Рассказ javmor79. Бумеранг

***

Моя входная дверь открылась и почти сразу же захлопнулась. Громкое "БАМ" было слышно и ощущалось во всех уголках моего дома, что важно, потому что мой дом довольно большой.

— МАМА! Ты здесь, мама?

— Лэнс?

Что-то было не так. Ужасно неправильно. Я слышала это по тому, как он звал меня. Любая мать знает каждую нотку голоса своего единственного ребёнка. Мужчина зовёт мать таким тоном отчаяния по одной причине, и только по одной.

Это был крик смерти; точнее, последняя мольба о том, чтобы быть избавленным от неё. Для мужчины обратиться с этим к своей матери означает, что он потерял всякую надежду пережить это испытание.

Ворвавшись в гостиную, я увидела своего сына, стоящего в фойе моего дома.. И позвольте мне сказать вам, его вид соответствовал отчаянию, с которым он звал меня. Плечи поникли, как будто одежда была слишком тяжёлой для него. Глаза выглядели так, словно они запали ему в голову. Лицо было залито слезами.

Он выглядел так, словно над ним нависла смерть.

— Лэнс? Что случилось?

— Мама… – сказал он, на этот раз таким тихим голосом, что его было едва слышно.

Мы подошли друг к другу, я крепко обняла его, совсем как тогда, когда он был моложе. Лэнс теперь был немного выше меня, так что ему пришлось наклониться, чтобы ответить на объятие.

Независимо от того, сколько лет мальчику, он всегда будет нуждаться в своей матери.

— Милый, что случилось? – повторила я.

Его щека прижалась к моей макушке, а руки крепче сжали меня.

— Она ушла, мама. Лили ушла.

Эти слова сильно задели меня. Меня охватила паника. Лили, моя невестка, была для меня гораздо больше, чем жена Лэнса. Она была моей дочерью во всех смыслах того, что Лэнс был моим сыном. Я любила её так сильно, как могла бы, если бы она вышла из самой моей утробы.

— Дорогой… Боже… Что случилось с Лили?

Слегка подтолкнув его, чтобы он дал мне пространство, я осторожно приподняла подбородок моего сына так, чтобы его глаза были на одном уровне с моими. Спокойным, но напряжённым голосом я сказала:

— Лэнс, сынок, мне нужно, чтобы ты поговорил со мной. Мне нужно знать, что происходит. С Лили всё в порядке?

При этих словах его лицо изменилось. Почти мгновенно этот печальный, унылый взгляд превратился во что-то другое. Его глаза заледенели. Циничная, сердитая ухмылка появилась на его губах. Он выглядел зловеще.

С леденящим душу сарказмом в голосе он ответил на мой вопрос:

— У Лили всё замечательно, мама. Тебе не нужно беспокоиться о ней. Она просто сейчас живет своей лучшей жизнью с Рэндаллом.

— А?

Видя мое замешательство, он громко рассмеялся. Это был невесёлый смех. Это было больше похоже на смех, чтобы удержаться от слёз.

— О… она тебе не сказала? – риторически спросил он.

— Да, Лили – дочь, которой у тебя никогда не было – изменяла мне!

Он дал мне минуту, чтобы я это осознала. Должна признаться, какая-то часть меня испытала облегчение. После ужасных сценариев, которые прокручивались у меня в голове, связанных с искалеченным телом Лили в автомобильной аварии, было приятно слышать, что она в безопасности и здорова.

Но затем пришло второе осознание. Осознание последствий этой новой ситуации. Как это влияет на моего сына. Как это влияет на всю семью. Предательство. В некотором смысле, это было намного, намного хуже.

— Что?

— О да! – сказал он, театрально хлопая в ладоши при виде шока на моём лице.

С драматическим юмором в голосе он продолжил:

— У Лили были вторые отношения в течение шести ГРЁБАНЫХ МЕСЯЦЕВ!

Он ещё раз рассмеялся, отходя от меня. Он направился на кухню, без сомнения собираясь налить себе чего-нибудь покрепче.

Я последовала за ним, мои ноги двигались так, словно я шла по грязи. Войдя на кухню, я увидела, что моё предсказание оказалось верным. Он уже взял виски, только даже не потрудился взять стакан. Он глотал прямо из бутылки.

