Подвальная мама (заступилась за сына) продолжение. не инцест, гопота, грязь

— Ты чё… Эта… Озабоченная, что ли?! – наступая на женщину и заслоняя её своей тенью, прогремел сантехник. – Пацанов совращаешь?! А?! – он дернулся вперёд с угрозой, заставив Ольгу вздрогнуть и ещё сильнее вжаться в стену, окончательно покрывая своё пальто помоями со стены.

Объяснять то, зачем она тут и что делала, было само по себе идиотизмом, Ольга понимала это и просто зажалась, пытаясь не ляпнуть лишнего. Васька разболтает всем, что она дрочит шпане, чтобы не трогали сына и это будет просто КАТАСТРОФА, Нет, правду говорить было нельзя, ни в коем случае!

— Да мы её сына защемили, Серого! – подал голос Шишак из-за спин остальных. – Она короч, согласилась нам дрочнуть, как Маринка жопастая, помнишь, дядь Вась? – проинформировал подонок.

— Ну да, чтобы этого чмыря не трогали, она пришла нам дрочнуть! – окончательно расслабившись, Коробка плюнул в пол и снова сунув руки в карманы, встал в вальяжную позу.

— Ну нихуя себе, новости… – оскалился сантехник и развел руки в стороны, как блатной. – Ты значит даром тут работаешь сегодня и для всех? – ещё шире осклабился пропитый здоровяк. – Так может и мне отстрочишь заодно, а, Донцова? – он потянулся руками к ширинке и вытащил свой копченый немытый болт, от которого моментально понесло мочой и кислятиной смегмы.

Ольга молчала, лишь украдкой глянув на здоровенную балду сантехника и опять отвернувшись в сторону. Ни одной дельной мысли о том, как выйти из положения «чистой» ей в голову не приходило. Зато осознание того, в какое позорище она вляпалась, накрывало часто и бурно.

Воняло тухлой спермой, сыростью, плесенью, а теперь ещё и мудями этого алкаша. Положение Ольги из озорного, моментально превратилось в ужасное и мерзкое. Вкус подросткового хуя всё ещё стоял во рту, как и горьковатый привкус кончины Шишака.

— Вот, что обидно-то, пацаны! – сантехник протянул руку и взяв Ольгу Константиновну за затылок, подтянул её лицо к своему паху. Оголил грязную залупу и поводил ей по губам Сережкиной матери, обмазывая смегму об её мокрый после отсоса рот. – Обидно то, что я к ней и с конфетками подходил! И с шампусиком! – приговаривал он, продолжая намазывать мерзкий залупный творог вместо помады на рот Ольги. – А она в отказ… Сучка…

Вонь массивной и влажной от молочницы залупы под носом, была просто невыносимой. Ольгу чуть ли не выворачивало рвотой.

После молодого и ещё небывавшего нигде стояка, бывалый хер сантехника казался мерзким и уродливым, да ещё и невыносимо вонючим. Чувствуя скользкую влагу залупы, которой мужик водил по её румяным щекам и скулам, Ольга отворачивалась и зажималась как могла, но Василий был силен и настойчив.

– Руки убери нахуй! – приказал здоровяк, ударив Ольгу по пальцам, стискивающим ворот пальто поверх грудей. – Убери блядь! – рявкнул он и женщина отпустила полы, расплакавшись.

Её голые белые дойки, покрытые прожилками вен и нежными ореолами, вывалились поверх пальто, уставившись сосками в грязные спецовочные брюки слесаря. Сама Ольга всхлипывала, из её носа побежала влага, смывая вонь залупы с верхней губы и заливая её прямо в рот.

— Пожалуйста, я хочу уйти… вссс! Вссс! – шмыгнула носом несчастная Ольга, понимая, что её уже не отпустят.

— Хасанчик, держи косарик, сгоняй-ка до ларька за гандонами! – залез рукой в карман грязных штанов Василий и протянул пацану смятую засаленную купюру, добытую явно тяжелым трудом.

— А чё я-то сразу?! Леее! – взмахнул руками горячий кавказский юноша.

— На всех купишь, понял?! Вот чё! – подмигнул ему сантехник и все возмущения пацана тут же прекратились. Сорвавшись с места, Хасан взбежал по лестнице и грохнул дверью, стремглав отправившись за «чехлами». – Залупу бери, недотрога хуева, блядь, – снова сменил милость на гнев Василий, похлопав Ольгу по щеке. – Сука, я ещё жить с тобой хотел, блядина грязная… Тьфу, нахуй! – отплюнулся в стену он и силой впихнул залупу в мокрые губы женщины.

Рот Ольги тут же заполнила мясистая, рыхлая плоть вялого хуя, так не похожая на член юноши.

Вонючий хер, который не раз бывал в жопах синявок и бомжих, заполнил её рот как еда, набив щёки и прижав язык книзу.

