Продолжение Начала или Отпускник – 16

Клавдия продолжала притворяться «спящей», хоть и понимала, что её хитрость раскрыта. Бедная девушка не знала, как в таком случае следует поступить. И потому старалась «сохранять нейтралитет».

Возникшего над ней парня она не боялась, а элементарно стыдилась. И… жадно «изучала» сквозь полуоткрытые веки его обнажённое тело – такое ладное и красивое: с рельефными тенями грудных мышц, «шоколадок» живота и… «о боже!» – стоящего вертикально мужского члена! Такого большого и могучего, что так и хотелось – забыться, протянуть руку и снова коснуться пальцами его горячую плоть.

«У моего Миши такого нет, – вертелось в её, ошалелой от происходящих событий, голове. – Вот почему Светка отдалась этому красавцу не раздумывая. А я? Я что, хуже Светки? Она Стасу изменила на следующий день после расставания. А меня Мишка, когда покинул? Два месяца уже почти, как сама… Ой, мамочки, что же я сейчас сотворю! О чём думаю…»

А Большаков для пущей «драматургии», оттянул упирающейся в пупок член и со смачным звуком хлопнул им по своему плоскому животу. Затем начал неспешно и демонстративно двигать по стояку массивным кулаком, позволяя повёрнутому в его сторону личику, сквозь неплотно смеженные веки, убедиться, не со слов Светки, а воочию, сколь славный подарок ей приготовлен.

Клавдия затаила дыхание, что есть силы зажмурилась, понимая, что сейчас может выдать себя окончательно. Она не могла справиться со слюной, заполнившей её рот. Девушка громко сглотнула и, сдавшись, распахнула глаза, уставясь в лицо изувера, пытающего девичьи нервы.

— Не спишь, что ли? – спросил Большаков ласковым полушёпотом. – Ну, полюбуйся, полюбуйся. Я немного подрочу своего «малыша», а потом и тебя поласкаю… Если ты не против, конечно…

Стоял, слегка раскачиваясь и подрачивая толстую колбасину, любуясь сверху вниз пугливой «пташкой», что пялилась на инструмент глубокого бурения распахнутыми, как блюдца очами, и, решив, что всё готово к предстоящему действию, ещё раз громко щёлкнул себя оттянутым фаллосом по животу:

«А порошок Степаныча действительно хорош!»

Уселся на край дивана.

— Ну, коль совсем проснулась, пора тебе познакомиться с моим младшим дружком. Если не возражаешь, конечно… У него есть имя – «малыш».

Борис взял, лежащую поверх с безумно соблазнительной девичей ляжки податливую ручку, перебрал тонкие пальчики и сделал так, чтобы они, хотя бы частично обжали ствол стоящего «малыша»:

— Как тебе такое хозяйство?.. Да ты не стесняйся, поздоровайся, как следует. Погладь ладошкой. Вот так… Ещё, ещё. Можешь сдавить сильнее. «Малышу» такое «рукопожатие» нравится… Он же к тебе в гости собирается… Пригласишь в гости-то? Не званый гость, сама знаешь, – хуже татарина…

Клавдия снова громко сглотнула. Пошевелила ногой, стала заметно громче дышать, была на пределе взрыва.

«И на что она рассчитывала, притворяясь спящей? – запоздало удивился в башке солдата Борик. – Хотела, чтобы её изнасиловали во сне? Так наш патрон таких фокусов не вытворяет…»

«Откуда, девица могла это знать, что он такой джентльмен?» – буркнула разумнейшая ипостась, всё ещё переживающая «свержение» с мозгового Олимпа более удачливой соперницей.

«Ну да, у шефа об этом на лбу ведь не написано» – хохотнул Борик.

«Как раз по лицу, столь благородному и умному, с первого взгляда ясно, что наш босс не может быть насильником!» – укрепила свои главенствующие позиции третья ипостась по имени «Я».

Этот изощрённый изобретатель развращения соблазнённых жён был рад, что получил возможность таким мимоходным подхалимажем угодить солдатику. Как никак впереди было главное приключение нынешней ночи, и Я стремился принимать в нём участие с правами приоритета.

