Папина шлюшка Часть 1

Уверяю вас, расти с одним родителем, особенно с отцом, который является всемирно известным ученым и компьютерным гением, было не самой легкой задачей для девочки. В пять лет мой отец объяснил разницу между мужчинами и женщинами простым объяснением: «У мальчиков есть пенис, у девочек — влагалище». В 10 лет он объяснил мне факты жизни, сказав: «Женщины — это вместилища и хранилище, в которых рождаются потомки всей жизни». Затем, в период полового созревания, когда мои первые месячные чуть не поджарили мой мозг от смущения, он наконец нашел время сесть и объяснить все гораздо более простыми словами. Со словарем в одной руке и Камасутрой в другой он просто отвечал на любой вопрос о сексе, который я хотела задать.

Из словаря я узнала, что шлюха — это грязная, неряшливая женщина. Эта шлюха была блудницей, проституткой. И из Камасутры я узнала, что жена может быть всем этим, и при этом оставаться леди, и многое другое. Когда период вопросов и ответов закончился, я поняла, что женщины буквально получали член с начала времен, и мне нужно было задать последний вопрос.

«В чем настоящая разница между мужчиной и женщиной, папочка?»

«У мужчин есть пенис, Крисси, а у женщин — влагалище», — ответил он. «Кроме этого милого сердца, нет никакой реальной разницы. И это единственное, чего никто не понимает».

Прозрение, которое у меня тогда произошло, было похоже на удар падающим кирпичом. Папа действительно был гением. Поскольку у женщин было влагалище, их устройство отличалось от мужского и делало их более эмоционально склонными к нормальному принятию решений, с более низким центром тяжести и грудью, предназначенной для выкармливания потомства. Поскольку у мужчин были пенисы, у них был более высокий центр тяжести, более широкие плечи и они больше думали с логической точки зрения при принятии обычных решений. Это означало, что в том, что касается секса, и мужчины, и женщины были равны, независимо от моральных стандартов общества.

Я нашла время, чтобы поделиться этим прозрением с отцом, и в результате на той же неделе отец велел мне принять противозачаточные средства. «Не потому, что я тебе не доверяю, — объяснил он, — а потому, что я хочу защитить тебя, насколько смогу, от последствий принятия плохих решений в будущем. Одного ребенка здесь более чем достаточно, чтобы я мог справиться один». Затем он купил мне коробку профилактических средств и использовал банан, чтобы показать мне, как наносить их на парня, и подробно объяснил опасность ВЗ, прежде чем полностью закрыть эту тему.

Лично я думаю, что это из-за противозачаточных таблеток у меня так быстро выросла попа и грудь, но доказать это я не могу. В любом случае, к тому времени, когда мне исполнилось 16, я выглядела как ходячая реклама ежемесячного журнала Jailbait, а в 17 мне звонили из Playboy, чтобы стать в будущем их моделью. Я, конечно, преувеличиваю, но незначительно. Я знала, что я красотка, еще в молодом возрасте.

Моя шелковистая длинная естественная огненно-рыжая грива волос, которую я унаследовала от матери, сводит с ума большинство мужчин. Все это время, потраченное на депиляцию ног воском, и ту ерунду, через которую мы, девочки, проходим, чтобы привлечь противоположный пол, стала для меня существенной, когда я поняла, что никого не волнует, что я с отличием окончила колледж в зрелом 15-летнем возрасте и к тому времени, когда мне исполнилось 18, я получила степень магистра по психологии, английскому языку и информатике. Лично я думаю, что мои пять недель в школе красоты во время одних летних каникул принесли для меня больше, чем все докторские степени в мире когда-либо, которые я могла бы иметь. От своих сверстников я узнала, что на самом деле значит быть женщиной. Это очень тяжелая работа, которую делать очень нелегко. Так я стала косметологом и с папиной помощью в 19 лет вскоре открыла собственный салон красоты.

Наверное, именно тогда, когда я сменила цвет волос на клубничный светлый, я заметила, что папа искоса поглядывал на меня всякий раз, когда мы были дома одни вместе, а я ходила часто в трусиках и бюстгальтере. К тому времени я видела этот взгляд на многих мужчинах и знала, что это недостижимая жажда моего очевидного обаяния. Очарования, которые еще не заслужил ни один из моих партнеров. Единственный пенис, который я когда-либо видела в своей жизни, принадлежал моему отцу, и то только потому, что я поспешила в ванную и поймал его когда он ссал. В том возрасте член выглядел огромным, и, учитывая мое любопытство, я использовала любую возможность, чтобы взглянуть на него, пока он не начал запирать за собой дверь ванной. Поэтому, вероятно, неудивительно, что все мои фантазии были сосредоточены вокруг него в тот момент, когда я начала сексуально осознавать свое тело.

