Первый раз делюсь своей женой. Часть 2

У нас было только одно достаточно удобное место, чтобы сидеть: на нашем диване. Так что Мишель села посередине, а Алек и я – по обе стороны от нее. Но сначала я открыл бутылку нашего свадебного вина и налил три бокала. Ни Мишель, ни я почти не пьем алкоголя, и я чувствовал, что выпитое в баре для нас было несколько многовато с непривычки. Я осознавал, что должен был быть сейчас немного более осмотрительным с Мишель, поскольку Алек сидел прямо по другую сторону от нее. Но, черт возьми, после почти трех недель моего с женой воздержания…

Скоро моя рука легла прямо на внутреннюю сторону ее бедра, поглаживая вверх и вниз. Мы сидели, разговаривали о Ситкинаке, о новом месте службы Алека в Северной Каролине и потягивали вино. А мне так хотелось пососать груди Мишель! Мы все еще ощущали себя молодоженами спустя всего восемь месяцев после нашей свадьбы – и я был чертовски возбужден. Через некоторое время, я заметил, что (черт побери), Алек, сидевший с другой стороны от нее, начал потирал тыльной стороной ладони ее бедро, а Мишель мило улыбалась ему на эти прикосновения.

Я встал, снова наполнил наши бокалы вином и опять сел, а затем, чтобы отвлечься от духов Мишель и сосков, торчащих из дырки ее блузки, почему-то начал рассказать ей о коробке с гвоздями на старой военно-воздушной базе на Кадьяке. База была частично построена во время Второй мировой войны, а затем оставлена гнить, когда война закончилась. Одна конкретная полная коробка гвоздей заржавела вместе, затем коробка полностью сгнила, оставив коробку гвоздей без коробки. На это странную местную достопримечательность было чертовски забавно смотреть.

Но почему-то эта рассказанное иною история не произвела на мое состояние желаемого эффекта. Обе наши руки на бедрах Мишель становились все ближе и ближе к вершине соединения ее ноги с другой ногой, и, было заметно, что ее соски набухали все сильнее.

Когда Алек встал, чтобы пройти в ванную, Мишель наклонилась ко мне и прошептала:

— Пикантная ситуация.

— Ну и ну, – подумал я.

Я воспользовался короткой возможностью пребывания Алека в ванной комнате с закрытой дверью, чтобы уткнуться носом в шею Мишель, сильно надавливая при этом на ее самое интимное место.

— Ох, до чего же это приятно, – простонала она.

А затем произнесла слова, которые ни один мужчина никогда не захочет услышать, особенно в такой ситуации:

— Но ты же понимаешь, что сегодня мы ничего не сможем сделать… потому что Алек нас точно услышит.

Я сам не знаю, откуда взялись мои ответные на это слова. Наверное, я озвучило то, что было скрыто в глубине моего подсознания, потому что я сам этого от себя совсем не ожидал.

— А что, если… если мы с тобой не будем париться насчет того, что Алек услышит и увидит? – прошептал я ей на ухо, одновременно уткнувшись в него носом.

Она повернула голову в мою сторону, отпрянув от меня.

— Что? Ну я не знаю… Может быть… Я не знаю…

Мой член был так чертовски тверд от осознания немыслимости того, что я только что произнес вслух. Мой внутренний голос прокричал мне: "Только не Алек – он же твой друг!" И в этот момент чудовищность того, что я только что сказал, поразила меня со всей силой. Всего за минуту мой пульс подскочил втрое. По меняющемуся выражению лица Мишель я понял, что до нее тоже начал доходить смысл моих слов. Ее рот открылся, как будто она пыталась что-то сказать мне, но не могла.

На ее лице появилась легкая улыбка, а в глазах зажегся огонек… Неужели она действительно обдумывала то, что вырвалось у меня изо рта? Я невероятно захотелось, чтобы она могла в этот момент заглянуть в мой разум и увидеть то, что я представлял сейчас – рот Алека, обхвативший поцелуем ее левый сосок.

Я боялся, что у меня случится сердечный приступ, когда Алек снова сел на диван рядом с Мишель. Она небрежно положила руку ему на ногу чуть выше колена.

— Ребята, хотите еще по бокалу вина?

Голос Мишель был похож на ее обычные интонации. Но действительно ли это она, когда мы оба с Алеком смотрели, как она покачивает аппетитной попочкой, следуя с дивана на кухню? Я не мог отвести глаз от этой прозрачной блузки и лифчика, когда она принесла три бокала вина. Ее рука снова небрежно легла на ногу Алека, на этот раз уже чуть выше, и разговор возобновился там, где он закончился раньше, но с гораздо большим сексуальным напряжением – по крайней мере, от меня. Мишель расспрашивала его о доме и о семье.

— Мама с папой живут в Шарлотте. У одной сестры – она замужем, – есть маленький мальчик. Он родился прямо перед моим отъездом, мой первый племянник. Теперь он будет таким большим. Не могу дождаться, когда увижу его.

— Какая-нибудь подружка ждет тебя дома?

От этого вопроса у меня перехватило дыхание. Я был почти уверен, что знаю, что для чего ей нужен сейчас его ответ.

