Продолжение Начала или Отпускник – 6

Известие, что условия соглашения между солдатом и проводником остались в силе, старый железнодорожник принял с воодушевлением:

— Вот это по-нашему, по понятиям! Мужик сказал – мужик сделал!

Старый засуетился, стал собираться, но узнав, что желанное рандеву состоится через два часа, успокоился и спросил, какая плата с его стороны?

— Договоримся, – сказал Большаков, оглядывая служебное купе проводника.

Оно не слишком отличалось от комнатки какого-нибудь студента: столик тесно заставлен бутылками из-под пива, стаканами, электрочайником, пакетами с печеньем, рафинированным сахаром, нарезками батона. На полке, укреплённой над спальным местом – с десяток книг. По текстам на корешках – в основном с детективы Жоржа Сименона, Джеймса Чейза и Конана Дойла. Тома первый и второй о приключениях Шерлока Холмса, судя по стертости переплётов – самые востребованными.

По стенам купе закреплены цветные обложки советских журналов с фотографиями известных на всю страну киноартисток.

Отдельно, на металлических плечиках висели: китель проводника и повседневная полотняная курточка, в которой принято разносить чай и, предлагаемые к нему пряности. На верхней полке лежали: стопки простыней, полотенец и, по-видимому, наволочек. Сбоку громоздились, не востребованные в летнее время, одеяла.

Осматриваясь, Большаков спросил:

— Так что, дедуль, готов ли ты к сегодняшнему подвигу, или как сложится?

Проводник аккуратненько хихикнул. Поднял, вместе с матрацем и постельным, крышку нижнего дивана, повозился в груде вещей и вернулся на прежнее место с литровой банкой, заполненной порошком желтоватого цвета. Потряс ею перед собой и, с убедительной интонацией хрипловатого от курева голосом, произнёс:

— Вот с этим, как пионер, всегда готов!

— Офицерша – женщина требовательная, многого хочет. Десять минут ей будет мало.

— Так хоть всю ночь! Такие скачки устрою, японский городовой – дым коромыслом! Ты то, где будешь? Рядом или мы вместе?

— Вместе, – сказал Большаков и указал на вырезки из журналов. – Начальство не запрещает? Вроде как, не положено…

— Сначала куражилось. Но потом свыклось. Чай второй десяток лет езжу… – сказал проводник, оглядывая настенную коллекцию красоток. – Дóроги они мне воспоминаниями… Я ведь этих мадмуазель, многих поимел… Чаёвничать любили… – засмеялся, прикрыв бескровный рот со вставными зубами волосатым кулачком. – Вот эта особенно жеманилась. Вроде как презирала. Когда возле её ножек полы протирал, носик морщила, из купе выходила. Запах половой тряпки ей, видишь ли, не нравился. Так я ей специально ту тряпочку на рот положил, чтобы не так громко стонала, когда в её нежную попку ебал. Она там ещё целкой была…

Проводник, поднялся и провёл узловатыми пальцами по невинному личику актрисы:

— Просто удивительно, как сохранила. И сосала со стремлением, и мандой подмахивала, а жопа нетронутая… Утром, когда проснулась ничего не помнила. И всё двигалась болезненно поморщившаяся. И лицом была очень задумчивая, как будто пыталась, что-то припомнить…

Старый проводник довольно похихикал;

— Хороший чаёк мне китаяшки продали, не обманули…

Потом указал на соседнее фото:

— А эту, мы со сменщиком Гришкой, вдвоём, в этом самом купе кувыркали, – ладонь старика погладила симпатичную мордашку не менее известной кинозвезды. – С виду сама невинность, а во все дыры принимала без проблем. Разработаны они были у неё отменно…

«Вот это да! – с завистью вздохнул в башке Большакова впечатлительный Борик. – Неужели он их всех с помощью своего зелья перетрахал?!»

«Какое не потребное скотство…» – высказался известный своей либеральностью Борис Петрович. Но не очень убедительно, поскольку находился в некоем размышлении…

Подал голос и принципиальный сторонник чистого совращения, без применения одурманивающих средств Я:

«Этих женщин нельзя считать шлюхами. Они были подлым образом лишены возможности принимать решение. Находились под воздействием наркотического средства, не совершали измены, как это делают порочные женщины. Их использовали безвольными. Словно манекены. Мы с шефом так поступать не будем. У нас твёрдое правило – при достижении женской доступности, держаться принципов спортивного поединка, в котором главный арбитр не дурь, а Природа и тот, кто умело использует её каноны. Захотела женщина дать – даст. А не захотела – вправе отказать…»

— Да, – сказал после некоторой паузы, затраченной на общение с ипостасями, Большаков, – коллекция твоих «побед» впечатляет. Неужели они все когда-то ехали в твоём вагоне?

— Только эта, эта и эта. И те, о которых рассказал. Но у первых трёх были сопровождающие, вроде тебя… Не подобрался. А остальные фотки висят тут для обозрения. Вдруг повезёт встретиться… Твоя вот тоже на актрису похожа. Вроде в каком-то кино видел… Не припомню. Даже не верится, что скоро её отымею… Надо успеть Гришку предупредить, что бы подстраховал, пока я буду этой блондиночкой занят.

— Мэрилин Монро фамилия той американской актрисы, на которую Светлана похожа.

— Американской? – проводник аж присвистнул. – Надо будет её портретик раздобыть… – он достал откуда-то из-за уха огрызок карандаша, а из кармашка фирменной рубашки маленький блокнотик. – Будь добр, скажи по буквам. Я запишу… Как там? Мерлин Марло?..

— Мэ-ри-лин Мон-ро, – продиктовал по слогам Борис.

Он проинструктировал проводника, в каком виде тому следует появиться перед женой офицера и с чего начинать. Сказал, что не следует перед посещением четвёртого купе подмываться и, вообще, пользоваться каким-либо освежителем.

Последним требованием проводник был несколько озадачен, но покорно склонил седеющую шевелюру:

— Как скажешь…

Выходя, солдат спросил:

— Порошок в банке тоже с наркотой?

— Какой наркотик! Чистый женьшень! Приготовленный особым способом. Для себя брал.

— Не боишься переборщить?

— Доза, проверенная. Чайной ложечки на стакан кипячёной воды. Через двадцать минут стояк, как у жеребца. Часа на четыре хватает…

.. .

Заканчивались четвёртые сутки активных скачек жены старшего лейтенанта Козленко на члене Бориса Большакова. Уж как она за эти сутки этому члену подмахивала, как страстно его сосала! Но в сегодняшний вечер не понимала почему солдатик не спешит в очередной раз таранить её зад?

— Будет тебе и для попы сюрприз, – говорил Большаков в коротких перерывах между перемещением «малыша» из пизды в рот и обратно.

Ближе к десяти вечера Борис наконец занялся заждавшейся задницей и поднял темп ебли до максимума.

У Светы начались полуобморочное эпизоды каскадных оргазмов. Она стонала, поскуливала, закатывала глаза, но требовала не останавливаться.

Когда, после очередного полуобморочного оргазма Светлана взглянула перед собой, то не с удивлением, а скорее с интересом обнаружила ещё один член. Он был небольшой, толстенький, с крупной, как персик головкой.

Плохо соображая откуда этот новый хуй мог перед ней оказаться, тогда как «малыш» в этот момент явственно ублажал её прямую кишку, офицерша открыла было рот спросить, кто это? И тут же получила между губ это неожиданное явление, обрамлённое редким кустиком сереньких волос.

Явление было пахучее, с запахом мочи, но очень активное.

Ничего не понимая, Козленко тыкалась носом в серый кустик незнакомца, тёрлась внутренней частью щеки о круглую залупу, пыталась языком вытолкать непрошенную гостью наружу, но, поскольку её крепко держали сзади за ляжки, и фиксировали голову, ухватив за густую прядь золотистых волос, получалось, что, сопротивляясь, она не выталкивала, а обрабатывала уздечку залупы того, что тыкалось её в рот.

Сопротивление было коротким. Запахи мочи и немытого хуя смылись обилием слюны. Проникновение в горло стало реальностью.

Это спереди. А сзади продолжала шуровать булава неутомимого «малыша».

Вот, наконец, тёплая струя солдатской спермы приятно заполнила прямую кишку. И тут же в горло Светланы потекла незнакомого привкуса малафья. Двойное сливание вызвало у жены казначея судорожный каскад бурных оргазмов. У Светочки от приступа слабости подкосились ноги. И если бы не крепкий захват солдатскими руками, удобных для этого дела титек, офицерша, наверняка бы, рухнула на не слишком чистый пол.

Бережно опустив обессиленную блондинку животом на покрытый постельным комплектом диван, Большаков посмотрел на вздрюченый хуй дедка:

— Ещё сможешь?

— Хоть десять раз!

— Китайский порошок?

— Ага.

— Ну тогда все дыры твои… Трудись. Лично меня заебала эта советская Мэрилин Морло. Три сумасшедшие ночи пахал! На четвёртой могу околеть…

Проводник оскалил в улыбке многометаллический рот, понимающе кивнул:

— Бывают такие… Кого хочешь затрахают… – и подрачивая торчащее вверх кривоватое хозяйство, стал пристраиваться к распластавшемуся перед ним телу с набухшим бутоном пизды и открытой дырой мокрого ануса.

Солдат уселся голым задом на краю противоположного дивана, где ближе к окну, спала четырёхлетняя копия ебливой матери.

В его голове стоял туман и медленные соображения.

— Надо передохнуть… – сказал он, глядя на свой, блестящий от выделений, член.

Взял висящее за спиной полотенце, вытер им липкую мошонку. Обтёр «малыша». Откинул выпачканное полотенцу под купейный столик. Приподнялся, подтянул спущенные на щиколотки трикотажные штаны. Снова уселся, расслабленно облокотился спиной на купейную перегородку и забылся сном, измотанного непосильной трудом землекопа…

…

Проснулся наш Большаков часа через два от того, что в купе разговаривали двое мужчин. Ещё не открыв глаза, он принял информацию от Бориса Петровича:

«К проводнику присоединился его рыжий сменщик».

«Они ебут нашу «американскую» «Мэрилин» безостановочно. Девка в отпаде», – сообщил взволнованный Борик.

Третья ипостась была тоже шокирована:

«Эти двое нажрались порошка и могут нашу подопечную заебать до смерти! Шеф, надо что-то делать…»

Большаков приоткрыл один глаз. Прямо напротив него абсолютно голую Светлану, поставленную коленями на пол, ебал в жопу рыжий верзила. Он был без казённых брюк и без трусов. Двигая худым тазом, вгонял свой немалый поршень между раздвинутых женских ягодиц, на которых явственно виднелись красные отпечатки мужской пятерни.

— Трудись, – рычал сменщик, – трудись офицерская сука! Ты навсегда запомнишь Гришу с Кубани! – очередной шлепок опускался на покрасневшее полушарие Светиной попы. – Подмахивай шлюха, солдатская, подмахивай, я тебе говорю!

С другой стороны, стоящей на коленях Светлана, в глубине дивана, положив под спину подушки, удобно устроился сам проводник. Он тоже был без брюк. Сидел раскорячив ноги и придерживая растрёпанную головку минетчицы, заставлял гражданку Козленко делать глубокое заглатывание.

— Смотри, Гриш, как она это классно делает, – говорил он сменщику. – Когда первый раз эту блядь увидел, думал – один раз в неё спущу и можно помирать. Такой красотки у меня никогда не было. А вот ебу её уже второй час и в манду, и жопу, и в рот по нескольку раз, и – ничего – привык. Оказывается, и такие супер модели давалками могут быть… Ох, и хорошо у нас с этой пассажиркой получается! И без всякого чая, заметь. Добровольно даёт. Сознательно. Будет, что вспомнить…

— Ага. Жаль фотоаппарат дома оставил. Вот бы снимочки были! Ты, Степаныч, место бы уступил. Хочу, чтобы краля мой хуй, после своей жопы облизала.

— Тогда разворачивай задницей ко мне. Пусть на хую поскачет…

Оба проводника начали перемещать безвольное тело пассажирки: задом к дедку, вымазанной в сперму лицом, к его помощнику, когда над ними возник плечистый Большаков.

— Хорош изгаляться, волки поганые! Насытились и довольно! – он пнул коленом худую задницу Гришки, завалил толчком сильной руки в плечо под купейные двери. Придерживая беспомощную Светлану, туда же «смахнул» проводника. Бережно уложил обмякшую Козленко на замызганную выделениями простыню, накрыл одеялом.

Оба ёбаря копошились у дверей и агрессивно матюгнулись.

Но отсутствие штанов и суровый вид свирепого солдата остужал одурманенные марафонным сексом головы. Проводник вспомнил, что совершил проникновение в пассажирку на рабочем месте и, при развитии скандала, он будет не в его пользу. А костлявый Гришка, побаливающим плечом помнил, как легко оказался на полу.

Оба, кряхтя, поднялись, опасливо косясь на служивого, стали молча надевать брошенные, где попало, брюки.

Поняв, что драки не будет, мудрый Борис Петрович задал этим двоим нужный вопрос:

— Через сколько часов Новосибирск?

— Через семь, – буркнул рыжий.

— Тогда, нагрейте воду и удаляйте следы вашего глумления с лица и тела пассажирки. Грязное постельное тоже замените! – непререкаемым голосом шефа велел Борис Петрович. Он снова был в привычной среде отдавать распоряжения.

— Что, обмывать прямо здесь?

— А где же ещё! Или поведёте ей в таком виде по коридору? И срочная влажная уборка, удаление всех следов преступных действий!

Пожилой проводник тяжко вздохнул:

– Работы не менее чем на час…

— Это уже ваши проблемы! Девочка должна быть чистой и спокойно выспаться.

Агрессивный Борик внёс свою лепту, сказал суровым голосом Большакова:

– И пошевеливайтесь, ебуны сраные! А то я знаю, как напомнить вашим задницам о последствии принудительного соития.

— Так она же сама с тобой… – было вякнул рыжий.

— Со мной она всё делала полюбовно. А что делали вы, когда я заснул, разберутся соответствующие органы. За изнасилование группой лиц, согласно постановлению президиума Верховного совета СССР от пятнадцатого февраля, тысяча девятьсот шестьдесят второго года, предусмотрено наказание до 15 лет лишения свободы. Вплоть до применения смертной казни. Желаете?

Мой читатель наверняка догадался, что этот спич сурового обвинения выдал несравненный знаток законов и инструкций Борис Петрович.

А молчавший до этого Я, «обрадовал» удручённых любителей группового секса:

— Шевелись, кандидаты в петухи на зоне!

…

Когда порядок в купе номер четыре был восстановлен, постель заменена на свежую, а Светлана благополучно уснула, Большаков отправился со Степанычем в его служебное купе взымать плату за оказанную «услугу».

— Договор дороже денег, – сказал он седоголовому проводнику. – гони банку с китайским порошком!

— Всю? – ошарашено вылупился старик.

— Всю! – твёрдо заявил Большаков. – И не виляй. Я запомнил сколько в той банке было и знаю где ты её прячешь!

— Побойся бога! Этот порошок слишком дорогой. Он обошёлся мне в четыре месячные зарплаты!

— Половины из них возместит Гриша с Кубани. Его вообще не должно было в этой теме быть. Пусть платит за удовольствие!

Проводник поднял сердитые глаза, но смотрел не на солдата, а поверх его плеча, на того, кто появился за спиной Бориса.

«Берегись!» – успел пискнуть Борик.

Большаков сделал стремительный нырок вниз с шагом в сторону, как его учили в юношеской секции по боксу.

По тому месту, где только что находилась его голова, рассекая воздух, по большой дуге пронёсся металлический совок на длинной ручке, предназначенный для загрузки угля в топку вагонной печи.

Угоди эта штука куда ею метил нападающий, наше повествование о рядовом шестой роты, восемьдесят пятого мотострелкового полка на этом бы и завершилась. Но негодяй, слава Богу, и тому, кто наставлял юного боксёра правилам уклонения от удара, промахнулся.

Ещё находясь в движении нырка, Борис (он же – Борик), по расположению ног напавшего, понял где может находиться болевая точка противника и нанёс по солнечному сплетению удар правой. Попал! В следующее мгновение, выпрямляя корпус, провёл охнувшему Грише (а это оказался он), апперкот левой в челюсть.

Гриша благополучно завалился набок. Угольный совок, громко звякнув, выпал из его рук.

«Молодца!» – похвалил Большаков резвого Борика за удачно исполненную «двойку».

«Служу эС-эС-эС-эР!» – тут же ответил довольный своими ударами Борик.

«Не понял» – удивился неуместной аббревиатуре Борис Петрович.

«Служу Сексуальному Союзу Развратников!» – заржал Борик.

А Большаков, позволяя ипостасям дурачиться, изучал лежащего Гришу, не выпуская из виду ошарашенного такой стремительной сменой событий Степаныча.

— Порошок! – сказал он, протягивая к старику руку. – Быстро!

Степаныч отшатнулся, думая, что солдат хочет ударить и его. Торопливо открыл крышку дивана.

— Хотя бы живой? – спросил он, не выпуская из цепких узловатых пальцев банку с чудесным содержимым.

Борис правой рукой изъял литровую банку, а левой поднял с купейного столика чайник и полил из него на голову отключившегося Гриши. Тот заворочался.

— Как видишь живой. Верёвка есть?

— Бельевая… – испуганно пролепетал проводник. – А зачем?

— Сгодится. Давай!

Крышка дивана ещё была поднята, и верёвка из него появилась немедленно.

— Временно конфискую. Заберёшь в Новосибирске, – сказал Борис и, перешагнув через подававшего признаки жизнелюбия Григория, вышел в коридор. Он спешил в своё купе.

В купе проделал недолгую манипуляцию с изъятой у Степаныча верёвкой. Накинул петлю на внутреннюю ручку двери, притянул сдвоенные концы верёвки к выступающей консоли верхней полки и надёжно закрепил.

Убедившись, что со стороны коридора дверное полотно теперь не сдвинуть, поправил на верхней полке матрац, спрятал за подушку банку с желтоватым порошком и, убедившись, что Светлана спокойно спит, не снимая кед и не раздеваясь, забрался наверх. Ему край, как надо было тоже выспаться.

Монотонное разглагольствование ипостасей слилось в его уставшей голове с перестуком вагонных колёс.

«Ограниченный в своих способностях, как правило, безудержен в желаниях… Особенно, если они достаются на халяву», – вспоминал пострадавшего ёбаря с Кубани, укладываясь спать, Борис Петрович.

«Это ты про Гришку, что ли?» – позёвывая уточнил Борик.

«Про кого же ещё…»

«Ну, с этим понятно… А что делать с женой казначея? Как-то не хочется с ней слишком быстро расставаться…»

«Мы её использовали, пользуем и будем использовать до полной непригодности», – сказал Я, блаженно засыпая…

С этого мгновения Большакову уже ничего не слышалось и не снилось…