Большаков принимал такие дебаты, как должное и занимался своим – двигал по толстому стволу члена женские пальчики, давая лежащей перед ним девушке, как следует возбудится.

…

Когда девичья ладошка стала двигаться самостоятельно, занялся ножками будущей бляди. Прошёлся от вздрогнувшей пяточки полусогнутой ножки по узкой стопе, к икрам молодой легкоатлетки.

Оценив насколько они крепки, подумал:

«Уж если обхватят спину, так обхватят! Начну ебать Клавку лёжа сверху, в миссионерской позе… Пусть подсучит пятками по спине… Когда начнёт спускать…»

Следует заметить, что размышлял так, наш боец, находился в состоянии ясного действия. Приятный дурман близкого сладострастия не мешал соображать растлителю чужой жены со спокойной рассудительностью.

На круглой коленке задержался. Нравилась Борису эта деталь женских ножек особенно. Выглядывая из-под подола, или в смелом разреза платья, девичье колено, как бы призывало: «Смотри, сколь женская ножка гладка и соблазнительна. Как близка она от тебя и как доступна. Протяни руку и погладь. Ведь для того и выглядывает столь призывно… Не хочешь увидеть, ЧТО там, выше? Смелее, фантазируя, прояви настойчивость. Ножка сама того желает…»

Конечно – здесь есть обман юношеского (и не только), воображения. Но…

Но ведь не даром женщины так охотно выставляли свои колени на всеобщее обозрение.

Как познавший психологию нескольких сотен (если не более), женщин готов присягнуть, что бабы таким образом очень умело провоцируют нас на похабные мысли… И что противоположному полу в таких случаях, прикажите, делать? Правильно. Смотреть, и облизываться.

И размышлять:

«Чем чёрт не шутит! Может рискнуть? Ведь, кто не рискует, тот, как известно, не пьёт шампанское!»

Фиаско возможно. Как и шара. Решение за весами «фифти-фифти»

Здесь, как излагатель сюжета, хочу, в уже написанный эпизод, сделать короткую вставку.

«Большакову с его физическими данными и настоящей молодостью, такие сомнения нипочём. Дуреет парень в своё удовольствие. Потому, пользуясь абстрактным мышлением (на календаре – День Святого Николая, со стороны Sint-Ncolaaskerk – главного храма Пурмеренда звон колоколов), потому быстренько стучу по клаве компа следующее Желание:

«Пусть удачные обстоятельства жизни Бориса Петровича Большакова вспоминаются им, как можно, чётче!»

Ну разве, после такого пожелания самому себе я не прелесть?! А то ведь как бывает? Себя не похвалишь – сидишь, словно оплёванный! Ха-ха-ха. (Предрождественская шутка).

Ладно. На чём мы остановись? На женских коленочках. Крещусь на крутолобый купол Sint-Ncolaaskerk и продолжаю:

…

Большаков ласково поглаживал круглую ступеньку на пороге в райские кущи. Сначала одну. Потом, слегка передвинув податливую ножку – другую. В образовавшуюся щель тиснул ребро ладони. Погрел её между двух жарких мышц внутренних бёдер. Начал пробираться в сторону призывающих кущей.

Мышцы бедра заметно напряглось.

«Неплохо бы такой манёвр сделать где-нибудь в кафе, при посторонних…» – ставил памятную «галочку» в голове Большакова главенствующий его Олимпом Я.

Предстоящая встреча с долгожданной киской, будоражили предвкушение искусителя. Главная вишенка на торте была уже где-то рядом.

Пройдя нижнюю границу девичьих трусиков, сразу, поверх бязевой ткани, накрыл ладонью весь лобок. Немного поелозил, ощущая присутствие под трусиками кучерявой поросли. Продавил складку вдоль сладкой щелочки и понял, что девушка потекла. Трусики были обильно пропитаны секреторной жидкостью предполового возбуждения.

Смазанные этим соком солдатские пальцы легко отжали резинку узеньких трусиков к нижней границе лобка, запустили фаланги во влажные лепестки половых губок.

