Остров отчаяния / Island of Despair © cookingwithgas

Остров отчаяния / Island of Despair © cookingwithgas

*************************************

Эта история основана на моих годах общения с богатыми людьми в Голливуде. Возможно, вам будет трудно отличить героев от злодеев.

Здесь нет описательного секса. Весь подразумеваемый секс происходит между взрослыми людьми, достигшими совершеннолетия.

Расслабьтесь; это всего лишь история, люди.

***************************************

Чейз Барроуз вышел на съемочную площадку с изрядной долей трепета. Всю предыдущую ночь он думал о своей жене Марии Берроуз, и заснуть ему было нелегко. Сегодняшняя дневная съемка, должна была увлечь все голливудские "говорящие головы" и знаменитости в течение нескольких недель после выхода этого эпизода в эфир. Так сказать, "городская болтовня".

Но Чейз был здесь не только для того, чтобы наблюдать за выступлением своей жены и оказывать ей моральную поддержку. Пара поженилась вскоре после знакомства на съемках фильма "Замри!". Фильм-пародия на полицейских оказался малоуспешным, но помимо знакомства с Марией, его будущей сногсшибательной женой, эта роль послужила толчком для карьеры Чейза, как востребованного ведущего актера. Первые два года их брака, на самом деле, были очень "непростыми", по обычным стандартам. Чейз чаще отсутствовал, чем был дома. Он постоянно беспокоился о том, что его прекрасная партнерша собьется с пути. Голливуд часто делает это с людьми, и он, естественно, боялся этого.

Скрупулезность, моногамия, верность и особенно долгосрочные отношения, были слишком редкими и чаще всего игнорировались в стране блеска и сияния. Ко всему прочему, Чейз знал, что играет с зажженной спичкой, если не с бочонком "Ди-на-мит!" (обыгрывается фраза персонажа Джей Джей из сериала «Хорошие времена»), когда дело касалось его жены. У ее семьи были деньги. Благодаря этому и внешности, ей редко в чем отказывали даже в раннем возрасте. Мария была зеницей папиного ока и была избалована до невозможности. То, что она получила эти привилегии еще до приезда в Голливуд, было нелегким испытанием, но Чейз любил ее и надеялся на лучшее.

Кроме того, молодоженам удалось получить несколько небольших ролей, а ее агент быстро добился того, что ее заметили и она стала появляться в СМИ. Но первые два года, несмотря на все опасения, были не разочаровывающими. Они не только преодолели первые трудности, но и, судя по всему – как публично, так и в частном порядке – все еще находились в состоянии медового месяца. Однажды Мария села в постели после марафонского раунда взрывного секса и спросила Чейза, что он думает о создании семьи. Первой его мыслью было удивление от того, что она вообще спросила. Она не привыкла к таким мелочам, как разрешение. Идея понравилась Чейзу. Создать еще одного человечка – с этой женщиной-богиней – было тем, о чем мечтают.

Мэтью родился четыре с половиной месяца назад, но отношения Чейза с Марией резко изменились в тот месяц, когда она узнала, что беременна. Она вела себя как любящая и искренне заботилась о муже, за одним исключением, и Чейз увидел в этом именно то, чем это было – актерство.

У пары был большой перерыв в нынешнем проекте. На этой неделе завершался второй сезон "Острова отчаяния". Они занимали первое место по рейтингу в своем тайм-слоте по вторникам, и "Эмми" (международная телевизионная награда, вручаемая в США) были вполне вероятны для Чейза – персонажа Джона Франклина – и его жены Марии – персонажа Лары Франклин. Другим главным героем, был Свен. В сериале он был просто Свеном, но актера звали Дак Бронсон.

Когда Чейзу впервые позвонили по поводу "Острова отчаяния", он боролся с пробками на шоссе 101, направляясь из Студио-Сити домой на день рождения жены. Он строил большие планы, но, как обычно, вмешался хаотичный образ жизни Южной Калифорнии. Почти в то же время, агент Марии разговаривал с ней по телефону, как ни странно, чтобы спросить, не заинтересует ли ее главная женская роль, напротив ее реального мужа.

Оба были в экстазе от хороших новостей по прибытии Чейза домой, но так и не смогли поужинать в Chez Francoise. Вместо этого, Door Dash доставила их любимую китайскую кухню и две бутылки хорошего вина. В своем великолепии, Door Dash вернулась через два часа с кучей карамельных десертов и пирожных. Чейз очень любил карамель – особенно слизывать ее с обнаженного тела своей жены.

Работа на реальных декорациях, которые либо действительно находились на маленьком изрезанном острове, либо были созданы так, чтобы быть такими, была очень сложной для Марии, во время ее беременности. Чейз переживал за нее и часто сочувственно растирал ей спину или ноги по ночам. Чейз просил, а потом почти требовал, чтобы режиссеры как можно чаще держали ее на ровной, твердой поверхности. К сожалению, это становилось все труднее – сценаристы все больше и больше нагнетали обстановку в пылком тайном романе между Ларой Франклин и Свеном. Им просто необходимо было куда-то улизнуть, а не в импровизированную палатку. С их плотным графиком работы, у Марии и Чейза редко находилось время, чтобы обсудить, что они думают о сюжетных поворотах в сериале. Чейзу, конечно, не понравилось, как крупный парень, похоже, по-мужски обращался с его женой, но все в их сценах было очень профессионально и на высоте. Жаловаться было почти не на что, кроме ноющих чувств в голове Чейза.

Неделя со дня рождения Мэтью, стала для пары столь необходимой передышкой, если не считать самого дня его рождения. Семью и друзей вежливо попросили дать им немного времени, чтобы побыть с ребенком. Обе пары родителей знали, что будут часто видеться с внуком – учитывая род деятельности Марии и Чейза. Единственной постоянной помехой были курьеры, осыпавшие пару цветами и другими подарками. Даже Дак Бронсон прислал цветы и сентиментальную открытку.

На следующей неделе, Чейз вернулся к работе. Мари должна была отсутствовать на съемочной площадке три недели, а затем вернуться для последних четырех сцен второго сезона, включая большую сцену с Даком – Свеном, ведущую к третьему сезону. В первую неделю и во вторую, Чейз начал чувствовать беспокойство. Он не мог объяснить, в чем дело. Люди, с которыми он работал каждый день, казалось, относились к нему по-другому. Его просили поделиться фотографиями "маленького карапуза", и Чейз с радостью делился. Но что-то было не так. Шепотки были, и они прекращались всякий раз, когда кто-то замечал Чейза в непосредственной близости. Несколько раз он даже доставал свой телефон и поворачивал камеру, чтобы посмотреть, нет ли у него чего-нибудь на лице или в носу.

Беспокойство и перешептывания, почти полностью утихли в течение следующих двух недель, предшествовавших возвращению Марии и долгожданному завершению сезона. Чейзу казалось, что все вернулось на круги своя.

Теперь он снова стоял за режиссерским пультом, готовый смотреть, как его жена дает то, что, как он наполовину надеялся, наполовину боялся, будет звездным выступлением. На студии уже слухи о том, что срок годности программ истек. Ни одно из них не было подтверждено. Кроме того, во втором сезоне было много шума из-за неверности и общей темы рогоносцев. Режиссеры и продюсеры отмахнулись от этих слухов, сочтя их обычными голливудскими сплетнями, хотя ни один из них не опроверг эти слухи. Провал, после всего лишь двух сезонов, был бы очень плохим – плохим для всех заинтересованных сторон. Актеры попали бы под огонь сплетен, а студия, скорее всего, понесла бы убытки.

Если Чейз был слегка встревожен, то Мария нервничала. Она намекнула, не очень тонко, что было бы лучше, если бы Чейза не было на съемочной площадке для этой сцены.

— Глупости, — недвусмысленно сказал он ей.

Он сказал ей, что любит ее, что она его жена, и как это будет выглядеть, если его не будет рядом, чтобы поддержать ее. Он добавил, что они оба в "бизнесе", и это все часть их выбранной профессии. Она сказала ему, что может не справиться с задачей, зная, что ее муж находится за кадром, наблюдая, как она страстно целуется, обнимается и, по сути, катается по теплому песку в течение нескольких минут, почти обнаженная, с другим мужчиной. Дак был в одних боксерах, а она в довольно потрепанном бикини, которое она взяла из чемодана одной из "не спасшихся женщин" еще в первом сезоне. В отличие от, в основном, ванильных сцен поцелуев, предшествовавших финалу сезона, эта сцена должна была быть очень сексуальной и страстной. Съемочная площадка будет закрытой – только для основной съемочной группы – на случай, если произойдет сбой в гардеробе.

Но нервозность Марии была вызвана не опасениями, что одна из ее грудей может выскочить из костюма. Ее беспокоило то, насколько реалистично может выглядеть представление. В то время, как она пыталась сыграть спектакль всей своей жизни ради работы, Мария знала, что ей придется разыграть отдельный и совсем другой спектакль для своего мужа – и других присутствующих, которые хорошо ее знали.

Конечно же, Мария поговорила с Даком наедине об этой сцене – один раз во время первой недели ее пребывания дома с новорожденным, и, чтобы убедиться, что она донесла свою мысль до его толстого черепа, за два дня до их сцены.

— Не разрушай мой брак, Дак, — сказала она ему на удивление без эмоций. — Никакого мачо-дерьма, и постарайся, чтобы все выглядело… неудобно и в то же время, комфортно. Ты меня понял?

Дак действительно понимал – по крайней мере, до некоторой степени. Мария знала, что объяснилась как могла, и теперь ей предстояло помочь ему вспомнить, пока они катались по пляжу. Дак мог выглядеть как скандинавский неандерталец, но она также знала, что он довольно умен. Его крупный рост и нордические черты лица, делали его гораздо более подходящим для роли в "Игре престолов", чем для "Острова отчаяния".

Семиминутная сцена, которую после монтажа сократили до двух с половиной, прошла без заминок. Мария вздохнула с облегчением и подумала: "Слава Богу", когда режиссер сказал "снято". Она даже не взглянула на Дака, поспешив прочь от камеры, желая поскорее добраться до мужа, чтобы обнять его.

Но любые мысли или действия кого-либо на съемочной площадке были пресечены, и исполнительный продюсер, другие продюсеры и режиссеры собрались на послесъемочное совещание. Мария нашла руку своего мужа, когда они собрались в тени раскладывающейся палатки.

Сэл (настоящее имя Саул) Ротенштейн обратился к группе напрямую.

— Отличная сцена, Мария и Дак, — начал он. — У меня есть новости для всех вас. Остальные актеры и съемочная группа, будут проинформированы до конца сегодняшнего дня. Вы все слышали слухи. К сожалению, вчера вечером они оказались правдой. Телеканал решил, что это наш последний сезон.

Последовали возгласы, ахи и ворчание, пока Сэл пытался вернуть внимание группы.

— Я знаю, что это разочаровывающее событие, — продолжил Сэл. — Для меня тоже, но эй, это шоу-бизнес. Руководители не видят достаточной долговечности в сценарии в том виде, в котором он существует сейчас, чтобы выпустить двенадцать новых эпизодов для третьего сезона. Они хотят уйти на высокой ноте. Прямо сейчас нам нужно поработать, чтобы довести финал сериала до конца. У меня здесь переписанные сценарии для завтрашних съемок. Есть большие правки для Джона Франклина, Лары Франклин и некоторых других. У Дака Бронсона, примерно, две минуты изменений в диалоге. Я ожидаю, что все вы останетесь профессионалами, а главные герои проведут сегодняшний вечер, просматривая свои сценарии. Я хочу завершить работу завтра, самое позднее – послезавтра.

— Итак, — сказал в заключение Сэл, — я пригласил поставщика провизии, который обеспечит вам вечерние обеды в номере, так что заказывайте все, что хотите. Увидимся завтра утром на съемочной площадке.

Мария внимательно слушала Сэла и все крепче сжимала руку Чейза. Она понимала, что это может означать для карьеры ее мужа. Она даже не представляла, насколько плохими, на самом деле, будут следующие двадцать четыре – сорок восемь часов.

История Чейза:

Мой день превращался в дерьмо так быстро и таким образом, что я не мог себе представить. Любовная сцена между Даком и моей женой была сыграна идеально – почти идеально, с моей точки зрения и, возможно, с точки зрения некоторых других участников съемок. Проблема для меня заключалась в том, что я наблюдал за их вынужденной игрой, одновременно пытаясь сохранить притворство для режиссера. Я пришел к выводу, что имели место два разных уровня актерской игры. Я также хотел, всем своим существом, не верить в это.

Мария наконец-то вышла из депрессии. Я чертовски надеялся, что это связано с рождением Мэтью. Сказать, что Мария была заметно рассеянной в течение последних восьми месяцев, было бы преуменьшением. В большинстве случаев, она была на взводе. Гормоны и, по крайней мере, полдюжины других законных причин, могли быть причиной или частью причины, но я все равно должен был рассмотреть возможность того, что это может быть то, чего я боялся. Сказать, что я был в напряжении после рождения Мэтью, было бы преуменьшением. Мы не сразу нашли общий язык, о чем я читал. Что-то было не так. Это было просто ощущение внутри меня, но у меня было ужасное чувство, что что-то не так.

В те первые недели, когда Мария оставалась дома с Мэтью, она звонила мне по FaceTime, и у меня возникало то же самое чувство. Он не был похож на меня, но он был новорожденным. Это было что-то другое – возможно, пустота. Когда я оставался один ночью в своем трейлере, я думал о том, на кого похож Мэтью. Мне приходилось подавлять эти мысли, ради собственного спокойствия.

Мы сделали заказ из меню доставки. Она, должно быть, проголодалась после сцены с Даком, но я не думал, что смогу много съесть, поэтому заказал итальянский сэндвич и салат из макарон. По дороге обратно в отель, Мария почти ничего не говорила. Она явно была в глубокой задумчивости.

— Милый, — начала она, — может, нам позвонить риэлтору и отозвать предложение по Малибу Хайтс? Мы понятия не имеем, как это повлияет на наше ближайшее будущее.

На первый взгляд, это могло показаться деликатным вопросом. Но я знал Марию достаточно хорошо, чтобы понимать, что она поступает эгоистично. В конце концов, она была продуктом своего собственного воспитания. Я просто ответил "может быть".

По крайней мере, она могла сказать, что у меня много забот, и оставила все как есть. Вернувшись в отель, я быстро принял душ, а Мария отправилась в Starbuck's в холле. Следующий сюрприз дня произошел, когда я сел есть доставленный мне сэндвич и открыл запечатанный сценарий.

Карамельный "Маккиато", который я держал в руках, ударился о противоположную стену, разлив свое горячее липкое содержимое по белой обшивке цвета слоновой кости дорогих кресел, стоящих прямо под ним. Сэндвич, хотя и вкусный, был завернут не слишком плотно и начал распадаться, даже когда покинул мою протянутую руку. Разнообразные холодные нарезки, тертый салат-латук и сыр, покрывали расстояние до недостижимой цели. Мария отшатнулась и в шоке уставилась на меня.

— Стоит ли мне вообще открывать свой? — с трепетом спросила она.

Ответа она так и не дождалась, так как мой телефон был включен, и я набирал Сэла по быстрому номеру.

— Сэл, — крикнул я в напряжении. — Что это за хрень?

— Успокойся, Чейз, — ответил он, словно ожидая моего звонка. — Это именно то, на что похоже. И прежде чем ты разразишься тирадой, ты должен понять, что я сделал это для тебя – во всяком случае, частично. Это не будет ясно завтра или в последующие дни, но я гарантирую, что ты увидишь это в своем ближайшем будущем, и ты позвонишь, чтобы поблагодарить меня. Так что не облажайся, сорвавшись на этом звонке.

— Что это вообще значит? — спросил я, смирившись с тем, что Сэл все изложил, упредив меня, как обычно.

