Повесть о настоящей любви. Часть 3

— Вот так, умница. Животик мне натри. Плечи. А руки не нужно. Я сама их потом обработаю. Ты три там, где я не достаю. – учила меня мать, подставляя свое тело под мои руки.

Закончив с грудями, которые я не сколько мазал кремом, а банально лапал, наслаждаясь негой, этой удивительной части женского тела, вскормившего меня, кого-то маленького, грудным молоком, я принялся наносить крем, смешанный с моей спермой, маме на живот. У моей матери был животик, присущий рожавшим женщинам за тридцать лет. Но он у нее был небольшой и необычайно сексуальный. Нежный, мягкий, податливый животик у мамы дрожал от удовольствия, когда я его расцеловал и стал касаться руками, нанося на него крем.

— Ну, хватит. Лобок то мне не нужно мазать, сынок. Его волосики прикрывают и под ними незаметно. Пошли на кухню, я выпить хочу. И заодно отметим наши с тобой отношения. Ты стал мужчиной, и это дело необходимо обмыть. – мама ласково погладила меня по голове и забрала из рук банку, в которой не осталось уже крема.

Я был пленен красотой её интимного места, и мои руки сами тянулись к ее лобку, покрытому жёсткими волосами, за которыми внизу между ног у мамы скрывалось её влагалище, самое таинственное место на теле женщины. И что меня удивило, так это разница в цвете волос у мамы на голове и на лобке. Белокурая голубоглазая блондинка училка имела внизу живота более темный цвет волос, чем на голове. Разница бросалась в глаза и в целом это выглядело сексуально.

— Сейчас плохо видно. Завтра днём, когда вернусь с работы, я дам её тебе рассмотреть при дневном свете. Ты же хочешь увидеть мою письку, Костя? Так вот, днем на нее посмотришь во всей красе. А в данный момент темно. – сказала мне мама, вставая с постели.

Она голая подошла к шкафу и, порывшись на его полках, достала начатую бутылку коньяка, которую хранила в шкафу.

— Пошли, счастье мое. Я очень сильно хочу выпить вместе с тобой, сынок. Ты знаешь, что я мало пью. А сегодня хочу напиться. – мать взяла меня за руку и повела из своей спальни на кухню.

Мы шли с ней голые, держась за руки, как двое влюбленных. И это было на самом деле так. Я любил свою мать, а она любила меня.

— За наше счастье, сынок. И за то, что ты с моей помощью стал сегодня мужчиной. Только давай выпьем с тобой на брудершафт. Вот так, дай мне свою руку. – мама сама разлила коньяк по рюмкам и предложила мне выпить коньяк по особенному, с обязательным поцелуем взасос в конце.

Я видел подобный поцелуй в фильмах по телевизору. Но не думал, что сам буду целоваться таким экстравагантным способом и не с кем нибудь, а с родной матерью, красивой блондинкой с голубыми глазами.

— Глаза об меня сломаешь, Костя. Непривычно правда, вот так со мной сидеть. Я тоже не могу ещё привыкнуть видеть тебя голого. – сказала мне мать, сидя передо мной на стуле и затягиваясь сигаретой.

Свет на кухне мы не стали включать, чтобы не привлекать внимание соседей. Хотя наша квартира располагалась на третьем этаже и окно на кухне было плотно занавешенное шторой, мать всё равно боялась, что кто-нибудь из посторонних увидит нас с ней голыми и узнает нашу с ней тайну. По этому мы сидели с ней за столом на кухне и курили сигареты в полутьме, освещаемые светом лампы из коридора.

— Я ещё хочу. У меня давно никого не было и мне мало. – мама села ко мне на колени, давя своей мягкой попкой мой стояк и смотря в мои глаза возбужденным взглядом, порезала жопой у меня на коленях, давая понять, что она хочет заняться со мной сексом.

К этому времени хуй у меня начал вставать по новой. А когда мать села ко мне на колени и стала ёрзать попкой из стороны в сторону, то он окончательно поднялся и уперся маме в ягодицы и она это чувствовала.