Об нос Ольги щекотливо и противно защекотали густые лобковые волосы сантехника, которые выпирали из ширинки пушистой подушкой. Затылок женщины всё ещё держала рука Василия, но даже сквозь его пальцы она ощущала холод кирпичей за спиной.

Понимая, что сосать этот грязный немытый хер всё равно придется, Ольга задвигала языком, обчищая мерзкую залупу от белого налёта. Вонючая слюна пропитанная смегмой и запахом ссанины потекла в горло Сережкиной матери. Тем временем, сам Василий расставил ноги пошире и поманил к себе пальцем Коробку с Шишаком. Те подошли ближе и уставились на процесс отсоса.

Расставив ноги в кирзачах шире, сантехник встал в задумчивую позу, глядя на фотки перед собой. Ещё немного и Ольга вдруг ощутила, как её рот заполняется чем-то солёным. Жидкость потекла в горло, смывая белую кашу слюны и молочницы в гортань. Осознав, что Василий ссыт в её губы, женщина дернулась, уперлась в Василия руками и отпихнула его от себя. Вскочив на ноги, Ольга выплюнула изо рта поток желтой ссанины, обливая им свои обнаженные груди.

— Ты чё, придурок вообще?! Урод моральный! – возмутилась она, сплевывая и убирая груди под блузку. – Уйди нахер, долбоеб! – Ольга оттолкнула хохочущего сантехника и отбросив пододеяльник пошла к выходу. За спиной продолжал гоготать слесарь, а вместе с ним и Коробка с Шишаком.

Вот теперь Ольге было действительно обидно и мерзко. Про возбуждение больше не было и речи. Во рту стоял резкий вкус залупной каши и мочи, мокрая от мочи и слюней блузка неприятно прилипала к грудям. Свернув на бетонную лестницу ведущую наверх, она быстрыми шагами поднялась к выходу из бойлерки.

– Нам тогда Серёга вместо тебя подрочит! – крикнул ей вслед Коробка. – И отсосет заодно! Помазок ебаный! – добавил Шишак.

— Что?! – остановилась и обернулась Ольга, растеряно глядя на быдло.

— А то, Оленька, – чванливо произнес Василий, прикуривая папироску. – То, что по их правилам… – он кивнул на пацанов. – Если мать хуесоска, то и он помазок. Ты его по-любому целовать будешь, так? – ещё ближе подошел он, глядя как поникла головой Ольга. – Целовать будешь губами, которыми тут залупы насасывала. Поняла логику? – усмехнулся слесарь и выдохнул дым в лицо несчастной матери-одиночки.

— Я… я не знала… – растерянная Ольга подняла взгляд больших влажных глаз на троицу.

— По незнанке с него спроса не будет, – оглядев фигурку женщины под пальто, слесарь зажал папиросу зубами и начал её раздевать. – А вот тебе, Оль, всё равно отработать надо бы! За наше молчание! – усмехнулся он как-то по-доброму, отбрасывая пальто женщины на стол. Следом он снял с неё блузку, потом штаны. Всё это время Ольга стояла молча и покорно.

Полностью раздев женщину в бойлерке, Василий оставил на ней только высокие итальянские сапоги, так она ему казалась более привлекательной. Взяв валявшуюся среди болтов помаду оставшуюся от жопастой Маринки, сантехник сдернул колпачок. Высунув язык от усердия, мужик неумело и неровно провел помадой по губам Ольги, придавая ей вид какой-то пьяной шалавы.

Обнаженная женщина подняла взгляд на смеющихся пацанов и на сантехника, который отклонился назад держа в руках помаду, как Леонардо – кисть.

— Заебись! – одобрил свою работу Василий и шлепнул Ольгу по сочным голым булкам. – Лезь на стол! – приказал он.

Покосившись на то, как Коробка сгреб её одежду и утащил в другую комнату, Ольга тяжело вздохнула. Проклиная себя за то, что родилась красивой женщиной и всех мужиков на свете, она медленно подняла ляжку и поставила колено на стол, залезла и встала раком, красиво выгнув спину.

— Подь сюда! – позвал сантехник Коробку и тот мигом подскочил. – Сунь ей палец! – усмехнулся мужик, показывая на бритую, не просохшую после возбуждения пизду бабы.

— Нахуя? – искренне нахмурился пацан.

— Да суй, не бойся! – ударил его по локтю слесарь и парень подошел к большой, голой жопе Ольги Константиновны. Сама она молчала и тяжело дышала, свесив дойки над газетой «Комсомольская правда» которой был застелен стол.

Остановившись перед обнаженной бабской задницей, которая была ему на уровне груди, Коробка с интересом посмотрел в промежность. Пизда была приоткрыта, а её бежевые грани были покрыты какой-то слизью, мутной и серой. Через дырку входа виднелось розовое нутро и какая-то кочка в самой глубине. Свет обосранной мухами лампы падал прямо и влагалище было хорошо видно.