— Я не могу сказать, — сказал Сэл более тихим голосом. — Не сейчас. Ты просто должен доверять мне. Я преследую твои интересы. И не потому, что я твой белый рыцарь. Ты прирожденный талант, и я уже предвкушаю следующий проект, в котором мы будем участвовать вместе. А теперь успокойся, съешь что-нибудь и прочитай эти строчки, чтобы завтра ты мог пригвоздить их так, будто от этого зависит твоя жизнь. В некотором смысле, так оно и есть.

Сэл повесил трубку, и Мария в мгновение ока оказалась рядом со мной. Я бы хотел сказать, что она была рядом, чтобы утешить меня, но я все еще держал сценарий в руках, а она с нетерпением пыталась его прочитать. Примерно через четыре абзаца она увидела слова, которые побудили меня позвонить, и ее лицо стало пепельным.

— Что он сказал? — неуверенно спросила она.

— Он сказал: "Смирись с этим", — зарычал я. — Что за гребаный оксюморон! Тебе лучше открыть свой.

Мария так и сделала, и если до этого момента настроение было мрачным, то после мы оказались в неизведанных водах. Финальные сцены, первоначально задуманные по сценарию и заявленные как, своего рода, дуэль между Джоном и Свеном за сердце Лары, развернулись на все сто восемьдесят градусов.

Лара говорит Свену, что ребенок его, но тут один из второстепенных женских персонажей, который положил глаз на Джона, подслушивает и доносит на пару прелюбодеев. Джон сталкивается со Свеном, в гневе, но не очень подготовленным способом, и получает взбучку от более крупного и сильного любовника. В финальной сцене Джон плачет и ноет о своей неверной жене, сидя на самой высокой точке острова, как раз перед тем, как спрыгнуть и покончить с собой. Мой персонаж был по сути выхолощен, и единственным вариантом, было принять его. Затем я должен был сыграть это, с потрясающей точностью. Я чувствовал, что мое сердце не будет в этом участвовать.

Когда я начал смиряться со следующими двадцатью четырьмя часами, я начал понемногу изучать свою жену. Я понял, что она ведет себя необычно. Весь день она вела себя странно, переживая целый ряд эмоций.

— Что случилось, Мария? — спросил я, немного раздраженный. — Лара, кажется, выходит из ситуации гораздо лучше, чем Джон.

Мария подняла глаза и слабо улыбнулась.

— Я не знаю, Чейз. — Она задумчиво ответила: — Думаю, что все это отстой. Кто, черт возьми, вообще пишет это дерьмо? Я не думаю, что кто-то из персонажей предстанет перед нами в хорошем свете. Кучка зацикленных эгоцентричных нарциссов и мертвый главный герой.

У Марии была способность говорить очевидное. Она беспокоилась о своей карьере или о моей? Я не был уверен ни в том, ни в другом, судя по гамме эмоций, пересекающих ее расстроенное, но симпатичное лицо.

— Я не вижу здесь ничего, где Лара прыгает с обрыва, или приносит свою обманутую задницу в жертву богам вулкана, или что-то в этом роде, — сказал я ей с сарказмом.

— С чего бы ей это делать? — спросила Мария, выглядя озадаченной. — Она совершила ошибку. Ее наказанием будет ее мертвый муж. Но зрители никогда этого не увидят, так что это будет пустая святость.

— К черту это! — недоверчиво ответил я. — Она трахается со Свеном, а потом рожает от него ребенка.

— Нет, Чейз, — печально и мягко сказала она. — Ты знаешь, что по сценарию они занимались сексом только один раз. Она сожалеет об этом и должна была в третьем сезоне просить прощения у Джона. Здесь же, после того как Лара узнает, что ее разговор со Свеном был передан Джону, она отправляется на его поиски, чтобы все объяснить, но уже слишком поздно.

— Конечно. — Это был мой красноречивый ответ.

По моему угрюмому ответу Мария поняла, что лучше на этом все и закончить. Мы оба сидели в одной комнате, но в тот вечер мы были настолько разделены, насколько это вообще возможно для пары, погрузившись в свои мысли и изучая наши новые линии.

Мария соблазнительно провела руками по моей груди, когда мы устроились в постели. У нее была своя манера успокаивать меня медленным любящим сексом или быстрой возней. Однако день взял свое, и "Ремингтонская Сталь", как мы его называли, не был готов к этой ночи.

— Давай, малыш, — шепнула мне Мария. — Мамочка еще вся на взводе. Хочешь вернуть меня?

Ага. Вот так вот просто – мистер Сталь отправится на "Конкорде" в Хитроу. Для такой умной женщины, какой я считал Марию, и если предположить, что это была попытка юмора, то ей явно не хватало мозгов, когда дело касалось мужественности и гордости ее муженька.

— Извини, детка, — сказал я ей, изображая сострадание. — Ты можешь попробовать, но я сомневаюсь, что он захочет подчиниться.

Она действительно попробовала – примерно, две с половиной минуты. Потом она пожала плечами и перевернулась, наверное, ожидая, что я прижму ее к себе поудобнее. На следующее утро я, конечно, был не очень отдохнувшим и не в лучшей форме.

Мария тоже была не в духе. Обычно у нее были свои способы вывести меня из депрессии, но в последние несколько дней, ей это не удавалось. Она выглядела… это было сочувствие – или беспокойство? Она пыталась вести светскую беседу по дороге из отеля на съемочную площадку. Я отвечал односложно. По пути на гримерку, она завела "Аве Марию".

— Чейз, — начала она успокаивающим голосом. — Просто постарайся сегодня, милый. Мы справимся с этим. Через месяц ты подпишешь новый контракт, и это глупое маленькое шоу останется в прошлом. Давай закончим и поедем домой, чтобы побыть с нашим малышом.

Мария пошла в свой трейлер, а я – в свой. Через сорок минут мы снова были вместе, наблюдая, как мой каскадерский двойник борется с другим двойником, играющим Свена. Любой человек, имеющий хотя бы несколько лет опыта работы в Голливуде, мог понять, что вся эта сцена драки была поставлена в спешке и наспех. Я его не видел, но Дак пробрался позади нас с Марией и внезапно крикнул режиссеру, чтобы тот снимал.

— Что это за дилетантское дерьмо? — недовольно пробурчал он. — Вы называете это дракой, черт возьми?

Он не ошибся. Но потом, он совершил ошибку всей своей жизни.

— Почему бы вам не позволить Чейзу и мне войти туда? — сказал он всем, кто мог слышать. — В сценарии сказано "избиение". Я покажу вам, как выглядит чертовски хорошее избиение.

Затем он посмотрел прямо на меня и ухмыльнулся. Я впервые встретил Дака за неделю до того, как мы начали читать реплики для шоу. Хотя его никогда нельзя было назвать хорошим другом, мы с Даком были дружны. Мы с Марией ходили выпить с ним и его тогдашней девушкой, еще до беременности Марии. Я помог ему после того, как его машина была разбита другом, которому он ее одолжил, заезжая за ним две недели подряд и отвозя его с нами в студию. За это, Дак купил нам с Марией путевку на выходные на остров Каталина. Он был, конечно, эгоцентричным и грузным скандинавом, но у него была и добрая сторона, которая иногда проявлялась. Он был быком в посудной лавке и гордился этим.

Если бы не эта ухмылка, все странные чувства, которые я испытывал в последнее время, никогда бы не объединились – ни поведение моей жены, ни все эти шепотки и прерванные разговоры моих коллег-актеров, когда Мария была дома с нашим новорожденным. Внезапно, ее странные взгляды в предыдущий день, оказались прямо в одном ряду с ухмылкой Дака. Я пытался всеми фибрами своего существа отмахнуться от этого – отбросить в сторону, как в "Острове отчаяния". Но не смог. Я отвернулся от него, бросив взгляд в противоположном направлении. Мария обеспокоенно посмотрела на меня – возможно, лучше было бы сказать "отчаянно" – а затем бросила на Дака злобный взгляд.

Остаток того дня, я почти не помню. Несколько раз моя сцена на вершине горы обрывалась и начиналась заново. Я не был ни острым, ни сосредоточенным. Конечно, у меня было меньше двенадцати часов, чтобы запомнить свои реплики для финальной серии. Моя финальная сцена происходила на закате, на вершине островной скалы, которая в реальности для меня, была зеленым экраном на вершине пластмассовой горы высотой около двух метров, с мягким упругим материалом вокруг основания. Я не нырял, как лебедь. Руководители решили, что я должен просто пожалеть себя, а потом просто перевернуться на бок. Концовка этого шоу показалась мне настолько отвратительной, что я едва смог попрощаться с актерами и съемочной группой. И просто послать к черту руководителей.

Мария постоянно тыкала меня в ребра и шептала:

— Черт, Чейз, ты меня смущаешь. Что, черт возьми, случилось? — пока остальные члены съемочной группы желали друг другу всего хорошего и обнимались.

Я направился в сторону службы такси, за пределами съемочной площадки.

Дак подошел ко мне, когда я уходил после съемок финальной сцены. Он потянул меня за руку.

— Чейз, — сказал он извиняющимся тоном, — эй, парень, отличная работа. Извини за то, что я сказал раньше, понимаешь? Просто мой большой рот и нрав помешали мне. Не обижайся, я ничего такого не имел в виду. Почему бы вам с Марией не поймать меня позже на неделе, и мы поужинаем?

— Не-а, — ответил я с сарказмом. — Я думаю, нам и так хорошо. Теперь, когда это дерьмовое шоу закончилось, у нас дома есть ребенок, с которым мы можем проводить время. Удачи тебе.

Я так и не пожал ему руку, а Мария выглядела озадаченной, пока шаттл не доставил нас обратно к нашей машине в отеле. Потом, видимо, она решила, что все, что она скажет, пойдет не так, как надо, поэтому всю оставшуюся дорогу до аэропорта, со мной обращались молча.

Когда через семь часов мы приехали домой, я поговорил с нашей няней и обсудил изменения в расписании на следующие несколько недель. Затем я зашел в детскую, а Мария кормила грудью Мэтью. Удивительно, как сильно меняется внешность ребенка в первые несколько месяцев. Первые три недели с ним провела его мама. Я не видел его, за исключением нескольких минут в Facetime, в течение пяти с половиной недель. Я изучал это маленькое личико. У него, конечно, была внешность матери, очерченные скулы и голубые глаза. Но у меня были карие глаза. Так каковы были шансы?

Волосы у Мэтью были светлыми, как и у Марии. Еще одним человеком, который был светловолосым и голубоглазым, был Дак. Я хотел уйти. Хотелось пойти и купить себе двойную порцию Maker's Mark и забыть всю эту дерьмовую неделю. Хотел, но не мог. Я медленно опустил взгляд на ноги маленького Мэтью.

Это были настоящие весла – просто удивительно огромные, для новорожденного – и у него были корявые пальцы. Мои ноги были тонкие, и я носил размер сорок один с половиной. Даже в старших классах школы я не был достаточно хорош, чтобы получать замечания типа "большой член". Однако у меня были длинные тонкие пальцы. Знаете, такие – с дополнительными костяшками. Как и у Марии. Мы ходили босиком на съемках уже более двух лет. Я не большой знаток ног, но когда сидишь за обедом или на техническом перерыве, трудно не заметить, что все работают в купальниках.

В тот вечер, Мария легла спать задолго до меня. Она была измотана, или так она сказала. Я был пьян. Моя жена хотела поговорить на следующее утро, даже не дав мне возможности похмелиться. Она хотела помочь мне пережить шок от шоу и всего, что произошло. Я сказал ей, что у меня все в порядке и мне не нужна ее помощь. Она немного разозлилась из-за моего отношения и решила обидеться, сказав, что она просто пыталась помочь, а я не должен быть таким бесчувственным. Так было до тех пор, пока я не ушел от нее. Она последовала за мной к моему Maserati и потребовала, чтобы я вернулся в дом и провел время с ней и Мэтью. Впервые за время нашего брака, я не подчинился.

— Отстань и оставь меня в покое! — бушевал я.

Вместо этого я отправился завтракать и съел много бекона. Мысли о моей голливудской фигуре, в тот день не стояли на повестке дня. Я начал делать важные пометки в телефоне, затем отправил их по электронной почте на свой личный аккаунт и стер с телефона.

По моему мнению, не было смысла забегать вперед, пока не будет доказана одна очень важная вещь. Этой вещью была родословная Мэтью, и для этого нужно было сдать анализ мазка, нет, два анализа – для него и для меня. Доказательства должны были быть неопровержимыми в любом случае – то есть, был он моим сыном или нет. Спустя всего один день после моего пробуждения, я уже открывал свой разум для того, что Мария могла забеременеть, практически, от кого угодно.

Если бы я был отцом, то, по крайней мере, Марии пришлось бы признаться в своей связи с Даком Бронсоном. В зависимости от того, насколько все было плохо, мне пришлось бы принимать собственные решения. Может быть, мы пошли бы на консультацию, а может быть, что-то более постоянное.

Но если я не отец, мне нужно было начать защищаться уже сейчас. Моя карьера зависела от голливудских магнатов. Скандал в этом бизнесе, иногда может быть полезен для карьеры, но после того, как закончился "Остров отчаяния", я стал бы посмешищем. Однако контракты также были важной частью Голливуда. Мой брак с Марией действительно был контрактом. Я взял себе на заметку использовать это слово до конца, в любых своих сделках. Это также означало, что мне придется найти хорошего адвоката.

Второй и, возможно, более серьезной проблемой была семья Марии – более того, богатство и власть ее отца, Чарльза Уилмингтона. Этот парень всегда был неравнодушен ко мне. Отчасти это было связано с тем, что он презирал идею о том, что его дочь станет актером или художником любого рода. Он считал изобразительное искусство совершенно бесполезным для общества. Таким же он считал и меня. Короче говоря, он не прилагал никаких усилий, чтобы скрыть свое полное презрение ко мне, и часто пытался контролировать мои слова и действия. В ответ, он получал мой средний палец и равный вызов. У него было властное присутствие, но у меня был быстрый ум, с которым он просто не мог сравниться, что бесповоротно ставило нас в постоянный тупик.

Поэтому я решил, что он сделает все, чтобы смягчить любой публичный позор для Марии, в то время как он использует свою власть, чтобы публично уничтожить меня. Но он тоже был вариантом для дальнейшего развития событий. Я начну готовить собственную кампанию по борьбе с клеветой и при необходимости, назову его имя.

У меня зазвонил телефон, и я увидел, что это Сэл. Я подумал о том, чтобы отправить его на голосовую почту, но, может быть…

— Привет, Сэл, — сказал я стоически, — что я могу для тебя сделать?

— Думаю, это больше похоже на то, что Я могу сделать для тебя, мой мальчик, — сказал он с глубокой усмешкой. — Загляни в студию, ладно? На моем столе лежит пакет для тебя. Просто сообщи, кто ты, моей административной помощнице, и она достанет его для тебя. Не думаю, что содержимое требует объяснений, но ты знаешь, как связаться со мной, если у тебя возникнут вопросы или ты захочешь поговорить. Всего доброго.

Это был Сэл – такой своеобразный. Тем не менее, это был довольно зловещий разговор, и мое любопытство разгорелось, так что я отправился в студию.

Через сорок пять минут я получил свой студийный бонус, согласно моему пункту о досрочном отказе от участия в контракте. Там был постер одиннадцать на четырнадцать дюймов, с изображением актеров и съемочной группы "Острова отчаяния", разумеется, с автографами. Затем, кажется, был еще один дополнительный пакет, который я бросил себе на колени.

Там лежали два теста мазка ДНК, и я задохнулся. Неужели он контролировал мой смартфон? – задался я вопросом. Мой быстрый ответный звонок Сэлу сразу же попал на голосовую почту, что было обычным делом. Я отправился в банк и потратил час на создание нового счета и перевод на него значительной части наших денег. Мы не бедствовали, даже наоборот, поэтому она ничего не заметила. Ну, она не сразу заметила.

