Рассказ Vandemonium1 Клише. Четвёртый рассказ

Рассказ Vandemonium1 Клише. Четвёртый рассказ.

Первые три https://bestweapon.in/post_92249, https://bestweapon.in/post_92499

Измена Куннилингус Перевод Служебный роман

******************************

CLICHE CH. 04 В ИНТЕРЕСАХ ДЕТЕЙ

******************************

Так много произошло за несколько коротких месяцев, что сейчас трудно вспомнить, с чего начались мои сомнения. Итак, что произошло в тот необыкновенный, обычный день.

Я помню, что это была среда, среда, которая началась как любой другой обычный рабочий день. Я ушёл на работу в половине восьмого, поцеловав свою жену Джули и похлопав по плечу двух своих сыновей-подростков, Пита и Мика, потому что, очевидно, они уже не были младенцами и, следовательно, были слишком взрослыми для поцелуя на прощание (их слова, не мои).

По нашему распорядку Джули должна была отвезти ребят в школу, прежде чем идти на работу в девять. Её работа была достаточно гибкой, чтобы она могла быть дома к четырём, когда должны были вернуться мальчики. Иногда ей приходилось задерживаться на работе допоздна, и она звонила мне, а я уходил пораньше. Если нет, я возвращался в пять, в своё обычное время. Звучит скучно, не так ли? Может, и так, но для меня мы, может, и были всего лишь двумя скучными любовниками со средним достатком, но у нас было двое замечательных детей и счастливая жизнь.

Моя среда, возможно, и началась как любая другая среда, но уж точно закончилась не так, как в любой другой день. Все закончилось тем, что у меня возникли серьёзные сомнения в честности моей жены.

Я пришёл домой в обычное время и поприветствовал Джули своим обычным поцелуем. Я поздоровался с мальчиками, которые были наверху и делали домашнее задание. Джули управляла тесным семейным коллективом, и от них ожидалось, что они закончат свою домашнюю работу перед любым компьютерным развлечением или просмотром телевизора. Ожидалось, что я не буду их беспокоить, пока они не закончат.

— Дорогой, как ты думаешь, ты мог бы взглянуть на мою машину? Она дребезжит, когда ты нажимаешь на акселератор. Может быть, одна из свечей зажигания не работает.

Вот это было необычно. Не то чтобы она хотела, чтобы я посмотрел на её машину, в этом не было ничего странного. Одна из причин, по которой у нас были две старые машины, заключалась в том, что я мог обслуживать их сам. Джули работала в головном офисе сети автосалонов главным бухгалтером и могла получать услуги механиков по себестоимости, но я всё равно настоял на том, чтобы обслуживать их самому. Второй причиной покупки старых автомобилей были деньги. Джули хотела большой дом, но я терпеть не мог, когда над нашими головами висел огромный долг, поэтому, проявляя бережливость в других областях, мы могли быстрее погасить ипотеку, а также отложить немного денег на дальнейшее образование детей.

Нет, что было необычно, так это внезапные познания Джулии в механике.

По долгому опыту я знал, что Джули ни в малейшей степени не склонна к механике. Чёрт, в двух известных случаях она даже забыла, что в баке машины должно быть топливо. Если бы она просто сказала, что машина заколебалась, я бы ничего не подумал об этом, и, поскольку я кое-что смыслю в автомобилях, первое, что я бы проверил, – это свечи зажигания.

Отбросив эту мысль в сторону, я вошёл в гараж и, воспользовавшись своим запасным ключом, отпер её машину и запрыгнул внутрь. Как обычно, я забыл отрегулировать сиденье, прежде чем запрыгнуть внутрь. Джули была ростом 5 футов 3 дюйма против моих 6 футов 1 дюйм, и обычно это приводило к тому, что я должен был поднять защелку и отодвинуть сиденье до упора назад. В тот день всё было по-другому. Сиденье было расположено не до упора назад, но и не до упора вперед, как обычно. Это заставило зазвенеть тревожные колокольчики. Это был четырехдверный автомобиль, и у неё не было причин регулировать сиденье, разве что для того, чтобы установить его в более удобное положение за рулём.

Если бы я был подозрительным человеком, я бы пришёл к выводу, что последний человек, сидевший за рулем автомобиля, был выше 5 футов 3 дюйма, но ниже 6 футов 1 дюйм. Я бы, возможно, пропустил это мимо ушей, если бы не новообретённые знания Джулии в области механики.

Я завёл машину и автоматически дал ей прогреться в течение минуты, чтобы не повредить двигатель. Потом я подумал: "Глупо, на нём Джули приехала домой всего на час раньше. Он всё ещё должен быть тёплым." Я взглянул на датчик температуры. Двигатель был холодным. Машиной не управляли уже несколько часов.

Отложив это в сторону, я завёл двигатель и почувствовал упомянутое колебание. Потребовалось три минуты, чтобы открыть дверь гаража для проветривания, взять толстые резиновые перчатки и один за другим отсоединить провода от свечей зажигания. Потребовалось ещё пять минут, чтобы вынуть неисправную свечу зажигания, прочистить провод и заменить её новой. После этого двигатель зазвучал хорошо, и дребезжание исчезло. Просто чтобы быть уверенным, я взял его на тест-драйв и объявил, что проблема устранена. Моя дневная работа была психически нестимулирующей, поэтому такие маленькие победы, как эта, приносили большое удовлетворение. Я всегда гордился своими недоиспользуемыми навыками решения проблем.

Покончив с этим, я мысленно сформулировал несколько неудобных вопросов для Джули. Я слишком сильно любил её, чтобы обвинять в чем-либо прямо, пока не буду абсолютно уверен. Я вымыл посуду, прежде чем вернуться к Джули на кухню.

— Все улажено, любимая.

— Отлично, спасибо за это, милый.

— Как прошёл твой день? Тебе удалось улизнуть пораньше?

В этом не было ничего необычного. Я знал, что Джули не любила свою работу и время от времени находила какой-нибудь предлог, чтобы сбежать. Это, конечно, не оправдывало внезапного испытующего взгляда, который она бросила на меня.

— Нет. Я ушла в обычное время.

Моё сердце ушло в пятки от этой лжи, но я оставил это в покое и заставил своё лицо и тон оставаться нейтральными.

— Ты была права, это была севшая свеча зажигания. Я немного удивлен, что ты догадалась.

На этот раз я не удостоился испытующего взгляда. На этот раз она с неестественной поспешностью повернулась лицом к кухонной скамье, где чистила картошку.

— Я… я, должно быть, где-то это слышала.

Для человека, внезапно ставшего более наблюдательным, этих двух подсказок было достаточно, чтобы запустить спираль недоверия. К сожалению, регулировка автомобильного сиденья вызвала у меня неприятное чувство по поводу причины двух ложных слов, которые, как я знал, только что произнесла моя жена.

Кстати, я не австралиец по происхождению. Когда я впервые приехал в свою новую родную страну, некоторые культурные различия действительно бросались в глаза. Одним из самых забавных для меня было поведение австралийских мужчин, когда они делили машину с женщиной. По какой-то странной причине мужчине было социально некомфортно, когда его видели в машине, в которой за рулём была женщина. Это означало, что не имело значения, чья это была машина, обычно за рулём сидел мужчина. У молодых это постепенно угасало, но у старшего поколения по-прежнему было распространено. Настолько, что если бы вы увидели сорокалетнего мужчину в машине, за рулём которой сидит женщина, с таким же успехом он мог бы держать в руках огромную неоновую вывеску с надписью: "Я потерял права".

Итак, если бы я был подозрительным человеком, я мог бы подумать, что парень сидел за рулём машины Джули по крайней мере за два часа до этого и был подкован в механике. Проблема заключалась в том, что теперь я действительно был подозрительным человеком. К счастью, дети выбрали именно этот момент, чтобы с криками прибежать на кухню за своими послешкольными закусками. Не в первый раз меня поражало, что подростки могут убрать так много еды в пять и при этом полноценно поесть в половине седьмого. Моим тринадцати- и четырнадцатилетним детям не нужны увещевания "ты испортишь себе ужин". Я сосредоточился на их возбуждении, чтобы отвлечься от ощущения, что я внезапно проглотил бейсбольный мяч, сделанный из свинца.

Остаток вечера прошёл в рутинных делах, и мы легли спать, как обычно, в половине одиннадцатого. Я был достаточно подозрителен, чтобы беспокоиться о том, что я буду делать, если Джули попытается инициировать секс. Одним из преимуществ большого дома, о котором мечтала Джули, было то, что детские комнаты находились достаточно далеко от наших, чтобы это не мешало нашей сексуальной жизни.

Я помню, как лежал там, ожидая, пока Джули закончит то, что она делала в течение пятнадцати минут в ванной каждый вечер. Я помню свою внутреннюю дилемму. Должен ли я притвориться спящим? Нет, плохой ход. Джули знала, что мне безумно нравилось, когда меня будили ото сна одним из её фантастических минетов.

