Пузырь причинной повествовательности. 5

ПЛЯЖНАЯ ФОТОСЕССИЯ

— Как насчёт полупрозрачных светло-сиреневых волокнистых чашечек топика с закосом под крылышки стрекозы? — спрашивает Судзумия, в глазах её переливаются странные искры. — Ты не находишь этот фасон сочетающимся с образом Юки?

Я сглатываю слюну.

Говоря откровенно, мне было бы сложно собраться с мыслями для ответа на этот вопрос и в обыденном состоянии — слишком уж явным был насмешливый прессинг Судзумии и слишком уж будоражащим было представшее моим глазам зрелище.

Но сейчас — почти что невыполнимо.

— Сочетание… не особо удачное и ты это превосходно знаешь. — Выдавливая это наружу, едва не пыхтя, я представляю мысленно, как скользнул рукой под почти невесомый топик Нагато, как коснулся её тёплых сосков. Покрываюсь румянцем под её ясным ответным взором. — Но именно сей… диссонанс, так сказать… может зацепить потенциального зрителя.

Взгляд Харухи на миг опускается. Секундою позже она поднимает глаза, улыбка её становится шире, становится почти провоцирующей.

— Почему, Кён? — Искорки в её глазах вспыхивают раза в два ярче. — Что ты хочешь этим сказать?

Сердцебиение моё учащается.

— Воплощение… внешней невинности. — Мне не до маскировки моих подлинных мыслей, мне бы хоть сформулировать их в более или менее вразумительной форме. — Пусть это не невинность белого пони под радугой, а скорее невинность горного хрусталя, неважно. Всё равно что… облечь новобрачную в одну лишь фату на обнажённое тело.

Юки продолжает внимательно смотреть на меня, во взгляде её словно бы что-то едва заметно меняется. Сочувствие? Непонимание?

Колено её вяло вздрагивает, я представляю себе — воображаю нарочно и стискиваю от этого зубы — как ножка её коснулась мягонько моих плавок.

— Вот как? — Судзумия взмахивает ресницами. На ней самой бельё сейчас немногим менее эпатирующее, она пристраивается рядом с Нагато, взъерошив зачем-то последней сзади волосы ее парадоксального цвета. — Ты полагаешь, что зритель будет хотеть её? Нашу милую Юки?

Я сдвигаю непроизвольно бёдра. Пытаюсь загородиться штативом фотоаппарата — и лишь гуще пылаю, сознавая всю неуклюжесть маневра.

— П-полагаю.

Палец мой вдавливает нужную кнопку.

Вспышка.

Ещё один кадр, ещё один снимок в коллекцию сегодняшней фотосессии. Ещё один эскалоп моих мук, обильно политый кетчупом из стыда и посыпанный луком невольного наслаждения.

— Здорово, — рука Судзумии лежит на колене Нагато, улыбка её вновь расширяется, голос обретает медовые нотки. Блеск фотовспышки, почти незаметный из-за яркого солнца, как будто заставил её глаза заблестеть. — А как ты считаешь, Кён, какую позу нам с ней лучше выбрать для нового кадра?

Ладонь её медленно гладит коленку Юки, я едва сдерживаю стон. В воображении мне представляется, как рука её заползла Нагато-сан в трусики, как глаза девочки из мира информационных структур распахнулись, как пальцы Харухи стали вибрировать.

«Не представляй это».

Краем глаза я вижу, как ярко краснеет, отвернувшись, Микуру Асахина, отчего меня тоже колет разрядом нелепого возбуждения.

«Но ты должен».

Чёрт.

Я старался не пялиться сегодня в сторону Микуру, хотя стерва с капитанским значком открыто пыталась меня пару раз подстегнуть к этому. Но я сам не ведал, правильно ли я поступаю и не становится ли ситуация в результате лишь хуже.

Как там эта зараза выразилась едко вчера?

«Кён, завтра у нас на пляже намечена фотосессия, — сказала она. — Но мне осточертела твоя великосветская сдержанность, всё это демонстративное самообладание, словно ты каждый раз разряжаешься в уборной заранее. Право слово, даже Коидзуми лучше — он хотя бы отпускает время от времени хвалебные комментарии».