Я легонько выхватила бутылку из его рук, не говоря ни слова. Подойдя к шкафчику и достав два стакана, я налила немного в оба. Затем я пододвинула ему один. Он поднял свой стакан, одним глотком проглотил виски и подал мне знак, как бармен, требующий ещё.

Я налила ему ещё, на этот раз позволив себе задать один из вопросов, которые горели у меня в голове.

— Кто такой Рэндалл?

Проглотив это, как в первый раз, он едко ответил:

— Рэндалл – это парень, с которым моя любимая жена еблась за моей спиной.

Я поморщилась от его грубых выражений. Я не ханжа, и я уверена, что словарный запас моего сына не всегда соответствует английскому, когда он находится вне пределов слышимости своей матери, но я никогда не привыкну слышать, как мой сын ругается. Особенно когда речь идет о его жене.

Однако он поймал моё лицо и по какой-то причине был немного оскорблён.

— Мне жаль, мам. Должен ли я был сказать что-нибудь менее оскорбительное, например, занималась любовью?

Я могла только закатить глаза на своего сына и вспомнить, что это говорила его боль. Однако я воздержалась от того, чтобы налить ему ещё.

— Я догадалась, что он её партнёр по роману. Я имела в виду, кем он был для неё до того, как она изменила? Её коллега? Её друг? Незнакомец из Интернета?

Его лицо снова стало печальным. Он безжизненно пожал плечами.

— Разве это имеет значение?

Поразмыслив, я согласилась.

— Нет. Я думаю, что нет.

На этот раз глоток сделала я, но только потому, что тишина между нашими словами была неудобной. Через мгновение я спросила: – Она любит его?

Он отвернулся от меня, как будто не хотел, чтобы я видела слезу, которая выкатилась из уголка его глаза и скатилась по щеке. Легким кивком он ответил на мой вопрос.

Снова воцарилась тишина. Я знала, что Лэнс хотел, чтобы я налила ему ещё, но мне не нужно было, чтобы он напивался. Ситуации, подобные этой, требуют ясной головы. Употребление алкоголя временно притупляет боль, но эта отсрочка только делает пьющего способным нанести ещё больший ущерб.

Я знала. Я была в похожей ситуации много лет назад.

— Расскажи мне всё.

***

Рэндалл был парнем, с которым она работала. Типичный. Они были вовлечены в совместный проект два года назад. Он запомнил эти временные рамки, потому что именно тогда ей пришлось уехать из города на неделю.

Она никогда не упоминала Рэндалла, что само по себе было тревожным сигналом, о существовании которого Лэнс даже не подозревал. Он просто вспомнил, что с ней что-то было немного не так, когда она вернулась. Ничего особенного, просто она была немного более… отстранённой.

В той поездке никакого секса не было. Они вдвоём просто тусовались. Как друзья. Никакого вреда. Никакого фола.

Верно. Как будто секс – это единственная угроза браку.

В течение следующих полутора лет их связь росла. На тот момент они ещё были коллегами, не более чем друзьями по работе. Но это семя было посеяно, и его поливали ежедневно. Довольно скоро их комфортность и фамильярность размыли границы. Перерывы на обед для тимбилдинга превратились в обед на двоих. После работы, выпив с коллегами, они вдвоём отправлялись в бар, чтобы расслабиться.

Ланс никогда этого не замечал. Он не видел, как его жена ускользает от него, сближаясь с другим мужчиной. Их брак столкнулся с предсказуемой проблемой, как и большинство браков. У них было меньше секса, меньше общения, меньше времени друг для друга. Но даже во время этого они почти не спорили. Они просто… существовали; плавали друг вокруг друга, как типичная занятая супружеская пара.

Лэнс сказал, что не было никаких признаков, но я знала, что это ложь. Мужчины редко замечают ослепительный неоновый свет несчастной жены, пока не становится слишком поздно. И всё же я не могла винить его. Она должна была сообщить, если была недовольна моим сыном. Что за человек поступает так с супругом, которого, как он утверждает, любит?

