Пузырь причинной повествовательности. Эпилог

Бывают на свете дни, когда у тебя налаживается едва ли не всё изначально, когда переливчато-радужный водопад временного потока несёт тебя по событиям гарцующим сказочным пони, когда каждая капелька времени ощущается тобой словно капелька мёда — растягивающаяся следом за ложкой и бесконечно сладчайшая.

Например, когда ты просыпаешься от удивительно нежного сна, трогательного — и щемящего в то же самое время. Сна, где ты обнимал девушку — и она обнимала тебя.

— Юки, — ладонь моя двинулась ещё раз, чтобы погладить её. Но я осознал, что касаюсь при этом лишь шершавой материи одеяла.

В носу моём защекотало.

— Тьфу.

Я чихнул.

Какой странный сон. Я и она? Хотя, конечно, бесспорно, Нагато красивая девушка. Но как это могло бы произойти? Что за причины могли бы нас свести вместе?

Зажмурившись, накрыв голову одеялом от солнечного света, я попытался оживить в памяти подробности сна. Сюжет выплывал клочками, отдельными элементами. Воспоминания эти вызывали слабую дурноту. Что ироничней всего — я начинал понимать, откуда они.

Потянувшись к планшету на тумбочке, я разблокировал его, набрал пароль, зашёл в секретную директорию. Вот и мой тайный позорный рассказ, что сочинялся мной понемногу украдкой вот уже вторую неделю.

Конечно, для сущностей вроде Юки Нагато никакая цифровая тайна не тайна, поэтому я на всякий случай сменил имена героинь и кое-какие реалии, а также вставил в начало текста нечто вроде лицемерного предисловия, из которого случайный компьютерный взломщик мог бы сделать предположение, что это лишь мой психологический эксперимент.

«Я вовсе не грязный озабоченный извращенец, честно-честно! Это всего лишь рекурсия внутри рекурсии, тайное дно под тайным сто четырнадцатым дном!»

Я перелистнул текст наугад, заглянул в середину.

«Бёдра Иджимии Конуги сдвинулись вместе, словно занимая наиболее удобное положение для обзора, уголки её губ дрогнули.

— Так, Чан?

Иматори-кун смотрел на неё не дыша, взгляд его курсировал по её телу, с лучезарно улыбающегося личика спархивая на туго обтянутую платьем грудь и еле скрытые короткой юбочкой ягодицы.

— Не расскажешь? — Улыбка Конуги-сан расширилась, ножки чуть шевельнулись. — Ну, не секретничай. Какие мысли, какие желания или грёзы я у тебя одним только видом своим вызываю?..»

Фантазии переотягощённого гормонально школьника об одноклассницах. Уши мои загорелись от запоздалого осознания, сколь жалко всё это выглядит. Ну а теперь — искажённое ментальное эхо в виде странного сна.

Пальцы мои задрожали над экраном планшета.

Муравей Лэнгтона? Пузырь причинной повествовательности? Ключевая Фигура? Нет, не может подобного быть, чтобы весь этот бред был правдой на самом деле. Хотя во сне я как будто планировал, что должен буду по пробуждении думать именно так.

С другой стороны — в моём ли стиле вообще сочинять подобные порнорассказы? Колоссальная неосторожность, ужасающий риск с учётом способностей Юки, о котором я почему-то вовсе не думал в последние дни, полностью положившись на шутовство в предисловии.

Планшет выпал из моих рук на кровать.

Нет, так мне ничего не понять.

Должен ли я понимать? Вроде бы идея состоит как раз в том, что я буду теперь терзаться сомнениями. Было ли это на самом деле, было рассказом, сном или глюком, тайный ли я демиург мироздания — либо всё это лишь новые шуточки Юки или подсознания Харухи.

Голова моя заболела слабо. Мне вдруг припомнились грязно-приятные игры с Асахиной-сан, игры, которые позорно-сладко было выводить в тексте, внушая себе, что речь идёт не о ней, но которые я увидел во сне теперь в намного более пугающем и откровенном виде.

Нет, бред.

Или всё-таки нет? А если она действительно, ну, хочет этого?

Рука моя чуть было не забралась под одеяло. Но я вспомнил, что день сегодня учебный, скоро будет время будильника, а значит, в любую секунду в комнату может заявиться сестрёнка, чтобы оттаскать меня за щёки и помочь мне проснуться.

Сбор на занятия был медленным и унылым. Погода на улице была промозглой и пасмурной. Окинава-сенсей шевелил вяло губами, рассказывая что-то о событиях времён Пятой Династии, событиях, в которые мне сегодня совершенно не хотелось вникать.

— Асахина-сан, — кашлянул я несмело на перемене. — Скажи, а… у тебя нет случайно ли вечером сегодня свободного времени?

На губах Микуру расцвела улыбка, неуверенная и застенчивая.

— Конечно, Кён. — Она куснула в смущеньи губу. — А что?

— Мы бы могли… встретиться сегодня после занятий в «Чизбале», одном небольшом ресторанчике на углу Третьей и Пятой восточных улиц? — И, прежде чем я успел остановить себя, язык мой добавил: — Я слышал, что там есть один экзотический сорт мороженого, мороженого сладко-солоноватого. Называется «Дары Океана».

Микуру-тян сразу вся вспыхнула, задышала учащённо, потеребила пальчиками под партой край своего платьица. Залившаяся румянцем, она приоткрыла рот и снова закрыла его, опять приоткрыла, прежде чем еле слышно вымолвить:

— Да… Кён. Я… п-приду.

Краем глаза я почему-то поймал на себе задумчивый взгляд Нагато.