— Сиди, не вставай. Мы тут на кухне с тобой попробуем, сынок. На стуле. Я сейчас. – мама встала с моих колен и, виляя голенькой попкой, ушла к себе спальню, оставив меня сидеть на стуле с " каменным " стояком.

— Я люблю в разных позах этим заниматься. Но больше мне нравится самой ёрзать на члене мужчины. И вот так, сидя на стуле, в том числе. – мать пришла из спальни, держа в руке знакомый серебристый пакетик с импортным кондомом, край которого она надорвала зубами и распечатала пальцами, с накрашенными красным лаком ноготками.

— Пока вот так, с " одежкой", сынок. Но скоро твой " богатырь" будет входить в меня, голенький. Я не очень люблю презервативы, с ними ощущения не те, да и ты не чувствуешь меня, Костя. Но потерпи немного. Я тебя обучу, и мы не будем с тобой предохраняться. А пока только так, милый. Нам нужно быть очень осторожными. Я не хочу от тебя забеременеть, сынок, и делать впоследствии аборт. У меня на этот счёт другие планы. – говорила мне мать, стоя голая передо мной и умело раскатывая по моему члену презерватив.

Юркие мамины пальчики, привыкшие держать шариковую ручку и тетради учеников, сейчас были заняты другим делом, которое никак не вязалось со скромным образом учительницы русского языка и литературы. А именно надеванием на член своего взрослого восемнадцатилетнего сына презерватива для того, чтобы безопасно заняться с ним сексом.

— Я тебя научу и покажу много разных способов быть со мной. Но сейчас я хочу попробовать так. Мне нравится быть активной с мужчиной. И самой садиться на его член. Особенно на такой большой и сильный, как у тебя, сынок. – закончив надевать на мой стояк презерватив, мама зашла ко мне между ног, положила одну руку на мое плечо, а другой рукой придерживая член, стала на него садиться влагалищем и сев полностью замерла на несколько секунд без движений, смотря на меня в упор широко раскрытыми глазами.

Я хотел ее поцеловать, но мать отстранилась от моего поцелуя и положив голову мне на плечо, обняла руками меня за спину и заёрзала на моем члене вверх и вниз, тихонько постанывая от удовольствия.

— Аааа. Оооооо. Ааааа. Хорошо то как, сынок. Ты даже представить себе не можешь, как твоей маме сейчас сладко. – шептала на ухо мне мать, держа свою голову у меня на плече, не переставая ёрзать на моём хую и тихо постанывать от сладкого порева с родным сыном.

— Леночка. Так хорошо с тобой, мама. Я люблю тебя, родная моя. – аналогично тихо шептал на ухо я матери, боясь говорить громко на кухне из-за опасения, что нас могут услышать соседи через вытяжку в стене.

Иногда живущая под нами молодая семья ругалась и молодожены громко кричали и у нас на кухне был слышен их разговор через вентиляционные решетки в стене. И по этому мы с мамой вели себя тихо, проявляя осторожность.

Сквозь приглушённые мамины стоны было слышно, как капала вода в раковину из плохо закрытого крана и в ночной тишине раздавался размеренный скрип старого деревянного стула. Он был со спинкой и куплен давно, когда я ещё был маленький, и сейчас предательски скрипел под нами. Но мать не обращала на этот скрип ни какого внимания. Она уже не могла остановиться, ёрзая на моем члене. Её дыхание участилось, а движения стали быстры, и вскоре мать стала кончать, больно вцепившись ногтями мне в плечи, и стул под нами угрожающе заскрипел, грозя развалиться.

— А он у тебя и не падает, Костя. – произнесла мать хриплым, срывающимся голосом.

Она сидела у меня на коленях, удерживая в своем влагалище мой член, и, смотря мне в глаза, тихонько поерзывала на нем, пытаясь поймать остатки ускользающего оргазма. Я кончил вместе с мамой, в тот момент, когда она начала сильно стонать и ускорила движения, я стал спускать в презерватив, надетый на моём члене. Но не знаю почему, он у меня не падал, а продолжать стоять в горячем влагалище моей мамы.

— Это плохо, Леночка? – спросил я у матери, целуя ее в губы.

