Подарок из тайги

Пора самая грибная. И самое время погулять по лесу, поискать грибочков. Какие засолить, какие посушить, какие отварить и в морозилку. Люблю я эту тихую охоту, особенно когда пасмурно, сыро. Идёшь по лесу, пахнет прелой листвой, самый грибной запах. Влажная листва не шуршит под ногами, поэтому идёшь тихо. Партизан, бля, или индеец на тропе войны. Собакен впереди бежит, суёт свой нос во все интересные ему места. А у тебя в руках корзинка, в ней ножичек, под полой старенькой штормовки хаудах в кобуре. По случаю достался. Это я из командировки привёз. Сиё имущество не подотчётное, никто не спросил, а я просто запамятовал сдать. Железяка да железяка. Ещё подумалось: А вдруг в хозяйстве пригодится? И вообще с этой железякой как-то спокойнее. Развелось в лесу хищников двуногих. А в любом споре это очень убедительный аргумент. Как там писал Киплинг?

На любой ваш вопрос дадим мы ответ.

У нас есть пулемёт, а у вас его нет.

Вот именно. Там ещё один кадр как-то сказал, что добрым словом и пистолетом можно добиться большего, чем одним добрым словом. от и ношу с собой в лес весомый аргумент. Опять же из кино выражение. Лучше иметь всегда при себе кинжал, чем оказаться в нужное время без кинжала. А что до наших доблестных правоохранителей, так кто их у нас в посёлке и когда в последний раз видел? Я вот, к примеру, даже фамилии участкового не знаю, не говоря о том, чтобы знать его воочию. Правда при нужде налетят, что те вороны, ну так то при нужде. Чужим не показываем, а свои промолчат. Жить в тайге и иметь длинный язык очень вредно для здоровья. Лес, он ведь густой и большой. Ушёл, к примеру, грибов поискать, и самого хрен нашли. А что до железяки, так это ещё и трофей. Мой дед из Сибирского казачества. А казак, как известно, шашкой жил. Казна им не платила, вот и жили по принципу: Что с боя взято, то свято.А внук от деда недалеко ушёл. В смысле что-то прихватизировать. Одно обидно: из командировки перисиянку не привёз. Зачем она? Да хрен её знает. Чтоб було. На крайняк можно и в набежавшую волну её, если приспичит. А нечего струг перегружать. Даже вон кобыле легче везти, когда бабу из воза выкидываешь. Ну да это так, шутки юмора. На кой хер она сдалась, так княжна? Она же не сварить, ни постирать, ни в огороде грядки обиходить. Про скотину вовсе молчу.

Я ведь один живу. Получилось как в песне Трофима

Жена моя – красавица, оставила меня,

Хотя она ни в чём не виновата.

Ни дома, ни пристанища. Какая тут семья?

Командировки, ненормированный рабочий день, небольшая, скорее очень маленькая зарплата – какая дура такое терпеть станет. Не всем же дано стать жёнами генералов. Правда знающие люди говорят, что, если хочешь стать генеральшей, нужно выйти замуж за лейтенанта. Ну да не суть. Остался один, тут пенсия со льготой подошла. Плюнул на всё, хотя можно было ещё послужить, и рванул к себе на малую Родину. Материн дом встретил приветливо. Подремонтировал, благо денег хватило и хватает, живу. В одинокой жизни есть и свои плюсы. Захотел спать – лёг. Захотел есть – поел. Захотел бабу…Да и это не проблема. Одиноких в посёлке полным полна коробочка, есть на любой вкус. А летом ещё и дачницы. Те в деревню едёт, как на курорт. Не столько отдохнуть, сколько испробовать деревенских мужиков. Поверье такое ходит, что настоящие мужики остались лишь в глубинке. Да вот хрен вам по всей роже. Спились мужики. Как Союз развалили, так не стало ни работы, ни доходов. А палёнкой залили всё вокруг. И до нашего посёлка дошла эта гадость. В одну зиму сколько похоронили – ужасть. Так что дамочки за зря губу раскатывали. Не светит им. Здесь им не тут. Остался один нормальный мужик, так с чего ради с городскими фифами делиться.