Глаза её сузились, взгляд сверкнул угрюмой молнией.

«Короче. Я хочу, чтобы ты не скрывал ни от кого свою извращённую суть завтра. Ну, на словах можешь, а на деле — нет. Я хочу, чтобы каждый, кто кинет взгляд на твои плавки на пляже, сразу увидел её. Понимаешь?»

Осмыслить весь подтекст её слов мне тогда было трудно.

«Только без картофелин в плавках, без всякого жульничества, — предупредила она. — Я проверю. Просто будь в боевой готовности. А если батарея даст залп, — в интонациях её скользнуло веселье, — не страшно, я тоже проверю, всё ли было тут честно. Но не вздумай для этого уходить никуда с людских глаз. Никаких туалетов!»

Кажется, я открыл тогда рот, чтобы осадить эту чокнутую, с чего-то решившую, что я буду повиноваться её порнографическим указаниям. Но Харухи мне напомнила об имеющемся у неё компромате — и о паре новых видеороликов, снятых припрятанным у чердака телефоном.

«Хочешь, чтобы наивная робкая Асахина узрела воочию, как герой её грёз запустил ладонь в брюки и любуется формами поднявшейся на чердак капитанши? — блеснули сталью её глаза. — Как он сознаётся униженно в тяге ощутить меж ног её пальчики? Могу это устроить».

Она м о г л а.

И, хоть я за последние несколько дней узнал много нового о Микуру Будущего и Настоящего — ставящего под сомнение полную невинность обеих? — в некоем высшем смысле Асахина-сан для меня остаётся оазисом чистоты.

Пасть пред ней я не в силах позволить себе.

Обратиться за помощью к Юки, попросить её стереть компромат, а то и отформатировать как-либо часть мозгов Харухи? Говоря честно, я побаиваюсь её сил, проявившихся некоторое время назад в столь большой полноте, боюсь даже затрагивать эту тему, как если бы в отсутствие напоминаний Юки могла позабыть сама, насколько она могущественна.

Кроме того, мне не по себе даже от случившегося несколькими днями ранее, от того, что Юки узнала обо мне и от того, что между нами свершилось. Мне не особенно хочется, чтобы Нагато увидела новые порции компромата, демонстрирующие наглядно всю мою сущность.

Что, если она и так в курсе?

— Ну так как, Кён? — покашливает Судзумия. В голосе её слышится странная вкрадчивость, она вновь опускает глаза ненадолго и облизывает заблестевшие губы, рука её опять гладит нежно коленку Нагато. Я отвожу глаза, ощущая, как меня начинает слабо трясти. — Скажи, какую позу двум… девочкам лучше принять?

«Извращенец».

Ноги мои дрожат, брови Судзумии снова взлетают вверх. Она продолжает неторопливо дожидаться ответа.

«Она хочет выставить меня дегенератом и первертом перед Нагато и Микуру. Нет — чтобы я сам выставил себя таковым перед ними обеими».

Хорошо хоть, что Коидзуми с нами нет. Он выторговал себе день отсутствия, сославшись на некие домашние заморочки с семейным бизнесом?

— Даже не знаю. — Я провожу языком по губам, во рту у меня пересохло. — Просто… перебои с фантазией некоторые от подобного зрелища.

В принципе, я не столь уж и вру.

Если не озвучивать то, что лезет само собой в голову, то, что я представляю невольно в рамках приказа Судзумии и что тянет на эротику жёсткого рода, я не в силах придумать что-либо сносное.

— Ну пожалуйста, Кён. — Личико её становится почти умоляющим. — Ну хоть одну идею для кадра. Ты мальчик ведь, Кён. Мальчики должны понимать.

Ротик Харухи жалобно приоткрыт, губы её продолжают поблескивать, она смотрит просительно на меня. Я переступаю с ноги на ногу, осознавая, что плавки мои топорщатся вновь, что сделать с этим я ничего не могу, и выше того — не вправе.

— Кён, — произносит Судзумия, почти шепчет влажно. — Прошу тебя…

Меж губ её проскальзывает на миг язычок.