На этот раз мать не увернулась, а открыла свои губы для поцелуя и сидя у меня на коленях, удерживая в своем влагалище мой член, пососалась со мной в губы взасос.

— Наоборот, хорошо, глупенький. Мне же приятно, когда он внутри находиться. Просто необычно. – ответила мать и обвив мою шею руками, сидя у меня на коленях, вновь припала к моим губам жадным ртом и крепко поцеловала, высунув одновременно язык 👅 и щекоча им мне небо.

Что не говори, а целоваться моя мать умела. И хотя поцелуй с ней был первым поцелуем в моей жизни и мне не с чем было сравнивать, но я чувствовал некоторый опыт в действиях своей тридцати шестилетней матери.

— Ну наконец-то, а я думала, что он у тебя никогда не упадет, сынок. Мне конечно приятно, но это небезопасно, презерватив может прорваться и твоя сперма попадет внутрь. Нам с тобой нельзя это допустить. Я же говорила, у меня на тебя другие планы и беременность в них не входит. – мать дождалась, когда мой член наконец стал вялым и упал в её вагине.

Она встала и аккуратно сняв с моего стояка использованный презерватив, налитый спермой, выдавила его содержимое в банку и только потом занялась мной. Мама смочила под краном чистый полотенец и вытерла им мне член от остатков спермы.

— Больше выпивать не будем. Завтра мне на работу, а тебе на занятия в школу. Оставим коньяк на следующий раз. Нам теперь нечего друг друга стесняться, так что без выпивки обойдемся. На трезвую даже лучше сексом заниматься. – мать убрала бутылку коньяка со стола, поставив ее в шкаф на кухне, и ее рука потянулась к пачке " Мальборо ", которая лежала тут же на столе.

— Покурим и пойдем отдыхать, завтра рано вставать, а перед сном ты мне спину кремом намажешь. – мама достала две сигареты из пачки, одну дала мне и чиркнув зажигалкой, закурив, поднесла огонь 🔥 к моему лицу.

Я прикурил и глубоко, с наслаждением затянувшись, стал смотреть, как курит моя мать, которую я только что выебал на стуле. Мне нравилось, когда женщина курит. Я видел много раз такие сцены в фильмах. Но видеть голую мать с сигаретой в руке, сидящую на стуле практически рядом. Это было за гранью моего понимания и казалось фантастическим сном.

— А ты наврал мне, что не занимаешься онанизмом, Костя? Я это поняла, как ты себя вел, когда я дрочила твой член. Но я рада, что так получилось. Иначе у нас с тобой ничего бы не было. Я бы не смогла тебя соблазнить без повода. – спросила у меня мать, сидя на стуле передо мной, затягиваясь качественным американским табаком и демонстрируя мне свое сексуальное тело.

Мать сидела на стуле, широко раздвинув ноги, и я видел у нее не только лобок и волосики на нем, но и само влагалище, прикрытое сверху половыми губами. А её крупные груди, вытянутые по форме, словно две больших спелых дыни, увенчанные на концах темно -розовыми сосками. Будоражили мое сознание до такого состояния, что я вновь, не смотря на то, что только кончил, хотел заниматься сексом с самой красивой и желанной женщиной на свете, моей мамой Леной.

— Дырку во мне просмотришь, Костя. Успеешь ещё, насмотришься. У нас с тобой вся жизнь впереди. А сейчас пошли спать. Мне утром нужно пораньше встать и привести себя в порядок. Я не могу идти в школу с помятым лицом. – сидящая на стуле мать сдвинула ноги вместе, лишив меня возможности рассматривать ее влагалище, и, прикрыв рукой свои роскошные сисяры, сделав вид, что она стесняется меня, потушила окурок сигареты в пепельнице и, взяв со стола банку со спермой, встала со стула и пошла с кухни к себе в спальню.

Несколько секунд я ошалело смотрел на уходящую мать, рассматривая ее со спины. Если спереди у моей мамы было на что посмотреть, то и сзади она смотрелась не хуже. Рослая голубоглазая блондинка, слегка худощавая, шла на длинных ногах, заманчиво виляя пухленькой попкой. Жопа у моей мамы была небольшой, но чрезвычайно пухлой и выпуклой, по форме похожая на накачанный футбольный мяч.

