ней сзади и спереди. Никита уже был знаком с ощущением от женского ротика и по этой части плана был спокоен – ее белокурую голову он уже много раз представлял возле своего живота. Она, как и мама, всосет член и будет языком проводить вокруг головки, прежде чем заглотить его на всю глубину.

Но вот роль заднего плана страшила мальчишку. Он представлял себе, как опустится на колени, сложит свои ладошки на круглую женскую попку… а дальше тупик: как направить торчащий член, если в этой позе вульва не видна или, того хуже, прикрыта волосяной порослью? Если дама не поможет ему, то Никита сам не сумеет даже ввести член и это пугало его. Неплохо бы потренироваться, прежде чем соглашаться на такую рискованную авантюру. Лучше всего, если взрослая женщина сначала научит его, а потом уже пусть становится на четвереньки, иначе позора ему не избежать. Не обращаться же к своей маме с таким вопросом, от одной этой мысли Никиту передернуло.

Продолжался обычный скучный день. В разрывах облаков показывалось яркое солнце, потом оно пряталось, а ветер гнал по небу сереющие тучки. Зноя от этого не убавлялось, но не так слепило глаза. Торговки молча наблюдали за дорогой, их лица оживали лишь с появлением автомобиля, но один покупатель мог осчастливить только одну из них и не всегда победительницей оставалась Яна. Стрелки часов будто замедляли ход. Никита заметил, что мама стала поласковее не только с ним, но и со своими коллегами, он старался не бросать взгляд только в сторону Люси. Не важно, почему мама этого требовала, мальчишка не изъявил достаточно любопытства, просто перестал обращать внимание на эффектную брюнетку с крупным, упругим бюстом. По большому счету, он почувствовал теперь больше свободы, мог откровенно рассматривать других торговок, особенно, когда они наклонялись к ящикам – мать теперь принимала, что он стал взрослым и даже поощряла такое поведение. Она теперь сама могла по-дружески привлечь его внимание к одной из своих коллег и шепнуть какую-нибудь пошлость про ее задницу или отвисшие дойки.

Когда появлялся грузовичок поставщика, мечтательность Никиты сменялась нескрываемым раздражением. Артур резво выпрыгнул из кабины, сначала он прятал руку за спиной и уже возле Яны обходительным жестом преподнес ей букетик полевых цветов. На глазах Никиты поставщик открыл задний борт и сам спустил несколько ящиков на край дороги, а потом прикосновением к талии Яны увлек ее вдоль дороги. Они медленно шли по краю асфальта и разговаривали, к неудовольствию сына Яна улыбалась и отвечала на любезности чужого мужчины. Хмурое небо передавало свое настроение Никите.

— Яночка, дорогая, – убедительным голосом говорил Артур, – тебе разве не жало такой роскошный бизнес терять?

Собеседники постепенно отдалились от вагончика. Яна держала перед собой пахнущий полем милый букетик и выслушивала доводы Артура, стараясь не отвергать их сразу. Ей было жалко не столько бизнес, сколько своих подруг по несчастью. Жанна еще найдет себе применение, а вот Люська, к примеру, быстро опустится до банальной проститутки.

— Яна, – не унимался Артур, – я тебе уже говорил, что у меня есть связи в администрации, но тебе надо поспешить, день-другой и рынок разгонят, нужно решаться. Я ведь от тебя не многое прошу за помощь…

— Да, не многое, – задумчиво повторила женщина.

«Не многое» в его представлении могло означать для иного обывателя «всё». Яна пыталась не думать о расплате, нужно было спасать рынок, но при всей ее деловой решительности переспать с Артуром было немыслимо, особенно после того, как наладились отношения с мужем. Даже вчера сама мысль залезть к нему в кабину, раздеться и раздвинуть ноги вызывала у Яны гадливое чувство. Не его внешность отталкивала женщину, а сам способ достижения цели, который ставил ее на один уровень с Люсей. Тучи сгустились над головой Яны.

Вдруг крупные капли упали с потемневшего неба, а порыв ветра увлек ее светло-рыжие локоны. Оба они обменялись растерянными взглядами и побежали в укрытие. Тяжелые капли лупили по земле, торговки теснились под своими зонтиками и накрывали товары, Никита бегал возле вагончика, он по одному затащил выгруженные Артуром ящики и принялся двигать коробки, которые даже под навесом попадали под косой шквал ливня. Артур добежал до грузовика, мокрый забрался в кабину и сразу развернулся в сторону города, а Яна уже не спешила – ее одежда и волосы уже промокли насквозь, она перешла на шаг и, когда достигла до рынка, взмахом руки позвала коллег укрыться в своем вагончике. Однако, ни одна из торговок, несмотря на соблазн, не решилась бросать свои товары.