У меня с соседками чисто рыночные отношения: Ты мне – я тебе. Я им мужскую работу делаю, они мне женскую. Нет, постирать там, прибраться в доме, на это есть домашняя техника. А вот в огороде помочь, это да, это приветствуется. Ну и порадовать друг другу. Секс — это совмещать приятное с полезным! Если верить статистике, одинокие люди живут меньше по сравнении с теми, у кого есть пара. Во время занятия сексом партнеры не только делятся положительными эмоциями, но и улучшают состояние своего здоровья, как морально, так и физически. Вот и улучшаем с соседками состояние своего здоровья. Они улучшают мне, я им. И кроме всего прочего, настроение поднимается. У женщин ещё и уверенность в себе. Хоть и в возрасте, а вона какой мужчина внимание обращает. И у меня тоже. Ни красоты особой Алена Делона, ни богатства, ни прочего, да и возраст далеко не юношеский, а вон какие женщины дают. И не из жалости к убогому. Проще говоря, кругом одни плюсы без минусов.

Иду я себе по лесу, никого не трогаю. Птички поют. Ворошу траву, опавшие листья. Глядь – вот он где, хитрец, спрятался. Срезать его и в корзинку. Вообще корзинка – изумительное изобретение. Ни сумка, ни пакет, ни ведро с ней не сравняться, когда идёшь на тихую охоту. Собакен где-то бегает. Вдруг слышу – залился лаем. И не на зверя, ни со страху, а нашёл что-то интересное и хозяина зовет. Пошёл на лай. Подхожу ближе и слышу голос женский.

— Ой, мама! Не ешь меня, я невкусная! Иди, иди отсюда!

Точно какая-то городская блуканула. Теперь вот выводи её из леса. Делать мне больше нечего. Вышел из кустов. Буян, сука, то есть не сука, а кобель, скалиться на сидящую на земле женщину. И не злобно, ас явной насмешкой. Умный у меня собакен, даже слишком. Иногда мне кажется, что он не разговаривает лишь по той причине, что опасается, что начну его припахивать к работе. Да и просто лень. Начнёшь ворчать, он валенком прикинулся.

— Что? Что? Моя твоя не понимает. И вообще не собачье это дело выслушивать всякие нехорошие слова о себе.

И посмотрит так, словно говорит: Да не пошёл бы ты, разговорчивый мой.

Издевается Буяшка над бабёнкой. Я взглядом окинул вокруг – никого рядом нет. Да и собакен бы уже нашёл ворогов, коли они тут были бы. Точно блуканула бабёнка. А она меня увидела, как-то попой назад поехала

— Ой! А вы кто?

— Партизан я местный. Немцы в деревне есть?

— Ка…Как…Какие немцы?

— Немецкие, какие же ещё. А то я до сих пор поезда под откос пускаю.

Дошло до дамочки. Изобразила что-то вроде усмешки.

— Это у вас юмор такой?

— А то. Мы с Буяном оба большие шутники.

А этот паразит уже рюкзак дамочки обнюхивает. Проглот. Почуял, что оттуда чем-то вкусным пахнет.

— Это ваша собака?

— Ну да. А ты его за волка приняла?

— Нет. Волки же не лают.

— Точно. Ты лучше скажи, какой лешак тебя сюда занёс? И что случилось, что ты своей шикарной попой землю греешь?

Я же, прежде, чем выйти из зарослей, дамочку осмотрел. Лет за тридцать, миловидная. Видать аристократка. Слишком уж попа у неё благородно выглядит.

— Я не специально. Я ногу подвернула.

И слезинки на глаза набежали. А то я не понял, что у тебя либо перелом, либо вывих. Хотя, кабы был перелом, выла бы уже волком. Присел перед ней на корточки, ногу взял. Правую. Она у неё вытянута вперёд и руками гладит, боль успокаивает. Дамочка дёрнулась.

— Сиди спокойно. Дай посмотрю, что тут у тебя. И кстати, ты знаешь, что на холодной земле сидеть противопоказано не только мужчинам, но и женщинам. Простатит вам не грозит, но застудить яичники, мочевой – это запросто. Потом цистит, бесплодие и прочее.

— А что вы хотите делать? А вы доктор?

— Ага. Доктор. Только без диплома. Выгнали из меда. Опыты любил на симпатичных дамочках ставить. Ноги им выворачивать.

— Опять шутите?

— Ага. Тебя, кстати, как зовут, находка?

— Лена.

— Ага. Елена Прекрасная значит.

— Скажете тоже, прекрасная. – Улыбнулась. Ласковое слов и кошке приятно, тем более женщине. – Обычная.