Боль на лице Ланса охладила мою любовь к Лили. Когда он рассказывал свою историю, я видела, как осколки его сердца вдребезги разлетаются по земле.

В первый раз он заметил, что что-то не так, когда зашёл и застал её плачущей. Он думал, что на работе случилось что-то плохое, но он ошибался. Всё было с точностью до наоборот. На работе произошло нечто замечательное, хотя это было худшее, что могло случиться.

Она и этот парень Рэндалл впервые поцеловались. Страстно. Один из тех поцелуев, которые заставляют тебя усомниться во всём. Это было идеально во всех неправильных смыслах.

Это было шесть месяцев назад, когда начался роман. По крайней мере, это то, что Лэнс считает началом. Но я знала лучше. Роман действительно начался два года назад во время той рабочей поездки. Вот тогда этот финал стал неизбежным. Взаимное влечение, которого они притворно не испытывают друг к другу. Тайный самородок в глубине их сознания, когда они тайком задавались вопросом, как другой выглядит обнажённым.

Тот поцелуй был всего лишь маленьким ростком, проросшим из грязи.

Секс, единственная часть, которая волнует большинство мужчин, продолжался в течение 5 месяцев. Это было, когда расстояние между мужем и женой выросло до уровня Большого Каньона. Вот тогда-то и начались споры. Холодная постель. Одинокие ночи. Непроходимый тупик.

А потом случился сегодняшний день. Он пришёл домой с работы и увидел, как она собирает свои вещи.

— Мы просто отдалились друг от друга. Всё между нами изменилось. У нас уже некоторое время не было связи. Ты, должно быть, почувствовал это.

Это было её объяснение. 6 лет брака распались в один день.

Конечно, она произнесла это так, как будто делала ему одолжение. Было несправедливо по отношению к нему заставлять её жить в этой лжи. Ему нужно было быть свободным, чтобы найти женщину, которая полюбила бы его всем своим сердцем. Он был таким удивительным парнем, что было бы действительно медвежьей услугой держать его в ловушке этого брака без любви.

Бла-бла-бла. Она такая святая, эта моя грёбаная невестка.

— Итак…что ты собираешься делать? – спросила я его, когда его слова затихли.

Он пожал плечами, а затем его плечи поникли.

— Я не знаю.

Его пересказ событий, которые привели к сегодняшнему дню, утомил его. Он выглядел так, словно сражался весь день.

Всё, что я могла сделать, это ещё раз с любовью обнять его. Нет большего чувства беспомощности, чем у матери, смотрящей на страдающего ребёнка. Я ничего не могла сделать, чтобы освободить его от этого. Никакие деньги или любовь с моей стороны не могли ему помочь. В этом он был действительно одинок.

Я ненавидела Лили за это. Как бы сильно я её ни любила, я её ненавидела. Лэнс этого не заслужил. Как могла женщина поступить так с мужчиной, которого, как она утверждала, любила?

— Лили мертва для меня. – прошептала я ему, когда мы обнимались, вкладывая смысл в каждое слово.

Я хотела, чтобы мой сын знал, что я на его стороне. Я хотела, чтобы он знал, что как бы сильно я ни любила Лили, я бы полностью отреклась от любых чувств, которые испытывала к ней, если бы мне пришлось выбирать между ними.

Лэнс выскользнул из моих рук и медленно прошёлся по кухне. Он провёл обеими руками по своим волосам и глубоко вздохнул. Он снова подошёл к стойке, прислонившись к ней задом.

Как раз в тот момент, когда я думала о том, какой беспринципной была Лили и какой отвратительной женщиной она оказалась, я услышала, как Лэнс усмехнулся. Это было горько. Затем из его уст вырвались слова, которые пронзили меня до глубины души.

— Должно быть, именно это чувствовал папа.

Сначала слова не дошли до сознания. Они звучали сердито и с ненавистью, настолько сильно, что я не сразу поняла, что они были направлены на меня.

— Что ты сказал?

Он повернулся ко мне лицом, и впервые за десятилетия мой сын сердито посмотрел на меня.

— Когда ты изменила папе и ушла от него к Биллу…

У него не было шанса закончить это предложение, потому что моя рука двигалась сама по себе. Раздался громкий ХЛОПОК, эхом разнёсшийся по кухне.