Ладонь её сдвигается вверх по колену Нагато, воображение моё, привыкшее уже рисовать самые разные образы для поддержания стояка в плавках, вновь представляет взору моего разума вид руки Харухи в трусиках Юки. Но на этот раз — чуть приспустившей их.

— Ты бы м-могла, — язык мой едва повинуется, я злюсь на себя, одновременно улавливая вновь опустившийся вниз беглый взор Харухи, — положить руку… на правую чашечку топика Юки. Чуть-чуть… сжать её.

— Вот так?

Сияющая ярче солнца Судзумия осуществляет описанную процедуру, ладонь её ложится на различимый сквозь полупрозрачную ткань сосок.

Кончик указательного пальца виляет вокруг алого бугорка.

— Д-да, так. — Похоже, я начинаю слабо икать.

Вспомнив вдруг, что я тут вообще-то фотограф, я нажимаю вновь кнопку проклятого аппарата, зажмурившись, хотя вспышка по идее должна была временно ослепить не меня.

— А теперь?..

Судзумия Харухи улыбается, на меня глядя, пальцы её неторопливо поглаживают сосок Юки, выглядящей, как всегда, отрешённой и чуть заторможенной. Я сглатываю слюну, не решаясь кинуть взгляд в сторону Микуру, которая, кажется, отлучилась временно за мороженым.

— П-проскользнуть… рукою под… под… под чашечку её топика. — Едва выговорив это, я ощущаю, что фраза вышла едва различимой. Или это у меня так громко зашумело в ушах? — Св-вободную руку… сдвинуть вверх по бедру. К-коснуться пальцами ленточки трусиков…

Ладонь Харухи приходит снова в движение, пальцы проникают под полупрозрачный топ Юки, в глазах девочки-гиноида мне мерещится на миг даже слабая тень растерянности.

Или это случилось мгновеньем позже — когда другая ладонь Судзумии прижалась к её синим трусикам, когда пальчики капитанши застыли, замерли на бесплотной ткани?

— Чего теперь… будет хотеть, рассматривая эти снимки, наш будущий, возможный, виртуальный зритель? — шепчет негромко Харухи. Пальцы её оглаживают слабо ленту Юкиного белья, я ощущаю, как плавки мои становятся от смазки мокрыми. — Чего он… пожелает, Кён?

Я приоткрываю губы, воздуха мне еле хватает.

— Чтобы… чт-тобы…

Зажмурившись, я прижимаюсь к фотоаппарату лбом, надеясь хоть так охладить себя, колени мои обвивают его опору-треножник. Что я творю? А может, послать всё к чёрту? Плавки мои разрываются, но если я сделаю это, сделаю прямо сейчас, разве я не получу вольную по уверениям Харухи?

Моргнув, я сосредоточиваю кое-как взгляд на фотографируемых мною девчонках. Судзумия улыбается, ей явно доставляет сумасшедшее удовольствие крушить мой имидж чуть ли не при всей бригаде, от мысли этой в плавках моих снова что-то стреляет. Выражение личика Юки я, как ни стараюсь, не могу разглядеть.

«Прости, Нагато».

Бёдра мои стискиваются вокруг штатива. Я должен успеть, пока Асахины-сан нет здесь.

— Да, Кён? — Харухи поднимает снова брови, словно читая мои мысли, пальцы её щекочут вновь Юки сквозь трусики. Я, ещё миг назад колебавшийся, ощущаю вдруг исчезновение выбора.

— Чт-тобы… ты п-просунула р-руку… глубже, — выдыхаю я. — В-в трусики Юки. П-погладила… погладила… её там…

Губы Нагато приоткрываются, то ли в протесте, то ли в недоумении, но она не говорит ничего. А мигом позже кончики пальцев Судзумии касаются её тонких складочек, различимых смутно даже сквозь ткань, теребя их.

— Вот так, Кён? — Стервоза прищуривается, иначе, кажется, насмешка в её глазах испепелила бы меня на месте. — Мне… продолжать?

— Д-да, — выдыхаю приглушенно я.