— Тогда Елена Обычная. Так, Елена, на-ка вот чуричок, в рот возьми.

Пока разговаривали, срезал ветку, ошкурил, отрезал чуричок.

— Зачем?

— За надом. Кто из нас доктор? Дядю доктора слушать надо. А чуричок затем, чтобы ты язык себе не откусила.

— А почему я его должна откусить?

— Так вывих у тебя, вправлять сейчас буду, а это болезненно. Язык откусишь, как я с тобой разговаривать буду? Язык глухонемых я не знаю.

— Опять шутите.

— Ага. – Расшнуровал кроссовок, осторожно снял с ноги. Лена ойкнула, дёрнулась. – Сиди, не дёргайся.

Достал из корзины нож. Спрашивает

— А нож зачем?

— А вот сейчас ногу тебе отрежу. Болит же, так отрежем и всё, никакой боли. И Буяна покормить надо. Ты молодая, мягкая, а Буяшка старый, зубы уже не те. А мягкие косточки погрызёт.

— Да ну вас, говорите так, что я поверила.

— А почему не поверить, если это правда.

— Что правда? Ой, вы что, правда мне ногу отрежете?

— Да сдалась мне твоя нога. Буян, ты её ногу грызть будешь? Нет? Зря. Смотри, какая красивая. Щиколотка тонкая. Аристократическая нога, если что. Ступня маленькая. Прелесть. – Помял ступню и щиколотку. Лена поморщилась.- Носок разрезать надо. Нога распухла, не снимешь, больно будет.

— Тогда ладно.

Смилостивилась, Государыня Рыбка. Которая золотая. Обычный карась жёлтого цвета. Нет, здесь не вывих. Связочки пострадали. Пару недель хромать будет. Лангет бы надо, да где его взять? Есть с собой аптечка, всегда ношу, привык со времён командировки. Сделал тугую повязку, встал. Протянул руку, поднимая дамочке подняться.

— Мы пойдём?

— Куда ты пойдешь, кузнечик, с коленками назад. Перейдёшь поближе к своему рюкзаку, подстелю под твою шикарную попу чего-нибудь, чтобы не застудила и сиди, жди.

— Чем вам так моя попа понравилась? И зачем я буду сидеть? Вы меня оставите?

А в глазах испуг и голосок дрожит.

— Просто мне в женщинах больше всего попы нравятся. Показатель здоровья, красоты. А сидеть будешь потому, что у меня в паре километрах отсюда квадрик стоит. На руках я тебя не унесу, слишком у тебя попа…Кгхм. Короче, сидишь и ждёшь. Буян, ко мне!

Тунеядец тут же возник из ниоткуда. Только что не было и вот уже он рядом. Показал на Лену, приказал

— Охранять! Ну вот, сторож у тебя есть.

Повернулся и пошёл. Она мне вслед

— Эй! А как вас зовут?

Вернулся.

— Извини, не представился. Старый стал, склероз. Благо не альцгеймер.

— Наговариваете на себя или кокетничаете? Нашёлся старый.

— Так это я просто хорошо сохранился. А все в посёлке кличут просто Николаичем.

— Так вы из посёлка?

— Да. А что?

— Так я туда шла. – Заспешила, затараторила. – Я филолог. Фольклор собираю. Это у меня творческая командировка. А вы долго ходить будете?

— Минут через двадцать вернусь. Не успеешь соскучиться. Всё, пошёл я. Раньше уйду – раньше вернусь.

Квадрик завёлся с пол пинка. Так ухоженный же. Тоже трофей. Какой-то гордый сын гор где-то подрезал его. Ну да ему теперь он без надобности. А мне в хозяйстве пригодится. Когда нашёл эту железяку, сумел переправить с пацанами домой. А как в деревню перебрался, так и понял, что для деревни это лучше машины. Пробрался через заросли, подкатил к сладкой парочке. Лена распотрошила свой рюкзак и подкармливала собакена вкусняшками. Проглот. Враз резко полюбил женщину. Только зря она его подкармливает. Сожрать-то он сожрёт, но слушаться не станет. А вообще пусть кормит.

На шум подъехавшего транспорта отреагировали оба. Буяшка сразу занял своё место, вывалил язык

— Хозяин, пешком не пойду. Видишь, у меня уже и язык на плече. Куда мне, старому, пешим порядком? Поехали, а? Тёлку с собой берём? У неё вкусняшек много.