Я вспомнил мысли, которые кружились и напрягались, когда я пытался вспомнить, когда Джули делала это в последний раз. И я помню, как меня резко вернуло в состояние полного бодрствования. Прошло какое-то время. Долгое, долгое время. На самом деле, наша сексуальная жизнь уже некоторое время шла на спад. Я понял, что в течение шести или семи месяцев мы постепенно переходили от двух или трёх раз в неделю к, может быть, одному. Она перешла от инициации секса примерно в половине случаев к… боже, когда она в последний раз предлагала это?

Осознание этого заставило меня резко выпрямиться. Вещи, которые ничего не значили накануне, теперь приобрели новое, зловещее значение. Причина, по которой наша личная жизнь пошла на спад, заключалась в том, что она перестала быть инициатором этого. И не только это, но она отвергала мои подходы с большей регулярностью. Через некоторое время тонкое пренебрежение отказами заставило меня спрашивать реже.

Что ещё изменилось, чего я не заметил? К тому времени, когда Джули легла спать, я понял, что наши полноценные поцелуи и даже держание за руки тоже быстро уходят в прошлое. Была ли какая-либо другая причина для таких изменений в поведении, кроме классической? Я не смог придумать ни одной. В конце концов, мои опасения были напрасны. Джулия только что вышла из ванной, чмокнула меня в щёку и пожелала спокойной ночи.

Я не скажу, что две недели, последовавшие за моим осознанием, не были трудными. Я притворялся нормальным. Это было нелегко. Очень непросто. Ну, в качестве эксперимента, на следующий вечер я не поцеловал Джули, как только вошёл. Я делал это каждый вечер в течение шестнадцати лет, и отсутствие этого должно было вызвать у неё тревогу. Она не подала виду, что вообще заметила. Это было больно.

Я не пытался инициировать сеанс поцелуев, держать её за руку или предлагать секс. Ни разу. Очевидно, она не читала руководство "как избежать того, чтобы её поймали на измене", поскольку совершала практически все мыслимые ошибки.

Это побудило меня поискать другие подсказки. Поскольку у нас были общие чёткие финансовые цели, я много лет назад завел электронную таблицу для учёта каждого потраченного нами доллара. Каждый раз, когда поступала выписка с банковского счёта или кредитной карты, я распределял суммы по разным категориям в электронной таблице. Логика заключалась в том, что если вы не знаете, на что тратите деньги, вы не знаете, где сократить расходы. Я обновил свою электронную таблицу и подробно просмотрел данные за последние двенадцать месяцев. Не было никаких необъяснимых расходов, никаких внезапных изменений в снятии наличных, и обе наши выплаты были произведены как по маслу. Короче говоря, не было вообще никаких финансовых зацепок. Полагаю, это неудивительно для бухгалтера.

Однако что я действительно делал, так это проверял температуру двигателя Джули и регулировку сиденья каждый вечер, когда возвращался домой, и пытался разобраться с её передвижениями. Я стал наугад звонить ей на работу, чтобы сказать, что люблю её. Иногда секретарша говорила, что её нет за столом, и я звонил ей на мобильный. Таким образом, я обнаружил кое-что, о чём Джулия мне не рассказывала. Я позвонил на её рабочий телефон через две недели после того дня, когда у меня возникли подозрения, и меня перенаправили в приемную. Секретарша отругала меня за то, что я забыл, что у Джули был запланированный выходной. Позже я узнал, что в рамках переговоров с профсоюзом "синих воротничков" компания предоставляла им выходной день каждые две недели. Эта привилегия была передана и сотрудникам – "белым воротничкам". Семь месяцев у Джули был выходной каждые две недели, по средам, и я ничего об этом не знал.

Именно тогда моё чувство подозрительности сменилось чувством страха.

Неудивительно, что в ту среду вечером двигатель Джули был холодным, и, опять же, автокресло было отодвинуто. Я знаю, что был крайне рассеян во время ужина и был очень удивлён, что Джулия ничего не заметила. Перед ужином я проверил наши простыни и те, что были в гостевой спальне. Я был сбит с толку, увидев, что простыни были такими же, как и утром. Если мужчина, сидевший за рулем её машины, отрегулировал сиденье, то поездка должна закончиться у нашего дома. В противном случае Джули отрегулировала бы сиденье, чтобы ехать домой. Однако всякое чувство облегчения улетучилось, когда я заметил, что плед на диване пропал. Я нашёл его на бельевой верёвке.

Итак, я знал "когда". А также "где". Я подозревал "что", но ни за что на свете не смог бы понять "почему". И я не знал, "кто". Еще две недели назад я думал, что нахожусь в любовных отношениях с женщиной, полностью лишённой способности обманывать. За ужином я отвлёкся, думая о том, что делать. У меня было недостаточно доказательств, чтобы противостоять ей.

Мои размышления были прерваны появлением Джулии.

— Карен звонила. Она потеряла серёжку в сливном отверстии в ванной и хочет знать, можешь ли ты достать её.

Карен была разведённой соседкой. Они с мужем были постоянными членами нашего круга общения до их развода в прошлом году. Она поймала его на измене. Последовал очень горький развод. Следуя дурному совету, они оба наняли юристов, чтобы сохранить как можно больше активов. В конце процесса, конечно, юристы владели большей частью активов. Этот процесс превратил всю любовь, которую они когда-либо испытывали друг к другу, в язвительность и ненависть.

С тех пор Карен ушла из нашего круга общения; который, действительно, больше подходил парам. Как хороший сосед, я заходил туда примерно раз в две недели, по просьбе, чтобы заняться мужскими делами. Ну, знаете, ремонтом и так далее. В ходе этого процесса мы с Карен крепко подружились.

Обрадовавшись возможности отвлечься, я схватил свои инструменты и отправился туда после ужина. U-образное колено под раковиной в ванной был в ужасном месте, и потребовалось некоторое усилие и ругань, чтобы его раскрыть. Карен присела на край ванны, и мы поболтали. Когда колено наконец было снято, я извлек серьгу и воспользовался возможностью очистить трубу от многолетнего налета слизи. Как ни странно, Карен молчала, и я заполнил пустоту.

— Карен, могу я задать тебе личный вопрос?

— Конечно, Дэйв.

— Что заставило тебя изначально заподозрить, что муж изменяет?

Карен открыто и без колебаний ответила, что заметила резкие изменения в поведении своего бывшего. Она купила GPS-трекер, прослушивающие устройства для телефонов, автономную камеру и систему записи. Не прошло и месяца, как она засняла его на камеру в их спальне, когда её не было в городе. К тому времени, как она закончила свою явно болезненную речь, я заменил трубы и занялся уборкой.

— Что заставило тебя спросить об этом, Дэйв?

Я просто смотрел на неё, решая, что сказать. Она заметила мои колебания.

— О нет, только не Джули.

Поскольку больше не с кем было поделиться своим страхом, я открылся и рассказал ей всю историю за чашкой кофе, который она приготовила. Когда я закончил, она начала давать возможные объяснения поведению Джули. Ни одно из них не звучало очень убедительно, как бы сильно я ни хотел, чтобы меня убедили. Наш разговор был прерван стуком Джулии в дверь. Ее пригласили войти, но она даже не попыталась объяснить, зачем пришла. Если бы мне пришлось гадать, я бы сказал, что она с подозрением относилась к тому, что я задумал, каким бы невинным это ни было. Я не мог не вспомнить, что люди, замышляющие хитрые поступки, часто параноидально относятся к хитрости других. Я воспринял это как хороший знак. Что бы она ни задумала, она боялась потерять меня. Через пятнадцать минут я ушёл с ней домой.

Карен позвонила мне на работу на следующий день. Она заверила меня, что, по её мнению, я ошибался насчёт Джули, и придумала, как это доказать. У неё ещё были все средства наблюдения, которые она использовала для наблюдения за своим бывшим. Она решила не продавать ничего на eBay, а использовать для проверки своего следующего партнёра. Это опечалило меня, но я понял, что именно такое мышление спровоцировано изменами. Это не только разрушает доверие к партнёру, но и влияет на способность доверять кому-либо ещё.

Два дня спустя я отпросился с работы на три часа в середине дня, чтобы встретиться с Карен. Она показала мне всё оборудование и как оно работает. К концу сеанса у меня дома было установлено три камеры. Одна обращена к входной двери, другая – к дивану и ещё одна – в главной спальне. К следующему утру у меня был трекер в машине Джули, диктофон на потолке и программное обеспечение на моём ноутбуке.

В течение двенадцати дней, оставшихся до её следующего выходного дня, я просто наблюдал и научился эффективно контролировать свою жену. Меня поразило, что видит непредубеждённый разум, когда шоры сняты. Почти месяц после того, как у меня открылись глаза, Джули не замечала, что мы ничего не делали, кроме поцелуев в щёку, чтобы пожелать спокойной ночи, и я практически перестал с ней разговаривать. Раньше мы никогда и недели не обходились без секса. Мне очень хотелось знать, что за навязчивая идея заставила её игнорировать это.