И сейчас она шла в босоножках на каблуках, а ягодицы её пухлой жопки аппетитно тёрлись друг об дружку при ходьбе. Открывшиеся моему воспаленному взору зрелище было настолько возбуждающим, что у меня тут же стал наливаться кровью член, и мне хватило несколько секунд для того, чтобы затушить окурок в пепельнице и догнать мать в коридоре, обнять её рукой за животик и прижаться к ее голенькой попке членом, который моментально окреп, едва коснулся мягких податливых ягодиц родной матери.

— Леночка. Любимая моя. Я люблю тебя, мама. Очень сильно люблю. – хриплым голосом сказал я матери, стоя с ней в коридоре у дверей её спальни, упираясь членом ей в попу, прижавшись сзади к ней всем телом и целуя любимую женщину в шею, задыхаясь от запаха духов, исходивших от её белокурых волос.

Это мгновение я, пожалуй, ждал всю жизнь. И нет ничего приятнее на свете, чем вот так стоять с голой матерью, обнимать рукой её за животик, мягкий и сексуальный, и при этом давить членом ей в жопу, ощущая волшебную негу ее ягодиц.

— Я тебя тоже люблю, Костя. Но тебе нужно успокоиться, сынок. У меня кончились презервативы и до завтра у нас с тобой ничего больше не будет. – сказала мне мать, мягко отстраняясь от меня.

Ей было приятно стоять спиной ко мне и чувствовать, как сын упирается членом ей в попу. Но она переборола себя и, не поддавшись на искушение заняться со мной сексом без средств контрацепции, отстранилась и продолжила путь к себе в спальню, а я пошел следом за ней со стоящим колом членом.

— Остынь, сынок. Хватит на сегодня. Нельзя много сразу, а то перегоришь. Завтра день настанет и я буду твоя, а ты мой. А сейчас надень, пожалуйста, трусы и не смущай мать. Я не железная и могу сорваться. А потом буду кусать локти и ходить по больницам делать аборт. Лучше потерпеть до завтра. – мама подняла с пола мои трусы и кинула их мне в руки, а сама принялась смешивать сперму в банке с кремом и смешав, отдала её мне.

— Намажь мне спину, Костя. Я же не могу сама ее себе намазать. – попросила меня мать, ложась на тахту на живот.

— Хорошо, мама. Но только завтра ты купи презервативов в аптеке с запасом. Я с тебя не слезу, Лена. – предупредил я мать, садясь на тахту возле нее, и стал наносить смазку матери на спину, растирая ее ладонью по всему телу и балдея от прикосновения к нежной женской коже.

Мать мне не ответила, но я слышал, как она довольно хмыкнула, лёжа на животе, подставив под сильные руки сына свою спину. Конечно, она хотела, чтобы я ее хорошенько продрал в разных позах после стольких лет вынужденного монашества. Насколько я знал, мать после работы сидела дома и с мужчинами не встречалась из-за болезни, стесняясь показать свое тело посторонним.

— Нужно тебе ночную пижаму купить, Костя. Хочу, чтобы ты в пижаме со мной спал. А иначе у нас с тобой не сон будет, а мучение. – сказала мне мать, смотря на мои трусы, в которых выпирал бугор от вставшего колом члена.

Когда я измазал на ее спину всю сперму с кремом и банка опустела, мать встала и, найдя в шкафу ночную рубашку, надела её на себя, тем самым прикрыв от моего взора свое роскошное тело, от вида на которое у меня вставал колом член. Он и сейчас стоял и не думал падать.

Правда, ночнушка, надетая на маме сейчас, была не та длинная, белая до пят, в которой она приходила ко мне вчера вечером в комнату дрочить член. На моей маме была надета черная нейлоновая ночная рубашка, короткая, едва прикрывающая лобок и оголявшая ее попку на половину. Материал этой сексуальной ночнушки был полупрозрачным, и я видел, как сквозь рубашку у матери проступали груди и очертания лобка.