Алек рассмеялся:

— Это вряд ли. Я встречался с девушкой до того, как пошел в армию, но это была всего лишь пара свиданий.

Я больше не мог этого выносить – особенно теперь, когда Мишель знала, что дома его не ждет девушка. Я встал и скаал:

— Не знаю, как насчет кого-то еще, но лично я хочу сейчас танцевать со своей женой… Милая, давай потанцуем?

— Я с удовольствием, – улыбнулась она и встала, направляясь в нашу спальню. – только я собираюсь немного освежиться, пока вы освободите нам место для танцев.

Мы с Алеком встали, и он помог мне немного отодвинуть диван. От дивана до телевизора и стереосистемы на внешней стене было около шести футов, а за ним еще четыре фута до кухонной стойки. После отодвигания на три фута вперед, едва осталось место, чтобы протиснуться между спинкой дивана и кухонными стойками.

Я нашел наш компакт-диск: "Энн Мюррей поет песни о любви" и приготовил его к тому моменту, когда Мишель присоединилась к нам. Первая песня на диске ("Песня о любви") – одна из наших любимых. Затем я для создания интимной атмосферы выключил свет, за исключением одной лампы. Я чертовски нервничал, не зная, чего ожидать, когда мы начнем танцевать. Я знал, что она будет танцевать с Алеком, но понятия не имел, "как именно" она будет танцевать с ним.

Когда все было готово, мы с Алеком снова уселись на диван, ожидая мою жену. Наш первый раз, наша брачная ночь промелькнула в моей голове, понимая, что очень скоро, очень возможно, у нас будет еще один "первый раз". Хотя я ожидал, что Мишель остановится задолго до того, как что-то подобное произойдет.

Мы еще поболтали о Ситкинаке. Алек рассказал мне о происшествии с маленьким грузовым самолетом. Когда они разгружали его пару недель назад, неожиданно налетел порыв ветра и перевернул его вверх дном. Он сказал, что она все еще там, вверх ногами, на том же самом месте.

Мишель закрыла за собой дверь спальни, когда уходила. Когда мы услышали, как дверь начала открываться, обе наши головы повернулись в ту сторону. И снова, как тогда, когда я впервые увидел ее перед уходом в клуб, мое сердце почти перестало биться. Но на этот раз мой мозг точно перестал функционировать. На Мишель была все та же одежда-прозрачная блузка и коричневые брюки. Единственное, что изменилось в ее облике, – так это отсутствие лифчика!

Я смотрел и Алек смотрел – по крайней мере, я предполагаю, что он смотрел, я больше ничего не замечал в этот момент. Передо нами стояла моя жена, одетый в самую прозрачную блузку, которую я когда-либо видел на ней, и под блузкой из одежды на ней ничего не было.

Она подняла руки вверх, подчеркивая форму своей почти обнаженной груди. Мишель – довольно миниатюрная девушка; стройная, с довольно маленькой, но задорной и сексуальной грудью. То, чего у нее может не быть в размерах, она с лихвой компенсирует живостью и чувствительностью.

— Ты прекрасна, – наконец сказал Алек за себя и за меня.

— Спасибо, я рада, что хоть кто-то меня ценит, – она одарила меня заговорщицкой улыбкой. – потанцуешь со мной?

Она протянула Алеку руку.

— Сначала гость, – сказала она мне с той же улыбкой.

Наконец я собрался с мыслями, чтобы включить Энн Мюррей, и снова сел смотреть. Я думаю, что у нее самый красивый, самый знойный голос на свете. В тот вечер ее музыка была великолепна. С дивана доносился запах новых духов Мишель. Она никогда не использовала их раньше, возможно, потому, что раньше не пыталась свести мужчину с ума. Я не знаю, как это пахло, может быть, это был аромат жасмина? Не то чтобы это имело значение, это было просто сексуально – и сводило меня с ума.

Алек нежно обнял Мишель за талию; она обняла его за плечи и посмотрела ему в глаза с расстояния всего в несколько дюймов, совсем не так, как раньше, когда танцевала в баре. Мишель прижалась чуть ближе, прижимаясь грудью к груди Алека, щекой к его щеке. Их тела плотно прилегали друг к другу. Что должно было происходить сейчас у него в голове? Он же еще не знал, что она спланировала для него, да и я тоже. Зазвучал страстный голос Энн Мюррей, и Мишель наклонила голову, чтобы прошептать ему что-то на ухо. Я не слышал, что она ему сказала, но после этого руки Алека на ее спине пришли в движение, а на лице появилась улыбка. Мишель обвила руками его шею.

Я взволнованно смотрел как моя почти обнаженная жена прижимается щекой к щеке моего друга и как ее грудь плотно прижимается к его груди. Мой член взыграл от ревности. А его руки уже с нежность гладили ее свободные от бретелек бюстгальтера плечи и спину. Это было уже почти слишком остро для меня. И все же эти ощущения манили мое подсознание, словно край бедны…

К счастью, песня закончилась. Мишель держала его за руку до последнего момента, пока он не сел на противоположный от меня конец дивана. Трудно было не заметить при этом бугор на штанах Алека…