Затем я отправился домой, чтобы встретиться с бурей дерьма. Снисходительное отношение Марии испарилось, и во время ужина она была очень любезна. После ужина я провел время и с ней, и с Мэтью, и разговор был легким, она лишь несколько раз пыталась затронуть тему моего поведения. Я просто сказал ей, что чувствую себя лучше, и извинился за то, что был расстроен. Я не был уверен, уловила ли она, что я не сказал "извини" за свое отношение к ней.

Я смог уложить Мэтью в постель, сославшись на то, что с момента его рождения мне удалось сделать это лишь однажды. Еще раз проверил все его черты, прежде чем провести по его щечке двумя ватными тампонами. Я сделал то же самое для себя и поместил их в нужные пробирки, запечатав их, когда закончил. Я понял, что мне будет грустно, если он не будет моим, хотя он только что родился.

Мария смотрела одно из наших конкурирующих шоу по другому каналу и пригласила меня сесть рядом с ней. Она быстро прижалась к моей груди. Во время рекламной паузы, Мария посмотрела мне в глаза.

— Чейз, — ласково сказала она, — пожалуйста, не отгораживайся от меня. Я знаю, что это должно быть тяжело для тебя. Я должна быть здесь для тебя – я твоя жена, помнишь?

Я действительно помнил, и мне также показалось странным, что в ее предложении не было ни одного ласкового слова. Это заставило меня вспомнить недавнее прошлое. Как долго это происходило? – задался я вопросом.

— И ты любишь меня, — сказал я, вместо того чтобы спросить, фактически закончив предложение за нее.

— Да, — ответила она недоуменно, возможно, озадаченная моим ответом. — Конечно, я люблю тебя. Ты беспокоишься об этом – о моей любви к тебе, я имею в виду? Ну, не стоит. Не смей. Будь ты работающим актером или безработным, это не имеет никакого отношения к моей любви.

— Ко мне. — Я сделал это снова.

Вопросительный взгляд исчез, сменившись напряженным, обеспокоенным.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, начиная защищаться. — Я только что сказала это – моя любовь к тебе. Боже, Чейз, что на тебя нашло? То есть я знаю, что происходит, но я никогда не видел тебя таким – последние два дня. Поговори со мной, пожалуйста!

Я не хотел переигрывать. Все должно происходить по порядку. Я глубоко вздохнул.

— Мне очень жаль, — спокойно сказал я. — Я просто не ожидал ничего подобного. Ни шоу, ни Сэла, ни этого ублюдка Дака…, — ее брови приподнялись, даже когда она пыталась скрыть это. — Эта гребаная концовка, была худшей из всех. Мои шансы на любые будущие роли, типа Тома Круза, просто уменьшились в геометрической прогрессии, в то время как мои возможности на будущие роли, типа Дэнни ДеВито, сильно возросли. За один проклятый день, они фактически сделали из моего персонажа гребаного слабака-рогоносца, а потом мне пришлось это сыграть. Я действительно думаю, что тебе стоит позвонить завтра риэлтору и поставить точку на доме в Малибу.

Это также привлекло внимание Марии и дало мне прекрасную возможность покинуть первую часть моей тирады.

Она обдумала мое предложение и погрустнела.

— Я знаю, — сказала она удрученно. — Есть ли у тебя какие-нибудь наметки на что-то новое? Ты звонил сегодня своему агенту?

— Нет, Мария, — грубо ответил я. — Мне нужен был день, хорошо? Всего один день, чтобы все обдумать. Конечно, я позвоню ему. Возможно, завтра.

Остаток нашей ночи прошел, по крайней мере, вежливо, но ни один из нас не сделал и шага к близости.

На следующее утро, когда я выходил из душа, Сэл прислал мне сообщение. Думаю, сегодня мне нужно будет сменить пароль на телефоне. Он просто написал: "Ты звонил?".

Мария кормила грудью, и я сказал ей, что мне нужно в студию, может быть, поговорить с Сэлом, но и забрать там пакет. Потом я пошел к своему агенту. Я ненавидел так врать, но мне пришлось.

— Привет, Сэл, какие новости? — Я использовал один из его полуизвестных эвфемизмов.

— О, я думаю, ты уже знаешь, — Сэл снова захихикал. — Слушай, я не добрый самаритянин, просто для ясности. Я наметил тебе новую роль, если тебе интересно. Сейчас это на чертежной доске. Еще даже не нанята полная команда сценаристов, но идея твердая. Чтобы я мог взять тебя на борт, нам придется сбросить кожу с этого гребаного островного фиаско. Сотри свой статус чурбана, понял?

Я так и сделал.

— Итак, как ты узнал? — резко спросил я.

По телефону снова раздался смех.

— Я никогда не говорил, что что-то узнал, мой мальчик, — весело сказал он. — На самом деле, я этого не делал – не напрямую. Я думаю, что на самом деле ты спрашиваешь "когда".

Я ничего не ответил, и он продолжил:

— Я узнал об этом из слухов. Ты уже должен это знать. Если Джордж, мать его, Бернс перевернется в своей могиле, я узнаю. Мой мальчик, я работаю в этом городе с тех пор, как Сидни Пуатье и Джон Уэйн были кассовыми хитами. Что я могу тебе сказать, так это то, что я ничего не слышал, пока Мария не забеременела – через два, может быть, три месяца. Я не могу сказать, то ли это из-за того, что Дак не может держать язык за зубами, то ли из-за того, что у твоей жены та же проблема с ногами. Черт, я не могу точно сказать, делали ли они когда-нибудь горизонтальное мамбо. Но мне нужно, чтобы мой мальчик, Чейз, вернулся в игру для этой новой роли, так что тебе предстоит выяснить это и позаботиться о бизнесе. Ты знаешь, что я всегда говорю: "Удав в кулаке, как два на дереве".

Сэл был очень, очень хорош во всех этих вечных изречениях. Он был почти "пророком" в нашей отрасли – по крайней мере, так он говорил всем и каждому, кто его слушал.

— Итак, ты слышал, что это был он…, — сказал я, когда Сэл прервал меня.

— Конечно, это был он, — теперь он становился все напыщеннее и злее. — Кто, блядь, по-твоему, это был? Послушай, тупой ублюдок, эта девушка любит тебя. Но такой урод, как Бронсон, будет продолжать работать и работать над женщиной – над любой женщиной, пока не получит то, что хочет. Боже, как я ненавижу этого датского ублюдка. Если я добьюсь своего, то единственными двумя строчками в его будущем, будет использование этого дурацкого акцента, чтобы сказать: "Кухня? Отсортировано" в рекламе booking dot, блядь, com.

Я представил, как краснота просачивается внутрь, начиная с боков лица Сэла. У этого человека было кошмарное давление. Он просто продолжал:

— Ты сделал тест? — нетерпеливо спросил он. — Сколько времени потребуется, чтобы получить результаты?

Я сказал Сэлу, что неделя или две. Он снова разозлился, когда я сказал ему, что использовал свой домашний адрес для отправления результатов. Он сказал, чтобы я позвонил его администратору и сказал ей название лаборатории, и она изменит его на студийный.

Затем он рассказал о новом шоу. В основе "Семейных дел" использован реальный добрый парень, адвокат по семейному праву, который в прошлом делал все возможное, чтобы добиться справедливости в семейном суде. Он делал все это по доброте своего большого сердца и, конечно, ради самоуважения. Я буду играть главную роль, Далтона Робертса, доктора юридических наук, эсквайра. Я уже мысленно прикидывал, как убедить его смягчить тон этих писем ради зрителей. Может быть, просто CLS (совокупный сдвиг макета – оценка, позволяющая измерить, насколько контент переместился на экране после его визуализации) было бы уместнее.

Сэл был прав – обычно он таким и был, как я успел узнать. Мне нужно было вылезти из-под этого отвратительного дерьма Отчаяния. Я спросил, знает ли он хорошего адвоката по разводам, и, конечно, он знал. Я сказал ему, что позвоню, как только мы повесим трубку, чтобы начать изучать роль. Он на это не купился.

Сэл, должно быть, разговаривал по телефону со Стоуни Майером, пока я разговаривал с секретаршей. Пока я договаривался о встрече, меня переключили на мистера Майера и сказали прийти в два часа дня.

Стоуни был хорош, несмотря на свое нелепое имя. Он изложил всю суть вопроса и спросил, что я хочу сделать в любом случае, если тестирование ДНК будет завершено.

Он упомянул, что знаком с отцом Марии, Чарльзом Уилмингтоном. Он также сказал мне, что Чарльз может создать гораздо больше проблем, чем я думал. Но он мог бы похоронить Дака Бронсона, выставив его гнусным голливудским женоненавистником и хищным бабником. Более серьезным вопросом, была сама Мария.

— У меня нет никакого желания уничтожить ее, — заявил я на удивление без эмоций. — Если у нее с ним была разовая связь, в результате которой она забеременела, то она может просто жить дальше, с Даком, если она этого хочет. Если она встречалась с ним все это время, или она хочет бороться с этим, тогда вы можете идти к яремной вене.

— Ладно, мы разберемся, — сказал он, улыбаясь. Колесики крутились в его голове. — Развод знаменитостей занимает три с половиной минуты – раз – и на TMZ (онлайн-таблоид). Если они захотят с нами возиться, то мы им с ложечки скормим роман со знаменитостью, потом кто это был, на той же съемочной площадке, и внебрачного ребенка. Это гребаный подарок, который не иссякает.

Потом он был сдержан.

— Я искренне надеюсь, что мальчик ваш, а слухи – всего лишь слухи. В любом случае, оставьте чек на шестнадцать сотен пятьдесят долларов у моего секретаря на выходе.

В течение следующей недели, между мной и Марией установились некомфортные отношения. Она была тихой – нет, настороженной – и это не давало мне покоя. Мы по-прежнему делали то, что всегда делало нас сильной парой, но это было в лучшем случае, поверхностно. Мы играли с ребенком. Мы обсуждали наш день. Я рассказывал о своем агенте и нескольких зацепках, но никогда не обсуждал роль, которую хотел для меня Сэл.

Мы также занимались сексом, точнее, три раза на той неделе. Это было так же принудительно и натянуто, как и все остальное, что мы делали. Мы оба кончили, но, опять же, мы оба чертовски хорошие актеры, так что…

Восемь дней спустя, когда я уходил со стратегической встречи со своим агентом, мне позвонил Сэл. Я слышал, как рядом находилась его ассистентка.

— Чейз, — быстро начал он, — твои результаты здесь.

Я слышал, как на заднем плане яростно разговаривала женщина, возможно, по другому телефону. Она была очень оживленной.

— Ты один в своем кабинете? — спросил я.

Я услышал шарканье и звук закрывающейся двери.

— Да, — ответил он серьезно. — Могу я вскрыть их?

— Я бы предпочел…

Он оборвал меня.

— Нет времени, — срочно сказал он. — Черт, Чейз, у нас тут проблема посерьезнее. Мой ассистент, или лаборатория, облажались. Письменный отчет был отправлен сюда по почте, но еще одна копия, была также отправлена тебе домой. Сегодня Мария звонила сюда три раза, искала тебя. Думаю, нужно открыть их, пока ты не вляпался в кучу дерьма у себя дома.

— Сделай это.

Раздался звук рвущейся бумаги – затем долгая пауза. Ну давай же, старый ублюдок, – подумал я.

Вздох подтвердил то, чего я боялся, прежде чем он произнес хоть слово.

— Мэтью – он не твой сын. Мне жаль, мой мальчик.

Я не помню, сказал ли я спасибо. Не помню, как добрался до дома. Я, конечно, не заметил две шикарные машины на нашей большой подъездной дорожке, по крайней мере, пока не вышел из машины и не прошел мимо них. Одна из машин принадлежала Даку Бронсону. Другая была городской машиной. Видеть ее там было неприятно, потому что это, вероятно, означало, что родители Марии тоже были внутри.

Они были там, все собрались в гостиной. Матери Марии среди них не было. Они стояли, когда я вошел, и смотрели с опаской. Мария не сделала ни одного движения, чтобы встретить меня. Я остановился в вестибюле и воспринял все это. Затем я рассмеялся полуфальшивым и полунастоящим смехом, проходя в свое жилище.

— Вся наша жизнь – театр, — начал я своим насмешливым средневековым голосом, — В нём женщины, мужчины – все актёры..

Я оглядел комнату, затем кухню и коридор. У Чарльза были такие деньги, что ему всегда требовалась личная охрана.

— У них свои есть выходы, уходы, — продолжал я, глядя ему в глаза. — И каждый не одну играет роль.

Он закатил на меня глаза. Дак выглядел ошарашенным. Я думал, Шекспир был родом с его континента. В глазах Марии я видел только боль, поэтому я сосредоточился на ней.

— Откуда ты, кинжал, возникший в воздухе передо мною? — спросил я ее своим обычным тоном. — Ты рукояткой обращен ко мне?

Мария хорошо знала эту фразу. По ее опухшим щекам, начали катиться слезы.

— Сядь… актер! — потребовал Чарльз.

— А, — сказал я с сарказмом, — появляется смысл. Папа здесь для того, чтобы взять ситуацию под контроль? Контроль ущерба, не так ли? Будь осторожен, Чак. Я не один из твоих подчиненных или табуреток.

Он не ответил.

Порядок рассадки был не очень хорошо продуман. Чарльз понял, что сидел в моем кресле, и показал на него, затем пересек комнату и придвинул к себе изящно обитый стул – скорее, перетащил его – и поставил себя и стул между мной и двумя любовниками. Мы все просто ждали, когда он начнет.

— Вот здесь, — сказал он, указывая на конверт на журнальном столике, — постбрачный договор – точнее, пункт о поправках к вашим брачным обетам. Он сильно перегружен в твою пользу. Если ты умный, то выслушаешь, что скажут мистер Бронсон и Мария, а потом подпишешь его. Для принятия решения, тебе потребуется очень короткий срок – примерно, до моего ухода отсюда. Если ты предпочтешь не слушать доводы разума, я готов вывести Марию и моего внука за эту дверь, и моя кампания в СМИ начнется немедленно. Основные моменты: ты потерян, растерян, зол – на внезапный конец твоей работы, на внезапное откровение о Марии и мистере Бронсоне, и, конечно, о Мэтью. Что ты стал неуравновешенным, угрожал причинить боль Марии, причинял ей боль с момента последней съемки – снова начал принимать наркотики.

Он увидел обиженное выражение на моем лице.

— Я знаю, ну, думаю, что знаю, тебе это не нравится, но я буду использовать любые средства, чтобы защитить мою маленькую девочку и репутацию нашей семьи. Ты можешь получить несколько незначительных пощечин, если будешь бороться со мной в суде общественного мнения, но я гарантирую: я уничтожу тебя. Ты меня понял?

Странно, что они как-то меня опередили, было моей первой мыслью. Тем не менее, я был уверен в правде, и на моей стороне были хорошие люди. Не мешало бы выслушать этот маленький спектакль. Но как они это сделали?

— Ладно, — пожал я плечами. — Давай продолжим – что бы это ни было.

Чарльз посмотрел на свою дочь и Бронсона, махнув открытой ладонью, чтобы они начинали.

Дак начал говорить, и я тут же прервал его.

— Заткнись. Блядь. Сиди, и дай моей жене сказать мне. У тебя будет шанс – может быть.

Мария выглядела такой взволнованной, какой я ее никогда не видел, даже в день нашей свадьбы. Она продолжала нервно вертеть сомкнутыми руками. Наконец, она остановилась и посмотрела на меня.

— Чейз, — начала она, — мне очень, очень жаль, что так получилось. Этого не должно было случиться.