Я также заметил кое-что ещё. Джулия также стала гораздо более замкнутой в общении с детьми. Она уделяла им гораздо меньше внимания, чем обычно, и редко присоединялась к нам во время наших общих мероприятий по выходным, в то время как я стал больше уделять внимания детям. Увеличение произошло из-за того, что я просто хотел уйти от неё. Притворяться, что всё в порядке, было утомительно.

Последнее наблюдение, которое выявило моё новое отношение, произошло в среду, в её следующий тайный выходной. Я никогда раньше не замечал, но когда она вышла на завтрак, на ней не было рабочей одежды. Моей первоначальной реакцией было самообвинение. Насколько я был невнимателен, что не замечал этого? Затем, во вспышке гнева, я осознал, что это действия полностью доверяющего человека.

Теперь я был так уверен, что сегодня тот самый день, что, проехав квартал, я остановился и включил свой ноутбук. Через камеры я видел, как Джули отвозит детей на автобусную остановку, а затем убирает на кухне. Когда я увидел, что её обычное время ухода пришло и прошло, я понял, что в тот день меня ждала серьёзная травма. Затем она ошеломила меня, устроившись на диване с чашкой кофе смотреть телевизор. Это выглядело как обычный выходной.

Она оставалась перед телевизором до тех пор, пока я не увидел, как она встала, чтобы ответить на телефонный звонок, около одиннадцати. Расстояние от телефона до того места, где была расположена камера, означало, что я не мог полностью разобрать, что она сказала, но я видел улыбку на её лице. Меня не беспокоило, что разговор был приглушённым, потому что я знал, что позже смогу прослушать запись телефонного разговора. Повесив трубку, она поднялась наверх и переоделась в элегантное платье. Я чувствовал себя немного вуайеристом, наблюдающим за тем, как она переодевается.

Я был так рассеян, что чуть не пропустил мужчину, идущего мне навстречу по тропинке. Я узнал одного из её коллег. Он руководил сервисным подразделением их дилерской компании. Я пригнулся и дал ему достаточно времени, чтобы пройти. К тому времени, когда я поднялся, он стоял напротив моего дома. Он небрежно огляделся по сторонам, прежде чем перейти улицу и войти в мой дом через явно незапертую входную дверь.

Я изо всех сил пытался переключить экраны обратно на тот, который показывал вид входной двери изнутри. Я как раз успел к тому моменту, когда дно моего мира рухнуло. Они с Джулией стояли посреди гостиной и страстно целовались. Мне потребовалась каждая молекула моего самообладания, чтобы не наехать и не совершить убийство.

Я наблюдал, как они уходят за пределы камеры, но не выходят обратно за дверь и не направляются в спальню. Из-за незнакомого вида гостиной, который показала камера, я был немного сбит с толку. Затем движение двери моего гаража дало мне ответ. И снова я пригнулся, когда любовник моей жены проехал мимо меня на своей машине.

У меня не было опыта отслеживания по GPS. Я понятия не имел, насколько это точно. Поэтому я подумал, что крайне важно держать их в поле зрения. Это работало довольно хорошо, пока они не выехали за пределы города по тихой дороге. Я сразу же отступил, чтобы меня не заметили. Пять минут спустя они свернули в здание, которое рекламировалось как ресторан "Фермерский дом". Я проехал мимо входа и припарковался подальше от дороги.

Я погуглил ресторан и увидел, что в нём не было номеров. Моё настроение немного поднялось. Может быть, всё было не так плохо, как я думал. Однако воспоминание о том поцелуе опровергло эту надежду. Я начал чувствовать себя немного заметным, сидя на обочине этой тихой дороги. Я проехал назад несколько минут, припарковался в менее заметном месте и посмотрел программу GPS-слежения.

У меня уже было достаточно информации, чтобы быть почти уверенным, что моему браку пришёл конец. Даже если он отвез её домой, чмокнул в щёку и ушёл, она уже пересекла нашу взаимно согласованную границу приемлемого поведения.

Через полтора часа после того, как они прибыли в ресторан, программное обеспечение подало звуковой сигнал, указывая на движение. Я наблюдал, как точка на экране движется в мою сторону. Я закрыл ноутбук и наблюдал, пока машина Джули не проехала мимо моего укрытия. Я последовал за ними, уже не так беспокоясь о том, чтобы держать их в поле зрения, как раньше. Теперь я знал, что трекер достаточно точен, чтобы найти их, что бы ни случилось. Ожидая на светофоре на окраине города, я включил компьютер и заметил, что её машина направляется прямо домой. Я прибыл на своё предыдущее место парковки, недалеко от дома, в половине второго, через минуту после них. Я прекрасно понимал, что дом будет в их распоряжении ещё два с половиной часа.

Я переключил приложения и ещё раз просмотрел отснятый материал с камеры. Сначала я выбрал вид из гостиной, так как это было единственное место, где у меня были доказательства их присутствия. И вот они снова страстно целуются, но на этот раз на диване. Я заставил себя смотреть. Если я прерву их сейчас, они могут заявить, что это было самое большое, что они когда-либо делали, и не все поймут, отчего я взбесился. Они продолжали целоваться, казалось, целую вечность. Определённо, прошло много времени с тех пор, как я когда-либо получал что-либо подобное. Это разозлило меня больше всего на свете. Я полагаю, именно это имеют в виду люди, когда говорят: "если ты отдаёшься любовнику, кто-то другой оказывается ограбленным". Роб, так звали того парня. Я встречался с ним на нескольких рабочих мероприятиях Джули. Он был механиком, который поднялся по служебной лестнице. Это объясняло, почему он знал, что не так с машиной Джули. Если бы он сам починил это, я всё ещё был бы невежественным болваном.

Они достигли точки, когда была пересечена моя новая личная граница. Я наблюдал, как она села прямо, как он быстро разделся, затем приподнял её платье выше бёдер и снял трусики. Я увидел, как его голова нырнула ей в пах. Я увидел, как её бёдра дернулись вверх, и выражение восторга на её лице. Я увидел, как открылся её рот, и даже без звуков, доносящихся из динамиков моего ноутбука, понял, что она стонала. Когда-то давно я часто видел это выражение на её лице.

Возможно, сейчас самое подходящее время рассказать о том, как я реагирую в кризисных ситуациях. Я один из тех счастливчиков, которые не паникуют, а действуют холодно, клинически логично. Следовательно, возможно, я и был в ярости прямо тогда, но я и близко не терял самоконтроля. Неплохо, поскольку я был свидетелем распада моего брака и полного разрушения моей семьи. Без сомнения, это две вещи, которые были мне дороже всего в моей жизни. Я также никогда не был большим любителем планировать, предпочитая доверять своим инстинктам, которые помогут мне пережить кризис и принять правильные решения.

Я не предпринимал никаких попыток проникнуть в дом украдкой. Оглядываясь назад, я понимаю, что моё появление было пропущено, потому что она закрыла глаза и стонала, а он зажал уши парой ног.

Не имея в голове никакого конкретного плана, кроме как прекратить преступление, свидетелем которого я был, я просто подошёл к дивану и схватил его за волосы. Позже, анализируя себя, я думаю, что сильная боль, которую я ему причинил, заставила его откинуться назад. Он, конечно же, сделал сальто на 180 градусов и жестко приземлился на задницу, гордо подняв эрекцию к потолку. Затем он завертелся на месте, как краб, так что в итоге всё ещё лежал на заднице, но теперь ногами ко мне.

Вот где холодный клинический аспект моей ярости сработал на меня. Мне потребовалось меньше секунды, чтобы решить не наступать ему на лицо. Я знал, что все это записывается, и мне может понадобиться часть отснятого материала позже. Менее чем за секунду у меня созрел план. Я бы воспользовался камерой. Я мельком взглянул на выражение ужаса, только что появившееся на лице Джулии. Я сделал шаг между ног Роба и протянул к нему руку.

— Прости, приятель. Я не хотел причинять тебе боль, – сказал я громко для записи.

Я почувствовал удовлетворительный хруст, по крайней мере, одного яичка, полностью расплющенного тяжелым рабочим ботинком. Я видел, как краска отхлынула от его лица, прежде чем раздался крик. Он схватился за пах и начал бешено метаться. Я не садист, но эти крики были музыкой для моих ушей. Не обращая внимания на Джули, я вышел на улицу, где было потише, и вызвал скорую. Когда я вернулся, Джули пыталась успокоить кричащего Роба. Я терпеливо ждал, репетируя своё заявление.

Скорая помощь прибыла в течение десяти минут. Один из сотрудников оценил ущерб и применил Пентрейн. Другой смотрел на ситуацию в целом. Давайте посмотрим: одна женщина в испорченной одежде и макияже; один голый мужчина с раздавленной мошонкой; один мужчина спокойно сидит, откинувшись на спинку стула. Вам не нужно было быть таким умным, как обычно бывает у большинства сотрудников скорой помощи, чтобы прийти к довольно точному выводу о том, что произошло. Он вышел на улицу, и я почти уверен, что он вызовет полицию.

