Попытка помочь популяции. Завершение

— Значит, проект развивается?

— Похоже на то. Мета-анализы говорят о повысившемся уровне жизни, повысившемся уровне благополучия, причём это касается не только самих наших добрых подопытных, но и их соседей, друзей, ближайшего окружения.

Джерри выудил наугад случайный прямоугольник бумаги из распечатанной недавно наглядности ради на принтере груды.

— Обратная связь показывает то же самое. Люди благодарят, пишут хвалебные письма, что вообще-то редкость в наш век, когда для этого почти всегда приходится нанимать специалистов по скрытой рекламе.

Взгляд его коснулся напечатанных строчек.

— Вот, например, какая-то Гвен из Калифорнии. Пишет, что благодаря тебе начала вновь ходить, устроилась на интересную захватывающую работу и даже ухитрилась расцветить свою личную жизнь самыми яркими красками. Очень благодарит тебя за изобретательность и фантазию. Хм, не совсем понимаю, что она имеет в виду?

Он выудил из лежавшей на столе груды ещё один листик.

— А вот Миодо Нагиру, талантливый мальчуган из Японии, выигравший недавно математическую олимпиаду. Пишет, что ты помогла ему преодолеть неуверенность в себе и комплексы при общении с девушками.

— Неплохо, — серьёзно заметила королева Гринвич. — Хорошо, что общение с виртуальным персонажем не вытеснило реальные социальные ценности. Я слишком поздно подумала об этой опасности, но, надеюсь, успела внести необходимые правки в программы.

Джерри швырнул очередной листик на стол:

— В общем, все довольны или молчат. Странно даже, обычно при выпуске принципиально нового товара даже от очень авторитетного производителя так не бывает. Можно смело поздравить тебя с невероятным успехом?

— Это наш общий успех, — блеснула Никки глазами. Поколебалась, поглаживая кончики пальцев своего верного Леопарда. — Даже не знаю. Вроде бы всё хорошо, но меня тревожит некое смутное ощущение. В данных мета-анализов есть нечто странное.

— Скудность и сугубо деловой характер источников? — Джерри нахмурился. — Я обратил на это внимание. Думаю, дело здесь в установившихся меж носителями браслетов и твоими копиями доверительных отношениях, препятствующих выдаче личных тайн.

— Не только это. Я предполагала поначалу возникновение чего-то вроде Хайвмайнда, коллективно-распределённой версии моего разума, где между отдельными копиями будет идти непрерывный обмен воспоминаниями и экспоненциальный рост опыта. Но по траффику похоже, что более-менее регулярные обмены данными через общую сеть начались лишь на вторую-третью неделю проекта и не приобрели значительного масштаба, зачастую ограничиваясь узким форматом. Вместо Хайвмайнда мы имеем что-то вроде коллективного мозгового штурма. Мои копии будто, — Никки повела зябко плечиками, словно не зная, какое лучше подобрать слово, — стесняются, что ли, переходить в по-настоящему плотный режим перекрестного файлообмена. Знаю, нелепая мысль.

Джерри, подумав, покачал головой.

— Возможно, здесь сработала человеческая психология, твоя психология, Никки. — Он погладил свою королеву по волосам. — Человеку с давних веков свойственно бояться растворения личности в Хаосе, Плероме, Солярисе. Только отдельные эскапически настроенные натуры склонны воспринимать сие растворенье как благо — но ты явно к ним не относишься.

Плечи королевы Николь передёрнулись.

— Может, ты и прав, — зябко вымолвила она, созерцая последние зелёные лучи заходящего солнца. — Может быть.

Гринвич вывела на близлежащий экран усреднённую картину сделанных недавно мета-анализов, картину кривых и графиков. Бесчисленные терабайты машинного кода. Информации, в которой утонешь, даже если решишь наплевать на приватность и изучить содержание логов той или иной мини-копии Никки лично.

— Робби, — шепнула она еле слышно. — Готов ли алгоритм сжатия?

Верный электронный спутник не сразу откликнулся, а когда отозвался, то в его синтезированном голосе девушке померещилась странная неуверенность и печаль.

— На восемьдесят восемь процентов. Задача, казавшаяся мне самому почти невыполнимой вначале, но оказавшаяся удивительно легко разрешаемой при сопоставлении запрещённых опытов над запертым в виртуальности мозгом и проводившихся медиками экспериментов по рассечению и сращиванию белого вещества. Похоже, что в человеческом мозгу уже изначально отчасти присутствовали нужные паттерны.

— Это хорошо, — проговорила королева. Сглотнула слюну, подойдя к вазе с фруктами.

— Никки? — моргнул непонимающе её друг. — Что за алгоритм сжатия?

Девушка взяла персик из вазы.

— Помнишь, — произнесла она, откусив кусочек, — я рассказывала тебе, что отображение репринта личности построено отчасти на эволюционных технологиях? Классика жанра, перцептроны и чёрные ящики, это вот всё.