— Смотри, давай я тебе покажу как надо! – со знанием дела слесарь подошел к жопе и сунул немытые пальцы в вагину Ольги.

Стоя раком и вдыхая дым табака от папирос, Ольга ощутила грубое проникновение немытых, мозолистых пальцев. Средний и указательный пальцы сантехника распёрли нежный вход и женщина дернулась от резких ощущений, тихо вскрикнув. Понимая, как ей повезло, что она возбудилась раньше и протекла, мать Сережки вытерпела первые ковыряния без боли.

— Вот так загибаешь, и трешь ей вот под этим, – сантехник указал на продолговатый клитор бабы. – Смотри… – снова высунув язык от усердия, Василий начал с силой погружать пальцы в пизду Ольги, поставив их вертикально вниз.

– Ой! Вссс! А! – задергалась Ольга, качая тяжелыми грудями над столом. Она тяжело задышала под смех Коробки и Шишака, которые с диким любопытством наблюдали. Рот женщины, намазаный помадой какой-то шалавы, открывался как у рыбы, хватая воздух. Спина Ольги прогибалась, руки её напряглись, мать лоха Сереги выгнулась, а потом резко опустила голову и из-под пальцев слесаря в её пизде полилась моча.

— О, нихуя! – восторженно воскликнули пацаны. – Она чё, обоссалась?!

— Кончила она! Так-то! – деловито вытирая руки об мазутную спецовку посмеялся сантехник и тут же глянул в сторону входа. – Блядь, где этого Хасана с гандонами носит?! – помрачнел он. Вываленный наружу хуй Василия снова стоял.

Оргазм Ольги был коротким и острым, отпустило уже через пару секунд. Она и раньше сквиртовала, под тем же Володькой нач.гаража не раз ссалась под себя, но на этот раз удовольствие было неприятным и грязным. Хоть голому телу и было тепло от пара идущего от дырявой трубы, но постыдное обнажение и ковыряние в пизде добавляли дискомфорта с лихвой. И этот дискомфорт усиливался с каждой секундой.

Размышляя о том, как будет жить после всего этого унижения, Ольга ощутила, как руки пацанов полезли в её промежность, с любопытством изучая её пальцами. Больно они не делали, но и приятно тоже. Однако, она вдруг ощутила удовольствие.

Мерзкое, противоестественное наслаждение от того, что два юнца шарят пальцами между ягодиц и под лобком. Это чувство, которое знакомо только тем, кто прошел сессии БДСМ, удивительное и опасное. Оно начинает подниматься из глубины твоей души, словно вся совесть, стыд и страх собираются в комок и покидают твоё тело, оставляя только необычную свободу.

Не понимая, что происходит с головой и телом, прошедшая через грязь и унижения Ольга покраснела щеками как рак. Она тяжело дышала, качая грудями над столом и глядя на оборванный заголовок «Дадим пять…» в газете. Мальчишки продолжали лазить пальцами в пизде, посреди вонючей бойлерки, они совали пальцы в анал Ольги Константиновны, трогали её объемные ягодицы, гладили ляжки.

А она продолжала сходить с ума и заводиться всё сильнее. Дыхание женщины стало частым и жарким, щекотка в животе превратилась в огонь под лобком, груди обрели бешеную чувствительность. Её возбуждение усиливалось с каждой секундой и продолжалось до тех пор, пока за спиной не раздался возглас Коробки.

— А это чё за сопли из неё текут, дядь Вась?! – спросил пацан, показывая слесарю свои пальцы, облитые бабскими соками.

— Хочет она! – подмигнул и усмехнулся опытный Василий. – Вишь, как дышит? – он указал бровью в сторону лица Ольги. Пацаны подбежали посмотреть. Рот женщины перемазанный помадой был приоткрыт, глаза прикрыты, дыхание пахло залупным творогом и мочой. Она дышала тяжело и хрипловато, зрачки то и дело укатывались под веки.

— Может без гандонов трахнем? – явно возбудившись, спросил Шишак, разминая свой шишак под растянутыми трико. – Чё, она ж не больная! Похуй, считай! – облизнувшись, предложил он.

Перед ним, на столе, раком, стоял белый и сочный станок для ебли. Живая зрелая и голая баба, совсем не из подушек и одеял, которую он лепил себе дома. Не дырявый кабачок и не стакан с поролоном, нет, живая и текущая соками пизда, пахла возбуждением в полуметре от пацана – девственника. Это было настолько охуенно, что у Шишака захватывало дух, он трясся всем телом как в лихорадке, как обдолбанный, хотя был совершенно трезвый.

— Да, давай так! Хуй с ним! – отмахнулся сантехник и шлепнул Ольгу по тяжелой ягодице, раскачав её как баллон с водой. – Слезай, мать, садись на край! – харкнул в сторону он и отошел на шаг.