Держась за меня, мадамочка допрыгала до квадра. А там уж я взял её на руки и усадил на сиденье. Она ойкнула

— Я тяжёлая.

Дура ты. Мне за твою задницу подержаться захотелось. И сама это поняла, когда мои руки прошлись по её пятой точке. Вон как щёчки раскраснелись. Собакен занял своё место. Для него приспособил специальную площадку. Уложил полегчавший рюкзак. Сколько же собакен сожрал? Или это сама дама схомячила? Теперь будет сваливать на собачку. Сел. Лена прижалась ко мне своими весьма внушительными буферами, обняла за талию. Поехали!

Выбрались из леса, квадр побежал веселее. А вот и дом. Отварил ворота, заехал во двор. Взял что-то пропищавшую даму с аристократической задницей и на крылечко усадил. Двери открыл и в дом завёл. Прыгает, кузнечик, на одной ножке. В кухне усадил за стол, наказал

— Смотри в окошко в позе Пенелопы.

— Почему Пенелопы?

— Жди своего Одиссея. Я так понимаю, что спасать тебя никто не ринется? А искать будут?

— Нет. Я же в командировке. В творческой.

Ох уж эти мне люди творческих профессий. ИнтеллиХенты.

— Ты посиди, я пока баню подтоплю. Она быстро нагреется. Я каждый день топлю. Воды принесу. Парить тебя буду.

— Зачем?

— Что зачем?

— Парить зачем?

— А как иначе? Ты же в тайге была. А там клещи всякие, прочие насекомые. Осмотреть надо. К тому же потом ты, извини за сравнение, пропахла, как скаковая лошадь.

Хотел сравнить с кобылой, так ещё обидится.

— Правда я так пахну?

И покраснела

— Да нет. Пошутил я. – Наклонился, втянул ноздрями воздух, как Газманов землю втягивал. – Не пахнешь ты ничем. Травой какой-то.

— Это шампунь. А как вы меня парить будете?

— Так. Давай договоримся разговаривать на ты. Это раз. А как парят? Ты что, в бане ни разу не была?

— Давно. У бабушки. Я к тому, что вы, то есть ты, мужчина.

— И что? Ты застеснялась? А я что нового увижу? Тогда думай, что эо лечебная процедура, а я доктор. Кроме шуток. На холодной земле сидела, надо из тебя сырость выгнать, лихоманку.

— А жена ваша, то есть твоя, что скажет?

Осмотрелся вокруг себя

— А где ты здесь жену увидела? А жена моя, бывшая жена, сейчас со своим пузатиком скорее всего где-нибудь отдыхает. Сезон.

— Так вы в разводе?

— Слушай, Елена Премудрая, ты не в милиции работаешь? Не следователь? Чаю хочешь? Или поесть?

Засмущалась

— Мне бы в туалет.

— Это запросто. Держись за меня, вон до той двери доскачем.

— У вас туалет в доме?

Удивилась. Чему удивляться. Двадцать первый век на дворе. И душевая кабинка в доме, и сральник. Не готов я сидеть в позе орла при минусовой температуре в дощатом, продуваемом сквозняками скворечнике.

— В доме. В доме. Так, есть не хочешь, можешь на диване посидеть. Одиссей дорогу сам найдёт.

Растопил печку в бане, принёс воды, облил пол и пошоркал по нему голяком. Чистота, бля. Выкинул голик на улицу. После парилки новый будет. Пошёл домой. Мадама на диване сидит, как указано.Говорю

— Раздевайся и в баню пошли.

— Как раздеваться? Зачем?

— Ты что, в баню в одежде собралась. Ах, да, ты же стеснительная. Тогда трусы и лифчик можешь оставить. – Оглядывается вокруг.- А где мой рюкзак?

— Зачем он тебе?

— Там вещи чистые.

— Зачем? После бани в простыню завернёшься. А как тело высохнет, так и оденешься. Никто твои вещи не украдёт. Местные к такому не приучены, а если какие-нибудь залётные, так тайга большая.

Послушалась, разделась. Сжалился, дал ей халат банный. Завернулась. Вышли на крыльцо, а она еле телепает. Так и баня выстынет, пока дойдём. Взял её на руки. Да кто сказал, что специально? Халат просто задрался и руки сами попали на попу. Как иначе держать женщину, если не за зад? Правда стерпела, не пищала, не возмущалась.В бане посадил её на лавку в предбаннике.