Тем не менее, мой собственный отец сейчас украдкой поглядывал на меня, и я была в восторге от этого нового поворота судьбы. Конечно, я сразу же начала дразнить его голод, гуляя какое-то время в более тонкой и почти ничего не скрывающей одежде. Я стала носить полулифчики и стринги. Они обхватывают нижнюю часть груди, оставляя остальную часть обнаженной. Таким образом, он мог видеть мои соски, торчащие сквозь одежду, особенно когда они твердели. Надев трусики-стринги каждый вечер перед сном, я была уверена, что довожу папу. А потом внезапно возникла новая проблема: папа проводил большую часть времени после того, как я легла спать, в ванной.

Я решил пойти по новому пути на этом перекрестке и достал короткие фланелевые ночные рубашки. Правда, я скрывала декольте, но под ними я была голой. Через неделю я могла сказать, что у него чуть не сводило судорогой шею, когда он пытался заглянуть под нее всякий раз, когда я наклонялась или корчилась на диване перед ним. По воле судьбы мы смотрели «9 с половиной недель». Очень сексуальный фильм, в котором я сильно извивалась на диване и давала папе хороший вид. На самом деле он смотрел между моих ног, на ночную рубашку, а не на происходящее по телевизору.

— Нравится то, что ты видишь, папочка?

«Э… гм…» он закашлялся, «да, это очень сексуальный фильм».

— Да, но ты не смотрел телевизор, когда я спрасила, папочка. Ты смотрел под мою ночную рубашку на мою обнаженную вагину. Разве нет папа?

«Тебе действительно следует надеть нижнее белье, дорогая», — отругал он, пытаясь в то же время привести себя в порядок.

«Моё тело тебя волнует, папа? Эта эрекция у тебя в штанах из-за меня или из-за фильма? Пожалуйста, скажи мне, что это из-за меня, папочка, потому что сейчас мне так жарко от твоих взглядов, что моя киска насквозь мокрая, — и я задрала подол фланелевой ночной рубашки выше талии, чтобы показать ему свою почти лысую и все еще девственная киску.

Его глаза вылезли из орбит при моей откровенной демонстрации, а палатка на его брюках стала более заметной. Его пальцы начали дергаться, и он уронил пустую бутылку пива, а челюсть отвисла почти до такой же высоты. Его тело дрожало от бессмысленной похоти, а его глаза не отрывались от моего текущего мокрого цветка. Тогда его голос подскочил на несколько октав выше.

— Детка… ты… мы… должны… не…

«А что, мы папочка, не должны? Смотреть друг на друга? Касаться друг друга? Любить друг друга? Что?"

— Я… я всегда любил тебя, дорогая, — он все еще немного заикался, но его голос почти вернулся к нормальному состоянию.

— Но разве тебе не хотелось бы ЗАНИМАТЬСЯ со мной любовью, папочка? И я стянул с себя ночную рубашку, так что теперь я предстала совершенно обнаженной перед глазеющими глазами моего собственного отца. «Твой рот говорит «нет», но твое тело говорит; возможно?"

— Мы… мы не можем, Крисси, — теперь он весь трясся в своем кресле. Фильм был забыт, поскольку все его внимание было направлено на меня.

Затем я встала с дивана и подошла к его креслу, оставив ночную рубашку на диване. Я наклонилась над его стулом, используя подлокотники для поддержки, давая ему возможность поближе рассмотреть мою грудь, когда я оседлала его ноги. Теперь он совершенно потерял дар речи и был близок к тому, чтобы пускать слюни, поскольку его глаза ели меня, как будто я была живой конфетой.

«Почему бы и нет, папочка? Ты знаешь, что хочешь, и я знаю, что ты этого хочешь, и я хочу, чтобы ты этого хотел почти так же сильно, как и ты, если не больше. Вот, — я взяла свою левую грудь в руку и поднесла к его губам, — попробуй, больно не будет, обещаю.

— Это инцест, детка, — но его губы схватили мой сосок и нежно втянули его в рот.

«Да, папочка… это так», и я плотно прижала его голову к своей груди, в то время как его язык танцевал с моим соском, заставляя его выпрямляться, как и его пенис сейчас, наверняка, когда я присела на него в кресле.

До этого момента его руки вяло висели по бокам, как у Зомби, все его тело находилось в каком-то трансе. Но когда моя грудь уткнулась ему в лицо, когда он сосал мой сосок, я внезапно почувствовала, как его руки скользят вверх по внешней стороне моих ног и вскоре схватываются за шары моей задницы.

«О да, папочка», — проворковала я ему на ухо, — «теперь ты понял», и я наклонилась между нами, чтобы освободить единственный пенис, который я когда-либо видела во плоти.