Бёдра мои стискивают штатив крепче, тот почти что трещит. Подавив стон невероятным усилием воли, я скольжу по нему, скольжу вверх и вниз, как пес по ноге почтальона.

— Ммммм. — Ладонь Харухи проникает в трусики Юки уже целиком, ротик гиноида приоткрывается шире. Судзумия приобнимает сзади товарку, свободной рукою исследуя её нежные холмики под почти бесплотным топиком. — Как хорошо. Воображаемый, виртуальный зритель… п-просматривающий эти снимки в будущ-щем… он ведь… ох… х-хочет сейчас нас обеих, да, Кён?..

Ноги мои вновь дрожат, конвульсируют, я ощущаю, что извергнусь спустя миг прямо в плавки.

— Уж-жасно… — вылетает из моих лёгких наружу.

Неужто это мой стон?

— Ой. Кён, — раздалось удивлённое сзади. — Простите. Вы. Я… никто не хочет эскимо?

Едва владея собой, изо всех сил пытаясь остановиться, но продолжая тереться полубессознательно о штатив, я оборачиваюсь. Вся красная, как свекла, Микуру Асахина отступает на пару шагов. Почему-то шмыгает носиком — и разворачивается поспешно к ближайшей биотуалетной будке.

— М-микуру. Не…

Слова замерзают у меня на устах, до меня доходит неспешно, что она только что видела — и сколь малы шансы объяснить это чем-то приличным.

Бёдра мои дёргаются вокруг штатива, одурь никак не уходит. В некий миг мне даже кажется возбуждающим это, то, что только что произошло?

«Она видела, как ты обканчиваешься в свои плавки на пару её подружек, командуя ими словно лесбидуэтом, — шепчет внутренний голос. — Вряд ли после этого между вами может быть что-то высокое и романтическое».

Я хочу выть зверем.

И в то же время — схватить себя между ног, игнорируя присутствие Судзумии и Нагато, схватить себя крепче и сдавить что есть силы, конвульсируя от беззвучного удовольствия?

— Я догоню её, — выпрямляется Харухи, неохотно отклеившись от Нагато, в глазах её мелькает на миг что-то странное. Смесь мрачного торжества, едва заметной снисходительности и, пожалуй, чего-то ещё. — Кто-то же должен ей объяснить, что реальным мальчикам из плоти и крови не всегда просто себя контролировать, особенно когда они… особенно когда они ведут… столь интересную фотосъёмку.

Сделав несколько шагов к будке, Харухи оборачивается.

— А наши общие планы остаются в силе. Ничего такого уж умопомрачительного не случилось. Пока, — взгляд её намекающе касается меня и моих плавок, — не случилось.

Зубы мои сами собой вновь смыкаются.

«Сука».

Даже теперь она хочет продолжать со мною играть, даже теперь она хочет продолжать надо мной издеваться в присутствии Юки и Микуру. Про прочих завсегдатаев пляжа не буду упоминать, они далеко и на создавшемся фоне мне нет до них дела.

«Стерва».

Я сажусь рядом с Юки, чувствуя, как меня пробирает похотью от близости её бёдер, как в уме всплывают недавние картины действий Харухи с нею, всплывают волны эротических грёз. Я ведь сам толкнул Нагато под это, я безумно этого жаждал, я почти сошёл с ума от желания?

Осторожно кинув взгляд на Нагато, я вздрагиваю.

Девочка-гиноид смотрит на меня не то чтобы с осуждением, скорее — со слабой грустинкой, как на запутавшуюся в кустах собаку. И — с сочувствием.

Пальцы её касаются моей ноги — разумеется, обнажённой, мы ведь на пляже. Ресницы её взлетают в беззвучном вопросе, суть коего я вижу без слов.

«Помочь?»

Смысл вопроса можно понять разными способами, но я сейчас в состоянии думать лишь об одном. Хотя это по сути являлось бы новым предательством в отношении Юки, использованием её машинной безропотности, её доброты ко мне, отсутствия земных комплексов в своих грязных хищнических интересах?

И я хочу этого.

