Парень, девушка и фотоаппарат. Часть 6

Не говоря больше ни слова, она скрестила руки на подоле и медленно потянула его вверх. Я увидел верх ее трусиков, ее грудь, нижнюю часть ее груди, ее соски, ее горло, затем она сняла ночнушку совсем, на мгновение покрутив ею над головой, прежде чем просто позволить упасть на пол. Синт опустила руки по бокам и прижала груди друг к другу, засунув большие пальцы в трусики и игриво раскачиваясь взад-вперед из стороны в сторону.

— Тебе нравится моя грудь, Джимми? – поддразнила она. – Тебе нравится быть здесь, в моей комнате? Тебе нравится, что я тебе показывала свою грудь?

Это было намного больше, чем я когда-либо, когда-либо мечтал. В своих самых смелых и горячих мечтах я видел, как мы, может быть, даже целуемся. В нескольких моих влажных снах, которые иногда приходили ко мне и всегда оставляли меня мокрым, я даже никогда не заходил так далеко. Кульминация моего возбуждения всегда наступала раньше, чем я мог даже мечтать об этом. И этого было достаточно, более чем достаточно. И вот теперь Синт в одних трусиках и улыбалась мне, мне! Затем, еще до того, как я успел все это осознать, она просто наклонилась и стянула трусики вниз, сняв их и просто оставив скомканными на полу.

— – –

Всегда буду помнить, как мне показалось, что в комнате царила дымка, время остановилось, и не было слышно ни звука, кроме моего сердца в ушах. В моей личной реальности, той, которую я всегда буду лелеять, больше не было мира, только эта восхитительно красивая девушка, стоящая передо мной совершенно обнаженная.

— Хм, – она прочистила горло. – Итак, мистер фотограф? Это то, что ты имел в виду?

Я уверен, что слышал ее слова такими, какими я их помню. Но я был зациклен на ее груди. Они были всем, что я мог себе представить. Она была не такой большой, как в моих фантазиях, но на самом деле в этом не было никакой необходимости. Она была совершенна. Ее соски были розовыми, точно такими же, как ее губы, и не плоскими на коже, как я себе представлял, а полными и округлыми, с темно-розовой плотью самой ареолы, слегка выпирающей. Это было так, как если бы самые кончики ее сосков вытягивали остальную часть ее плоти, дерзко возвышаясь в центре, тугие и жесткие, каждый со следом крошечного углубления прямо посередине. Наконец я позволил своему взгляду опуститься вниз, вниз, мимо ее пупка, вниз, туда, где пряди волос стали густыми, а складки ее ног сошлись вместе. Стоя там, свет из окна обрамлял ее тело, она сжала ноги вместе, немного скрестив их в коленях. Между ее бедер образовалась тугая складка, наполненная тем же каштановым оттенком, что и локоны на ее плечах. Я не знаю, как долго я смотрел или как долго она позволяла мне смотреть, но когда я пришел в себя и мы снова соприкоснулись глазами, я увидел, как мое собственное удивление оценили.

— Я не знаю, что для тебя более волнительно смотреть на меня, или для меня более волнующе позволять тебе смотреть на меня голую.

Я вспомнил все это позже, каждую деталь, но сейчас я даже не был уверен, сказал ли она это по-английски. Она подошла прямо ко мне и потрясла за плечо.

— Джимми. Что ты хочешь, чтобы я сделала? Ты должен мне сказать.

По какой-то причине меня тогда и там полностью захлестнуло ощущение того, что мы делали. В мгновение ока я осознал замирающую реальность того, что я был здесь, в комнате Синтии, наедине с ней, и она была обнажена, совершенно обнажена и готова, очень готова сделать все, что я попрошу. Я думаю, что то, что я пережил, – это именно то, что называется прозрением, приливом реальности. К счастью, однако, я пришел в себя, и так же быстро в моем сознании возник снимок.

— Иди, сядь на край своего комода, у зеркала. И повернись немного, чтобы я увидел отражение в стекле.

По сей день я не знаю, откуда взялась эта идея. Но она сделала именно так, как я ее просил. Она скользнула прямо мимо меня, легко и соблазнительно выглядя обнаженной как сзади, так и спереди, эти ноги, ее бедра в форме песочных часов, то, как ее щеки сходились под изгибами ее ягодиц, сливаясь в темном центре прямо между складками ее ног.

Она повернулась и скользнула задом вверх по краю, ее ноги на мгновение раздвинулись, когда она приподнялась.

— Вот так?

— Нет.

Я шагнул вперед.

— Опусти руки вниз, за спину.