«Где-то тут – самая чувствительная эрогенная зона её готовности к совокуплению, – размышлял Большаков, чутко внимая любой реакции девичьего тела на его действия. – Ага, вот она!»

Дева сама указала на нужный контакт, издав глубокое: «ОХ» – и судорожно сжала мышцы бёдер.

«Попалась, голубушка! Теперь ты никуда от этого «ох» не денешься. Но сначала я с тобой поиграюсь…»

Как бы передумав, Большаков убрал руку от бутона и вынул её наружу. Комнату наполнил вздох разочарования.

— Не переживай, я сейчас вернусь… – «успокоил» Борис. – Вот только уложу тебя, как следует. – искуситель легко повернул лежащую боком девушку на спину.

Теперь она лежала, слегка разбросав ноги, в светлых трусиках, с распахнутыми глазами и пылающим лицом, жар которого был заметен даже при неярком свете настенного бра. Обе руки девушки безвольными плетями располагались вдоль молодого тела. Доступная и прекрасная жена уехавшего на заработки Михаила, отдавалась на милость нового властелина.

Пушистые ресницы трепетали. Меж припухших губ блестели эмалевой полоски ровных зубов. Между ними и задумал Большаков двинуть залупу готового к такой прогулке «малыша». Но для начала…

Большаков потрогал влажными пальцами нежное обрамлению предстоящего минета. Вложил указательный палец между острый зубок, продвинул к упругой плоти девичьего языка. Слегка потолкал его сопротивляемость, имитируя то, что будет потом делать уже с помощью «малыша».

Пухлые губки нерешительно обжали предвестника хуя, прошлись по крайней фаланге язычком и начали потихоньку обсасывать смоченного женским выделением гостя.

Момент самого высокого наслаждения сквозной молнией прошёлся по телу нашего солдата. Изумительный момент первого сигнала на согласие чужой жены на её обладание.

Он балдел от понимания, что фактически дрочит ротик ещё верной, не изменившей женщине другого мужика. Стыдящуюся своей покорности. Но уже согласной на всё, что ей предложат. Присутствовал при рождении очередной бляди, с которой можно будет делать что угодно: ебать в рот, ставить раком, трахать по-офицерски, по-собачьи, по-миссионерски, заливать спермой лицо, груди, драть в жопу, иметь во все дыры и щелочки. При этом – говорить, говорить, говорить в маленькие, похожие на морские раковины ушки, любые, какие только есть на свете, пошлости. И эта молодая женщина будет их покорно слушать и, если надо, повторять, набираясь «уму-разуму» для будущих измен. Млеть, отдаваясь, где только представится случай, пусть не большому, пусть не очень толстому, и даже не чистому, но совершенно случайному ЧУЖОМУ хую!

…

«Накормить или сначала выебать? – размышлял Большаков, переждав первую волну сладкого сознания предстоящего совокупления и двигая во рту Клавдии имитатор «малыша». – Для верности заряжу, чтобы не одумалась… Но сначала, побалуюсь сам…»

Свободной рукой Борис снова потянул влажные трусики с животика Клавы. Открыл мягкий кустик лобковой растительности, легко преодолел «сопротивление» податливой тканью узкие бёдра, и отправил ненужную тряпочку в сторону колен. После стянул их совсем.

Поднёс этот первый «трофей» к втягивающим девичий аромат ноздрям:

— До чего же ты приятно пахнешь, милая… – отложил трусики себе за спину, подумав, что, пожалуй, пора начать коллекционировать эти памятные сувениры. Удобно разместился между разведённых ножек:

— Ну, здравствуй, милая… – и зарылся лицом в негустой кустик лобковых волос.

Ножки Клавдии нервно дёрнулись. Запаниковали. Таких действий не целованная ТАМ девушка не ожидала. Да и Светка о них не упоминала…

— Тихо, тихо, – прошептал Борис, поднимая голову. – Не бойся. Будет очень сладко. Я хочу сделать куни. Знаешь, что это такое? Сейчас покажу…

Поглаживая внутреннюю мышцу бедра, Большаков покрыл влажным поцелуем пупок. Пощекотал кончиком языка вздрагивающий животик. Снова оказался над кустиком Венеры. Раздвинул носом имеющиеся на нём волосики. Глазам открылась набухшая от прилива крови молодая пизда.