— Халат оставляй и потихоньку поскакали, хромоножка.

— Не издевайтесь надо мной. Правда, я же не нарочно ногу подвернула.

— Специально. Ты же знала, что в лесу есть партизаны. А настоящий партизан женщин и детей в беде не оставляет. А ты и есть дитё и женщина в одном лице.

— Почему это я дитё? Я взрослая женщина.

— А ведёшь себя, как капризный ребёнок. Ну-ка, взрослая женщина, быстро разделась и на полок!

Чтобы придать веса своим словам, сдёрнул с этой взрослой женщины халат.Лифчик расстегнулся сам. Дамочка только успела ойкнуть, как к нему присоединились трусы.

— Не надо! Что вы делаете! Зачем?

— Всё, держись за меня, не разговаривай и поскакали до полка. Или мне тебя на руки взять? Знаешь, голенькую попу щупать совсем не то же самое, что через одежду.

Ох ты, как засверкали её глаза. Молнии полыхнули. Не сгореть бы. От возмущения слова растеряла

— Я…Вы…А я….А вы….

— И ты, и я почти семья. Я тебя спас, значит принял на себя какие-то обязательства. И стесняться меня самое распоследнее дело. Вылечишься, будешь прятать себя хоть в паранджу. А будешь возмущаться, так я ещё и мыть тебя буду. Везде. И не смотри на меня так, не мечи из своих прекрасных глаз молнии. Ложись на живот и грейся. Сейчас парить тебя буду.

Вышел в предбанник, разделся, замотал задницу полотенцем и в баню.

Лежит Елена Прекрасная лицом вниз, прикрыла его руками. Зато попа торчит зазывно. У меня под полотенцем что-то отвердело. Благо не видно. Подкинул пару, взял веник и разогнал горячий воздух. Ты смотри, а у дамочки нашей аристократическая попа покраснела. От стыда или от жара? Ну, благословясь.

Отпарил девицу.

— Поворачивайся.

— Зачем?

— А голос вялый, задыхающийся.

— Спереди парить буду.

— Мне стыдно. Не смотрите на меня.

— А как тогда парить? На ощупь? Так тебе не понравится. Рукам приказать не могу, аони у меня шаловливые. А если стыдно, глаза закрой и не смотри.

— Ага, не смотри. А сам смотреть будешь.

— Буду. На такую красоту да не посмотреть? Да меня стыд замучает, спать и есть не смогу. Ты хочешь, чтобы я истощал и с голоду помер? К тому же за погляд денег не берут. АЛена, ты взрослая женщина, что капризничаешь, как ребёнок? Я на твою невинность не покушаюсь. Я просто парю тебя. Считай, что я профессиональный банщик. Быстро повернулась, кулёма!

Ох ты, как она среагировала на мою команду. У меня бойцы тоже так реагировали. Развернулась, на спину легла, старается руками писечку свою прикрыть и тити. Пися-то ладно, а вот титьки руками не прикроешь. Великоваты для её рук.

— Ты лицо лучше прикрой. А этого добра, что ты безуспешно стараешься спрятать, я богато видел, не удивишь.

Шутить пытается

— И как я в сравнении с тем богатством, что ты видел?

— Пока выигрываешь.

— Пока?

— Да, пока. А теперь помолчи, береги дыхание.

И прошёлся веничком по телу дамочки из тайги веником. Потом снял её с полка, поставил на пол и окатил водой. Заверещала. А тож, вода-то из колодца, ледяная. Пока верещала, взял её на руки и в предбанник вынес. Простынку протянул.

— Сама завернёшься или помочь?

Ух ты, как зыркнула.

— Сама.

Сама так сама. А я в баню занырнул. Не до пара, сполоснулся и всё. Вышел в предбанник, мадамочка сидит, по лицу пот скатывается, рот, словно клювик у птенца разинула.

— Лен, ты чего? Тебе плохо?

Бывает, что непривычные к банному жару угорают. Так я не особо и подкидывал.

— Пить хочу.

Ёпть.

— Лен, за тобой, за взрослой женщиной, точно нужно смотреть, как за ребёнком. Вон же квас на столе. Холодненький, из погреба.

— А это квас?

— Нет, бля, извини за ругательство. Но ты уж совсем.

Выхлебала кружку кваса, которую налил ей, в одно дыхание.

— Вкусно.