— Я не хочу в пижаме спать, Лена. Я молодой у тебя, и мне хочется лежать в постели голым и ласкать тебя, мама. А когда постарею, тогда и надену пижаму, как ты хочешь. – возразил я матери и снял с себя трусы.

Мне хотелось, чтобы мать видела мой член, ласкала его, и ещё я хотел кончить в объятиях самой желанной женщины на свете.

— Хорошо, спи со мной, голый сынок. Раз тебе так хочется, да и мне приятно видеть тебя таким. А я пока в ночной рубашке буду спать. Её легче постирать, чем простыни и пододеяльник. – мать не стала меня ругать за то, что я ослушался ее приказа спать в трусах.

Мама выключила ночник на стене, протянув к нему руку, и легла на тахту, а я лег рядом с ней и тут же упёрся членом ей в живот, обнимая мать рукой и целуя ее в губы. Она мне ответила, и несколько минут мы с ней страстно сосались, лёжа в темноте на тахте. Причём мать взялась рукой за мой член и, обхватив его ладошкой, сжала и поглаживала дрожащими пальцами.

Несмотря на то, что мы занимались с ней сексом несколько раз, моя мать все ещё не могла привыкнуть к тому, что она держит в руке член сына, и поэтому пальцы у мамы дрожали от возбуждения.

— Нужно будет потом с тобой съездить, Костя, к той знахарке, что посоветовала мне использовать мужскую сперму для лечения. Она, сама того не зная, свела нас с тобой и сделала меня самой счастливой женщиной на свете. Я сейчас даже не столько хочу вылечиться от ихтиоза, а мне хочется быть с тобой, Костя, и наслаждаться в твоих объятиях, родной мой. Я безумно рада, что у нас все так получилось, и мне плевать на то, что мы с тобой грешим и занимаемся инцестом. Лишь бы все оставалось в тайне. Чужие не должны знать об наших отношениях. А мораль меня не волнует. – говорила мне мать, лёжа со мной в обнимку в темноте на тахте, обжимая мой член рукой.

Была уже ночь, но я видел, как горели огнем её глаза и участилось дыхание. Мать была не на шутку возбуждена, и она хотела секса со мной так же, как и я с ней. Но, по словам мамы, у нее закончились презервативы, и я не знал, как нам удовлетворить друг друга без них.

— Лежи спокойно, сынок. Позволь мне тебя поласкать. Сейчас все будет. – мать выпустила мой член из своей ладошки и, прерывисто дыша от возбуждения, легла сверху и стала ласкать меня двумя руками, водя ладонями по моей груди.

— Мама тебе приятно сделает. Я никому так не делала. Ни одному мужчине. Ты первый, Костя, с кем я хочу подобное испытать. – сказала мне мать, целуя меня в губы взасос коротким поцелуем, и тут же ее горячий язык коснулся моей груди и сосков.

Мать поводила им по моим соскам на груди, отчего я чуть не кончил, и устремилась с поцелуями вниз, пройдясь по животу, и замерла возле лобка, положив голову мне на живот.

Ошарашенный происходящим, я лежал словно парализованный, без движения, в ожидании, что дальше будет делать со мной мать. Она ведь не просто так ласкала меня и пообещала сделать со мной такое, что не делала ни с одним мужчиной. И я не торопил ее, просто лежал и ждал.

Голова моей матери, лежавшая у меня на животе, пришла в движение, она подняла ее и расцеловал мне лобок, а когда жадные губы мамы коснулись моего члена и обхватили головку, до меня наконец дошло, что мать хочет со мной делать. Я слышал от парней во дворе, что есть такие женщины бляди, которые сосут члены у мужчин. Но моя скромница мама не была блядью и не спала с мужчинами, сохраняя себя. И я был удивлён, когда мать, сильно сопя носом, стала сосать у меня член, ни говоря мне ни слова.

Мамины губы сомкнулись на моей залупе и застыли. Но она лишь на секунду подержала головку моего члена в своих влажных губах, а потом взяла полностью член в рот и положив его за щеку, стала сосать, причмокивая, словно это был большой сладкий " 🍭 леденец ".

— Леночка. Милая. Так приятно ты делаешь, мама. – говорил я матери, лёжа на спине, положив руку на ее голову.