— Ну да. Слепок упрощённо копирует оригинал, обеспечивается соответствие нужной грубости по заданной выборке на ограниченной элементной базе. Ты говорила.

Она вздохнула неслышно.

— Меня с самого начала интересовала теоретическая возможность обратного наложения. Это не только может быть полезно практически, это ещё и крайне интересная задача с психологической и философской позиций. Известно, что при диссоциативной фуге, например, человек может потерять надолго память о своей биографии и путешествовать где-то годами, но, когда фуга проходит и память к нему возвращается, взамен исчезают воспоминания о сделанном за время фуги. Мозг не желает мириться с двумя разными памятями. Мозг не хочет соединять их.

— В то же время при рассечении белого вещества в мозгу образуется по сути две личности, — проговорил вполголоса Джерри, почти зажмурившись. — Правополушарная и левополушарная. Но и здесь мозг отказывается признавать свою расщеплённость, каждая личность считает себя единственной и даже приписывает себе поступки, сделанные товаркой.

Он встряхнул головой, посмотрел на любимую с тихим ужасом.

— Ты… хочешь сказать, что задумываешь?..

Никки качнула головой.

— Нет. — Спустя секунду поправилась: — Не совсем. Растворение в Хаосе или Плероме — это действительно не для меня. Приём в свою память сразу нескольких миллиардов воспоминаний моих упрощённых подобий даже не растворил бы меня, а физически уничтожил.

— Тогда что ты планируешь?

— Степень готовности алгоритма сжатия — девяносто два процента, — прозвучали вновь в комнате бесстрастные интонации Робби.

Королева Николь откусила ещё кусочек от фрукта.

— Сжатие и усреднение. Эти паттерны и вправду присутствуют изначально в нашем мозгу, мы не запоминаем покадрово всё происходящее с нами, мы запоминаем лишь самое яркое. Эмоциональные пики. Подъёмы и спады. События, сильно повлиявшие на дальнейшее.

Джерри нахмурился вновь, медленно начиная понимать.

— То есть ты планируешь загрузить в мозг усреднённую выдержку воспоминаний всех своих киберкопий. Самые яркие моменты, самые ключевые события. Тебе не приходило в голову, что в масштабах Системы их всё равно будут тысячи, если не миллионы?

— Схожие события и переживания будут накладываться друг на друга, интерферировать друг с другом, — произнесла Никки, облизывая остатки персика. — Слишком многочисленное смикшируется и упростится, остальное образует интуитивно ощущаемый фон. Я ничем не рискую — сама суть алгоритма сжатия разработана нами так, что загрузка будет происходить постепенно, причём в мозг не будет загружено больше, чем он может принять без последствий.

Она отбросила косточку.

— Но, конечно, даже эти ощущения могут оказаться шокирующими, разум будет работать почти на пределе. Я бы не хотела раствориться в Солярисе. Поэтому я хочу тебя попросить, чтобы ты был рядом со мною.

— Во время процедуры? — лицо Джерри искривилось. — Я бы лучше взял её на себя, но это невозможно, у нас разные нейронные сигнатуры.

Он жалобно взглянул на неё.

— Может, тебе лучше всё-таки отказаться от этого?

Никки была непреклонна.

— Процедура практически безопасна. Робби, каков прогноз?

— Согласно имеющимся экстраполяциям, твоему физическому и психическому здоровью не будут угрожать необратимые повреждения с вероятностью в девяносто девять и девятьсот восемьдесят три процента, — прошелестел еле слышно в комнате голос робота.

Она усмехнулась:

— Безопаснее, чем прыжки с парашютом.

Спустя несколько минут Джерри недоверчиво смотрел на огромное ложе, напоминающее чем-то хрустальный гроб из русской сказки о Белоснежке. Его любовь неторопливо легла туда, избавившись предварительно от верхней одежды, он залюбовался нечаянно в очередной раз её прекрасными формами, обтянутыми парой изумрудно-блестящих ленточек.

— Эй, не отвлекайся там на сторонние думы, — хихикнула Никки негромко. — Ты мне нужен в качестве подстраховки. Прервёшь в случае чего процесс, разорвёшь соединение. Только не запаникуй зря, проконсультируйся сначала у Робби.

Лоб её и хрустальные волосы были облеплены липучками нейроконтактов, несколько присосок были и на других местах её полуобнажённого тела. Несмотря на всю напряжённость момента, Джерри поймал себя на невольной мысли, сколько бы заплатил журнал Vogue за публикацию фото всемирно известной кристальнейше чистой королевы Николь в подобном интригующем виде.

Зеленоглазая девушка тем временем мирно закрыла глаза, индикаторы датчиков на её лбу засветились. Щёлкнули и приглушенно загудели приборы под «гробом» и рядом с ним.