Этот Пентрейн, должно быть, был классным дерьмом, потому что Роб начал стонать, когда его погрузили и увезли. Джулия хотела пойти с ним, но я удержал её, крепко схватив за руку. Когда машина скорой помощи скрылась из виду за углом, Джулия посмотрела на меня так, словно видела впервые, застонала и убежала в хозяйскую спальню. На этот раз я отпустил её. Я ставлю чайник, всегда лучше относиться к полиции вежливо и уважительно.

Они прибыли вскоре после этого. Я вкратце описал им ситуацию. Я неожиданно вернулся домой после того, как у меня возникли смутные подозрения, что моя жена мне изменяет. Я застал его за тем, как он делал ей куннилингус, и инстинктивно отреагировал, разделив их. Преисполненный раскаяния за то, что мог причинить ему боль, я протянул руку помощи и случайно наступил ему на яйца. Я видел, что их это не убедило. Копы тоже не дураки. Они разделились, чтобы взять у Джули и у меня отдельные, более официальные показания.

Когда другой парень спустился вниз, он сравнил записи с тем парнем, который разговаривал со мной. Затем они оба подошли.

— Мистер Браун, ваши показания примерно совпадают с показаниями вашей жены, но я должен сказать, что мы вам не верим. Мистер Браун, я арестовываю вас за…

— Подождите!

Сила моего голоса остановила их как вкопанных.

— У меня есть запись всего инцидента, если это поможет.

Я надеялся, что мне не придётся раскрывать отснятый материал, но я не мог позволить себе оказаться в юридически компрометирующем положении в предстоящей битве. Я снял с полки несколько книг, чтобы показать камеру. Они последовали за мной к машине, пока я доставал свой ноутбук, затем подождали, пока я воспроизведу действие. Они просмотрели критическую сцену три раза и ясно увидели, что моё заявление было правдоподобным. Они забрали ноутбук, предупредили меня, что это ещё не конец, и ушли.

Зная, что диктофон на потолке был единственной надежной уликой, которая у меня была, я отцепил его и положил в свою машину. Затем я вернулся, сел на кухне и просмотрел различные варианты своего будущего. Да, я сказал "моё будущее". "У нас" его не было.

Я услышал, как открылась дверь спальни и заскрипели половицы, когда Джулия выбралась из укрытия. Я ждал, стоя к ней спиной. Я думаю, она остановилась, когда заметила меня. После долгой паузы она заговорила странным, хриплым голосом.

— Мне жаль, Дэйв…

— Не говори больше ничего, Джули. Просто окажи мне любезность и ответь на один вопрос. Ты хочешь остаться со мной в браке и снова обещать мне абсолютную верность?

— Да, конечно, Дэйв.

— В таком случае у тебя было недостаточно времени, чтобы подготовиться к разговору, а у меня не было времени, чтобы выслушать. Я уезжаю, чтобы пожить в мотеле столько, сколько тебе потребуется, чтобы решить, что мне сказать. Я отчаянно хочу, чтобы ты сказала что-нибудь, за что я смогу ухватиться и во что поверю, чтобы мы смогли пройти через это. Я дам тебе только один шанс объяснить это. Я буду приходить сюда каждый вечер после работы, чтобы повидаться с детьми. Я буду оставаться на ужин и уйду после того, как они лягут спать. Когда будешь готова, дай мне знать, и мы поговорим.

Я сказал всё это, ни разу не взглянув в её сторону. Я встал и протиснулся мимо неё, чтобы пойти собирать вещи. Я взглянул на неё, проходя мимо. Чёрт, я видел трупы двухдневной давности, которые выглядели лучше, чем она. Она была бледна, как привидение, с растрёпанным макияжем. У неё был измождённый вид, и казалось, она стала ещё меньше ростом. Я понял, что это потому, что её плечи были опущены, как будто на них давил огромный груз.

Я пошёл и собрал кое-какие вещи, затем, не сказав больше ни слова, уехал и зарегистрировался в ближайшем мотеле. Как и обещал, я вернулся в 17:00 на следующий день. Сначала никого не было видно. Потом я обнаружил, что дети делают домашнее задание, а Джули лежит на нашей кровати лицом к стене. Я разговаривал с детьми до шести, когда стало очевидно, что Джули ничего не собирается делать с ужином. Я взял их с собой, чтобы перекусить чем-нибудь не слишком вредным для здоровья. Вот тут-то моё отсутствие планирования впервые начало сказываться. Они спросили, что случилось с их мамой. Я не знал, что сказать. Я сказал несколько туманных вещей, на которые они не купились, а затем просто остановил их. Они были встревожены. По дороге домой я спорил сам с собой, как много им рассказать. Я уважаю честность превыше всех других качеств, поэтому решил сказать им правду. Честно говоря, я решил подождать, пока Джули сможет присутствовать.

Дома я велел ребятам подождать, а сам пошел в хозяйскую спальню. Когда я позвал её по имени, Джулия начала поворачиваться, но затем остановилась и осталась стоять лицом к стене.

— Джули, мальчики спросили меня, что с тобой не так, и я намерен сказать им правду. Если ты хочешь принять участие в обсуждении, выходи и присоединяйся к нам.

Я подождал пять минут и, когда Джулия так и не появилась, вернулся в спальню. Она не пошевелилась, поэтому я вернулся на кухню. Так дипломатично, как только мог, я объяснил Питу и Мику, что происходит. Я сказал правду, какой я её видел, и дал вероятный взгляд на будущее. Ни один из них ничего не сказал, но я видел, что они тяжело это восприняли. Я сказал им, что по-прежнему буду присматривать за ними столько, сколько им нужно, но, возможно, им придётся проявить больше активности и взять на себя больше ответственности по дому. Они оба были чуткими ребятами, и каждый из них крепко обнял меня. Наверное, я не так сильно скрывал свою боль, как мне казалось. Я проводил их спать, пообещав снова увидеться на следующий день. Джулия всё ещё не появлялась.

Той ночью я плохо спал в своём одиноком номере мотеля. Я уставился в темноту, анализируя свои действия на сегодняшний день, и понял, что существует одно возможное разоблачение. Даже если бы мне сошло с рук то, что я раздавил яйца любовнику в результате несчастного случая, он всё равно мог бы подать на меня в суд. Со свойственной мне решительностью я разработал план, как свести этот ущерб к минимуму.

На следующий день я ушёл с работы на час раньше, купил пакет винограда и отправился в больницу. Администратор направила меня в комнату Роба. Когда я вошёл, он дремал. Всё изменилось очень быстро, когда он почувствовал чьё-то присутствие и открыл глаза. Я увидел, как ужас промелькнул на его лице. Он попытался сесть, но застонал от боли и сдался. Я попал прямо ему в лицо. Я знаю, что в некоторых культурах, когда с вами поступают несправедливо, вы обращаетесь к адвокату. Что мне понравилось в австралийских мужчинах настолько, что я стал им подражать, так это то, что они предпочитают обходиться без посредников. Они тянутся к рукояти топора. Гораздо приятнее.

— У тебя, мой друг, есть выбор. Ты можешь принять то, что с тобой случилось, как справедливое наказание за то, что ты трахнул мою жену, или ты можешь поступить по закону. Если ты выберешь второй вариант, то однажды ночью мы снова встретимся в очень тёмном переулке. Ты понимаешь, о чём я говорю?

Он кивнул.

— Хорошо. Я надеюсь, нам больше не придётся встречаться. Или я буду стоять позади тебя с топором.

Проходя по коридору, я увидел знакомую даму с двумя детьми раннего возраста. После того, как я прошёл мимо неё, я услышал, как она окликнула меня:

— Извините, мой муж работает с вашей женой, не так ли?

Не желая показаться грубым, я остановился и обернулся. Теперь я узнал её.

— Да, мадам, Джули работает с вашим Робом.

— Могу я спросить, что вы здесь делаете? Я видела, как вы выходили из палаты моего мужа.

Я так и не решил, рассказывать жене Роба или нет. Необычно для меня, я колебался. Она заполнила тишину.

— Мальчики, идите к отцу. Я буду там через минуту или две.

Мы оба подождали, пока они не исчезли.

Я молчал, ожидая, когда она начнет разговор.

— В последний раз он попал в больницу, когда другой мужчина застукал его со своей женой.

Что-то в выражении моего лица, должно быть, выдало игру.

— Сукин сын! Я права, не так ли? Ты застукал его с Джули, не так ли? Затем ты раздавил его яйца до полной бесполезности.

Всё, что я мог сделать, это кивнуть этой явно умной и проницательной женщине.

— Хорошо, это избавит меня от необходимости их отрезать. Могу я узнать некоторые подробности, пожалуйста?

Когда я вкратце рассказал ей о событиях предыдущего дня, она бочком прошла по коридору, чтобы увидеть своих детей через окно палаты. Я увидела, что Роб смотрит на нас и качает головой в молчаливом, но решительном "НЕТ!"