И на меня смотрит, в глазах усмешка и улыбка на губах. И видно, что давится смехом. Не выдержала, засмеялась. А я огляделся: Над кем смеётесь? Над собой смеётесь.Бля, да я же как из бани выскочил голяком, так и стою перед мадамкой. Завернулся в простыню. А эта всё ржёт, кобыла.

— Николаич, ты специально решил мне свои стати продемонстрировать? Или чтобы я не смущалась? Вроде как один – один? Да?

— Всё рассмотрела?

— Не всё, но достаточно. Ты тоже не стеснялся на меня пялиться. Так что счёт равный.

Девочка остыла, в мойку её понёс. Она возмущается, но за шею обняла.

— Николаич, у меня такое впечатление, что ты меня на руках носишь ради того, чтобы мою попку пощупать. Господи, что несу? Какая попка? Жирная задница. Так ты так просто щупай, не надрывайся. Я же тяжёлая.

— Молчи уж, туша полтора центнера.

Усадил Лену на лавку, в тазике воды навёл.

— Мойся.

Нёс Ленку домой и откровенно щупал её задницу. А что? Сама разрешила. Пищит, но терпит. И, по-моему, ей это даже нравится. Дома усадил за стол. В простыне, как из бани принёс. Сам тоже в простынку завёрнут. Прямо римские патриции собрались вкусить русскими продуктами. Быстро на стол накрыл, налил в стопари самогона. Ленка понюхала

— Это водка?

— Я не опустился до того, чтобы угощать даму водкой. Чистейший самогон, настоянный на кедровом орехе, на меду и ещё на целой куче трав. Пей, не нюхай.

Она выпила и рот разинула, дыхание перехватило. Не спирт, конечно, но близко к этому. Огурчик малосольный ей в клювик сунул. Отпустило. Потом просто ели, разговаривая. Она рассказывала, как выпросила эту командировку, как в лес попала, свернув с дороги, чтобы сократить путь.Как заблудилась, как ногу подвернула. Как испугалась, когда на неё выскочил Буян. И ка попрощалась с жизнью, когда увидела партизана. Смеялись. Спросил

— Ты решила, что я сразу на тебя наброшусь, изнасилую и прикопаю?

Плечиками пожала.

— Ну так же в кино показывают. И пишут. Насильники всегда убивают свои жертвы.

— Не всегда. Я же тебя не убил.

— Так ты и не изнасиловал. – Помолчала, собираясь с мыслями, на что-то решаясь. – Николаич, я ведь там в лесу действительно с жизнью попрощалась. Я не Маресьев, чтобы ползти по тайге со сломанной ногой. Потом собака эта. Потом ты.

Замолчала, лишь теребит кусок хлеба, крошит его на мелкие крошки. Подняла глаза.

— Николаич, меня трясёт от пережитого. Мне нужно, понимаешь, нужно это. Можешь считать меня падшей женщиной, шлюхой, развратницей, кем угодно, но дай мне эту разрядку. Возьми меня!

Бывало так, особенно с необстрелянными. Да и с обстрелянными тоже. Адреналин, мать его. И потому после боевых глушили это дело водкой и бабами. Этого добра хватало, только плати. Так повелось, что за армией всегда следует обоз с маркитантами и шлюхами.

Сказала и из-за стола встаёт, простыню с себя снимает.

— Я же вижу, что я тебе не противна. Ты тоже меня хочешь. – Усмехнулась и на вздыбленную в районе паха простыню указала. – Николаич, прошу, умоляю, сделай это. Грубо, нагло, чтобы я успокоилась.

До спальни нёс теперь уже мою аристократку на руках. Она за шею обняла. Дорогу не видел, потому что целовались. Шёл на автопилоте. Положил на кровать, скинул с себя простыню и лёг рядом. Оба оказались ненасытными. А Лена ещё и страстной, неуёмной, жадной. Было всё, что человечество придумало и опробовало в области секса за все века. Простыня давно сбилась в комок, мокрые, потные, а уж про остальное, что с нас натекло, промолчу. Наконец успокоились и просто лежали рядом. Лена пальчиком по груди водит, иногда целует. Что-то говорит, какую-то милую чепуху. Я ей отвечаю, но слова не важны, важна интонация. Важно то, что произошло между двумя взрослыми людьми. А что такого случилось? Просто люди занялись любовью и выяснили, что они почти идеально подошли друг другу.

Продолжение будет чуть позже.