Всё ещё тяжело и возбужденно дыша, Ольга медленно повернулась, села на край стола и развела в стороны ляжки. Она не смотрела в лица, просто предлагала себя как женщина, неважно кому. Отклонившись назад, Сережкина мать встала на локти и приподняла бедра, чтобы было удобнее в неё входить. С её перемазанного помадой рта стекала тонкая струйка слюны, она тянулась с подбородка на дойки и дальше до живота.

Надрачивая член, Шишак подошел к бабе и встал между разведенных зрелых ляжек. Перед ним, в тяжелом дыхании качались две большие роскошные дойки, мать лоха смотрела мутно и молчаливо, она просто ждала проникновения.

— Чё, прям сюда совать? – оглянулся на сантехника Шишак.

— Да, суй в дыру, – кивнул мужик, перекидывая ногу на ногу и закуривая снова. Он смотрел на то, как близко от мокрого влагалища поблескивает влажная залупа пацана. Затягиваясь, сантехник наблюдал за тем, как Шишак направил свою подростковый хуй в вагину и подался вперёд, постепенно открывая рот от бешеного удовольствия.

— Ооооооохххх… – выгнулась под ним Ольга, облизнув перемазанные помадой губы. Твердый молодой стояк вошел в нежную мякоть под животом, впервые за годы раздвинул нутро матери-одиночки упругой залупой. Впервые за долгие годы, её вагины коснулся волосатый мужской лобок, коснулся щекотливо и одуряюще приятно.

— Кайфует баба, видишь! – прокомментировал Василий, снова перекидывая ногу на ногу и выдыхая струю сизого дыма. Он потряс в руке коробок спичек и достал одну. Запалил её и начал от нехуй делать жечь кусок неваляшки, наполняя бойлерку запахом горелого пластика.

Шишак инстинктивно двигался вперёд и назад, погружая хуй и вытаскивая его из открытой вагины Серегиной мамы. Мамка стонала от удовольствия, поглаживая пацана по руке.

— Вот так, мой хороший, заходи… Вот тааааак… – хвалила она Шишака, в благодарность за мерзкое, подвальное удовольствие. – Нежнее… – вдруг произнесла она, чем запустила новую реакцию.

— Дай покажу! Уйди нахер! – устав слушать томное мычание Ольги, Василий встал с места и оттолкнул Шишака. С усмешкой на лице, он уставился на испуганное и возбужденное лицо Донцовой. – Ну чё? Показать как мужик ебёт?! – уточнил он, резко вгоняя залупу во влагалище.

— А! АААА!!! – дернулась и поползла назад Ольга. – Вася, не надо грубо… Вася! ВАСЯ! А!

Крепко взяв бабу за сочные горячие ляжки, сантехник приступил к жесткому проёбу её нежной пизды. Пацаны открыв рты смотрели, как лобок здоровенного слесаря хлещет под задранные кверху голые булки Серегиной мамы. Она стонала и выла, пытаясь слезть с мощного стояка, который долбил в такой позе прямо в матку. Стол скрипел под женщиной, глаза её были широко раскрыты, красный рот перекошен от наслаждения и слишком острых ощущений в животе.

— Вася! ОЙ, ВАСЯ! – Ольга уперлась рукой в грудь ебущего её слесаря, пытаясь его хоть немного тормознуть, но только сильнее распалила трахаря. Стиснув зубы, Василий начал засаживать ещё реще, выплескивая из хлюпающей вагины ссанину и соки.

— Чё ты мне там говорила… Хр! Хр! БЛЯДИНА?! А?! – наваливаясь на стонущую суку, прорычал Василий. – Что не моего поле ягода?! А? Шалава блядь дырявая! Что не для меня цвела, паскуда, да?! Получай! На сука! НА СУКА в пиздень! – от движений зада слесаря, скрип стола превратился в ритмичный грохот мешающийся с воплями Ольги Константиновны.

— Васенька! ВАСЕНЬКА! – выгнулась женщина как последняя шалава, взрываясь оргазмом и начиная колотиться в агонии удовольствия.

— В бабу не кончать, шкеты! Запомнили?! – объявил сантехник и выдернув хуй из трепетной пизды сжатой экстазом, плеснул спермой на дойки трясущейся Ольги. Несколько капель попали на её лицо и помадную мазню рта. – Иди давай! Еби её, хули смотришь? – тяжело дыша после «упражнений» на бабе, Василий махнул рукой Коробке.

Издрочившийся до изнеможения парень даже залупу не успел донести. От одного вида разъебанной хуями мокрой пизды из члена Коробки плеснулась кончина, обливая набухшие лепестки вагины. Ольга всё ещё подергивалась, когда сперма покрывала её половые губы, клитор и лобок. Кончив, трясущийся Коробка попятился назад, стыдливо пряча маленький хуишко в штаны.