Никита уже спрятался внутри, он тоже промок до нитки и дрожал всем телом. Накопившаяся за день духота быстро выветрилась, запыленные стекла склада пропускали мало света, а увидеть сквозь них что-то на улице было невозможно. Яна собрала свои мокры волосы и двумя руками сжала пучок, выдавливая из него воду. Торговля на сегодня была под угрозой, если дождь не прекратится, придется ждать отца и возвращаться домой раньше времени.

— Ты замерз что ли? – Жалостливо спросила мать.

Трудно было что-то расслышать, пока дождь барабанил по железной крыше вагончика. Яна сдвинула с лица мокрые пряди и двумя руками принялась растирать грудь и спину дрожащего паренька.

— Раздевайся, – крикнула она ему на ухо, – в мокрой одежде еще хуже.

Яна сама принялась стягивать с сына футболку, высвободила его руки из мокрых пут и повесила футболку на ящики. Также она помогла сыну стащить промокшие шорты вместе с трусами и мокрая прижалась к нему, чтобы согреть. Зубы Никиты стучали громче капель дождя о железную крышу. Он чувствовал замерзшим телом мокрую одежду матери, ее теплое дыхание, несмываемый женский аромат и растирающие ладони на своей спине. Холод лишал его сил. Вдруг Яна разжала объятия, в темноте стащила через голову свою промокшую майку и закинула ее на край пустого ящика, она сняла и свои миниатюрные шортики, приподнимая по очереди свои полные ноги, и уже теплая прижалась к сыну. Одни только ее мокрые ажурные трусы доставляли неудобство, но тепло ее тела придало Никите сил. Он ощущал ее мягкие груди, блуждающие по спине ладони, ее живот и бедра, от этой близости кровь закипала и наполняла сосуды ниже пояса.

— Никит, – сквозь стук дождя прокричала Яна, – у тебя встал.

Паренек в ответ растирал ладонями голую спину матери, порой он опускался к пояснице и прикасался к ее мокрым трусикам, тогда руки невольно отдергивались и шли выше. Да и эрекция была ему неподвластна, с утра он поклялся себе завязать с мамочкой.

— Никит, – Яна кричала возле его уха, – ты не думай, что я распутная, я не буду изменять твоему отцу с Артуром, твой отец у меня первый и единственный мужчина навсегда. Понял?

Никита кивнул, сквозь мрак он смотрел прямо в глаза матери, кожей чувствовал ее теплое дыхание.

— Просто он в последнее время охладел ко мне, вот я и дала слабину, но мы же больше не будем с тобой глупости делать, правда?

Яна чмокнула сына в лоб и поправила его слипшуюся длинную челку. Его член все еще упирался в нее, но в трусах Яна оставалась еще на пороге целомудрия. Мокрые трусы служили преградой от измены, но так холодно леденили тело.

— Поклянись! – Перекрикнула Яна грохот капель о железную крышу.

С непонимающим взглядом и растерянной улыбкой мальчишка кивал каждому ее слову. Тогда Яна отошла, стащила с себя трусики и повесила их на край пустого ящика. Все вокруг было увешано капающей одеждой. Никита впервые увидел мать полностью обнаженной, его глаза уже обвыклись в темноте и могли впитывать всю прелесть ее наготы. Спереди ожидаемо оказался пышный каштановый куст волос, а попа без трусов оказалась не такой упругой, все-таки шортики придавали ей верную форму. Яна снова прижалась к сыну, принялась растирать обеими руками его спину, а торчащий член мешал плотным объятиям.

Яна кусала свои губы, пока мужские руки шарили по ее холодным ягодицам, она ощущала несокрушимую мужскую энергию, крепкий член давил на ее лобок, а теплое дыхание обжигало шею. Если бы Никита так увлеченно не сжимал сочные булочки, она еще сумела бы сдержать любовный вздох. Внезапно Яна вырвалась из объятий, в темноте она принялась шарить руками возле слепого окна, вынула из нехитрого тайника шелестящую упаковку и поднесла ее к свету. Презерватив был безнадежно испорчен, все это время он не находил применения и металл сделал свое дело – исцарапал блестящую упаковку до безнадежного состояния. Яна показала последнюю надежду в приподнятой руке и с сожалением выдохнула.

— Без резинки мы точно ничего делать не будем.

Чувствовать мужские руки на собственной заднице было слишком тяжелым испытанием, но отсутствие презерватива отрезвляло Яну.

— Отвернись, – крикнула она сыну на ухо.

Женщина прижалась к Никите сзади, обеими руками обхватила его крепкий член и нежно оттянула крайнюю плоть.

— Я сейчас руками сделаю приятно и тебе больше ничего не захочется.

Затвердевшие соски вжимались в спину парня, жесткие лобковые волосы терлись о него сзади, а нежные руки ласкали яички и пульсирующий член.