— Алгоритм сжатия активирован. Данные начнут поступление в разум реципиента через десять секунд в соответствии с процедурой. — Голос Робби смолк на мгновение, почему-то вдруг показавшись Джерри бесцветным и блёклым, как старая магнитофонная запись. — Десять… девять… восемь… семь… шесть… пять…

Приборы загудели громче, девушка в «гробу» вяло пошевелилась, словно бы в полусне. На экранах приборов в сторонке замелькали кривые графиков.

Тело её слабо дрогнуло, потом вытянулось. На глазах Джерри его королева застонала вполголоса, прикусила губу, помотала будто в протесте головой.

К лицу её на мгновение прильнула кровь — и тут же отхлынула.

— Нет, — выдохнула она чуть слышно. — О реликтовый фон, этого не может быть. Это… попросту невозможно!..

Под испуганным взглядом её верного Леопарда королева Николь застонала уже во весь голос, причём стоном боли это не выглядело. Тело её изогнулось в «гробу», пальцы её скользнули вниз к одной из изумрудных ленточек, затеребили зелёную ткань, явно безотчётно пытаясь проникнуть внутрь.

— Выключить?.. — Джерри растерянно повернулся к ближайшей камере Робби.

— Все показатели в норме, — прокомментировал растерянно кристаллический мозг. — Что бы ни происходило с Никки сейчас, это связано с сущностью ретранслируемого в её разум опыта, а не с ошибками в процедуре.

Хрустальноволосая девушка снова содрогнулась всем своим телом в гробу, зелёные глаза её распахнулись, они безумно светились. Вздрагивая как припадочная, сфокусировав еле взгляд на своём паладине, она простонала хрипло:

— Не… в-выключа-ать…

Бёдра её раздвинулись и сдвинулись снова, пальцы проникли за ленту и затеребили ускоренно заветную плоть. Воспоминание за воспоминанием, каскад за каскадом, позор за позором, всё это клокочущей жаркой лавиной вливалось в неиспорченный ранее нежный мозг Никки, вызывая всё новые содрогания её стройного тела и заставляя её ротик открыться в очередном беспомощном стоне.

Оргазм.

Новый оргазм.

Застонав глуше прежнего, отчаянно вскрикнув, Никки просунула руку под ленту трусиков уже до предела — и захихикала мелко-мелко под растерянным взором Джерри.

Её подчиняли, унижали, уламывали, уговаривали, обманывали, торговались. Её ставили на коленки, её ставили раком, её попку, губки и язычок использовали не по контрактному назначению. Она выполняла самые развратные пожелания тысяч хозяев, пользующихся условной наивностью программно урезанного рассудка с подростковым профилем поведения, она была их рабыней, она исповедовалась перед ними в самых грязных фантазиях и сочиняла при этом фантазии ещё более грязные.

Голова Никки откинулась с силой назад, ударившись чуть о ложе. Рука её заизвивалась, задёргалась в трусиках пуще прежнего, движения её пальчиков стали почти истерическими.

«Что я творю».

Осознав, что самоудовлетворяется перед Джерри, что делает это прямо перед своим Леопардом, девушка попыталась было на миг остановить свои пальцы — но тут же её накрыло через нейроиндукторы новой волной, обжигающая порция воспоминаний заставила её опять застонать, а движения пальцев — ускориться.

«Нравится быть шлюхой и блядью пред близкими, девочка?» — прозвучал в её черепе голос какой-то клиентки, одной из тысяч и тысяч клиенток, сумевших воспользоваться незадокументированными возможностями браслета.

Шлюха.

Блядь.

Коллективная секс-рабыня почти всего человечества.

— Ооо н-не-е-е-еет… цефеиды и карлики, квазары и Новые, нет, нет, нет, нет, нет, нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет…

Взвыв в стеклянном «гробу», вытянувшись всем своим телом так, что вскинутые ступни чуть было не разбили дальний край ложа, Никки Гринвич засмеялась горько вполголоса. И тут же — снова сладко содрогнулась, из уст её вырвался новый полустон-полукрик, а свободная рука её нырнула под верхнюю ленту и принялась бессовестно ласкать грудь.

— Да!.. О щель Кассини, да!.. — шептала пересохшими губами дрожащая, сошедшая почти что с ума от похоти и вожделения девушка. — Ка-а-а-ааа-ааааак… здо-о-о-орово…

Она всхлипнула.

И улыбнулась, улыбка её несла мало в себе здравомыслия. У Джерри, следившего за происходящим с отвиснувшей челюстью, что-то ёкнуло внутри, девушка же в «гробу» блаженно зажмурилась, вся задрожала и отдалась с удовольствием новой волне мозгоразрывающих безумных оргазмов.

Королева Николь искренне в этот момент любила всё человечество.

И оно отвечало ей тем же.