Быстрое движение губ вдоль соблазнительной щели, трепетное щекотание кончиком языка и, вот он – обхват всего бутона жадным ртом!

Борис совершал свой первый в жизни полноценный куннилингус.

До этого бывало, с иными партнёршами, что-то похожее на поцелуи женской писи. И с библиотекаршей, и с балериной, и с «Мэрилин Морло». Но вот так, взасос, причмокивая и смакуя, Большаков делал впервые.

Этот способ ублажения женской похоти солдатику «нашептал» фантазёр подобных «сюрпризов», развратный и бесподобный, Я.

И ведь как толково «объяснил»!

Клавдия от такой ласки не просто обалдела, а утонула в невидимых Флюидах сияния, от вибрации, что исходила от шаловливых мужских губ.

Её ласкали. И где? В самом интимном месте согласного на любовь тела!

От понимания ЭТОГО жена Михаила растворилась. И, какое-то время, жила без рассудка.

…

После куннилингуса Большаков, найдя брошенное на пол банное полотенце и, утерев им влажные от девичьего сока губы, занялся привычным «покорением» пизды.

Оставаясь на коленях, делово положил девичьи ноги (надо сказать очень гладкие, без единой волосиночки!), себе на плечи и немного подался вперёд, отчего Клавдия оказалась с задранными к потолку пятками, а перед давно сопливящей залупой «малыша» замаячили сразу две мишени. Обе для нашего похабника весьма интересные, поскольку «исследовать» их глубину на этой, сложенной пополам девице, предстояло впервые.

В какую из них целится в первую очередь шеф уже определил. Решив, что перед основной забавой со спортивной попкой, следует зарядить дочурку Ксении Александровны, как положено по полной. Чтобы обе женщины (и дочь, и мать), рожали через девять месяцев в один день, или где-то рядом…

И вот, давно изнывающий «малыш», наконец-то, ощутил знакомый трепет крайней плоти пизды. Такой нежной, податливой, обволакивающей и влажной.

«Тук-тук, голубушка. Я пришёл. Не пустишь ли погреться?» – спрашивал «малыш».

«Конечно, заходи! Я тебе так рада…» – приглашала ухоженная манда.

— Опа-на! – прервал этот встречный «диалог» Борис, толкнув, после коротких шажков за порожек пилотки сразу весь двадцатисантиметровый стояк, диаметром почти в два дюйма. – Получи пизда гранату толстую, солдатскую!

Квартира семьи Козленко огласилась бы душераздирающим криком нанизанной бляди, когда бы догадливый Борис Петрович, что надоумил любимого шефа, перед экстремальным нажимом вглубь, сунуть в распахнувшийся рот изменщицы кляп из мягкого жгута банного полотенца.

Дальше – как обычно с другими – скулёж с переходом к постаныванию. И аккорд протяжных гласных с финальным «ох»:

— Ооооо… Аааа… Ооооо… Аааа… Ооооо-ОХ…

Такого длительного женского оргазма Борис ещё не встречал. Казалось, он будет бесконечным. Жена отсутствующего бурильщика, выгибаясь под любовником, сливала на «малыша», под себя, на смятую простынь, куда попало. Из неё, похоже, выходил весь каскад накопившейся в длительном воздержании похоти.

Это было так зажигательно, что Большаков не сдержался и, вдогон за первым выстрелом, послал в изгибающееся по сексу и активно подмахивающее тело ещё одну добрую порцию солдатской малафьи. Чтобы мало не показалось.

Не забывал солдат и про титьки с большими сосками. Эти плотные дынька выглядели по девичьи свежо и красиво, точно у совершеннолетней старшеклассницы.