Я восхищалась бархатистой гладкой текстурой вен, головкой. Я не могла видеть его в своем нынешнем положении, но одно лишь осознание того, что я прикасаюсь к нему, даже впервые лаская его, почти заставило меня тут же упасть в обморок. Не могу сказать, что он был толстым, мне не с чем было его сравнивать, но мои пальцы, когда обхватывали его, все же касались больших пальцев.

«О, детка», – простонал он вокруг моей груди и скользнул пальцем мне во влагалище сзади, заставив меня бесконтрольно содрогнуться над ним, «Я так долго хотел тебя…»

«И я, папочка», — призналась я и потерла головку его пениса о мой пульсирующий клитор, когда его палец ткнулся в мою девственную плеву, а его губы потянулись к моей другой груди. «Ммммммммм».

Теперь я извивалась, оседлав его колени, надежно держа в своих руках центр наших интересов, и пульсировалавшего у входа в мою влажную пульсирующую вагинальную полость. Эти нижние губы скользят от моего волнения в ожидании последнего момента нашего соединения. Я затаила дыхание, ожидая, пока папин палец освободит место дл члена, и когда это наконец произошло, я села прямо на член своего отца, втянув его по самую рукоять одним внезапным движением. Боль, которую я не могла ни с чем сравнить, слишком смешанная с непосредственным удовольствием от того, что меня широко раздвинул пенис, член моего собственного отца, заставил меня потерять девственность и кричать в непристойном, кровосмесительном, оргазмическом блаженстве.

«ПАПАПААААААААА!!!»

Я кончила сильнее, чем когда сама ласкала клитор. Сейчас я стала женщиной и как папочка умудрился не кончить тогда, когда моя киска, сжималась и разжималась на его члене, мне непонятно. Мы были вместе, киска дочери была набита папиным членом, и мы наслаждались каждым моментом этого. Я не шевелилась с тех пор, как села на его член, потому что все мои силы были истощены из-за того, что я просто сделала это. Меня ошеломило то, как между папиным и моим лицом вспыхнули маленькие точки мигающего света. К счастью, папа, должно быть, понял, что мне нужно несколько секунд, чтобы привыкнуть к тому, что я на нем, и терпеливо ждал, пока я продолжу. Как только мое зрение прояснилось, и боль в моей влагалище стала тупой пульсацией, я увидел единственную слезу, сбежавшую по его лицу, когда он открыто смотрел на меня с беспокойством, страстью и любовью.

— Ты… ты девственница? Его голос в лучшем случае был шепотом, его лицо снова двинулось к моей груди и прижалось к ней.

«Больше нет, папочка», — ответила я, впервые с тех пор, как оседлала его, сделав огромный глоток воздуха. «Ты только что сломал мою целку. Теперь я шлюха. Твоя шлюха, конечно, но все же шлюха, папочка, и к тому же грязная инцестуозная шлюха.

Удивительно, насколько грязным стал мой словарный запас теперь, когда мы объединились в одно целое. И чтобы доказать свою точку зрения, я подняла задницу вверх, а затем опустила ее, начиная приятный ритм движения члена в моей киске. Мы одновременно трахались, а не блудили, хотя это звучит почти так же грязно, хотя с социальной точки зрения это несколько более приемлемо. Но мне хотелось гадких, грязных слов.

«О да, шлюха, вот и все!» Его лицо оторвалось от моих сисек. «К черту всё! Я знаю, что тебе это теперь нравится!»

— Дааа, — прошипела я в ответ, и мы впервые поцеловались как настоящие любовники. Сжимание губ, щелканье зубов, язык, сражающийся в поцелуе возлюбленного. Его руки держали меня, я успокаивалась, лаская свою грудь, пока я подпрыгивала вверх и вниз у него на коленях. Его бедра теперь поднимались, чтобы насадить меня, и этот мягкий звук члена, входящего и выходящего из горячей пизды, наполнял воздух так же, как и аромат моей тоскующей, влажной киски.

Нет, не вагины, мы зашли слишком далеко, чтобы теперь называть мою дырку вагиной. Не сейчас, когда я была папиной игрушкой для траха, его личной игрушкой и вообще шлюхой. И, ох, как я упивалась своим новым статусом, пока мы мчались сквозь ночь, как две падающие звезды, связанные нашим неестественным влечением друг к другу.

Вселенная вокруг нас взорвалась, когда папа накренился, и его член хлынул глубоко в мою душу, увлекая меня за собой в эту поездку через взаимное проклятие. Наш поцелуй, продолжавшийся на протяжении всего этого, не давал мне громко закричать, когда я рухнула в острую долину оргазма, оседлав папин член до упора.

— Оооо, папочка, — простонала я после разрыва поцелуя, — нам придется делать это снова, и снова, и снова.

— Мы сделаем это, распутная девчонка, мы сделаем это.