Когда я сказал ей, что у меня есть это на видео, она нацарапала свой адрес электронной почты на клочке бумаги, который достала из своей сумочки, и заставила меня пообещать прислать видео. Она была сбита с толку в одном пункте. После того как она поймала его на мошенничестве в первый раз, она спрятала GPS-трекер в его машине и регулярно отслеживала его. Она кивнула, когда я предположил, что он нашёл его и взял такси на работу и обратно, чтобы встретиться с Джули. Это соответствует всем фактам. Она также проверила их расходы расческой с мелкими зубьями. Мы предположили, что, поскольку она была мамой-домоседкой, местом встречи был мой дом, поскольку ни один из заговорщиков не хотел объяснять счета за мотель. Пожелав друг другу удачи, мы расстались. Я подозревал, что плохой день у Роба будет ещё хуже.

После всего этого волнения я поспешил вернуться в дом, в котором раньше жил. Когда я выходил из своей машины, Карен выходила из своей, расположенной по соседству. Она подошла и спросила, есть ли что-нибудь новое. Я вкратце рассказал ей о событиях. Она была очень расстроена. Она знала, через что я проходил. Пообещав выслушать меня, когда я захочу поговорить, мы расстались, и я продолжил путь к дому.

Джулия выглядела замызганной в своем халате. Она исчезла в спальне, как только я вошёл в дверь. Дети рылись в кладовке в поисках перекусов, но безуспешно. Я собрал их и снова вывел на улицу. Мы прихватили немного еды и для Джули. Когда я расспросил их, они признались, что их мать за весь день не произнесла ни слова. Когда она не готовила им школьные обеды, они хватали из кладовки всё, что могли.

То, что мальчики голодали, было невыносимой ситуацией. Я забрал детей, выписался из своего мотеля и вернулся домой, хотя и в свободную спальню. Мы снова вышли на улицу и зашли в ночной магазин, чтобы запастись едой. На следующий день я позвонил на работу и сказал, что задержусь. Я приготовил ребятам полезный завтрак и наполнил их ланч-боксы, прежде чем вытолкать их за дверь на автобусную остановку. В ответ на телефонное сообщение с её работы я позвонил в её компанию и сказал, что Джули заболела. На работе я объяснил своему начальнику, что мне нужен сокращённый рабочий день.

Таким образом, был задан шаблон на следующие две недели. Я отправляю мальчиков утром, встречаюсь с ними в конце рабочего дня, хожу по магазинам и готовлю. Они помогали по хозяйству.

Я наблюдал, как Джулия медленно выздоравливала. Через неделю она уже одевалась, накладывала макияж и ела. Мы почти не разговаривали друг с другом напрямую. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, я давал ей возможность начать то, что, как я был почти уверен, должно было стать нашим последним разговором о нас, но она никогда ничего не предлагала добровольно. Примерно каждые два дня я возвращался домой и заставал в доме то одну, то другую её подругу. Они всегда уходили вскоре после этого, обычно бросив на меня осуждающий взгляд. Это так разозлило меня, что я отправился в полицейский участок и забрал свой ноутбук. Я отправил электронное письмо всем, кто был в нашей адресной книге, с простыми двумя предложениями.

«Дорогие друзья, в данный момент у Дэйва и Джули проблемы в браке, потому что Дэйв поймал Джули на измене. Если вы в это не верите, тогда приходите и спросите Дэйва, у которого есть видеодоказательства.»

Взгляды и, действительно, визиты прекратились. Я не получал удовольствия от своих действий, но развод поляризует дружеские группы. Я не хотел начинать битву со всеми, кто был на её стороне, только потому, что у неё не хватило сил или смелости сказать им правду. Никто никогда не просил показать это видео.

Я сохранил рассудок, навещая Карен каждые два дня или около того. Она стала лучшим другом, чем когда-либо прежде. Я не думаю, что Джулии это сильно понравилось. Однажды в субботу я пошёл туда, и мы с Карен наблюдали, как Джули смотрела на дом Карен из окна спальни всё время, пока я там был.

К середине второй недели Джулия почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы вернуться к работе, и на следующий день, придя домой, я застал её за приготовлением ужина. Тем не менее, она ни разу не посмотрела мне в глаза и избегала оставаться со мной наедине. Я не знал, общалась ли она с Робом. Я отправил клип жене Роба и получил искренний ответ с благодарностью. Она устроила так, чтобы его обслужили в больнице. Всё ещё было неясно, будут ли когда-нибудь функционировать его интимные органы.

Другим значительным событием за эти две недели был визит к адвокату. После объяснения наших обстоятельств он предположил, что Джулии будет предоставлена опека, дом, алименты, содержание детей и так далее. Пит был достаточно взрослым, чтобы иметь право голоса, с кем из родителей он хотел бы жить, но Мик – нет. Адвокат объяснил, что суды всегда решают оставить детей вместе и обычно встают на сторону матери. Я думал, что это правильно. На мой взгляд, среднестатистическая мать лучше воспитывала детей, чем среднестатистический отец. Конечно, есть исключения. Когда стало очевидно, что я не собираюсь его задерживать, он любезно объяснил процесс и куда обратиться за бланками и другими принадлежностями. Я уже знал, что у меня нет возможности обратиться в суд против их работодателя. Австралийское законодательство просто не такое. Вероятно, я мог бы добиться их увольнения, но это негативно сказалось бы на мне в отношении содержания и алиментов.

По иронии судьбы, именно в среду Джулия затеяла этот разговор. Я лежал в постели с выключенным светом, когда она тихо постучала в дверь и вошла. Я знал, что в тот вечер она выпила большую часть бутылки вина. Она выключила свет и села на край кровати. Её лицо было в тени, так как единственный источник света падал из коридора. Я сел.

— Ты любишь меня, Дэйв?

— Да. Я не могу вот так просто избавиться от чувства, которое испытываю уже семнадцать лет.

— Ты был серьёзен, когда сказал, что отчаянно надеешься, что я смогу привести причину, которая убедит тебя остаться?

— Да, Джули, я по-прежнему горячо надеюсь на это.

Я дал ей понять, что она рулит. В конце концов она продолжила:

— Я просто не могу, Дэйв. Я люблю тебя, но я просто не могу оправдать то, что я сделала. Я умоляю дать мне три месяца. Я схожу к психологу, и, возможно, он сможет объяснить нам это вместе.

Я долго думал об этом.

— Прости, Джули, я не могу так долго ждать. Держать всё в подвешенном состоянии так долго несправедливо ни по отношению ко мне, ни по отношению к мальчикам. Ты не можешь придумать причину для того, что ты сделала, потому что её нет. Всё кончено, Джули.

Её реакция на мой ответ удивила меня. Я думаю, что это было вызвано разочарованием и чувством вины. У Джули всегда были проблемы с принятием ответственности за свои поступки.

— Ты грёбаный ханжеский придурок. Ты никогда не собирался слушать ни слова из того, что я сказала, не так ли? Если бы ты сдвинулся хоть на дюйм, я бы пригласила тебя в свою постель и отодрала твою задницу. Давненько не виделись, не так ли, дорогой? Никакого секса для Дэйви, в то время как его жена устраивает бал.

Для Джулии это было настолько необычно, что я заподозрил, что она сошла с ума. Потом я вспомнил о вине. После того, как она хлопнула моей дверью, у меня была ещё одна бессонная ночь. Она была дома, когда я пошёл на работу на следующий день, но в тот вечер домой не вернулась. Я проверил, и кое-что из её вещей пропало. Она появилась снова три дня спустя без каких-либо объяснений, но с синяком под глазом и распухшей губой.

Причина первой части этого стала очевидна позже тем же вечером. Я взял за правило проверять наш банковский баланс онлайн каждый вечер. Я заметил электронный перевод в местную юридическую фирму примерно на сумму аванса. Я предположил, что она обратилась к адвокату, который посоветовал ей, что, покинув семейный очаг, она поставит себя в невыгодное положение.

Электронное письмо, пришедшее той ночью, прояснило остальную часть тайны. Оно было от жены Роба.

— К вашему сведению. Сегодня я была в больнице, чтобы обсудить с Робом свой развод. Ваша жена была там и держала его за руку. Мне жаль, но я на какое-то время потеряла самообладание.

Могло ли быть так, что, осознав, что она упустила свой последний шанс на примирение, Джули надеялась сбежать на закат с любовником? Из того, что я слышал, у него вряд ли когда-нибудь снова будут функционирующие интимные органы. Я пошёл в комнату Джули для следующего этапа обсуждения.

— Джули, после той ночи совершенно очевидно, что нашему браку пришёл конец.

Впервые за долгое время она посмотрела мне в глаза, прежде чем слегка кивнуть.