Я действительно прикоснулся к ней, и она позволила мне помочь ей встать. Теперь я действительно чувствовал ее запах. Наша близость была невероятной. Это было одно дело, когда она была в ночной рубашке, но теперь, когда она была обнажена, мое возбуждение было на совершенно другом уровне. Я протянул руку и поправил ее волосы, так что они упали ей на плечи, а затем взял ее за подбородок ладонью, наклоняя ее голову именно так. Затем, отступив назад, я встал рядом с камерой и сфотографировал ее. Даже прямо в эту самую секунду я вижу каждую деталь, каждое зернышко этого изображения. То, как ее ноги сошлись вместе, как темный треугольник ее лобковых волос заполнил мягкие складки по бокам ее ног. Ее лицо по какой-то причине тоже было таким соблазнительным. Она была вся такая совершенно обнаженная, такая открытая и открытая для меня. И ее груди, они были точно такими, как будто она протягивала их мне, представляя мне. Округлые шарики, образующие ее ареолы: я, казалось, зациклился на их упругости. Тогда это были кончики ее сосков, которые пленили и удерживали меня. Как выделялась каждая из них, ее удовольствие было так очевидно под этим углом, и все это усиливалось мягким цветом позднего послеполуденного света. И выражение, которое Синт бросила на меня, было поистине неописуемым, тонкость ее черт с глазами, раскрывающими каждую частичку ее эротического трепета, а также невинность и предвкушение.

Мы вели себя гораздо более чем непослушно; я думал о том, что произойдет, если дверь откроется прямо сейчас, и ее мать войдет и поймает нас. Мы уже не просто дурачились. Это уже был секс, даже если мы на самом деле не прикасались друг к другу. Восторг Синт от того, что она позволяла себе быть обнаженной перед камерой и для меня, проявлялся так же открыто, как и ее тело. Все это было там. Я мог это видеть. Она прекрасно знала, что со мной происходит, когда я смотрю на нее, и ей нравился мой трепет. Я думаю, что завершающий штрих был, когда я заставил ее выполнить последний нежный поворот своим телом. Теперь она действительно, казалось, полностью представала передо мной, предлагая себя для моей оценки в два раза, когда ее тело отражалось в зеркале комода.

Стекло отражало угол всей ее левой груди, воплощая ее истинный размер и форму в том, как плоть изгибалась и отделялась от ее тела. Я знаю, как дрожала моя рука, когда я выполнял последние настройки камеры. Я помню, как она сказала дрогнувшим голосом:

— Боже мой, разве мы не нервничаем, мистер фотограф? Я думаю, тебе нравится, что я раздеваюсь для тебя, не так ли? Я знаю, ты видишь, что я вся такая девчонка. Может быть, тебе нужно потратить немного больше времени? Ты уверен, что у тебя получится сделать нужный кадр? Ты, кажется, дрожишь.

— Дрожу?

Я вспотел, а моя рука дрожала.

— Просто сиди спокойно, – ответил я.

Сжимая спусковой крючок пальцем правой руки, я поднял левую руку и сказал:

— Не смотри в камеру. Посмотри на мою руку.

Затем я воспользовался последним моментом, чтобы впитать изображение в видоискатель, поднял глаза и затаил дыхание, прежде чем нажать кнопку. Синт держалась так для меня, задержавшись еще на мгновение, а затем все исчезло. Она раздвинула ноги и соскользнула вниз. Она подошла прямо ко мне, стоя рядом со мной, так близко. И снова осознание ее наготы было таким ошеломляющим. Я просто не мог в это поверить, даже глядя на нее. Это было так трудно понять, но вот она здесь, наедине со мной, и полностью готова сделать все, что я попрошу. Но мне было интересно, действительно ли она сделает что-нибудь, все, о чем я попрошу?

— Последний кадр, – сказала она. – Давай сделаем его качественно.

И снова в моем сознании возник образ.

— Ложись на кровать, – проинструктировал я. – Приляг для меня.

Без малейшего колебания она подошла и легла на одеяло, но не легла, а встала на колени.

— Ты хочешь, чтобы я легла на живот или на спину? – спросила она. – Как насчет вот такой позы?

Она повернулась и опустилась на четвереньки, так что полностью подставила мне свою попку, а ее груди, видневшиеся снизу, свисали с ее тела. С тех пор я много раз думал об этом и подозревал, что она действительно знала, насколько полностью раскрывается передо мной. Губы ее влагалища были так чудесно зажаты между ног. Слегка раздвинув колени, она была полностью открыта моему взгляду. Это было невероятно, Синт оглядывалась на меня через плечо, ее волосы свисали вниз, и то, как ее груди меняли форму, и оба ее соска, казалось, указывали вниз на покрывало. Но какой бы соблазнительной и эротичной она ни была, у меня было на уме кое-что другое. Я покрутил пальцем вокруг.

— Нет, ложись на спину.

— Ты уверен? – спросила она и пошевелила попкой.

Я шагнул вперед. Она смотрела на меня в ответ, но я смотрел только на эти половые губы. У меня возникло сильнейшее желание провести рукой вверх между ее ног, до самых ягодиц, а затем убрать руку назад, проводя пальцами по этим волнующим складкам. Каким-то образом, однако, желание превратилось в пощечину, и я звонко шлепнул ее по правой ягодице, оставив руку там, где она была, и на мгновение насладившись ощущением ее плоти, прежде чем угрожающе отдернуть ее.