Колено Нагато касается моего, я, слыша всё более громкий стук в ушах, кладу ладонь ей на нагое бедро. Глажу его неуверенно — ненавидя себя и в то же время не желая остановиться — кладу на соседнее бедро девушки свободную руку.

Пальчики Юки дотрагиваются сквозь ткань до пульсирующего уже минут тридцать столпа, тихий стон покидает меня от касания её нежной ладошки.

В воображении сами собой — о проклятое надрессированное Харухи воображение? — рождаются грязные образы порнографической чёткости.

Брови девочки словно бы чуть шевелятся.

«Именно так?» — спрашивает без слов она?

Я не могу ей ответить, я ощущаю, что чуть ли не взрываюсь в её ладошку сквозь плавки. Но, прежде чем я успеваю понять, что подобное было бы наилучшим исходом — и разве сие не укладывалось бы в рамки условий Харухи? — Нагато-сан отстраняет ладонь, она встаёт, отворачивается и опускается на четвереньки.

После чего полуоборачивается, глядя на меня словно бы даже с некоторым удивлением.

«Скоро ли?» — так можно истолковать её взгляд. Или «Ну чего же ты?». Хотя ко всем этим фразам примешивается доза холодности — во взгляде же Юки холода нет, лишь странная смесь участия, жалости, снисхождения, недоумения и любопытства.

Я выпрямляюсь.

«Нет».

Ладони мои ложатся на её ягодицы.

«Ты действительно собираешься сделать это».

Синие трусики Юки спущены до бедра справа.

«Вновь цинично использовать её дружбу».

Мой многострадальный — и многоусладный? — ствол ввинчивается меж бёдер Нагато. Ладони, лежащие на ягодицах девчонки-гиноида, непроизвольно впиваются ногтями в плоть.

«П р е д а т ь её».

Я слабо вскрикиваю. И вскрикиваю громче — пошатнувшись — чуть не потеряв равновесие прямо на пляже при всех возможных свидетелях.

— Ю-юки!..

Раскалённое пламя выплеск за выплеском покидает меня, подобно шарам огненных выстрелов плазмагана в тринадцатой «Контре».

Молочное белое наслаждение затопляет глаза.

— Юки!.. Юки, Юки, Юки, Юки… ах. О ками…

Целую робко её плечо, чувствуя, как меня всё ещё слабо трясёт, Нагато — по обыкновению без единого слова — обнимает меня.

Я прикрываю глаза, ощущая, как — вместо ослабшей похоти — на меня наваливается осознание недавно произошедшего.

Позор перед Микуру.

Неизвестные последствия в будущем.

Пальцы Нагато теребят успокоительным жестом мне шевелюру, я расслабляюсь помимо воли. Кто бы подумал, что предавать дружбу может быть до подобного сладко?

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Прекрасно, — ввинтился ехидный голос главной занозы класса вновь в мои уши. — Развалились вместе рядом на пляже. А кто будет продолжать фотосессию?

Я непроизвольно вздрогнул, взгляд мой дёрнулся сперва к моим плавкам — успел ли я после случившегося опять натянуть их? — потом стыдливо скакнул к невозмутимо восседающей в позе лотоса Юки. Та была по пляжным расценкам одета прилично, но моему воспалённому разуму в тот миг показалось, что буквально всё в наших позах и наших лицах кричит: «Мы с Нагато только что прямо при всех занимались сексом!»

Асахина с раскрасневшимся личиком держалась за спиной у Судзумии, глаза её странно блестели. Та продолжала насмешничать, рассыпая обоюдоостро-коварные реплики:

— Я вижу, вам понравилось быть вдвоём: ещё бы, никакого контроля, никаких обязательств! А как взять в руки яйца и общёлкать со всех сторон нашу несчастную Микуру-тян, так сразу в кусты, это нашему джентльмену уже не под силу?

Эта грубость была уже перебором.

— Иди к чёрту. — Я хрустнул костяшками кулаков. После того, как Юки дала мне освобождение от гормонов, пусть и ценой вульгарного применения её в качестве правой руки, внутри меня разливался покой. Чувство якоря стабильности. — Никто не обязан тут играть под твою дудку и участвовать в твоих странных затеях.