Я закатил глаза, и она поняла, что уже потерпела поражение. Моя жена сделала глубокий вдох и попыталась снова.

— Так, никаких клише, — сказала она. — Я облажалась. Мы с Даком начали общаться, потом дружить, а потом… ну, потом тебя не стало в городе. Помнишь ту неделю, когда тебе пришлось ехать на Остров и переснимать те две сцены? Я была дома, и Дак пригласил меня на ужин. Он сказал, что не хочет, чтобы я была совсем одна…

Она уловила, как ее отец качает головой и закатывает глаза.

— Это достаточно сложно, папочка! — увещевала она его. — Я знаю, что вела себя глупо. Просто дай мне поговорить с Чейзом.

— В любом случае, — продолжала она, совершенно выбитая из колеи. — Мы пили вино, танцевали… Боже. Я знаю, как чертовски нелепо это звучит, особенно сейчас, когда я говорю это вслух. Чейз, я люблю тебя. Это никогда не менялось. Я была пьяна. Я едва помню это. Это не твоя вина. Честно говоря, это даже не его вина, хотя он приложил к этому руку.

Это вызвало мысленный образ, и я чуть не потерял свой полуденный обед на нашем дорогом ковре. У Чарльза, при всей его браваде по поводу статуса, по крайней мере, хватило здравого смысла, как у мужчины, извиниться и вернуться с мокрым прохладным полотенцем. Я принял его.

— Ладно, пропустим весь этот бред, — сказал я с отвращением. — Он тебя здесь размножал, в нашей постели?

Мария подавила тяжелый всхлип, получив от моих слов более сильную пощечину, чем когда-либо могла дать моя рука.

— Нет, — удрученно ответила она. — Мы сняли номер в отеле, через дорогу от танцевального клуба в Санта-Монике.

— Ага, — рассмеялся я вслух. — Он не хотел упустить легкую киску, случайно попавшую в эту аварию, и не хотел дать тебе протрезветь настолько, чтобы ты струсила.

Тогда Чарльз набросился на него.

— Хватит, Чейз! Она облажалась, никто этого не отрицает!

Я поднял бровь, а он просто повернулся обратно к своей дочери.

— Это было всего один раз, Чейз. — Она говорила невнятно, теперь она сильно плакала. — Я была так взволнована, когда узнала, что мы… Я была беременна. На первом приеме, когда доктор Фелдинг сказал, что я на третьем месяце беременности, а не на втором, я растерялась. Начав подсчитывать в машине, я была опустошена. Я знала, что это было в то время, когда я была с Даком. Тебя не было четыре дня, а на пятый ты приехал так поздно, что сразу лег спать. Это было ужасно. Я надеялась и молилась, что Мэтью будет нашим, и я смогу оставить этот кошмар позади.

— Все это звучит совсем не так, — холодно сказал я. — Это звучит так, как будто ты никогда бы не рассказала мне о своей маленькой неосторожности, и ты, конечно, не призналась, когда родился Мэтью. Ты должна была знать. Я слышал, что у женщин есть нюх на такие вещи. Ты просто собиралась позволить мне, растить ребенка этого ублюдка?

На мгновение никому не нашлось, что сказать. Собравшись с мыслями, я понял, что Дак порывается что-то сказать, и, честно говоря, я едва мог смотреть на Марию, женщину, которая разбила мне сердце во многих отношениях.

— Давай, олух, — сказал я, глядя на ублюдка. — Я вижу, тебе есть что сказать.

Но Дак не был привычен ко всему этому. У него была вся наглость и высокомерие типичного шотландца. Большой, смелый и эгоистичный – таково было его обычное поведение на сцене и вне ее.

— Она слишком добра, — сказал он. — Конечно, отчасти это ее вина. В конце концов, она была немного пьяна. Но я начал работать с ней задолго до той ночи – на съемках, вне съемок – и я всегда получал свое…

Я вскочил со своего места, как ужаленный. Этот проклятый старик Уилмингтон был газелью для своего возраста, когда пытался остановить мой кулак от удара в лицо Бронсона. Из-за моего гнева и их двоих, я так и не нанес удар, но я уверен, что сделал ролик изюминкой нашей домашней системы безопасности.

Я сразу же узнал, где прячутся головорезы Чарльза. Я узнал не это, а то, что они были быстры как молния, добираясь оттуда сюда. Рука, калечащая кости, крепко сжала мое плечо. Даку досталось больше всех, так как головорез номер два повалил его на стул, а затем, чтобы он успокоился, отхлестал его по лицу.

Бронсон выглядел потрясенным. Его взгляд переместился с головореза на Марию, на Чарльза, а затем на меня.

— Чейз! — эмоционально сказал он, а затем начал плакать. — Прости меня! Я никогда не хотел ничего из этого дерьма!

— Это! — он указал на Чарльза. — Или ребенок – ничего из этого. Ладно, я думал своей маленькой головой – я никогда не думал о последствиях. Мне очень жаль! Но Чейз, послушай, старик, я хочу все исправить.

— И как? — спросил я, забавляясь.

— Я заплачу! — завопил он. — На кону все наши гребаные жизни. Ты знаешь, что скандал делает со знаменитостями. Я буду платить алименты, пока Мэтью не исполнится восемнадцать. Буду платить за все, что, по твоему мнению, ему нужно, но за что ты не хочешь платить. Черт, я даже оплачу колледж. Просто забери ее обратно, чувак. Я знаю, что прошу многого, воспитывать чужого ребенка, но ты знаешь, что уже любишь этого малыша. Ты уже привязался. Он никогда не узнает, кто я, если вы двое не решите ему рассказать. Я даже не буду с ним разговаривать. В его глазах, ты будешь его отцом. Все остальное, что вы оба захотите, тоже. Если мы испортим наши образы, то наши карьеры вылетят в трубу. Не знаю, как вам двоим, но мне нравится – нет, мне нужен – такой образ жизни и деньги.

Он был жалок.

Чарльз так сильно поддерживал его, за то время, что прошло до моего приезда, а тут этот большой неудачник уже сломался. Я посмотрел на Марию, приподняв бровь. Она мгновенно поняла, что я хотел сказать невербально.

Я позволил Бронсону расслабиться и посмотрел прямо на свою жену.

— Знаешь, — сказал я, а затем начал заново, — знаешь, все это… это не вернет мою любовь к тебе, верно? Надеюсь, ты уже объяснила это "папочке". Ты предлагаешь, чтобы мы растили этого ребенка в доме без любви и ласки, просто чтобы сохранить лицо? Ты это понимаешь, да?

К моему удивлению, Мария утвердительно кивнула.

— Понимаю, — грустно и тихо ответила она. — Это только до тех пор, пока мы не утвердимся в своей карьере. Послушай, Чейз, развод в Голливуде – это как посыпка в мороженом – она всегда там, и люди ее ждут. Тебе нужна новая работа. Мне она тоже нужна, но не сейчас, когда Мэтью еще младенец.

— Я не жду от тебя ничего наедине, только на публике – спектакль всей жизни, если хочешь. Это все в папином постконтракте. Ты можешь незаметно встречаться с кем хочешь, и я тоже могу, ну, знаешь, для сексуальной разрядки. Я не буду против тебя. Дома я буду относиться к тебе точно так же, как и всегда. Кстати, это не будет актерством. Я люблю тебя и раскаиваюсь, что испортила нам жизнь – и то, и другое. Я не буду зацикливаться на этом или питать ложные надежды, но какая-то часть меня всегда будет фантазировать о том дне, когда вместо того, чтобы вручить мне документы о разводе, ты скажешь мне, что прощаешь меня.

Хуже всего в этом фарсе было то, что Мария выглядела искренней. Очень жаль, – подумал я. Я понял, что когда-нибудь, возможно, даже прощу ее, но никогда не останусь с ней. Я взял конверт и стал просматривать документы внутри. Если бы Мария пошла с мужчиной – любым мужчиной – на секс, не поставив меня в известность, я мог бы начать бракоразводный процесс. Если ее поймают папарацци или ее неосмотрительность станет достоянием общественности, то же самое. В любом случае, финансовые дела складывались в мою пользу.

Я посмотрел на Марию, потом на Чарльза.

— Почему так много разделов о ее неверности? — спросил я, забавляясь. — Почему бы не написать что-нибудь юридическое о том, чтобы она держала ноги закрытыми?

Это возмутило Чарльза, но он был в деловом режиме.

— Именно об этом и говорят все эти пункты, — решительно ответил он. — То же самое для тебя. Помиритесь ли вы с ней когда-нибудь, меня не волнует. Мне наплевать, и, надеюсь, тебе тоже. Речь идет о репутации – в основном моей, но и твоей тоже. Это также шанс. Шанс разобраться с последствиями ее поступков. Шанс научиться правильно воспитывать ребенка, и поверьте мне, если кто-то из вас облажается, я вмешаюсь с некоторыми одолжениями от одного из моих друзей-судей, и я заберу Мэтью. В противном случае, ребенку исполнится двенадцать лет, и вы оба можете идти каждый своей дорогой. В любом случае, этот парень, — он указал на Дака, — заплатит за Мэтью. Он уже знает, что случится, если он пропустит хотя бы один месяц.

— Мария, — неожиданно сказал я, — как тебе удалось все это организовать? Это точно не было сделано за несколько часов после получения результатов анализов.

— Я могла видеть, Чейз. — Она произнесла это с окончательностью. — Ты подозревал даже в тот последний день на острове. Каждый день после этого, ты просто отдалялся от меня. Боже, я буквально чувствовала, как любовь тает в тебе.

У меня не было времени на размышления. Мне не о чем было думать. Я продолжал думать о тех шагах, которые я уже сделал, и о том, какие из них Чарльз упредил.

У меня не было особого выбора. Если я собирался предпринять контрнаступление – а я собирался – то это должно было быть новое сражение. Это я уже проиграл.

История Марии:

После того, как наша встреча закончилась, я пошла и провела остаток дня со своим сыном. Это было необходимо мне самой, но я также не могла вынести встречи с мужем. Чейз был невероятным человеком – единственным мужчиной, с которым я могла представить себя в долгосрочной перспективе – и я разрушила то, что у нас было.

И наоборот, я знала, что должна довести дело до конца, ради Мэтью. У меня не было фантазий о примирении с Чейзом. Никаких дурацких планов, как его ошеломить, но я ни в коем случае не собиралась унижаться.

У меня не было никаких непродуманных идей. Я не была глупой. Я выросла в высшем обществе, среди самых умных людей Америки. Папа владел двадцатью семью фабриками между западным Огайо и восточной Пенсильванией. Он владел семью высотными зданиями на Манхэттене. Он владел недвижимостью или кирпичными зданиями почти в каждой стране, на обоих американских континентах.

У него также было много людей. Как только я заподозрила, что Чейз может что-то узнать, я позвонила отцу. В течение нескольких часов, у него была целая команда людей, конечно же, преданных ему, которые работали над решением проблемы. Скорее всего, это были его доверенные юридическая и PR-команды. К концу того дня, после десятков текстовых сообщений, отправленных туда и обратно, он помог мне выбраться из потенциально катастрофической ситуации. Контроль ущерба в лучшем виде, и, конечно, то, чего я ожидала от своего отца. В конце концов, он это заслужил. Он построил империю для своей семьи. Я всегда рассчитывала на папу, с самого раннего возраста, как только могла себя вспомнить.

Еще в студенческие годы я поняла, что большинство богатых засранцев были слишком снобами – точнее, претенциозными и до смешного самовлюбленными. Когда Чейз Берроуз нанес неожиданный визит на наш первый курс по кино в Калифорнийском университете, я была вне себя от волнения и вожделения. После занятий он остался и раздал несколько автографов. Когда его глаза встретились с моими, он, казалось, тоже был сражен наповал. Я чуть не упала в обморок, когда он пригласил меня на кофе.

Для нас, это было началом. То, что Чейз был старше меня всего на три года, стало для меня сюрпризом и плюсом. Роман был горячим и тяжелым, и я была на звездном небе.

Мой отец – не очень. Как он планировал все остальное, у отца тоже был план и для меня и моей жизни. Он не рассчитывал на то, что я буду такой несговорчивой. Возможно, именно моя ДНК способствовала моему упрямству в том, чтобы жить так, как я хочу. Именно я направляла брачный поезд, делая тонкие намеки на каждом шагу. Это я слишком драматизировала свой интерес к сценарию "Острова отчаяния" и то, как сильно я хотела бы участвовать в подобном шоу. Ребенок был идеей Чейза, и я неохотно согласилась.

Как бы я ни любила Чейза и хотела всеми фибрами своего существа состариться с ним и родить ему еще детей в будущем, я должна была признать, что во мне есть недостаток характера. Я любила внимание – простое и понятное – как от мужчин, так и от женщин. Я процветала на нем. Что касается женщин, то меня всегда выводила из себя зависть. Вот почему я всегда старалась нарядиться лучше всех остальных женщин на вечеринке. Для мужчин, это было больше связано с сексуальным вниманием. Напряженный, густой воздух, когда я стою в группе и разговариваю, зная, что симпатичный парень фантазирует в мельчайших подробностях о том, что бы он сделал со мной в этот момент, если бы мы были одни. И, конечно же, случайное мягкое, быстрое касание руки или кисти какого-нибудь парня, а затем я пытаюсь понять, было ли это намеренно или нет.

Различия между моим недостатком и моей любовью были явными. Когда Дак впервые набросился на меня, я отмахнулась от него с легкостью, которая стала привычной для меня с тех пор, как у меня выросла грудь. Но он продолжал, и это, само по себе, разжигало мое желание. В какой-то момент, танец превратился в сексуальное напряжение – в зуд, который мне отчаянно хотелось почесать.

В конце концов, я позволила ему соблазнить себя и использовала его, чтобы утолить свою острую потребность.

Итак, оставался вопрос: смогу ли я когда-нибудь стать хорошей и верной женой Чейзу или кому-то еще?

Это был большой вопрос, но без ответа – вопрос, на который я не могла ответить с полной уверенностью. Значит, я должна была сыграть ту комбинацию, которая мне выпала. Нет, комбинацию, которую я выбрала сама. Я сделала это.

Теперь я была полна решимости быть хорошей мамой для своего сына и хорошей женой для своего мужа до тех пор, пока он будет жить со мной. Я не ожидала, что это будет очень долго, но надеялась, что боль утихнет, и мы все будем в лучшем положении, когда он, наконец, решит закончить с этим. Если бы он изображал жертву после того, что мы предложили, или не мог заставить себя больше заниматься со мной сексом, то я, вероятно, время от времени, устраивала бы свидания с Даком. Черт, да у меня, наверное, было бы еще несколько свиданий с горячими актерами, которых я теперь знала.

Чейз:

Я подписал бумаги под давлением – не из-за головорезов Чарльза, а из-за своей нерешительности.

Возможность "переиграть" или поставить Чарльза на место, а также наказать Марию и Дака – это было бы для меня тройным успехом. Я задал несколько вопросов о привлечении нянь, когда мы оба работали, и о других неясных формулировках. Уверен, что я тоже многое упустил. Чарльз казался весьма гордым собой. Он не сделал никакого жеста доброй воли, когда взял подписанные бумаги и встал, чтобы уйти, бросив мою неподписанную копию на стол. Он просто поцеловал Марию в щеку и тихо сказал ей, чтобы она не облажалась. Его охрана последовала за ним и закрыла дверь.

Теперь, оставшись одни, Мария и Дак молчали, наконец, повернувшись, чтобы посмотреть на меня.

— Принеси мне пива, — приказал я Марии. — А ты, гребаный орех, почему ты все еще в моем доме?

Дак поднялся и попытался обнять ее, на что Мария ответила отказом, отвернувшись. Бронсон ушел, не сказав больше ни слова.

Мария вернулась, приведя в порядок свое печальное лицо, и протянула мне мой напиток. Она выглядела так, словно хотела сказать что-то еще, но подумала об этом и отвернулась.