— Тебя нужно отшлепать?

Я хотел, чтобы мой голос звучал авторитетно, но мой голос дрожал.

— Или ты собираешься быть хорошей девочкой и делать то, что я прошу?

На ее коже проступила красная отметина как контур моей руки. Она удивленно вскрикнула от звука шлепка, но это прозвучало совсем не сердито.

— О, мне это понравилось, – сказала она. – Сделай это еще, но с другой стороны.

Я подчинился, быстро шлепнув его по другой ягодице. Нельзя было ошибиться в ее волнении. Она даже вздрогнула. Но я знал, чего хочу.

— Ложись! – приказал я. – На спину. Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня снизу вверх.

Она легла для меня, прижавшись к одеялу и пару раз приподняв бедра, прежде чем сложить ноги вместе и положить руки на живот.

— Вот так? – спросила она.

Краем глаза я мог оценить, как изменился вес ее грудей, теперь они полностью прилегали к ее груди, так сильно отличаясь от того, как они свисали мгновение назад. И еще, волосы цвета темной ржавчины между ее ног, при таком освещении и под таким углом, казались немного светлее и более редкими, открывая темную линию скрытой складки, проходящей по центру. Я уже настраивал камеру.

— Откинь голову назад, Синт.

Она слегка пошевелилась и снова спросила:

— Вот так?

— Да, – сказал я в ответ. – И перемести левую руку так, чтобы она пересекла твой живот, а другую положи за голову.

Как будто она могла заглянуть в видение в моем сознании, она подчинилась, сделав именно то, что мне было нужно. Потом я не мог в это поверить, когда сказал, что было дальше, но это просто вырвалось.

— Раздвинь ноги.

Я властно посмотрел на нее. Что-то промелькнуло между нашими глазами. На мгновение я подумал, что она не собирается этого делать. Но наряду с этим быстрым следом беспокойства по моей просьбе я увидел вспышку дикой радости в ней. Настала моя очередь стать свидетелем откровения ее глазами, вспышки ее наслаждения, волнения, которое она испытывала, делая то, что я хотел, представляя мне свое тело именно таким, каким я хотел ее видеть. И все же я не мог в это поверить, когда она внезапно подняла колени и широко раздвинула ноги. Ей пришлось прочистить горло, но голос все равно с трудом доносился до нее.

— Как тебе это?

Ее пальцы бессознательно сжались в кулаки. Ее дыхание было прерывистым, почти прерывистым.

— Нет, нет, – мне пришлось нажать на педаль газа. – Не так уж и много.

Я вспомнил, что был поражен до глубины души. Она была мокрой, невероятно мокрой, ее маленькие губки были скользкими и блестящими. Но это было нечто большее, чем ее влагалище, такое открытое, такое полностью открытое для меня. Это было что-то в том, как она это сделала, как она оглянулась на меня; мне потребовались годы размышлений об этом, чтобы полностью оценить и понять, что она сделала.

— Подними одно колено, Синт, – проинструктировал я. – Другую ногу немного разверни. Теперь еще чуть шире. Да, вот так, держи позу! Это прекрасно. Не двигайся!

Она выглядела такой соблазнительной, такой готовой на все. Я знал, что это всего лишь предварительный просмотр угощения, которым ее будущий муж будет наслаждаться в первую брачную ночь. Она полностью предлагала себя. Свет, падающий под углом, уловил более темный намек на складку в центре, и складки края ее влагалища были обрамлены светлой кожей ее бедер, не слишком явно выставленной напоказ моим глазам, но и не слишком маленькой. Намек, поддразнивание и обещание тоже. Я начинал понимать, что требовалась утонченность видения, необходимая для того, чтобы достичь и передать волнение и тонкости сущности ее тела. Синтия лежала на своей кровати, обнаженная передо мной, девушка, отдающая мне свое тело, такая же открытая для меня и моего объектива, как и любая женщина, когда-либо. И все же то, что осенило меня и почти свело с ума, было тем, что я чувствовал. Я чувствовал запах, мог даже попробовать на вкус ее удовольствие от этого, и она, казалось, питалась и получала свое собственное сильное удовольствие от возбуждения в моих глазах. Эти слова пришли мне на ум, и я чуть было не произнес их вслух. Но это все равно вышло наружу.

— Знаешь, Синт, у тебя такое по-настоящему соблазнительное тело. Я никогда раньше не видел женскую вагину, по крайней мере, не в таком ракурсе. Минуту назад, до того, как я отшлепал тебя, когда ты подставила мне свою задницу, мне так хотелось прикоснуться к тебе. Я хотел бы прикоснуться к тебе пальцами. Я хотел бы дотронуться у тебя между ног. Я хотел бы почувствовать твою влажность, почувствовать ее на своих пальцах…