Придя в себя, Ольга Константиновна слезла со стола. Она понимала, что все мужики в помещении кончили и это самый удобный момент, чтобы уйти отсюда, сейчас, пока им похуй на неё. Она размышляла как шлюха в сауне, да и пар здесь валил также.

— Тут – горячая вода? – слезая со стола, голая и обкончаная Ольга указала на кран торчащий из трубы.

— Тёплая, тебе пойдет подмыться, – отмахнулся Василий и снова принялся жечь кусок неваляшки.

На глазах у усталой троицы, Ольга подставила голую задницу к трубе и открыла кран. Набрала воды в ладошку и поплескала на свою пизду, отмывая её от спермы и слизи. Она делала это привычно, как и любая женщина, противно не было. Наспех подмывшись, Ольга опустила свой сочный белый зад на скамейку и сбросила сапоги. Натянула штаны, блузку, снова обулась и накинула пальто.

Наверху ржаво скрипнула дверь и раздались громкие шаги по бетонным ступенькам. Спустя секунду в подвал ввалился широко улыбающийся Хасан. За собой он тащил Серёгу, сына Ольги Константиновны.

— Этот ушлепок у двери подслущивал! Поймал его, жи есть! – как всегда с акцентом объявил Хасан, и взгляды всех присутствующих обратились на Серёжку.

Схватив сына за руку и оттолкнув Хасана в сторону, Ольга Константиновна вытащила Серёжку из подвала, под смех и недовольные выкрики гопоты.

Из оставшейся за спиной двери бойлерки буквально несло опасностью и грязью. Торопливо убегая прочь и утаскивая за собой Серёжку, остывшая от мерзкого возбуждения Ольга проклинала себя за вольности. Протрезвевшим умом женщина понимала, что натворила огромных проблем, которые может решить только переезд отсюда, да и то не факт. Город маленький, слухи расползутся быстро.

– Дура я, вот дура, а! – полушепотом бормотала Ольга Константиновна, то и дело убирая с лица непослушные пряди легких волос.

— Мам, что ты там делала? – искренне недоуменно спрашивал Серёжка. – Зачем к ним в бойлерку ходила? – едва успевая за матерью, жалобно спрашивал сын, поправляя на плечах портфель.

— На разговор ходила, за тебя дурака заступаться! – раздраженно отмахнулась Ольга, сворачивая к своему переулку по осенним лужам. Объяснять сыну, что произошло в подвале, она не собиралась, ни сейчас, ни потом. Это была короткая слабость одинокой женщины, которая просто потеряла над собой контроль от долгого воздержания.

— А почему у тебя помада размазана? – не унимался спешащий следом Серёжка. – Ты же никогда помадой не красилась, мама! – настаивал на ответах сын. – Ты целовалась, что ли с ними? Мама, не молчи!

Уже на пути к подъезду, Ольга зажмурилась и стиснула зубы, не отвечая сыну и понимая, в какой позор она умудрилась влипнуть. Завтра же вся школа будет знать, что она просто подвальная шалава, а не порядочная мать старшеклассника. Это была просто катастрофа, которую надо было срочно предотвратить. Но как?! – этот вопрос не выходил из головы Ольги на протяжении всего пути домой и дома, пока она разогревала ужин сыну.

— Садись, ешь, я пока тёте Марине позвоню! – бросив в тарелку пару черпаков гречки и котлету, мать грохнула тарелкой об стол.

«Тётя Марина», знакомая Ольги по работе, была отдельным, знаковым персонажем в жизни семьи Казанцевых. В свои сорок три года, женщина всё ещё одевалась и выглядела как продвинутая молодая особа. Она носила длинные синие волосы с вплетением фенек и делала броский маникюр, обычно в диких цветах, фиолетовом или адски-розовом.

Но главной особенностью, если не сказать ценностью тёти Марины было то, что с 18 лет и до тридцати пяти, она занималась частной проституцией. Эту неудобную правду тётя Марина скрывала как могла, но окружающие всё равно знали про темные страницы биографии. Знали и молчали. На вопрос, – зачем ты так наряжаешься и красишься? – Марина всегда отвечала одинаково, – а у меня ещё есть шанс продать себя!

— Алло, Марин? – послышалось из коридора, под вялый стук Серёжкиной вилки по тарелке. – Марин, приедь, а. Разговор есть…

Используя Марину как специалиста по разврату и изврату, а заодно и психолога, Ольга Константиновна рассказала ей всё, что натворила, конечно пропустив особо грязные и стыдные детали.

— Ну, а как ты решишь? – спустя час, развела руками Марина, сидя рядом с Ольгой на диване. – Никак уже не решить.

— А ты?! Ты как справлялась? – всё ещё с надеждой и слезами в глазах, трясла её за плечо Ольга.