Даже когда ими занялись безжалостные лапища таранящего пизду солдата, оставляющие на белоснежных персах, безжалостные отпечатки стальных пальцев, смотрелись непорочно и привлекательно…

В этой сумасшедшей прокачке дочь Ксении Александровны была, как кукла, как тряпка, как привокзальная шлюха, которую пустили по кругу и не дают опомниться… По крайней мере она себя так чувствовала, дурея не только от глубокого проникновения, а и от того бреда, что нашёптывал в ошалелое лицо сложивший её пополам взмыленный ёбарь:

— Пизда у тебя Клавочка, горячая и сладкая… Как у твоей мамочки… Я её вчера… весь день натягивал. И в ванной, и родительской спальне, и на прогулке… Возле её школы… Представляешь? Где ставил раком, там и давала… Хорошая блядь получилась. И ты такой будешь… Как твоя кошёлка во вкус войдёт, сама будешь искать на стороне… Понимаешь?

Клавдия покорно понимала и не могла ответить, потому что снова начала спускать.

Её выделения и вытекающие из пизды излишки спермы образовали под любовниками хлюпающую лужицу…

…

В этом месте повествования, давая остыть моим воспоминаниям, позволю отвести память от совокупления страстных тел и спросить тебя, мой читатель, и тех мужей (состоявшиеся и не очень):

— На что вы уповаете, уезжая в командировки, соревнования, вахты, походы, заработки, службу, оставляя своих молодых жён и невест одних? Неужели думаете, что их верность будет бесконечной? Рогоносцы недальновидные! Всегда найдётся желающий выебать вашу красавицу и, по возможности, во все её, не слишком разработанные, дырочки. Да ещё, если той понравится, не единожды. И возможно, сделает это уже с компанией приятелей.

Ведь шлюха на час – шлюха навсегда! Всё зависит от степени разогрева её передка и умения обольстителя.

Поверьте, мне – Борису Большакову, переебавшему столько «верных» жён, сколь позволило крепкое здоровье, жадные глаза и спортивное тщеславие.

Для справедливости добавлю, что были и такие, кто устоял. Не позволил «малышу» воспользоваться «трёхствольным хозяйством». Но таких единицы и причиной тому разные. Где-то слишком нетерпеливый наскок. Где-то случайная помеха. А где-то – мордобой, с внезапно появившимся супругом, или банальное состояние женского здоровья…

Впрочем, если речь о месячных, то это лишь сокращение «программы». У чужой жены есть ещё два отверстия, которыми можно прекрасно пользоваться с известной фантазией…

Вот, пожалуй, и всё. Выговорился. Остыл. Могу возвращаться к нашим трахальщикам: полу-мужу и полу-жене, которые к этому времени уже были на полу. Вернее, Клавдия была на коленях, а Большаков, слегка сутулясь, трахал девицу в широко раскрытый ротик…

В таком положении их и застала освежившаяся под душем «Мэрилин Мерло».

— О, Камасутра в самом разгаре! – сказала она с пониманием. – Разрешите присоединиться?

Наблюдая, как вчерашняя недотрога позволяет ебать себя в рот и при этом САМА нанизывается головой на солдатский хуй, Светлана, сбросив миниатюрный халатик, принялась увлечённо мастурбировать свою бритую пиздёнку.

— Принесла? – сквозь собственные продыхи спросил заговорщицу Большаков.

«Мэрилин Монро», закусив нижнюю губу, и усиленно мастурбируя, утвердительно кивнула.

Когда Большаков перешёл от частых толчков, к концентрированным ударам, а потом, запрокинув голову, замер, напрягая мышцы спины и ягодиц, что явствовало о близком извержении, Светка оказалась позади солдата и, царапая лакированными коготками накаченные грудины Бориса, начала усиленно елозить передком о затвердевшие ягодицы бабского угодника.

Спускали все трое, одновременно.

После минета Большаков лёг спиною на матрац, а Светлана помогла невестке сесть мокрой мандой на торчащий стояк, поощряя:

— Тебе это понравится…

И Клавдии, действительно понравилось. Приняв без прежних болевых ощущений солдатскую булаву, она оказалась в позе наездницы, закрыв глаза, тряся роскошной шевелюрой и тяжёлыми титьками понеслась в блядский мир наслаждения.

Вот когда оба по-настоящему оценили достоинство перекаченного матраца!