— Мы оба видели, как прошёл развод Карен. К тому времени, когда юристы закончили, ни у кого, кроме юристов, ничего не было. Возможно, я не смогу оставаться женатым на тебе, но это не меняет того факта, что я ещё люблю тебя, и мысль о том, что мы в конечном итоге возненавидим друг друга, вызывает у меня тошноту. Мы должны завершить этот процесс единым фронтом, если не ради себя, то ради мальчиков. Как насчёт того, чтобы мы без адвокатов пришли к взаимопониманию по поводу бракоразводного процесса? Таким образом, мы оба сможем выйти из этого со всеми нашими активами в целости и сохранности.

Я увидел мудрость этого в её глазах. У нас было достаточно, чтобы мы оба могли жить скромно, но хорошо. Выложи всё это юристам, и по крайней мере одному из нас пришлось бы серьёзно ужаться. Я предполагаю, что адвокаты, с которыми она встречалась, не убедили её, что это будет не она.

— Тебе придётся сделать всю работу, Дэйв. Я не хочу развода. Я не думаю, что смогу вызвать достаточно энтузиазма, чтобы сделать что-либо из этого.

— Не волнуйся, Джули, я с удовольствием поработаю ногами.

Я отложил следующее обсуждение на два дня. Я не хотел показывать, что уже провёл значительный объём исследований. Опять же, именно я инициировал дискуссию после того, как мальчики легли спать.

— Хорошо, Джули, я изучил это, и, кажется, есть два пути, которыми мы можем пойти. Либо мы можем прожить раздельно двенадцать месяцев, либо посетить три обязательных сеанса государственной консультации. Если после трёх сеансов консультант убеждается, что наш развод необратим, то он выдаёт свидетельство, которое мы прилагаем к заявлению о разводе.

Я увидел, как глаза Джули загорелись надеждой при упоминании о консультировании, затем потускнели, когда она поняла, в чём её попросят публично признаться. В конце концов, она просто кивнула.

— Хорошо, как я понимаю, мы оба заполняем заявление о разводе и регистрируем его в суде по семейным делам, и они организуют консультацию. Вместе с заявлением о разводе мы подаём соглашение о выплате алиментов на детей, которое должно быть одобрено Агентством по выплате алиментов. Они просто хотят знать, что денег будет достаточно, чтобы поддержать Пита и Мика, так что им не придется раскошеливаться на них. Родительский план – это соглашение между нами по общему праву о том, как мы намерены обращаться с детьми. Последнее не является обязательным, но настоятельно рекомендуется. Это соглашение о раздельном проживании, в котором подробно описано, как мы разделяем всё остальное. Если мы сделаем всё это сами и пригласим друзей в качестве свидетелей, это должно быть очень дёшево и просто. Ты хочешь, чтобы я начал их составлять?

В конце концов я получил неохотный кивок. На следующий вечер мы совместно заполнили онлайн-заявление о разводе. Джулия не сильно помогла, но и не помешала. На следующий день мы получили подтверждение, а на следующей неделе с нами связалась консультационная компания.

Консультация длилась две недели и оказалась намного интереснее, чем я ожидал. Консультант была женщиной, и хотя было ясно, что она просто выполняет свою работу, было также очевидно, что она хороша в этом. На первом занятии мы просто излагали факты. Джулия говорила мало, оставив меня главным докладчиком. Дама довольно настойчиво требовала от Джули перечислить причины её проступка, но Джули хранила молчание. Я думаю, в глубине души она считала, что если бы она могла придумать вескую причину, я бы простил её. Затем консультант назначила индивидуальную сессию для Джули, затем ещё одну для меня через два дня.

Предполагалось, что сеанс Джули продлится два часа в следующий понедельник. Вплоть до этого дня она становилась всё более замкнутой, и оказалось, что сеанс длился три с половиной часа. Я изучил её поведение, когда она вернулась, в поисках каких-нибудь подсказок, но, во всяком случае, всё, что я увидел, – это растущее нежелание встречаться со мной взглядом. Она ничего не рассказала о своём сеансе с консультантом.

Мой сеанс также был запланирован на два часа, но продлился меньше. Консультант была очень деловая.

— Мистер Браун. Вам следует знать, что ваша жена уполномочила меня рассказывать вам всё, что я посчитаю нужным, о нашем сеансе в понедельник. Во-первых, могу ли я подтвердить то, что она мне сказала, что вы были бы готовы продолжить свой брак, если бы она дала вам разумное оправдание своим действиям?

— Да, именно это я ей и сказал. Однако я должен сказать вам, что бремя доказывания было бы очень тяжёлым. Что-нибудь, что заставило бы меня забыть о том, что она расколола моё сердце пополам, положила один из кусочков себе в руку, а потом заставила меня смотреть, как она мочится на него.

Консультант просто пристально посмотрела на меня, затем вздохнула.

— Почему вы, люди, всегда приходите ко мне, когда уже слишком поздно?

— Я не могу ответить вам в целом на этот вопрос, но могу в моём конкретном случае.

Она просто приподняла бровь. Я воспринял это как признак того, что она хочет, чтобы я продолжал.

— Я представляю, как люди приходят к консультантам, когда думают, что их отношения в беде. Я никогда понятия не имел. Насколько я мог судить, у нас была замечательная семья и совершенно счастливый брак. Она никогда не жаловалась ни на что, связанное со мной или нашими отношениями. Зачем обращаться к психологу, если, по-видимому, всё в порядке?

— Да, это соответствует всему, что сказала Джулия. Из всех оправданий, которые она мне приводила, она ни разу не подняла вопрос о Вас. На самом деле, когда я расспрашивала о ваших отношениях, это звучало почти идиллически. По своему опыту работы с подобными случаями я знаю, что подобные случаи сильнее всего поражают мужей. Им трудно оправиться от шока, вызванного тем, что их застали врасплох.

Она сделала паузу, чтобы снова глубоко вздохнуть.

— Позвольте мне предварить мои следующие заявления словами о том, что я осознаю, что вы не очень хорошо общаетесь.

Я кивнул.

— Ваша жена очень любит Вас и глубоко сожалеет о том, что она сделала. Чувство вины убивает её, и в данный момент у неё просто нет сил встретиться лицом к лицу. Было бы справедливо дать ей еще немного времени, чтобы переварить это.

— Мне жаль, но в тот момент, когда она дала мне понять, что способна на такой обман, я перестал бороться честно.

— Я понимаю. Джули также в курсе, что вам известно, что она поехала навестить своего возлюбленного в больницу. Она боится, что вы, возможно, истолковали это как её желание продолжить отношения с ним. Она считает это просто обычной порядочностью с её стороны. Она хочет, чтобы вы знали, что она защищала вас, когда он обвинил вас в намеренном уничтожении его яичек навсегда.

Моя дерьмовая ухмылка вызвала улыбку на её лице.

— Спасибо за это, мистер Браун. Нам, консультантам, больше, чем кому-либо другому, время от времени нужно хорошенько посмеяться. Итак, на чём мы остановились? Правильно, её оправдание. Я расскажу вам, что она сказала, а затем приведу свой анализ, но я просто хотела заранее предупредить вас, что всё это не очень убедительно. В случаях ранее счастливых браков этого никогда не бывает.

— Почему бы нам просто не покончить с этим, док?

— Верно. Ну, Джули, должно быть, раз пятьдесят повторила, что она знала, что поступает неправильно, и вы никогда бы с этим не смирились. Как и в каждом подобном случае, она никогда не беспокоилась о вашей реакции, потому что ей и в голову не приходило, что вы узнаете.

Она сделала паузу, отчасти ожидая, что я восполню этот пробел в знаниях. Я промолчал.

— Ну, основная причина почти так же стара, как само время. Ваша жена начинала бояться среднего возраста, когда появился более молодой, привлекательный мужчина, который проявил к ней сексуальный интерес и преследовал её. Как женщина, она была чрезвычайно польщена. Она долго сопротивлялась, пока он, казалось, не сдался. Именно тогда она сдалась. На подсознательном уровне она думала, что это означает, что она больше не привлекательна, и это ранило её самолюбие. Я думаю, что в конце концов она оправдала это, убедив себя, что любит его. Она настаивала, чтобы он всегда сначала водил её обедать. Создавалось впечатление, что секс – это то, что ему повезло после свидания. Она убегала в дни своей молодости, когда жизнь была проще. По-моему, дело никогда не было в сексе, Дэйв. Это была просто цена, которую ей пришлось заплатить за продолжение романа. Ваша жена подчеркнула, что у неё никогда не было с ним незащищённого секса и она никогда не проявляла неуважения к вашей супружеской спальне, и все их, э-э, действия происходили на диване. Конечно, вы знаете, что она пользовалась вашим домом, поэтому расходы на мотель никогда не отражались ни в одной из записей по их кредитным картам. Их расходы на обед были скромными и оплачивались наличными.

Я просто кивнул. До сих пор всё это имело смысл.

— Ваша жена была искренне потрясена, когда поняла, что прекратила заниматься с вами сексом практически на всё время романа. Она была ещё более опустошена, когда я рассказала ей о других аспектах вашей близости, и она внезапно поняла, что вы перестали целовать её за месяц до конца. Я полагаю, именно тогда вы впервые начали подозревать её.