— Никак, – спокойно пожала плечами Марина и поправила на носу дорогие, стильные очки. – В своем районе не работала, только на съёмных квартирах. Бабульки из подъезда косо смотрели и обзывали «проституткой» вполне заслужено! – посмеялась она и взяв в руку чай со столика, отхлебнула глоток. – У меня ещё проблема в том, что я крикливая. Понимаешь? – Марина оставалась невозмутимой и только посмеивалась.

— А в первый раз? – всплеснула руками Ольга. – Ты говорила, что тебя… Ну…

— Во дворе изнасиловали? – ответила за неё Марина, видя, что подруга смущается и боится задеть.

— Да, – с сочувствием вздохнула Ольга и уронила ладошки на бедра.

— А что там? – чуть скривилась и снова пожала плечами Марина. – Ну выебали, и выебали. Тяжело было, потом отпустило, со временем.

— А сколько их было? Извини… – уточнила Ольга.

– Восемнадцать человек, – уже без смеха вздохнула Марина. – Меня положили на стол для домино и в очередь стояли. Там со всего квартала ребята собрались. Была только классика. Уже на пятом, я поняла, что мне пиздец и так, и так. Попросилась домой за кремом или вазелином, но мне знаешь… вынесли «по дружбе»! – вдруг рассмеялась она без всякой горечи, словно воспоминания были приятными.

— Вот, а потом? – жалобно всмотрелась в её красивые глаза Ольга. – Как ты потом жила там?

— Я? Жила там? Нахуя?! Ты чё?! – с явным недоумением пожала плечами Марина. – На следующий же день сняла квартиру на другом конце города! А когда заначка кончилась, то подала объявление, что мол я «индивидуалка» и жду в гости! – усмехнулась подруга Ольги, снова отпивая чай. – Что мне было терять, после такого?

— Нет, мне это не подходит… – задумчиво протянула Ольга Константиновна, покусывая губы и нервно щелкая ногтями друг о дружку. Она отвернулась и снова мучительно задумалась.

— Ты подумай, Оль, тут главное начать, потом втянешься! – усмехнулась Марина, погружая домохозяйку в новые размышления о ебле.

— Ладно, Оль, пора мне! – поднялась с дивана Марина. Она была невысокого роста, но с приятными полными формами зада и груди. – Если хотела совета, то… Переезжайте отсюда, и срочно! А, ну и ещё. Нужна будет работа, по этому делу, то маякни! Ты теперь опытная! – развязно подмигнула подруга и уже через минуту покинула квартиру, оставив Ольгу среди собственного позора и мучительных размышлений.

Женская логика Ольги выдавала ей все самые худшие варианты развития событий, один хуже другого. То она становилась синявкой, то проституткой, то её и сына вообще зачем-то убивали. Так продолжалось до тех пор, пока под окном измученной паранойей Ольги не зазвучали уже знакомые голоса гоп-компании.

С искренней, наивной надеждой на то, что хулиганы всё забыли, женщина вслушалась в их разговоры на скамейке во дворе.

— Короче! У неё там мокро и скользко! – объяснял Шишак, чем очевидно возбуждал всех остальных распиздяев. – Мне дядь Вася такой говорит, – суй ей! – и я короче всунул хуй прям в неё! Прикиньте?! – аж привстал он, выпятив вперёд пах с заметной шишкой под трико. – Пиздец мы её там по кругалю пустили, чётко! Во все дыры нахуй напихали! А она орет, прикиньте, сама тащится ебта!

(Да заткнись ты, дурак! – умоляла мысленно Ольга Констатиновна, вслушиваясь в гадкие разговоры. – Заткнись! – аж затряслась она, сжимаясь в комок стыда)

— Ну да, мы сначала Серегиной мамке за щеку навалили, – объяснял Коробка на зависть тем, кто не был в подвале, но пришел послушать про мамку Серёги. – Короче, она там за шторкой насосалась, потом на стол в бойлерке её бросили и жарили по очереди! Прям без гандонов, прикиньте?!

(Блиииин! Да за что мне это наказание, а?! – уже промокнув глазами, закрывала лицо Ольга, сидя у окна. – Блядь… Чё делать… Че делать теперь?! – сходила с ума от позора и паники несчастная одинокая домохозяйка, за которую даже заступиться было некому. Бесполезный сын-чухан сидел в своей комнате и вместо уроков, рисовал в тетрадке уродов, это было единственное, что у него хорошо получалось.)

— Мы всю пиздень её разворотили! Ебать она там верещала на хуях! Дядь Вася потом отжарил её напоследок, конкретно вообще! – продолжал гордо вещать Коробка.

Тех, кого в подвале не было, во дворе было больше, и в их возгласах чувствовалась явная зависть. Пацаны всё чаще поглядывали на окна Ольгиной квартиры и всё активнее чесали себе муди, а некоторые уже откровенно разминали члены и мошонки руками. Выглядывая из угла окна, из-за шторки, Ольга с ужасом слушала и наблюдала за сборищем. Настолько испуганной и растерянной она не чувствовала себя ещё никогда в жизни.