— Мария, — мягко сказал я, когда она повернулась обратно. — Между нами все кончено, просто чтобы ты знала. Я уже встречался с адвокатом по разводам, так что все уже готово. Очевидно, что "папочка" заставил это отложить, но не думай, что его глупые маневры сделают меня самодовольным рогоносцем.

— Ты не можешь, — сказала она таким же мягким тоном, — это в… папа сказал…

— На данный момент, это отложено, — поправил я ее. — Не пытайся заставить меня сблизиться с этим твоим ублюдком. Я не буду смотреть за ним – не буду нянчиться с ним, пока ты трахаешься с другими парнями. Я сделаю все возможное, чтобы относиться к нему прилично, как к ребенку… как к человеку. Иначе мы с тобой, в лучшем случае, соседи по комнате. Если я смогу найти способ трахнуть вас всех, я это сделаю. Убедись, что папа тоже это знает. Ты получишь мое расписание заранее. Согласно контракту, нас будут видеть вместе на публике два раза в месяц, в зависимости от расписания съемок.

Она мудро держала язык за зубами. Эта эгоистичная сука не была идиоткой. Она и ее отец выиграли этот раунд и выиграли немного времени. Я уехал вскоре после этого, позвонил Сэлу и встретился с ним в маленьком баре рядом со студией, куда знаменитости ходят, когда не хотят, чтобы вокруг шныряли другие.

— Мужик, это пиздец. — Он сказал это с состраданием. — Мне жаль, Чейз. Какие у тебя мысли по поводу следующего шага?

— Я не думал, — ответил я немного рассеянно, — только реагировал. Мне нужно впитать все это в течение дня или около того. Я даже не уверен, что могу что-то сделать. У Чарльза полно ресурсов.

— Чушь! — воскликнул он, его тон стал более оживленным. — Ты не сдашься, слышишь меня? Нам нужно начать разрабатывать план возмездия. Мне нужен Чейз Барроуз в лучшем виде, для нового проекта. Мы начнем с Бронсона. Любому мужчине с красной кровью, от этого станет легче. Расскажи своему адвокату о том, что произошло – что тебя принуждали. Спроси и о других сценариях. Поучись у него, для своей новой роли. Узнай, не считает ли он, что тебе следует на время приставить к Марии частного детектива. Начни составлять список ее привычек, например, как она проводит время вне дома. Посмотри, сможешь ли ты установить программу слежения на ее телефон.

— Хорошо, хорошо, Сэл! — рассмеялся я в ответ. — Я понял. Играй жестко – и я буду играть. Постконтракт, на самом деле, очень справедлив по отношению ко мне. Уилмингтон ненавидит меня, но это было похоже на то, что он пытается преподать урок своей дочери.

Мы сидели молча, потягивая напитки. Я знал, о чем думает Сэл. Более того, я знал, о чем конкретно он думает – о своем бумажнике. Он рассчитывал на очередное хитовое шоу. По какой-то причине он также решил, что я – ключ к успеху. Меньше всего ему хотелось, чтобы ему пришлось искать нового исполнителя главной роли. И все же я задавался вопросом, не было ли у него в прошлом душевной боли, которая помогла ему в этой ужасной ситуации. Сэл был другом и хорошим парнем, которого в этом городе можно иметь на своей стороне.

Мой визит к адвокату на следующий день прошел не так, как я планировал – или правильнее сказать, как я хотел, чтобы он прошел. Он прочитал постконтракт и отложил его, качая головой.

— Он предусмотрел все, это точно, — сказал он с восхищением. — Вот почему он Чарльз, мать его, Уилмингтон.

— Итак, что вы посоветуете? — спросил я, не уверенный, что хочу знать. — Какой наш следующий шаг?

— Следующий шаг? — ошеломленно ответил он. — Ничего – во всяком случае, о чем я могу подумать. Он поставил себя в выигрышное положение, поставив вас в выгодное положение. Все, что вам нужно делать, это работать, веселиться, трахаться, перепихиваться – незаметно – и, когда вы закончите делать все и вся, что захотите, отправлятесь домой. Здесь нет пункта о нарушении свадебных клятв. Нет пункта о том, чтобы обращаться с ней как с дерьмом – то есть, в рамках закона. С другой стороны, если она облажается, вы получите все – все, что было в вашем браке. Я сомневаюсь, что она будет голодать с такой семьей.

— Вы хотите сказать, что я должен просто сидеть сложа руки и принимать это? — недоверчиво спросил я.

Моя вспыльчивость нарастала с каждой секундой.

— Я вовсе не это имею в виду, — ответил он. — Я говорю, что он полностью переиграл свои карты. Мистер Уилмингтон не из тех людей, которые делают это по ошибке. Он втянул вас в брак. В доме с кем-то, кого вы, вероятно, в данный момент хотите задушить. По сути, он заставляет и вас, и Марию сосуществовать – возможно, созревать – на том уровне мучений, который вы оба выберете. Все ограничения лежат на ней. Она не может взять ребенка или деньги, и убежать. Она не может попасться на глаза публике в каком-либо скандале, сексуальном или нет. Если она хочет переспать, она даже должна предупредить вас заранее, иначе она рискует потерять своего сына.

— Вы здесь даже не главный герой, Чейз, — сказал он, наклонившись вперед.

— Что? — спросил я, мой голос дрогнул.

— Вы – реквизит, инструмент, — продолжал он, его лицо показывало, как он наслаждался мастерством Чарльза.

— Он использует вас, чтобы заставить ее увидеть свои плохие поступки. Когда моей матери было семнадцать лет, она и парень, которого она любила, решили отдохнуть друг от друга на лето. Она напилась на вечеринке и занялась сексом с каким-то сладкоречивым парнем, и этот парень оказался моим отцом. Когда выяснилось, что она беременна, родители заставили ее выйти замуж за моего отца. Они были несовместимы. У них не было общих целей, к тому же моя мать была убита горем из-за того, что она сделала с тем другим парнем, которого любила, а он любил ее. Но у моих родителей все получилось. Десятки и десятки ужасных примеров, когда у них почти ничего не получалось. Им осталось всего два года до сороковой годовщины. Они упорно трудились и добились своего. Я не говорю, что вы должны, просто это возможно.

Мне нужно было подумать об этом. Я не хотел, чтобы все так получилось. Мне хотелось убить их всех, но нужно было привести голову в порядок. Если бы Мария действительно была в невыгодном положении, то она бы быстро об этом узнала и побежала бы к папе с жалобой. Но это было не совсем так, понял я. Папа уже установил для нее закон.

В конце концов я решил, что совет Сэла был лучшим. Сначала мне нужно поквитаться с придурком Бронсоном. Мне нужно было вернуть свою мужскую репутацию, разобравшись с Даком, а потом, возможно, трахнуть его. Чарльз пригрозил ему насчет алиментов. Зная Чарльза, он, вероятно, будет финансировать Бронсона, если тот окажется безработным актером или еще хуже. И он бы так и сделал, если бы мне было что сказать по этому поводу.

Тот первый месяц на домашнем фронте был напряженным. Ледяной оттенок охватил некогда счастливый брак. Мария старалась, но я был уверен, что она просто отрабатывает свои актерские навыки. Если она просила меня сделать что-то, что я не собирался делать – я кричал на нее. Если она просила меня сделать что-то, что когда-то было само собой разумеющимся в нашем браке, не спрашивая – я кричал на нее. Она становилась очень раздраженной, а я – несчастным.

В результате, я проводил большую часть времени в местной пивной.

Это поставило меня в положение, когда я оказался в окружении очень привлекательных женщин из Южной Калифорнии, которые явно хотели оторваться со знаменитостью, чтобы описать это в своих дневниках. Три раза, когда я воспользовался этим, я был уже довольно пьян, и секс не был запоминающимся. Будучи осторожным, я встречался с ними в отеле в нескольких кварталах отсюда. После первого раза, я действительно чувствовал себя виноватым. Возможно, это была моя совесть, которая говорила мне не вести себя как Мария.

После первого месяца, я стал больше времени проводить дома. Мария была добра, но в то же время обходила меня стороной в те дни, когда я был особенно зол. Это было похоже на то, как будто мы оба разучивали и отрабатывали новый танец. Мэтью требовалось много внимания со стороны матери, и эти многочисленные перерывы не давали нам с Марией даже толком поговорить.

В конце второго месяца, я получил звонок от Сэла и сразу же отправился в студию. В тот вечер я сидел в гостиной и читал пилотный проект. Мария бесстрастно спросила, что я читаю. Она знала, что это сценарий. Я отложил буклет и посмотрел на нее.

— Моя новая роль, — сказал я ей.

— У Сэла есть для меня новая роль. Это главная роль в новой телевизионной драме, и больше никого в этом миксе нет.

Мария оживилась и задала еще несколько вопросов о роли. Наконец, она захотела узнать, когда начнутся съемки и где.

— Городские сцены, — сказал я, — снимаются в Атланте. Если все пойдет хорошо, я уеду через три-четыре недели. К тому времени мы позаботимся о том, чтобы у нас была надежная няня. Это даст тебе… немного времени, чтобы найти… ну, знаешь, какое-то облегчение.

Марии потребовалась минута, чтобы понять, что я имею в виду. Когда она, наконец, поняла, она слетела со стула и рыдая, побежала в свою комнату.

Конечно же, отец Марии позвонил мне на следующий день, чтобы пожурить меня.

— Чейз, — перешел он сразу к делу, когда я ответил, — я был очень добр в своем предложении – гораздо больше, чем хотел. Перестань обращаться с моей дочерью, как с дерьмом. Я говорю тебе только один раз. В следующий раз, тебя познакомят с несколькими новыми парнями из моей службы безопасности. Они помогут тебе "понять".

— Отъебись, Чарльз, — прошипел я в трубку. — Я согласился с твоей дерьмовой схемой. Это не значит, что мне должно нравиться это – или она.

— Именно в этом ты ошибаешься, — категорично заявил он. — Не испытывай меня, молодой человек.

Я услышал, как клацнул телефон, отключая звонок. У старого ублюдка все еще был дисковый телефон, я полагаю.

Первые несколько платежей Дака были сделаны – на мое имя, не меньше. Через Сэла я узнал, что ему предложили небольшую роль в новом реалити-шоу, но он почему-то не попал в число участников. Это означало "Сэл позаботился об этом".

На домашнем фронте я не извинился перед Марией, но постарался относиться к ней лучше. Это оказалось очень трудным для меня, учитывая, что она постоянно пыталась завязать разговор и часто спрашивала, когда я собираюсь… перестать злиться на нее, перестать отгораживаться от нее и спать отдельно. В последний вечер перед моим отъездом в Атланту, Мария зашла в свободную комнату, где я разбирал свою одежду и заканчивал собирать вещи. Я поднял на нее глаза и увидел, что обнаженная красавица висит на дверной раме, как на медном шесте.

Если бы я собирался обходиться без этого, я бы сразу сказал ей, чтобы она отвалила. Как бы то ни было, перепихнуться в Атланте было главным приоритетом. Я немного ехидно посмеялся над ее попыткой соблазнения, и ее улыбка превратилась в хмурый взгляд.

Я лишь кивнул в сторону кровати, направляя ее взглядом. Какой бы отчаявшейся она ни была, невербального намека ей было достаточно.

Она легла на спину и раздвинула свои безупречные ноги, пока я двигал чемоданы. На мгновение я посмотрел на нее сверху вниз. Мария выжидающе смотрела, и я подал сигнал, чтобы она встала на четвереньки. Она выглядела разочарованной, но, черт возьми, я не хотел, чтобы она видела мое незаинтересованное лицо. Я трахал ее с большой силой, пот заливал мне лоб. Мария приняла его без протеста, надо отдать ей должное. Как только я кончил в нее, я пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Когда я вышел, Марии уже не было. Наверное, у нее были мысли о том, что после этого мы можем по-обниматься.

Утром я быстро съел рогалик и апельсиновый сок, прежде чем отправиться на работу. Мария так и не спустилась вниз. Пока я ждал посадки на свой рейс, я получил от нее сообщение. Даже не мог попрощаться?

Я ответил, что не хотел ее будить. Мы оба знали, что это полная чушь. Мой первый день прошел впустую, так как съемочная группа не успела подобрать лучшие ракурсы для съемки здания, которое должно было стать моей адвокатской конторой. Конец дня с лихвой компенсировал это, когда Сэл представил меня моему помощнику.

— Чейз Барроуз, — сказал Сэл, представляясь, — это Джас, произносится как "джаз". Джас, Чейз Барроуз.

Дерьмовая ухмылка на ее лице и на его, подсказала мне, что она, возможно, уже знает, что именно входит в эту работу. Джас была изысканной женщиной – стильной в одежде и облике, но излучающей внешнюю сексуальность. Я не поклонник гигантских грудей, а ее грудь была большой, но, по крайней мере, она была пропорциональна ее почти шестифутовой фигуре. Ее брюнетистые волосы были длиной до плеч и блестели, как новая копейка, подчеркивая ее темно-карие глаза.

К четвертому дню у нас были отлажены реальные декорации, и мы сняли вступление к шоу – я за рулем Porsche Carrera в центре города, еду по городской улице, в дорогом костюме и с портфелем – оружием любого хорошего адвоката. По вечерам, мы с Джас ходили ужинать с другими членами актерского состава и съемочной группы. Но в тот вечер, были только мы с Джас. Когда я спросил, не хочет ли она после ужина пойти в клуб, она шокировала меня.

— Может, мы просто пойдем в твой номер? — спросила она с милой улыбкой и наклоном головы.

Она получила приказ, и, несомненно, от самого Сэла.

Когда мы вошли в лифт в нашем отеле, с нами в кабину зашли двое крупных мужчин. Мне с самого начала не понравился их вид. Они ничего не говорили, пока мы с Джас не вышли на моем этаже. Комната Джас была на два этажа выше моей.

— Мистер Барроуз, — сказал один из крупных мужчин, — мистер Уилмингтон хотел бы поговорить с вами, сэр.

Просьба не была сформулирована как вопрос. Джас выглядела обеспокоенной, но я знал, о чем идет речь, и был в ярости. Я должен был хотя бы учесть, что Атланта находится в родном штате Чарльза.

— Джас, — сказал я, повернувшись к ней, — иди в свою комнату и я позвоню тебе через некоторое время.

Она кивнула, все еще беспокоясь о моей безопасности. Я поцеловал ее в щеку и направился обратно вниз на лифте. Я думал о том, чтобы попытаться настучать на этих двух головорезов, но я просто хотел, чтобы все закончилось, и я мог вернуться к Джас.

— Лучше бы это было хорошо, — сказал я, обращаясь к ним.

Они не дрогнули, продолжая смотреть на дверь лифта. Я последовал за ними в зал, но они остановили меня и усадили нас за стойку в задней части бара. Первый головорез достал свой телефон и постучал по экрану, затем положил устройство на стол передо мной. На экране появилось лицо Чарльза. Его тон был тихим, но прямым.

— Добрый вечер, Чейз, — начал он, не дожидаясь ответа. — Уверен, ты знаешь, зачем мы затеяли эту небольшую беседу.

— Понятия не имею, — отрезал я. — Но твое время не могло быть хуже.

— Я уверен, — прочистил он горло. — Чейз, нужно ли мне напоминать тебе, может быть, попросить одного из моих помощников перечитать соглашение, которое мы подписали?

— Я так не думаю, — прорычал я. — Ты намекаешь, что я каким-то образом нарушил его?

— Нет, — сказал он, наклоняясь ближе к камере. — Но ты собирался это сделать.

— Понятно, — передразнил я, — похоже, я собирался сделать одну из тех вещей, которые были четко прописаны в нашем соглашении. Почему твои гребаные клоуны преследуют меня, Чарльз?