Я снова кивнул.

— Я была вынуждена указать ей на то, что поскольку она убедила себя, что любит его, то подсознательно любая близость с вами воспринималась как измена ему. Удивительно, какие воздушные замки строят некоторые люди.

— Что они говорят, док? Невротики строят воздушные замки. Психотики живут в них, а психологи собирают арендную плату.

— Ха, ха, ха, туше.

— Было ли какое-нибудь другое оправдание, док?

— Нет, ничего такого, к чему стоило бы относиться серьёзно. Тем не менее, я обещала вам провести небольшой анализ. На мой взгляд, ваша жена изменила вам по той же причине, что и большинство других. У неё была возможность, и не было ни сил, ни желания сопротивляться. Также, по моему мнению, ваша жена страдает лёгкой депрессией или даже лёгкой формой психоза. Я порекомендовала ей обратиться по этому поводу к профессионалу. Большинство депрессивных людей склонны к саморазрушению. Я закончу тем, что скажу, что с учётом раскаяния, которое она проявляет, и искреннего сожаления, которое она испытывает, при правильном приёме лекарств она вряд ли когда-нибудь снова изменит. Что-нибудь из этого достаточно хорошо для вас?

Я не колебался.

— Нет. Недостаточно.

Она улыбнулась, полезла в папку и протянула мне конверт.

— Что это?

— Это подарочный сертификат, который годится в любом суде для одного развода.

Тогда я понял, что эта шарада закончилась гораздо менее болезненно, чем я ожидал.

— А теперь, мистер Браун, я, конечно, была бы признательна, если бы узнала, как вы её поймали. Я пишу диссертацию об изменниках и пытаюсь собрать кое-какую статистику.

Возможно, я был благодарен ей за то, что она не пыталась обвинять меня или давить на меня, чтобы я поддерживал брак без любви. Какой бы ни была причина, я рассказал ей о том, как Роберт брал такси до моего дома, потому что его жена следила за его машиной, и как они ездили на обед на машине Джули. Консультант улыбнулась, услышав о регулировке сиденья и отказе свечи зажигания.

— Что ж, это оригинально, спасибо.

Мы расстались, и я пошёл домой. Я добрался туда до того, как дети вернулись со своих внеклассных занятий. Джулия ждала с немного выжидательным выражением на лице. Я не жестокий человек, поэтому я просто сел напротив неё и положил перед ней конверт. Её лицо вытянулось, когда она прочла это, затем приняло покорный вид.

— Тогда, я думаю, это всё, Дэйв. Мне жаль, и я знаю, что потеряла твоё уважение, но, пожалуйста, поверь мне, когда я говорю, что люблю тебя. Я могу придумать только один способ доказать это, и он заключается в том, чтобы не стоять на твоём пути. Я не буду возражать против развода и соглашусь, что сделать это самим – лучший выход. Я надеюсь, ты сможешь пережить моё предательство и у тебя будет хорошая жизнь со мной как с другом. Тебе ведь не обязательно съезжать прямо сейчас, не так ли?

В этот момент её эмоции начали выходить из-под контроля. Она резко встала и направилась прочь, но остановилась прежде, чем оказалась вне пределов слышимости.

— Я не знаю, сказала ли это сегодня наш консультант, но я действительно не осознавала, что так резко отрезала тебя. Я сожалею об этом вместе со всем остальным. Если тебе захочется воспользоваться мной, знаешь, в спальне, я как раз напротив по коридору.

С этими словами она ушла. Весь эпизод был бы очень трогательным, если бы я этого не ожидал. Видите ли, я всё ещё отслеживал прослушку нашего телефона. Я слышал, как она планировала действия на случай непредвиденных обстоятельств со своей лучшей подругой Шерил. «Поддерживай дружеские отношения, постарайся вернуться в его хорошие ощущения и убаюкай его, чтобы он отдал тебе больше, чем твоя справедливая доля активов». Весь этот разговор напомнил мне одну из тех избитых историй. Братья и сёстры, существующие в дружбе и братстве до тех пор, пока не будет оглашена воля их родителей, и они быстро растворятся в безумии делёжки активов.

Я приготовил ужин для детей. Мы закончили и прибрались, а Джули так и не появилась. Я решил, что детей достаточно долго держали в неведении. Я пошёл в комнату Джули, чтобы попросить её присоединиться ко мне и рассказать детям. Её ответ разозлил меня сильнее, чем я ожидал.

— Сделай это ты, Дэйв. Я пока не могу встретиться с ними лицом к лицу.

— Ты трусливая грёбаная сука! Ты, блядь, сама виновата в этом, теперь ты хочешь спрятать свою грёбаную голову в песок, как страус, пока я выполняю всю болезненную работу с нашими двумя невинными детьми.

Это было так далеко от того, как я когда-либо разговаривал с ней раньше, что у неё отвисла челюсть. Она совершила ошибку, посмотрев мне в глаза, и увидела глубину моего презрения. Она закрыла лицо руками, когда я выбежал вон. Четыре минуты спустя она очень застенчиво присоединилась к нам в гостиной. Поскольку она была там последней, ей пришлось сидеть одной на стуле, в то время как мы втроём сидели на диване. Я предполагаю, что перед этим разговором дети провели некоторое исследование о том, что такое супружеская измена на самом деле. Они постоянно прерывали мои объяснения, задавая Джулии действительно трудные вопросы. Почему? Как ты могла? Ты думала о своей семье, когда делала это? Ты думала о нас? Джулия не могла ответить ни на один из них, её взгляд просто опускался всё ниже и ниже по мере того, как посыпались вопросы.

Наконец, когда я дал им понять, что скоро их родители будут жить отдельно, они оба выразили желание остаться со мной. Давайте посмотрим правде в глаза, я всегда был весёлым, тем, кто водил их куда-нибудь – в парки, в походы, на занятия спортом, – а их мать долгое время эмоционально отсутствовала. У мальчиков-подростков объём памяти как у варёной картошки. Их желание жить со мной заставило Джули сесть и обратить на это внимание.

— Мальчики, в подобных случаях опеку над детьми почти всегда получают матери.

Она пристально посмотрела на меня. Я почти чувствовал запах юристов. Это так удивило меня, что я ответил не сразу, что позволило Питу войти первым.

— Это кажется неправильным, мам. Папа не сделал ничего плохого, ты наносишь ему удар в спину, и страдает именно он.

Джулия ничего не сказала. На это простое утверждение не было разумного ответа. Я успокоил их тем фактом, что мы с их матерью ещё не приступали к обсуждению деталей. Далее я сказал им, что суды всегда учитывали наилучшие интересы детей. Я также подчеркнул, что благополучие детей – высшая обязанность отца.

На следующий вечер Джули снова удивила меня, вызвавшись составить Соглашение о выплате алиментов и План воспитания, оставив мне Соглашение о раздельном проживании. Я поблагодарил её за предложение и, напомнив ей, что всё, что мы делаем, должно быть в наилучших интересах детей, согласился, пригласив воспользоваться моим ноутбуком. Мы предварительно договорились о встрече, чтобы поговорить друг с другом через неделю.

В течение следующей недели мы чередовались: один из нас присматривал за детьми, а другой работал на ноутбуке. На второй день той недели она пришла ко мне в комнату, пока я читал, чтобы уснуть, и напомнила о своём предложении. Я вежливо отказался. Два дня спустя, когда я заснул, она голышом забралась ко мне в постель. Я снова отказал ей в сексе, но согласился обнимать её, пока она не заснёт. Я ушёл, когда она заснула, и на следующее утро она нашла меня в хозяйской спальне. После этого она поняла намёк.

Ровно через неделю мы были готовы начать переговоры. Сначала я подписал соглашение о раздельном проживании. Я сказал ей, что это был гражданский контракт, не имеющий никакого отношения к суду по семейным делам. Затем я объяснил ей основные моменты. Дом должен был находиться под контролем основного опекуна, никаких изменений в завещаниях, никаких долгов на совместные имена, ведение собственных пенсионных планов и предварительные взносы для защиты активов нашей семьи в случае привлечения новых партнёров. Я соглашался покрыть расходы на детей по моей более щедрой медицинской страховке. Там был обычный вывод о том, что соглашение является окончательным и обязательным к исполнению и что в случае возникновения спора проигравшая сторона несёт ответственность за все судебные издержки. Все ликвидные активы были разделены 50/50.

Джули была довольна всем этим, но подняла брови, когда я прочитал предложение, в котором мы договорились не платить друг другу алименты. Она начала спорить, но я указал, что это связано с двумя другими соглашениями, поэтому пока обсуждать это неуместно.