Взгляд Харухи скользнул по формам Нагато, по её чуть сбившимся трусикам, потом вновь упал на моё лицо. Она усмехнулась, глаза её сощурились:

— Это твоё последнее слово?

— Да. — Мне было плевать на возможный шантаж. — Я слишком устал. И оставь в покое Асахину-сан, она тоже устала от твоих вымученных развлечений.

— Прекрасно. — Словно поколебавшись с мгновенье, она явно пришла внутри себя к какому-то решению. — Тогда я покину вас. Только прихвачу с собой и Нагато, мне нужно кое о чём допросить эту… скромницу.

Схватив за руку Юки, вынудив её встать, капитанша команды «SOS» потянула её за собой, стремительно удаляясь к будкам для переодевания вдоль линии пляжа.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

— Спасибо.

— Не за что. — Спустя секунду внутренней борьбы я всё же положил ладонь поверх её ладони. Да, чувствуешь себя лицемером и изменщиком, но если этого не сделать, возникнет ещё более мерзкое чувство — что эти ненормальные события последних недель сломили тебя, высушили твои чувства к Микуру.

Асахина-сан сглотнула слюну, глядя на ставшие уже совсем маленькими две фигурки.

— Как ты думаешь, о чём они хотят поговорить?

— Не знаю, — покривил я душой.

Я примерно догадывался — и не сказать, чтобы это не вызывало тревогу. Умом я понимал, что Юки лишь видимая часть неизмеримого информационного айсберга и едва ли поведётся на жалкие провокации Харухи, но кто может знать? Если честно, я до сих пор не имею понятия, как Нагато-сан общается с другими людьми вне моего присутствия.

«Часть неизмеримого айсберга, с которой ты спустил трусики недавно на пляже, которую трахнул, опустив при всех на колени», — будто раздался в моей голове едкий голос Судзумии.

«Часть неизмеримого айсберга, которая ещё неделю назад сладко сосала тебе язычком. И тебе ведь понравилось».

Я прикусил щеку изнутри, дыхание моё сбилось. В плавках моих вновь без участия разума принялось восставать что-то.

В том, чтобы думать о друге так, было нечто позорное.

— Кстати, прости, — выдохнул я. Асахина-сан кинула на меня удивлённый взгляд, мне пришлось объясниться, хотя и не до конца искренне. — За испорченную фотосессию. Может быть, ты всё-таки рассчитывала на неё, а я… всё испортил.

— Ничего страшного, Кён, — слабо улыбнулась она. Положив вторую свою ладонь поверх моей, вследствие чего та оказалась меж двумя её нежными ладошками. — Харухи объяснила мне.

— Да?

Я пожалел о вопросе едва ли не сразу, как задал его.

Ну, в самом деле, как эта циничная стерва — едкость которой в последние две недели окончательно вышла за рамки всех возможных приличий — с глазу на глаз могла объяснить Асахине моё поведение?

«Ах, все мальчики озабоченные, этот хотя бы не дрочит рукою в открытую, не обращай внимания на его шалость»? Или «Ах, будущие зрители наших фоток должны быть озабоченными извращугами, поэтому я чуть распалила дурашку Кёна, чтобы он был адекватным»?

Лучше не знать.

— Да. — Почему-то улыбнувшись чуть сильнее, Микуру-тян опустила глаза. — А знаешь… я… не была бы против… фотосессии. Если только… я и ты.

Сердце моё особенно чётко ударилось в грудную клетку.

В ушах моих зашумело. Я вспомнил детально тот многостраничный список «чит-кодов» от Асахины-старшей, секреты и тайны младшей её ипостаси, её стыдные грёзы и эротические фантазии.

— Хорошо.

Я погладил её ладонь, чувствуя, что взмокаю, чувствуя, что вновь предаю её — но мне до крайности сладко и я не могу в этом себе отказать.

— Сегодня вечером — в шесть?..

Асахина-сан взглянула мне прямо в лицо, щёки её приятно румянились. «Нет, всё-таки события последней недели изменили её. Прежде она от смущения и слово бы не могла в подобной ситуации вымолвить».

— В шесть, — выдохнула она.