— Язык, — выругался он. — Ты собирался нарушить пункт. В соглашении прямо сказано "незаметно".

— Я был осторожен, придурок.

Теперь я был в ярости и не мог сдержать свою горечь. Я набросился на него за то, что он следил за мной, и сказал ему, что он может засунуть свой постконтракт в свою позолоченную задницу. Чарльз, казалось, ничуть не пострадал, стоически глядя, как я выдыхаю воздух.

— Незаметно, — ответил он, когда я выдохся, — значит незаметно, Чейз. Если мои парни чувствуют, что другие могут увидеть и сделать выводы – ты знаешь папарацци – они дают мне знать. Пойми меня, парень, твоя незаметность – на мое усмотрение. Мне также не нравится твоя помощница. Я навел о ней справки. Скажи своему боссу, чтобы он нашел тебе новую, или я сам с ним поговорю. Я считал тебя более умным человеком, который знает свои ограничения, когда дело касается меня.

— А ты начинаешь меня бесить, Чаррр-элс, — решительно ответил я. — Иди проверь свою шлюху-дочь и прекрати пытаться управлять моей жизнью. Я сказал тебе, в тот день в моей гостиной, что все будет не так, как ты хочешь. Я – Чейз, мать его, Берроуз, и у меня достаточно сил, чтобы удержать тебя. Я подписал твой договор, думая, что ты будешь вести себя честно. Теперь я вижу, что тебе просто нравится манипулировать людьми.

— Хочешь выучить несколько тяжелых уроков, Чарльз? Думаешь, ты выиграл эту игру? Ты даже не знаешь правил, но я с радостью научу тебя им.

Я почувствовал, как что-то вдавилось мне в грудь, под руку, и все вокруг потемнело. В какой-то момент я внезапно очнулся, барахтаясь в бассейне отеля, расположенном рядом с комнатой отдыха, в одной одежде. Я пытался кричать о помощи, но звуки не появлялись. Один из охранников Чарльза подтащил меня к бортику, а затем вытащил из бассейна. Меня на руках донесли до входа в отель, а затем занесли в служебный лифт. Я начал приходить в себя, когда мы поднялись на мой этаж. Тогда я начал бороться. Второй головорез обнял меня сзади, а первый использовал ключ-карту на двери моего номера. Меня швырнули на пол, когда они вошли и быстро закрыли за нами дверь.

Опасаясь за свою жизнь, я стоял, готовый к смертельной схватке. Мой первый слабый удар был легко отклонен, а ответный пришелся в левую почку. Я тут же упал. Затем я почувствовал быстрый и сильный удар ногой в правую. Я покатился по земле в агонии и получил удар по яйцам, как глазурь на торте.

— Мистер Уилмингтон хотел, чтобы ты знал, — сказал мне один из них, — это его игра и его правила. Не покидай свою комнату до утра.

Один из них бросил ключ-карту на мое распростертое тело, и они ушли. В конце концов, я дополз до ванной и залез в душ.

Посмотрев в зеркало, я понял, что за избиение я получил – такое, от которого не осталось абсолютно никаких следов. Я так и не понял, использовали ли они вначале электрошокер или контактный шокер. На коже в районе подмышки не было никаких отверстий, так что, скорее всего, это было последнее.

На следующее утро, у меня сильно болела поясница. Я осторожно спустился на завтрак в частный буфет студии. Не увидев Джас, я написал ей сообщение, но ответа не получил. Я начал всерьез беспокоиться о том, на что способен Чарльз, помимо того, что, конечно же, трахает меня. Тем не менее, Джас могла просто разозлиться, что я не позвонил ей, как обещал. Один из администраторов подошел ко мне, пока я ел, и сказал, чтобы я зашел к Сэлу в трейлер, прежде чем идти на съемки.

Когда Сэл увидел, что я вхожу в дверь, он попросил двух своих помощников уйти. Когда все ушли, кроме нас двоих, он предложил мне кофе и усадил меня за стол. Я сделал это с большим дискомфортом.

— Господи, Чейз, — спросил он, качая головой. — Что случилось с тобой прошлой ночью?

Я потратил несколько минут, чтобы рассказать ему, что именно произошло.

— Послушай меня, — приказал он. — С Джас покончено. Мне пришлось отпустить ее сегодня рано утром. Я…

— Какого черта, Сэл? — заикаясь, перебил я его. — Зачем ты это сделал?

По выражению его лица я понял, что не хочу знать ответ.

— Этот Уилмингтон, — продолжал он, — он так глубоко засел в твоей заднице, что тебе понадобится колоноскопия, чтобы его вытащить. Сегодня в шесть утра я разговаривал по телефону с губернатором… гребаным губернатором великого штата Джорджия. Он сообщил мне, что до его сведения дошло, что многие наши разрешения не в порядке, и что он пошлет несколько человек на все объекты. Я уже собирался защищать наш процесс, когда он перевел дух и сказал: "Если вы уберете помощницу Чейза Барроуза, не наймете другую и будете держать его на коротком поводке, я думаю, что смогу смотреть на это сквозь пальцы".

— Гребаный Уилмингтон играет с этим парнем в гольф два-три раза в месяц. Они вплетены друг другу в спортивные лямки. Как там говорится – стежок по временной шкале? Вот так.

— На английском, Сэл, — повысил я голос, — я не знаю, о чем ты, блядь, говоришь!

— Этот парень, — ответил он теперь с разочарованием, проступающим из его черт лица, — он хочет кусок твоей задницы – сильно! У него на тонну больше кончи, чем у кого-либо из моих знакомых. Связи в этом штате, в Вашингтоне тоже. У него губернатор в кармане.

— Вот что сейчас происходит, Чейз, — продолжил он. — И не расстраивайся. Я нанимаю тебе команду охраны на деньги, сэкономленные на новой Джас. Ты мой самый большой актив в этом проекте, так что это оправдано. Я не хочу видеть тебя на стриме или в социальных сетях в компании женщины. Понимаешь? Мне придется тебя отпустить, и это будет означать нарушение контракта. Ты должен делать свою работу, забыть о своей личной жизни – об этом ублюдке – и о Марии тоже. Залечь на дно хотя бы на несколько месяцев и вложить все силы в это шоу. Ты мне нужен. От этого многое зависит. И что бы ты ни делал, не зли Уилмингтона.

После десятичасового рабочего дня и прогона значительной части пилотного проекта, я был измотан. Я одолжил немного обезболивающего, а перед самым возвращением в отель, одолжил еще. После ужина со съемочной группой, я отправился в свой номер. Я решил связаться с Марией, понимая, что мне нужно хотя бы оставаться на связи, по крайней мере, для того, чтобы опередить ее отца.

— Привет, Чейз, — весело сказала она, — рада слышать твой голос. Как продвигается шоу?

Забавно, но она не спросила, как у меня дела. Я проигнорировал ее глупый вопрос.

— О, у меня все отлично, спасибо, что спросила, — отшутился я. — Прошлой ночью меня пытали, а потом избили подопечные твоего отца прямо здесь, в нашем отеле. Так что у меня все просто замечательно.

На другом конце повисло томительное молчание, а затем:

— Мне жаль, что так получилось, Чейз, — печально сказала она. — Я говорила с папой сегодня утром, и он мне все рассказал. Я слышала, что ты ему сказал, потому что он записал ваш разговор. К твоему сведению, я просила и умоляла его не делать этого снова, хотя я была возмущена тем, что ты сказал обо мне. Он обещал мне, что принял меры со студией, чтобы этого больше не случилось.

Гребаная семейка, – подумал я. Черт, я собирался отомстить им, так или иначе. Возможно, я даже буду готов умереть, чтобы сделать это.

— Понятно, — сурово сказал я. — Итак, у тебя уже были неприятности? Дай угадаю, папочка, наверное, смотрит в другую сторону. Ты трахалась с Даком в мое отсутствие, или это кто-то другой?

— Нет, Чейз, — сказала Мария почти шепотом. — Я усвоила урок. Я хочу тебя, и только тебя. Конечно, это звучит как сценарий дешевого любовного романа, но я буду напоминать тебе об этом столько, сколько потребуется. Я знаю, что ты все еще злишься, и я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что, скорее всего, ты будешь таким до тех пор, пока не пройдешь через это или не расквитаешься. Я собираюсь помочь тебе, по крайней мере сегодня, начать это делать. Я подожду, пока ты вернешься домой, и тогда ты сможешь вбить меня в матрас, как ты это сделал в ночь перед отъездом. Я приму любое наказание, какое ты захочешь, но, пожалуйста, перестань играть с папой в игры. Мы оба знаем, что ты ему совсем не нравишься, и если ты дашь ему повод, я… ну, я не знаю, что бы я делала без тебя.

Боже, она была в бреду, помимо всего прочего. Тем не менее, ее загадочное предупреждение об отце, вероятно, попало в точку. Я сказал ей, что буду поддерживать с ней короткую связь, если переживу гнев ее отца. Я знал, что она была расстроена тем, что ее впечатляющая речь нисколько не смягчила меня, но меня это уже перестало волновать.

Через полчаса, в дверь моего номера постучали. Я посмотрел в глазок, и там стояла привлекательная, стройная женщина. Она была одета со вкусом, но с намеком на распущенность. Я спросил через дверь, что ей нужно.

— Меня прислала ваша жена, — сказала она, похоже, смущенная моей реакцией.

— Прислала вас за чем? — спросил я. — Я только что говорил с ней, и она не упоминала, что кто-то придет в мой номер. Что вам нужно?

— Есть желание? — Она смотрела в один конец коридора и в другой, как будто искала кого-то, или, может быть, кого-то, кто был вне поля моего зрения. — Я пришла по ее просьбе, чтобы… немного развлечься? — последнее слово было сформировано как вопрос.

— Я вам не верю, — непреклонно заявил я. — Я сегодня работаю. Уходите и забирайте с собой головорезов Чарльза.

Она была озадачена и стояла еще целую минуту, пытаясь понять, стоит ли ей уходить. Наконец, она повернулась к лифту, и на этом все закончилось.

Через сорок минут, Мария написала сообщение: "Почему ты ее отослал?".

Я сразу же позвонил ей.

— О чем ты говоришь, Мария? — кисло спросил я. — Как ты об этом узнала?

— Потому что, — вздохнула она, — я послала ее. Я уже говорила тебе, ну, вроде как, раньше. Она – дорогой эскорт. Я знаю, что папа испортил твое веселье прошлой ночью. Я сказала тебе, что собираюсь начать заглаживать свою вину.

— Во-первых, — проворчал я, — я не верю ни тебе, ни твоему отцу. Она нервно смотрела налево и направо, ожидая, пока я открою дверь. Я уверен, что это была уловка, чтобы головорезы твоего отца могли еще раз выстрелить в меня.

— Нет, — грустно ответила она, — никого, кроме нее, не было. Папа не знает, что я ее наняла.

— Чушь собачья, — полузадушенно прокричал я, — во-вторых, мне не нужна жалость ни от тебя, ни от кого другого. Ты забыла, кто я? В любой точке Америки я могу просто подойти к женщине, показать свою улыбку на миллион долларов и просто спросить. Ты, ведь, помнишь, за кого ты вышла замуж?

— Да, я помню, — сказала она еще тише, чем прежде. — Мне жаль, что все так хреново. Когда ты вернешься домой?

— Наверное, еще от недели до десяти дней, — сказал я ей. — Сделай мне одолжение, перенеси мои вещи в свободную спальню внизу. И убедись, что две другие комнаты для гостей наверху чистые и готовы к использованию.

— Зачем? — спросила она.

— Не твое дело, — резко ответил я. — Просто делай то, что я прошу. Скоро ты все увидишь.

На следующий день, я навестил трейлер Сэла во второй раз за столько дней. Я бросил чек на его стол. Считайте меня старомодным, но я всегда носил с собой только два чека на случай, если возникнет необходимость.

— Что это? — озадаченно спросил Сэл.

— Плата за мою охрану, — откровенно заявил я. — Ты можешь положить его на депозит или авансировать, как и все остальные наши расходы, но в любом случае я хочу быть уверен, что Чарльз не сможет закрыть его даже на короткое время.

Сэл был умным человеком. Помимо того, что он был богатым руководителем кинокомпании, он, скорее всего, был связан с еврейской мафией в Голливуде. Я знал, что его двоюродный брат частично владел одной из крупных порностудий в долине. Ему потребовалось не более нескольких секунд, чтобы понять, что я сказал. Он просто кивнул и положил чек в свой ящик.

Я с головой окунулся в работу. Многие на съемочной площадке, работавшие со мной раньше, быстро заметили, что я не тот "Чейз", к которому они привыкли. В ту последнюю неделю в Атланте, они увидели во мне темную, злобную сторону. Я пытался убедить некоторых, что я просто вжился в образ, надеясь, что это сработает. К моменту завершения съемок, когда наши команды собирали вещи и возвращались на студию, люди прозвали меня "Том Круз младший". Том был ублюдком на съемочной площадке и делал всех несчастными и беспокойными.

Я вошел в свой дом через девять дней, после последнего разговора с Марией. Со мной были Марк Темплтон и Дэвис Реджано. Оба были огромными мужчинами, но, как они заверили меня, очень подвижными. Список знаменитостей, для которых они работали в охране, был, мягко говоря, впечатляющим.

Мария выглядела потрясенной, когда я представил их ей. Я спросил, приготовила ли она ужин или будет заказывать, и попросил принести заказы двум моим "друзьям", прежде чем звонить. Я проводил мужчин в их комнаты, чтобы они могли устроиться.

После ужина – он оказался на вынос – и укладывания Мэтью, она попросила поговорить наедине.

— Что это такое? — расстроено спросила она. — Почему они здесь?

— Ты знаешь почему, Мария, — сказал я неоднозначно, — или, по крайней мере, должна знать. Папиным мускулам лучше больше не возиться со мной. Скажи ему, хорошо? Если я тебе не безразличен, как ты утверждаешь, тогда скажи ему. Я использую все ресурсы, чтобы покончить с его задницей.

Это было мелодраматично, но я чувствовал себя намного лучше под защитой.

— Чейз, — она выглядела деморализованной. — Просто прекрати все это, пожалуйста. Мы можем двигаться вперед. Я знаю, что ты ненавидишь его, и, возможно, меня, но вызов ему только ухудшит ситуацию. Он не проигрывает – никогда.

— Остановись, Мария, — сказал я более приглушенным тоном. — Просто остановись. Трахни своего отца, хотя бы на минуту. Ты – сделала это. Ты трахнула Дака и забеременела. Ты испортила жизнь многим людям, включая твоего сына. Ты сделала из меня дурака, а старый добрый папаша только завершает это дело. Перестань вести себя так, будто между нами все когда-нибудь снова будет хорошо. Это не так. Ты ни разу не извинилась передо мной, и теперь, по прошествии всего этого времени, мне все равно, если ты это сделаешь. У тебя есть мужчина, а не муж, по контракту. Угрозами и запугиванием. У тебя есть незаконнорожденный сын, с которым я никогда не свяжу свою жизнь.

— Ты больше никогда не будешь работать в этом городе, если мне будет что сказать по этому поводу. В лучшем случае, ты будешь участвовать в пошлых ток-шоу, изображая жертву, и это будет твоим источником дохода, если только папа, в какой-то момент, не возьмет тебя к себе. Время от времени я, вероятно, буду трахать тебя, чтобы получить удовольствие, как и любую другую фанатку. В конце концов, у нас с твоим милым папочкой, будет разборка. Я буду играть в долгую игру, замышляя и придумывая, как в конце концов уничтожить его.

— Так что прекрати нанимать проституток и пытаться загладить свою вину, — закончил я. — Мы больше не одно целое и никогда им не станем. Я буду придерживаться соглашения твоего отца, но вся любовь, которая у нас была, уже умерла.