Как он вообще мог заставить свой рот сказать такую гадость? Он был так мал, когда это случилось. Он понятия не имел, что произошло между его отцом и мной.

С тех пор как мой брак с Томасом распался, всё, что он знал, – это Билл. Томас пытался выполнять свою отцовскую роль в жизни Ланса (в начале), но я никогда ни о чём его не просила, когда уходила. Я освободила его, полностью и бесповоротно. Он получил дом. Он взял машину. Ему не нужно было платить мне никаких супружеских или детских алиментов. Единственное, чего я хотела от него, – это жить своей жизнью.

В конце концов, он дал мне это. Он исчез и оставил нас с Лэнсом счастливо жить с Биллом. Как бы сильно это его ни убивало, он оказал мне эту услугу. В ответ я сделала то же самое для него.

Я думала, что это лучший способ сделать что-то; лучший способ дать всем нам возможность начать всё сначала. У меня, Лэнса и Билла была возможность быть семьей. Томасу пришлось двигаться дальше, не имея никаких финансовых связей со своей предыдущей жизнью. Конечно, в то время это было больно, но я чувствовала, что полный разрыв заживёт намного лучше, чем бесконечная драма с папочкой и беспределом бывшего мужа.

У Билла были деньги. У него был дом. Мне не из-за чего было ссориться с Томасом.

В каком-то смысле я была права. У Ланса была хорошая жизнь. Он ходил в частную школу. Он поступил в один из лучших колледжей и окончил его без студенческих долгов. Он смог начать свою карьеру сразу после окончания университета и теперь жил прибыльной, богатой жизнью. Томас был усердным работником, но он никак не мог дать Лансу ничего из этого.

Это был лучший выход из запутанной ситуации. По крайней мере, я так думала. Но теперь, похоже, мой сын смотрел на вещи по-другому.

После этого мы вдвоём стояли там в тишине, просто глядя друг на друга. Я ожидала, что он примет извиняющийся вид, почувствует раскаяние за своё необоснованное нападение на меня. Но он этого не сделал. Он просто уставился на меня, как будто это я причинила ему зло.

Наконец, я спросила: – Почему ты мне это сказал?

Он вздохнул.

— Потому что мама…

— Потому что что?

Со стоном он оторвался от прилавка и снова принялся расхаживать по комнате. Ритмичный звук его шагов эхом отдавался в тишине между нашими словами.

Затем его тон изменился, сменившись с сердитого на пытливый, когда он спросил:

— Во сколько Билл будет дома сегодня вечером?

Я чуть не закричала от того, что он уклонился от извинений, которые мне причитались, но воздержалась. Подавив своё раздражение из-за его внезапной атаки, я ответила:

— Я не знаю. Ты же знаешь, Билл работает допоздна.

Он задумчиво кивнул в ответ на эту информацию. Затем, почти расчётливо, он спросил:

— Ты когда-нибудь задумывалась…

По общему признанию, это было больным местом между мной и Биллом уже несколько месяцев. Мы спорили о его поздних задержках, его растущем отдалении от меня и недостатке привязанности. Я не знала, знал ли об этом Лэнс или нет, что заставило меня усомниться, почему он вообще спросил.

Я знала, к чему он клонит, и сама мысль о том, куда он клонит, вызывала у меня отвращение.

— Нет, я уверена. – быстро сказала я, подобные мысли вызывали у меня отвращение. – Билл любит меня. Он на это не способен.

— Ты имеешь в виду… любит… как ты любила папу?

Я громко ахнула от ледяного обвинения в его голосе. Теперь я точно знала, что он нападает на меня. Его гнев перешёл с жены на меня.

— Теперь ты послушай меня… – сказала я, сокращая расстояние между нами.

Я посмотрела прямо в его возмущённые глаза, когда строго заговорила.

— Я не твоя жена. Я твоя мать. Держи свой гнев там, где ему самое место, и не вымещай его на мне.