Я гладил мать по волосам на голове, а она сосала у меня член, причмокивая от удовольствия. Мать делала мне минет с явным наслаждением, и она получала удовольствие вместе со мной, я это чувствовал по движению её губ и языка, которым она щекотала мне залупу.

Мама не просто тупо сосала у меня член. Она водила по нему 👅 языком, уделяя внимание головке, и в такие моменты я был близок к оргазму. Но мать не давала мне кончить, всякий раз прекращая водить языком по моей залупе и выждав немного, начинала снова.

" Пиздец" а это даже лучше, чем её ебать ".

Подумал я, обхватывая голову сосущей у меня член матери руками и глухо застонав, стал спускать ей в рот. Я не мог дольше терпеть эту сладкую муку, когда мамины губы и ее горячий язык 👅 терзали мой член. Оргазм пришел по нарастающей и он был необычным и чрезвычайно ярким.

— Лена. Прости. Я не смог сдержаться. И банки под рукой не было. – оправдывался я перед матерью, лёжа на спине и приходя в себя после того, что сделала со мной родная мать.

— Не нужно извиняться, Костя. Я и не хотела, чтобы ты в банку кончал. Мне приятно было держать твой замечательный член у себя во рту, сынок. И ощутить вкус твоей спермы, милый. А она у тебя такая вкусная. И теперь мы с тобой и таким способом будем её добывать из твоего члена. Кстати, и деньги на презервативах сэкономим. – засмеялась мама, поднимая голову от моего лобка.

Она держала член у себя во рту, пока он не упал. Все это время мать тихонько его у меня посасывая, словно пытаясь высосать всю сперму до капли. А потом, когда он стал вялым, выпустила его из своих губ и не вытирая полотенцем, легла со мной рядом в постель.

Мать лежала в темноте без движений, не прикасаясь ко мне и не лаская. Она тяжело и часто дышала, отходя от пережитого. Сосать член у родного сына для матери это сильнейший стресс.

— Леночка. Мама моя родная. Я люблю тебя, милая. И мне было хорошо с тобой. Очень хорошо, Лена. – я лег на бок и обняв мать, поцеловал ее в губы взасос, и мама мне ответила.

Она обняла меня и лаская нежными материнскими ладонями мою спину, целовалась со мной в губы взасос, а её влажный язык проник мне в рот и стал щекотать, ходя в нем ходуном. Этим языком только что мать щекотала мне залупу, а сейчас сейчас щекочет им во рту. Но мне не было противно. Наоборот, я был на седьмом небе от счастья, что мать сотворила со мной такое.

— Я тебя так же сильно люблю, Костя. Ты мой, а я твоя. Но давай спать, сынок. Завтра наступит новый день, и мы вновь с тобой будем дарить друг другу счастье и получать удовольствие. А сейчас давай байки. Нам нужно хорошо отдохнуть и набраться сил для завтрашнего дня. Обними меня, сынок. Крепко обними, мой милый. – мать высвободилась из моих объятий и, потянув на себя и на меня одеяло, накрывшись им, легла на бок к стенке.

Я лег рядом к ней под бок и обнял маму, как она просила, положив руку ей на животик, ощущая его блаженную негу сквозь шелковую ткань ночнушки.

Рубашка, надетая на матери, задралась, оголив у нее попку. И я, лежа с ней на боку, прижался к ее ягодицам опавшим членом. И нет ничего прекраснее на свете, чем засыпать в обнимку с родной матерью, при этом прижиматься членом к ее голенькой попке. Мать заснула моментально, засопев носом. А я ещё некоторое время не спал, держа ладонь у матери на животе и тихонько его поглаживая, вдыхая волшебный запах, шедший от волос и тела мамы.

От нее пахло не только духами, но и ещё чем-то необъяснимо приятным и возбуждающим сознание. Это был запах моего детства, запах домашнего очага, и не одна женщина в мире не может так приятно пахнуть, как родная мать. И уже засыпая, я почувствовал, как у меня начал вставать член. Я упёрся им матери в жопу, прижался залупой к ее мягким ягодицам и так заснул. Провалился в глубокой молодой сон без сновидений.