Голова Марии поникла, плечи ссутулились, и она ушла. Хорошо. Наконец-то я достучался до нее. Может быть, теперь она поймет. Может быть, она позвонит отцу и скажет, чтобы он пошел и убил меня.

*****

Работа пошла мне на пользу. Люди со временем забывают о сплетнях и старых новостях, особенно в Тинсел Тауне. Сэл относился ко мне лучше, я чувствовал себя более уверенным в своих инвестициях. Игра в адвоката тоже шла мне на пользу. Мой персонаж был пресловутым добрым парнем, адвокатом по семейным делам, с совестью и моралью. Большинство наших эпизодов, были слабо основаны на какой-нибудь саге из Dateline или странных интернет-историях о брошенных супругах, в основном, мужьях.

Я возвращался вечером домой, обычно ужинал с моими охранниками, играл в карты или смотрел бейсбол. Мария пыталась те две недели после того, как я выложил ей все, оставаться в моем обществе. Она рассказывала мне о своем дне или о том, что сделал Мэтью. Я слушал, но обычно отвечал очень немногословно.

Не было ни привязанности, ни дружбы. Мария все больше впадала в уныние. Когда пошел четвертый месяц после громкого разоблачения, Мария вообще почти не разговаривала.

Через несколько недель, на съемочной площадке меня отозвали в сторону для срочного телефонного звонка. Марию отвезли в больницу. За ребенком присматривала соседка.

Я поспешил уйти, в основном, из-за того, как это будет воспринято на съемочной площадке. Большая часть того, чем я занимался в эти дни, почти полностью зависела от моего имиджа. Доктор подошел к посту медсестер и отозвал меня в сторону.

— Мистер Берроуз, — начал он, — у вашей жены, говоря простым языком, случился нервный срыв. Она страдает от тяжелой депрессии, которая, скорее всего, связана с послеродовым периодом. Приступ редко начинается так скоро после рождения ребенка. Есть ли в вашей жизни еще какие-то события, которые можно считать травматическими?

Мне пришлось дважды подумать, как ответить на его вопрос. Я не хотел, чтобы меня выставили в дурном свете или чтобы кто-то в больнице проболтался, что могло бы вызвать скандал. Я просто сказал доктору, что у меня начался новый драматический сериал, и это могло стать причиной большого напряжения в нашем браке. Я солгал, когда сказал ему, что Мария, похоже, чувствует себя угрюмой из-за того, что привязана к ребенку и не может оставаться в центре внимания.

Я сказал, что считаю это очень трудной адаптацией. Я не знал, что еще сказать, и поверил ли он мне вообще.

Когда он наконец сказал, что я могу видеться с женой, я несколько мгновений колебался. Я уверен, что он это понял, судя по тому, как он нахмурился. Он привел меня в комнату Марии. Она выглядела мирно спящей. Находясь под действием медикаментов, она выглядела более спокойной, чем я видел ее за последние месяцы. Трудно было не посочувствовать ей. Я запихивал всю свою любовь подальше, прятал ее, как белка прячет орехи. Часть ее выплеснулась наружу, и глубокий всхлип внезапно вырвался из моего нутра.

Сидя рядом с ней, я медленно задремал. Через некоторое время я услышал, как она тихонько зовет меня по имени.

— Чейз, — спросила она, когда я, заикаясь, очнулся. — Что ты здесь делаешь? Где Мэтью?

— С Мэтью все в порядке, и он с няней, — сказал я. — Я? Ну, я все еще твой контактный телефон. Что с тобой случилось?

— Не знаю, — ответила она с тревогой. — Думаю, я просто устала. Я всегда мечтала растить нашего ребенка вместе с мужем, как бы в одной команде, еще до того, как встретила тебя. А теперь, думаю, мне нужно приспособиться к тому, чтобы делать это самостоятельно. Ты разговаривал с доктором?

Я рассказал ей, что он сказал и какие ответы я дал. Мы обсудили, что и сколько ей следует говорить. Я также напомнил ей, что Мэтью не был нашим ребенком, и это была единственная проблема, из-за которой мы оказались там, где оказались. Я попросил ее быть осторожной, чтобы не проговориться, когда ей будут задавать вопросы. Странно, но чем больше мы говорили, тем больше приходили к какому-то перемирию.

— Чейз, — наконец сказала она, — я не хочу с тобой ссориться. Я знаю, что я сделала с нами – сначала связалась с Даком, а потом втянула в это отца. Я сожалею обо всем этом. Думаю, нам обоим поможет то, что мы просто постараемся быть вежливыми друг с другом, как бы трудно это ни было.

— Я не знаю, хватит ли у меня сил, Мария. — Я был честен. — Я не могу отключить гнев, так же, как пытаюсь отключить любовь.

Ее глаза распахнулись, и я поднял обе руки вверх, ладонями наружу.

— Я знала, что ты все еще любишь меня, даже если совсем немного, — мягко сказала она. — Я могу только раскаиваться, если ты мне позволишь. Если ты хочешь заняться сексом с другой женщиной, просто приведи ее домой. Отведи ее в свою комнату. Я не буду мешать, и у тебя есть твои охранники, так что папа не сможет создать тебе проблем. Когда Мэтью станет достаточно взрослым, чтобы все помнить, нам придется придумать что-то другое. Я не прошу, чтобы мы снова были вместе, ты ясно выразил свои чувства, и я их понимаю. Просто думаю, если мы постараемся быть дружелюбными, мы сможем заставить папу уйти из нашей жизни. Я не могу растить сына одна, когда он дышит мне в спину, а мы с тобой постоянно конфликтуем.

— Да, — ответил я. — Послушай, Мария, я просто чертовски зол из-за всего. Я не хотел тебя раздавить, хотя ты, наверное, заслужила это. Мы просто никогда не говорили о том, что произошло, без вмешательства твоего отца. Я не могу обещать, что мы будем дружить. Или, по крайней мере, не могу обещать, что буду. Но мы можем попытаться. А пока тебе нужно быть сильной ради Мэтью, и я постараюсь приложить все усилия.

На следующее утро я поговорил с Сэлом. Я хотел, чтобы он услышал, что я запланировал, и передал ему мой разговор с Марией. Мы разговаривали до тех пор, пока директор не постучал в его дверь.

— Послушай, — наставлял он, — я думаю, ты поступаешь правильно для себя и для всех остальных – и уж точно для ребенка. Чейз, я давно в этом бизнесе. Некоторые из сегодняшних актеров, как ты прекрасно знаешь, были сыновьями и дочерьми других известных людей. Некоторые, возможно, непропорционально большое количество, позже в жизни узнают, кто их настоящий отец. Я не говорю тебе принять это, хотя многие до тебя это сделали. Это зависит от тебя. Сейчас твоя главная проблема – этот ублюдок, Чарльз Уилмингтон. Ты избавляешься от него, и это дает тебе и Марии второй шанс разобраться во всем самостоятельно – чем бы это ни закончилось.

Так я и поступил. Большую часть времени, вплоть до первого дня рождения Мэтью, я оставался спокоен, а иногда и холоден с Марией. Она, казалось, понимала, или, может быть, просто принимала это, как наказание. Мне было неудобно приводить женщину к себе домой, поэтому я осторожно назначал свидания в Интернете по электронной почте. Когда я впервые встретился с женщиной по имени Ребекка в отеле на побережье, туда явились головорезы Чарльза, но мои парни устроили потасовку. Думаю, никто из них не хотел терять жизнь из-за взбешенного тестя и актера-изменщика.

Актер-изменщик – вот кем я теперь был, хотя бы потому, что меня переиграл Чарльз. Я задвинул эту мысль, в самые дальние уголки своего сознания. В любом случае, это была вина Марии, говорил я себе. Я был оправдан. Празднование дня рождения Мэтью было первым, когда я увидел семью Марии после ее выписки из больницы. Это был первый раз, когда я увидел Чарльза после большого разоблачения в моей гостиной.

— Я знал, что ты будешь смотреть на вещи по-моему, — сказал глупый голос Чарльза, подойдя ко мне сзади, пока я доставал пиво из холодильника. — Я вижу, ты и моя дочь хорошо ладите, мой мальчик.

Я повернулся, чтобы увидеть его лицо – нечто среднее между злобной усмешкой и улыбкой удовлетворения. Боже, он бредил, жил в альтернативной вселенной.

— Привет, Чарльз, — сказал я, пытаясь изобразить собственную злую ухмылку. — Давненько я не видел твоих подручных.

— Больше нет необходимости, сынок, — ответил он, похлопав меня по плечу. Я почувствовал, что испачкался. — Ты получил несколько ценных уроков, с момента нашего последнего разговора. Соперничать с моими мускулами было мудро, но научиться быть более осмотрительным, было еще мудрее.

— Ты гребаный идиот, ты знаешь это? — плюнул я. — Ты все еще думаешь, что все закончится по твоему плану, не так ли? Не могу дождаться, когда увижу выражение твоего лица, когда тебя опрокинет. Поверь мне, я буду там, чтобы увидеть это.

— Ну-ну, Чейз, — хмыкнул Чарльз. — Я был только разумен. Во-первых, я никогда не ожидал, что ты простишь мою дочь, не так ли? Черт, если бы ее мать сделала что-то подобное, она бы быстро пропала без вести. Во-вторых, я дал тебе лучший выход из этой ситуации. У тебя будет своя жизнь, у нее – своя, а мой внук не вырастет каким-нибудь извращенным психом. Девять или десять лет, и вы сможете жить дальше.

— Говорят, что всему, чему ребенок должен научиться, он научится к пяти годам. Здесь я подстраховываю свою ставку. Время летит, Чейз. Ты просто продолжай быть таким же разумным, как я. Ты получишь свободу, а я сохраню целостность семьи.

Мне хотелось пойти на кухню, взять нож и вонзить его в его проклятое горло. Он знал, как и я, что со временем все успокоится, даже нормализуется. Он рассчитывал на это. Но я им всем покажу. Он сменил тему.

— И еще кое-что, Чейз, — сказал он более серьезно. — Я присматривал за мистером Бронсоном. Вижу, у него проблемы с получением какой-либо значимой работы. Я подозреваю, что ты имеешь к этому какое-то отношение, и я восхищен этим. В ближайшие несколько недель, я пришлю пересмотренный вариант нашего соглашения, в котором говорится, что в обмен на твое дальнейшее сотрудничество, я буду выплачивать ему алименты на ребенка, если он сбежит из курятника, а также буду вносить ежемесячные платежи в траст на колледж для Мэтью.

— Мне все равно, — пожал я плечами. — Он – твоя семья, а не моя. Мне плевать, за что ты платишь. Просто сделай это и перезапусти пересмотренное соглашение. Мне не нужны деньги. Отдай их Марии напрямую, и она может подробно расписать, что покупает для ребенка, включая еду.

— Конечно, молодой человек, — усмехнулся Чарльз и игриво ударил меня по руке. — Конечно.

Затем он отошел, чтобы присоединиться к празднованию.

Однажды вечером, несколько месяцев спустя, когда я поздно вернулся после свидания с поклонницей, Мария сидела в нашей гостиной с бокалом вина и ждала меня. Я сказал своим ребятам, что увижу их утром, взял пиво и сел напротив нее.

— Так поздно, а ты не спишь. Почему? — спросил я. — Проблемы со сном?

— Нет, — вздохнула она в ответ. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

Она колебалась несколько мгновений, словно пытаясь подобрать нужные слова. Я просто ждал, потягивая пиво.

— Как ты думаешь, я могла бы стать одной из твоих поклонниц? — мило спросила она. — Просто, время от времени?

— Что? Ты хочешь заняться со мной сексом? — засмеялся я над ней.

Ее бедное милое личико опустилось.

— Мария, — сказал я более серьезно, — проблема не в физическом плане. Дело в том, что я тебе не доверяю. У вас, у людей, всегда есть какой-то угол.

Она печально посмотрела на меня, одна слезинка скатилась по ее правой щеке.

— Я знаю, — прошептала она. — Я просто прошу об одолжении. Я не заслуживаю этого, но… У меня ни с кем не было секса с тех пор, как… ну, за день до того, как ты уехал в Атланту. Это был единственный раз с того дня, когда мы с папой устроили засаду прямо здесь, в этой комнате. На следующий день я решила, что попробую безбрачие. Или так, или тайком как ты… тайком. Но я решила, что не хочу быть женщиной, женой и матерью в извращенном, испорченном браке, который вообще не был браком, и при этом быть изменщицей. Даже если бы я была незаметной, я бы все равно знала, что делаю. Терапевт, к которому я хожу после своего срыва, считает, что я сделала хороший выбор. Она называет это смелостью, но я не знаю, что это все значит. Я просто чувствую такую ужасную вину за то, что я сделала с нами, понимаешь?

Черт возьми, она казалась искренней. И все же, я не знал. Я явно ошибался в ней все это время.

— Когда я говорила с ней о своих… проблемах, она сказала мне, что я должна научиться справляться с вещами, обдумывая их. Она сказала мне, что раз я живу с тобой и все еще люблю тебя, то должна просто спросить тебя. Она сказала мне, что если ты скажешь "нет", то я окажусь там же, где и сейчас, за исключением того, что у меня будет ответ, и тогда я смогу принимать другие решения, основываясь на нем.

— Видишь ли, Мария, — сказал я, наклонившись вперед, — в этом и заключается доверие. Я хочу верить тебе, но просто не могу. Конечно, я все еще нахожу тебя привлекательной, но внутри, ну, я просто не вижу, как мы могли бы быть вместе.

— Это справедливо, Чейз, — ответила она, как будто я бросил ей кость. — Я просто спрашиваю. Я вижу тебя каждый день, а потом я использую свою игрушку, думая о тебе по ночам. Может быть, для тебя это звучит глупо, но я, таким образом, все еще думаю о тебе. Иногда я смотрю одну из твоих серий. Ты выглядишь чертовски сексуально в костюме. В общем, если я могу сделать что-нибудь, чтобы убедить тебя, просто назови это.

Я задумался на мгновение.

— Хорошо, — сказал я, — никаких обещаний, но нам понадобятся презервативы под рукой, если я когда-нибудь решу, что это нормально.

— Ох, — сказала она, пораженная. — Ты не веришь, что я ни с кем не встречаюсь?

— Это не так, — быстро сказал я. — Я встречаюсь с другими, и не хочу, чтобы мать Мэтью подвергалась риску.

Мария улыбнулась, но это было от одиночества и обострения "Уловки двадцать два" (термин был придуман в 1961 году американским писателем Джозефом Хеллером – дилемма, из которой человек не может выйти из-за противоречивых правил), в которой она находилась. Ее выражение лица показывало ее боль от того, что она вообще заговорила об этом.

— Теперь я иду спать, Чейз, — категорично заявила она. — Спасибо, что выслушал меня.

Две недели спустя, когда мы снимали финал сезона, я получил сообщение с фотографией.

На ней была Мария в сексуальном пеньюаре, который я подарил ей на нашу первую годовщину. Под фотографией было написано: "Надеюсь, сегодня вечером ты захочешь отпраздновать финал. Я знаю, что ты сказал, и извини, если я веду себя настойчиво. Я просто не могу больше терпеть. Пожалуйста?".

В ту ночь, у меня был секс с Марией. Я попросил Марка и Дэвиса взять выходной, чтобы мы были одни в нашем доме. Любви не было. Мне было удивительно и очень грустно, что я мог трахать свою жену, как трахал всех остальных женщин. Наша любовь была действительно мертва, и я знаю, что она тоже это чувствовала.

В течение следующих нескольких месяцев, мы с Марией занимались сексом несколько ночей, а затем этот процесс замедлился до одного раза в месяц. Время шло, я с головой ушел в работу.