Я видела, как он смягчился от моего предостережения. Это взаимодействие вызвало у меня волну дежавю. Не столько тема разговора, сколько то, как он просто смотрел на меня, когда я его ругала. Это было как тогда, когда он слишком поздно засиделся в старшей школе и пришел домой пьяный, и от него пахло пивом и марихуаной.

И снова ко мне вернулся мой мальчик. Печальное выражение вернулось на его лицо, снова убивая меня. Как раз в тот момент, когда я собирался протянуть руку и обнять его, он спросил:

— Ты когда-нибудь жалела о том, что сделала с папой?

В его голосе не было гнева, но это не уменьшило остроты его вопроса. На самом деле он спрашивал не о Томасе и не о том, что я делала все эти годы. Он спрашивал о себе.

Пожалеет ли Лили когда-нибудь о том, что она сделала? Оглянется ли она когда-нибудь на этот день и почувствует ли ожог? Или она будет жить долго и счастливо?

Лэнс был так похож на своего отца. Иногда было удивительно, как сильно он на него походил. И это было моим проклятием, потому что смотреть на Ланса прямо сейчас было всё равно что возвращаться в прошлое.

В тот день, почти два десятилетия назад, я стояла на кухне с Томасом. Она была намного меньше, чем кухня, в которой я сейчас стояла. Томас никогда не заработал бы столько денег, сколько Билл. Наш дом был меньше. Наша жизнь была меньше. Билл был олицетворением "От лохмотьев к богатству". Он построил свою компанию, в которой я работала его секретарем, с нуля. Он был смел. Он был умён. Он был уверен в себе. Он был человеком, который с неослабевающей энергией добивался того, чего хотел.

И он с лёгкостью сбил меня с ног. Лицемерие, тебя зовут Тина.

Да, когда-то я была Лили. Десятилетия назад я ханжески стояла перед своим тогдашним мужем, расхваливая те же банальности, которыми она кормила моего сына.

— Это было по-другому.

Я сказала себе.

— Мы с Томасом были на двух разных длинах волн. В тот момент мы были так далеки друг от друга. Мы не были парой уже несколько месяцев. Он должен был знать, что между нами всё кончено. Наш конец был практически неизбежен.

Но так ли это было? В то время я была так уверена. Я искренне верила в это, когда сказала ему, что он отличный парень, который собирается сделать другую женщину самой счастливой в мире. Ему действительно было лучше отпустить меня и найти её; ту, которая любила бы его так, как он заслуживал быть любимым.

Но той женщиной была не я. Больше нет. Потому что теперь я любила Билла.

Если подумать, он выглядел ТОЧНО так же, как сейчас выглядел мой бедный Ланс. Как будто его мир был разрушен до основания.

Как будто вторгаясь в мои тайные мысли и читая их, вмешался Лэнс. Он бормотал себе под нос, но его слова были ясны как божий день.

— Люди говорят, что ты женишься на своей матери, но я никогда не думал…

С этими словами он отвернулся от меня. Как будто он больше не мог смотреть на меня; как будто мой вид вызывал у него отвращение.

— Лэнс…

Я потянулась к нему. Моё сердце разбилось, когда он отмахнулся от меня.

— Мне нужно идти, – пробормотал он.

Я последовала за ним, выкрикивая его имя, но он проигнорировал меня. Он не мог убежать от меня достаточно быстро. В его сознании установилась связь. Его боль наложилась на боль, которую испытывал его отец много лет назад. Тот факт, что теперь он ходил в тех же тяжёлых ботинках, в которых когда-то ходил его отец, наполнил его сочувствием, которое намного перевесило его любовь ко мне.

— Лэнс, пожалуйста! Куда ты направляешься?

В это время он подошёл к двери. Он открыл её и собирался выйти, когда услышал меня. По какой-то причине мои вопросы остановили его.

Там он стоял, одной ногой в моём доме, а другой пытаясь сбежать от меня. После минутного раздумья он посмотрел на меня и сказал:

— Мне нужно поговорить с единственным человеком, который знает, через что я прохожу.

Его отец. Он хотел поговорить с Томасом.

Я печально вздохнула.

— Детка, никто даже не знает, где он.

— Я знаю, – сказал он с намёком на первую настоящую улыбку, которая появилась у него за весь вечер. Она была маленькая, слабая и едва заметная, но она была подлинная.