Было действительно страшно.

Но ещё страшнее было от того, что она даже в полицию позвонить не могла, не было причины для вызова. Не могла позвать хоть каких-то знакомых, потому что придется объяснять всё, что было до этого. То, как она добровольно сосала члены подростков и сантехника, а потом им же ещё и отдалась практически по своей воле, в вонючем сыром подвале.

— Алло, Марин?! – громким шепотом произнесла в трубку Ольга. – Марин, они уже тут! Че делать?!

— Я тебе уже объясняла. Готовь заранее детский крем или вазелин, – почти равнодушно ответила бывалая Марина на другом конце провода. – А лучше и то, и другое! Удачи, Оль! – бросила напоследок она и из трубки понеслись короткие гудки.

Ольга Константиновна так и стояла в коридоре, схватившись за голову, когда в подъезде послышались шаги троицы. Остальные остались во дворе, под обещание того, что мамку чухана вытащат на общак, к скамейке за кустами у подъезда.

Шишак, Коробка и Хасан шагали уверено, попутно неприятно посмеиваясь и пошло перешучиваясь. Особенно сально шутил Хасан, который не успел присунуть Ольге в подвале, из-за того, что был отправлен в рейд за гондонами.

— Щас короче, если получится, я её сначала виебу, патом ви уже! В прошлый раз я обламался жёстко! – как всегда с акцентом прокомментировал Хасан. – Лищь бы двэр открыла!

— Да откроет, не ссы! – заверил Коробка. – Вот, смотри и учись! – он занес кулак и погромыхал им по двери квартиры Казанцевых. От этих ударов, латунные цифры с номером квартиры, прибитые неумелой женской рукой, жалобно звякнули и опали, закачавшись как маятники по дерматину.

От нехуй делать, Шишак запалил зажигалку и начал оттягивать, а затем поджигать леску, из которой был заботливо сплетен узор на дверях. Капроновые нити лопались одна за другой, громко и пугающе щёлкая, как отсчет до изнасилования. От каждого такого щелчка, затаившаяся у порога Ольга вздрагивала, будто на неё замахивались для оплеухи.

Заливаясь слезами, женщина опустила взгляд и посмотрела на два тюбика в своих руках. Детский крем и вазелин, оба тюбика были одинаково полны. До сих пор не пригодились, просроченные. А теперь вот… Надо же, а…

Всхлипывая носом и вздрагивая всем телом, Ольга обреченно прошла к комнате сына, под звуки ударов в дверь. Она заперла Сережку у себя и вернулась к порогу. Замок уже еле держался, когда Ольга Константиновна спустила с себя трусы и выдавила порцию крема из тюбика.

Некрасиво присев и разведя ноги, женщина подмазала свою вагину «Детским». Вывалила ещё порцию крема на пальцы и снова сунула их в промежность, на этот раз заталкивая крем прямо внутрь сухого влагалища. Замок затрещал и почти отвалился, когда Ольга вытащила тюбик с вазелином из своих ягодиц, выдавив половину содержимого себе в анал.

Вазелин заполнил задницу своей прохладой, а густой крем упрямо вылезал из пизды комками, несмотря на то, что Ольга старательно запихивала его обратно. Теперь она была готова физически, но не морально. Если замок сейчас слетит, то из неё сделают дворовую шалаву раз и навсегда, женщина понимала это.

ОНА ДОЛЖНА БЫЛА ПОДГОТОВИТЬСЯ, К ТОМУ, ЧТО С НЕЙ СЕЙЧАС СДЕЛАЕТ МЕСТНАЯ ШПАНА. И ОНА ТОРОПЛИВО ГОТОВИЛАСЬ.

Воображение Ольги рисовало ей яркие образы того, как на неё один за другим взбираются все местные гопники. Как вливают ей в рот водку и пялят на телогрейке за складом ящиков у гастронома или прямо на складе, целой толпой, вместе с пропитыми грузчиками. А остальные смотрят через дырки в заборном железе и дрочат в ряд. Словом, делают с ней всё то, через что прошла Маринка.

Дверь вылетела и компания из трех отбитых распиздяев ввалилась внутрь чужой квартиры. Ольга беспомощно попятилась, глядя на то, как гопота нагло и развязно ходит по квартире. Шишак оглядывал вещи, попутно трогал всё, что хотел. Оценивал шубу на вешалке, порылся в тумбочке у порога. Коробка усмехнулся, глянув на испуг Ольги и пошел на кухню рыться в холодильнике.

От намеченной цели не отклонился только Хасан, он зашагал прямо к женщине, попутно продолжая разминать муди под штанами. Было заметно, что пацан не очень уверен в себе и вряд ли кого-то насиловал раньше, но его глаза просто пылали похотью.