— Никит, – произнесла распутница на ухо, – у тебя такая мощная торпеда, ммм, я бы глотала твою спущенку на завтрак, обед и ужин.

Утратившая над собой контроль любовница несколько раз обнажила возбужденную головку от крайней плоти, но эта игра казалась ей слишком пресной. Вся кожа Яны покрылась мурашками и холод здесь был причиной лишь отчасти – безумное возбуждение владело ей. Впервые она позволила себе полное обнажение перед сыном. Яна развернула своего юного любовника, присела перед ним на корточки, ее разведенные коленки прикасались к его крепким ногам, а лицо тянулось к раскачивающемуся органу.

— Никит, – каждое слово Яны звучало как мольба, – постучи мне им по лицу.

Женщина больше не просила сына закрывать глаза, она подставила лицо и наслаждалась шлепками твердого пениса по своим щекам. Никита увлекся, сначала он просто прикасался органом к щекам матери, но с каждым разом его движения становились все жестче, каждый возбужденный вздох, испускаемый приоткрытыми губами Яны, вдохновлял его на более резкие и уничижающие удары. Он буквально обтирал ее лицо своим членом, прикладывал его ко лбу и внезапно шлепал по губам.

— Я ведь поклялась, – распутница задыхалась от волнения, – я поклялась остановиться! Зачем ты меня снова мучаешь?!

В завершение Яна просто поймала губами головку и с жадностью втянула ее в ротик, как безумная она двигала головой взад-вперед и одновременно руками обшаривала свое голое тело. Она не требовала от сына закрывать глаза – это уже было бессмысленно, просто сжимала по очереди свои тяжелые груди и яростно натирала между разведенных ног.

— Кончи в рот, не вытаскивай его, я очень хочу, – голос Яны звучал жалобно.

Но Никита не спешил, он держался одной рукой за перекладину, чтобы неверные ноги не подкосились, смотрел сверху на свою рыжеволосую любовницу и свободной рукой перебирал ее мокрые локоны. Можно было опять обхватить ее голову и с силой натянуть на свой кол, но невозможно сделать это еще грубее, чем сама Яна – она с размаху насаживалась губами и вбирала член до самого основания. Только раздувающиеся ноздри выдавали ее тяжелое дыхание. Под Яной образовалась лужа – капли дождя смешивались с ее выделениями и по бедрам сбегали на деревянный пол, пальцами она так усердно взбивала пену, что жаркая дрожь пробивала ее тело почти безостановочно.

— Ты еще не кончаешь? – Голос Яны сделался очень ясным и трезвым.

Любовница широко раскрыла глаза и снизу следила за лицом Никиты:

— Нет, нет, держусь…

Тогда Яна встала коленками на грязный пол, обеими руками приподняла тучные груди и зажала им готовый к извержению прибор. Она даже сплюнула в ложбинку, чтобы излишним трением не ускорить развязку. Как ни сухи были ее губы, слюноотеделение от минета было трудно остановить и все излишки попадали на пульсирующий болт.

— Ты когда-нибудь трахал девушку между сисек? – Не без гордости спросила Яна.

Ее слова не способствовали откровенному диалогу, наоборот, они послужили спусковым крючком и это она поняла по закатившимся глазам сына. Тогда Яна выпустила член, опустилась ягодицами на свои пятки и широко открыла рот. Пришлось двумя пальцами удерживать член, чтобы шаткая стойка мальчишки не нарушила ее плана, через несколько секунд первая волна теплого семени выстрели в ее раскрытый рот. Яна стонала от наслаждения, теплые капли касались ее губ, но основная масса уже расплылась на языке, остальные волны семяизвержения уже не достигали цели и спадали на подбородок и грудь. Страстная любовница смаковала вкус семени, она не смыкала губ, звучно цедила во рту теплую массу и под занавес все проглотила. С огромным облегчением Яна подобрала указательным пальцем нектар с подбородка и обсосала драгоценные остатки, потом на глазах любовника собрала теплое с груди и завершение высосала сливки из обмякшей залупы.

— Вот теперь я довольна, – Яна смотрела вверх с довольной улыбкой, но исказившееся лицо сына вызвало недоумение.

Открытая дверь вагончика – их единственный источник скудного света, вдруг заволокло тенью. Яна обернулась и только ее состояние глубокого удовлетворения оградило ее от ужаса; все клетки ее организма были в состоянии глубокого покоя, поэтому внезапное появление мужа возымело эффект только на мальчишку. Оба застигнутых врасплох любовника в полном молчании надели мокрую одежду, под тяжелым взглядом отца затащили намокшие ящики и опустили тяжелый навес. Всю дорогу в машине ни один не произнес ни слова, однако, горделивая линия подбородка не выдала в Яне и капли сожаления.