Она начала с того, что сказала, что Родительский план и соглашение об алиментах на детей взаимосвязаны. В Родительском плане, ещё одном договоре общего права, оговаривалось, кто является основным опекуном, и доля времени, которое дети будут проводить с каждым родителем. Джулия передала научную работу, в которой делался вывод о том, что детям, как правило, лучше жить с матерью в случае разлучения. Я пропустил мимо ушей тот факт, что статья была написана женщиной из Мельбурнского центра женских исследований и, следовательно, явно подвержена феминистскому влиянию, и сказал, что слышал подобные сообщения. Джулии это понравилось. Затем она представила другую статью из того же института, в которой говорилось, что для лица, осуществляющего неосновной уход, эмоционально вредно заниматься опекой более двух дней в течение двух недель. Я сказал, что в этом вопросе я бы доверился экспертам. Я предложил включить те же юридические положения о судебных издержках, что и в моём соглашении, а также условия о том, что дети не будут изъяты из штата, и условия о Рождестве, днях рождения и праздничных днях.

Довольная моим молчаливым согласием, Джулия перешла к соглашению о выплате алиментов на детей. Это было единственное соглашение, которое должно было быть ратифицировано правительственным учреждением. Она объяснила, что существует формула, основанная на наших совокупных доходах, возрасте детей и процентах времени, которое дети проводят в доме каждого разлученного родителя. Результатом применения формулы было то, что родитель, не являющийся опекуном, выплачивает основному опекуну 1200 долларов за две недели. Я сказал ей, что доверяю ей в этом вопросе. Я предложил подробнее рассказать о том, какие расходы были покрыты платежом.

Затем мы вернулись к вопросу об алиментах, единственному спорному вопросу на данный момент. Я указал, что при такой высокой выплате алиментов на детей и других условиях, включение дополнитедьных алиментов означало, что основной опекун будет жить в достатке, толстеть и быть счастливым, в то время как другой обречён на бедную, одинокую жизнь. Она смягчилась, и тема была исчерпана.

Джули, очевидно, была удивлена моим отсутствием сопротивления, но когда я сказал ей, что действую в наилучших интересах детей, она поняла. Я предположил, что если мы напечатаем новый CSA, мы могли бы подписать его сейчас, и я мог бы отправить его. Что мы и сделали. Мы расстались на ночь, поблагодарив друг друга за то, что сделали это как можно более безболезненным.

Восемь дней спустя мы получили заверенную копию CSA обратно из соответствующего агентства, в которой говорилось, что она соответствует их рекомендациям, и копия была направлена в Суд по семейным делам. У нас уже были согласованные копии двух других юридических документов, нам просто нужно было подписать их и засвидетельствовать наши подписи. Джули хотела, чтобы её подруга Шерил была свидетельницей, я хотел, чтобы моя подруга Карен была свидетельницей. Я предложил превратить церемонию подписания в своего рода поминки с напитками и закусками.

Таким образом, в следующую пятницу Джули, Карен, Шерил и я сидели за нашим кухонным столом с бокалами шампанского. Карен почти не общалась, но читала соглашения в их папке из плотной бумаги. Закончив, она поймала мой взгляд и приподняла бровь. Я сохранял нейтральное выражение лица. Вскоре после этого Шерил случайно опрокинула мой бокал шампанского. Оно перелилось через стол и пролилось на колени Джулии. Она вскочила, чертыхаясь, в то время как Шерил и Карен бросились к раковине за тряпкой. Шерил извинилась, пока Джули пошла переодеваться. Когда всё уладилось, все заинтересованные лица подписали оба соглашения.

На следующий день я передал их в суд по семейным делам.

Мы оба были немного удивлены, когда нас вызвали на слушание о расторжении брака. Шесть недель спустя мы оба сидели перед судьёй.

Он объяснил, что, поскольку это было дело "pro se", то есть в нём не было задействовано никаких юристов, он тщательно изучал его, чтобы убедиться в соблюдении надлежащей правовой процедуры. Мы подтвердили, а он заверил, что мы оба подписали соглашения свободно и без принуждения, после тщательного прочтения каждого. Затем он внёс все четыре документа в протокол и утвердил их. Мы автоматически разводились через тридцать дней без каких-либо возражений. Он завершил процесс, поздравив нас с прекрасным примером дружественного, неконфронтационного завершения нашего союза.

Следующий месяц я провёл с детьми, составляя список квартир, сдаваемых в аренду. На 32-й день я позвонил в суд, чтобы подтвердить, что возражений нет. Я пригласил Карен присоединиться ко мне и Джули на другом праздновании. И снова мы сидели на кухне с шампанским.

— Что ж, Джули, выпьем за шестнадцать замечательных лет и двух замечательных детей.

Мы чокнулись.

— Вот список доступных квартир в аренду, Джули. Когда ты уезжаешь?

Я видел это в мультфильмах, но никогда не думал, что увижу в реальной жизни. Шампанское, выпитое Джулией, расплескалось по столу.

— Какого чёрта?

— Тебе придётся купить что-нибудь поскромнее. С твоей зарплатой выплата алиментов в размере 1200 долларов в две недели не оставит тебе много денег.

Я перебросил ей копии заверенных судом соглашений. У неё было пепельно-серое лицо, когда она открыла папку и прочитала. «Основной опекун Дэвид Браун останется в семейном доме, алименты на ребенка в размере 1200 долларов в течение двух недель выплачивает Джули Браун, посещение два дня каждые две недели».

— Держу пари, ты начинаешь сожалеть о том, что увеличила алименты на детей с 900 долларов, указанных в формуле, до 1200 долларов, из-за своей жадности, не так ли? Да, я прослушивал твои телефонные звонки Шерил. Вот почему я услышал, как ты смеялась, когда сказала ей, что я "забыл" оговорить, что дом будет продан, когда нашему младшему исполнится восемнадцать. Твоя жадность не знала границ, не так ли?

— Но дети…

— Если бы ты провела какое-нибудь надлежащее исследование, а не просто заглянула в Мельбурнскую школу продвинутого феминизма, то узнала бы, что мальчикам возраста Пита и Мика нужна не столько мать, сколько сильная фигура отца. Для протокола, Джули, я счёл, что мои обязательства перед тобой закончились, как только ты позволила этому говнюку то, что обещала только мне. После этого мне просто пришлось выбирать между двумя взаимоисключающими вариантами: гармонией или гордостью. Я выбрал гордость, но проглотил её достаточно надолго, чтобы усыпить твоё недоверие ко мне настолько, чтобы исключить юристов из нашей жизни. У меня также было два других варианта. Хотел ли я показать своим сыновьям, как два человека, которые раньше любили друг друга, красиво расстались? Должен сказать, это было заманчиво. Или я хотел научить их справедливости. Что, когда один человек злоупотребляет доверием другого, с ним происходят ужасные вещи. Угадай, какой из них я выбрал, Джули?

Я дал Джули переварить всё это. Я наблюдал, как её смятение сменилось решимостью.

— Я буду бороться с этим, придурок.

— Удачи с этим. Ты подписала все документы в присутствии двух свидетелей. Ты стояла перед судьёй и свидетельствовала об этом. Помни, Джули, если ты проиграешь, тебе придется оплатить все расходы. Ты действительно хочешь начать остаток своей жизни с нуля?

— У меня есть свидетели. Шерил и Карен подтвердят, что меня обманули.

Мы посмотрели на Карен. Это было слабым местом в моём плане. Карен понятия не имела, что я натворил. Она выглядела смущённой, но ненадолго.

— Как закончился мой брак, Джули? Ты правда думаешь, что я когда-нибудь встану на сторону изменника?

Видя своё полное поражение, Джулия, казалось, просто лишилась рассудка. Зрелище было не из приятных. Возможно, мне было бы больно, если бы я живо не помнил, каких усилий мне стоило притворяться, что я всё ещё уважаю её в течение последних нескольких месяцев. Помог и тот факт, что она была готова отправить меня в дом для бедных, в то время как сама наслаждалась бы сравнительной роскошью. Наконец она немного пришла в себя.

— Но я доверяла тебе, Дэйв.

— И когда-то давно я тоже доверял тебе. Думаю, мы оба облажались. А теперь, пожалуйста, убирайся из моего дома. Ты можешь использовать половину наших денег, которые находятся на банковском счёте. Дай мне знать, в какие два дня ты хочешь, чтобы мальчики были у тебя на следующей неделе.

Я ушёл вместе с Карен.

— Ты подлый маленький ублюдок. Ты подменил папки, когда был опрокинут тот бокал шампанского, не так ли? Что бы ты сделал, если бы Шерил не была такой неуклюжей?

— Я отказываюсь отвечать на первый вопрос на том основании, что это может свидетельствовать против меня. Но, что касается второго вопроса, я скажу, что если бы Шерил этого не сделала, я сам, возможно, был бы немного неуклюжим.

— Верно. Хорошо. Я рада, что ты что-то сделал. Я начала терять к тебе уважение, когда подумала, что ты просто смирился.

— Да ладно, Карен, ты же знаешь меня.

— Да, прости. Эм, теперь, когда вы официально больше не женаты, я хотела бы узнать тебя ещё лучше.

— Мне бы этого хотелось.