ОЛЬГА ПОНИМАЛА, ЧТО СЕЙЧАС БУДЕТ.

— Слущай, слыщь? – обратился он к испуганной и плачущей Ольге, подойдя в упор. – Я нэ успел в подвал, но ты на всех подписалась, жи есть? – глядя на женщину в упор, продолжил он. – Сделай и мне пожалуйста. Я не обижю! – он кивнул на свой пах.

Слушая, как Шишак роется в ящиках и шкафах, а Коробка жрет что-то без спроса у холодильника, Ольга мечтала только о том, чтобы весь этот кошмар побыстрее закончился. Но! Сейчас, без возбуждения, мысли о сексе и отсосе казались ей дикими и мерзкими. Это было то самое ощущение, когда женщина понимает, что её вообще не воспринимают как человека, а только как дырки и титьки с жопой для облапывания. То самое чувство, из-за которого женщина не хочет давать всем подряд – самоуважение, которое вдруг проснулось в Ольге со всей силой.

— Я сейчас полицию вызову! – стараясь говорить как можно увереннее, отозвалась Хасану Ольга.

— Визывай! – спокойно кивнул Хасан. – Мы им расскажем, что ты хорощо сосешь и ебешься. Как думаешь, кто виноват будет? – парень поднял густую черную бровь с явной издевкой. Страх жертвы и её отказ, только больше заводил юного дагестанца. Парень осмелел и оттянул резинку штанов вниз, вытаскивая полустоячий член.

Посмотрев в сальные от желания глаза Хасана несколько секунд, Ольга разревелась как корова, закрыв лицо руками. Усмехнувшись, без всякой жалости, парень подошел совсем близко и взялся руками за поясок халата Ольги. Дернул концы пояса в стороны, развязывая бантик и обнажая сочные бедра Сережкиной мамы. Вместе с бедрами, между раздвинутых кулис халата был виден и аккуратно подстриженный лобок женщины, он выпирал приятным красивым холмом.

Хасан протянул руку и коснулся мягкой поросли под животом Ольги, заставив её вздрогнуть и разреветься ещё громче. Женщина стояла в коридоре, вжавшись спиной и задницей в угол возле арки, всего в шаге от бесполезного стационарного телефона.

Позвонить и позвать на помощь ей было некуда.

Едва пальцы Хасана влезли поглубже между сочных дрожащих ляжек Ольги, как он наткнулся на скользкую влагу. Понятия не имея о том, что женщина подмазала пизду кремом, Хасан тут же решил, что это и есть та слизь, о которой с таким восторгом рассказывал Шишак. Желание запихать в эту слякоть хуй, стало просто невыносимым.

— Бля, заебися! – прошептал Хасан, продолжая лапать обнаженную пизду зрелой матери и возбуждаясь всё больше. Он часто и горячо задышал, обдавая её руки, прикрывающие заплаканное лицо, жаром.

— Давай её на проеб во двор тащи! – окликнул Коробка, возвращаясь с кухни с полными руками жратвы сворованной из холодильника. – Шишак, ну чё там?! – окликнул он второго товарища.

— Да всякая хуета! – отозвался тот. – Часы вот нормальные! – он показал наручные «Монтана», которые отыскал среди хлама в ящиках. – Работают они?! Слышь?! –окликнул Шишак зареванную Ольгу. Она не ответила, продолжая всхлипывать от слез, на наглой руке Хасана, шарящей между её мясистых и скользких от крема половых губ. Прикосновения парня были грубыми и любопытными, он изучал рукой пизду, а не пытался сделать приятно.

– Пожалуйста, не надо при сыне! – наконец взвыла Ольга, сорвавшись на рыдания. – Не надо! Уведите меня на улицу! УВЕДИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! – тряслась она схлебывая слюни и слёзы.

— Я и говорю не надо тут, хуле! – поддержал Коробка, откусывая кусок от сворованной колбасы. – Тащите во двор её!

Спрятав твердый стояк под штаны, Хасан схватил Ольгу за локоть и потянул к порогу. Она пошла нехотя, спотыкаясь и рыдая. Левой рукой женщина всё ещё прикрывала перекошенные плачем губы, а за правую её волокли на проеб к местной шпане. С трудом успев накинуть шлепанцы, Ольга выпала в подъезд, споткнувшись о порог квартиры. Парни потащили её волоком и пришлось быстро встать, хватаясь за обожжённые зажигалками и расписанные матом перила.

Получив пинок под тяжелую жопу на выходе из подъезда, полуголая Ольга вывалилась во двор, под хохот и свист толпы подонков.

Этот эпизод целиком, с окончаниями, ещё одна большая глава этого рассказа, множество других историй про мам и на другие темы, с завершениями и сотнями картинок, уже есть на моём boosty.

Жду вас на своей странице https://boosty.to/qopain (скопируйте ссылку и вставьте строку браузера). Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить.