Продолжение Начала или Отпускник – 9

Ксения покинула ванну моментально, едва солдат разжал объятья. Благодарный поцелуй ещё теплился на его губах, а женщины уже не было

Приняв горячий душ и выйдя из ванной, обёрнутым в махровое полотенце, он вынужден был прижаться к стене коридора – так стремительно мимо него, подобно быстрой мышке, проскользнула Ксения Александровна, и закрылась в ванной комнате.

Прислушиваясь, как она плещется, там, где он недавно был с нею вместе и занимался страстным сексом, Борис понимающе хмыкнул. А его третья ипостась выразилась вполне определённо:

«Грехи смывает. Не знает, что её сейчас снова поимеют. Ведь ты это снова хочешь?»

«Да, хочу», – признался сам себе Большаков, чувствуя, что «малыш» не утратил стойкость.

«Тогда сразу в попку», – засуетился Борик, заинтересованный анальным сексом с маленьким задом бывшей гимнастки.

«Не верится, что эта женщина уже дважды рожала, – сказал задумчиво Борис Петрович. – С нашим «малышом» сделать ТАКОЕ будет не просто… Можно навредить хорошей женщине…»

«Ерунда. Если не торопиться, и такая попа растянется, – подал голос, целеустремлённый Я. – Главное – не терять время и закрепить завоёванные позиции. Сейчас она выйдет и надо действовать.»

«Я, готов! – подтвердил Большаков. – С чего начинать изволите, господа-помощнички?»

«Ставить раком и в попу!» – настаивал не очень умный, но скорый на действия Борик.

«Я бы предложил начать с минета, – рассудительно предложил Борис Петрович. – Вполне разумное продолжение первоначального секса.»

«С неторопливого, ласкающего постепенно переходящего в глубокое проникновение с проглотом», – принял позицию первой ипостаси стратег развратных действий Я.

«Тогда уж засадить по самые яйца! – снова проявился в башке солдата суетливый Борик. – Так, чтобы выебать эту бабушку Ксюшу в рот по-настоящему!»

«Почему бабушку? Красивую и приятную женщину», – возразил Большаков, потом, вспомнив про внучку Аллочку, был вынужден согласиться, что сегодня он действительно поимел первую в своей сексуальной практике бабушку. Но какую! До сих пор «малыш» не может успокоиться. Понравилась озорнику «бабушкина» пещерка!

Борис посмотрел вниз и поправил полотенце, которое держалось на его бёдрах не столько складками заворотов, а, скорее за счёт поднятого в боевой готовности дружка.

Дверь ванной комнаты всё не отворялась.

«Интересно, что она там так долго делает?» – спросил у самого себя Большаков.

«Наводит марафет, красит губки и вообще…» – предположил Борик.

«Нет, – уверенно возразил, умеющий анализировать, Борис Петрович. – Если вспомнить все обстоятельства вашего общения, уважаемый шеф, женщина хочет преподнести себя в наилучшем виде».

«То есть?»

«Бьюсь об заклад, она там бреет свою поляну», – высказался сообразительный Я.

«Совершенно верно, уважаемый коллега, скорее всего, она занята именно этим», – поддержал Борис Петрович мнение важной, в любовных интригах, третьей ипостаси.

…

Появившуюся в коридоре Ксению Александровну чистенькую и свежую, как Афродита, ждал – готовый к повторному подвигу обнажённый Аполлон! (Это если применить терминологию древней Эллады).

Не давая женщине опомниться, наш «греческий» бог крепко её обнял и покрыл поцелуями. Страстными, по-юношески горячими. Не переставая повторять в коротких промежутках между лобзаниями:

— Люблю… Люблю… Люблю…

— Ах, что вы ещё от меня хотите? – вскинулась в объятьях солдата слабая женщина, – Что? Что?

Большаков распахнул полы шёлкового халата хозяйки и, убедившись, что промежность добычи, её лобок аккуратно выбриты, принялся действовать. Начал давить на худенькие плечи замужней женщины. Та, поняв, что от неё хотят, перестала задавать вопросы, безропотно опустилась на колени, взялась узкими ладошками за символ мужской силы.

Слабость в ногах от недавнего совокупления, ещё не прошла, пламя пережитой страсти в теле изменщицы не затухло. А запах чистого тела молодого мужчины был настолько дурманящим, что Ксения Александровна ничего, кроме этого предмета в своих руках, не видела.

«Вот ОН перед её лицом – стройный, красивый, крепкий! Даже пальцами не обхватить. У Клима такого красавца нет. И не будет. Я вообще забыла, когда у мужа на меня стоял так гордо и высоко, – соображала, готовая к минету жена Козленко. – Чтобы я могла, вот так, при дневном свете, рассмотреть, потрогать упругие вены, провести пальчиками по горячему стволу, погладить мешочек с яичками. Не обвислый, а упругий шарик, где таится живительное, не зазорное…»

Ксения Александровна на мгновение оторвалась от созерцания фаллоса, глянула снизу-вверх на своего господина, убеждаясь, что правильно поняла повелительные движения солдатских рук и снова сосредоточилась на источнике своего утреннего экстаза.

«Сейчас я должна, в знак признательности за восторженные переживания, отблагодарить юного любовника минетом. Я сделаю ЭТО, как когда-то делала мужу. Но с новым, доселе незнакомым, желанием ощутить мужскую плоть глубоко во рту. Так глубоко, как ещё ни разу не делала. Высосать, из этого чуда природы всё, что только возможно. Почувствовать первый раз в жизни вкус семени чужого члена…»

Большаков не торопил. Ждал, когда стоящая перед ним женщина, станет той самой соской, о которой мечтают все старшеклассники, взирая на желанную училку. Ведь Ксения Александровна была для Бориса сейчас не женой Козленко, а той, не осуществлённой мечтой тогдашнего школяра Бориса, дрочившего на хорошенького педагога по физике и желающего, как и весь десятый «Б», дать её в рот… Сейчас та мечта должна осуществиться. Ему отсосёт стоящая на коленях учительница!

И вот этот миг настал! Тёплые женские губы коснулись кончика залупы… Провели вокруг прохладным язычком… И, как подтверждение давних желаний, весь рот учительницы сомкнулся вокруг стержня ЕГО хуя…

Затаив дыхание, «десятиклассник» Боря ждал продолжения.

Вот нежный язычок пощекотал его уздечку, погулял вокруг основания залупы. Начал поглаживать ствол напряжённого фаллоса. Женские щёчки, как бы в раздумывая, то втягивали источник пацанского блаженства вовнутрь рта, то отпускали… До, закатившего глаза, Бориса донеслось лёгкое сопение, а следом – сочные звуки облизывания и смакованья.

Всё, процесс сосания начался!

«Надо мечтать, пацаны, и когда-нибудь, желаемое сбудется», – сказал в голове «старшеклассника» балдеющий Борис Петрович, представляющий, что хуй сосёт желанная всей школой физичка…

А что же Ксения Александровна Козленко? Каково было её состояние?

Ещё утром эта замужняя женщина, мать двоих взрослых детей, даже не ведала о существовании нашего рядового мотострелковой роты. Утром, при встрече, толком не рассмотрела. А сейчас, спустя пару часов его появления в квартире, уже стоит на коленях в коридоре и, как последняя шлюха, старательно сосёт вздыбленный хуй. Это плохо укладывалось в голове учительницы физического воспитания средней образовательной школы. Но факт оставался таковым – она это делает! И делает добровольно… Сначала отдалась незнакомцу перед ванной. Теперь, возле кухни, повторно изменяет мужу.

С Большаковым было всё проще. Не так революционно. Он, подобно большинству мужиков, оказавшихся на его месте, балдел от покорности хорошенькой сучки чужого мужика и от сознания, что в матке этой училки, на её яйцеклетке, наверняка, оставил нужные для зачатия схроны солдатской малафьи. Теперь он ДОЛЖЕН пробить «целку» в её горле. Это было бы просто – супер!

Растягивая, ни с чем не сравнимое удовольствие, равномерно покачивая бёдрами и глядя сверху-вниз, как немолодая, но красивая женщина с прекрасной фигурой, мать семейства позволяет ебать себя в рот, он уже фантазировал, как будет раскупоривать ещё и ту упругую попку, что заприметил под сарафаном на ступенях у подъезда.

Насладившись процессом сосания Большаков решил, что пора не только вафлить, но и кормить трудолюбивую жену отсутствующего Клима. Для этого он, обхватив женскую голову руками, начал постепенное, раз за разом повторяющееся продвижение в глубину раскрытого рта, добиваясь намеченной цели. Узкое горлышко было уже где-то рядом с головкой хуя. Сосущая, временами давилась, пускала длинные слюни, но не отталкивала инструмент, ебущий её рот, крепко отхватив солдатские ягодицы, словно сама напрашивалась стать глубокой глоткой, готовилась к этому небывалому в её жизни проникновению.

И «малышу» предстоит познать в этой ебле нечто новое. Он набрал максимальную твёрдость, а тугие яйца были готовы к хорошей разрядке.

Сделав ещё несколько накатистых движений и, немного попустив давление, Большаков с разгона двинул набрякшую залупу в самую глубину желанной теснины. И пробил узкую целку!

Аккуратный носик сибирячки очутился в зарослях мужского паха. Сплющился. Тяжко засопел. А в глубину желудка послушницы хлынула целебной струёй солдатской малафьи!

— Кушай, девочка на здоровье! Тебе это понравится… – выдавил сквозь зубы Борис и, вслед за первой струёй, пустил вторую, не столь сильную, но не менее сочную.

Выебанная в рот жёнушка уже дважды рогатого Клима, захлёбываясь, вытаращила глаза и глотала, глотала, глотала… Её уже никак не нельзя было назвать верной. Это была полноценная блядь, которая легко могла стать вокзальной шлюхой, торгующей своей глубокой глоткой.

Ипостаси Большакова ликовали:

«С новой блядью, шеф! С новой шлюхой! С первой глубокой глоткой!»

Сибирячка крутила головой, пыталась сделать вздох, но Борис держал её голову до того момента, пока миниатюрная Ксения Александровна, едва не задохнувшись, проглотила всё, что заслужила.

Тяжело дыша, она сидела на полу, ничего не соображая, приходила в сознание от случившегося.

Та, которая в пединституте, и средней в школе слыла недотрогой. Та, на которую, начиная с восьмиклассников и кончая мужским составом учителей, дрочили все, кто мечтал, хотя бы, брызнуть в её сторону струйку спермы, кто не спал в сладких негах фантазии по ночам и был готов стать для неё кем угодно, не подозревали, что достаточно оказаться, всего лишь, настойчивым и «недоступная» даст и в пизду, и в рот, и, может быть, даже охотнее, чем она дала сегодня выебать себя нашему отпускнику…

А может быть даст ещё и в попочку… Время покажет – так ли это?

…

Тяжело поднявшись с пола, Ксения Александровна, пошатываясь, ушла назад в ванную.

Борис тоже приходил в себя. Феерическое сливания малафьи отдавалось в его голове лёгким головокружением. Нечто подобное от испытывал, когда впервые «кормил» в гарнизонной библиотеке жену командира своей шестой роты Елену Павловну Калинину…

Придерживаясь за дверной проём, он зашёл в кухню и тяжело опустился на табурет. Сидел опустошённый, с поникшей головой, слушал, как накормленная спермой Козленко, ополаскивает горло. Затем наступила тишина. Для Большакова это была минута тягостного ожидания. Что предпримет хозяйка, получив такой жёсткий минет?

Последствия могли быть разные. Притихли в чубатой голове солдатика и его ипостаси.

Как вышла из ванной и ушла по коридору вглубь квартиры Ксения Александровна, Большаков не услышал. Увидел лишь мелькнувший в дверном проёме цветной халат.

Спустя какое-то время, она вернулась. И была уже в утреннем сарафане, со знакомым ведром воды и со шваброй.

Молча постояла, всматриваясь в виноватое лицо всё ещё обнажённого «Аполлона», повесила на дверное полотно, забытое в ванной комнате спортивное трико Бориса и, сказав:

— Теперь мы в расчёте, – ушла в глубь квартиры заниматься прерванной уборкой.

Потрясающей силы-воли женщина! Не о таких ли писал Некрасов?..

А что, в свою очередь, сделал Большаков?

Бьюсь об заклад, не догадаетесь.

Он надел принесённый трикотаж, взял, оказавшийся на подоконнике кухни портрет хозяйки, и на обратной стороне портрета, стал рисовать первое, что попало в его поле зрения: цветочный горшок с геранью и, стоящий рядом с ним телефонный аппарат.

…

В то время, когда наш герой дважды пользовался хозяйкой квартиры, девушки её семейства, решившие прогуляться по солнечным улицам Новосибирска, по желанию Аллочки, заявившей: «Хочу посмотреть слоника!», отправились в известный всей стране зоопарк, который располагался на северной окраине города.

Расстояние от дома, где жили Козленко, до зоопарка они проехали на такси, а затем – неспешной походкой двинулись по ухоженным аллеям лесопарка, затерялись среди нарядной публики отдыхающих новосибирцев.

Аллочка бегала от вольера к вольеру, увлечённо рассматривала экзотических обитателей просторных вольеров, а девушки наблюдали за любознательной малышкой и вели неспешную беседу о том, как живётся в большом городе, о том какой быт у офицерских жён в дальневосточном гарнизоне. Такой неспешный разговор для обеих красавиц был не обузой, а приятным времяпровождением.

На девушек обращали внимание. Особенно на Светлану, которая напоминала известную американскую киноактрису. Яркой блондинке было приятно ощущать на себе изучающие взгляды (в основном – мужчин), и, тем не менее, она не переставала помнить наказ Бориса о сообщении невестке информации, нужной для удачной ночи. Ждала для этого подходящую ситуацию.

Возле вольеров с маралами людей было поменьше, и Светлана хотела уже начать сложный разговор, но тут к ним направились двое военных. Лейтенанты с погонами танкистов вежливо поздоровались и спросили:

— Если девушки не возражают, не разрешите ли с вами познакомиться?

Вопрос был обращён естественно к «Мэрилин Морло», на что та ответила на чистейшем английском:

— I'm sorry, I don't speak Russian. And even if she did, she wouldn't have made acquaintance with the military. This is fraught with diplomatic complications. And the higher authorities will not approve of it.

Обоих офицеров, как ветром сдуло.

Клава сначала округлила глаза, потом стала смеяться. Весело и заразительно. Насмеявшись, спросила, вытирая невольные слезинки, выступившие из смеющихся глаз:

— Это что, Светик, было? То, что ты извинилась за незнание русского языка, я поняла. А дальше? Почему эти молодцы так быстро удалились?

— Сказала, что не стану заводить знакомство с военными, поскольку это чревато дипломатическими осложнениями. А ещё добавила, что их желание не одобрит начальство.

— Здорово! Вот бы мне так натореть. Отшивала бы всех приставал. А то, как Мишка уехал, стали появляться Дон Жуаны из наших, стадионовских. А на тебя мужики и здесь, в открытую, пялятся.

И в противоречие только что сказанному в задумчивости произнесла:

— Может мне тоже следует перекраситься?

— Я не красилась, – сказала Света, – это мой натуральный цвет волос. У меня и родители оба светловолосые и дочка, посмотри, какая…

— Хочу слона, хочу слона! – потянула их дальше, в глубь зоопарка маленькая копия своей мамы.

…

Наша троица двинулась искать требуемое, но по пути оказались возле участка с забавной семьёй бурых медведей. Аллочка забыла про слонов, и с увлечённостью стала рассматривать забавных медвежат, резвившихся на, сооружённых для них деревянной горке и подвешенных к деревьям автомобильных покрышках. Крупные мишки отлёживались в тени и снисходительно посматривали на игривый молодняк, не обращая внимания на проходивших мимо людей.

— Смотрите, смотрите, что они делают! – смеялась девчушка, тыча в сторону расшалившихся медвежат пальчиком…

Для Светланы настал очередной момент «информировать» дочь семейства Козленко об интимной связи жены её брата с рядовым шестой роты восемьдесят пятого мотострелкового полка.

Условия для этого получались вполне подходящие. Немноголюдно. Доступ к мишкам отгорожен двойной разделённой решёткой и за безопасность четырёхлетней Аллочки можно было не беспокоиться. А главное – вести взрослую беседу, наблюдая за приникшей к решёткам девочке, в стороне от её ушек.

И начала Светлана разговор с вопроса к золовке:

— Как тебе Борис? Понравился?

— Да. Очень интересный юноша, – искренне ответила Клава.

Следующий вопрос «Мэрилин» приготовила заранее:

— А смогла бы, ты, такого парня полюбить?

— Запросто! – весело откликнулась Клава. – Но, я уже замужем и люблю другого. А что? Разве у тебя не так?

Светлана смотрела в сторону веселящейся дочери и молчала. Она давала возможность сестре своего Стаса самой продолжить измышление.

— Не так? – повторила Клавдия, заглядывая в лицо невестки.

Светлане оставалось лишь многозначительно улыбнуться, чтобы лёгкое подозрение стало для Клавы чем-то свершившимся.

— Да ну… Не может быть!

Наша «знаменитая» блондинка обречённо пожала плечами:

— Увы.

— Не может быть! – повторила Клавдия. – И давно?

— Четыре дня назад. Когда ехали сюда.

— Шутишь! В поезде?

Светлана кивнула:

— Мы оказались в отдельном купе… сами, без попутчиков… Он был так обходителен… Так близок… Днём и ночью… Так хорош собой. И… я не устояла. Осуждаешь?

— Как сестра твоего мужа, конечно. А так… Не знаю. Ты изменила Стасу и должна думать, что он на это скажет.

— Это лишь мимолётный роман. Стасик – остаётся моим единственным мужем. Мы будем с ним жить, как и прежде. И он ничего не узнает. Если, конечно, не…, – жена старшего лейтенанта выразительно посмотрела в глаза золовки.

— За кого ты меня принимаешь? – вспыхнула Клавдия и замолчала. Потом спросила: – ЭТО хоть ТОГО стоило?

Вот когда купейная шлюшка могла во всех красках поведать о достоинствах мимолётного любовника! И она, тут же, приступила к этой, спланированной Большаковым (и его дружками) миссии:

— Ты даже не представляешь, как он хорош в постели! Как опытен и умел. Любит настолько страстно, что, порой, я теряла сознание от его ласковых рук и слов. Они и ныне будоражат моё сознание, едва вспоминаю те сумасшедшие объятия. Его прекрасно сложенное тело. Его член – большой и крепкий. Его неимоверно глубокое проникновение. Я, буквально, таяла, когда он овладевал моим телом. Была на седьмом небе от бесконечных оргазмов. Такое бывает раз в жизни! Разве об этом можно сожалеть? Скоро мы с ним расстанемся. Борис уедет и мне останется только вспоминать как повезло встретить такого благородного партнёра и любовника…

Сестра рогатого брата приоткрыв рот, принимала страстное признание изменщицы и не верила своим ушам. На самом ли деле, то, что она сейчас слышит, происходило с её прекрасной невесткой, матерью такого прелестного дитя, как Аллочка? Да не снится ли ей всё это? Не ветром ли нанесло стыдное признание?

Пристально смотрит Клавдия на шевелящиеся губы Светланы и, постепенно понимает, что слышит правду. Да такую, что внутри неё самой пробуждается не протест, не осуждение грехопадения, а нечто, схожее с любопытством. С желанием знать подробности…

— И с тобой такое в жизни тоже произойдёт, – продолжала разжигать это неведомое рассказчица. – И ты, когда-нибудь встретишь такого парня, что на несколько дней потеряешь от его любви голову. И станет он владеть тобой, как захочет, и ты будешь тому только рада. Потому, что это будет единственный шанс познать в своей жизни, что такое – запретная любовь. Помяни моё слово! – закончила совратительница и пошла к дочери, которой уже наскучило видеть одни и те же действия мохнатых шалунов, и, повернулась в сторону матери, она требовала:

— А где большой слон? Хочу слона!

…

Две «Мэрилин» – большая и маленькая шли по аллее зоопарка мило держась за руки. Мимо проходили другие посетители зоопарка, с интересом рассматривали эту чудную парочку, несомненно похожую друг на друга.

Клавдия немного отстала, она вникала в полученную информацию, пыталась разобраться со своим восприятием и невольно любовалась шагающими впереди невесткой и племянницей.

«Вот, – думала Клавдия, – мои близкие родственники, – такие красивые и, несомненно, счастливые. Их ничего не тревожит, обе радуются прекрасному солнечному дню, синему, без единого облачка, небу. Почему же я должна чувствовать себя иначе? Я тоже молода и хороша собой… Хороша? Несомненно! Сколько парней пытались получить мою благосклонность, а выбрала я Михаила… Жалею ли об этом? Нет! Нет! Нет!.. Но он уехал от меня на заработки… Хотя мог бы с этим и повременить… Было-то, у нас, любви – всего месяц. Да и то в первую неделю сплошные негоразды. Он ничего об ЭТОМ не знал. И я тоже… Получалось как-то неумело, бестолково. И торопливо. Ничего у нас не совпадало. Я только начинала что-то чувствовать, а Миша уже закончил… Торопился сделать ЭТО повторно. У него не получалось… А вот Светка, по всему, постигала с Борисом пик наслаждения. Как она об этом солдате говорила? «Я, буквально, таяла, когда он овладевал моим телом. Была не седьмом небе от бесконечных оргазмов…» Познать бы, как это, за ночь, несколько раз получить ощущение полубеспамятства и восторга от взрывной реакции организма на секс с любимым… Эх, Миша, Миша! Что же ты оставил меня здесь одну так рано? В городе. Уж лучше бы забрал на эту клятую буровую с собой…»

Идущие впереди Светлана и Аллочка остановились возле будки с телефоном-автоматом. Светлана присела перед дочкой на корточки, о чём-то спросила. Девчушка утвердительно затрясла кудрявой головкой. Светлана поднялась на ноги и взмахом руки подозвала отставшую невестку. Сказала, указывая на будку с телефоном:

— Давай позвоним нашим, что задерживаемся. Посидим вон в том в кафе, что-нибудь покушаем. А потом двинемся искать нашего слона. Правильно я говорю, – обратилась Светлана к дочурке.

— Да, мамочка. Сначала покушаем, потом найдём слоника, – сказала та, глядя в сторону летнего павильона с броским названием «Кафе-мороженное».

— Клава, – обратилась жена старшего лейтенанта к родственнице. – Я понимаю, что немного ошарашила своим признанием. Потому, специально увела с собой дочку, дала тебе возможность спокойно подумать. Ты вправе принимать любое решение. Прошу только об одном. Не осуждай сгоряча. Между нами, всё-таки, пять лет разницы. А это для женщины немалый срок. Хорошо?

— Я не осуждаю, – сказала Клава. – Это твоя личная жизнь, и ты в ней разберёшься сама. Но… – девушка стушевалась, и стала понемногу краснеть. – Только пойми меня правильно… Я хотела бы знать, КАК это у вас с Борисом начиналось… Расскажешь, когда после кафе будем возле слона?

— Конечно, – улыбнулась Светлана. – Это очень романтичная история. Звони нашим и потопаем перекусить. Что-то я проголодалась…

— Я тоже, – призналась Клава. Она уже не хмурила бровки и зашла в телефонную будку с ощущением человека, не обременённого душевной проблемой.

«Ну, Большаков, – думала «Мэрилин», глядя, как невестка, прикусив пухлую губку, старательно набирает телефонный номер своей квартиры, – ты не только хорош собой, но и классный стратег по организации блядской ночи. Сегодня мы с тобой оторвёмся по полной в присутствии этой пацанки. Пусть слушает, как мы любим друг друга и завидует! И завтра сделаем тоже…»

…

Однако вернёмся к солдату и Ксении Александровне. Хотелось бы узнать, как у них сложилось после второго соития.

А ничего особенного. Отважный боец интимного фронта сидел на табурете в кухне и расслаблялся рисованием.

Судя по тому, как его проводили из ванной, особых опасений солдат вроде бы не испытывал, но кто знает, что надумает хозяюшка, после жесточайшего минета и великолепного траха в рот? Не надумает ли она потребовать ухода наглого ёбаря восвояси? И, потому (на всякий случай), как уже приученный к превратностям жизни, наш солдатик был готов к худшему варианту.

Такова, мой страстный читатель, обратная сторона медали за успешное блядство… Лично я, как автор, тоже в неведении, что ждать далее… Тоже напрягаюсь в ожидании и… вздрагиваю! Предмет рисования Большакова совершенно неожиданно, зазвонил. Раз, другой, третий.

Звонит настойчиво и громко. А хозяйка, как не слышит. Не показывается.

Телефон звонит и звонит.

Большаков подождал и поднял трубку:

— Алло…

— Это кто? – спросил женский голос.

— Рядовой Борис Большаков, – полушутя, представился солдат. – А вы кто?

В телефонной трубке рассмеялись:

— Господи, Борис, я вас не узнала! Это Клава. А где мама?

— Она занята уборкой. Позвать?

— Не обязательно. Скажите, что мы гуляем по зоопарку и будем дома часа через три. Собираемся посидеть в местном кафе. А ещё посетить площадку со слоном. Всё, закругляюсь! Аллочке не терпится скушать вкусное мороженное. Пока.

В телефонной трубке раздались длинные гудки.

Опуская трубку на рычаги аппарата, Борис увидел стоящую в дверях Ксению Александровну. На шее у неё были наушники, проводок, от которых терялся в накладном кармане сарафана. Видимо там находился новинка сезона – плеер.

— Звонил, звонил… Вы не подходите, – как бы извиняясь, сказал Большаков. – Я и поднял трубку. Вдруг, что-то важное…

— И что там? – холодным голосом спросила хозяйка.

— Это была Клава. Сообщила, что гуляют по зоопарку. Хотят увидеть слона и по пути зайдут в кафе. Чтобы за них не волновались. Домой вернутся через три часа.

— Ясно. Хорошо, что ответили. Я обычно во время уборки что-нибудь слушаю…

— Музыку?

— Да. Классическую, – Ксения Александровна повернулась уходить, когда любопытствующий Борис Петрович не удержался от вопроса:

— Случайно не Георгия Васильевича Свиридова? Я его обожаю…

— Первый концерт Чайковского. Но романс Свиридова из кинофильма «Метель» мне тоже нравится, – сказала женщина и впервые, после инцидента в ванной, посмотрела в лицо соблазнителя не отводя глаз. В этом взгляде был и вызов, и соглашательское настроение на перемирие.

«Да мы, вроде, и не ругались» – взглядом на взгляд «ответил» солдат.

— О чём вы тут беседуете? – загромыхал в коридоре голос Клима Козленко.

Его квадратная фактура появилась за узкой спиной жены во всём своём крупном измерении.

«Всё-таки опасное это занятие блядство на стороне! – шарахнулся от неожиданности в голове Большакова осторожный во всём Борис Петрович. – А если бы этот «Шкаф» явился на полчаса раньше?»

«Кто не рискует, тот не пьёт шампанское, – изрёк избитый тезис бесшабашный Борик. – Мы же, всё-таки, успели…»

— Как ты незаметно появился! – вздрогнула и сама хозяйка. – Так тихо вошёл. Что-то случилось?

— Да. Хотел проверить, чем вы тут вдвоём занимаетесь, – сказал хозяин квартиры, отодвигая жену в сторону и проходя на кухню.