Шоу шло очень хорошо. Мария посещала голливудские мероприятия вместе со мной, как мы договорились с Чарльзом. Два года подряд, она стояла на красной дорожке рядом со мной на "Эмми". Пару раз в месяц мы ходили на ужин, чтобы нас "видели".

Все это время – время, проведенное на моем собственном острове Отчаяния – я планировал и строил планы, пытаясь найти идеальный способ отомстить Чарльзу. Я признавался себе, что мне не везло. Никак не мог придумать, как причинить ему боль, не совершая преступления. Я думал о том, чтобы совершить преступление, поверьте мне. Просто я слишком боялся попасть в тюрьму. Красавчик-актер, играющий адвоката на телевидении, да еще и за решеткой на "мясокомбинате". Нет, спасибо.

Как бы нормально я ни вел себя рядом с Марией, она, и, я уверен, Мэтью, внутренне переживали, что я не сблизился с мальчиком. Она старалась изо всех сил, и, надо отдать ей должное, с уважением. Я просто не мог быть для ребенка никем, кроме суррогата, может быть, как далекий отчим, я полагаю. У меня не было никакого желания, и каждый раз, когда я думал о поступках Бронсона, меня тошнило от его отпрыска.

Одним из немногих светлых пятен в эти годы, по крайней мере, чем-то, что нарушало монотонность, была дружба с Джули. Ее настоящее имя Ребекка, и она иногда появлялась в сериале, в качестве адвоката противной стороны. Наш экранный балаган в зале суда ценился фанатами, но я ценил ее по-другому. Мы часто обедали вместе, и, в конце концов, она рассказала о своей жизни.

Больше всего в Ребекке, меня поразила ее сила. У нее была особенно дерьмовая жизнь. Она была приемной дочерью жестокого отчима, что переросло в жестокие отношения с мужем номер один. Найдя, наконец, выход, она бежала в Южную Калифорнию и чуть не стала проституткой. За этим стояли богатые и влиятельные люди, а не какой-то захудалый сутенер. Такие вот пути, в этом проклятом городе.

После этого, она стала затворницей и пациенткой очень хорошего психотерапевта, чтобы перевернуть свою жизнь. Она произвела на меня впечатление, которое я не до конца осознавал. Она дала мне смелость открыться о моем затруднительном положении и печальном состоянии моей жизни. Мы быстро стали хорошими друзьями, и я признаю, что она была очень привлекательна и в других отношениях. Надеюсь, будет время, чтобы это развилось.

*****

На второй неделе съемок шестого сезона, Сэл снова вызвал меня в свой кабинет.

— Садись, Чейз, — широко улыбаясь сказал он мне. — Думаю, у меня есть очень хорошие новости.

Я сел, а Сэл зажег одну из своих фирменных огромных сигар.

— Мой мальчик, — продолжал он, — ты следил за Даком Бронсоном?

— Нет, — ответил я. — Уже давно нет. А что?

— Не уверен, что ты знал, — начал он, сделав несколько затяжек своей сигарой.

— С тех пор, как его занесли в черный список, он боролся за жизнь и, в конце концов, устроился на работу к моему кузену. Это Порно Альберт, если ты не в курсе. У Бронсона между ног болтается огромный кусок шмока.

В этот раз, мне не пришлось доставать свой справочник "Идиш для чайников". Тем не менее, это меня разозлило.

— Пошел ты, Сэл, — рыкнул я. — К чему ты клонишь?

— Полегче, черт возьми, — кашлянул он на выдохе. — Я думаю, у меня есть замечательный подарок. Бронсон подхватил небольшое "кое-что" и последние два месяца не работает. Только вчера вечером, Альберт рассказывал мне свою душещипательную историю. Он планирует переехать обратно в Норвегию, к своей семье.

— И как это повлияет на меня? — спросил я.

— Ну, — заикнулся он, — ты знаешь темную… плохую сторону Голливуда, что мы занимаемся торговлей людьми, а не наркотиками. Ну, если ты сможешь убедить Марию, думаю, я смогу помочь ей и ребенку исчезнуть вместе с отцом мальчика. Это если только ты не решил оставить ее у себя.

Я был потрясен. Не грязным секретом Голливуда, а скорее его способностью так передвинуть двух людей. Признаюсь, мне пришлось дважды подумать над его последним комментарием. Я так долго жил в этом фарсе, что уже привык к нему. С другой стороны, у нас с Ребеккой был длительный роман, и в последнее время, она все чаще обсуждала "что если". Я был влюблен в нее – это я знал точно. Чем больше я думал об этом, тем более привлекательной становилась эта идея. Я сказал Сэлу, чтобы он дал мне два дня.

Мария тоже была шокирована моим предложением. Я попросил ее позвонить Даку и обсудить это. Первым делом она решила, что хочет остаться со мной и наконец-то, раз и навсегда, уладить наши разногласия. Я указал на очевидное: я никогда не буду относиться к мальчику справедливо или с любовью. Уверен, она понимала всю реальность этого. Я сказал ей, конечно, примирительно, что если бы это был единичный случай, который не привел к появлению потомства, я, возможно, простил бы ее неосмотрительность.

— Я не знаю, Чейз, — замялась она, задумавшись. — Я даже не знаю, смогу ли я жить с этим человеком.

— Это больно, Мария, — ответил я. — Однажды ты предпочла его мне. Что заставило тебя сделать это?

Мария, казалось, была поражена этим вопросом. Мне стало интересно, о чем именно она говорила со своим психотерапевтом.

— Да, — наконец выдавила она из себя. — Он был красив, конечно, но он был забавный. Он заставлял меня смеяться. Но, кроме этого, я думаю, отчасти из-за того, что я делала что-то запретное.

— Ну, в этом городе это не запрещено, — напомнил я ей. — Послушай, твой отец держит тебя в более жестких рамках, чем я. Он пытается сделать из тебя человека, которым он хочет тебя видеть – вот уже шесть проклятых лет. Если ты думаешь, что у вас с Бронсоном все получится, то почему бы и нет?

На следующий вечер она сказала мне, что Дак не только не против этой идеи, но и что он так и не смирился с тем, что у него есть сын, а он не имеет на него никаких прав. Он боялся отца Марии, и они долго говорили об этом. Я спросил ее, как она справится с этим с Чарльзом.

Она удивила меня своим ответом.

— Я люблю папу, но пошел он, — сказала она непреклонно. — Чем больше он пытался мне помочь, тем больше он портил мне жизнь. Теперь я вижу его мотивы такими, какими они были… такими, какими они и остаются.

События развивались быстро. Сэл сказал мне передать ей, что будет назначена встреча. Он передал мне телефон, чтобы я передал его Марии. Дак не должен был принимать в этом никакого участия. Если влюбленные хотели быть вместе, он должен был поехать один и ждать, пока Мария свяжется с ним, как только приедет в Европу.

Седьмой день рождения Мэтью быстро приближался. Как обычно, он проходил в особняке Уилмингтонов. Игры, клоуны и прыгающие предметы были в порядке вещей. Я не испытывал никаких угрызений совести по поводу того, что должно было произойти. Карма, а не месть, собиралась устроить настоящий праздник, и я буду наблюдать за тем, как это будет происходить. Даже оплата перелета стоила того.

За два вечера до вечеринки, я сидел с Марией и пил вино. Мэтью уложили спать пораньше, поскольку у них обоих были билеты на рейс в пять утра. Первый этап был законным, но меня просили ни о чем не спрашивать после первого пункта назначения.

Я внимательно изучал Марию, принимая ее. Ее неверность Даку все еще иногда возмущала меня, но теперь я должен был признать, что мы прошли полный круг. Я снова терял ее, но на этот раз я приносил ее в жертву, чтобы мы оба могли жить лучше. Она подняла на меня глаза, выныривая из своих грез.

— Что? — дразняще спросила она.

— Просто задумался, вот и все, — сказал я немного грустнее, чем хотел. — Ты действительно будешь счастлива, Мария?

— Думаю, да…, — она запнулась на мгновение. — Очевидно, не так счастлива, как я была бы с тобой.

Она тут же отмахнулась от меня, видя, что я собираюсь наброситься на нее.

— Я знаю, знаю. — Она продолжила. — Это все моя вина. Я просто иногда думаю о нас, понимаешь… как бы все было, если бы я все не испортила. Я люблю тебя, понимаешь? И всегда буду любить. Ты всегда будешь на первом месте в моем сердце.

— Но, — продолжала она, — мне не хватало характера. Может быть, и сейчас не хватает. У меня были привилегии, и я хотела бы обвинить в этом своих богатых родителей, хотя это кажется мне нечестным. Я просто надеюсь, что делала тебя счастливым, по крайней мере, в те первые годы. Я действительно хочу, чтобы ты с нежностью вспоминал обо мне, когда бы я ни пришла тебе на ум.

Она плакала, и по какой-то странной причине, я тоже был близок к этому. Я прожил с этой женщиной восемь с половиной лет, большинство из которых были пытками. Я удивлялся, почему тогда это было так эмоционально. Может быть, я сочувствовал ей – или просто жалел ее?

— Ты думаешь, что у тебя с ним все получится? — спросил я, пытаясь сменить тему.

— Как я уже сказала, — пожала она плечами, — он не ты, но он что-то значит, иначе я бы не стала обманывать наши жизни. Я надеюсь, что семья поможет ему созреть.

Она немного посмеивалась сквозь слезы.

— Думаю, девушка должна работать с тем, что у нее есть.

Я кивнул. Мне действительно было жаль ее. Самая большая ошибка в ее жизни, привела нас сюда. Я надеялся, что ради нее, Дак Бронсон все-таки станет отцом, возможно, даже достойным мужем, и они будут жить долго и счастливо. Что касается меня, то я с нетерпением ждал начала более близких отношений с Ребеккой.

Эпилог:

Два дня спустя, в субботу, я стоял в изысканном кабинете Чарльза Уилмингтона и пил со старым ублюдком очень дорогой виски. Спиртное хорошо шло, и я мысленно готовился к актерской работе всей жизни. Я протянул свой бокал за очередной порцией.

— Где она, черт возьми? — Чарльз заикался, глядя на часы. Он становился нетерпеливым. — Эта проклятая женщина никогда не приходит вовремя?

Мы сыграли так, что я должен был прилететь из Бостона, а она должна была прилететь более поздним рейсом из Лос-Анджелеса. В Бостоне проходили съемки нового сезона шоу, поэтому Чарльз и не думал сомневаться. К тому времени, он уже, в основном, оставлял нас с Марией наедине.

— Ну, — усмехнулся я, — она твоя дочь. И она часто напоминает мне о твоих многочисленных недостатках характера.

— Да, конечно, — вернул он мне ухмылку, передразнивая меня. — Тебе, должно быть, очень повезло, что ты сам познал некоторые из этих недостатков. Я бы сказал, что, по крайней мере, для тебя это был, во многих отношениях, познавательный опыт.

— Ты ведь знаешь, что я все еще планирую поджарить твою задницу, верно? — сказал я ему с остротой в голосе. — И ты никогда не увидишь, как это произойдет.

— Ладно, Чейз, — рассмеялся он, — если тебе так надо. Подумай вот о чем, — продолжал он безразлично. — Каждый чему-то научился в этом фиаско. Мария, вероятно, усвоила больше всех, но и ты, и Бронсон, и даже мать Марии тоже. Я сделал то, что требовалось. Сможешь ли ты когда-нибудь стать таким человеком, который сделает то, что требуется, даже перед лицом трудностей? Теперь ты знаешь, насколько незначительным ты был в моих планах. Но ты потряс меня. Я ожидал, что в тот день ты сорвешься. Я ожидал, что мне придется иметь с тобой дело совсем по-другому. Но вместо этого, ты держал себя в руках.

— В наши дни, очень мало людей в моей сфере влияния бросают мне вызов. Это печалит меня, а также навевает скуку. Это заставляет меня чувствовать, что я теряю свое мастерство. Если ты хочешь попробовать, я буду рад, поверь мне. Однако, подумай вот о чем: Мария – другой человек. Я в этом убедился, и в какой-то мере, этому способствовало то, как ты отнесся к моему ультиматуму. Она больше никогда не совершит такой глупой ошибки, и, как бы банально это ни звучало, она сделает почти все, чтобы загладить свою вину перед тобой, за причиненную ею боль.

— Ты тоже вырос, сынок. — Теперь он рассуждал. — Ты отец этого мальчика, нравится тебе это или нет. И как бы я ни признавал, что когда-то презирал тебя, я должен сказать, что ты был хорошим отцом и гораздо лучшим кормильцем, даже в условиях стресса, чем я мог себе представить.

Это заявление, заставило меня слегка вздрогнуть. Он был настолько поглощен своим праведным указом, что даже не заметил, что я был для Мэтью кем угодно, только не отцом. Он даже не спросил свою собственную дочь. Я допускал, что она могла солгать ему, но все же. Еще один раздутый воздушный шар, наполненный горячим воздухом и экскрементами.

— Я хочу сказать, — не умолкал он, — я уважаю тебя – и ты это заслужил. Однако уже тогда я знал, что очень немногие мужчины смогут вынести то, что вывалили на тебя Бронсон и Мария, поэтому я дал тебе выход. Если хочешь уйти, я перенесу это на следующий год, на восьмой день рождения Мэтью. Согласно нашему соглашению, наша семья будет держать наши комментарии при себе, пока не закончится развод.

— Великолепно, — сказал я, в довольно хорошем старом английском стиле. — Чарльз снова получает то, что хочет. Ура, веселый старина.

Мы оба услышали звонок в дверь и двинулись к передней части дома. Мать Марии стояла там с конвертом, белая как привидение. Она закрыла дверь, когда курьер удалился. Ее глаза вдруг остановились на Чарльзе, совершенно потрясенные.

— Он сказал, что это от Марии, — едва ли не шепотом, сказала она старику.

Выражение лица Чарльза было таким, что я пожалел, что не смог его сфотографировать. Он судорожно открыл конверт и начал читать.

— Что это, Чарльз? — почти умоляла она. — Что там написано?

Чарльз читал, не отрываясь.

Я вдруг подумал о его старом сердце. Не хотелось, чтобы этот ублюдок умер, но я хотел, чтобы он испытал глубокую, раздирающую боль.

— Это от Марии, — сказал он уже не тем властным тоном, который я когда-либо слышал. — Она уехала.

— Куда уехала? — вскричала миссис Уилмингтон.

— Она пишет, что она за границей. — Он пытался говорить и одновременно осмысливать слова. — Она не вернется. Пишет, чтобы я ее не искал. Она пишет, что ненавидит Чейза, и меня тоже, за то, что я вмешиваюсь в ее жизнь. Пишет, что нашла мужчину своей мечты, и он готов стать отчимом. Боже мой, что происходит?

Мать Марии лежала, свернувшись калачиком, на полу в фойе и рыдала. Чарльз закончил читать и уронил письмо. На самом деле, оно просто выпало у него из рук, так как последствия сильно поразили его. Наконец, он посмотрел на меня.

У меня тоже было грустное лицо, как бы разделяя его страдания.

Примерно через пять минут, когда жена Чарльза поднялась на ноги, я медленно позволил широкой улыбке появиться на моем недавно расстроенном лице. Чарльз посмотрел на меня так, словно никогда меня не знал.

— Я считаю, старина, — сказал я своим лучшим веселым тоном, — что ты нарушил наш контракт. Пусть твой адвокат позвонит моему и договорится о сумме компенсации. Не заставляй меня, посылать своих людей для взыскания. Хорошего дня!

У меня не было никаких "людей", чтобы послать, но было так весело это сказать.

Оба родителя Марии стояли в дверях и смотрели, как я покидаю их в последний раз. Перед тем как включить в машине задний ход, я достал телефон, сделал снимок и сохранил его на тот случай, когда Мария сможет связаться со мной, чтобы сообщить, что с ней все в порядке. Спасательная лодка, наконец-то причалила к берегу моего острова Отчаяния.