Потом для женщин была поза «девяносто шесть».

Невестки тёрлись мокрыми «бутонами» по губам друг друга, облизывали торчащие соски, целовали сферы грудей.

«Мы ебёмся, как развратные бляди…» отметила в голове Клавдия и, без каких-либо возражений приняла изо рта Светки французский поцелуй с порцией пахучей малафьи, высосанной тою из члена подсуетившегося солдатика…

…

Тем временем Большаков готовился к тому, что не получилось с Ксенией Александровной.

Помогала ему в этом сводница Света. Усевшись на грудь невестки, она отвлекала засосами лежащую под ней родственницу, а Борис, повторив с ножками Клава позу для ебли по-офицерски обильно смазывал вазелином приподнятый в его сторону анус.

Прохладная мазь родила в голове заёбанной Клавдии вопрос из прошлого:

«Неужели?..»

Нечто подобное: прохладное и скользкое она испытала в спортзале, на матах, ещё до замужества. Холостой Мишка уговорил, посношаться, не ломая целки. Он чем-то смазал её очко и начал давить горячим и твёрдым. Но вызванная боль заставила Михаила прекратить…

«Возможно Борис перепутал и тычет не туда? Ведь не туда же…»

Клавдия хотела это крикнуть, но горячее, преодолев некую преграду, замерло. Потом снова толкнулось, вызывая скорее неудобство, чем боль.

— Не туда… – выдохнула жена бурильщика уже вслух. Её голос из-за сидящей на диафрагме Светки, получился не звучным – Не туда… мать твою! Не туда…

Светка тут же наклонилась и запечатала сдавленный протест своим влажным ртом.

По ягодицам заелозившей спортсменки крепко хлопнули ладонью. Словно в наказание за непослушание. Потом ещё раз. Покрепче. Горячее и твёрдое двинулось уже настойчивее. Болезненное ощущение возникло сразу и сильно.

«Так он же хочет выебать меня в жопу! – пронеслось в хорошенькой голове Клавдии – Как когда-то пытался сделать Миша… Ой, милый, где ты? Почему даёшь такое творить со своей женою? Аааа…»

Горяче-твёрдое замерло. И, спустя нескольких секунд начало возвратно-поступательные движения. Неспешно. Сначала не глубоко. Затем дальше и дальше. Растягивая плоть, давая возможность анусу привыкнуть к неподобающему действию.

Через пару минут болезненность сменилось внутренним напряжением. Как при запоре. Несколько раз (какой ужас!) девочке пукнулось.

Даже в такой нелепой позе Клавдия поняла, что краснеет. Ощущая себя на вертеле, она ничего не могла поделать,

Давление «запора», притупилось. Явилось нечто новое, доселе не испытанное – глубинное возбуждение. Не в пизде, а где-то ближе к позвоночнику. И вместе с этим – щекотание в промежности.

«Мне нравиться, что меня ебут в задницу?..» – запаниковала Клава и от этой мысли начала заводиться.

Тут ещё Светка во всю накручивала соски…

Волны тёплого, волнующего и горячего – предвестники близкого экстаза, накатились разом и сильно.

«Мать честная, я сейчас… сейчас… сейчас…»

— Аааа…

Глухой вскрик спускающей женщины был Большакову и наградой, и гарантией избежать неминуемого скандала, если бы что-то пошло не так. Всё-таки очко к Клавдии было не разработанным и «малышу» пришлось ломать целку. Но попка легкоатлетки оказалась гуттаперчевой. Приняла хорошо смазанную булаву без порывов…

Тугая плоть прямой кишки крепко обжимала ствол гуляющего в ней хуя. Гораздо сильнее и приятнее, чем если бы он двигался в Клавкином влагалище.

Желалось продолжать пидарасить дочь супругов Козленко и далее, но что-то подсказывало Борису, что сила китайского порошка на исходе и надо многоходовку с девицами завершать достойно и своевременно

«Ох и отосплюсь!» – мечтательно подумалось Борису при закачке прямой кишки сотворённой бляди, тем, что еще оставалось в его потрудившейся мошонке.