— Я знаю, где он, уже около года.

— Что?

— Да.

Он пожал плечами.

— Я нашёл его. Ну, на самом деле, он нашёл меня. Но с тех пор мы были… разговариваем.

Я не знаю, что напугало меня больше: тот факт, что он разговаривал с Томасом в течение года, или тот факт, что он никогда не рассказывал мне об этом.

— О чём? – осторожно спросила я, борясь с импульсом полностью потерять самообладание.

Он мне не ответил. Не словами. Но был взгляд, который он бросил на меня. Взгляд, который сказал всё.

Затем он исчез. Точно так же, как когда он вошёл, громкий хлопок входной двери потряс весь дом. В тот момент я почувствовала себя более одинокой, чем когда-либо.

Конечно, я всегда буду его матерью. Ничто не могло этого изменить, даже Томас. Было бы большим преувеличением сказать, что я потеряла его любовь, независимо от того, сколько неуместного гнева он вымещал на мне прямо сейчас. Но я знала, что он никогда больше не будет смотреть на меня так, как раньше. Я больше не была непогрешима в глазах моего сына.

Это печальный день, когда наши дети понимают, что мы такие же облажавшиеся, как и все остальные.

***

На следующее утро я проснулась в своей постели. Я свернулась калачиком в позе эмбриона, полностью одетая с ночи. Рядом со мной лежал мой мобильный телефон, заряженный всего на 15 процентов.

Ночью я потратила несколько часов, яростно названивая. Я позвонила Лэнсу, но никто не ответил. Я позвонил Биллу, но никто не ответил. Я даже позвонила своему бывшему мужу Томасу. Но и снова я не получила ответа.

Ни один из мужчин в моей жизни не хотел со мной разговаривать.

Я почувствовала состояние своего опустошённого, заплаканного лица ещё до того, как посмотрела на отражение в зеркале. Я представляла собой жалкое зрелище. Когда-то у меня было двое влюблённых в меня мужчин, соперничавших за мою привязанность. А теперь я даже не смогла дозвониться до своего мужа.

С печальным вздохом я плеснула водой на лицо, прежде чем спуститься вниз, чтобы сварить кофе.

От моего внимания не ускользнуло, что Билл не спал в нашей постели. После обыска в нашем смехотворно огромном доме его присутствие не ощущалось ни в одной комнате. Прошлой ночью он вообще не пришёл домой.

В последнее время это происходило всё чаще и чаще.

Час спустя входная дверь открылась. Я быстро бросилась в гостиную и обнаружила своего мужа, стоящего в фойе.

— Билл. – сказала я, облегчение наполнило мой голос.

Именно так, мой гнев на него сразу рассеялся. Я нуждалась в нём, и он был здесь. Мне нужно было почувствовать, как его руки обнимают меня. Мне нужно было почувствовать его любовь ко мне. Поскольку зеркало моей души показало так много уродства за последние 12 часов, мне нужно было увидеть глаза любви.

Я врезалась в его тело и обвилась вокруг него, прижимаясь щекой к его груди. Как раз перед тем, как я смогла вздохнуть с облегчением, я заметила, что его руки не обхватили меня.

— Милый. Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты меня обнял.

Я ожидала почувствовать его, но, тем не менее, его руки оставались безвольно опущенными по бокам. Сбитая с толку, я расслабилась и посмотрела на него снизу вверх.

— Хун?

Он глубоко вздохнул. Это было почти так, как будто он сожалел о том, что был здесь, в этой комнате, со мной. Как будто обстоятельства вынудили его оказаться в этом неудачном положении.

Моё сердце остановилось. Я знала этот взгляд. Я слишком хорошо знала этот взгляд, потому что именно таким взглядом я одарила мужчину почти два десятилетия назад.

— Тина… – сказал он, моё имя слетело с его губ, как будто он пытался смягчить удар.

Нет! НоНоНоНоНоНоНо! Пожалуйста, нет!

Слёзы потекли по моему лицу.

— Билл? – сказала я, практически умоляя его. – Милый, пожалуйста. Обними меня.

— Тина, нам нужно поговорить.